1. Как ваше бюро приспособилось к «новой нормальности» удаленной работы из-за падемии COVID-19? Повлияло ли изменение формата работы на продуктивность? Проектировали ли ли вы что-либо с учетом пандемии и для ее преодоления? Есть ли во всем этом кризисе, медицинском и экономическом, позитивные стороны и если да, то какие вам удалось найти?
2. В этом пункте предлагаем вам выбрать и кратко прокомментировать самую интересную постройку, проект, конкурс 2020 года – по одной для России и мира.
3. Закон об архитектурной деятельности. Надо ли его принимать или продолжать обсуждать и, если с вашей точки зрения в нынешней редакции закона что-то неправильно, то что именно: 10-летний стаж под руководством ГАПа? То, что закон понижает в правах архитекторов с дипломом, полученным не в РФ? То, что меры, предложенные в законе для защиты авторских прав и профессии архитектора в целом, потенциально неэффективны? Что-то еще?
4. Что стало для вашего бюро / вашей компании главным творческим достижением 2020 года? А организационно-экономическим? Что стало главным вызовом и главой сложностью, удалось ли преодолеть трудности и каким образом?
Список ответивших:
Павел Андреев – Андрей Асадов – Никита Асадов – Раис Баишев – Юлий Борисов – Вера Бутко и Антон Надточий – Алексей Гинзбург– Евгений Герасимов – Андрей Гнездилов – Максим Гурвич – Иван Кожин – Степан Липгарт – Илья Машков – Николай Переслегин, Сергей Переслегин, Георгий Трофимов – Александр Попов – Владимир Плоткин – Евгений Подгорнов –Сергей Скуратов – Петр Советников – Илья Уткин – Константин Ходнев и Даниил Лоренц – Сергей Чобан – Игорь Шварцман – Никита Явейн – Антон Яр-Скрябин
*********************
Андрей Гнездилов, АБ «Остоженка» /|\
О проектах коллег я говорить не хочу, не готов обсуждать и закон об архитектурной деятельности, поскольку не следил в достаточной мере за происходящим. Этот год потребовал большой концентрации на работе, не было ни сил, ни времени для рефлексии по поводу каких-то внешних тем. Может быть это неправильно... Могу прокомментировать нашу работу и нашу реакцию на обстоятельства пандемии.
Ваша юбилейная выставка оказалась едва ли не первой закрывшейся из-за карантина.
Да, выставку мы задумали в 2019 году, проектировали в начале 2020, и ее пришлось закрыть из-за первой волны карантина прямо перед открытием. Конечно, все, кому это интересно, смогли посмотреть выставку и удаленно, и во время закрытия. Мы уделили ей много времени и сил.
Но, конечно, главная проблема года – пандемия и карантин. Мы никогда не осваивали с такой скоростью новые продукты и форматы работы и не работали так интенсивно. Неопределенность ситуации заставила нас очень хорошо мобилизоваться, и я бы сказал, что главный результат – не освоение каки-то программных продуктов, а навык работы в очень жесткие сроки в очень неудобных условиях, в формате разобщенного коллектива. Между тем мы находили способы планировать, встречаться, обсуждать. Думаю, успех, достигнутый в таких тяжелых условиях, и есть главный результат года. Картинки на масках – чепуха, главное внутренний настрой на профессиональную работу в экстремальных условиях. Послевкусие года – в этой результативности.
Мы успешно участвовали в нескольких конкурсах, в частности, на реновацию нескольких районов в Южно-Сахалинске; несколько раньше выиграли конкурс на реновацию другого района – «Колос», там же; еще чуть раньше работали в команде с RTDA и Студией Артемия Лебедева над проектом дизайн-кода улиц Южно-Сахалинска. Название может ввести в заблуждение, мы занимались не декором и раскладкой плитки, мы, в числе прочего, сделали концептуальные предложения по реновации уличных пространств различной типологии на примере четырех участков в границах города. Фактически это предложения по методике реновации уличных пространств. Отчасти это пересекается с работой, которую когда-то делало КБ «Стрелка», но там не было уделено внимания осмыслению кадастровых проблем, вопросов собственности на территории вдоль улиц. В частности, и в Москве, и в других городах, очень широкие коридоры улиц: проезжая часть, потом полоса неопределенной функции до фронта застройки – это «территория неопределенности» по всей стране, земля, не осмысленная с точки зрения нормативов и кадастра. Что там происходит, кто ей распоряжается, где границы придомовой территории, как правило сложно понять. Где-то это землепользование стало осмысленным, но во многих местах остались лакуны, пересечения. Мы вскрыли эти проблемы и предложили методику реновации улиц по всей стране. На мой взгляд, это может стать началом большой работы по упорядочиванию наших городов. К сожалению, у нас в стране по-прежнему остается очень много вопросов к правам собственности на землю. В нашем ГК эта тема плохо разработана: мы уже 30 лет живем в рамках новой социально-экономической формации, а законы о собственности на землю остаются своего рода «фигурой умолчания», что вызывает много проблем. ГК надо дополнять статьями, которые сохраняют, или ограничивают, или развивают частную собственность на землю в городах. Пока же пространство наших городов продолжает оставаться советским.
А по московской реновации?
Мы подали заявку на участие в новом конкурсе. Сейчас в нашем портфолио уже пять работ для территорий реновации: мы сделали концепции, они стали основой для проектов планировок, которые прошли публичные слушания и были утверждены правильством Москвы. Причем мы работали с разными московскими институциями, с институтами Генплана и Градплана, и с ГлавАПУ.
Выиграли конкурсы в Самаре и в Уфе. Много всего – в целом год оказался урожайным, причем и проекты получились какие-то твердые, я бы сказал, «крепко сколоченные». Но и усталость от этого года на порядок больше, чем от любого другого. Мобилизация откликается переутомлением, так что на предстоящие каникулы мы смотрим как на большую ценность.
Раис Баишев, АБ «Остоженка»/|\
1.
Мы готовились открыть выставку к 30-летию бюро, но ее вернисаж совпал с началом карантина и выставка открылась сразу в виртуальном формате. Однако дизайн экспозиции, разработанный Юрием Аввакумовым, как будто по наитию, совпал с жанром выставки он-лайн – когда зал есть, но пустует, и однако в интернете есть вся информация, с которой тоже очень интересно знакомиться. Это стало удачным совпадением, в частности, у нас на выставке было много видеозаписей, что отлично подошло к жанру он-лайн-выставки.
2.
Я очень сожалею, что мне не удалось посетить выставку «Студии 44» в Петербурге. Судя по тому, что удалось увидеть, она была грандиозная, может быть даже эпохальная. Думаю, что, если кого и можно поздравить с успешным годом, то это прежде всего «Студию 44»: все, кто умеет радоваться за других, могут порадоваться сейчас за них [смеется]. У них феноменальная трудоспособность и мощная идеология. Мне кажется, что в какой момент подходы к освоению пространства у них и у нас, «Остоженки», были если не общими, то перекликались между собой.
Еще одно бюро, показавшее много успехов в этом году – АБ ASADOV.
Если говорить о школе «Садовых кварталов» – это очень показательная история, которая задела всех, кто переживает за судьбы нашей профессии. Я очень рад, что она не оказалась «зарытой», а стала скандалом. Это необходимый скандал. С одной стороны, мы понимаем, что имена, такие как Скуратов, нужны отечественной архитектуре. И все вроде бы знают, что Скуратов может сделать проект лучше всех. И вот получается, что его хотят отстранить... Характерная история. И результат рассмотрения на последнем архсовете, мне кажется, показательный. Состоялся правильный разговор, пусть между собой; но вот как теперь донести все эти мысли заказчикам, как убедить, – я, честно скажу, не знаю.
Дом Наркомфина – большая победа. Алексей Гинзбург приложил немалые усилия к тому, чтобы успешно завершить эту работу. Думаю, остается только сказать спасибо ему и всем, кто смог ему помочь. Наследие двадцатых годов абсолютно беззащитно, оно легко разрушается, однако не стоит забывать, что эти объекты – исходная позиция всей современной архитектуры, и не только в нашей стране. Очень жаль, когда мы их утрачиваем, и очень хорошо, что теперь есть такой положительный пример.
Относительно зарубежных объектов я не могу сейчас назвать что-то определенное, скажу более общо: журналы с зарубежными объектами – как лекарство от беспокойства ума. Когда видишь, что где-то сделано нечто поэтичное, человечное, это радует, думаешь – ну слава Богу, жить можно. Но иногда бывает и так: придумаешь что-то своеобразное, небывалое и тут – бац! – приходит журнал, где видишь идею кем-то уже воплощенной. Но и это неплохо: если родственные идеи витают в воздухе, хорошо само по себе то, что они где-то воплощаются.
3.
Закон должен быть, но не мне о нем рассуждать. Внутренние законы архитектуры гораздо интереснее.
4.
Я бы не стал это называть прямо-таки успехом, но для меня два конкурса, в которых мне удалось поучаствовать в этом году, оказались важны благодаря возможности окунуться в атмосферу двух городов моего детства, Самары и Уфы. В самарском конкурсе мы только прошли в финал, а вот в Уфе, несмотря на то, что нарушили требования ТЗ, неожиданно выиграли.
Уфа стоит на холмах между двух рек, и ее характерная особенность – овраги. В свое время они защищали Кремль, окружая его со всех сторон, а позднее стали причиной того, что о Кремле забыли после пожара в конце XVIII века. Конкурс был посвящен проектированию на месте Кремля, город дал разрешение на застройку.
Условия конкурса требовали засыпать овраг и сделать там подземное пространство большой глубины с размещением парковок. Нам показалось, что это неправильно, и мы нарушили условие: сохранили овраг как природный элемент, который можно было бы впоследствии даже выставить на международный конкурс по созданию уникального парка, основанного на системе оврагов, которая могла бы в будущем стать характерной чертой исторического центра города.
Сергей Скуратов, Sergey Skuratov architects /|\
1.
Ничего хорошего про кризис и пандемию я сказать не могу. Работа очень осложнилась, у нас около 12 человек переболело в разной форме. Бравурные разговоры о том, как стало легче экономить время, как все успешно освоили удаленку – мне кажется, они не из области творчества. Архитектура требует постоянного контакта, общения, коммуникации, непосредственного взаимодействия друг с другом. Мне, во всяком случае, очень тяжело дался этот год. Конкурс на школу «Садовых кварталов» мы сделали полностью на удаленке – это очень тяжело, когда ты кроме себя никого не видишь. Темпы работы уменьшились, да и психологические риски серьезные. Невозможно полностью отдаться работе, все время надо на что-то оглядываться, невозможно поехать на завод посмотреть материалы, даже на стройку приехать не всегда просто. Мы стали замкнутыми, осторожными, боящимися контактов, это серьезное осложнение нашей жизни.
Год очень больших потерь. Умер мой любимый учитель Александр Ларин, Андрей Меерсон, Юрий Волчок, мой друг и наставник, я к его мнению часто прислушивался… Тяжелый год.
2.
Из позитивных событий – слава Богу, мы дождались реставрации дома Наркомфина.
Я бы назвал офис РМК Нормана Фостера в Екатеринбурге. В Москве и в России есть какое-то количество хороших, добротных построек, но перечислять их не буду, поскольку не вижу чего-то совершенно выдающегося. Нам еще расти и расти. Мир тоже не особенно порадовал, хотя несколько построек я мог бы назвать. Мне очень нравится ЖК Gardenhouse в Беверли-Хилс архитекторов MAD – я вообще слежу за работами этой команды, они уникальные. Мне нравится форум в Гронингене NL architects, и постройка Стивена Холла в Кеннеди-центре (хотя она ведь завершена в прошлом году?).
