Начать предлагаем с блица: где вы учились, где работали, как открыли свое бюро?
Марина Егорова:
Я училась в МАРХИ, и считаю свое поступление туда провидением – изначально я собиралась стать дизайнером. По окончании вуза пошла работать в бюро SPEECH, которое тогда возглавляли Сергей Чобан и Сергей Кузнецов. Дальнейшая траектория моей профессиональной деятельности была связана в большой степени с именем Сергея Кузнецова – он пригласил меня сперва в Москомархитектуру возглавить управление развития новых территорий, а потом порекомендовал на должность замдиректора Института Генплана Москвы. Забавное воспоминание: в Москомархитектуре меня в шутку прозвали Королевой Полей, поскольку я часто бывала на выездах в Новой Москве, где осматривала еще незастроенные площадки.
Пресытившись работой чиновника, в 2021 году я решила открыть свое бюро, которому лишь недавно придумала название – Empate. Оно появилось как и многие другие: я заприметила новые ниши на рынке и увидела в этом возможности. В начале 2020-х девелоперы стали активно осваивать механизм КРТ – комплексного развития территорий. И я, как градостроитель со стажем, как человек, который косвенным образом участвовал в подготовке этого механизма, знает нормативы и отслеживает появление новых стандартов, подумала: а почему бы мне уже в статусе независимого предпринимателя не заняться тем, на чём я уже и так давно специализируюсь.
Название Empate – одновременно дань уважения профессии и признание в любви солнечному югу: это португальское слово, которое переводится как «чертить». Немаловажно, что по-английски empate значит «сопереживать». А ведь я как раз такая – архитектор и эмпат! Все сложилось.
Вы позиционируете себя как архитектор-градостроитель – значит ли это, что в вашем портфолио только мастер-планы, ППТ и КРТ?
Нет, отнюдь. Хотя не вижу ничего плохого в узкой специализации.
Я знаю, что для большинства молодых архитекторов главная мечта – реализовать себя в «объемке». Такую задачу они считают амбициозной. А градостроительство для них – что-то непонятное, почти абстрактное. И как себя позиционировать в связи с этим тоже не вполне понятно: когда ты проектируешь город или район, построенное все равно в итоге ассоциируется с теми, кто придумал конкретные здания, а не с планировщиком. Но при этом градостроительная концепция самым прямым образом влияет на архитектурный облик сооружений: всё начинается с объемно-пространственного решения, и только потом следует работа над фасадами. Так что это еще большой вопрос, кто здесь главный демиург.
Мы разрабатываем АГК – архитектурно-градостроительные концепции, которые объединяют в себе и «объемку», и планирование. Сейчас прорабатывать архитектуру уже на стадии градостроительного решения – это тенденция.
Но вообще, конечно, мы масштабные – в том смысле, что привыкли мыслить не квадратными метрами, а гектарами. И нам это нравится. Однако же от проектирования здания или комплекса зданий никогда не откажемся. Нам все интересно.
-
![zooming]()
1 / 5Проект планировки территории жилого комплекса близ деревни Поздняково в МО© Архитектурное бюро Empate
-
![zooming]()
2 / 5Проект планировки территории жилого комплекса близ деревни Поздняково в МО© Архитектурное бюро Empate
-
![zooming]()
3 / 5Проект планировки территории жилого комплекса близ деревни Поздняково в МО© Архитектурное бюро Empate
-
![zooming]()
4 / 5Проект планировки территории жилого комплекса близ деревни Поздняково в МО© Архитектурное бюро Empate
-
![zooming]()
5 / 5Проект планировки территории жилого комплекса близ деревни Поздняково в МО© Архитектурное бюро Empate
Какие проекты из вашего портфолио кажутся наиболее ценными? Над какими работаете сейчас?
Я очень горжусь тем, что мы сделали проект планировки территории рядом с деревней Поздняково в Московской области всего за три месяца, причем он довольно быстро прошел экспертизу. Все, кому я рассказываю об этом, мне не верят. Потому что у всех в голове год. А мы просто опытные, хорошо знаем тему, умеем читать нормативные документы. Далеко не все архитекторы способны понять всю эту юридическую казуистику. А мы ее не только понимаем, но и умеем переводить на человеческий язык и, что немаловажно, на язык цифр, наиболее понятный девелоперам.
Еще у бюро Empate два проекта в Горном Алтае – апарт-отель и ретритный поселок. Оба для меня очень важны. Это как раз история скорее про «объемку». По архитектуре получается довольно интересно. Тут есть место и эко, и этно мотивам.
-
![zooming]()
1 / 3Проект экопоселения на Алтае© Архитектурное бюро Empate
-
![zooming]()
2 / 3Проект экопоселения на Алтае© Архитектурное бюро Empate
-
![zooming]()
3 / 3Проект экопоселения на Алтае© Архитектурное бюро Empate
Кроме основной работы у вас есть ряд других проектов: изучение истории градостроительства, исследование экономической эффективности механизма КРТ совместно с «Проектом Россия» и REPA, телеграм-канал. И вообще вы много и хорошо пишете, что не очень характерно для архитекторов. Что вам дает эта деятельность? Это часть стратегии по масштабированию и формированию личного бренда, узнаваемости?
