2019: что говорят архитекторы

Провожаем старый год воспоминаниями от профессионалов, глав архитектурных бюро.

Беседовали:
Юлия Тарабарина, Алёна Кузнецова, Наталья Володина

30 Декабря 2019

Интервью

Урбанистика / Градостроительство Архитектура Наследие

Мы задали архитекторам, главам бюро, 4 вопроса:

1. Какие проекты и постройки последнего года вы бы отметили как интересные, заметные или достойные обсуждения?

2. Какие события в сфере архитектуры, градпланирования и смежных сферах вы бы отметили как важные и заслуживающие внимания?

3. Намечаются ли какие-нибудь тенденции, или все идет своим чередом?

4. Каков итог 2019 года для вашего бюро? Что удалось, о чем хотелось бы вспомнить, что планируется?

Никита Явейн, Студия 44

1.

Много хороших китайских проектов, вообще китайские архитекторы всё больше выходят на первые позиции. Даже по WAF это видно. Про бюро Захи Хадид – на WAF было много их проектов, но ведь это уже Шумахер, а не Заха. На мой взгляд, всё перешло в какую-то стилистику, и она вторичная. А вот MVRDV и Herzog & de Meuron очень хороши.

WAF, должен сказать, хорошо держится, демонстрирует серьезное представительство «новой волны». И я бы сказал, выравнивается общий уровень представленных на нем проектов – дельта между победителями и не-победителями совсем небольшая, что, наверное, хорошо. Там же прослеживается общая тенденция – я бы назвал ее «квакерство», корректность, скромность, социальность. Неудивительно, что проекты бюро Захи Хадид ничего не получили. Хотя ничего интересного они не показали, даже вокзал в Таллинне – по идеям тот же наш Олимпийский в Сочи, только сильно формализованный.

Что меня удивляет – тенденция очень жесткая, тоталитарная. Навязывается, что правильно, что неправильно, диктатура мировоззрений не допускает сомнений. Всякий, кто говорит о возможности других точек зрения, сразу же подвергается остракизму.

2.

Из событий я бы отметил Бадаевский завод. Только я не верю в будущее этого проекта: наверняка столбы станут толще, а у домов появится «пузо» в тех местах, где стыкуются технические коммуникации, и всё изменится до неузнаваемости. К тому же у меня есть подозрение, что параллельно снесут все исторические здания, которые помешают фундаментам. А если так, то проект становится неинтересным.

У нас в Петербурге – всех, по-моему четверть города, очень волнует угроза сноса СКК. Поговаривают, московские проектировщики уже сделали проект со сносом.

Относительно Тучкова буяна – посмотрим, но пока условия и организация конкурса вызывают сплошное удивление. Уже собирают команды, а ничего не понятно, техзадания даже нет. Очень странный состав жюри, 2/3 иностранцев. Мне это напоминает Марокко: там большие дома можно проектировать либо по английским, либо по французским нормам. Вот у нас тут получается похоже…

3.

Тенденция такая, что работать все тяжелее, особенно с государственными заказчиками. Риски просто-таки фантастические. Ситуация становится все более непроходимой, все больше нормативных актов, которые не совпадают друг с другом. Система все больше бюрократизируется, отовсюду уходит смысл. Работы много, предложений очень много, но не могу сказать, что все это очень выгодно.

4.

Конец прошлого, 2018, года для нас был тяжелым, хотя бы потому, что неожиданно отменился проект Музея блокады. Но мы быстро вышли из этого кризиса, появилось много других интересных предложений, в частности, проект гимназии Примакова, или ИТМО – петербургское Сколково. Строится комплекс на месте завода Петмол, думаю результат будет интересным, во всяком случае для Петербурга. Начали строить ЖК «Дефанс» на ул. Типанова – тоже уникальный для Петербурга проект: 80-метровый дом, две огромные триумфальные арки. Завершили эпопею со школой Эйфмана, услышали много одобрительных отзывов. Но тяжело объяснять историю про портик и доказывать, что ты не верблюд. По Приморскому – получили все возможные профессиональные премии Петербурга. Ведем достаточно много реставрационных проектов, казармы Павловского полка на Марсовом поле и другие. Заканчиваем реставрацию Александровского дворца.

Следующий год обещает быть очень насыщенным. Огромное событие для нас – выставка к 25-летию мастерской в Эрмитаже, в крыле Главного штаба. Мы запланировали там много экспериментов из области подачи архитектурной выставки. Поставили перед собой задачу показать зрителю, что такое архитектура, рассказать, как всё это работает, как мучительно – в хорошем смысле слова – создается, и как живет. В одном зале мы поэлементно расскажем, как проектировали это самое Восточное крыло, в котором будет выставка, покажем многочисленные варианты его лестниц, дверей, фонарей верхнего света – по годам, над ними работали 4 года. Объясним, как пришли к тому или иному решению. В другом зале показываем огромное количество чертежей, распечатанных на кальке – разворачиваем своего рода египетскую летопись, позволяя посетителю погрузиться, уровень за уровнем, в процесс возникновения архитектурных решений. Чтобы все видели, что такое рабочий чертеж. Показываем объем работы, которая стоит за каждым домом.

Игорь Шварцман,
Сергей Киселев и Партнёры

1.

Степень «заметности» проектов и построек мне представляется достаточно условным понятием. Будем считать, что речь идет о замеченных мной. В таком случае постройки: аэропорт Гагарин в Саратове, я был в жюри Зодчества и голосовал за главный приз для этого объекта. За его цельность от улицы до детали интерьера и стильность всех элементов. Комплекс «Академик», рядом с которым я живу и могу его наблюдать с разных ракурсов и в разное время. Здание абсолютно соответствует исповедуемому нами принципу двух «У» – уместности и умелости. Я бы отметил и дом на Малой Ордынке, 19. Считаю его концептуально стильным, и, глядя вблизи на построенный дом, вижу, что проект не испортили при реализации. Усадьба Клаугис, безусловно, штучная вещь, здесь сошлось мастерство архитектора, строителей и соучастие заказчика.

Из иностранных построек я бы отметил объекты, которые появились на Хай Лайне: культурный центр The Shed, где, на мой взгляд, абсолютно органичны архитектура, технология и контекст, и Vessel – как жест-аттракцион. Да и само завершающее парк благоустройство мне показалось вполне логичным финалом «тропы» и ее довольно-таки долгой истории.

Конечно, реализации заслуживают большего внимания как результат работы архитектора. Проект – это всего лишь идея, обещание, аванс. Между тем из пока нереализованного я бы отметил апартаменты Snail, спроектированные компанией Архиматика для Нью-Йорка – за методологичность работы, и, кроме того, конечно, за сам факт возможности проектирования для этого города; было бы интересно увидеть результат.

Считаю важным конкурс проектов домов престарелых, в котором мы принимали участие. Сама по себе тема как строительства таких комплексов, так и изменения связанной с ними идеологии, восприятия нашим обществом – крайне актуальна. Но, к сожалению, не уверен в перспективах реализации, она мне представляется маловероятной, в том числе по причине невостребованности именно таких зданий с предложенной программой. Хотел бы отметить и проекты конкурса на редевелпомент территории Рижского грузового двора, в котором нам удалось поучаствовать в консорциуме с MLA+. Хотелось бы увидеть все проекты опубликованными; впрочем, в каком виде и каких комбинациях будет реализован победивший проект, тоже пока неясно.

Из технологических идей мне кажется наиболее интересной конструктивная система для Hyperloop – функциональная и эстетичная конструкция, на мой взгляд, созвучна новой системе железнодорожного сообщения в целом.

2.

Из событий, которые можно было бы назвать влияющими на различные сообщества и группы, я бы отметил, прежде всего, обсуждение закона об архитектурной деятельности. Я принимал участие в обсуждении, подписывал обращения, и уже говорил о важности этой темы в конце прошлого года и о своих сомнениях в ее продвижении. Теперь ждем реакции «сверху». Спрогнозировать ее не берусь, слишком много безрезультативных разговоров уже велось на эту тему.

Считаю заметным событием скандал с Бадаевским, хотя сам проект мне не близок, при всем глубоком уважении к авторам и их работе в целом – но как своего рода «вброс» считаю интересным. Вторая молодежная биеннале в Казани, мне кажется, продемонстрировала интересный просветительский вектор, хороший творческий потенциал молодых участников и общее желание двигаться в правильном направлении – я участвовал в фестивале как спикер, ощутил отличную организацию мероприятия, а поднятые темы считаю важными. О столетии Баухауса тоже, думаю, обязательно следует вспомнить, считаю это движение созвучным моей личной эстетической системе координат.

Хочу отметить продолжение программы реновации, участниками которой мы также являемся, ее выход на новый этап: весь год шли общественные слушания и поиск компромиссов. Ждать результата, итогового «общественного договора», надо, впрочем, не сейчас – мы его увидим лишь по завершении процесса, промежуточные шаги не могут быть показателем. Но процесс идет, и очень интенсивно.

3.

Не вижу никаких глобальных тенденций, ни революционных, ни эволюционных. Все пока стабильно-прогнозируемо, и от конца предыдущего года, по моим ощущениям, не сильно отличается.

4.

Из положительного для нашего бюро можно отметить участие в двух уже названных мной выше конкурсах: на дома престарелых нового типа и на редевелопмент Рижского грузового двора. Победителями мы не стали, но удовлетворение от работы есть. Разочарование от самих результатов, конечно, тоже имеют место. В процессе разработки рабочей документации находятся несколько наших проектов, с нового года входим в стройку. Надеюсь, успешно завершится в первой половине следующего года строительство на двух других площадках. Это поддерживает тонус и формирует у всех чувство ответственности. Чего бы хотелось? Новых интересных проектов: уверен, что потенциал бюро выше, чем имеющаяся загрузка, есть творческий ресурс, который, на мой взгляд, пока используется не в полной мере. Так что могу пожелать мудрости и чутья потенциальным заказчикам.

Владимир Плоткин, ТПО «Резерв»

1.