3.
Я понимаю, что без законов сложно отстаивать свои права, но не могу принять чью-то позицию однозначно. Я не законотворец, наблюдаю со стороны.
4.
У нас запустилось четыре новые стройки: начали строить One Tower, 445-метровую башню в Сити, ЖК Victory park и Тессинский-1, началась реализация большого проекта в Минске. К сожалению, я пока не могу его показать, до официальной презентации, которая пока что отменилась в связи с политическими событиями в Белоруссии. Это проект большого элитного многофункционального жилого комплекса, с общественными пространствами, в самом центре города – несколько лет назад мы выиграли конкурс на концепцию, сделали П и РД, сейчас начали строить несколько домов. Значительный проект, важный для Минска. Несколько наших строек близки к завершению: Софийка, Донская, Резиденции композиторов… Я только что достроил собственный дом. В этом году мы выиграли большой конкурс на проект мастер-плана Северного Речного вокзала, сейчас делаем концепцию. Большой проект, миллион м2, сложный высотный комплекс. Сделали любопытный конкурсный проект на квартал в Самаре, мы там заняли второе место. Мы предложили соединение общественных площадей и дворов, и активно используем дома галерейного типа – они хорошо подходят с точки зрения экономики. Поэкспериментировали в области градостроительства.
История со школой – одновременно и главное наше разочарование года, и радость, потому что профессиональный цех нас очень сильно поддержал, это было отрадно. Хотя пока что, после второго архсовета, не было никаких новостей. Никто не знает, как дальше будут развиваться события.
Я с надеждой смотрю на следующий год. Во-первых, с надеждой победить коронавирус и выйти из изоляции. Во-вторых, в следующем году у меня планируется окончание многих строек, и, кроме того, мы должны будем закончить центральную часть Садовых кварталов, с прудом и общественной площадью.
Никита Явейн, «Студия 44» /|\
1.
Поначалу казалось, что удаленная работа – вроде как и ничего. Потом стало ощущаться нарушение связей, которое рутинной работе, может, и не препятствует, но вот о творчестве говорить трудно. В итоге как-то приспособились к этим новым реалиям, хотя и не без приключений. Сейчас основная группа сотрудников уже не на удаленке.
С учетом этой пандемии ничего не проектировали, но вообще медицинских учреждений проектировали много – видимо, уже для будущих пандемий.
Что касается позитивных сторон, то их вижу всего две:
- многие сотрудники привыкли к работе онлайн, кто не хотел привыкать;
- испытания на прочность, видимо, зачем-то все же нужны.
Снос СКК меня просто напугал... Это конечно, не первый прецедент такого рода, первым был снос стадиона Никольского под Зенит-Арену. Может, та утрата была и посерьезней, но разрушение СКК в чем-то даже страшней.
Радостное событие уходящего года – реставрация и приспособление Дома Наркомфина. Светлая вещь. Сделано отлично причем без государственных денег. Очень позитивный пример.
3.
Самым большим нашим организационным достижением в 2020 году стала организация взаимодействия с WEST 8 по конкурсу «Тучков буян» [смеется]. Это было непросто!
Экономические трудности преодолевали количеством работы, заказов брали больше, чем обычно. Справились.
Главных творческих достижений назову четыре: выставка «Студия 44. Анфилада» в Главном штабе Государственного Эрмитажа, победа в уже упомянутом международном конкурсе на парк «Тучков буян», премия Татлина за проект «ИТМО Хайпарк» (он, кстати, вот-вот пойдет в экспертизу) и завершение рабочего проектирования гимназии им. Е. М. Примакова. Вообще, премий мы в этом году собрали рекордное количество.
Иван Кожин, «Студия 44» /|\
1.
Наверное, самым большим вызовом 2020 года для «Студии 44» стала подготовка конкурсного предложения по парку «Тучков буян», все это взаимодействие «по удаленке» с голландскими партнерами. Но об этом пусть лучше Никита Игоревич расскажет, я не принимал в этом проекте участия – наблюдал со стороны. У всех разный опыт удаленной работы, у меня скорее позитивный. Моя команда занималась «рабочкой» по Гимназии Примакова. Мы с сотрудницей, моим соавтором по этому проекту, самоизолировались у меня на даче. Провели полгода на природе и при этом, увы, работали больше, чем в офисе. Осознали все плюсы работы в Revit, когда инженеры и конструкторы работают в одной модели через облако. Я с теплотой вспоминаю этот период... Вряд ли выпадет еще такой шанс – стоя босиком на траве, обсуждать с инженером, как провести какую-нибудь трубу! Однажды отключилось электричество – пришлось завести генератор и жечь бензин, чтобы работал Autocad.
2.
В России:
Это, безусловно, год больших и невосполнимых потерь...
В начале года настоящим шоком стало варварское разрушение СКК. Наглый вандализм. Нет необходимости как-то еще комментировать.
В ноябре не стало одного из моих учителей – Владимира Васильевича Попова, который долгие годы был бессменным председателем петербургского Союза архитекторов и главным архитектором ЛенНИИпроекта. Но не в должностях дело... Это был представитель старой академической школы, ученик И.В. Жолтовского. А еще – человек очень высокой культуры, настоящий джентльмен! Владимир Васильевич Попов вместе с ушедшими раньше Александром Владимировичем Жуком, Жаном Матвеевичем Вержбицким – это люди, которые во многом создали ленинградский стиль на стыке модернизма и неоклассики. С ними ушла эпоха больших мэтров ЛенНИИпроекта.
В мире:
Все зарубежные новости, все впечатления приходили только по Интернету. Недавно, например, посмотрел новый документальный фильм Beka&Lemoine про Токио. Рю Нишизава из SANAA на своем винтажном Альфа Ромео с неработающей печкой показывает город и рассуждает об архитектуре. “Tokyo ride” – рекомендую.
Антон Яр-Скрябин, «Студия 44»/|\
3.
Я считаю, что принятие Закона об архитектурной деятельности давно назрело. То, что мы имеем сейчас, работает плохо. Не хочется, чтобы принятие закона подвисло лет на десять. Законы и так частенько устаревают к моменту выхода. Надо бы ускорить процесс вместо того, чтобы его забалтывать, ничего не предлагая конструктивного и ругая всех и вся, как делают отдельные участники дискуссии. В конце концов, проще принятый закон доработать правками.
Что касается главного предмета споров – молодых архитекторов, то я абсолютно солидарен с мнением президента САР Н.И. Шумакова, который приводит убедительные примеры из зарубежной практики, где свои фирмы открывают люди не моложе 35 лет. А еще он указывает на юридический аспект: квалификационная аттестация архитекторов , как и представителей других профессий, введена отнюдь не законом об архитектурной деятельности, а Федеральным законом «О независимой оценке квалификации», принятым еще в 2016 году. Получается, что некоторые спорщики просто не ориентируются в законодательной базе.
Я, может быть, несколько понизил бы временную планку приобретения опыта: с десяти лет до, скажем, семи-восьми. Ведь многие студенты, которые думают о своем развитии и самостоятельной карьере, начинают работать под руководством профессионалов еще на студенческой скамье, на последних двух курсах. Первые два года ты «пристреливаешься», потом нужны лет пять работы под началом опытного руководителя – я так считаю. Обязательно нужно принять участие в реализации хотя бы одного серьезного объекта, пройти этот путь от начала до конца. С учетом продолжительных сроков строительства, это может занять несколько лет. Так что, возможно, вместо временного интервала критерием готовности к самостоятельной работе может явиться реализация проекта.
Алексей Гинзбург, Гинзбург Архитектс /|\
1.
Мы обеспечили для всех архитекторов возможность работать из дома на сервере, который находится в мастерской. Система получилась достаточно боеспособной и помогла нам продержаться в течение всего карантина. Потребовалась концентрация, многие поняли, что дома работать сложнее, чем в бюро, а мы с главными архитекторами проектов ощутили все сильные и слабые стороны дистанционного руководства. Сейчас существует достаточно технических средств для дистанционной работы, у нас они задействованы, у каждого объекта есть своя группа в мессенджере, совещания проходят он-лайн. После окончания карантина многие совещания с заказчиками мы продолжили проводить он-лайн, это экономит очень много времени и сил. Конечно, не вся коллективная работа хорошо проходит в удаленном формате, поэтому когда локдаун закончился, мы соединили два способа производства: группы, работающие над проектами, близкими к завершению, где особенно важны сроки, стали работать в бюро, другие продолжают работать дома. Пропорция сейчас где-то 50 х 50.
Кризисов за последние годы было достаточно. Это проверка на прочность: ты смотришь, что было неправильно и что можно скорректировать. Своего рода способ закалки, но лучше, конечно, чтобы были другие способы.
2.
Я бы отметил штаб-квартиру Русской медной компании как первую постройку Нормана Фостера в России. Из российских построек – школу Wunderpark Антона Нагавицына.
Дискуссия по поводу школы в «Садовых кварталах» мне показалась резонансной. Это вопрос профессиональной этики, пример того, как девелоперы стараются, пользуясь процедурой конкурса, менять авторов проекта. Сложно же сопоставлять между собой проект Сергея Скуратова и тот проект, который выиграл.
Из событий я бы вынес на первое место снос построек модернизма. Для меня это больная тема. Причем одновременно в Москве и Питере, два похожих здания. Ничто не мешало их сохранить, реконструировать, сохранив детали, существенные с точки зрения архитектурного образа. То, что теперь будет на их месте, – сложно сказать, хорошее или плохое, но точно – другое. Сносят крупные общественные здания в знаковых местах города, отражающие эпоху, которую у нас ценной, к сожалению, не считают, однако она дала огромный творческий заряд, продемонстрировав в свое время возвращение нашей страны к общемировому дискурсу.
3.
Закона нет, есть дискуссия. Один говорят, закон плохой, – да, он плохой. Другие говорят, лучше плохой закон, чем никакого. Похоже на спор о том, с какой стороны разбивать яйцо, с тупой или с острой. И закон плохой, и без закона тоже плохо. Думать, что престиж профессии вернется, если будет хоть какой-нибудь закон, тоже наивно.
4.
Работаем, есть разные проекты, что-то строится; в частности, строится комплекс на Таганской площади, получивший несколько лет назад «Золотое сечение».
Завершение дома Наркомфина, конечно, стало для нас главным событием года, хотя, конечно, это результат не одного года, а как минимум последних пяти лет работы.
Департамент культурного наследия опубликовал нашу книгу с отчетом о реставрации, подготовленную прекрасной командой, в которую вошли Наталья Шилова, Татьяна Царева, Иван Александров, Анна Старостина, Дж. Николсон; с фотографиями Юрия Пальмина и Натальи Меликовой. Эта работа – своего рода публичный отчет о реставрации дома, она показывает тот путь, который мы прошли за пять лет. Мы планируем и другое, более основательное издание – на его реализацию потребуется от одного до двух лет, в него должно войти много свидетельств людей, живших в доме, исследующих дом, пишущих о нем. Книга будет касаться не только архитектурного, но и социального, и даже антропологического значения дома. Она будет включать анализ разных поколений людей, которые там жили. Книги кажутся отдельным, важным способом самовыражения.
