Эмилио Амбас: «Не люблю придумывать теории – предпочитаю сочинять сказки»

C одним из отцов-основателей «зелёной», или «энергоустойчивой» архитектуры Эмилио Амбасом Владимир Белоголовский побеседовал в Болонье.

mainImg
0
zooming
Больница Оспедале-дель-Анджело в Венеции-Местре © Emilio Ambasz

Эмилио Амбас

Больница Оспедале-дель-Анджело в Венеции-Местре © Emilio Ambasz

Владимир Белоголовский:
Готовы начать?

Эмилио Амбас:
– Нет уж, может, сначала анастезия? [смеется]

– Она не потребуется. Кстати, для протокола – как ваша фамилия? 

– Амбас. Эмилио Амбас.

– Вы произносите её с «с» на конце (поиск в русскоязычном google исправляет на «Амбаш» – прим. переводчика).

– Да, именно так её и надо произносить.
Культурный и спортивный центр Mycal © Emilio Ambasz
zooming
Культурный и атлетический центр Mycal, 1988 © Emilio Ambasz
Оранжерея Люсиль Холселл в Ботаническом саду Сан-Антонио © Emilio Ambasz

– Вы изучали архитектуру в США, в Принстоне, где получили степень бакалавра, а затем и магистра, всего за два года...

– В Принстон я поступил через два года после того, как закончил школу. Но и раньше я тайком пробирался на лекции в университете Буэнос-Айреса. Там были тысячи студентов, и никто не обращал внимания на меня, мелкого, так что я мог посещать все лекции, какие хотел. Кроме того, в американском консульстве в Буэнос-Айресе была очень хорошая библиотека имени Линкольна, с множеством авторитетных книг по американской архитектуре, включая «Латиноамериканскую архитектуру с 1945» Генри-Рассела Хичкока. Я так примелькался в библиотеке, что, когда книжный фонд обновлялся, старые книги мне просто отдавали. Фактически, я учил английский по книге Альфреда Барра «Мастера современного искусства». Так что если у меня с английским проблемы или в интервью будут синтаксические ошибки – это всё он виноват [смеется].

– Я всё же никак не могу взять в толк, как это Вы так быстро закончили Принстон. Когда мы говорили об этом несколько лет назад, Вы сказали: «Если не верите, спросите моего научного руководителя Питера Айзенмана». Я спросил, и он подтвердил мне это, сказав: «Я не знаю как Эмилио это сделал, никому это не удавалось ни до, ни после, но у него получилось». Так что факт установлен. Но если вы окончили университет столь стремительно, получается, что все ваши студенческие работы были частью одного дипломного проекта? Или Вы работали над несколькими проектами?

– Я получил степень бакалавра за один семестр. Во время первого семестра у меня каждую неделю был новый проект. Питер помогал мне с каждым из них; это был первый год его преподавания в Принстоне. А во втором семестре я уже занимался по программе магистратуры. Но у меня там была своя индивидуальная программа. В Принстоне такое практикуется... Да нет, надо было подольше там задержаться – тогда, глядишь, и научился бы чему-нибудь [смеется].

– Вы могли бы рассказать ещё о времени, проведённом в Принстоне? 

– Когда я только приехал, я еще и английского-то толком не знал, и моя первая американская подруга утверждала, что я говорю как Гэри Купер. Так, собственно, оно и было – потому что я учил английский, смотря много раз подряд одни и те же старые вестерны с субтитрами по телевизору.
Вокзал Юнион-стейшн в Канзас-Сити – реконструкция © Emilio Ambasz
zooming
Центр прикладных компьютерных исследований и программирования © Emilio Ambasz

– Какие ещё преподаватели были у Вас в Принстоне?

Было два очень интересных преподавателя, два венгра-близнеца, братья Олгьяй. Их звали Виктор и Аладар. Они были провозвестниками биоклиматической архитектуры – например, они изобрели контроль солнечного света и специальные ставни для уменьшения доступа прямого солнечного света в здания. Они построили лабораторию для тестирования таких вещей. Если Вы почитаете их книги по климатическому проектированию, Вы найдёте там всё, что сейчас относится к архитекторам в смысле «энергоустойчивости».