Из всех российских проектов совершенно искренне могу отметить два – оба АБ «Остоженка». Мне понравилось их предложение по Южно-Сахалинску, очень интересный, свежий проект, в нем много артистизма. Еще одна их отличная работа победила в конкурсе на проект в районе Филевского парка. Я там был в жюри, и отметил три очень хороших проекта: SPEECH, Меганом и «Остоженки», – их проект, на мой взгляд замечательный и очень умный, выиграл.

Из зарубежных проектов на меня произвел впечатление культурный центр The Shed Diller Scofidio + Renfro, с двигающимся театром.

Как любителю формалистических находок мне близка «лестница» Томаса Хезервика, Vessel в Хадсон Ярдс. Но говорю это с некоторой досадой, поскольку сам несколько лет назад увлекся похожей темой: мне как-то подарили раскладную гирлянду-елку, – знаете, если взять бумагу и сделать надрезы, она раздвигается в объемную фигуру. Мне показалось, что на этой идее можно построить здание, скажем, со множеством пандусов. Я люблю игры со стереометрической формой, нарисовал объект, думал, вдруг пригодится. Только у Хезервика эта форма стала аттракционом, а я бы обошелся с ней по-другому, сделал бы не аттракцион, а сооружение на подобном принципе. Было такое объемно-пространственное упражнение где-то в 2014-2015 годах.

2.

Серьезное событие – столетие Баухауса. Он оказал сильнейшее воздействие на всю мировую архитектуру, плоды деятельности Вальтера Гроппиуса и его соратников мы, в хорошем смысле, пожинаем до сих пор. Кстати, хороший сделали фильм «Дух баухауса», художественный, он вышел в 2018 году. Приятно, когда кинематограф говорит что-то интересное о нашей профессии. Жаль что российский кинематограф никак не популяризирует нашу профессию, а уж если появится какой-то «как бы архитектор» в кино, так уже и смотреть не хочется. Нашему обществу архитекторы, к сожалению, малоинтересны.

3.

Тенденции в целом пессимистические. Работать во всех отношениях становится тяжелее – вымывается частный заказчик, остается госзаказ, но с ним рискованно сотрудничать. Хотя законопроект об архитектурной деятельности вселяет определенные надежды.

4.

В этом году у нас было не много заметных событий. Впрочем, выиграли в Якутске конкурс на площадь Ленина, поучаствовали в WAF. К слову, приятно отметить рекордное число российских проектов на WAF. Вот в следующем году надеюсь удивить архитектурную общественность.

Алексей Гинзбург, Ginzburg Architects

1.

Из построек я бы отметил архитектуру усадьбы Клаугис Тотана Кузембаева – она определенно выделяется как явление, ее архитектура заметна и достойна внимания.

Отмечу и реконструкцию концертного зала 1972 года в Нижнем Новгороде, мне представляется правильной идеология этого проекта, его отношение к эпохе; важно, что здание сохранено и используется.

Из проектов 2019 – парк будущих поколений в Якутске производит очень хорошее впечатление. Отличный Севкабель порт. И Мемориал голодомора в Киеве тоже, на мой взгляд, достоин упоминания.

Из иностранных построек я бы отметил как выдающиеся две: м узыкальную школу в Эланкуре – очень чистая вещь – и Центр биоразнообразия Naturalis в Лейдене. Они выделяются на общем фоне, в них, на мой взгляд, сильнее проблематика собственно архитектуры.

Я также отметил бы проект Тойо Ито для Эрмитажа в Барселоне. Он интересен как в контексте его творчества, так и города Барселоны, где, в частности, есть музей современного искусства, построенный Ричардом Майером в его неповторимой манере, тоже белый.

Новые работы бюро Захи Хадид мне представляются скорее монетизацией ее наследия. Откровения в них не прослеживается, еще один аэропорт или башня в Китае не слишком отличаются от прежних. Проект музея в Катаре, при всей моей любви к Нувелю, в большей степени демонстрирует нам, как можно красиво интерпретировать большие деньги. С другой стороны, проект-победитель WAF 2019 – не про архитектуру, а про европейскую политкорректность.

2.

Споры вокруг LACMA – я читал статьи – представляются мне очень интересными. С критикой можно во многом согласиться, при том что, архитектуру Цумтора, его остальные вещи, я очень уважаю.

Снесенный киноцентр на Красной Пресне мне был особенно близок. Не только потому, что один из авторов этого здания – мой отец, а потому что в принципе пласт советского модернизма очень важен в архитектуре наших городов. Он никогда не повторится – это удивительная архитектура, наполненная романтизмом, послеоттепельным ощущением внутренней свободы, которая тогда появилась у архитекторов. Это был возврат в мейнстрим мировой культуры, к модернизму, истоки которого шли от нас же. Во-первых, общественные здания того времени, на мой взгляд, наполнены эмоцией и обладают архитектурным качеством. Во-вторых, сейчас у нас возникает в основном коммерческая и жилая застройка, и уничтожение общественных зданий ради строительства на их месте жилого дома, – а я говорю жилой потому что несложно понять, какая функция там в действительности запланирована, – по моему убеждению аморально.

3.

Я бы отметил такую тенденцию – продолжает снижаться роль архитектора в общественной жизни. Недавно в каком-то регионе вообще упразднили управление архитектуры и градостроительства, а главным архитектором назначили министра строительства – и мне это кажется правильным, так гораздо честнее. Если у них управления архитектуры нет де-факто, то зачем оно нужно де-юре – только для сохранения благопристойности? Давать возможность кому-нибудь говорить, что у нас всё плохо, потому что у нас плохие архитекторы?

Процесс начался давно, я его изучал, в том числе и на примере истории моей семьи. Тут внесли лепту многие деятели нашей страны: и те, кто в 1932 принимал постановление о творческих союзах, и те, кто в 1963 упразднил Академию архитектуры, а затем запретил совмещение должностей… Можно выстроить целую цепочку маркеров, а в результате мы имеем то, что имеем. Нужны люди, обладающие авторитетом, которые могут встать и сказать, что это ведет к культурной провинциализации сознания.

Но если хочется предновогоднего позитива, то вот: мы начинаем более серьезно относиться к наследию и заниматься им более вдумчиво. По нашим реставрационным работам я замечаю эту тенденцию: то, что происходит в целом в обществе, как эта тема обсуждается, как на нее реагирует власть.

4.

Самый важный итог года для нас – завершение реставрации и приспособления дома Наркомфина. Даже не года, а пяти лет работы, нечеловечески сложной реставрации. Теперь облегчение огромное, ощущение внутреннего спокойствия, удовлетворения – то, чего ты ждал 30 лет, с 1986-го по 2016-й, произошло.

Результат – это то, как мы считаем правильно консервировать и приспосабливать памятники современной архитектуры. Если вкратце – не делать стилизационных фантазийных решений, а действовать либо на основе консервации сохранившихся подлинных фрагментов, либо на основе реплик, выполненных по результатам точных научных исследований, по тем же технологиям.

В планах – возвращение к активному участию в архитектурных конкурсах. Начинаем проектировать – как объекты нового строительства, так и реставрационные. Они укладываются в тему, которую я достаточно давно исследую – как современная архитектура должна входить в исторический, но при этом развивающийся город.

Юлий Борисов, UNK project

1.

На построенный объект надо смотреть вживую, а не по картинкам, поэтому могу назвать только те, где побывал. Например, штаб-квартира Amorepacific Чипперфильда в Сеуле по фотографиям не производила никакого впечатления, а вживую – бальзам на душу. Если бы я на одну десятую что-то подобное сделал, я бы сказал, что выполнил свою миссию в архитектуре. Там видна и философия здания, и архитектура, и дизайн, и детали – потрясающего качества объект. Лувр в Абу-Даби – феерический, сказка. Но он больше аттракцион, и мне больше нравится проект Чипперфильда, не яркий, но с внутренней красотой.

Неплохой бокс Nike в Парке Горького «Стрелка» и АБ «Космос». Университет в Сколково Herzog & de Meuron замечательный – им можно гордиться, безусловно он один из лучших в России. Севкабель порт – с точки зрения архитектурной мысли очень классный объект, в нём и философия, и идеи, и образ, и функциональность. Считаю прекрасным, очень удачным объектом здание Центра художественной гимнастики.

Парк будущих поколений в Якутске Атриума – прекрасная история. Только есть вопросы к устроителям конкурса – не помню, чтобы в последнее время такие громкие конкурсы заканчивались реализацией. И вот как раз хотелось бы, чтобы в следующем году ситуация поменялась и процент реализации конкурсных побед из 5% стал бы, скажем, 20-30%. Причем пока, к сожалению, и из этих 5% только 0,5% строят что-то близкое к тому, что было на конкурсе – отчего конкурсы, особенно градостроительные, превращаются в бумажную архитектуру или PR-активность.

2.

Реконструкция Бадаевского завода – бесспорная победа архитектурной идеи, как концепция – гениальна. Но с точки зрения применимости в Москве отношусь к ней настороженно: архитектор отвечает за весь проект, он должен понимать все риски реализации, а Бадаевский – безусловно рискованный объект.

Что касается сохранения старого – большинство практикующих архитекторов относятся с пиететом к истории и месту, но высшей ценностью все же считают не сохранение старого кирпича, а сохранение гения места и ценности для людей. Архитектура не только искусство, это функциональная вещь. Если архитектура не видна людям, она как картина в запаснике, хороша только для теоретиков. К слову, хороший пример баланса старого и нового – Депо на Лесной: теперь огромное количество людей увидели эту старую архитектуру.

3.

Из тенденций – количество нереализованных конкурсных проектов, пожалуй, даже растет, и одновременно увеличивается объем малоценной, некачественной архитектуры. Это пугает. Маятник качнулся и опять мы «пошли в квадратные метры»: количество опять превалирует над качеством, а мы уже это проходили, и повторения не хотелось бы.

Считаю совершенно необходимым, в том числе может быть и с помощью закона об архитектурной деятельности – надеюсь, у кого-то все же найдутся силы и возможности поменять 44 и 223 законы, – открыть больше возможностей для самореализации молодых архитекторов. Они тормозят молодых, не дают вырваться из занятий какой-то ерундой, а ведь сейчас пришло шикарное поколение, они лучше нас, меня, они очень многое могут. Есть кому передавать опыт, это хорошая тенденция.