Сергей Чобан, СПИЧ /|\
1.
Я приятно удивлен, что пандемия не замедлила процесс развития разных проектов, в том числе и связанных с офисной функцией. Я не менее удивлен и восхищен тем, насколько собранно и эффективно над проектами работали в новых условиях мои коллеги и партнеры и благодарю их за это. Я также считаю очень важным появление, хотелось бы верить, не временной терпимости всех участников проектного процесса к удаленным совещаниям – они эффективны и, надеюсь, позволят и в дальнейшем сохранять нам время, здоровье и окружающую среду, которые мы щедро уничтожали, бесконечно перемещаясь в пространстве. Личное общение важно, в том числе и для продуктивности и интенсивности нахождения верного решения, но в годы перед пандемией мы часто явно перегибали палку с необходимым личным участием везде и во всем.
2.
Для моего собственного развития мне важнее всего было наблюдение за строительным процессом возведения по моему проекту самого большого деревянного здания Германии. Монтаж последнего конструктивного элемента был завершен перед Рождеством. Я уверен в том, что дерево – важнейший материал ближайшего будущего. Вторым важным для меня событием была моя выставка в Риме «Оттиск будущего. Судьба города Пиранези» в Римском Институте графики, посвящённая направлениям изменения градостроительной логики европейского города.
3.
По поводу проекта закона об архитектурной деятельности я высказывал своё мнение не раз, наиболее подробно в совместном с Марией Элькиной и Олегом Шапиро открытом письме. Я считаю, что в представленной редакции закон принимать нельзя, так как он не способствует развитию молодых архитекторов и не даёт действенных рычагов авторского контроля качества проектного и строительного процесса.
Владимир Плоткин, ТПО «Резерв» /|\
1.
Что позитивного может быть в кризисе? Перестроились как-то, не без труда, конечно.
Ничего с учетом пандемии не проектировали.
А как же больница в Коммунарке?
Она была построена до пандемии. Что сказать, слава Богу, что успели, каким-то образом поучаствовали позитивно в преодолении этого ужаса.
2.
Никаких особенных событий, которые можно было бы определить как «событие года» в этом году, пожалуй, не было. Безусловно положительная новость – благополучное окончание реставрации дома Наркомфина. Мне, к сожалению, пока не удалось там побывать, но всем, кто уже успел посмотреть, результат нравится. А скандалы и коллизии я бы комментировать не хотел.
В феврале я был на открытии выставки Countryside Рема Колхаса, это было мое последнее посещение Нью-Йорка перед локдауном. Замечательная выставка, очень интересная, жалко, что она, видимо, как и многие другие выставочные проекты этого года, пострадала от карантина.
Выставку АБ «Остоженка» я посетил на очном показе перед закрытием, она произвела на меня очень приятное впечатление. И Юрий Аввакумов, и коллеги из «Остоженки» очень мощно сработали: деликатно, красиво, интересно. Мне очень понравилось. Я всегда я интересом и уважением слежу за работами «Остоженки».
3.
Закон, безусловно, нужен, но он требует очень серьезной доработки. Думаю, что его положения имеет смысл привести в соответствие с зарубежным законодательством и практикой, но не более того.
4.
Для нас год оказался достаточно урожайным по количеству реализованных объектов, часть из которых была спроектирована давным-давно. Это и ВТБ Арена, которую мы делали совместно со СПИЧом, и ЖК Небо, и апартаменты STORY.
Сложности обычные. Очень сложно, в числе прочего, работать в госбюджетными объектами, но это длинный и не предпраздничный разговор.
Петр Советников, KATARSIS Architects /|\
1.
Когда в бюро работает от двух до четырех сотрудников, то перейти на удаленный режим работы совсем не сложно. Мы вдруг поняли, что бюро это мы, то есть где мы, там и бюро KATARSIS. Продуктивность работы тоже не поменялась, а сами мы стали как-то спокойнее. Проектов тоже в целом меньше не стало, хотя какие-то интересные задачи все же не состоялись: например, активно шел к реализации и замер любимый нами проект частного дома, отпало несколько интересных выставочных возможностей. Но все это не так уж и важно. Вот прямо сейчас проектировали общественное пространство уже с массой ковидных штучек, требующих своей специфической функциональности и дизайна.
Позитивная сторона кризиса – возможность собраться с мыслями перед подъемом, который неизбежно всегда наступает после. Наше поколение вообще кроме кризисов пока ничего не видело.
2.
Если закон вызывает вопросы у части архитектурного сообщества, то это уже, как минимум, повод для обсуждения, как бы обидно это ни было для авторов закона. Но иначе быть просто не может. Нас закон не может не смущать в части обращения с молодыми архитекторами, ведь, согласно его логике, после принятия закона бюро KATARSIS можно закрыть и устроиться на работу к старшим коллегам, до лучших времен. Десять лет стажа под руководством ГАПа – это явный перебор. В институте мы учились долго и старательно, сознательно не отвлекаясь на халтуры и параллельную работу. Карьера наша и без офисной вертикали движется вполне здоровым поступательным образом, просто в силу элементарной экономики процесса развития бюро, и собственной критической оценки своих сил и навыков.
Есть вопросы и по части авторских прав и ценообразования. Все это конечно нужно обсуждать. Есть в законе поправки с которыми хочется согласиться, но ведь вопрос стоит – или голосуйте за все, пакетом, или не будет изменений.
3.
В Петербурге год начался с трагедии – произошел варварский снос СКК. Это предчувствовали, но как-то не верилось, что такое на самом деле возможно.
Еще был очень странный конкурс на Охтинский мыс, почему-то закрытый, почти секретный. Проект-победитель, совершенно непонятный функционально, и художественно очень сомнительный.
Прошел конкурс на парк Тучков Буян, в котором и нам удалось поучаствовать. Парк в этом месте сам по себе можно считать успехом. Победил консорциум «Студии-44» и WEST 8. Поздравляем, и желаем качественной реализации. Красивый проект получился у бюро «Хвоя» и прекрасное ландшафтное решение у JV Vogt.
Большое событие – это успешное окончание реставрации Дома Наркомфина Алексеем Гинзбургом.
В мире работы бюро Herzog & de Meuron снова становятся самым значимым событием, это всегда очень любопытно, и это всегда что-то новое. В Китае помимо мега-проектов строятся камерные, вдумчивые вещи, которые для нас примечательны не только замечательной архитектурой, но и самой типологией, которая у нас кажется уже экзотикой: маленькие провинциальные музеи, общественные центры коммун, художественные галереи национальных искусств. Нам бы очень хотелось иметь такие задачи в России, думаем это было бы вполне органично для нашего контекста.
У Дэвида Чипперфильда достроился Кунстхаус в Цюрихе. Еще с какой-то тоской следили за злоключениями любимого Петера Цумтора в Лос-Анжелесе. «Граждане против Цумтора» – это просто Гулливер в стране лилипутов. Но на самом-то деле очень поучительная история.
А еще мы вот сейчас читаем замечательную книгу Николая Малинина «Современный русский деревянный дом» – прекрасная вещь, и очень хорошо написана. Благодарность автору. Расстраиваемся, что не началась наша карьера лет на 5-6 пораньше.
4.
Для нас год начался с сожжения Моста в Никола-Ленивце. Который задумывался как метафора прощания с чем-то. Тогда непонятно было даже с чем. И было неловко объяснять, что это не совсем праздник, а скорее прощание, светлая грусть, расставание. А потом выяснилось, что действительно, началась новая эпоха, мир изменился быстро и безвозвратно. Все как-то мистически объяснилось само собой. В общем, произошло именно то, что обычно происходит в искусстве.
Это наша главная творческая удача. Позже за этот же проект мы получили Гран-при на Архивуде, а за иллюстрации к проекту премию на Архиграфике.
А вообще было очень много всего – и в жанре малых форм удалось вдруг реализовать давно придуманную и любимую нами концепцию Вращающейся Триумфальной Арки. Тоже случилось это как-то удивительно. Обстоятельства сами нашли этот проект и Арка оказалась уместна в контексте аркад двора Никольских рядов, к тому же принесла много радости людям.
Сейчас закончили проект временной зимней застройки двора тех же Никольских рядов. Тоже много удалось реализовать, как нам кажется, занятного.
В общем, так получилось, что неожиданный для нас самих творческий подъем бюро KATARSIS случился, возможно, в худший год за последние 20 лет.
Евгений Герасимов,
Евгений Герасимов и Партнеры /|\
1.
Наша мастерская довольно быстро полностью перешла на «удаленку» – все технические условия для такого перехода были созданы заранее, проблем никаких не возникло. Мы и сейчас продолжаем работать преимущественно дистанционно.
Эффективность удаленной работы, конечно, не та, что в офисе. Из-за отсутствия всей команды на рабочем месте продуктивность несколько падает, но не сильно.
В кризисе, как и всегда люди более отчетливо проявляют свою сущность. В любых кризисных ситуациях яснее становится, кто есть кто.
2.
Самым ярким, хотя и печальным, событием в отечественной архитектуре для меня стал снос СКК. Я считаю, что это здание было даже не столько выдающимся памятником архитектуры (хотя и это тоже), сколько заметной вершиной отечественной инженерной мысли. Конструкции Спортивно-концертного комплекса были уникальны, наш главный конструктор, Маргарита Яковлевна Резниченко, принимала в свое время участие в работе над ними. Это настоящий вандализм – тем более что при сносе не были соблюдены правила безопасности, погиб человек, и что-то не слышно, чтобы виновные были наказаны.
Из мировых построек на меня произвел впечатление новый Кунстхаус в Цюрихе авторства Дэвида Чипперфилда. Получилась простая и лаконичная, а главное очень уместная архитектура.
Что касается околоархитектурных проектов, мне дорога монография об Александре Лишневском, которую мы выпустили в издательстве «Пропилеи». Это мое личное хобби, которое приносит удовлетворение: считаю, что популяризация трудов настоящих мастеров прошлого – благородная задача. Ее удалось реализовать, несмотря на кризис.
3.
Я считаю – надо продолжать обсуждать, пока он далек от совершенства.
4.
В этом году закончено строительство нескольких зданий по нашим проектам: это коворкинг Avenue Page, жилой комплекс «Петровский квартал на воде» (еще два ЖК на Петровском острове от застройщика Setl City находятся в стадиях проектирования и строительства). Практически готов ЖК «LEGENDA Комендантского», интересный смелой работой с цветом. Активно строится ЖК Neva Haus – там запроектированы сложные фасады из кирпича разных оттенков, получается очень красиво. В Москве это жилой комплекс «Царев сад» на Софийской набережной напротив Кремля (там мы проектировали фасады) и высотка Alcon III на Ленинградском проспекте, она активно строится. Есть и новые задачи – на нехватку работы мы по-прежнему не жалуемся, и это, пожалуй, главный результат и главная хорошая новость на конец 2020 года.
Главным вызовом, как и для всего мира, для нас стала пандемия. Как я уже сказал, мы успешно перевели офис на удаленную работу – это стало возможным благодаря нашей организованности. Мы полностью сохранили коллектив в прежнем составе, есть новые задачи – все это дает поводы для оптимизма.
Игорь Шварцман,
«Сергей Киселев и Партнёры»/|\
1.
Мы существуем, и даже в активном состоянии. Значит, как-то приспособились к этой «ненормальности». На мой взгляд, продуктивность и в творческом, и в организационно-техническом плане снижается при удаленной работе, как бы хорошо она ни была организована. Ко всему прочему, появляются психологические и коммуникативные проблемы. К счастью, профессиональная деятельность «к дате» обошла нас стороной.