Все, что я делаю, я делаю искренне. И все это так или иначе связано с моей профессией. Мне важно развиваться, поэтому я постоянно накапливаю знания, анализирую текущую ситуацию, фиксирую свои наблюдения и выводы в текстах. Все это так естественно, по правде сказать. Никакой стратегии, никакого расчета в этом нет. Если узнаваемость моего личного бренда от этого повысится, то и хорошо. В наше время не стоит недооценивать значимость личного бренда. И все же в пиаре довольно много искусственного. Мне бы не хотелось, чтобы меня искусственно раздували.
В связи с вопросом не могу не поделиться одним впечатлением с прошедшей АРХ Москвы. Я ушла с открытия выставки, впервые не купив ни книг, ни журналов. На прилавках, в том закутке, который организаторы предоставляют издательствам, лежало что-то про садоводство, архитектуру частных домов, про архитекторов, о которых я и так уже все знаю, какие-то путеводители. Возникло ощущение, будто интеллектуальная жизнь в архитектурной сфере замерла, потому что то немногое интересное, что выходит на бумаге – да и в электронном виде тоже, – посвящено прошлому или каким-то сугубо прикладным вещам. Про настоящее, а тем более будущее почти никто не высказывается. Это очень досадно. И в то же время я вижу в этом возможность для себя лично.
Про наше совместное с «Проект Россия» и Ассоциацией REPA исследование об эффективности КРТ я бы как-нибудь с удовольствием рассказала отдельно. Но сперва надо довести его до завершения. На АРХ Москве мы с Юлией Шишаловой и Юлией Солодовниковой презентовали промежуточные итоги этого исследования.
-
![zooming]()
1 / 3Проект логистического комплекса в Анапе© Архитектурное бюро Empate
-
![zooming]()
2 / 3Проект логистического комплекса в Анапе© Архитектурное бюро Empate
-
![zooming]()
3 / 3Проект логистического комплекса в Анапе© Архитектурное бюро Empate
А ведь вы еще и шкипер! Вообще в среде архитекторов много любителей походить под парусом, как думаете, с чем это связано?
Это связано с тем чувством свободы, которое дарит подобный опыт. Было время, когда многие архитекторы увлекались горными лыжами и сноубордами – чем опаснее, тем лучше. Когда яхтинг стал более доступным в России, перестал быть чем-то узко спортивным, народ начал устремляться туда. Главное преимущество яхтинга перед теми же лыжами – всесезонность. Еще не стоит забывать, что архитекторы любят путешествовать, получать новые впечатления, а яхтинг ведь подразумевает постоянные перемещения. Таким образом, занимаясь яхтингом, ты развиваешь и, грубо говоря, мускулатуру, и насмотренность.
Я, кстати, очень воодушевлена по поводу проекта системы марин в Казани. Недавно на АРХ Москве обсуждали этот кейс с Ильсияр Тухватуллиной в рамках дискуссии. Готова содействовать этому проекту собственной экспертизой.
В каких проектах развития марин участвует ваше бюро?
Я несколько раз выступала в роли консультанта по инфраструктуре марин – в Португалии, Хорватии. Подчеркну, что не являюсь специалистом по проектированию и техническому оснащению самих марин. Мы с командой можем разработать мастер-план территории вокруг той или иной акватории, подготовить предложение по формированию сети марин, но просчитать, например, инженерию вряд ли сможем. Не так давно я давала на этот счет подробное интервью порталу «Все марины России».
Вернусь к вашему телеграм-каналу: там вы писали, что женщина-бизнесмен не должна перенимать модели мужчины в своем карьерном пути. Можно ли на «мягкой силе» создать успешное архитектурное бюро?
В России архитектура продолжает оставаться преимущественно мужской профессией, хотя тот же МАРХИ выпускает больше женщин, чем мужчин. Мужчины обычно руководят, а женщины чертят. Так повелось. Но это не означает, что этой практики надо продолжать придерживаться. Это выводит нас на тему социальной справедливости, довольно сложную и абстрактную, которая крайне любопытна, но немного выходит за рамки этого интервью.
Я считаю, что на «мягкой силе» вполне можно выстроить успешный бизнес, причем не только в сфере креативных индустрий. Главное, если ты женщина – не пытаться изображать из себя мужчину, использовать типично мужские приемы управления, ведения переговоров. Я, было время, и агрессировала, и давила, и требовала. Но это все свойства мужской модели поведения. Мужчина – завоеватель. В какой-то момент я увидела, что эффект от моей воинственности немного не тот, что эта вот позиция «я сейчас покрою все стадо» разрушает меня изнутри. И я начала серьезно работать над собой, чтобы вернуться в естественное для себя женское состояние.
Распространенная ошибка – считать, будто корень «мягкой силы» в манипулятивности и непредсказуемости, бессистемности. Женский бизнес про другое. Он про принятие, интуицию, эмпатию. Никак не про доминацию. Женщины на самом деле прекрасные руководители. Бизнес ведь – это хозяйство, а женщина – прирожденная хозяйка, она нацелена на сохранение и развитие.