Но пока молодежь занимается небольшими объектами или тратит свое время на какие-то архитектурные игры вместо того, чтобы просто создавать людям прекрасную среду для жизни и радовать их. Энергия людей уходит в песок, и это грустно.

4.

Интересный год был для нашего бюро. Сдали Дворец водных видов спорта в Лужниках и Академик, Умная школа близка к завершению. Павильон «Росатома» и Земельный переулок выходят на финишную прямую. Башня на Земельном высотой 75 метров должна быть обвита виноградом, это первый зеленый небоскреб в нашей климатической полосе.

Каждые пять лет мы меняемся, и в этом году поставили амбициозный план на следующую «пятилетку». В России мы участвуем в конкурсах наравне с иностранцами – и много побеждаем. В ближайшие год-два хотим выйти на их поле, на международный рынок.

Мы выделили для себя четыре основных направления: нас хорошо знают как архитектурное бюро, но у нас есть также сильная компетенция – генеральный проектировщик; мы традиционно занимаемся общественными интерьерами; и самое старое направление – корпоративные интерьеры, под конец года как раз выиграли большой объект для НТВ.

Свои объекты мы «доводим до дверной ручки», работать так комплексно сейчас удается немногим. Нам кажется, это залог удачного объекта и с архитектурной, и с экономической, и с творческой, и даже, может быть, с научной точки зрения.

Евгений Подгорнов, Intercolumnium

1.

Я бы отметил школу-театр Эйфмана Никиты Явейна – сделано интересно, профессионально, и, я бы сказал, с любовью. Он делает не первый объект для Эйфмана и, думаю, они уже разговаривают на одном языке.

Если говорить про Тучков буян – с идеей зеленой зоны я совершенно согласен, но уже начались разговоры о функциональном насыщении, и есть вероятность, что там довольно много всего построят. К тому же не очень ясно, что теперь будет с проектом театра, после отмены Судейского квартала там ведь очень изменился масштаб окружения. Наверное, здесь может быть некий поиск, его потребуется переосмыслить.

Я всё жду, когда появятся заказы на качественные общественные пространства. Севкабель – хороший проект, но это приспособление, очень ограниченное финансово. Мы отвыкли от музеев, мы постоянно работаем с жилой типологией и с бизнес-центрами, в достаточно жестких рамках, крутимся вокруг одного. Хочется сверхзадачи, пространства, не похожего на жилье: музеев, театров, аэропортов. Было бы замечательно, если бы Евгению Герасимову удалось продвинуть музей Достоевского в современном варианте; хотя он очень камерный, небольшой. И спор там идет не об архитектуре, а скорее о сложной ситуации с такими местами в городе. Думаю, если бы там даже появилась какая-то компиляция в духе историзма, это бы мало помогло, все равно продолжались бы разговоры, что строить ничего нельзя.

Нужны инвесторы, готовые вложиться во что-то зрелищное, интересное и не прагматичное. К примеру мы строили ЖК Мендельсон и рядом реставрировали фасады фабрики Красное знамя. Это бывшая ТЭЦ, внутри высокий, большой пустой объем, который, поскольку он памятник, перекрывать нельзя. И никаких идей, как его использовать, пока не находится. Неясно, какая функция бы окупалась. Капелла хотела там сделать концертный зал, но видимо посчитали вложения и отказались. Хотели в какой-то части сделать музей архитектуры... Но по-прежнему остается вопрос, кто будет за этим стоять, и за чей счет все это делать. Это ведь не Москва, вряд ли город возьмется.

2.

На Севкабеле недавно был конкурс молодых архитекторов, я там был в жюри. Но, с одной стороны, свободы участникам дали немного, а с другой стороны, на мой взгляд, то, что там получилось, в основном неприменимо. Не очень понятно, как использовать результаты. Квартиры почему-то рассматривали двушки и трешки. А в реальности все больше совсем маленьких квартир, которые приближаются к японским капсулам, – вот такую задачу и надо было ставить перед участниками. И мебель стоило ставить какую-то менее дорогую, какую-нибудь Икеа. Это было бы интересно как творческая и применимо на практике. На конкурсе же мы видели интерьеры в стиле 1960-х годов «Мемфис», стулья с тремя ножками, а предполагаемые жители обозначены как водитель автобуса и его жена домохозяйка. Довольно нереально получается.

3.

Тенденция экономить в строительстве на мелочах иногда переходит все мыслимые пределы, это печально. Из положительного – несмотря на пересмотр законов, отмену 214 ФЗ, ввод ЭСКРОУ-счетов, заказчики, может быть, стали более требовательны ко всему, но серьезного снижения оборотов нет. Заказчики уделяют больше внимания школам, детским садам, также как и парковочным местам, зелени, общественным пространствам, спорту, – в этом смысле, думаю, мы начинаем идти по европейскому пути. Хорошая тенденция – к ограничению высотности. Заказчики теперь понимает, что это неизбежность, как и строительство инфраструктуры. Все это закладывается в параметры, и если тенденция сохранится, то на мой взгляд это позитивный путь.

К личному лицензированию отношусь скептически, поскольку давно понял – чтобы нормально работать и проходить отбор, нужна хорошо оснащенная большая организация. Заказчики при выборе проектировщика смотрят на штатное расписание, на количество людей, наличие техники, на банковскую состоятельность и обороты. Но это требует больших затрат, чем сотрудничество с организациями, которые могут позволит себе очень значительно занижать стоимость проектирования. При этом совершенно неясно, как можно, работая за минимальные деньги создавать качественный продукт, соответствующий требования заказчика, иногда годами меняя проект.

4.

В этом году довольно много наших проектов прошло градсовет. Проектов много, идет строительство, это радует. Несколько проектов отметил Urban Awards, один проект, Esper Club, также отмечен European Property Awards в Лондоне. Начали новые, достаточно интересные, проекты в городе, достаточно много в историческом центре. Недавно градсовет утвердил наш проект у Троицкого собора – Фонтанка, 130. В настоящее время занимаемся многими проектами: концепциями развития территорий, объемными решениями. Все очень интересные.

Андрей Гнездилов, АБ «Остоженка»

1.

Из российских проектов последнего года мне нравятся Edison House Алексея и Наташи Бавыкиных, БЦ Академик на проспекте Вернадского Юлия Борисова. Конечно, наше Новокрасково мне нравится.

Прекрасная была инсталляция Тотана Кузембаева на Арх Москве. Усадьба Клаугис его потрясающая, просто шедевр. Я видел отличный фотоальбом Андрея Иванова о ней, там все отлично, и как Андрей написал, и как Илья сфотографировал.

Небоскреб-капля в Нью-Йорке MAD – удивительная вещь. Противная, как какая-то неприятная улитка мерзкая, но надо же было так сделать. Еще вот вижу в списке заметных объектов московский красный дом MVRDV, который у нас на Сахарова, только почему-то по-другому адресу… (речь о ЖК в Сан-Франциско, который напоминает RED7), Смотровая башня в парке мне нравится.

Собираюсь снова на выставку Шухова в Музей архитектуры. Впрочем, «НЭР» был сильной выставкой, пока ничто ее не перебило.

Новые книги это всегда интересно: «Четыре стены и крыша» Рейнира де Граафа, Путеводитель по Нью-Йорку Владимира Белоголовского, Григорий Ревзин написал «Как устроен город» – интересно на неё посмотреть.

Вышла, наконец, книга воспоминаний Елены Брониславовны Анцуты. Это для меня лично большое событие – она мой учитель, я у нее работал в мастерской Веснина. Почти одновременно TATLIN издал книгу о ней в серии «Архитектура советского модернизма». Считаю то и другое большим событием.

2.

Закон об архитектурной деятельности очень важен. Это шаг на пути к формированию ответственного гражданского общества, на этом пути мы пока находимся в ювенальной фазе. Ну и поскольку наша деятельность социально опасна, я считаю, что необходимо личное лицензирование.

Приятно отметить рекордное число Российских проектов на WAF – всегда рад успехам коллег, также искренне поздравляю всех с наградами и назначениями.

В 2019 ушел Александр Кузьмин. В последние годы мы с ним интересно и содержательно общались. Мы так или иначе состоим из всех людей, которые нас окружают. Когда они уходят, остаются только воспоминания, а вот поговорить уже нельзя...

4.

Год для нас был удачным. Мы выиграли несколько тендерных конкурсов, продвинули до стадии согласования несколько больших проектов, Южно-Сахалинск вытолкнул нас вперед в начале года.

Для нас оказались важными пять проектов по программе реновации, которые мы вели в этом году – в Очаково, Можайском районе, Нагатино, Богородском и микрорайоне Веерная. Самое главное – мы добились среды нового качества. Нам удалось проложить внутренние улицы, разграничить частные и публичные пространства, все дома получили приватные дворы, хотя их композиция не всегда периметральная. В рамках этого проекта у нас сложились хорошие профессиональные отношения с тремя проектными институтами, которые ведут разные районы – НИИ Генплана, Градплана и ГлавАПУ. Работы было много, детализации много, нам, в частности, удалось добиться качественной квартирографии: с прорисовкой всех комнат, по сложному заданию, с привязкой к финансово-лицевым счетам – буквально адресное проектирование. Получился целый район спроектированных квартир. Раньше я бы сказал, что это нереалистично.

Среди интересного – мы сопровождаем комплекс с российской стороны Кенго Кума на Кутузовском, это интересно и поучительно.

О нескольких проектах пока нельзя говорить; но мы выиграли конкурс на концепцию редевелопмента промышленной территории на Филевском полуострове, дорожим этой работой.

В этом году в феврале у нас будет выставка к 30-летию бюро в Музее Москвы.

Александр Порошкин, MAParchitects

1.