Глобально, позитивных сторон в этом кризисе не вижу. Разве что происходит некоторая переоценка внутрикорпоративных отношений. Но это имеет место в любой критической ситуации.
2.
Из событий в российской архитектуре я бы отметил реставрацию Дома Наркомфина мастерской Алексея Гинзбурга. Это бережное и, в то же время, современное отношение к объекту культурного и исторического наследия. Много шума наделала новая штаб-квартира Яндекса на Косыгина. Что ж, нормальный добротный проект современного здания. Не более того. В чем-то отдаленно улавливаются амбициозные конкурентные устремления с еще более агрессивно-амбициозными планами Сбера. Как всегда, у Никиты Явейна добротный, чистый, умный и стильный проект кампуса ИТМО. Это тот случай, когда глаз сначала цепляется за символ, затем углубляешься в детали и они не разочаровывают.
В силу обстоятельств чуть ближе познакомился с проектом ЖК «Небо» Владимира Плоткина и могу отметить, что в этом районе на достаточно большой площади покрытия новыми жилыми постройками, комплекс явно выделяется своей утонченностью, уместным высокомерием и заслуженным правом быть именно таким в предлагаемых обстоятельствах.
Из проектов мировой архитектуры отмечу новый корпус Кунстхауса Дэвида Чипперфильда – грамотное сочетание технологической необходимости, лаконичной брутальности, естественного и искусственного света с материалами фасадов и интерьера. В который раз обращаю внимание на деревянное «высотное» строительство, в том числе и по причине пока еще его недоступности в нашей стране. На этот раз – деревянная жилая башня Kajstagen в Швеции. Здание гармонично вписалось в среду, сделано по-скандинавски сдержанно, чисто, со вниманием к деталям.
Приятное впечатление произвел новый корпус Кеннеди-центра в Вашингтоне Стивена Холла – очень деликатный к архитектурному, историческому и ландшафтному окружению, максимально оправдывающий свое назначение планировочными, стилистическими решениями и выбором материалов.
3.
Разговор о правах архитектора в российской новейшей истории идет уже не одно десятилетие. И в таких новогодних обзорах эта тема возникает не впервые. В этом году замаячила надежда на прогресс в принятии обновленного Закона. Но терзают смутные сомнения. Не получается спокойного, профессионального и просто по-человечески комфортного разговора не только с властью, но и, что досадно, внутри архитектурного цеха. Не считаю уместным на этой площадке в таком формате обсуждать наиболее одиозные позиции Закона, требующие продолжения дискуссии. Стиль открытых писем в медиа- и интернет-пространствах не видится мне продуктивным. Вскоре все перегорят и все вернется в привычный спящий режим. Нужна площадка, где модерировать разговор будет архитектурное сообщество, но при активном участии заинтересованных представителей власти. Ей – власти – должно быть это или интересно, или нужно, или и то и другое. Но очень важно, чтобы те, от кого зависит продвижение наших интересов, как минимум уважали тех, с кем они вынуждены сотрудничать и проявляли хоть какое-то внимание. А с этим есть проблемы. К сожалению, наша специфика заключается в том, что благие начинания «снизу» не получают своего развития без благоволения «сверху». И это то, с чем приходится считаться.
4.
Наши творческие достижения пусть оценивают другие, со стороны взгляд бывает объективнее (хотя и не всегда, вмешивается конфликт интересов). Ярких организационно-экономических достижений также не могу отметить, за исключением внутренних локальных пертурбаций. Вызовы и сложности вызваны все тем же пресловутым ковидом с его неотъемлемыми атрибутами. А если более стратегически – происходит естественный процесс смены поколений, отмечаю нашу недостаточную подготовленность к транзиту вчерашних реалий в настоящее и обновление для будущего. Хотелось бы большей адаптивности к современным вызовам и адекватного к ним отношения.
Максим Гурвич, руководитель архитектурно-планировочного объединения № 2 Института Генплана Москвы /|\
1.
Для нас адаптация прошла практически безболезненно: мы не потеряли ни в продуктивности, ни в качестве работы. «Новая нормальность» – это одновременно и проверка для руководителя, и возможность что-то улучшить, усовершенствовать процессы, потому что в такие моменты все проблемы выходят на поверхность.
Многое зависит и от команды. У нас довольно молодой коллектив, все быстро адаптировались к изменениям и помогли в этом более опытным коллегам. Пандемия еще раз подтвердила, что лучшее вложение для любой компании – человеческий капитал.
2.
Мне понравился результат работы архитекторов, которые разрабатывали проекты на пересечении ТТК и Ленинградского проспекта: «ВТБ Арена-Парк» и ЖК «Царская Площадь». И дело тут не в архитектуре зданий или дизайне, а в том, что эти проекты позволили создать на пересечении двух магистралей настоящую городскую среду с магазинами, ресторанами и другими «человеческими» функциями.
Очень важным событием я считаю новый этап дискуссии вокруг территории «ЗИЛ-Юг», проект планировки которой разрабатывался у нас в Институте. Его утвердили в 2016 году, сейчас уже идет строительство, но наблюдение за его развитием, анализ изменений при участии планировщиков – это очень важный прецедент для отечественной архитектуры. Это позволяет мониторить и анализировать изменения, следить за реализацией намеченных планов и идей. Такие тенденции нужно укреплять.
3.
С этим законом сложилась довольно противоречивая ситуация. Даже если абстрагироваться от оценки «плохой-хороший», предложенные ограничения вряд ли как-то повлияют на ситуацию на рынке, ведь все прекрасно знают, как обойти эти правила. Такой закон приведет только к появлению множества бюрократических преград, которые будут увеличивать сроки разработки и себестоимость проектов. К тому же в современном мире от «протекционизма» не выигрывает ни профессиональное сообщество, ни конечный потребитель: на рынке должна быть здоровая конкуренция, где проекты разрабатываются лучшими, а не теми, кто просто соответствует набору формальных признаков.
Немного странно и то, что авторы законопроекта не до конца осознают, чем вся эта история закончится, но продолжают настаивать на его принятии. По словам авторов, закон проходит несколько редакций, и какая из них в итоге может быть подписана, сейчас не знает никто. Для чего совершать действие, результаты которого непредсказуемы, могут быть потенциально бесполезны или даже вредны?
4.
В этом году мы столкнулись с действительно экстраординарной ситуацией, когда для компаний, бизнеса и каждого из нас лично самым острым стал вопрос выживания. Мы сохранили команду, людей, человеческое лицо, вместе прошли через всё и уже поэтому стали сильнее.
Если, подводя итоги 2020 года, вы не обнаружили в своем списке достижений каких-то героических событий, не стоит переживать или излишне критиковать себя: досталось нам всем. Будьте здоровы, хорошо отдохните и порадуйте себя выходными с близкими – вы это заслужили.
Юлий Борисов, UNK project /|\
1.
Поначалу у нас случился взрывной рост производительности, все работали очень интенсивно, по ночам, не могли остановиться. Месяца через три сотрудники начали грустить и творческий накал начал падать. Летом мы начали возвращать людей в офис и сейчас у нас команды меняются: одни уходят, другие возвращаются. Это, конечно, менее удобно, но мы приспособились. Благодаря дистанционной работе мы многое оптимизировали: когда работали над школой Садовых кварталов, общались удаленно как между собой, так и с коллегами из Армении; также и когда работали над Южно-Сахалинском, решали многие вопросы дистанционно, не летая туда. Кроме того, у нас появился дополнительный инструмент общения. Устраивать удаленно мозговой штурм – пожалуй, сложно, а для общения с клиентами этот инструмент во многом очень удобен. Надеемся, что этот формат теперь останется в арсенале.
2.
Мы участвовали в конкурсе на школу Садовых кварталов, заняли второе место. Сама по себе история с этим конкурсом – интересная, сейчас даже крупные конкурсы проходят очень спокойно, а в данном случае небольшой, казалось бы, проект получил очень большую огласку.
Дискуссия по проекту реставрации Дома пионеров мне тоже показалась интересной, я следил за ней. С моей точки зрения эта история продемонстрировала следующую особенность: наши российские архитекторы по-прежнему уделяют очень мало внимания закону. Нас это тоже касается, но мы стараемся исправляться и входя в какой-то проект, обязательно просим у заказчиков документы, на основе которых работаем. В частности о том, что заказчик обладает всеми правами, в том числе на реконструкцию. Это простая процедура и она позволяет нам не нарушать права коллег. Такие вопросы надо переводить из бурной дискуссии в социальных сетях в русло закона. Закон об авторских правах неплохо разработан.
Относительно разрушения СКК и разборки Олимпийского – ничего, кроме горечи эта история не вызывает, увы, по уровню сохранения наследия модернизма мы ближе к развивающимся странам, чем к развитым. Хотя экономика спортивных сооружений – очень сложная вещь, экономика реконструкции еще сложнее и надо признать что во многих случаях с точки зрения экономики проще снести и заново построить, чем реконструировать, что отражается на итоговой стоимости услуг для пользователя, зрителя.
Про проект ЗИЛ-Юг – могу только сказать, что Москве нужны такие проекты комплексного развития. Мне очень интересен проект штаб-квартиры Яндекса PLP, я с нетерпением жду его реализации.
Думаю, что как и штаб-квартира Медной компании, построенная по проекту бюро Нормана Фостера в Екатеринбурге, этот проект, если его удастся качественно реализовать, может дать серьезный толчок развитию архитектуры в России: офис РМК показывает, что в нашей стране можно реализовать объекты такого качества, есть и заказчики, и производственные мощности.
То же могу сказать про станцию метро Кленовый бульвар-2 бюро Захи Хадид, но здесь у меня больше сомнений в том, что проект удастся реализовать так, как мы его видим сейчас на картинках. Проект станции Проспект Маршала Жукова бюро ASADOV – тоже отличный, и думаю, здесь проблем с реализацией должно быть меньше…
ВТБ Арена – мне кажется, пример прекрасного европейского девелопмента, крепко сделанный, прекрасные авторы. Мне кажется, такие проекты должны составлять большую часть застройки наших городов. Замечательный проект мастерской в Репино Артема Никифорова, мне очень понравился.
ЖК «Символ» – мне кажется, особенно с точки зрения благоустройства это просто-таки вещь десятилетия, знаковая вещь. Очень понравился общественный центр на площади Волкова в Ярославле – прямо кусочек европейского города, да еще и не в Москве и не в Питере… Если бы таких проектов было побольше, Россия была бы получше.
По реконструкции вокзала в Иванове – я видел только фотографии, но был очарован; думаю, это какой-то новый тренд, к нему относится и реконструкция Северного Речного вокзала в Москве, может быть, не европейская, но близка к этому.
Еще должен отметить винодельню Winepark в Мрии, в Крыму; ее только что закончили, в сети полно неофициальных фотографий. Эта вещь итальянских авторов, может быть, лучше, чем здание Фостера в Екатеринбурге, и качество хорошее, и интересная тема.
Конкурс проектов районных больниц, мы в нем тоже участвовали, вызвал смешанные чувства: было интересно, но я не понимаю, куда это пошло и было ли продолжение. Боюсь, это специфическая черта бесплатных конкурсов. Когда, что когда люди не готовы возмещать затраты проектных бюро, это может признаком того, что такая работа никому толком не нужна и делается для отчета и для галочки.