Другой преподаватель – Жан Лабатут, который, помимо того, что курировал архитектурную магистратуру, занимался исследованиями влияния климата и окружающей среды на строительные материалы. Он был экстраординарным. Также был Кеннет Фрэмптон, но у меня он не преподавал. Как он позже благородно, но не то чтобы справедливо признался – ему нечему было меня научить [смеется].
Офтальмологический центр Banca dell’Occhio в Венеции-Местре © Emilio Ambasz
zooming
Шоурум Mercedes Benz, 1985 © Emilio Ambasz
Музей искусства, архитектуры, дизайна и урбанизма (MAADU) © Emilio Ambasz
Вилла Casa de Retiro Espiritual близ Севильи. Фото © Michele Alassio

– Как бы Вы обобщили всё, чему научились у своих преподавателей? 

Главное, что я вынес из Принстона – это глубоко укоренившийся во мне интерес к философии, поэзии и истории. И в этом отношении Принстон прекрасен поскольку в бакалавриате можно помещать любые курсы. К примеру, у меня был прекрасный преподаватель Артур Сжатмары – он читал курсы по философии эстетики.

Когда я начал преподавать новичкам, вскоре после того как я закончил Принстон, я сосредоточился на методологии. Я учил их методам решения проблем. Элементы, на первый взгляд никак не связанные, должны были сложиться в логичную структуру. Они должны были решать задачу по ходу. Я не хотел нагружать их реальными проектами моего бюро или конкурсами – чем грешили многие другие преподаватели.

– И какими были типичные задачи? 

Я давал студентам проект, и каждую пятницу устраивал разбор. Затем я просил студентов переделать тот же проект, вновь следовала критика – и так каждую неделю. Это был один и тот же проект, библиотека. Моим дипломным проектом была Государственная библиотека Аргентины, но студентов я просил спроектировать библиотеку, которую можно было бы построить в любом городе США. Мне было интересно смотреть, каким образом они смогут приложить себя к решению конкретной задачи. Я всегда считал, что если они дойдут до природы задачи и найдут адекватное решение, это не только придаст им уверенности в своих силах, но и поможет научиться понимать природу задач как таковых. Есть чудесная японская концепция, она называется «Югэн». Её идея состоит в том, что, если вы проникнете в суть задачи, этот опыт поможет вам в решении и других задач.

Это был очень стимулирующий подход к преподаванию. Даже сегодня, когда я встречаю своих бывших студентов, ставших юристами или врачами, они говорят, что мой курс оказал на них огромное влияние. Он помог им развить мышление, направленное на решение проблемы, какой бы она ни была.

– Значит ли это что некоторые из ваших студентов так и не стали архитекторами? 

– Ну да! В Принстоне новички и второкурсники только принюхиваются к тому, какая карьера могла бы быть им интересна. Все они было блестящими студентами, просто алмазами! Возможно немного грубоватыми, но крайне яркими. Интеллектуально намного сильнее аспирантов. Я даже говорил Гедесу, что сам готов ему платить за право учить первокурсников, а вот на мой гонорар за то, чтобы учить его аспирантов, не хватит всех денег мира [смеется].

– В проекте общежития Теологической Семинарии Принстона вы сотрудничали с Айзенманом. Вы называли его «деконструктивистским». Можете рассказать о нём подробнее? 

– Должен сказать, мне очень жаль, что у меня не сохранилось копии этого проекта. Он был замечательным. И Питер был просто потрясен тем, какие возможности открывались благодаря этому проекту. К сожалению, я сейчас не вспомню названия того бюро в Филадельфии, где мы оба работали как проектировщики. У Питера память из нержавеющей стали, и он наверняка Вам скажет. Наш проект так и не был реализован...

– Как Вы думаете, этот проект семинарии был одним из предшественников того, что впоследствии стало называться архитектурой деконструктивизма? 

– Не знаю... Я бы не стал называть себя деконструктивистом. Я скорее эссенциалист от слова суть, в смысле слов Поля Валери: «Будьте лёгкими как птица, а не как перо».

