Коронавирус не подточил деревянную архитектуру

Премия АРХИWOOD собрала рекордные 207 заявок, в шорт-лист прошло 54. Хотя организаторы премии до сих пор не решили, в каком формате пройдет церемония награждения победителей, Экспертный совет определил шорт-лист премии, а на ее сайте началось голосование. О вышедших в финал номинантах, а также о внутренних проблемах премии, которые, среди прочего, отражают новые тенденции в деревянной архитектуре, рассказывает куратор Николай Малинин.

Не хотелось бы спекулировать на больной теме и возможных благоприятных последствиях вируса для деревянной архитектуры, но и не задумываться о том, не дает ли нам природа сигнал к новой дезурбанизации, тоже невозможно. Впрочем, мы не узнаем об этом даже через год: стройки замерли, проекты отложены. Поэтому в этом году мы, конечно, очень беспокоились, соберем ли хоть какой-то деревянный урожай. Но результаты превзошли опасения. Премия снова поставила собственный рекорд, собрав 207 заявок! Появились и новые имена, и новые адреса (Бугульма, Чебоксары, Билярск, Камчатка и даже Никарагуа), но особенно приятно, что среди адресов замелькало слово «деревня» (и это не в номинации «Загородный дом»), а недавние новобранцы (особенно участники фестиваля «Древолюция») делают самостоятельные и все более серьезные объекты.

Но произнося сей радостный текст 11-й год подряд, пора подумать, стоит ли так уж радоваться количественному росту, растет ли при этом качество деревянной архитектуры? И насколько вообще адекватно АРХИWOOD отражает процесс? Поэтому вместо того, чтобы хвастаться, мы решили честно рассказать о проблемах премии, которые как раз и обнажились на последнем заседании Экспертного совета, но которые при этом говорят кое-что и о самой деревянной архитектуре.

11 лет назад, формулируя принципы премии, мы полагали, что состав номинаций будет каждый год меняться, чтобы отражать текущее положение дел. Но потом он все же стабилизировался на 9 номинациях. Однако в этом году между номинациями «Загородный дом» и «Малый объект» замерцало новое явление, явно требующее особого подхода. Дело в том, что последние 7 лет русские архитекторы активно экспериментируют с очень маленькими домами, которые изготавливаются на заводе (что позволяет достичь хорошего качества), затем перевозятся в любое место и быстро устанавливаются на участке (а их размер связан именно с предельными габаритами грузов). Энтузиастами тренда были Максим Куренной, Федор Дубинников, Владимир Юзбашев, а кульминации эта история достигла в проекте «Дубль Дом» Ивана Овчинникова. Но оказалось, что есть куда двигаться дальше: в этом году на премию поступило сразу 4 подобных заявки, после чего Экспертный совет категорически отказался ставить их на одну доску с большими капитальными домами и перенес их все в номинацию «Малый объект».

Если во всех вышеописанных проектах идея трансформируемости и мобильности оставалась производной от бизнес-процесса, то авторы Brette20 (Антон Хрипко и Геннадий Бакунин) именно ее взяли за рога и придумали настолько простой и привлекательный механизм трансформации, что он словно бы сам провоцирует сняться с места и рвануть со своим домом навстречу приключениям. Правда, дизайн дома крайне аскетичный, а точнее сказать – программный. Он подразумевает полное отрешение от быта, уюта, вещей – и концентрацию на окружающем мире. И это не столько большие окна, сколько именно возможность перемещать свой дом, обретая все новые и новые виды.

zooming — Brette20. Архитекторы Антон Хрипко, Геннадий Бакунин, Сергей Хачиян, Владимир Дудин (BRETTEHAUS)

Фотография © Владимир Дудин

Если площадь Brette – 22 м², то площадь Modom X Владимира Жолубова– 16,8 (+ 10 метров террасы). Он больше озабочен формой, набирая ее за счет динамичной компоновки объемов: один модуль входит в другой по косой, проходит его насквозь, и также углом выходит. Это, конечно, создает дополнительные сложности, но при этом остроумно разрешается во внутренней планировке: острый угол превращается в галошницу, тупой – в подиум. Два других минидома в шорт-лист не прошли: Freedom Naturi Артема Степанищева, весь такой обтекаемый, включая мебель, смутил Совет громадным, неоткрывающимся окном и кондиционерами, а D.O.M.+ 25M2 Сергея Наседкина – подачей: за эффектными фотографиями разглядеть собственно архитектуру оказалось невозможно.