По СМИ я бы отметил появление интересных видео-проектов на youtube: Александр Змеул очень глубоко оценивает современную архитектуру, Анна Мартовицкая делает очень интересные и качественные ролики, которые позволяют посмотреть на объекты скорее своими глазами, больше информации об объекте, чем когда мы смотрим на него через посредство фотографа. Бумажные журналы кажется мне слишком дорогим предприятием, а тут – рождается новый жанр, и это радует. Бумага – хорошая вещь, но очень неэкологичная. Это из области поездок по городу на коне вместо такси. Большая благодарность авторам.
Из зарубежных построек – мне кажется интересным фондохранилище Музея Бойманса MVRDV, там есть мысль, во всех этих отражениях.
Офисный комплекс Prince Plaza OMA – красивая вещь; такого много, но она хороша. Штаб-квартира компании Lasvit – очень мне понравилась, как раз у вас и увидел эту картинку раньше; интересная история, обозначен накал между старым и новым.
От наших иностранных коллег мы как правило ожидаем некоей «высокой моды», мы же все время находимся в какой-то догоняющей позиции, и от них ждем чего-то особенного, не формы ради формы, а, может быть, какой-то философии, метафизики, рассказа о чем-то.
3.
Законом я интересовался в самом начале работы над ним. Но в последней гибридной редакции я вижу компромисс. Компромисс это плохо, компромисс это когда все недовольны. Когда все довольны это гармония. Я потерялся в целеполагании этого закона. Если он для защиты архитекторов, то есть лоббистский, то, учитывая, что рынок в последние годы находится под контролем государства, то надо менять 223 и 44 законы, поменять процедуры – и тогда будет рай на земле и для архитекторов, и для пользователей. Потому что мы-то крутимся в Москве, а если посмотреть на Россию, то с качеством архитектуры там все очень плохо: где-то оголтелый девелопмент, где-то освоение бюджета. Неоткуда просто брать архитекторов.
Защищать российских архитекторов от иностранных – на мой взгляд, плохая идея: мы тем самым снижаем конкуренцию и тем самым ухудшаем свою конкурентоспособность на мировом рынке. То, что иностранные работы работают в России – хорошо, мы у итальянцев учились и в XVI веке, и в XVIII. Попытки сертификации в законе – не понятно, зачем. Опыт СРО показал, что это бесполезно, количество ошибок не уменьшается. Проблема не в законе, а в его реализации, как это нередко бывает в России. Поэтому, наверное, я индифферентен к этому закону. Будет он, не будет – в моей жизни ничего не поменяется. Я бы иначе подошел к такому закону, но не уверен, что это возможно. У нас в России очень разобщенный архитектурный цех, это всегда было бедой, у нас Союз архитекторов, есть небольшие клубы, есть мы на кухне. Мы не можем собраться: с одной стороны, между нами конкуренция, с другой стороны мы считаем, что «пачкаться» отношениями с властью недостойно архитектора, это давняя архитектурная традиция. Другие профессии могут собраться и заявить о своих интересах, а мы нет. Поэтому общество не то чтобы сильно нас уважает.
Еще одно замечание к закону: там есть неправильное разделение на архитекторов и проектировщиков – архитекторы придумывают здание, а потом инженеры, конструкторы его допроектируют. На мой взгляд это полная чуть и профанация. Нет разделения на архитекторов и проектировщиков. У здания есть «папа и мама», заказчик и автор здания, который должен иметь все возможности, финансовые, юридические, административные для того, чтобы спроектировать это здание от и до так, как он считает нужным, привлекая, если надо, любых специалистов. Это нормальная система, но если эту связку разорвать, качество резко падает. Основная проблема современной российской архитектуры – этот разрыв. Но мы видим, что у многих девелоперов появляется запрос на проектирование здания «от и до». В России не так много организаций, которые способны так вот комплексно отвечать за продукт, за объект площадью больше 50 000 м2 – таких организаций десятки, а должны быть тысячи. Поэтому идет вакханалия проектов повторного применения. Я не о советском типовом, а о повторяемых приемах – к примеру, мы сейчас видим много похожих жилых башен с повторяющимися приемами. В такой типологии остается работать с фасадами. Это печально и это следствие провала в образовании.
Я не говорю, что у нас все плохо вообще. У нас есть отличные специалисты, прекрасные мастера, я вижу, что в российских конкурсах наши архитекторы часто выигрывают у иностранцев. Но наш средний уровень, особенно если посмотреть по всей России, намного ниже, чем у них. Среднее российское бюро по сравнению со средним европейским, увы, проигрывает, особенно в регионах, где проектирование – копеечное, и в проектах масса ошибок. Замкнутый круг какой-то, но страдают наши граждане.
4.
Загрузка была большая, если не сказать рекордная. В Южно-Сахалинске мы выиграли с проектом реновации нескольких кварталов. Не очень ясно, как там все будет развиваться, но тип города, который там получился, мне кажется очень удачным: он комфортный, среднеэтажный, правильно распланирован. Если у наших коллег и, бы сказал, друзей из городской администрации получится реализовать что-то подобное, я думаю, это могло бы задать некую планку для русских городов. Наша страна – гигантская территория, сверхплотность, как в Гонконге, нам не нужна. Очень интересным был конкурс про школу,
мы смогли в условиях пандемии собрать команду из мега-спецов – считаю это вторым важным успехом. Открылось здание школы в Иркутске. Зашли в экспертизу по штаб-квартире Роскосмоса, и проект не сильно изменился относительно концепции.
Этот год нам удалось взглянуть со стороны на то, что мы делаем, провести глубокий аудит, и выстроить все для такой работы, которая позволяла бы создавать качественный продукт от градостроительной концепции до интерьера, заканчивая дверной ручкой. Компания полностью настроена на то, чтобы работать именно таким образом, от и до, качественно на каждом этапе.
Илья Машков, Мезонпроект /|\
1.
Да, приспособились. Люди вообще очень гибкие создания. На продуктивность повлияло, причем очень разносторонне. Общее качество проектов не изменилось. Качество архитектурных работ во многом связано с короткими, быстрыми, профессиональными обсуждениями с выявлением «тонких мест», чтобы автор мог улучшить, усилить какие-то решения. Такие летучки сложно организовывать на удаленке, поэтому я считаю, что для проектного бюро ковид – плохо. Не разрушает, год, два можно продержаться.
Из позитивного – подешевели «пустые» разговоры. Раньше на такие встречи уходило четыре часа: два на дорогу, два на общение. За вычетом дороги теперь только два. Это хорошо.
2.
Явление года для меня – выставка «Студии 44» в Питере. Мне повезло услышать рассказ об экспозиции от Никиты Явейна, причем выставка была интегрирована в один из успешных проектов бюро – Главный штаб. Интересны были не только представленные макеты, проекты, но и само здание – переключаться между тем и тем было очень интересно, это была чудесная экскурсия. «Студия 44» – молодцы. Я бы сказал, что они обязаны не прекращая преподавать, делиться своим опытом, удачами и неудачами тоже. Должен сказать, что про неудачи слушать даже интереснее, это яркие моменты, о которых хочется знать, чтобы их избежать. Хотя про удачи – тоже, и у удач есть причины.
Могу сказать, что в Московской области проекты стали лучше, это видно на каждом заседании рабочей группы архитектурной комиссии. Я не удивлюсь, если через два – три года интересные проекты начнут появляться в Московской области чаще, чем в Москве.
3.
Первое – я обнаружил, что не все, кто обсуждает закон, его внимательно читали. Специально об этом говорю, и хочу, чтобы те, кто его не читали, но обсуждают, перестали это делать. Второе. В законе очень много непрактических вещей, которые переписаны из договоров с заказчиками, написанных людьми, не имеющими понятия, о чем пишут. В этом смысле закон требует обсуждения, у меня есть мой личный перечень вопросов. В частности, законопроект не проводит четкую грань между понятиями главный архитектор региона и главный архитектор проекта. Хотя это исторически, даже по карьерному пути разные дороги. Становление ГАПом не ведет к тому, чтобы стать главным архитектором региона, и главный архитектор региона может не быть ГАПом. Это то же самое, что водить машину и самолет. Одно к другому не подводит.
Сейчас я вошел в группу по подготовке законопроекта в Союзе архитекторов. Буду работать, заодно лишусь права его ругать. Закон нужен.
4.
Главная сложность – дисбаланс во взаимоотношениях акторов проектного и строительного процесса. Недостаточная соревновательность строителя и проектировщика. Неспособность инвестора занять позицию, постоянное «ныряние вниз», в трудности. Еще профанация, изображение профессионализма там, где он пока еще не сформировался. Да ничего особенного в этом году с точки зрения сложностей не было.
Достижений несколько. Мы сейчас работаем над высотным домом в Люберцах. Нежилое здание, интересный проект. Прошли архитектурную комиссию, получили позитивные отзывы коллег. Здание имеет шансы стать явлением в архитектуре Москвы и области. С каждым следующим проектом нам все легче удается удерживать качество строительства разных по себестоимости и классу объектов. Если раньше мы могли уступить на стройке в какой-то момент, то теперь становимся взрослее и сильнее. С экономической ситуацией справляемся. Мы в этом году ни разу не задерживали зарплату. Даже выплатили премии в конце года.
ДНК аг: Константин Ходнев и Даниил Лоренц /|\
1.
К.Х.: Прежде всего изменились каналы коммуникации из-за удаленной работы. Общение внутри команды и с партнерами перешло в онлайн.При проектировании, на этапе концепции или конкурса, когда требовалось принятие командных решений, это сильно осложняло работу: невозможность находиться рядом, иногда улавливать какие-то интонации, случайно увидеть на экране какой-то определенный ракурс модели или какие-то данные, пусть промежуточные, но которые могли бы подтолкнуть на какие-то идеи… Или макеты, их, к сожалению, тоже невозможно было делать, смотреть, что-то менять… То есть не хватало непосредственного взаимодействия, обсуждения в процессе работы, это было сложно. Зато общение с удаленными контрагентами: заказчиками, инженерами, смежниками, наоборот, упростились. В онлайн частота и оперативность всех совещаний возросла, а на поездки стало уходить меньше времени. То есть рабочее время стало использоваться гораздо эффективней.
3.
К.Х.: Качество архитектуры, повышения уровня архитектурных решений, среды, проблемы, связанные с будущим развитием застроенных и незастроенных территорий, – вот главные вызовы для профессионального сообщества. Но, к сожалению, прописать в законе, что архитектура должна быть хорошей –невозможно. А вот, например, конкурсы могут на это влиять, прекрасный пример те, что были запущены в Москве. Конкурсы являются работающим инструментом для поиска наилучших архитектурных решений.
Поэтому, на мой взгляд, этот закон обречен на неудачу, он не добьется той цели, которая поставлена, а всё лишь закончится дополнительными затратами, как денежными, так и временными для всех участников процесса. Значит такой закон нам не нужен.
Да, статус архитектора нужно повышать, но не за счет новых «корочек». Общество и архитекторы должны говорить об архитектуре как части комплексного видения будущего, поддерживать архитектуру как культурную институцию. В идеале, архитекторы стремятся максимально качественно делать свою работу. Такая возможность открывается в условиях настоящей конкуренции идей, адекватного ценообразования, широкого обмена практиками, лучшими иностранными в том числе. Именно поэтому я негативно отношусь к предложениям по ограничениям работы иностранцев и с иностранными специалистами, против непризнания иностранных дипломов. Безусловно, понятно желание защищать свой рынок, но важнее развивать его, и прежде всего – помогая архитекторам наращивать профессионализм, получая те знания и опыт, которые возможны только при совместной работе.