– И что в этом проекте было такого особенного? 

– Не знаю… Мне не нужны слова, мне нужны картинки, образы. Он был об организации потоков, о том, каким образом люди могли бы перемещаться в пространстве, идя к своим комнатам. Нет, всё же мне нужны чертежи.

– Считаете ли Вы, что ваш проект каким-то образом повлиял на архитектуру Питера? 

– Ну нет, на такое я бы замахиваться не стал. Питер – человек огромных интеллектуальных способностей, и он уделяет пристальное внимание всему, что делается, пишется и говорится повсюду. Я другой. Я скорее интуитивен. И я не использую никаких хитростей. Да и нет в том проекте ничего особенного, если не считать того, что это было бы экстраординарное здание.

– Но вы могли бы сказать, что ваш проект общежития был деконструктивистским по своей сути?

– Может быть, он действительно выглядел как деконструктивистский. Но не потому, что я на тот момент понимал, что такое деконструктивизм. Я не считаю себя интеллектуалом...

– И ваша работа не стала развиваться в том направлении. Но ведь в ваших зданиях действительно прослеживаются деконструктивистские черты. В некотором смысле они де-конструированы – как например ваш дом Каса де Ретиро Эспиритуал, 1975 года под Севильей, – но доля деконструкции строго контролируется с позиций баланса и целостности общей картины. Например, в вашей работе очень важна симметрия, верно?

– Нет, в этом плане я не деконструктивист, не такой, как Айзенман или Либескинд. Я занимаюсь тем, что разделяю элементы, устанавливаю их отдельно друг от друга самым ясным образом. К примеру в случае с Каса де Ретиро две свободно стоящие стены определяют куб. То же самое было с тем зданием в Принстоне. Я могу решить здание несколькими элементами. Хотелось бы найти тот проект…
zooming
Casa de Retiro Espiritual © Emilio Ambasz
Дом Leo Castelli, восточный Хэмптон, 1980 © Emilio Ambasz

Когда мне было лет 15, я делал проект для семейной пары – они были учителями начальной школы. У них был участок через дорогу от квартиры, где я жил со своими родителями. Спроектированный мной дом так и не был построен. Прошли годы, и когда я случайно наткнулся на тогдашние рисунки и чертежи, они мне показались совершенно корбюзеанскими. А я тогда ничего не знал ни о Корбюзье, ни о современной архитектуре. Там были ступеньки вдоль фасада, балконы-лоджии и так далее. Дом не был построен, но для меня он был реален. Мне всегда был нужен реальный клиент. Я не могу работать над гипотетическими проектами. Со мной это не работает.
Vertebrae chair © Emilio Ambasz, 1974-1975

– Вам нужен участок, программа, реальный клиент...

– Реальных клиентов не существует! Может быть, в моей следующей жизни будут какие-то реальные клиенты... Нет, клиент сам редко знает, чего он действительно хочет. Он знает только – чего он хочет в тот момент, когда вы представляете ему проект, который он заказал Вам исходя из заявленной программы его реальных нужд, и вот тогда-то он и понимает: это не то, чего он на самом деле хочет. Так что Вам опять надо предложить что-то другое…

Я сейчас работаю над проектом для одного моего друга из Мексики, для которого я сделал Каса Каналес в Монтеррее [1991]. Так вот, я сказал ему: «Я не строю моделей в архитектуре. Я делаю модели в мышлении». Чтобы строить, мне нужно знать перепад высот, ориентацию, розу ветров, функциональную программу, и так далее. Мне нужно знать, как именно хотят жить люди в Монтеррее. Хотят они жить снаружи или внутри? Предпочитают ли они иметь патио?

– Давайте поговорим о Луисе Баррагане, чью персональную выставку Вы организовали в MoMA в 1976 году, когда Вы были там дизайн-куратором. Это была его первая выставка в США, и составленный вами каталог выставки был первой монографией, посвященной его работам.