Гастрономический проект «Депо», когда бывшее промышленное здание переформатировали под формат городского фудмолла. Налицо успешный пример редевелопмента в центре города, который «выстрелил» и стал популярным местом для горожан и туристов.
«Павильон будущего» фестиваля «Арт-овраг 2019» – интересный объект, который привлекает внимание своей эстетикой и футуристичностью. Простое и элегантное решение.Летний кинотеатр GarageScreen – временная архитектура полноценно выполняет функции кинотеатра и образовательной площадки.
Жилой комплекс ЗИЛАРТ – интересная архитектура, развитая инфраструктура, 2 парка, набережная, высокое качество окружения, транспортная доступность.
RED 7 от MVRDV – тот случай, когда именитое бюро работает над жилым проектом и получается экспериментально, дерзко. Этот объект привлек большое внимание общественности.
Апарт-отель «17 историй» бюро WALL – камерная история с малоэтажной застройкой в центре города с детальной проработкой корпусов и фасадов вилл, устройством внутренних дворов и созданию атмосферы неспешной dolcevita.
Проекты девелопера «Брусника», который делает интересные, индивидуальные жилые проекты в Тюмени и Московской области.

2.

Профессиональные дискуссии и мероприятия – здорово прокачивают мышление, ты слышишь разные точки зрения на злободневные вопросы, быстро получаешь обратную связь от коллег, постоянно в курсе новостей и трендов
Обсуждение законопроекта об архитектурной деятельности – в России у архитектора много функций и задач, причем некоторые законодательно не закреплены, из-за чего претензии могут предъявляться архитектору, хотя ошибки были именно из-за плохого качества строительства и используемых материалов
Изменение порядка получения АГР в Москве
Профессиональные конкурсы – они стали массовыми и это хорошо. Появились разные организаторы и операторы, качество проведения конкурсов повысилось, объекты и территория проектирования – крупнее, теперь это и градостроительные, и комплексные, где нужно применять междисциплинарный подход и рассчитывать сценарии лучшего использования территории.

3.

Меняется отношение к качеству городской среды. В России стали обращать внимать на благоустройство, понемногу (но не повсеместно) уходит в прошлое парадигма «однообразной типовой» жилой застройки и благоустройства. Люди при покупке жилья оценивают множество факторов: есть ли паркинг, какие образовательные и дошкольные учреждения вокруг, двор без машин или нет, типология парковки, объекты инфраструктуры, рекреационные зоны, удаленность от вредных производств.
Хорошее благоустройство – это как пример с теорией разбитых окон, но наоборот. Качественно сделанное благоустройство привлекает много посетителей, объекты коммерции получают постоянный поток покупателей – положительный экономический и социальный эффекты налицо. Кроме того, разрабатываются стандарты по формированию качественной среды (как это было со стандартами от КБ Стрелка) и это хорошая тенденция.

4.

Для нас это год реализаций. Реализовалось 4 разных по типологии объектов, несколько проектов на подходе, и для небольшого архитектурного бюро – огромное достижение и награда за кропотливы труд.

Сделали благоустройство территории ДДУ «Волшебная долина» в Коммунарке, объект ждет сдачи в эксплуатацию.
Недостроенное административное здание, площадью 32 тысячи м² от стадии «коробка» довели до полноценного функционирования. В этом здании с осени базируется государственное учреждение.
Построили опытный образец нашего авторского быстровозводимого модульного дома SWIDOM.
Кванториум в Первоуральске – интересный образовательный проект технической направленности.

Сергей Скуратов, Sergey Skuratov architects

1.

Из новых построек мне симпатичен проект БЦ «Академик» Юлия Борисова на проспекте Вернадского. Усадьба Клаугу Муйжа – отличный проект, но ведь он был закончен в 2018 году? Красивая вещь, за ней хорошо ощущаются возможности почти не ограниченного бюджета. Но неровная; другие постройки Тотана Кузембаева, более простые и лаконичные, мне нравятся больше. Этот проект, на мой взгляд, переусложнен.

Подводный ресторан Снохетты – тоже постройка 2018 года, только в информационное поле он попал в 2019. Симпатичная постройка, но ведь это скорее аттракцион. Vessel мне не нравится совсем. А вот каплеобразный небоскреб MAD architects, – на мой взгляд, событие. Ни на что не похож.

Я бы упомянул работу еще одного китайского бюро, Vector architects: Алила в округе Яншо, тоже, кажется, 2018 года – это реконструкция старой сахарной мельницы в долине реки Ли. Испанский журнал Arquitectura Viva недавно выпустил их монографию, я ее заказал для себя, мне очень нравится это бюро. С одной стороны оно интернациональное, с другой стороны, что-то в них есть китайское. Интересные архитекторы.

2.

Проект Бадаевского завода, – это, мне кажется, событие. Российские архитекторы на него обрушились, я думаю, по незнанию. Это жалко и обидно. Красивый проект, мне очень нравится, я желаю ему удачи.

В обсуждении закона об архитектурной деятельности я не участвую, потому что в законодательство в нашей стране не верю. Все равно закон будет написан так, как выгодно чиновникам. О павильоне России на венецианской биеннале я понегодовал, конечно… Такое уже было. К тому же хотелось бы, чтобы и куратор, и комиссар были из нашей страны. Но видимо, мы не заслужили… Также жду, что сделает Ренцо Пьяно с ГЭС-2. Очень бы хотелось, чтобы там остались трубы. Из выставок понравился Шухов в Музее архитектуры.

Относительно критики LACMA – я прочитал всю эту большую статью, и мне стало как-то даже не по себе… Петер Цумтор не архитектор больших объектов, он скорее «краснодеревщик», мастер маленьких объектов. Но ведь надо было думать раньше, когда выбирали куратора. Там дело даже не в Цумторе. Это не архитектурная история, а кураторско-девелоперская. По мосту Калатравы, которому присудили штраф, – говорят, очень неудобно ходить с чемоданами. Мост, конечно, должен быть удобный. Но он красивый! Красота требует жертв.

Киноцентр на Красной Пресне никогда мне не нравился, он был какой-то излишне помпезный. Я вообще не люблю этот поздний «героический» брежневский стиль, советский брутализм. Но то, что собираются построить вместо него, в десять раз хуже. Я бы архитектору и девелоперу, которые это спроектировали, плюнул бы в глаза. И выгнал бы из Москвы.

3.

Мне кажется, что общая тенденция состоит в том, что молодые архитекторы с юных лет теряют свою независимость и становятся конформистами. Я вот совершенно не понимаю, почему Дворец пионеров на Ленинских горах, которым долго занимался Илья Заливухин, вдруг попал в руки Николая Переслегина. Он теперь у нас будет все проекты делать, если от Путина награду получил? Илья серьезно занимался проектом Дворца пионеров, связывался с Феликсом Новиковым... И вдруг такие перемены.

Мне очень не нравится и перевернутый театр Kleinewelt Architekten, я очень ругал его на архсовете, а потом без меня его тихо утвердили. Во-первых, проект плохой, он на 30 лет опоздал, его надо было делать, когда был в моде постмодернизм. Во-вторых, он неудобен как театр.

Если говорить о мировых тенденциях – может быть я устал, но мне надоела игра в левачество, которая проявила себя, в частности, на последнем WAF. Бесконечная политкорректность, и все интересные проекты вообще не прошли. Финская библиотека не прошла! Почему? Почему выбрали главным победителем проект, в котором 80% сохраненного фабричного цеха? А лучший проект жилья – переделанная военная казарма? Устраивайте конкурс социальной архитектуры и награждайте их там. Бортанули ведь всех архитекторов, всех, кто делает какие-то красивые вещи. Херцога и де Мерона только побоялись.

Относительно бюро Захи Хадид – архитектура долгоиграющая история, проекты потихоньку строятся, было взято много заказов, выиграно много конкурсов, так что теперь какое-то время будет ощущение, что бюро живет по-прежнему. Но новые проекты всё слабее. Музей Нувеля в Катаре мне не нравится. Купол здания Лувра в Абу-Даби очень хорош, а музей в Дохе – нет, не нравится.

Этим летом я был в Милане, мне очень понравилась экспозиция Ансельма Кифера в Ангарах Пирелли – совершенно потрясающая, восемь башен. Сама выставочная платформа фантастическая, гигантское пространство высотой чуть ли не 20 метров. Там раньше делали дирижабли. Красивая экспозиция была у Тадао Андо в Армани Силос.

Больше, пожалуй, ничего не вспомню в этом году, много работал. Из моих личных открытий этого года – поездка на завод Петерсен в Данию, там производят знаменитый кирпич Колумба, длинный-длинный. Там и место потрясающее – глубинка Дании, и человек, хозяин фабрики – абсолютный художник; недаром с ним работают все именитые архитекторы, включая Херцога и де Мерона. Кирпич планирую использовать на доме в Николо-Воробинском переулке.

4.

Год не самый результативный, я бы сказал, даже тяжелый. Мы участвовали в четырех конкурсах и нигде не выиграли. Самым обидным оказался конкурс на штаб-квартиру Газпрома на Охте. Мы были единственными российскими участниками закрытого международного конкурса, вложились, потратили 3 месяца работы бюро и на мой взгляд сделали проект блестяще, но он не понравился руководству – этой работы очень жалко. Там объявлен второй тур и пока даже неизвестно, кого выбрали. Еще в этом году нас внезапно позвали в новый, еще один конкурс на концепцию Парламентского центра в Мневниковской пойме; потом так же внезапно отменили, только отпуск испортили. Тот проект был очень быстро сделан, его можно увидеть на нашем сайте.

Но работы много, и результаты есть. На Московском международном форуме прошло официальное представление нашего небоскреба One Tower в Сити, высотой 430 м; сейчас проект проходит экспертизу. Мы закончили строительство 3 квартала «Садовых кварталов» в Хамовниках. Сейчас ведем 8 строек, и параллельно с ними еще 10 проектов в разных стадиях. Строятся «Медный дом» на Донской улице, Капитал тауэрс на Краснопресненской набережной, «Резиденции композиторов» на Павелецкой. Заканчивается строительство наших домов в составе ЗИЛАрта. Начали работать над стадией П для проекта района в Минске.

К сожалению, мэр в конце года отменил 125-метровую башню на проспекте Сахарова – точнее сократил высоту до 58 метров при тех же ТЭПах. Теперь вот сижу, ломаю голову над тем, как их уместить… Пока получается совершенный сундук, ведь очевидно, что с такими исходными параметрами добиться хороших пропорций для здания практически невозможно.

