Первая особенность комплекса – он малоэтажный. Причина – высотные ограничения до 10 метров, связанные с соседством федерального памятника ОКН, Константиновского дворца. Буквально через дорогу разрешены уже 15 м, а тут только 10, что дает не больше трех этажей.
Но малоэтажный в данном случае – лишь стартовая характеристика. Надо признать, что в нашем сознании существует устоявшийся образ малоэтажного ЖК: как чего-то простого и недорогого, чьи главные достоинства заключаются в невысокой плотности застройки, малой высотности и, пожалуй, всё. В данном случае это не так – попробуем разобраться, почему.
Нам повезло – мы попали в зону, где действуют человеческие регламенты. Ограничения – очень позитивная вещь, благодаря им возникает «архитектура ниже деревьев». Должен сказать, что с малоэтажной застройкой удается поработать не так уж часто... Для нас это первый реализованный объект малоэтажного комплекса за много лет. Поэтому и задача показалась особенно интересной.
С одной стороны, мы восприняли ее как возможность поразмышлять о комфортной для человека городской среде – о ней так много говорится в последнее время. С другой стороны, формат позволил пойти на некоторые нестандартные решения.
С одной стороны, мы восприняли ее как возможность поразмышлять о комфортной для человека городской среде – о ней так много говорится в последнее время. С другой стороны, формат позволил пойти на некоторые нестандартные решения.
Не то чтобы проект был мега-экспериментальным из разряда таких, каких вовсе никогда не было. Набор современных решений предсказуем и узнаваем: кирпич ручной работы разного тона и черный фальцевый металл, террасы и камины, магазины-кафе, открытый амфитеатр и ФОК с бассейном, благоустройство дворов и берега ручья вне забора территории; дворы, разумеется, без машин. Все это – привычные составляющие «правильного» современного жилого комплекса, насыщенного вещами, привлекательными для покупателей, будущих жителей. Речь о нюансах, особенностях и находках. Их довольно много, сложно даже понять, с чего начать. Так что начнем изнутри.
Архитекторы акцентируют внимание на структуре коммуникационных узлов в каждой секции. Во-первых, поскольку этажей – всего три, все лестницы удалось осветить дневным светом через зенитные фонари. Во-вторых – на пожелание заказчиков разместить на каждой площадке не больше пяти квартир авторы ответили специфической группировкой маршей: по две стороны от лифтовой вертикали. Лифты тоже открываются в две стороны, так что жители будут встречаться с ограниченным кругом соседей; потоки разведены, решение редкое, если не сказать, что в наших широтах уникальное, его корни – где-то в свойственном авангарду интересе к оптимальной организации внутренних пространств .
Зенитные фонари очень освежают впечатление: поднимаясь вверх, мы в буквальном смысле идем к свету. В самых крупных холлах лестницы слева и справа разделены «дождем» из подвесок, который зонирует пространство и отчасти работает как арт-объект.
Тонкие белые лестничные марши в обрамлении черных металлических решеток то расходятся в стороны, то образуют барочный «прострел» вперед и вверх до третьего этажа. Пространство приобретает интригующую многоярусность, лестница из технического элемента становится способом организации впечатлений, эмоциональной составляющей. Ее полосатые обрамления рифмуются с рельефом стен; но меня больше всего очаровала белая мраморная галька под первым маршем, так и хочется запустить туда детей поиграть.
Обобщая, можно сказать, что это новое слово после того, как лестницы перестали помещать у стеклянных стен, а начали прятать в глубину жилых корпусов, экономя световой фронт для квартир.
Не менее важна структура комплекса в целом. Главная идея состоит в том, что он развивается градиентно: от прямого, замкнутого и в большей степени «городского» продольного корпуса на севере – к открытому «природному» контуру на юге, где территория граничит с запруженным ручьем Стрелка. Раис Баишев определяет этот вариант композиции как «гребенку». Только ряды ее «зубчиков» – вытянутые меридионально, с севера на юг, жилые корпуса – трижды сдвинуты в шахматном порядке, что позволяет соблюсти баланс замкнутости / открытости пространства. Дома ограждают и формируют дворы-скверы, но не замыкают их, оставляя визуальные «прострелы» и «воздух». Воздух, надо сказать, здесь курсирует свежайший.
Северный продольный корпус нарисован прямо по линейке. С этой стороны проходят пути старого, когда-то «дачного», трамвая, на котором можно приехать из Петербурга. Параллельно путям Veren Village сформировал новую улицу – городскую, с помещениями для кафе и магазинов вдоль нее: трамвай, улица, витрины – именно что городское сочетание.