– Я решил организовать его выставку, поскольку в то время слишком многие студенты-архитекторы впали в эрзац-социологию, что привело к несколько патетическим и скверным результатам. Я хотел, чтобы они посмотрели на настоящую архитектуру. Работы Баррагана не просты. Он очень сложен, но элементы легки для понимания. Однако они наполнены множеством смыслов. Мы сделали шоу: проецировали красивые слайды на огромную стену 30 футов шириной и 20 футов высотой в маленькой комнате. Эффект получался такой – как будто вы находитесь внутри его зданий. Мы также сделали слайды доступными для американских университетов. Эффект был потрясающим, и я написал книгу.

– Вы оставались куратором отдела Архитектуры и Дизайна MoMA семь лет с 1969 по 1976. Каковы, на ваш взгляд, ключевые ингредиенты хорошей архитектурной выставки? 

– Я был дизайн-куратором, но я организовал много архитектурных выставок. Хорошая выставка должна быть интересной. Как куратор, вы должны быть настолько сильно поглощены ею, что вы обязательно захотите показать её. Вы хотите, чтобы весь мир узнал о ней. И вы должны найти способ показать архитектуру. Вы не можете принести здание в галерею. Вам нужно найти способ его представить. И, конечно, архитектура – один из самых сложных предметов для представления. Если вы куратор выставки живописи, вы просто привозите живопись. Вбиваете в стенку гвоздь и вешаете картину. Но вы не можете поступить так с архитектурой; даже если принесёте макет. Всё равно будет что-то не то. Даже если вы покажете фильм, будет что-то не то. И именно поэтому я так хотел сделать выставку Баррагана – я знал, что его работы «проймут» моих студентов. Затронут их чувства. Выдернут их из этой игры в социологию.

– Работа куратором MoMA была лишь одним из этапов вашей карьеры. Вы ведь не планировали работать повсюду куратором после того, как ушли из музея, так ведь?

– Да, я не хотел, чтобы это становилось моей профессией. Я ушел из MoMA на пике карьеры. Итальянская выставка прошла с огромным успехом. [Italy: The New Domestic Landscape, 1972]. У нас до этого никогда не было столько посетителей. Но причина моего ухода была в том, что я хотел быть практикующим архитектором. Я также хотел быть промышленным дизайнером и то, как я этого добился, было необычно. Прежде всего я изобретал тот или иной продукт для себя, без какого-либо заказа. Я конструировал их. Строил модели и даже оборудование для производства деталей. И я получал патенты в области механики, я не верю в дизайнерские патенты. Затем я приносил готовый продукт в представительство компании и говорил: «У вас есть 30 дней, чтобы ответить да или нет. Если вы говорите мне нет, я иду к вашим конкурентам. Если вы говорите да, я могу даже предоставить вам пробные образцы, чтобы вы проверили, какой на них спрос. У меня уже даже готовы профессиональные фото и описания для каталога». И если производитель говорил да, то через полгода продукт уже был на рынке – не через два-три года, как обычно бывает, когда всё надо разрабатывать с нуля.

– И каким был ваш первый продукт? 

– Cтул, удобный для позвоночника. Я и до этого занимался изобретательством, но это было первое мое изобретение, реализованное в промышленном масштабе. Я сделал его в тот же год, когда ушел из MoMA.
Комплекс ACROS. Фотография: Kenta Mabuchi from Fukuoka, Japan – flickr: ACROS Fukuoka / CC BY-SA 2.0

– Но что заставило вас спроектировать именно стул? 

– Я жаловался своему другу-дизайнеру, как мне неудобно сидеть на обычном офисном стуле с жёстко зафиксированной спинкой. Почему бы не сделать стул, который бы наклонялся вперед и назад вместе с телом? Ничего подобного тогда не было. Это был первый саморегулирующийся эргономичный стул в мире. Мы его разработали и запатентовали в 1975, а компания Krueger представила его публике в 1976.