Евгений Герасимов, «Евгений Герасимов и партнеры»

1.

О чужих работах рассуждать я не очень люблю, поскольку зачастую не считаю себя вправе это делать. Для нашей мастерской год был, что называется, «урожайный». Мы сдали жилой дом на набережной реки Мойки, 102, он же Art View House – редкая постройка для центра Петербурга, благожелательно встреченная критикой, горожанами и гостями города. Art View House – победитель Urban Awards 2019 в номинации «Комплекс года с лучше архитектурой».

То же можно сказать и о жилом комплексе «Русский дом», который удостоился в уходящем году сразу нескольких наград: это шорт-лист премии IAA, серебряный знак и диплом фестиваля «Зодчество», а также диплом Российской академии художеств «За развитие традиций в архитектуре». Если говорить о наградах – очень ценными для нас являются победы проекта расширения Музея Достоевского. Это золотой знак и диплом фестиваля «Зодчество», а также золотой диплом конкурса «Золотой Трезини» в номинации «За лучший российский архитектурный проект музея».

2.

Для нас основным впечатлением стало «шарахание» властей. От Набережной Европы к комплексу зданий Верховного суда, и теперь – к проектированию на этом месте парка Тучков Буян.

3.

По моему ощущению, строительный бизнес у нас умирает, а популизм цветет.

4.

Год не был простым, но мы не унываем. Мы продолжаем работать, и это главное!

Всеволод Медведев, «Четвертое измерение»

1.

В России по-прежнему больше сухости и коммерциализации, но не без исключений:
Усадьба Клаугис отTotan, Реконструкция концертного зала в Нижнем Новгороде от ГОРА, Центр Водных видов спорта в Лужниках от UNK project.

В мире, кажется, больше искусства и творчества: объект Vessel от Thomas Heatherwick, Большой оперный театр в Шанхае от Snøhetta, Жилая башня East 34th от MAD, Национальный музей Катара от Jean Nouvel.

Ну, а в будущем с искусственным интеллектом, который проектирует и печатает строения, смогут конкурировать только художники-новаторы создающие здания.

2.

Конечно, критически важно появление нового закона об архитектурной деятельности. Очень тонкая и жизненно важная тема для всего архитектурного сообщества, но почему-то разрабатывается разными командами, да еще и в дикой спешке. Вариант СМА бесспорно лучше.

Всё то, что касается реновации, будь то кинотеатры, пятиэтажки или Бадаевский завод довольно тревожно. Кинотеатры сносят, на месте пятиэтажек строят высоченные пеналы средней этажности – 14 этажей! А проект для Бадаевского блестящий, из разряда супер-проектов русских авангардистов на Красной площади, но реализовывать его не стоит.

Абсолютно потрясающее решение правительства Франции о проведении конкурса на восстановление собора Нотр-Дам. Главное, что этот смелый ход показывает зрелость общества и его высочайшую степень доверия к архитектору.

Поздравляю Николая Шумакова с присвоением звания Народный архитектор и конечно, Александру Кузьмину с вступлением в должность главного архитектора Московской области. Очень долгожданное решение, наконец-то главный архитектор – архитектор.

По-прежнему вызывает обеспокоенность дальнейшая судьба МАрхИ, особенно в связи с выбором Швидковского президентом Российской академии архитектуры и строительных наук. Как возможно эффективно совмещать две такие ответственные должности не понятно.

4.

2019 – Год Театра в России. Для нашего бюро это стало символом. Практически весь год мы работали над удивительно интересным и важным проектом Театрально-концертного комплекса «Вселенная Чайковского» в Клину. Такие объекты очень редко появляются в мире и тем более в России. Полностью наша тема, мы её очень любим и понимаем, это уже наш четвертый театр. Мы вложили в этот проект все свои силы, весь опыт проектирования культурно-зрелищных зданий. Отличная команда, знакомство и дружба с выдающимися Дмитрием Бертманом и Денисом Мацуевым, поддержка и полное понимание проектных решений во власти дают надежду на качественную реализацию проекта и комплексное развитие Клина как музыкальной столицы России.

Три наших студентки из прошлого выпуска блестяще защитили магистерские работы в Венском университете прикладных искусств, в группе Хани Рашида (Asymptote). Нынешней группой 5 курса в МАрхИ мы тоже очень довольны. Отличные проекты, глаза у студентов «горят» еще ярче, чем прежде. Три оценки 100 из 100 баллов за последний проект 2019 года и неоднократные победы в конкурсах вызывают гордость за ребят и уверенность, что мы делаем всё правильно.
Так что в 2020 год мы смотрим с надеждой и верой в лучшее.

Александр Попов, Архиматика

1.

РАССВЕТ LOFT*Studio от DNK ag – прекрасный проект, мы рады, что такое нестандартное нелинейное жилье появляется, пользуется спросом, успешно реализуется. Их же проект для кровли «Севкабель порта» тоже классный, удачи в реализации. Запомнился зиккурат Тотана Кузембаева на Арх Москве, со многими композиционными и смысловыми уровнями. Также мы следили за реализацией центра Водных видов спорта в Лужниках UNK project – вдохновляющий опыт. Мы ездили его смотреть с моими друзьями из МАК.

Надеемся на воплощение в жизнь проекта Парка будущих поколений в Якутске от бюро «Атриум». Прекрасный объект ADM на Малой Ордынке: реализован бескомпромиссно, от эскиза до реализации точка в точку – это здорово. И, конечно, любимый проект – наш Snail Apartments в Нью-Йорке, дом-манифест slow living. Мы предложили городу, которому присущ fast living, формат slow, необходимый, на наш взгляд, его жителям – по аналогии с движением slow food.

2.

Штраф Сантьяго Калатраве за мост Конституции в Венеции, как и история с фен-шуем Захи Хадид – обидная перчатка, брошенная всем архитекторам, которые борются за супер-качество своих объектов, заходят в зону риска. Если что-то неэффективно работает, то это информация к размышлению, поиску новых решений, а не приговор. Приговор – что-то из области закона, который имеет однозначную трактовку и действие. А штрафовать за творческий поиск архитектора – все равно что штрафовать физика за то, что эксперимент не удался. Архитекторы должны защищать своих лучших представителей: они расширяют горизонт, создают новое пространство. Нужно не злорадствовать неудачам коллег, более успешных, чем мы, а наоборот, сплотиться и отстаивать нашу архитектурную правду. Которая отличается от юридической. И «феншуйной».

С Чарльзом Дженксом ушла целая эпоха, для меня персонально это один из немногих, кто мог осмыслять всю сложность современной архитектуры на протяжении десятков лет, находить логику, закономерности.

4.

Мы выиграли премию «Use of color» на WAF за самый цветной проект – ЖК «Комфорт Таун», хотя именно цвет вызывал массу споров в течение всех десяти лет строительства. Для нас было важно получить эту награду, мы воспринимаем ее как настоящее признание от профессионального жюри во главе с Питером Куком. Это здорово.

Также за этот год открылись два наших проекта в Киеве: первая очередь ЖК «Республика» и ЖК «Файна Таун», с ними мы снова подняли планку с KAN development в создании комфортной среды. Не собираемся на этом останавливаться, следующие очереди будут еще круче и лучше.

Надеемся, что наши проекты станут вызовом, станут задающими новый уровень не только в СНГ, но и во всем мире. Планируем расширять географию, работаем над рядом проектов с Кристианом Одегаардом в новом норвежском офисе. Рады, что получается не только выдержать высочайшие стандарты скандинавской архитектуры, но привнести к северной сдержанности южного креатива. Также работаем над концепцией парка в Минске. Сейчас мы видим нашу миссию в том, чтобы создавать пространства не только урбанистически логичными и социально правильными, но и арт-знаковыми, со смыслом и эстетическим содержанием.

Сергей Орешкин, А.Лен

1.

Мне понравился Национальный музей Катара Жана Нувеля в Дохе. Интересен новый всплеск бионической архитектуры: источником вдохновения для Нувеля послужила «роза пустыни» – гипсовый кристалл, который образуется в толще песка после дождя. Взять розу пустыни за основу концепции идея прогрессивная, если не сказать утопическая.

2.

Думаю, что решение правительства об отмене строительства судебного квартала и проектировании арт-парка «Тучков Буян». Петербургу очень нужна эта территория. На Петроградской стороне нет нормального парка, а арт-парк воплотил бы в жизнь идею архитекторов и жителей города столетней давности. Я десятью руками «за». Удивился бы, если бы жители высказались против парка на Петроградской стороне, где сверхплотность построек заложена еще в позапрошлом веке, и где люди гуляют в малюсеньких зеленых островках и в камне, что не очень приятно. Не в обиду «Зарядью», но это должен быть истинно петербургский парк, без эпатажных вещей и огромных затрат.

3.

Времена спокойной жизни для архитектора миновали. Повысились требования заказчиков, нормативов, самой жизни. Работать приходится в жестких конкурентных условиях. Тенденция рынка явно складывается в пользу неординарных, ярких и экономных идей. Выживут только сильнейшие, мобильные и активные архитектурные бюро с огромным творческим потенциалом, к которым мы себя и относим.

4.

В уходящем году архитектурное бюро «А.Лен» участвовало в большом количестве закрытых конкурсных проектов, о которых пока нельзя рассказать. Большое количество проектов посвящено мастер-планированию и разработке эскизов застройки для территорий, расположенных в различных частях нашей страны: в Санкт-Петербурге, Краснодарском крае, Крыму, Тюмени, Новосибирске и других городах России.

Архитектурное бюро «А.Лен» ведет свои исследования в различных сферах архитектуры и градостроительства и имеет свою лабораторию. Мы получили Роспатент на разработанную нами программу «Идеальные квартиры «А.Лен», которая стала результатом семилетних исследований рынка образцов квартир и наших разработок.

Продолжает строиться ЖК Golden City, установлен первый шпиль «золотого города». Близится завершение строительства ЖК Ligovsky city. В Воронеже успешно введены в эксплуатацию первые очереди ЖК «Россия. 5 столиц» и ЖК «Русский Авангард».