Ритейл сгруппирован по внешней границе северного корпуса, который в целом можно определить как единственный стилобатный: его «хребет» составляет один ярус надземной парковки. Парковка заглублена на несколько ступенек в землю, у нее высокий потолок и элегантное черное пространство, тонкие плоские опоры его почти не затесняют.
Ритмично, на равном расстоянии друг от друга, в протяженную «балку» стилобата встроены жилые секции. Между ними на кровле парковки устроены дворы – своего рода патио, куда можно попасть из квартир 2 этажа. От внешней улицы, с севера они прикрыты стенкой техпомещений ритейла и парковки, с южной стороны подступают торцы следующего ряда жилых домов – но они не закрывают контуры патио целиком, как северные секции не закрывают полностью торцы «больших» дворов-скверов.
По внутреннему контуру корпуса-стилобата устроен ряд кладовок для жителей.
Здесь расположены и входы в северный ряд домов – все они трактованы как лоджии-пилонады, очень глубокие, метров пять – в них не только можно запросто спрятаться от дождя, снега и солнца, это еще один вид пространства: полуоткрытого, с подсветкой по вечерам.
Заметим, что такого рода галереи, типологически восходящие к античным портикам, стоям и дворикам монастырей и палаццо, – любимый прием архитекторов «Остоженки» в целом и Раиса Баишева в частности, он почти обязательно присутствует, в том или ином виде, во многих спроектированных ими жилых комплексах, больших и малых. Присутствует в разных видах, то как асимметричное вкрапление, то как фрагмент перед входом, иногда снаружи, но чаще – внутри, обогащает пространство дворов.
В данном случае решение скорее регулярное, «античное», его можно понять как что-то среднее между портиком дома и «разорванной» городской галереей. Последнее особенно ощущается там, где пилонада самой восточной секции оформляет мини-площадь на входе/въезде, с амфитеатром на гипотенузе треугольного газона с крупной елкой, которую будет так сподручно наряжать на Новый год. Есть в этой площади что-то от метафизики де Кирико.
Так что северный корпус-стилобат, действительно, формирует «городскую» тему, но двумя разными способами: на внешнем фасаде витринами магазинов, на внутреннем – пилонадами.
Дальше происходит, согласно определению Раиса Баишева, постепенное «растворение». Так, во втором ряду домов, и более протяженных многосекционных, входы уже отмечены не пилонадами, а уступами под консолями ризалитов.
Вереницы жилых секций прорезает внутренняя улица – ее изгиб нарисован как «среднее арифметическое» между прямой линией северного корпуса и живым контуром берега ручья: улица слегка поворачивает, формируя благодаря этому ракурсы сродни тем, которые так интригуют нас в небольших европейских городах.
В то же время архитекторы акцентируют тему «разреза»: если внутренние фасады северных секций выглядят завершенными и отчасти «парадными», хотя бы из-за симметрии ризалитов – то вдоль улицы вереницы секций как будто рассечены, дома обращены сюда силуэтами, напоминающими брандмауэры (к примеру, в Москве на Боровицкой площади можно найти один похожий брандамауэр с отсеченными углами, сейчас на нем нарисован Кутузов).
Южный ряд домов выходит к ручью «пилой» треугольных выступов, раскрывающих торцевым квартирам максимум видов на воду и поле. И, конечно, террасами.
Вдоль берега проходит общественная тропинка, а над водой по оси каждого двора-бульвара устроены деревянные пирсы.
Архитектурная «ткань» жилых домов изменяется-«растворяется» от городской улицы к берегу прудов примерно по той же логике, что градостроительная. Северный ряд домов выстроен в жесткий, несколько даже брутальный, ряд: силуэт внешней улицы напоминает крупные зубцы, металлические мансарды третьих этажей, вынесенные крупными консолями, тоже симметрично-зубчаты. Можно даже подумать, что они отражают планировочную «гребенку» в объеме – в то же время пластика здесь, с северной стороны кажется серьезной, даже суровой.
Ряды секций, уходящие вглубь, отмечены большей асимметрией, сложностью и кажущейся непредсказуемостью чередования уступов-выступов, трех цветов кирпича, стеклянных, обрамленных черным металлом лоджий. Асимметричны и металлические рамки эркеров там, где они появляются на срезах фасадов вдоль внутренней улицы. Так что если северный объем ориентирован на симметрию и ритмическую повторяемость, все остальные дома во внутреннем пространстве комплекса как будто слегка «раскачиваются», они менее «напряжены» – в этом тоже есть и пластический, и эмоциональный нюанс.
