Дина Боровик
Фотография © Кирилл Рогожкин / предоставлена ЦСИ Винзавод
Как появилась идея этой выставки? Это больше архитектурный или личный проект?
Дина Боровик:
Это очень личная история, но она пересекается с общей. Я родилась в однокомнатной хрущевке в Челябинске. Хрущевка стала и нашей первой квартирой в Москве. И сейчас я живу в хрущевке, которая официально признана ветхим жильем и скоро пойдет под снос. Все, что раньше казалось неудобным и временным, вдруг стало частью истории – и нашей семьи, и моей личной. Сначала я их почти ненавидела: за тесноту, за серость и однообразие фасадов, за слишком низкий потолок. А сейчас, когда вижу, как навсегда гаснет свет в окнах, как пятиэтажки постепенно исчезают с лица района и города, я начала испытывать заблаговременное чувство ностальгии. Это как память, которую начинаешь чувствовать только тогда, когда она ускользает. Эта выставка – попытка отдать дань той жизни, которая вот-вот исчезнет.
Почему хрущевки становятся «динозаврами» в твоей выставке?
В моем творчестве давно есть образ динозавра – вымершего существа, которое вызывает трогательность и симпатию. И вдруг я поняла, что хрущевки – такие же. Они когда-то были символом будущего, прогресса, новой жизни. А теперь они – символ прошлого, который исчезает. Я хотела представить, куда они «уходят». Может быть, туда же, где уже обитают динозавры – в некий утопический «Рай» для исчезнувшего.
Что для тебя этот «рай»?
Это метафора. Не религиозная, а эмоциональная. Это некое пространство памяти – нематериальное, но теплое, где все, что ушло, может продолжать жить. Даже хрущевки. Даже обои с утками. Даже запах лестничной клетки.
Ты – участница нового направления Винзавод.Эксперимент. Что оно дает художникам?
Это новая инициатива, которая поддерживает художников. Мне дали не только физическое место, но и свободу высказывания. Это ощущение, что тебя слышат, и что даже такая, казалось бы, «архитектурная мелочь», как хрущевка, может стать художественным событием.
Что ты хотела бы, чтобы зритель унес с этой выставки?
Понимание, что время уходит, но память может остаться. И, может быть, чуть больше внимания к тому, что кажется «неважным» или «уродливым». Потому что именно в этом часто живет самое настоящее. А если оно уходит – пусть уходит красиво.