4.
К.Х.: Самым важным для нас в этом году стало понимание и осознание того, что мы можем полноценно работать в удаленном режиме: управлять удаленным командами, связывать людей, которые работают не только в разных частях города, но в в других городах, и при этом управляться с проектами и работать с большей степенью эффективности. В этом году у нас, по сравнению с предыдущими годами, образовался колоссальный объем работы, и по количеству объектов, и по многообразию задач, которые мы решали и решаем в новых условиях и форматах.
И, безусловно, мы бесконечно благодарны команде сотрудников, в том числе новых, которые в этих непростых условиях смогли так много и так продуктивно создавать.
2.
Д.Л.: Как ни парадоксально, среди российских построек в 2020 году самыми интересными оказались проекты реконструкции и реставрации. Среди них Наркомфин Алексея Гинзбурга в Москве и железнодорожный вокзал в Иваново Faber Group Алены Франчян и Бориса Матвеева. Вокзал в Иваново – продуманная концепция пространства, очень качественная работа по подбору материалов и проработке архитектурных деталей. Удалось показать наслоения разных временных эпох и их проявления в материалах, конструкциях, элементах. В итоге получилось цельное и воздушное пространство.
Проект реконструкции Наркомфина по своей масштабности, значимости и качеству выполненных работ можно поставить в один ряд с реставрацией библиотеки Алвара Аалто в Выборге. Прежде всего была проделана огромная исследовательская работа. Удалось сохранить большую часть конструкций, которые, казалось бы, сгнили или казались разрушенными. А многие решения, которые были задуманы изначально, но были утрачены в процессе эксплуатации здания, были восстановлены, даже за счёт уменьшения «квадратных метров». Таким образом Наркомфин приобрёл свой первоначальный вид, начиная от структуры, объемов и заканчивая колористическими решениями.
ЖК «Символ», парк «Зелёная Река». Красивое трёхмерное объемное пространство. Найден комфортный масштаб двухуровневого парка, поэтому пространство получилось сбалансированным, несмотря на высокие окружающие жилые дома.
События: перформанс «Сжигая мосты» бюро Katarssis Веры Степановой и Петра Советникова. Сжигание Моста на Масленицу в итоге оказалось очень символичным. Точная аллегория перехода в новую эпоху, из «до-ковидной» в «ковидную». Мосты сожжены, возврата нет, мир больше не будет прежним.
Евгений Подгорнов, Intercolumnium /|\
1.
Может быть, для других отраслей удаленка и подходит, но в нашей работе полчаса живого общения, на мой взгляд, не заменишь и двумя часами zoom-конференции. Особенно на начальной стадии, для создания концепции и разговоров с заказчиками непосредственное общение совершенно необходимо. Оно ускоряет все процессы и совершенно по-другому воспринимается. В электронном письме с комментариями все не опишешь. Когда проект запущен и идет рабочее проектирование, – согласен, технические моменты можно выполнять где-то удаленно, пересылая файлы. Но для того, чтобы делать собственно архитектуру, надо быть на работе и общаться вживую.
Из положительного можно назвать разве вот что – когда все сели не удаленку, я оказался на даче и смог заняться там всем тем, до чего давно не доходили руки, вырубил то, что следовало, уделил внимание благоустройству участка. Пожалуй, это единственный плюс. В остальном – ничего хорошего.
3.
Возможно это неправильно, но закон я не изучал. У меня никогда не было опасений, что нас могут лишить авторства. Другой вопрос, что мы можем не разрабатывать рабочую документацию, но в таком случае авторский надзор – вопрос не денег, а грамотной реализации объекта. Но должен сказать, мы никогда не беремся за АГО без стадии Проект. Для АГО надо делать все достаточно подробно, и делать это все для того, чтобы потом проект передали компаниям, которые не так давно существуют на рынке и отчаянно демпингуют, запрашивая в 2-3 раза дешевле, не имеет смысла. Мы объясняем заказчикам, что наш проект стоит не так дорого в расчете от общей стоимости, около 3%, примерно столько же, сколько так называемое «зимнее удорожание». Кроме того, это не выброшенные деньги, мы экономим на продуманных решениях, да и отсутствие «метаний» между неграмотными проектировщиками экономит и деньги, и время. Те, с кем мы давно работаем, понимают ценность наших решений и хотят получить качественный результат. Но мы решаем это как на уровне личных договоренностей, так и четко оформленных документов. Договор должен быть сделан добросовестно. А на то, что закон или государство нас будет как-то защищать, мы не рассчитываем. Рассчитываем только на собственные силы.
4.
В этом году мы наконец достроили Esper Club, наш дом-эксперимент, клубный дом на Крестовском острове. На мой взгляд, неплохо получилось. Радует, что нашлись средства и не началось так называемой «оптимизации» с заменой материалов. В определенном классе жилья проекты должны быть воплощаться так, как они задуманы. В Esper-е это получилось, всё качественно подобрали и выполнили. Строится Петровская доминанта. Там мы пошли на замену кирпича клинкерной плиткой, что, впрочем, снаружи никак не будет заметно. Начали новые проекты; делаем бизнес-центр для фармацевтической компании, достаточно интересный проект. Судя по всему, фармацевты сейчас, как и IT-компании, набирают обороты, наверное, это их время.
Илья Уткин /|\
1.
Ничего положительного в карантине нет, все стало дольше, процентов на 20 снизилась продуктивность. Совещания в zoom как правило бестолковые. Многие радуются, что можно уехать на дачу и сидеть там, но для работы это не полезно. Работы становится меньше, поскольку чем меньше контактов, тем меньше работы.
2.
Я бы отметил из иностранных построек – «панельный дом для богатых», башни Norra tornen в Стокгольме, ОМА. В России – считаю важным, что завершен проект реставрации дома Наркомфина. Еще я назвал бы три башни ЖК «Небо» Владимира Плоткина.
3.
Мне это очень близко, мне сильно достается от заказчиков, от инвесторов, которые портят проекты. Заказчик говорит: у меня нет оснований не доверять продажникам, они знают, что продается, и вы со своей архитектурой нам не мешайте. Мои заказы – средовая архитектура в историческом центре, Департамент культурного наследия мне доверяет, считает, что я могу это сделать – но тут я вступаю в конфликт с застройщиками, которые хотят окна в пол и архитектуру, не вполне средовую. Из-за своего характера я вступаю в конфликты, и работы от этого больше не становится. Недавно уже на стадии заключения договоров у меня сорвалось несколько хороших объектов. Причина – заказчики хотели полностью исключить авторские права архитектора. Никаких вообще прав, согласуй где надо, получи гонорар, и уходи. Меня не устраивают такие условия, я не стал подписывать договор, в котором нет никаких авторских прав.
Разговоры о законе и правах длятся много лет, еще со времен Сергея Киселева. Он первым начал заниматься этой темой в Союзе архитекторов, нанял адвокатов, придумал первый стандартный архитектурный договор, обосновал юридически, ввел в практику; все это работало до 2008 года, потом стало затухать. Киселев преподавал тему договорных отношений для архитекторов в МАРХИ. Теперь же просто сдали всю архитектурную деятельность, законы и ценники, на откуп заказчикам. А они считают, что если есть компьютер, то архитектор вообще не нужен. Обесценивание статуса архитектора продолжается и тема эта – насущная.
4.
Я сделал три проекта в историческом центре, в 3-м Кадашевском, на Петровке и Поварской, они согласованы и находятся в экспертизе.
Павел Андреев, ГРАН /|\
1.
Адаптировались. Вначале эффективность работы упала, но потом темп заметно ускорился; требования заказчиков только возрастают. Удручает работа со студентами, она реально стала менее эффективной. Сложно сказать, каких специалистов мы получим после дистанционного обучения.
Ну а если говорить о позитиве, – то лучше, чем это лето, я не проводил никогда. Ездил по городу без пробок и спокойно работал.
2.
Начало года было у меня совершенно потрясающее, мне удалось попутешествовать, самой яркой оказалась поездка в Катар, где я посмотрел удивительный музей Жана Нувеля и библиотеку OMA. Башни, стадионы Нувеля – все произвело на меня грандиозное впечатление, гораздо большее, чем Пекин. Кажется, что полюс новой архитектуры перемещается на Ближний Восток, а Америка и Китай проигрывают. Нувель меня просто поразил образностью, какой-то внутренней тайной и глубиной мысли, несколько потеснив с пьедестала в моем сознании даже Ренцо Пьяно.
3.
В свое время мы с коллегами отдали много сил этому закону, участвовали в работе над ним, занимались созданием Палаты архитекторов, она была учреждена на одном из съездов Союза архитекторов, тогда ее председателем стал Андрей Владимирович Боков. Мне до сих пор небезразлично, что и как будет, но я вижу, что у сегодняших драйверов несколько иное понимание вопроса. Палату не принял во внимание ни НОПРИЗ, ни Союз архитекторов. Кроме того ни одна из этих организаций не находится в поле архитектурной практики, как и РААСН. Нам не удалось объяснить им всем смысл создания организации профессионального сообщества физических лиц. Единственная надежда у меня – на Москомархитектуру, может быть она включится в игру по установлению правил архитектурного бизнеса. Я остаюсь приверженцем создания Палаты, а закон в нынешней редакции считаю ущербным.
4.
Одна из наших больших удач – удачное окончание строительства дома Бакст. Достроили Оливковый дом. Успешно сотрудничаем с компанией Дон-Строй, нам удается находить какие-то, как мне кажется, интересные решения на грани архитектуры и жестких коммерческих требований, оставаться в рамках выразительных проектов, индивидуальных решений, что в современном жилье делать достаточно сложно. Начинаем проектирование большого комплекса в Замоскворечье, сложный и интересный проект. Идут стройки, строится дом на Тишинке, в Раменках строится дом.
Сейчас, в конце года, мы начали работу с двумя новыми проектами. Справляемся. Научились работать на удаленке, что раньше казалось немыслимым. Переехали в новый офис рядом с Консерваторией, ходим туда слушать музыку, общаемся теперь не только с «застывшей музыкой», но и с живой. Возобновилось и должно скоро закончиться строительство общежития для студентов Консерватории по нашему проекту. Мы все в работе, стало больше молодых сотрудников.
Степан Липгарт, Liphart architects /|\
Ещё в апреле мой друг Владимир Фролов предложил поучаствовать в небольшом проекте «Письма из карантина» – собрании эссе, написанных несколькими архитекторами из своего вынужденного заключения. Это был повод вспомнить о мировых катаклизмах прошлого: эпидемиях, стихийных бедствиях, войнах, сравнить с ними текущий момент. То странное время смутных предчувствий, ошарашивающей пустоты улиц, заснувших под пронзительным солнцем небывалой весны, стремились запечатлеть многие. По итогу уходящего года наиболее позитивным в насущной напасти оказалось, наверное, то, что по разрушительности и драматичности её последствия всё-таки остались не сопоставимы с испытаниями века XX-го. Но всё же предвкушение некоей открывающейся новой эпохи, неумолимо изменяющегося времени разлито в воздухе. И, конечно, абстрагировавшись от земного хочется сегодня (как и на заре прошлого столетия) мечтать: о завтрашних светлых городах, об умозрительной и вечной красоте, о победе мудрости, милосердия, здравомыслия.