– Однажды Вы сказали, что мечтаете о будущем, когда можно будет «открыть дверь и выйти в сад, и не важно, на каком этаже вы живете... примирить в пределах плотно населённого города нашу нужду в строительстве убежищ с эмоциональной потребностью в зелёных пространствах…». Остаётся ли это мечтой или Вы считаете, что некоторые из последних проектов в Сингапуре, или ваши проекты – в Фукуоке [1994] и другие, приблизили мечту к реальности? 
Комплекс ACROS в Фукуоке © Emilio Ambasz
Комплекс ACROS © Emilio Ambasz
Штаб-квартира компании ENI, конкурсный проект, 2 место © Emilio Ambasz

– Да, это все мои детища! Я был первым, кто придумал вертикальный сад для закрытого конкурса на штаб-квартиру крупнейшей нефтяной компании ENI в 1998 году в Риме. Одним из двух других приглашенных соискателей был Жан Нувель, но весь конкурс отложили в долгий ящик... Нашей задачей там было модернизировать существующее здание 1960-х, первое в Италии здание в навесным фасадом. Внутрь проникали вода и ветер, надо было менять фасады, что означало: в здании никто не сможет работать на протяжении двух лет. А это было гигантское 20-этажное здание. Предложенное мной решение было простым и логичным. В процессе работы я попытался сделать представителей нефтяной отрасли более чувствительными к вопросам экологического баланса.
zooming
Консерватория Lucille Halsell в ботаническом саду Сан-Антонио, 1982-1988 © Emilio Ambasz

Чтобы поменять фасады, надо ставить леса – так? Так. А почему бы их сделать не 1,20 м шириной, а все 3,60 м? Потребуется всего лишь немного больше стальной трубки, чтобы конструкция держалась. Затем я помещаю новую стеклянную панель на расстоянии 1,80 м от старого стекла, и это новое стекло защищает от ветра, дождя и шума. А на оставшихся снаружи 1,80 м ширины мы разбиваем сад, потому что в Риме прекрасный климат для растений в открытом грунте. И всем мое решение понравилось, просто не повезло... Человек, который был заказчиком конкурса, уволился из компании буквально за несколько дней до заседания жюри, а тот, кто его заменил, не хотел ничего в этом роде. Вот такая история первого в мире вертикального сада. Хотя были уже готовы и детализированные чертежи, и прекрасный макет.

– А Вы случайно не знаете, кому первому удалось реализовать проект с вертикальным озеленением? 

ЭА: Да я как-то не интересовался. Я как тигр – как только у меня рождаются детеныши, я перестаю ими интересоваться. Я уже хочу заниматься следующим проектом. Но сейчас по всему свету уже реализовано множество проектов, основанных на этой идее. Конечно же, в Сингапуре, но там хотя бы признают мою роль – правительство Сингапура недавно выпустило книгу о вкладе их города в дело зелёной архитектуры, и меня попросили написать предисловие.

– Вы могли бы назвать дом Каса де Ретиро своим манифестом? 

– Он стал манифестом после того, как был изобретён. Да, позднее я использовал идеи, проявившиеся там, в других проектах – в том числе в Фукуоке, где я также использовал землю как изоляционный материал и вернул городу 100% земли из-под пятна застройки, покрыв ею кровлю. Это очень практично и экологично. Каса де Ретиро сделан так, что кажется частью ландшафта, но он полностью построен поверх и затем покрыт землей сверху и на некоторых боковых стенах. Дом это сад, а сад это искусство. Сад не джунгли, так ведь? Его создает человек [смеется].

Моё ars poetica – «зелёное поверх серого». Своей архитектурой я стремлюсь показать путь сближения Природы и Архитектуры. Я всегда стараюсь делать так, чтобы мои здания возвращали что-то обществу – в форме садов, к примеру, компенсирующих участок земли, занятый постройкой.

– Я хотел бы закончить вашей же цитатой: «Я всегда верил в то, что архитектура есть акт мифотворческого воображения. Настоящая архитектура начинается после того, как удовлетворены функциональные и поведенческие потребности. Не голод, а именно любовь и страх – а иногда и простое чудо – заставляют нас творить. Культурный и социальный контекст, в котором работает архитектор, постоянно меняется, но, как мне кажется, его основная задача остается неизменной: облечь прагматическое в поэтическую форму».

– Спасибо. Я бы не мог сказать это лучше! [смеется].