Однако, решив одну проблему (собрав все минидома в одной номинации), Совет тут же спровоцировал другую: теперь жилые объекты станут тут состязаться с нежилыми. Хотя раньше мы старались отбирать в эту номинацию только бани, сараи, беседки, павильоны – то есть, укреплять зыбкий параметр габаритов функциональным аспектом. Сегодня среди последних есть элегантный гриль-павильон в Гатчине (бюро «Созоныч») и ротонда с мостиком в Выксе (Антон Кочуркин): оба решены вертикальными белыми ребрами, что делает объемы полупрозрачными, и в каждом присутствует изящный изгиб: у павильона волниста крыша, у беседки – антаблемент. За счет этого она выглядит практически барочной, тогда как беседка Хармса в Хвалынске (Алексей Комов) – это уже оммаж русского авангарду. Любопытно, что именно Кочуркин и Комов внесли за отчетный период самый большой вклад в развитие деревянной архитектуры: первый выставил на премию 6 объектов, второй – 5.

Не сказать, чтоб освободившись от «мелкоты», главная номинация вздохнула свободнее. В ней 9 загородных домов – и один другого интереснее. Развернувшийся всего на 3 сотках (да еще на холме уклоном 40 градусов) стильно серый дом Дениса Дементьева, весь сочиненный вокруг и ради открывающихся на Москва-реку видов. Завораживающий странными пропорциями дом-терем Владимира Кузьмина и Николая Калошина: срубленный из привычного бревна, он имеет такие непривычные для бревенчатого дома сюжеты как три равноценных этажа, балкон-гульбище во всю длину дома, а под ним – такое же огромное крытое, но открытое пространство первого хозэтажа.

Обращает на себя внимание реконструкция дачи в Кратово – совместный проект Евгении Микулиной и Николая Лызлова. Такой подход сегодня до слез редок: чаще советские дачи ломают и воздвигают на их месте что-нибудь в пять раз больше – здесь же новые пристройки скромны, а старый дом любовно отремонтирован. И это бесценный опыт, дарующий шанс всем тем, кто не может отказаться от любимой дачи, переходившей из поколения в поколение и сохранившей ароматы истории, но при этом и жить в ней тоже уже не может… Правда, состязаться этому уютному домику придется с мощными (и уже сугубо современными) постройками – и это еще один намек организаторам: задуматься над введением новой номинации – «реконструкция». То есть, когда речь идет не о памятнике архитектуры, который дозволяется только реставрировать, но все равно о чем-то старом и прекрасном, чей образ можно сохранить, лишь немного изменив, как это тонко и сделали Лызлов с Микулиной.

Среди «сугубо современных» – усадьба в Антоновке Романа Леонидова (собранный вокруг внутреннего дворика набор одноэтажных объемов под взлетающими в разные стороны крышами) или D.O.M.+ 125M2 Сергея Наседкина: фирменный фанерный пенал со сплошь остекленной гостиной, занимающей весь фасад, прорезанными в крыше световыми отверстиями и минималистским интерьером. И Наседкин, и Леонидов давно выработали свои фирменные стили, которые и безошибочно узнаются, и приносят авторам коммерческий успех, но задачу каждый раз удивлять ставит перед собой, кажется, по-прежнему только Тотан Кузембаев. Его новый дом на Оке – это опять что-то такое, чего никогда раньше не было. Дом-каре парит на высоких опорах, всеми своими террасами глядя на реку, но при этом отчетливо заваливаясь назад. И это не оптическая иллюзия: брус действительно лежит не параллельно земле, но полы при этом ровные, просто пространства внутри нарублены часто и в полном соответствии с функциями.