Из событий года самыми важными виделись те, что наиболее тонко и точно входили в резонанс с историческим моментом. Из таких хотелось бы, во-первых, упомянуть о сожженном мосте группы KATARSIS (Пётр Советников и Вера Степанская), оказавшемся лучшим символом рубежного 2020-го года, возврата к прошлому, из которого быть уже, кажется, не может. Во-вторых, вспомнить о вышедшей монографии архитектора Лишневского: картины жизни и творчества одного из нескольких десятков первоклассных профессионалов, которым было суждено пережить действительно тяжкие потрясения столетней давности. Пережить – не сломаться, не кануть, а лишь опираясь на личную силу, на свой талант, на верность своему призванию продолжить и в перевернувшемся мире делать, что должно, созидать.
Для нас этот год был примечателен в первую очередь началом работы в формате удалённой мастерской, где каждый участник абсолютно мотивирован и максимально самостоятелен. Первый проект, выполненный таким образом – жилой дом на Московском проспекте – на мой взгляд несёт на себе черты изменившегося подхода: он целен, продуман, лаконичен. Надеюсь, в следующем году начнётся его строительство. Проекты прошлых лет к большой радости продолжаются реализацией: достроены три очереди нашего первого дома на юго-востоке Петербурга, много надежд связано со строящимся домом на 20-й линии В.О., в марте началось возведение кирпичного дома на набережной реки Охта. Старт последнего совпал с началом весеннего локдауна, что, однако, не помешало ему к концу года вырасти до шестого этажа.
Kleinewelt Architekten /|\
1.
Николай: Наше бюро достаточно быстро приспособилось к новым реалиям. Надо ли говорить, что это стало очень непростой задачей, которую нереально было бы реализовать без сплоченной команды. Нам удалось удержать баланс и пережить карантин без потерь – мы не сокращали штат и не сокращали зарплаты сотрудникам. Но, естественно, это стоило нам и всем нашим сотрудникам огромных усилий.
Сергей: Тем, кто не умеет справляться с разными стрессовыми ситуациями, к ним адаптироваться, их использовать – скорее всего нет места в нашей профессии. В прошлом году наши сотрудники одновременно работали в трех выездных офисах на стройках, это помимо основного офиса. В этом году была просто удаленная работа. Это никакое не геройство и не суперсложность. Просто ещё одна вводная.
Георгий: Проектировать что-то с учетом пандемии архитекторы начнут в ближайшем будущем. Пока запросы заказчиков меняются не так быстро, как запросы продюсеров Netflix, которые уже вовсю разрабатывают соответствующие сценарии. Впрочем, определенный запрос на автономность и изолированность жилого пространства, который был и раньше, заметно усилился.
2.
Николай: Из российских проектов, реализованных а этом году, я бы выделил реконструкцию вокзала в Иваново (Faber Group), – очень тонкая и вдумчивая работа со сложным контекстом и позднейшими наслоениями, в итоге получился честный и остроумный проект. Кроме этого, я бы отметил бизнес-центр Арт-депо Артема Никифорова в Санкт-Петербурге. Очень современная и, одновременно, скромная, изящная работа.
Из выставочных событий мне кажется важной выставка Сергея Чобана в Риме «Оттиск будущего»: офорты и акварели с размышлениями о взаимодействии исторической и футуристической архитектуры. Очень нестандартное событие для современного архитектурного дискурса, тем более для российского. Крайне интересные работы, неожиданный ракурс взгляда на архитектуру будущего, не говоря уже о прекрасном качестве самой графики.
Из вышедших в этом году книг мне кажется важным книга Е. В. Ходаковского «Деревянная церковная архитектура Русского Севера XIX – начала XX века. Летопись храмостроительства». Это важнейшая тема, о которой, к сожалению, говорят всё меньше, – ускользающая на наших глазах материя. При этом сложно переоценить вклад русского деревянного северного зодчества в русскую и мировую культуру.
Кроме этого, мне показалось важным выход книги Анны Боковой с предисловием Кеннета Фрэмптона и Александра Лаврентьева «Авангард как метод» – пример идеального исследования, вдумчивая и очень многогранная работа.
Из зарубежных построек этого года мне очень понравился новый корпус Кунстхауса в Цюрихе Дэвида Чипперфильда. Абсолютно уместная, свежая, тонкая архитектура, очень простые казалось бы приемы, но сделано крайне элегантно и изящно.
Кроме этого, нельзя не отметить здание Штаб-квартиры компании Lasvit в Нови-Боре (бюро OV-A), – очень нестандартное, но при этом традиционное по формам решение, революционное по материалам и абсолютно контекстуальное высказывание по пропорциям и масштабу, идеально гармонирующая с архитектурным окружением места.
Сергей: Объектами года можно назвать Спасо-Ефимьев монастырь с Суздале, Горицкий и Никитский монастыри в Переславле, Спас-Яковлев монастырь в Ростове. Сложилось впечатление, что большинство не только культурных людей, но и архитекторов, увидело эти, и многие другие памятники русской архитектуры, впервые. То что невольно люди стали ездить по стране, открывать для себя страну, города, архитектуру, вселяет осторожную надежду на изменение вектора развития многих любимых мест. А тот факт, что архитекторы хотя бы увидели знаковые памятники русской архитектуры, может стать мощным стимулом для развития искусства, как это было в начале двадцатого века.
Георгий: Офисные здания: cube berlin Smart Office Building – 3XN.
Жилые: Ørsted Gardens Apartments – Tegnestuen LOKAL.
3.
Николай: «Закон об архитектурной деятельности» однозначно стал резонансным событием этого года. Цели и задачи закона не могут вызывать ничего, кроме уважения – развитие архитектурного искусства, определение прав и обязанностей архитектора и заказчика, регулировка отношений между заказчиком и архитектором – все это действительно нужно и важно. Но по факту формулировки остаются туманными.
Сергей: Надеюсь, что закон об архитектурной деятельности только поможет развитию архитектуры как искусства. Бывают ситуации, когда ограничения только стимулируют развитие творческой фантазии, но в архитектурном творчестве и так слишком много ограничений. Сейчас здесь и так неплохо справляется закон естественного отбора.
Георгий: Когда речь идет о творческой профессии важно не переусердствовать, загоняя ее в рамки отчетов и квалификаций. По факту сейчас речь идет о достаточно большом количестве формальностей, которые архитектор должен во что бы то ни стало соблюсти, чтобы продолжать работать и еще и иметь возможность подниматься по карьерной лестнице. На мой взгляд, закон должен не только обязывать, но и защищать.
Николай: Главным творческим достижением для нас стали большие проекты. Это были самые сложные и ответственные проекты за всю историю бюро, но это того стоило. О каких-то объектах уже все слышали, о некоторых нам только предстоит рассказать. Ждем этого момента с нетерпением.
Из организационно-экономических преимуществ я бы выделил наше умение адаптироваться. Оказалось, что у нас к этому есть определенный талант. Всем было очень непросто перестраиваться, но практика показала, что мы способны на многое! Горжусь своими коллегами!
Сергей: Работа с градостроительным масштабом, городскими доминантами. И творческим открытием для нас для всех стала работа детали фасада на градостроительном масштабе. Мельчайшая светотень, текстура материла, членение, расшивка видны за много километров. Мы в этом году ставили такие эксперименты, и продолжаем активно над этим работать. Разницу толщины ламели в один сантиметр на высоте 200 метров глаз видит с расстояния 500 метров от здания, и это удивительно!
Георгий: Symphony 34 на Хуторской улице и MOD в Марьиной роще. И наша невероятная команда, с которой и в огонь, и в воду – наше главное организационно-экономическое достижение.
Антон Надточий и Вера Бутко, АБ ATRIUM /|\
1.
А.Н.: Ковид неожиданно предоставил нам новые возможности. С марта вся компания ушла на удалёнку и никто не мог предположить последствий. Начало года прошло в некотором напряженвии, что привело к мобилизации всего коллектива, и в результате мы организовали свою работу даже более эффективно, чем было ранее. Теперь гораздо меньше времени тратится на дорогу, для встреч с заказчиками, на сами совещания и паузы между ними. В середине года стало понятно, что он уже не будет кризисным. Людям пришлось по-другому организовывать свою жизнь, но в результате появилась возможность уделять даже больше времени работе и личной жизни.
Мы с Верой за весь год всего раза три приезжали в Москву и заскакивали в офис, а полтора месяца неожиданно для себя вообще прожили за границей.
2.
В.Б.: В силу загрузки мы не особенно отслеживали внешнюю повестку. В этом году мы не участвовали в открытых конкурсах, потому что было много интересных заказных и просто реальной работы. Многие из них мы выиграли, чем вполне довольны.
А.Н.: Если говорить о зарубежных постройках, я бы сказал, что чувствуется тренд – стало появляться много интересных проектов от ранее не очень известных бюро. Хорошая архитектура перестает быть уделом звездных архитекторов, пяти на весь мир, а становится глобальным и распространенным явлением, что не может не радовать. Это говорит об увеличении запроса на нестандартные решения и потребности в новом качестве в целом.
В.Б.: Как негативный результат пандемии мы чувствуем некоторое уменьшение нашей общественной активности. Антон читал лекции и делал доклады на различных конференциях по zoom, но, во-первых, объективно сократилось их количество, во вторых в таком формате отсутствует возможность непосредственной коммуникации с другими участниками. То, что обычно можно обсудить в «кулуарах» любого мероприятия, общение с коллегами, новые контакты и прочее, часто является не менее важным и полезным, чем сама программа. Сегодняшние интерфейсы пока предоставляют такие возможности не достаточно, но мы надеемся, что они будут развиваться и в скором времени такие возможности появятся.
А.Н.: Из минусов – отмена венецианской биеннале и WAF, мы ждали оба эти события, подали проекты на WAF, собирались ехать на оба фестиваля, они для нас важная часть культурной и профессиональной программы. Биеннале мы посещаем с 2000 года, на WAF, как нам кажется, в прошлом году уже освоились. Жалко, что не было Архпарохода! Словом, перенос ключевых мероприятий оказался очень ощутим, их в этом году не хватало. Надеемся, в следующем году все восстановится и отложенные мероприятия состоятся.
В.Б.: В связи с ограничением перелетов стало меньше возможностей изучать мировую архитектуру а также посещать удаленные площадки проектирования, приходится довольствоваться информацией и фото из интернета и облетами с квадрокоптера. Хотя для нас, для принятия правильного проектного решения очень важно глубоко и лично погружаться в контекст.
4.
А.Н.: В этом году мы выросли, компания увеличилась процентов на десять. Сотрудников теперь у нас больше, чем физически рабочих мест в офисе, появились постоянные сотрудники в других городах и даже заграницей. Спада в работе не было, год не воспринимался как кризисный. Проекты были очень интересные.
Мы сейчас работаем в Казахстане, где много проектов различного функционала, и важно, что они переходят в стройки. По многим мы делаем не только концепции, но и работаем комплексно – делаем ЭП, РД, интерьеры и ландшафт. Сейчас там строятся две частных школы и заканчивается строительство музейного комплекса. Удаленное взаимодействие, к слову сказать, очень способствует такой работе и развитию глобальных связей. Не надо лишний раз никуда ехать, лететь, и заказчики уже воспринимают дистанционные обсуждения как естественную форму общения, что позволяет им работать с архитекторами вне зависимости от локации. Много работаем в регионах, у нас есть крупные проекты в Самаре, Пензе, Казани, Чебоксарах, Калининграде, развивается наш проект в Якутске.