06 Декабря 2016

Владимир Белоголовский

Беседовал:

Владимир Белоголовский
Похожие статьи
Александра Кузьмина: «Легко работать, когда правила...
Сюжетом стенда и выступлений архитектурного ведомства Московской области на Зодчестве стало комплексное развитие территорий, или КРТ. И не зря: задача непростая и очень «живая», а МО по части работы с ней – в передовиках. Говорим с главным архитектором области: о мастер-планах и кто их делает, о том, где взять ресурсы для комфортной среды, о любимых проектах и даже о том, почему теперь мало хороших архитекторов и что делать с плохими.
Согласование намерений
Поговорили с главным архитектором Института Генплана Москвы Григорием Мустафиным и главным архитектором Южно-Сахалинска Максимом Ефановым – о том, как формируется рабочий генплан города. Залог успеха: сбор данных и моделирование, работа с горожанами, инфраструктура и презентация.
Изменчивая декорация
Члены экспертного совета премии Innovative Public Interiors Award 2023 продолжают рассуждать о том, какими будут общественные интерьеры будущего: важен предлагаемый пользователю опыт, гибкость, а в некоторых случаях – тотальный дизайн.
Определяющая среда
Человекоцентричные, технологичные или экологичные – какими будут общественные интерьеры будущего, рассказывают члены экспертного совета премии Innovative Public Interiors Award 2023.
Иван Греков: «Заказчик, который может и хочет сделать...
Говорим с Иваном Грековым, главой архитектурного бюро KAMEN, автором многих знаковых объектов Москвы последних лет, об истории бюро и о принципах подхода к форме, о разном значении объема и фасада, о «слоях» в работе со средой – на примере двух объектов ГК «Основа». Это квартал МИРАПОЛИС на проспекте Мира в Ростокино, строительство которого началось в конце прошлого года, и многофункциональный комплекс во 2-м Силикатном проезде на Звенигородском шоссе, на днях он прошел экспертизу.
Резюмируя социальное
В преддверии фестиваля «Открытый город» – с очень важной темой, посвященной разным апесктам социального, опросили организаторов и будущих кураторов. Первый комментарий – главного архитектора Москвы Сергея Кузнецова, инициатора и вдохновителя фестиваля архитектурного образования, проводимого Москомархитектурой.
Прямая кривая
В последний день мая в Москве откроется биеннале уличного искусства Артмоссфера. Один из участников Филипп Киценко рассказывает, почему архитектору интересно участвовать в городских фестивалях, а также показывает свой арт-объект на Таможенном мосту.
Бетонные опоры
Архитектурный фотограф Ольга Алексеенко рассказывает о спецпроекте «Москва на стройке», запланированном в рамках Арх Москвы.
Юлий Борисов: «ЖК «Остров» – уникальный проект, мы...
Один из самых больших проектов жилой застройки Москвы – «Остров» компании Донстрой – сейчас активно строится в Мневниковской пойме. Планируется построить порядка 1.5 млн м2 на почти 40 га. Начинаем изучать проект – прежде всего, говорим с Юлием Борисовым, руководителем архитектурной компании UNK, которая работает с большей частью жилых кварталов, ландшафтом и даже предложила общий дизайн-код для освещения всей территории.
Валид Каркаби: «В Хайфе есть коллекция арабского Баухауса»
В 2022 году в порт города Хайфы, самый глубоководный в восточном Средиземноморье, заходило рекордное количество круизных лайнеров, а общее число туристов, которые корабли привезли, превысило 350 тысяч. При этом сама Хайфа – неприбранный город с тяжелой судьбой – меньше всего напоминает туристический центр. О том, что и когда пошло не так и возможно ли это исправить, мы поговорили с архитектором Валидом Каркаби, получившим образование в СССР и несколько десятилетий отвечавшим в Хайфе за охрану памятников архитектуры.
О сохранении владимирского вокзала: мнения экспертов
Продолжаем разговор о сохранении здания вокзала: там и проект еще не поздно изменить, и даже вопрос постановки на охрану еще не решен, насколько нам известно, окончательно. Задали вопрос экспертам, преимущественно историкам архитектуры модернизма.