Мне очень приятно, что мой вклад в архитектуру Санкт-Петербурга и России оценен: в этом году я получил звание заслуженного архитектора РФ. В наступающем году планируем не сбавлять темп и продолжать развитие.

Степан Липгарт, Liphart architects

Для меня самым важным событием этого года в отечественной архитектуре, потрясением, можно сказать, стало возведение Духовского собора, который строит Максим Атаянц на той окраине города, где его и Петербургом язык не поворачивается назвать. Среди полинявшей безнадёги романовского* Ленинграда, на фоне чахлых деревцев местного «парка» и не менее безжизненных панельных «новостроек» возникают очертания от иных эпох, когда стремление к сложной гармонии, поиск совершенных пропорций, обращение к высшему, небесному, божественному составляло основу творчества большого архитектора.

В Петербурге картина мира складывается определённая: ХХ век – череда ошибок, в части эстетической программы уж точно. И вот, среди нескончаемых модернистских блоков, среди ещё более безнадёжных построек последних лет благой вестью, доброй надеждой растёт новый храм. И кажется, закрой глаза, обступят его уютные улицы староевропейского города: фасады рукотворной красоты, тающие тени в проездных арках, чувственные линии оконных проёмов, ушедший, отменённый образ правильной жизни.
Тем не менее, тенденции, которым посвящён вопрос №3, вряд ли эту надежду подкрепляют, всё идёт своим чередом: ширится применение BIM технологий, внятная картина будущего отсутствует, прорывов не предвидится.

В этом году реализованы два наших больших объекта: жилой дом на улице Дыбенко в Петербурге и швейная фабрика Мануфактуры Bosco в Калуге. Для нас год был непростым, но по своему итогу хорошим.

*В данном случае и Романов «не тот»: Григорий Романов – советский номенклатурный деятель времён Застоя, возглавлявший Ленинградский обком.

Максим Атаянц

1.

Из конкурсов меня занимает Тучков буян, все же я довольно долго живу в Петербурге. Идея парка ведь принадлежит не профессионалам, а обществу, которое про архитекторов, как я не устаю повторять, вспоминает, когда они либо уже что-то испортили, либо есть угроза того, что испортят. Общество говорит: что угодно, только не вы. При этом не понимая, что парк – точно такой же градостроительный объект, укорененный в стилистику, экономику и в существующее понимание профессии. Опасаюсь, то, что там появится, парком можно будет называть с той же долей условности, как и Зарядье: скорее это большое количество сооружений с определенным процентом озеленения кровель. Не хотелось бы получить вместо парка нечто индустриальное – какой парк, если вся подземная часть уже сделана? Да и какой парк в таком месте? Мы на сто лет забыли типологию городского сада, а там, на мой взгляд, должен быть именно городской сад, к примеру такой, какой получился в Новой Голландии. И наконец, из этических соображений я стараюсь аккуратно высказываться на эту тему, но театр, который с утратой плотного градостроительного контекста остался там один, теперь выходит в панораму Невы высокой стенкой со случайным углом.

Из иностранных построек… Павильон для наблюдения за птицами мне чисто по-человечески очень нравится, симпатичный павильон. Из построек я бы отметил музыкальную школу в Эланкуре – какой-то это понятный брутализм, есть объемы, и вообще похоже на архитектуру. Малоэтажный комплекс в Норидже, который получил премию Стерлинга, мне нравится. Все хадидовское – просто надоело.

Я бы отметил проект Снохетты для Шпицбергена – из него может выйти что-то интересное, и центр музыки в Лондоне, но с интересом посмотрел бы на реализацию в натуре, потому что это чистейший пример сказочной визуализации, которая не имеет ничего общего с тем, как это будет смотреться и восприниматься. Но интересное решение, хотя и чужое мне.

В отношении технологий: вижу большое будущее у 3D-принтера, и, вероятно переизобретение каталонского свода тоже можно назвать интересным. Выставки были хорошие «Шухов» и «Пионеры модернизма» в Музее архитектуры. Уткин хорошо рисует, хотя собственно выставки я не видел, к сожалению. «Терраньи и Голосова» я бы тоже отметил – это очень интересное сопоставление.

Из книг я бы стопроцентно выделил книгу Григория Ревзина «Как устроен город», при всем моем с чем-то несогласии, и, наверное, интересно было бы взглянуть на «Бумажную архитектуру» Аввакумова, – у него совершенно точно иной взгляд, чем у Белова с Филипповым.

2.

Из событий я бы выделил скандал вокруг Бадаевского завода. Мне кажется, это показательный случай, потому что мы, с одной стороны, видим очень острое и интересное архитектурное решение, а с другой – оно губительно для места, к которому применяется. На мой взгляд, здесь есть некое издевательство над охраной памятников как таковой – честнее было бы всё снести. Практика формального сохранения памятника с уничижительно-издевательским изменением его восприятия, на мой взгляд, в данном случае достигла своего предельно яркого выражения. Хочется посмотреть, куда же все это вырулит. То, что отрезают части корпусов – просто глумление над памятниками.

Второй момент, из-за которого я обратил внимание на эту историю – меня всегда занимает невероятное лукавство конкурсных визуализаций. Здесь это проявилось в очень и очень яркой степени. Цифровая визуализация всегда претендует на некую объективность – и в данном случае любому профессионалу видно, что они вводят в заблуждение относительно того, как это будет восприниматься после реализации. В плане протестов и реакции архитектурного сообщества ситуация тоже вполне характерная: у нас уже достаточно давно общество и архитектор вызывают друг у друга брезгливое недоумение. Думаю, что тенденции, которые в целом имеют место, здесь оказались представлены и концентрированы очень ярко.

Показательным примером стал пожар собора Нотр-Дам: у определенного сообщества хватило наглости, когда собор еще не остыл, устраивать на его примере самопиар, демонстрируя самые дикие предложения. Какая-то некрофильская радость: как только что-то подломилось, памятник архитектуры пострадал, – сохранять нельзя, давайте поглумимся тем или иным способом. Надеюсь, что хватит ума восстановить все как было.

Выделил бы назначение Алексея Комова главным архитектором Калуги как интересное событие. Это тот случай, когда главным архитектором становится не чиновник, а живой человек с ярко выраженной творческой позицией. Здесь заложен конфликт интересов, поэтому очень интересно, как всё будет развиваться.

Если говорить о смертях, то Юрия Лужкова и Александра Кузьмина я бы объединил – они со-творители неких явлений, неважно, как к ним относиться, но это явления крупные. Юрия Митюрёва мне просто по-человечески жалко, очень хороший был человек и рано умер…

3.

Про тенденции мне очень трудно говорить, у меня нет генерализованного мнения.

4.

Для меня год прошел в экономическом плане очень тяжело. В смысле реализации каких-то важных вещей, – наоборот, хорошо. Собор – вещь важная во многих отношениях. Я занимаюсь им 12 лет, интерьеры еще и сейчас делаю. Проект был сделан давно, но долгое время не начинали строить, пока не нашли какое-то количество единичных благотворителей. Здесь всё держится на колоссальной энергии настоятеля, отца Александра Ткаченко, он человек замечательный, основатель первого детского хосписа в Петербурге.

Из моих построек – проекты я разлюбил показывать, – что-то двигается, в Петербурге, в других городах, в Ярославле, например.

Сергей Никешкин и Андрей Михайлов,
АБ «Крупный план»

1.

Продолжается осмысление общественных пространств. Один из самых заметных проектов в этой сфере – смотровая площадка Vessel на Манхэттене в Нью-Йорке, которая мгновенно после открытия стала культовым сооружением. Неординарное пластическое решение делает этот проект одновременно функциональным и эстетически притягательным и для жителей города, и для туристов.

2.

Важнейшее событие для нашей архитектуры – рекордное количество российских проектов на WAF: яркие столичные объекты, интересный парк в Якутии. Это серьезный шаг для российской архитектуры, которая расширяет горизонты и добивается международного признания.

Важным событием для российских коллег стало обсуждение законопроекта об архитектурной деятельности. Сейчас мы замерли в ожидании – законопроект планируется принять в 2020 году. Старый закон 1995 года во многом устарел, изменения назрели, но новый закон, еще будучи проектом, породил множество споров в архитектурной среде. Тем не менее в конце декабря авторам закона удалось прийти к согласию. Хочется надеяться, что закон станет реальным подспорьем для архитектора, сделав его фигуру одной из центральных в процессе проектирования и строительства.

3.

Мы считаем, что в 2020 году будут набирать обороты тренды, связанные с устойчивой архитектурой, экологией, воздействием на окружающую среду. Архитекторы продолжают поиск выразительных средств, материалов и технологий, которые уменьшат риск негативного воздействия на природу. Важна не только архитектурная, но и социальная составляющая проекта – как он вписывается в свое окружение, как меняет среду, как с ним взаимодействуют люди.

Кроме того, еще один важный тренд – редевелопмент промышленных территорий. Города растут и развиваются, и пустых пятен под застройку в них все меньше. Архитекторы стремятся творчески переработать идею исторической промышленной архитектуры, наполняя старые сооружения новыми смыслами. Проекты-победители WAF-2019: публичная библиотека в Норвегии, в которую превратилось здание бывшего паровозного депо, торговый комплекс, созданный из двух викторианских складов в Лондоне, многофункциональный комплекс с жильем и коммерческими помещениями на месте Бадаевского завода в Москве – яркие иллюстрации этого тренда.

4.

Год был очень насыщенным и продуктивным для нас. Мы прожили развивать основные направления работы бюро: авторскую современную архитектуру, проектирование жилой и коммерческой недвижимости, ВIM и другие технологии.

Одна из главных удач года для нашего бюро – признание проекта многофункционального центра у метро «Теплый Стан». Он получил награду мэра Москвы как лучший реализованный проект года. Кроме того, проект попал в шорт-лист архитектурного «Оскара» – Международной архитектурной премии WAF в номинации Shopping. Мы очень гордимся этим проектом, который родился как способ преодоления ограничений, наложенных участком и окружением. В числе прочего мы ставили перед собой задачу повысить качество архитектуры московских окраин – и, принимая во внимание международное признание проекта, думаем, нам это удалось.