Андрей Асадов, АБ ASADOV /|\
1.
На нашу эффективность пандемия особенно не повлияла, мы и раньше активно практиковали гибридный формат, рабочие чаты, удаленку. Если весной-летом и был какой-то спад, то к концу года многие заказчики раскачались, работа пошла ударными темпами, удалось наверстать.
Я за годы воспитал в себе взгляд на любые события как на новые возможности. В планетарном масштабе это же вполне закономерный этап развития общества. Просто пандемия ускорила все процессы. Удаленный формат работы и дистанционных встреч стал для всех нормой, даже для госструктур. С некоторыми заказчиками мы прошли все этапы – от знакомства до финальной презентации – удаленно. Длительный карантин помог сформировать новые привычки, в том числе – перейти к новым, продвинутым формам организации работы и контроля. Привычки останутся.
Если говорить о том, как пандемия повлияла на архитектуру и девелопмент – одним из ключевых выводов для меня стала важность промежуточных пространств – то, что уже не дом, но еще не улица – это балконы, лоджии, террасы, атриумы, зимние сады, кровли. Пространства, где можно приобщиться к природной среде, не выходя из дома. Мы любим архитектурные эксперименты, и одна из важных тем для нас – эксплуатируемые или обитаемые кровли. Поощрение зеленых кровель могло бы стать одной из городских программ, это помогло бы раскрыть невероятные резервы общественных пространств – в Европе, к примеру, существует программа экономического стимулирования зеленых кровель на промышленных предприятиях. Мы предлагали использовать обитаемые крыши и в наших проектах реновации.
2.
Одно из свежих впечатлений – мастер-план ЗИЛ-Юг, хороший пример, как, благодаря качественному мастерплану, может выглядеть современная жилая среда. Заметный конкурс на парк Тучков буян, с фрагментом иррациональной природы в рамках рациональной городской среды. В конкурсе на штаб-квартиру Газпром-Нефти на Охтинском мысу было интересно посмотреть, как международные консорциумы работают в режиме относительно малой высотности в противовес башне Газпрома, которая когда-то планировалась на этом месте.
Я с большим уважением отношусь к работам «Студии 44», и проект кампуса ИТМО мне кажется удачным – развитие темы «дома-города», которую они давно развивают: пространство с разными сценариями и объемами собирается в один комплекс.
С интересом наблюдаю за перфекционистскими домами бюро Цимайло и Ляшенко: в этом году к ним прибавились Кутузовский-XII и дом Бродский. ЖК «Символ» бюро Атриум мне симпатичен как комплексное городское пространство с общественным бульваром, радует, что красивые рендеры довольно точно воплотились, включая мост с кадками в виде опор.
Очень жалею, что не успел попасть на выставку «Студии 44» в Главном штабе, подробно рассматривал ее каталог, очень вдохновился и масштабом, и содержанием. Отличный пример, как нужно преподносить обществу искусство архитектуры! Побывали летом на Архстоянии, оно вновь порадовало своей атмосферой. Здорово, что это арт-пространство планомерно развивается.
3.
Закон прочно закрепился в информационном поле, что же не дает принять его новую версию?
Там упаковано сразу несколько важных вещей. Первое – это признание роли архитектора, как в создании отдельного объекта, так и в развитии города в целом. В т.ч. о признание эскизного проектирования как важной части всего проекта, – именно она дает смысловую основу. Архитектура – ключевая надстройка над строительным процессом. Все успешные проекты, и российские, и международные, подтверждают, что архитектура высокого качества улучшает капитализацию пространства: большая посещаемость, рост в цене, это вполне измеримые параметры. Важно официальное признание творческих конкурсов как рабочего инструмента, а также того, что автор концепции должен сопровождать проект на всех стадиях, вплоть до подписания акта приемки здания, как это было в советские времена.
Но есть и вторая тема – сертификация архитекторов, лицензирование и образование – которая еще требует обсуждения и тормозит принятие всего Закона. Возможно, имело бы смысл разделить закон на эти две части и принять то, что важно и с чем согласны все. А вторую часть обсудить и принять позднее.
4.
Одним из наших достижений года стала победа в конкурсе на развитие территории Самара-арены, причем мы работали над ним как раз дистанционно, из разных мест: с экономистами KPMG, ландшафтниками LAND, а также с Сергеем Малаховым и Евгенией Репиной от Самарского Политеха. Работа получилась плодотворной, все взаимодействовали на равных, каждый внес свой вклад; у нас даже пару раз полностью менялась концепция. Там не было готового ТЗ, поскольку задача участников была самим предложить набор функций, способный дать толчок развитию территории и в перспективе всей агломерации. Поэтому мы предложили максимально разнообразную, но при этом сбалансированную программу. Должен сказать, такая вот работа с программированием территории нам очень нравится, она сложнее и интереснее, чем, скажем, работа только с фасадами на заранее заданных объемах.
Нам всегда интересны общественно значимые проекты, в частности, мы продолжаем активно осваивать типологию школ – есть ряд новых проектов, есть реализации, а наша школа в Троицке, созданная с компанией Академпроект, даже получила премию Мэра Москвы.
Начали активно работать в области общественных интерьеров, сформировалась хорошая команда, вместе с которой мы разработали интерьеры нескольких медицинских центров. С медицинской тематикой продолжаем активно работать, сейчас участвуем в программе реновации поликлиник под новый стандарт, вместе с давними партнерами Transumed.
Кроме того, пандемия вдохновила нас на собственный исследовательский проект, посвященный идеальному городскому пространству в микро-масштабе. Мы стали собирать идеи и технологии, которые способны формировать на ограниченной территории полноценную городскую среду. Фактически, делаем проект идеального города, нацеленный на реализацию, продумываем все серьезно. Там есть набор параметров, и линейка масштаба: какого минимального размера может быть город, чтобы оставаться полноценным и самодостаточным? У нас получилось всего лишь 10 га, мы сделали линейку типоразмеров S–M–L–XL. Рассматриваем город как живой организм с собственным биоценозом. Провели на эту тему воркшоп в рамках Открытого города, я пригласил молодых архитекторов вместе подумать над концепцией Live-Work-Play City, получилось 10 совершенно разных проектов. Выставка отложилась из-за ограничений, но планируем показать результаты на фестивалях следующего года!
Никита Асадов, АБ ASADOV /|\
1.
Думаю, нам повезло в том, что удаленная работа стала нормой для нашего бюро в последние годы и к весне 2020 мы подошли достаточно хорошо подготовленными с технической точки зрения. Основной вызов был скорее в отсутствии физического контакта, который важен в совместной работе команды, особенно для работы над крупными объектами в сжатые сроки, когда многие решения появляются как бы «из воздуха», если он достаточно хорошо наэлектризован творческой энергией.
Благодаря карантину нам удалось достаточно быстро завершить построение системы удаленной работы для всех сотрудников и, главное, отладить коммуникацию в работе над проектами так, чтобы командная работа на расстоянии была не менее эффективна, чем в офисе.
Безусловный плюс в том, что теперь и для работы со смежными специалистами, заказчиками, профессиональных конференций и образовательных проектов, удаленный формат стал нормой, что экономит время и дает возможность достаточно быстро «перемещаться» между разными сферами профессии.
2.
Для меня знаковой реализацией года стало, пожалуй, завершение реставрации Дома Наркомфина. Равно как целый ряд иных завершенных проектов, которые задают тренд на бережную реставрацию наследия XX века и ставят определенную планку качества. Скажем, реконструкция вокзала в Иваново показывает, что такой опыт возможен не только в Москве и Петербурге, и даже при работе с такими непростыми структурами, как РЖД, а качественное творческое переосмысление постконструктивизма может выглядеть достаточно убедительно.
Также год показал, что международное сотрудничество становится нормальной партнерской практикой. Это и завершение строительства объекта Foster & partners в Екатеринбурге (который, к слову, выглядит не сильно выдающимся на фоне реализаций российских архитектурных бюро), и проект Herzog & de Meuron реконструкции Бадаевского, который встретил достаточно жесткий отпор жителей, невзирая на «звездный статус» бюро. При этом заметны успехи российской архитектуры как по многочисленным победам в международных конкурсах, так и в знаковом проекте Меганома небоскреба в Нью-Йорке.
4.
Достижениями бюро стали победы в крупных конкурсах (станция метро, мастер-план территории в Самаре, целый ряд концепций для конкурса Минстроя по развитию малых городов) и новые интересные проекты, каждый из которых является творческим вызовом.
Александр Попов, Архиматика /|\
1.
В предыдущие несколько лет команда «Архиматики» потратила много усилий на экспансию и работу с зарубежными клиентами в разных регионах: в США, Германии, Италии, Норвегии, России, Белоруссии, Грузии. Конечно же локдаун, отмена рейсов и невозможность свободно перемещаться были серьезным вызовом для нашей экспансии. Когда все это начиналось в марте, мы подумали, что наверное будем остановлены. Но реальность оказалась более оптимистична. Заработанные в предыдущие годы контакты и доверие сохранились, объекты продолжились, новые появились. И это переросло в другой вызов – как работать на заграничных площадках, если на них невозможно приехать, и как работать с заказчиками, если с ним нельзя встретиться за одним столом. Мы учились работать на 100% удаленно со многими клиентами, как с зарубежными, так и с отечественными. В этом процессе были и достижения, и курьезы. Например, с одним из клиентов мы согласовывали цветовую гамму, и клиент выбирал странные решения, давал странные комментарии. А когда мы наконец встретились лично, оказалось, что цветовая калибровка на его мониторе была какая-то психоделическая, и он видел наши цвета совершенно сумасшедшими.
Следующий вызов – работа внутри команды с коллегами и со смежниками. И решение этого вопроса – профессионализм и самостоятельность мышления каждого из участников. Провисли и вынуждены были быть заменены многие ребята, которые привыкли работать в офисе со стоящим за плечом старшим товарищем, с которым каждое действие можно сверить. Выиграли и пошли осваивать новые горизонты те, кто в состоянии принимать информацию и думать самостоятельно и искать правильные решения. Поэтому весь этот путь наполняет нас оптимизмом.
2.
Хочется отметить «Время Москвы-реки» – очень фундаментальный выставочный проект, собравший много участников и затронувший социальные, архитектурные и урбанистические аспекты. Мы тоже принимали участие и гордились заслуженным призовым местом на XXII Миланской триеннале. Интересный формат и работа кураторов. Так держать, будем рады продолжать участвовать. Так же под конец года пришли новости, что наша Гимназия А+ номинирована на премию Миса ван дер Роэ.
Если говорить о тенденциях, мы замечаем, что в архитектуре становится все меньше стекла, потому что растут изоляционистские настроения, которые поддерживают и сторонники карантина, и другие алармисты. Глобалистская прозрачность, которая пару десятилетий была общепринятым трендом, сейчас сходит на нет. То, что мы строим, гораздо ближе к крепостям, чем к стеклянным прозрачным и открытым домам. Такое время.
***
Благодарим всех, кто поучаствовал в опросе! С Новым годом! Пусть он порадует нас всех.
А вот, для тех, кто дочитал до конца, декабрьская песня Юрия Шевчука – с отличным архитектурно-строительным бэкграундом:
