Юрий Виссарионов: «Модульный дом не принадлежит земле»

Он принадлежит Космосу, воздуху... Оказывается, 3D-печать эффективнее в сочетании с модульным подходом: дом делают в цеху, а затем адаптируют к местности, в том числе и с перепадом высот. Юрий Виссарионов делится свежим опытом проектирования туристических комплексов как в средней полосе, так и на юге. Среди них хаусботы, дома для печати из легкого бетона на принтере и, конечно же, каркасные дома.

Беседовала:
Наталья Коряковская

04 Сентября 2024

Интервью

Архитектура

Архитектор:

Мастерская:

Проектно-творческая архитектурная мастерская Виссарионова http://www.pamvissarionov.ru

Архи.ру:
Вы долгое время работали в Сочи. Как изменился ваш взгляд на развитие туристических городов за эти годы?

Юрий Виссарионов:
В Сочи я попал по распределению, сразу после окончания института. Тогда это был «город нашего социалистического будущего», а теперь стал городом капиталистического настоящего. Перед нами ставили задачу создать некий «город солнца». Это была замечательная тема, которой я занимался еще в институте под руководством прекрасного философа, преподавателя эстетики из Нижнего Новгорода Льва Зеленого. Он привлек нас к теме идеальных городов – утопических проектов, которые сейчас вновь занимают внимание архитектурного сообщества.

То есть на ваш взгляд, задача архитектора – не просто проектировать здания, а предвидеть будущее?

Абсолютно верно. Проектировать – это ведь не фасад рисовать, это проектировать жизнь. Любой архитектор – это футуролог. Прежде чем что-то рисовать, он задумывается о том, как люди должны жить в этом пространстве. Я совершенно не отвергаю творческую составляющую архитектуры как искусства, сам занимаюсь прорисовкой фасадов, графикой. Но главное – проектировать жизнь. Нас так учили относиться к профессии. Проектировать жизнь – значит понять новые тенденции ближайшего будущего, правильно к ним отнестись и сформировать свой взгляд.

zooming — Туристический комплекс Шерегеш. Гостиница

Изображение предоставлено ПТАМ Виссарионова

Какие тенденции в развитии городов вы считаете ключевыми?

Сейчас меняются не только форматы расселения, но и отношение к внутреннему пространству, оно становится гибридным. Вспомните наш старый СНИП. Когда мы планировали застройку городов, все вращалось вокруг производства. Человек был приложением к общему производственному порыву. Соответственно, четко зонировались пространства: промышленное, селитебное, коммунальное, социальная инфраструктура. Все было строго регламентировано, потому что вектор развития общества был производственным.

Все смешалось – совмещаются многие профессии, многие образы жизни в одном. Возникают новые типологии, которых раньше не было. Возьмем, например, концепцию light industry. Это одновременно и складская тема, и гостиницы, и проживание, и какие-то социальные функции – то, что раньше было невозможно совместить. Такое смешение функций было характерно только для самой начальной стадии возникновения городов, когда человек внизу работал, а наверху жил.

1 / 3

Гостинично-модульный комплекс в Сочи

Изображение предоставлено ПТАМ Виссарионова
2 / 3

Гостинично-модульный комплекс в Сочи

Изображение предоставлено ПТАМ Виссарионова
3 / 3

Гостинично-модульный комплекс в Сочи

Изображение предоставлено ПТАМ Виссарионова

Или возьмем современные фудкорты. Они ведь не только для того, чтобы поесть, а в первую очередь для общения. Это некое коллективное пространство для молодежи. Гибридное пространство, куда интегрирована жизнь.

Если раньше в квартире обязательно была гостиная – “living room”, комната для жизни, то теперь эта функция потихоньку переходит в общественные пространства. Они становятся гибридными: человек там и ест, и общается, и поет, и пляшет, и рисует, работает, сидит за компьютером. Мы часто видим это в современных кафе – они становятся местом работы и местом жизни.