Присутствие в шорт-листе объекта, чей автор входит в Экспертный совет премии, провоцирует, конечно, привычный шепоток: «Сидят сами себе медальки раздают». И мы действительно за 11 лет так и не придумали, как разрешить эту коллизию. Совет должны составлять самые матерые деревянщики, чей авторитет безупречен и чье мнение беспрекословно, но, если лишать конкурс их собственных работ, тогда картина деревянной архитектуры будет досадно неполной. Возможно, желание показывать такую полноту излишне амбициозна, но мы всегда считали, что АРХИWOOD это не столько раздача слонов, сколько исследование и просвещение. И в этом смысле досадно, что некоторые звезды премией манкируют. Понятно, что им соревноваться уже не с кем и незачем, но молодым архитекторам планка-то как раз очень нужна! Поэтому мы очень рады, что в премии впервые участвует великий русский архитектор Юрий Аввакумов. Его дизайн выставки «Атлас творческих студий Москвы» – это, как всегда, яркий, сильный и остроумный ход. Обычные складские поддоны превозмогают свою простецкую природу и превращаются в 12 круглых донжонов, каждый из которых становится отдельным выставочным пространством в гулкой пустоте Манежа. После выставки все поддоны вернулись к исполнению своих прямых обязанностей.

Не менее остроумна вращающаяся Триумфальная арка в Петербурге бюро KATARSIS: название вполне исчерпывает ее смысл, но именно эта простота и острота хода делают арку серьезным событием в истории русских триумфальных арок. Но авторы арки – Петр Советников и Вера Степанская – на этом не успокоились и соорудили в Никола-Ленивце вырастающий из поля (и в поле же уходящий) мост. Заполненный теми же поддонами, сеном и строительным мусором, мост венчался двумя башнями, отчетливо напоминая соединением классических и авангардных начал архитектуру Всероссийской сельскохозяйственной выставки 1923 года – главное событие в русской деревянной архитектуре ХХ века. И как та светлая попытка поженить две интенции рассыпалась в прах, так и этот мост был торжественно сожжен на масленицу.

Поддоны стали в этом сезоне трендом: на острове Ольхон Владимир Кузьмин собирает из них Стену-музей, которая постепенно будет заполняться ненужными вещами и превращаться в музей прошлой жизни. Ход, позаимствованный у естественнонаучных музеев, обретает здесь совершенно новое звучание. Во-первых, это масштаб: и ящики, чай, не спичечные коробочки, и сама стена огромна. Во-вторых, составлены ящики очень прихотливо, по-мондриановски: общий контур Стены – прямоугольник, но внутри него соты скользят как хотят. В-третьих, это контекст: это не просто «музей-под-открытым-небом», Стена прилегает к реальной стене бывшего рыбзавода, а в шаге за ней расстилается Байкал. И это конечно, заполнение сот: не бесценными музейными экспонатами, не бабочками или драгоценными камушками, а «бывшими вещами» – чисто Андрей Платонов.

Интересно аукается с этим арт-объектом работа из совсем иной номинации. Часовня XVII века была обнаружена в глухих лесах Кольского полуострова, законсервирована и заботливо накрыта геодезическим куполом с пленкой (архитектор Иван Вдовин). Все четко, честно и прагматично, но эффект получился потрясающий: скромный музейный экспонат засверкал, будучи погружен в стеклянный шар. Впрочем, именно этот эффект и является главной проблемой номинации «Реставрация»: сопоставляя серую обветренную руину с тем свеженьким и гладеньким объектом, который возникает в результате работы реставраторов, любой нормальный человек скажет, что «раньше было лучше». Отчасти поэтому в шорт-лист не вышел флигель дома Дружинина – отменная профессиональная работа Владимира Лукина и Владимира Новоселова, неизменно важный для Вологды прецедент, где судьба деревянного наследия все время висит на волоске и только такими историями и способна вдохновляться. Но, с другой стороны, это уже третий объект, который приобрел и отреставрировал вологодский энтузиаст Герман Якимов, а самый первый – дом Черноглазова – победил на премии в 2017 году.

Рисковал не добраться до финала и «Дом со львом» в деревне Поповка под Хвалынском – аккуратно перебранный по бревнышку и тоже выглядящий нынче слишком бодро и благостно. Неслучайно и заходной картинкой авторы выбрали фотографию не «после» реставрации, а «до». Но благодаря своей новой хозяйке Юлии Тереховой он давно уже стал звездой интернета, а благодаря мастерству команды Антона Мальцева обрел теперь еще и новую жизнь. Так что, невзирая на отсутствие в Экспертном совете премии профессиональных реставраторов, он сумел разглядеть здесь высококлассную работу, ну а посереть дом еще успеет.

Еще одна сенсация в этой номинации – воссоздание моста 1953 года через речку Тихманьгу в Каргопольском районе. В строгом смысле слова это, конечно, не реставрация: оригинального моста уже не было. Тем любопытнее, что построен был не новый мост. То есть, восприятие объекта 70-летней давности как памятника, заслуживающего внимания и возобновления, становится нормальным, и это прекрасно. Интересно и то, что восстановлен был мост в контексте современных представлений об общественном пространстве – то есть, не только из ностальгических, но и из вполне прагматических соображений. «Помимо своего основного назначения, мост использовали в качестве площадки для проведения различных праздников, – объясняют авторы, Владимир Титов, Сергей Романов и Владимир Лукин. – После завершения работ жители выразили желание возобновить сложившуюся традицию».

Диалог с традицией ведет и суперконцептуальный жилой дом в Суздале от FORM BUREAU (номинация «Дерево в отделке»): светлый бетонный объем, на который наложены объемные фрагменты традиционных деревянных фасадов с резьбой и наличниками. Конечно, такое обхождение с традицией как с аппликацией кого-то законно возмутит. Однако мало какое другое решение могло бы так оттенить и подчеркнуть красоту резного декора, как жесткое сопоставление его с гладью белой бетонной стены. Учитывая же то, что все оконные рамы белые (и это, конечно, не стеклопакеты), возникает сюрреалистическое (хотя и вполне гармоничное) зрелище прорастания «белого нового» сквозь «темное старое» (доведенное до полного экстаза шершавым бетонным наличником, проломившим деревянную стену). И для российских реалий это, скажем честно, далеко не худший вариант взаимодействия с контекстом – осмысленный и придуманный, хотя и художественно радикальный. Недаром местных жителей глубоко оскорбило то, что дом встал на горке ровно напротив Кремля, вторгшись в привычные панорамы и разрушив милое сердцу запустенье.

У этой номинации – своя проблема. Не слишком удачное название заставляет думать, что она про те самые наличники и прочие резные рюшечки. На самом же деле она была введена только для того, чтобы развести объекты конструктивно деревянные и деревом отделанные. Авторы регулярно обижаются, что Совет перекладывает в эту номинацию их никоим образом не декоративные сооружения, тем не менее, это разведение кажется нам принципиальным. Более того, именно комбинация дерева с железобетоном или металлом представляется магистральной дорогой деревянной архитектуры в будущем. А в лонг-листе премии этого года появились такие объекты, как, например, визит-центр «Сарыкумские барханы» в Дагестане – с деревянным несущим каркасом, но облицованный железом, или павильон «Брусника» в Тюмени: отделанный уже фиброцементными панелями. Правда, в шорт-лист премии они не прошли, что говорит о том, что эксперимент только начался, а борьбу за премию тут поведут обаятельный Горка-дом Никиты Капитурова с настоящей зеленой крышей, отель из 15 мини-домиков «Точка на карте» от бюро Rhizome,VILLAE на Камчатке Александра Купцова и Сергея Гикало (эффектный коллаж из дерева и меди), изогнувшийся дугой общественный центр MEGA FRIENDS в деревне Федяково Нижегородской области (ПТМА Тимофеева С.А.).

Номинация «Дизайн городской среды» пережила бурный рост в начале 2010-х годов – сначала в Москве, затем в Вологде, Казани, далее – не везде, но очень много где. Постепенно «скамеечки с кофе и вайфаем» превратились в расхожий прием, затем – в мем, а к концу десятилетия – в грустный символ того, как искренние порывы к обновлению легко профанируются и коммерциализируются. И хотя благоустройство российских населенных пунктов посредством дерева продолжается, а в некоторых городах имеет даже ярко выраженный стиль (например, военно-патриотический в Калуге – благодаря ее новому главному архитектору Алексею Комову), но, чтобы попасть сегодня в шорт-лист этой номинации, архитекторам приходится быть предельно внимательными к конкретному месту и предельно изобретательными. Ландшафтный парк на Сокольской горе в Бугульме сделан консорциумом двух молодых, но очень сильных команд – Проектной группы 8 и ПАРКа. И тут уже не просто лавочки, но и долгая романтическая лестница на вершину горы, а там – большая смотровая площадка в виде моста и выкинутое за обрыв «коленце» малой.

Как набор самых разных сооружений решена и набережная «Тихая зона» в Чебоксарах («Чувашгражданпроект» в сотрудничестве с МАРШ лаб), а игровая площадка «Орландия» бюро «Чехарда» (побеждающего в этой номинации три года подряд) – это уже целый ворох бревен и бревнышек, изображающих зверей или гнезда, а сооружено все это в деревне Большое Куземкино Ленинградской области. (Кстати, слово «деревня» повторяется в этом тексте, а равно и в адресах премии довольно часто – и это тоже совершенно новая и весьма отрадная тенденция).

Продолжая изъяснять главную этическую проблему премии, отметим, что Тотан Кузембаев и Николай Белоусов становились ее победителями в совокупности всего 3 раза – при том, что лауреатов за минувшие 10 лет было 140. Так что беспокоиться можно только за Алексея Розенберга, который стал абсолютным рекордсменом премии, победив 8 раз, потом был приглашен в Экспертный совет, а сегодня снова выставил сразу два ярких объекта, которые, впрочем, являются версиями одного «Интерьерного конструктора». Идея в том, что две разные квартиры собраны из почти идентичных элементов, в сочетании которых главным является фирменный у Розенберга «принцип подиума». Ключевые элементы имеют две стороны: внешней они создают выступы, сидения, лежаки, а внутренней – пространства для хранения.

В этой номинации, собравшей в этом году огромное количество заявок (40), главной проблемой для Экспертного совета является разнообразие объектов: пространства частные и общественные, громадные и миниатюрные, дорогие и за три копейки – и все это «Интерьер». Так и на этот раз. Двухуровневая квартира? Пожалуйста! Skandiapartment Дмитрия Кондрашова, где шкафы подпирают антресоль, а в нее встроен кабинет. Офис? Пожалуйста: Co-working в Петербурге от AMD architects, где сотами остроумно оказываются не кабинеты, а, наоборот, переговорная. Кафе? Пожалуйста: питерский же суши-бар Under The Sea (DA architects), решенный всего в двух цветах (белый + дерево), чей потолок слоится и кулисами падает вниз. Дом в деревне? Тоже есть: отменно тонированный интерьер где-то на Русском Севере (Екатерина Борисова-Шиян). Квартира в городе? Пожалуйста: решенный одной толстой линией интерьер Тотана Кузембаева. И даже отделанный фанерой старый морской контейнер (Евгений Макаренко) – тоже наличествует.

В лонг-листе номинации «Общественное сооружение» безраздельно господствует фирма Alpbau – и это закономерно. Современные крупные деревянные сооружения логично возводить из клееной древесины (КДК), а тут у Alpbau нет равных и по мощностям, и по интересу к эксперименту. Правда, столь же логично, что вытворять из каждого своего объекта шедевр архитектуры – сложно (хотя надо отметить, что именно ради этого Alpbau регулярно работает с самыми разными архитекторами), поэтому в шорт-лист прошел только один их объект: спортивно-развлекательный центр у ТЦ «МЕГА» в Химках. И, конечно, трудно сравнивать его с гораздо более скромным (и по бюджету, и по технологиям) объектом Сергея Краснокутского – павильоном при футбольных полях в парке им. Малевича. Однако, изобретательность автора искупает все недостатки: отдельные боксы не только выкрашены в разные яркие цвета, но имеют разную форму и разный наклон крыши.

Ни на что не похожа клиника Елизаветы и Михаила Шишиных, но и тут есть веская причина: она находится в Никарагуа и эксплуатирует традиционные методы работы с деревом – при этом помещая их в пространство современной архитектуры (три года назад пара уже становилась лауреатом премии – и тоже с клиникой, но в Гватемале). Но при всей яркости вышеописанных объектов фаворитом в этой номинации глядит Дом-мастерская Артема Никифорова. Казалось бы, набившая оскомину классика (колонны, симметрия, руст), но, во-первых, это не русская усадебная классика, а, скорее, «пролетарская дорика» в духе Ивана Фомина: ордер упрощенный, портик без антаблемента, дом без цоколя, окна в пол, а в тимпан уже по-постмодернистски вторгается остекление. Учитывая, что оригинальных деревянных образцов «красной дорики» не осталось, это, конечно, уникальная вещь. Во-вторых, есть тут и некоторая ирония, но очень благородная: сколочено здание из самых дешевых досок, а каменный руст имитирует доска не обрезная. В-третьих, добавляет очарования сооружению серый цвет, сближающий его с древними культовыми постройками Русского Севера.

Наконец признаемся, что радоваться ежегодно рекордному количеству заявок давно уже не слишком ловко, потому что основную массу их (в этом году – 60) дает номинация «Предметный дизайн», отменить которую Экспертный совет предлагает уже не первый год. Связано это с тем, что мы видим, что нам не удается собрать под знамена премии все лучшее в русском деревянном дизайне (которое, тем не менее, существует). Возникла же эта номинация в 2013 году только благодаря тому, что энтузиастом ее был главный русский дизайн-критик Юлия Пешкова. Но потом Юлия отошла от общественной деятельности, без нее эксперты-архитекторы не чувствовали себя во всеоружии, номинация не то чтобы зачахла, но и радовала нас не сильно. Но в этом году Пешкова вернулась к исполнению своей миссии и помогла Совету отобрать шорт-лист.

Правда, споры вокруг объектов на заседании Экспертного совета полыхали нешуточные. Хотя и сводились, по сути, к двум противоборствующим тезисам. Первый: «В мире такого полно!» Второй: «Зато в России такого нету!» В итоге из 60 претендентов в шорт-лист просочились всего 7 объектов: высокий на тонких ножках шкаф Дарьи Литвак, трогательная лампа Анны Феоктистовой, складной светильник Антона Муковникова и другие. Ну а самым остроумным ответом на означенную дилемму стали вешалки студентов Института бизнеса и дизайна: каждая из них посвящена какому-то великому зодчему и соответствует его духу выбором конкретного материала. Так вешалка «АлварАалто» сделана из фанеры, «Луис Барраган» – из фанеры, но уже крашеной, «Петер Цумтор» – из мореной доски, «MVRDV» – из доски крашеной и т. д.

Генеральный партнер и организатор премии – неизменное ООО«Росса Ракенне СПБ» (Honka). В профессиональное жюри премии в этом году вошли архитекторы Михаил Хазанов, Сергей Малахов и Евгения Репина (Самара), Петр Костелов (Нью-Йорк), архитектор московского представительства компании HONKA Алексей Тарашевский, председатель правления НП «Совет по «зеленому» строительству»Александр Ремизов, член совета партнерства АДД и главный инженер VELUX Марина Прозаровская, главный редактор журнала «Проект Россия» Юлия Шишалова.

Своих победителей определит и «народное» голосование в интернете, которое проходит на сайте премии: www.premiya.arhiwood.com.

05 Октября 2020

Похожие статьи