Таганские ворота

Алексей Гинзбург уже немного рассказывал об этом проекте в своём интервью Архи.ру – соседство с театром, знаменитым образцом московского брутализма, он считает особенно важным. «Я привозил на машине образцы кирпичей, ставил их рядом со стеной театра, и проверял, чтобы они попали в тон, но не слишком точно», – рассказывает архитектор. Впрочем контекст Таганской площади разнообразен и театр – не единственный его элемент, хотя один из главных.

Сложная форма участка в целом тяготеет к прямоугольному треугольнику, чья гипотенуза вытянута вдоль красной линии Земляного вала. Прямой угол – в глубине. Это удобная для магазина форма, поскольку протяженность витрин по главному фасаду оказывается довольно-таки большой по отношению к общей площади. Треугольник же обеспечивает необходимое «подбрюшье» собственно торговых площадей: внутри пять этажей магазинов, супермаркет, фудкорт и кинотеатр, сгруппированные вокруг предсказуемо треугольного атриума. Его небольшое пространство, что хорошо заметно на разрезе, архитектор наклонил подобно Пизанской башне: этаж за этажом оно сдвигается ступенчато вверх от центра в сторону Садового кольца – к плоскому, слегка покатому фонарю, чьё стекло наклонено к югу. Таким образом застеклённый внутренний дворик, почти обязательная часть современного магазина, ловит максимум солнечных лучей из возможных. Под землёй два яруса парковки.

Сейчас участок пустует, только в углу засеянного травой холма расположилась небольшая наземная автостоянка. Но раньше он был занят Таганскими торговыми рядами, чьё здание историки пытались даже приписывать Осипу Бове. Трапециевидный контур рядов почти полностью совпадал с пустующим сейчас треугольником, хотя и вокруг, за границами рядов, лавок было множество. Торговые ряды снесли в 1960-е; тогда же на Садовом кольце под площадью проложили туннель, а саму площадь превратили в одну из самых просторных и проблемных развязок из числа «хайвеев по-московски». Место осталось пустым пятном, особенно заметным по контрасту с крупным объёмом театра на Таганке, который появился в 1980-е. Новый МФК должен расположиться прямо на месте торговых рядов и прямо наследует им, не только в том смысле, что он возрождает на этом месте торговую функцию, но и, скажем так, архитектурно-генетически: расстояние между простенками на главном фасаде нового здания буквально прорисовано с Таганских рядов. Новое здание прорастает из ритмического зерна предыдущего, превышая его по высоте, что, впрочем, нередко случается с детьми, вырастающими выше родителей.

Надо сказать, что даже советская власть позднего разлива признавала за Таганской площадью не только театральную, но и торговую роль – панельные дома в округе снабжены обязательными и очень обширными «стекляшками» вдоль улиц. В рыночные девяностые тему развили разномастные магазинчики и ларьки ближе к выходам из метро – часть их недавно пала жертвой известной истории со «сносом самостроев». Торговля, никогда не умирая на Таганке, перемещалась из упорядоченных лавок в старомосковских рядах с их арками и внутренними дворами – к советским зарегулированным стекляшкам – к грубоватому обаянию хаотично растущих «грибов» девяностых. Теперь, похоже, настало время торгового центра. Жалеть или не жалеть маленькие магазины – личный выбор каждого (я жалею), но достаточно очевидно, что рано или поздно их немудрящие строения в центре города должны уступить место чему-то иному. Впрочем напомним, что работа над проектом со сносами никак не связана, она началась ещё при прежнем мэре.

Торговые центры тоже, впрочем, бывают разные, есть в них и неизбежное зло укрупнения, и сила сетевой логистики, и обаяние комфортного консьюмеризма – всего понемногу. Но подчеркну, что Алексей Гинзбург сумел при согласовании настоять на столичном формате магазина, с витринами и уличным променадом. Магазина, подобного европейским пассажам и большим магазинам, всем этим парижским Le Bon Marché, и родственного в этом смысле московскому ГУМу, который, к слову, тоже заменил собой послепожарные торговые ряды Бове на Красной площади. МФК Алексея Гинзбурга – гибрид атриумного здания с пассажем и городской улицей, помнящий к тому же о старых торговых рядах. Появится ли здесь, на бровке Садового кольца, магазинный променад? А почему бы нет. От метро два шага, половина автомобильного трафика убрана ниже, на уровень туннеля и здесь, на горке, ощущается не слишком сильно.

Третья важная часть контекста после театра и торговых рядов – домики XIX века, которые тянутся по той же стороне Земляного вала почти непрерывно в сторону Яузы. Для того, чтобы не «задавить» их массивным объемом, главный фасад МФК разделён на три ризалита. Между ними – стеклянные перемычки входов, треугольно утопленные внутрь, что хорошо видно на плане. Они почти зеркально отвечают зданию театра, где напротив есть два кирпичных треугольных выступа похожего размера. На плане хорошо видно: два здания – кусочки одной мозаики, а выступы-впадины это ключ для их соединения. Вот только они разделены, разрезаны Садовым кольцом, и главный фасад нового здания получился пористым, решетчатым – как срез. А тыльные стены, обращенные к соседним улицам – цельные, здесь окон становится меньше, простенков больше. Здесь расположены подъезды для загрузки магазинов, и относительная простота, замкнутость фасадов обусловлена прагматически. И в то же время внешность «заднего двора» даже сильнее перекликается с ритмом и пластикой здания театра, как будто МФК и впрямь – отколовшийся фрагмент его кирпичной скалы, вторая половинка Геркулесовых столбов. Конечно же, в паре с театром новое здание образует пропилеи въезда на площадь – в этом его градостроительный смысл: оно станет вторым, недостающим пилоном нового варианта Таганских ворот. К слову, старые, построенные в XVII веке деревянные ворота Земляного города находились на нынешней территории МФК, так что наследование происходит с полным правом, хотя современный вариант пропилей изменил масштаб и местоположение – так ведь и трасса Садового кольца проходит здесь не по линии вала, а западнее.

Пропилеи, конечно же, будут работать как при въезде на площадь, так и при выезде с неё. Сейчас, особенно когда поворачиваешь с Серпуховской улицы на кольцо в сторону Курского вокзала, площадь кажется избыточно широкой и неоформленной, а новое здание станет ещё одним пограничным акцентом. Перекликающимся, посмею сказать, помимо театра ещё и с церковью Николы на Болвановке: раньше площадь оформляли два заметных объема, теперь будет три.

Впрочем, будучи масштабной парой здания театра, МФК вовсе не становится его полным отражением. Скорее он играет с шедевром контекстуального брутализма в похожий-непохожий. Особенно заметен контраст цельного, и в то же время топорщащегося кирпичными ширмами здания театра – и ребристо-проницаемой легкой решетки главного фасада МФК. Фасад-экран, фасад-витрина выставлен вдоль Садового подобно щиту, опирающемуся на треугольное основание здания. Его плоскость даже немного удлинена, растянута между двумя торцами – северным и южным углами треугольника, которые берут на себя роль важных акцентов, обращенных к зрителям, к трассе кольца. На торцах будут установлены медиа-экраны, они примут на себя роль вывесок и рекламных щитов. Но помимо светящихся дополнений сама форма торцов – сложная, остро-огранённая, с легким поворотом их кубистической «головы» к трассе – способна привлечь внимание. Нос северного торца остро зависает в пространстве, противореча инерции склона с подчеркнутой непринужденностью. Под ним – лёгкая бетонная лестница ведёт через подсвеченное по вечерам высокое стекло прямо на второй этаж. Ниже лестницы уместился въезд-выезд из подземной парковки: плюсы склона использованы и функционально, и пластически.

Перепад высот на участке – восемь метров, что не много и не мало, в портфолио Алексея Гинзбурга есть здания и на более крутых склонах, более того, архитектор даже любит работать с рельефом, считая его не обременением, а интересной задачей. Вот и здесь – здание не сползает по склону, а поднимается под строго горизонтальный карниз. Практически это означает, что к северному краю постепенно прирастает два дополнительных этажа. Со стороны площади объем четырёхэтажный, хотя если учесть деликатно вырезанную сверху контекстуальную ступеньку – то этажей даже три, а со стороны Яузы, с севера – их шесть, что даёт совершенно иной масштаб, летящий. Рисунок фасадов также эволюционирует: южный ризалит раскроен дробно, поэтажно, вторя масштабу исторического города, центральный – он прямо напротив театра – получает самый крупный ритм, здесь этажи объединены и по два, и даже по три по высоте. Северный, самый высокий, получает вторую горизонтальную перемычку. Впрочем разноречивый ритм объединен общей фактурой и логикой построения.

Работа над проектом длилась долго, авторы рассмотрели множество вариантов облицовки. Несколько белокаменных, с тонкими перемычками из юрского мрамора и крупной стеклянной вставкой-«головой». И несколько кирпичных, в том числе – с широкими крупными рамками порталов. В данном случае итоговой стала действительно удачная, выстраданная и современная, не чуждая свежих веяний, версия. Фактура кирпича, пёстрого от серого до чёрного через «красный театра», балансирует на грани между детализацией и минимализмом. Главный декоративный элемент – ступенчатые откосы, их ряды аккуратно выступают один за другим по полширины тычка, тоже намекая на разрыв поверхности, «отколовшейся» от театра. Простой сам по себе приём, кроме того, рассчитан на светотень: фасад смотрит на запад и косое солнце должно неплохо подчеркнуть рельеф. Кирпичные ступеньки также будут видны большей части пешеходов, поскольку основной поток людей идёт от метро вниз – слева откосы чаще есть, справа нет, и обрамления высоких окон, объединяющих по два-три этажа, получаются асимметричными, а перемычки – треугольными. Для облицовки планируется использовать голландский клинкер.

Сказать, что задача, поставленная в этом проекте, была сложной и ответственной – значит ничего не сказать. Заметное место, напротив – шедевр, изучением архитектуры которого Алексей Гинзбург, по его собственному признанию, занимался ещё в студенческом возрасте, любимый, достойный преклонения памятник модернизма. И не только его, а и в целом – ключевое место московской истории 1970-х, всё же «Таганка», здесь Высоцкого хоронили. Городское пространство в этом месте так перенасыщено смысловыми «слоями», что и пустоты поневоле начинают говорить; и в то же время построить здесь что-то бесхребетное в режиме регенерации было бы ужасно. В данном случае, как кажется, и баланс удалось найти, и избежать робости, остановившись на точном, в чём-то даже звенящем решении – щите-зеркале, достойной паре знаменитого театра, по-своему интерпретирующей своё время. Наше торговое, помешанное на комфорте горожан, но кое-что о себе ещё не забывшее, время.