Все эти живописные тонкости, подчас не сразу осознаваемые на месте, взвешены и просчитаны.
Елена Копытова, главный архитектор проекта Veren Village, АБ «Остоженка»
Это один из любимых наших проектов, и работали мы над ним тщательно, в несколько этапов: поэтому в авторском коллективе три списка. Уточняли, прорисовывали.
Разнообразие впечатлений было одной из наших задач. Мы аккуратно чередовали оттенки кирпича – вначале планировалось, что кирпич будет более ярким, красным, белым и черным, но потом остановились на более сдержанных естественных оттенках и рукотворной фактуре. К примеру, если один двор у нас замкнут светло-бежевым домом, то другой красным, терракотовым, следующий темным, и так далее. На фасадах протяженных секций цвета также чередуются.
Достаточно много внимания уделено благоустройству: во всех дворах у нас разные детские площадки – и разные деревья. Деревья не повторяются, так что можно говорить «двор клена», «двор сосен», берез...
Разнообразие впечатлений было одной из наших задач. Мы аккуратно чередовали оттенки кирпича – вначале планировалось, что кирпич будет более ярким, красным, белым и черным, но потом остановились на более сдержанных естественных оттенках и рукотворной фактуре. К примеру, если один двор у нас замкнут светло-бежевым домом, то другой красным, терракотовым, следующий темным, и так далее. На фасадах протяженных секций цвета также чередуются.
Достаточно много внимания уделено благоустройству: во всех дворах у нас разные детские площадки – и разные деревья. Деревья не повторяются, так что можно говорить «двор клена», «двор сосен», берез...
Деревья действительно разные, хотя им еще требуется разрастись. Впрочем, благоустройство тоже аккуратно прорисовано и радует само по себе. Для него, к слову, характерно отсутствие извилистых дорожек, а вот пересекающихся под углом прямых довольно много.
Детские площадки тоже разные, что даст возможность гулять между дворами, поскольку внутри, для жителей, все открыто. Горка-«слон» во дворе с каштанами, кажется, вне конкуренции...
Хочется сказать еще о двух особенностях. Первая – балконы и террасы, разного рода промежуточные пространства, дополняющие собственно квартиры. Их здесь прямо-таки неожиданно много, всех видов. В наше время популярны палисадники при квартирах первых этажей, но как правило если их делают, то фрагментарно, не везде. В Veren Village палисадники превратились в слегка приподнятые над уровнем двора террасы, то есть обитателям квартир не потребуется стричь свою траву или разводить цветы. Зато такие террасы – повсюду, везде, практически, где можно выйти из первого этажа. Их деревянные ограждения перемежаются габионами, они обрамляют дворы, существенно влияют на восприятие пространства. У квартир вторых этажей, которые выходят на патио на кровле стилобата, тоже есть такие собственные террасы.
Далее – стеклянные вертикали «финских балконов» выдвинуты на полтора метра вперед, к ним примыкают решетки открытых балконов, во 2 этаже больших, в 3 совсем маленьких.
Из любой квартиры куда-нибудь, да можно выйти, и в то же время стеклянные вертикали – иногда они доходят до земли, иногда нет, иногда отчеркнуты боковой стенкой, стенкой, иногда нет, – формируют вместе с ризалитами-консолями очень не-плоские, активные фасады: их материя почти целиком состоит из уступов и выступов, как будто стремится сделать шаг «дальше, дальше...».
Что балкон – это средство пластический выразительности, гибридное пространство между внутри и снаружи, архитекторы поняли давно. Но, кажется, давно их не использовали с такой полной выкладкой.
Другая тема – мансарды. Известно, что заказчики их любят, а архитекторы не очень, из-за сходства с «османовским» бидермайером. Еще известно, что в малоэтажке лет уже 10 как принято облицовывать нижние этажи кирпичом, верхние фальцевым металлом, чаще черным, ну или зеленым цвета окисленной меди. Те, кто не боится бидермайера или даже стремится к нему, делают форму мансард обычной: внизу крутой, почти вертикальный скат, вверху пологая двускатная крыша, как в Париже. Другие облицовывают мансардную часть вертикально, как стену, только металлическую.
Здесь предложен третий вариант, он исходит их трех предпосылок: 1. одним из условий, записанных в ПЗЗ было наличие в проекте скатных кровель; 2. из третьих этажей лучшие виды, а еще там – дровяные камины, это лучшие квартиры, площадь в них было бы правильно сделать побольше; 3. «Остоженка» не очень любит скатные кровли.
Из стечения этих обстоятельств получилось вот что. Третьи этажи в некоторых секциях, особенно на севере, вынесены консолями. Они черные, металлические, брутально очерчены и напоминают грибы-чаги, этакие наросты на респектабельном теле кирпичных домов. «Мансардные» окна вынесены вперед: на севере к общей консоли, в остальных домах вместе с выступами стеклянных объемов; в других местах металлическая плоскость выведена заподлицо с фасадом. Во всех случаях перепады между скатными кровлями и выносами «мансардных окон» очень энергичные, они дают все ту же «гребенку в объеме» – и совершенно чужды османовской «милоты». Мне кажется, здесь найден несколько новый, скульптурный и брутальный подход в к мансардным этажам, и он опирается не столько на исторические прообразы, сколько на более жесткую образность, которую дает фальцевый металл.
И еще металл ведет себя по-разному, следуя все той же идее градиентного растворения: на севере нависает консолями, в центральной части чередуется и наползает, иногда, на фасады пятнами, прорастает эркерами, а на юге над ручьем отступает от края балконами.
И наконец, участок скошенной формы, образованный изгибом ручья в сочетании с ортогональной, в целом, планировкой жилых домов занимает ФОК с бассейном, спортзалом, стадионом на кровле и детскими секциями. Предполагается, что он будет открыт не только для жителей. Его здание определенно берет на себя роль «знакового уникального объекта» – оно разительно отличается от всех жилых секций. Они раздроблены балконами и ризалитами, на 2/3 покрыты кирпичом естественных оттенков ручной работы – объем ФОКа образован широкими плоскостями под углом и подчинен вертикальным ламелям. Раис Баишев как-то навал его «дом-стелс», вспомнив, вероятно, этот. Но вспоминается и Luxury Village.
Тут главное – цельная скульптурная форма. Она контрастна жилым домам, оттеняет их, подчеркивает отличие функции и насыщенность среды, как впечатлениями, так и типологически. Сразу ощущаешь, что пространство не деревенское, а именно городское, если в нем может присутствовать такой объект.
Кортеновые фасады – решение не архитекторов, а заказчиков. Первоначально предполагалось, что поверхность ФОКа будет имитировать дерево и перекликаться как с деревянными заборчиками террас, так и со вставками фасадов. В итоге заборчики остались, кортеновую облицовку архитекторы приняли – даже одобрили. А деревянные вставки фасадов, тоже по решению девелопера, заменили цементом с фактурной рукотворной имитацией дерева. Авторам этот вариант нравится меньше запланированных первоначально композитных панелей – но мне кажется, что он неплох, немного перекликается даже с рельефами советского модернизма.
Обобщая, повторим: Veren Village на первый взгляд может показаться «очередной малоэтажкой», выполненной согласно правилам современной урбанистики – в удачном тихом месте, с правильным набором функций и радостей жизни, таких как террасы, камины, двухъярусные квартиры, речка, пирсы, магазины, даже трамвай; все в шаговой доступности. Между тем в проекте можно увидеть образцовый вариант развития среды из «пригородной» в «городскую», ненавязчивый, переходный, не такой громкий и крупный, как большинство новых ЖК. Одна из проблем современной застройки края города – в ее жесткой контрастности, когда на месте деревенской среды сразу появляется высокоплотная, 14-ти, если не 22-этажные кварталы, этакие ящики, за которыми, сразу – поле. Эта проблема обсуждалась еще и в советское время, когда края городов застраивали типовыми сериями, но она актуальна и сейчас. Veren Village дает пример противоположного подхода, поскольку это попытка продумать, нарисовать и реализовать пример «плавного» срастания – если не сказать «смычки» – города и деревни.
У этой задачи есть одно интересное последствие. Функциональное наполнение, благоустройство и прочие урбанистические идеалы теперь уже настолько навязли в зубах, что и упоминать не хочется, достаточно сказать, что они тут во многом реализованы. Интересно, как была решена в этих, довольно благоприятных, условиях пластическая, архитектурная задача. И мне кажется, что, поставив перед собой цель создать «градиент», этакий переход по Гауссу, между городской и природной средой, архитекторы попутно сформировали некий сплав идеалов модернизма и средового историзма, условно говоря, города-сада и провинциального североитальянского городка с его миксом готики и Ренессанса. А чего еще ждать от «Остоженки», которая начала с исследования принципов парцелляции исторического города XIX века и дала нам сколько-то примеров чистой современной формы.