В 2019 году продолжилось строительство жилых комплексов по нашим проектам: Newtime в Санкт-Петербурге, «31 квартал» и «Тургенева, 13» в Пушкино. В Подмосковье мы работаем много, стремясь повышать качество архитектурной среды региона. Так, в 2019 году спроектировали многофункциональный центр в Пушкино и сыроварню «Русский пармезан» в Истринском районе. Сыроварня – очень интересный проект, в котором авторская архитектура сочетается с высокотехнологичным оборудованием современного сыроварения.

Сейчас мы активно работаем над крупным проектом редевелопмента одного из столичных промышленных комплексов. Это масштабный проект, работа над которым про продолжится и в 2020 году.

Андрей Асадов, АБ ASADOV

Этот год стал для нашего бюро особенным – как никак, 30 лет! Когда мы задумались об этой дате, то обнаружили, что с 1989 год дал старт новой эпохе – времени авторской архитектуры в современной России. Именно в этом году стали открываться первые персональные мастерские при Союзе архитекторов. И тогда мы решили отметить всеобщий профессиональный юбилей большим исследовательским проектом, который так и назвали – «Российская архитектура. Новейшая эра». Вместе с Еленой Петуховой и Юлией Шишаловой провели масштабный опрос, собрали архитектурный «таймлайн» длинною в 30 лет, устроили его презентацию сначала в Москве, а затем и в Санкт-Петербурге (где нам помог с этим Владимир Фролов). Гвоздем обеих выставок стала замечательная коллекция макетов и концептуальных инсталляций, раскрывавших замысел авторских проектов. При поддержке Москомархитектуры была издана одноименная книга, а вместе с ней открылся и сайт archnewage.ru, с подборкой значимых проектов, событий, интервью с участниками новейшей истории и архитектурной картой страны. А в наступающем году мы планируем отправить проект уже в реальное путешествие по стране и за ее пределами, чтобы пополнить новейшую историю многими достойными образцами.

Что касается достижений самого бюро, то проектом года для нас стал реализованный аэропорт Гагарин в Саратове. Этот проект собрал фантастическую команду, начиная от заказчика – компании Аэропорты Регионов, и заканчивая всеми участниками проекта: Спектрум Групп, VOX, Offcon, Kosmos, Nowadays и Raduga design. Невероятное удовольствие, когда команда проекта нацелена на высокий, нестандартный и качественный результат. С такими партнерами – хоть в космос! :-)

Вера Бутко, Антон Надточий, ATRIUM

Безусловно, проект года для нас – это Парк будущих поколений в Якутске САХА_Z. В январе мы выиграли конкурс, потом была программа «100 городских лидеров», благодаря которой парк получил дополнительное финансирование; соучаствующее проектирование с жителями, бизнесом и местными институциями; уточнение функциональной программы (теперь парк – это в том числе «Якутский Хогвартс» для креативной молодежи) и подготовка проектной документации. Параллельно шла демонстрация проекта на конгрессе World Urban Parks в Казани и на Санкт-Петербургском международном культурном форуме и как апогей всего процесса – две награды на Всемирном фестивале архитектуры WAF в Амстердаме: специальное упоминание жюри в номинации «Проекты: образование» и абсолютная победа в фестивальном конкурсе WAF Visualisation Prize за лучшее видео о проекте. В этот раз на фестивале было рекордное количество участников из России, что не может не вызывать гордость за страну.

Другой важной вехой этого года стало завершение строительства 1-й очереди жилого комплекса «Символ» и парка «Зеленая река»: сейчас мы активно занимаемся следующей очередью парка, а также школой с детским садом, модель которой в виртуальной реальности мы с успехом показали на выставке Build School. Так что год 25-летнего юбилея нашей мастерской прошел ударно: кроме проектирования градостроительных концепций, ландшафтов и образовательной среды мы попробовали себя в новых типологиях – таких как спортивная, транспортная и рекреационная инфраструктура. В будущем году надеемся продолжить начинания и искренне желаем всем коллегам новой качественной и разнообразной архитектуры!

Даниил Лоренц, Наталья Сидорова,
Константин Ходнев, DNK ag

1.

Д.Л.: Среди построек я бы отметил смотровую площадку Vessel Томаса Хезервика в Нью-Йорке. На мой взгляд, получилось мощное художественное высказывание: Vessel одновременно и скульптура, и архитектура: Объемный объект в пространстве города и пространственное сооружение со своим функционалом. Кроме того, здесь остроумные инженерные и технологические решения, а сама конструкция представляет собой материализованное воплощение математической модели.

2.

Н.С., Д.Л.: Архитектура, градостроительство и урбанистика вызывают все больший общественный резонанс. Безусловно, не всегда однозначный и с разными последствиями. Например, в Вологде,
благодаря активности горожан и привлечению внешнего внимания удалось остановить бетонирование набережной и начать ее частичный демонтаж. В Москве не утихают споры и дискуссии вокруг проекта Херцог и де Мерон на месте Бадаевского пивоваренного завода: сложного и неоднозначного проекта.

К.Х.: Ещё из событий хотелось бы выделить Вторую Российскую молодежную архитектурную биеннале. Во-первых, выбранная тема редевелопмента, очень актуальна, потому что почти в каждом российском городе значительные площади по-прежнему занимает бывшее производство, и эти территории обладают большим потенциалом для создания разнообразной и насыщенной среды со своей идентичностью в отличие от greenfield девелопмента. Во-вторых, биеннале дает мощный заряд молодым архитекторам заявить о себе обществу и потенциальным заказчикам. И общий уровень работ, не только на мой взгляд, но и по мнению иностранных членов жюри , был очень высоким: качество проработки и презентации, отличные макеты.

3.

Сроки исполнения работ по проектам и конкурсам сжимаются. Мы совершенствуем работу, чтобы адекватно отвечать на новые вызовы и подтверждать свой уровень профессионализма.

Хочется верить в то, что глобальные тенденции связанные с заботой о природе, улучшением экологической ситуации будут востребованы и у нас. Запрос у общества явно есть, но пока ещё нет стратегии и воли чтобы приступить к изменениям существующих подходов.

4.

Д.Л., Н.С., К.Х.: Прошедший год был для нас очень насыщенный. Мы много проектировали, выступали на форумах и конференциях, преподавали, подводили итоги и даже играли в песочнице… Год был богат на конкурсы, закрытые и открытые, многие из которых мы выиграли. В том числе международный «Горизонт» на редевелопмент кровли "Севкабельпорт" в Санкт-Петербурге.

Наш московский построенный Рассвет LOFT* Studio получил и международное признание: стал финалистом премии DEZEEN Awards 2019 и WAF 2019. Девятиминутная защита нашего проекта на английском языке на WAF – для нас еще один интересный опыт. Наш опыт в проектах редевелопмента мы передавали студентам МАРША в рамках интенсива PRO «Re(New) Практикум по реконструкции зданий». Для нас это был самый интересный вызов – сочинить насыщенную и междисциплинарную программу, не только в плане команды, но и с точки зрения методики.

На выставке АРХ Москва состоялась презентации нашего TATLIN Mono, который подвел итог последних семи лет нашей работы, с 2012 по 2019. Именно столько времени прошло после выхода первой монографии: всего опубликован 21 объект. А нашим самым оригинальным проектом в этом году стала интерактивная инсталляция SAND BOX на экспозиции «Арх Каталога. Старое и Новое» на АРХ МОСКВЕ 2019. Нам удалось материализовать бесконечный процесс созидания\разрушения в отдельно взятой локации: каждое утро наш город из песка возрождался снова, чтобы в течение дня измениться до неузнаваемости под творческим натиском посетителей.

Илья Машков, Мезонпроект

1.

Я бы выделил постройки, несмотря на неизменно высокую плотность, придающие городу новые, запоминающиеся черты. Например, «Академик» UNK project. И архитектуру другого масштаба, но при этом совершенно фантастическую – «Усадьбу Клаугис» Тотана Кузембаева.

Не в позитивном ключе стоит отметить последнюю работу по Нижегородской стрелке, как-будто у архитекторов не было времени изучить историю места, существующий контекст, многочисленные предыдущие работы.

2.

Я бы отметил жилые небоскребы Москвы. Они интересны как заметное архитектурно-социо-культурное явление, ломающее стереотипы и жителей города, и российских архитекторов. С одной стороны, в городе, где спрос на жильё кажется бесконечным, уплотнение жилых территорий не требует коммерческого обоснования. С другой, для нашей страны вообще и для Москвы в частности такая плотность до сих пор не была характерной.

Возникающая сегодня высотная, переуплотненная застройка не создает хоть сколько-нибудь ощутимый ритм архитектурных доминант, а вызывает ощущение города, хаотично застроенного башнями по принципу – у кого денег больше. Москва, расположенная на своей долготе, становится все более азиатской столицей.

3.

Общение с нашими заказчиками говорит о том, что они начинают ценить опыт архитекторов, что прошёл период «мы всё знаем и так...»

4.

Весь этот год мы старались ответить на вопрос «кто мы?», и новое видение нашего «мы» у нас сформировалось. Мы начинаем новый год с ребрендинга: изменится логотип и самое главное – внешняя и внутренняя политика бюро.

Валерия Преображенская, Левон Айрапетов,
TOTEMENT / PAPER

3.

Сложно было ожидать иного, но прошедший год подтвердил много неприятных тенденций, складывавшихся в предыдущий год, как в области архитектуры, так и «вообще» в Мире, особенно в этом, «нашем» мире. Быстрые решения и короткие мысли по большей части продолжают убивать сложное и нестандартное (неправильное). И так немного яркого пробивается сквозь эту установку.

1-2.

Архитектурных конкурсов было достаточно много, но при этом небольшие, но значимые объекты как-то исчезают из этого списка. Так, мы, участвуя в конкурсах на различные национальные павильоны для EXPO-2020 в Дубаях, остались в недоумении, почему не был объявлен конкурс на Российский павильон. Намечавшийся в Магнитогорске конкурс на Музей стали отменился с выбором генпроектировщика, каковым оказалась крупная международная компания, не имеющая в своем портфолио ни одного объекта, каким-либо образом связанного с музеями или с культурой, и в чьи руки перешло право решать, проводить ли конкурс или не проводить. Областные музеи каким-то образом тихо находят своих авторов, не давая знать об этом общественности.

Однако, есть и хорошие новости – это победы наших коллег и друзей на WAF 2020, открыто и профессионально проведенные градостроительные конкурсы, например, конкурс на Мастер-план и концепцию развития набережной Дербента (Агентство «Центр»), подведение итогов которого целиком транслировалось в Ютюб. Сложно сказать, оправдались ли ожидания участников и организаторов этого конкурса, но то, что выступления участников на защите (которые правда несколько напоминали КВН), вопросы и обсуждения доступны, вызывает уважение.

4.

В нашем бюро: выставка «Российская архитектура 1989 – 2019. Новейшая эра» подвела итоги тридцатилетия постсоветской архитектуры, и два наших объекта – Павильон России для EXPO-2010 в Шанхае и Музей коньяка в Черняховске вошли в тридцатку объектов, представляющих этот период.

На «Архновации» мы получили Гран-при за тот же Музей коньяка, также там были отмечены наши отель и частный дом.

Огорчило, что многострадальный и любимый нами дом-Пружина не нашел должного отклика среди судей и коллег, очевидно, что его сложность противоречит новым тенденциям «простоты» и «съедобности». Но, видимо «простота» сейчас – международный тренд, о чем говорят и итоги вильнюсского конкурса на Национальный концертный зал, в отборе которого нельзя найти ни работы одного из наших любимых архитекторов Тома Вискомба (ее можно посмотреть на его сайте https://tomwiscombe.com), ни чего-либо подобного.

Наши планы: мы продолжаем развивать территорию города Черняховск, и в будущем году ожидаем там же открытия Вискикурни, а через год склада с мостом, обзорной башней и парком, а также надеемся на реализацию нашей новой концепции в Санкт-Петербурге.

Олег Шапиро, Wowhaus

Для бюро Wowhaus 2019 год был интересным и насыщенным. Было много работы, у нас еще сильнее омолодился коллектив. Если раньше мы шутили, что нам с Димой Ликиным в сумме больше лет, чем всем архитекторам бюро вместе взятым, то сейчас, видимо, нам уже больше! Мы закончили два крупных долгостроя, которые трудно давались, но результатом которых мы все-таки довольны. Это Детская часть Московского зоопарка, работа над которой начиналась параллельно с Фермой на ВДНХ. В Детской зоне нам удалось пойти еще дальше в развитии своих компетенций проектирования образовательных пространств, где дети обучаются этичному общению с природой. Теперь в «Московском Зоопарке» есть образовательный центр для детей и семейного отдыха, где ребята и домашние животные могут играть и общаться на равных. Выросшая из шутки и вылившаяся в стратегию идея о пространстве, где дети и домашние животные играют вместе, воплотилась в виде площадки с горкой и батутами для козлят (т.н. «Козлодром») и гигантские гнезда и норы, где дети могут представить себя на месте животных. Ведь, как известно, самое эффективное обучение – в игре.

Второй проект этого года – это открывшийся Музейный парк Политехнического музея, где Wowhaus адаптировали концепцию японского архитектора Джунья Ишигами. Большинство общественных пространств Политеха, частью которых является Парк, еще в процессе стройки, но и сейчас благодаря Парку удалось связать между собой две станции метро – «Лубянку» и «Китай-город» и создать «вертикальный» сад» со своим микроклиматом. Насколько нам известно, Джунья Ишигами наша версия его концепции пришлась по душе.

Основной тенденцией я бы назвал повышение общественного интереса к архитектуре. Начался циклический процесс: сначала у людей был запрос на общение – он был удовлетворен за счет общественных пространств; люди стали чаще появляться на улице – и теперь городские сообщества стали формироваться еще быстрее. Присваивая себе городские территории, сообщества ощущают себя уже не «потребителем», а отчасти – «заказчиком». Так что сегодня у архитектора есть два партнера – это заказчик-«власть» и заказчик-«конечный потребитель». И оба они не безгласные! Мы уже не можем выступать только с позиции эксперта, типа «люди, мы – архитекторы, мы знаем, что надо; мы дадим, а вы – пользуйтесь». На сегодняшний день у жителей есть свой запрос, они готовы его обсуждать, более того – они не готовы НЕ обсуждать! Поэтому стандарты нашей работы в Москве на сегодняшний день не отличаются от стандартов работы в Лондоне, Париже, Нью-Йорке и других развитых странах. Наконец мы вышли на нормальный стандарт взаимодействия с обществом при проектировании. Это, конечно, не легко, но будем работать! И над собой в том числе.

Павел Андреев, АБ Гран

1.

Из вещей, которые я видел лично и даже когда-то награждал, я бы отметил музей «Куликово поле» Сергея Гнедовского. Он получил премию «Хрустальный Дедал» в 2016 году, зато в этом году – правительственную награду. Могу только порадоваться, мне этот проект кажется удачным.

Из российских реализаций я бы поддержал нижегородскую реконструкцию Стаса Горшунова. Реконструкция всегда сложная задача, да и «некрикливая» архитектура в последнее время привлекает все больше моего уважения и внимания.

Другой проект – ТЦ в Теплом стане. Его архитектура мне кажется уместной в новых районах, и попытка создать некую площадь, ограниченную хотя бы с трех сторон – там, где отсутствует какая бы то ни было пространственная организация, – достойна уважения. И опять же важно и интересно, что основное здесь – работа с пространством и организующим его объемом, а не модные фасадные штучки.

Из проектов показался интересным терминал в Благовещенске: наверное, потому, что он связан с рельефом, горами. И проект гимназии Примакова в Подмосковье Никиты Явейна я бы тоже назвал.

Из иностранных – отметил бы The Shed, здание Блумберга. Знаете, в Нью-Йорке Vessel прозвали «шаурмой», а вот этот театр от Diller Scofidio + Renfro рядом с ним – «сумкой Шанель», потому что там фасады из таких характерных подушек, похожих на стеганую сумку.

Музей в Катаре Жана Нувеля – это номер один. Он мне вообще очень близок, несмотря на разницу национально-культурных корней. Это построенная природа, сильная образная архитектура. У Нувеля много скульптурности, пластики, но она понятна и оправдана образной характеристикой, символом пустыни. Поэтому он, на мой взгляд, лучше Фрэнка Гери, чьи пластические эксперименты остаются в рамках абстрактной геометрии.

Я бы назвал и дом в Монпелье, «Белое дерево» Со Фудзимото. Если сравнить его со столь же колючим домом-башней, который Херцог и де Мерон поставили в Нью-Йорке – тот мне категорически не понравился, какой-то он вычурный. А этот, французский, симпатичный и пушистый, напоминает павильонную архитектуру.

Хотел еще выделить башню Leeza Захи Хадид в Пекине, мы ее видели в процессе строительства – но все же нет, не понравилась. Это скорее торжество технологий, продолжение «огурца» Нормана Фостера; хотя винтовое рассечение объема интересное…

Но мне в последнее время расхотелось думать о торжестве строительных технологий, особенно когда оно заменяет качество архитектуры. Однако должен сказать, что Заха единственная из всех «звезд», со своими комплексами Galaxy и Leeza, попала в масштаб Пекина. Все остальные европейцы там попросту теряются: и Колхас, и Херцог и де Мерон. Они хороши в журналах на странице, или в виде макетов на выставке; а с пространством города они плохо взаимодействуют. Но это мое личное впечатление. Я бы сказал, что самое красивое в Пекине это их старые районы из серого кирпича. Они интереснее так называемых «знаковых», но штучных объектов.

2.

Утраты – неизбежная вещь, грустный повод. Конечно, и Леонид Васильевич Вавакин, и Александр Викторович Кузьмин, и Юрий Михайлович Лужков, и Юрий Пантелеймонович Григорьев оставили значительный след в моей жизни. Их утрата для меня чувствительная и личная.

Окулус – великое творение Калатравы и сумма $200 000 на его ремонт – это копейка, капля в море. Совершенно не жалко денег в данном случае. Я видел много работ Калатравы, и музей в Милуоки, и мост в Бильбао – все они теряют белую покраску бетона, ее все равно надо восстанавливать. Бетон часто приходится ремонтировать, если он не так называемый «архитектурный», облицовочный, а обычный, это видно и по нашим подземным переходам. Эстетика Калатравы построена на конструкционном бетоне, он делает своего рода «теоретическую механику»: и в Окулусе, и в мостах, и в Валенсии – он следует за конструкцией. А архитектурный бетон это декорация, не более того. Ее использовал мой в значительной мере учитель Риккардо Бофилл; но это относится к области чистой декорации, а не эстетики города.

А вот мост Калатравы в Венеции сразу оказался неудобным. Чемодан я там не таскал, но там и ходить трудно: скользко. Да и стекло оказалось мутным, не прозрачным, а какой тогда в нем смысл?.

Со скандалом по Бадаевскому не очень знаком, но у меня к этому месту особое отношение, я еще до появления актуального проекта участвовал в конкурсе на его территорию. Как и всем, мне интересно посмотреть, это закончится. Любое присутствие нового иностранного бюро дает нам новую точку зрения, даже при малом участии, как у Доминика Перро в Петербурге. Что-то остается, мы можем это оценить. Может быть когда-то наконец научимся правильно оценивать и себя больше уважать. Впрочем, с петровских времен 300 лет прошло, а уважения к себе пока так и не воспитали. Голландцы у нас умнее.

4.

Все благополучно. Бюро растет количественно и финансово, молодеет. Расширяем амплитуду проектов: от дизайна до градостроительных проектов. Делаем много мастер-планов. Построены Оливковый дом, дом Бакст в Козихинском переулке и гостиница на Земляном валу. Появляются новые задачи, к примеру частные дома, почему-то в основном за границей. Веду студентов на кафедре реконструкции МАРХИ.