Как эти тенденции отражаются в современном проектировании?

Сегодняшнее проектирование у многих стало сетевым. По сути, это комбинаторика типологических пространств человека. Многие функции уходят из модулей. Вот, например, если жилая ячейка становится совсем небольшой, скажем, 15 квадратных метров, из нее уходит функция гостиной. Она становится просто спальней, местом для сна. А функция «жизни» перетекает в общественные пространства.

Вы упомянули модульное проектирование. Можете подробнее рассказать об этом подходе?

Да, это важная тема. Нужно различать типовое и модульное проектирование. Типовой проект – это повтор проекта один к одному, но с небольшими изменениями. А модуль – это разработка, по сути дела, конструктора, блоков.

Поскольку типология пространства происходит из эргономики человека, а человек за прошедшие века не очень изменился, то и основные известные типы пространств остаются прежними. Современное проектирование во многом является их комбинаторикой: это как игра в кубик Рубика – вы комбинируете стандартные элементы, получая новые сочетания.

1 / 3

Актив-отель “Искра”

Изображение предоставлено ПТАМ Виссарионова
2 / 3

Актив-отель “Искра”

Изображение предоставлено ПТАМ Виссарионова
3 / 3

Актив-отель “Искра”

Изображение предоставлено ПТАМ Виссарионова

А как модульный подход сочетается с необходимостью сохранения культурного кода?

Это интересный вопрос. Я думаю, модульная архитектура вполне может отражать культурный код. Более того, в последних проектах, особенно у молодежи, я вижу даже примеры прямых цитат. Раньше, в период моей молодости, это считалось чем-то постыдным. А сейчас человек набирает модули, а потом, если ему не хватает сложности, берет прямую цитату.

Я видел дипломный проект, где автор делал общественный центр и, вдохновившись работами Хундертвассера, взял характерный элемент из его архитектуры. И знаете, объект сразу ожил, появилась этника. В этом глобализме необходимо этническое начало.

Ведь есть не только типология пространства, но и типология культуры, есть некие устойчивые формы и образы. Вот образы тоже имеют свои модули. Они видоизменяются, но повторяются. А когда какой-то образ становится символом, он начинает работать на совершенно другом уровне.

А какие преимущества у модульности?

Во-первых, экологичность. Модуль может не касаться земли, или почти не касаться, буквально в нескольких точках. Модуль, как правило, имеет автономную систему канализации и водоснабжения. Он зависит, как правило, только от электроэнергии. Так что это наименьшее и почти сведенное к минимуму влияние на окружающую среду. Поэтому оно разрешено всевозможными регламентами, и это зачастую единственный выход для туризма.

Во-вторых, это гибкость и мобильность. Модульный дом освобождает от многих проблем не только проживающего, но и проектировщика, и эксплуатирующего. Он временный. Мы не только обслуживаем эти поселки, мы их разбираем при необходимости.

Кроме того, он не одинаковый. За счет того, что это «кубик Рубика», конструктор – имеется вариация выбора разных деталей. Это, конечно, не панацея, но среда получается более разнообразной.

И, наконец, философский аспект. Модульный дом – не принадлежит земле. Он принадлежит космосу, воздуху. Принадлежит как ракушка человеческая, которую человек может «таскать» за собой, куда потребуется. Это некий идеал преодоления человеческого тяготения.

Можете рассказать о проектах, где вы применяли модульность?

Например, мы делали проект эко-деревни «Калевала» с хаусботами. Это очень интересный опыт создания плавучих домов. Это модули из пищевого пенополистирола с металлическим каркасом. Такой подход позволяет создавать уникальные жилые пространства на воде, что открывает новые возможности для архитектуры и туризма.

Недавно мы занимались еще одним туристическим проектом – реконструкцией пионерского лагеря для Роскосмоса в Московской области. Это был интересный опыт. Мы сделали каркасный 100% вариант, пытались просто изменить отношение к среде и быстро возвести его.

А технологически что собой представляют модульные дома сегодня?

В основном это каркасная технология, но есть и разные: и надувные модули, есть модули-скорлупы. Мы, например, сейчас в Сочи делаем 3D-деревню, в качестве технологии используется 3D-печать из бетона, такой легкий бетон с утеплением.

Первоначально предполагалось, что 3D-принтер выйдет и сразу весь дом сделает. Но оказалось, что это не самый эффективный способ. Дома получаются скучные, а на активном рельефе приходится переставлять принтер несколько раз. Поэтому была разработана другая методика. Мы стали делать эти скорлупы в цеху, а на месте только ставить. Это оказалось самой передовой технологией. Фактически, это конструктор LEGO. Он меняется по-разному, ставится в парк как глобальная ландшафтная скульптура.

Как перечисленные вами архитектурные тенденции в целом влияют на развитие туристической инфраструктуры?

Я бы сказал, что туризм – это путешествие в поисках самого себя. Себя в пространстве, в культуре, в обществе. Поэтому, когда мы проектируем туристические объекты, мы должны помнить об этом стремлении человека к самопознанию через новый опыт.

Например, мы сделали этнопарк в Гжели, это была попытка ответить на вопрос: как делать русскую этнику в современном контексте? Когда мы начали проектировать, у нас была задача сделать «русский парк», «русский дом». Мы пришли к пониманию, что это пространство для существования коллектива, общины, общества своих. Кто такие свои? Это ближайшее окружение человека – друзья, родственники. Так, сначала появилась деревенька для себя, для своих, а рядом – для туризма. Плюс еще неплохо бы, если бы приезжали международные туристы, поэтому потребовалась событийная площадка.

Так пришли к созданию многофункционального туристско-рекреационного комплекса, объединяющего различные виды отдыха на природе – от гастрономии до народных праздников и спортивных активностей. Мы стремились воплотить идею современного прото-города – поселения с уникальным сообществом, ремеслами и фермерским хозяйством, используя элементы русской культуры. Наша концепция опиралась на экологичность и традиционные мотивы, с преобладанием деревянных построек в стиле русских дач и хозяйственных сооружений.

Или взять, к примеру, наш проект в Шерегеше. Это невероятное по энергетике место с уникальной природой, для которого мы придумали другую историю, тоже на основе модульности – создали такие простые домики, возвращающие нас к прото-поселению. Причем сделали современное, экологичное решение, «оторванное от земли». Идеальный вариант для такого места, что-то вроде «баранки в воздухе», как в «Марсианских хрониках» Рэя Бредбери.

Как вы видите будущее архитектуры в контексте всех тех изменений, о которых вы говорили?

Я думаю, что будущее за гибкими, адаптивными решениями. Мы должны проектировать пространства, которые могут меняться вместе с изменением потребностей людей. При этом важно сохранять связь с культурным контекстом, с историей места.

Модульное проектирование дает нам инструменты для создания таких гибких решений. Мы можем комбинировать стандартные элементы, создавая уникальные пространства. При этом важно не забывать о человеческом масштабе, о тех самых модулях образов и идей, о которых я говорил выше.

Я также верю, что будущее за междисциплинарным подходом. Архитектор должен быть не только дизайнером и инженером, но и экологом, продуктологом, влияющим на образ жизни социума. Мы должны понимать, как наши решения влияют на жизнь людей, на развитие общества, на окружающую среду.

И, конечно, мы должны быть открыты к новым технологиям. Цифровое проектирование, виртуальная и дополненная реальность, искусственный интеллект, 3D-печать – такие технологии меняют нашу профессию и будут менять еще сильнее в будущем.

Архитектор:

Мастерская:

Проектно-творческая архитектурная мастерская Виссарионова http://www.pamvissarionov.ru

04 Сентября 2024

Похожие статьи