Фандоринский Петербург
VFX продюсер компании CGF Роман Сердюк рассказал Архи.ру, как в сериале «Фандорин. Азазель» создавался альтернативный Петербург с блуждающими «чикагскими» небоскребами и капсульной башней Кисе Курокавы.
2022: что говорят архитекторы
Мы долго сомневались, но решили все же провести традиционный опрос архитекторов по итогам 2022 года. Год трагический, для него так и напрашивается определение «слов нет», да и ограничений много, поэтому в опросе мы тоже ввели два ограничения. Во-первых, мы попросили не докладывать об успехах бюро. Во-вторых, не говорить об общественно-политической обстановке. То и другое, как мы и предполагали, очень сложно. Так и получилось. Главный вопрос один: что из архитектурных, чисто профессиональных, событий, тенденций и впечатлений вы можете вспомнить за год.
KOSMOS: «Весь наш путь был и есть – поиск и формирование...
Говорим с сооснователями российско-швейцарско-австрийского бюро KOSMOS Леонидом Слонимским и Артемом Китаевым: об учебе у Евгения Асса, ценности конкурсов, экологической и прочей ответственности и «сообщающимися сосудами» теории и практики – по убеждению архитекторов KOSMOS, одно невозможно без другого.
КОД: «В удаленных городах, не секрет, дефицит кадров»
О пользе синего, визуальном хаосе и общих и специальных проблемах среды российских городов: говорим с авторами Дизайн-кода арктических поселений Ксенией Деевой, Анастасией Конаревой и Ириной Красноперовой, участниками вебинара Яндекс Кью, который пройдет 17 сентября.
Никита Токарев: «Искусство – ориентир в джунглях...
Следующий разговор в рамках конференции Яндекс Кью – с директором Архитектурной школы МАРШ Никитой Токаревым. Дискуссия, которая состоится 10 сентября в 16:00 оффлайн и онлайн, посвящена междисциплинарности. Говорим о том, насколько она нужна архитектурному образованию, где начинается и заканчивается.
Архитектурное образование: тренды нового сезона
МАРШ, МАРХИ, школа Сколково и руководители проектов дополнительного обучения рассказали нам о том, что меняется в образовании архитекторов. На что повлиял уход иностранных вузов, что будет с российской архитектурной школой, к каким дополнительным знаниям стремиться.
Архитектор в метаверс
Поговорили с участниками фестиваля креативных индустрий G8 о том, почему метавселенные – наша завтрашняя повседневность, и каким образом архитекторы могут влиять на нее уже сейчас.
Арсений Афонин: «Полученные знания лучше сразу применять...
Яндекс Кью проводит бесплатную онлайн-конференцию «Архитектура, город, люди». Мы поговорили с авторами докладов, которые могут быть интересны архитекторам. Первое интервью – с руководителем Софт Культуры. Вебинар о лайфхаках по самообразованию, в котором он участвует – в среду.
Устойчивость метода
ТПО «Резерв» в честь 35-летия покажет на Арх Москве совершенно неизвестные проекты. Задали несколько вопросов Владимиру Плоткину и показываем несколько картинок. Пока – без названий.
Сергей Надточий: «В своем исследовании мы формулируем,...
Недавно АБ ATRIUM анонсировало почти завершенное исследование, посвященное форматам проектирования современных образовательных пространств. Говорим с руководителем проекта Сергеем Надточим о целях, задачах, специфике и структуре будущей книги, в которой порядка 300 страниц.
Олег Манов: «Середины нет, ее нужно постоянно доказывать...
Олег Манов рассказывает о превращении бюро FUTURA-ARCHITECTS из молодого в зрелое: через верность идее создавать новое и непохожее, околоархитектурную деятельность, внимание к рисунку, макетам и исследование взаимоотношений нового объекта с его окружением.
Юлия Тряскина: «В современном общественном интерьере...
Новая премия общественных интерьеров IPI Award рассматривает проекты с точки зрения передовых тенденций современного мира и шире – сверхзадачи, поставленной и реализованной заказчиком и архитектором. Говорим с инициатором премии: о специфике оценки, приоритетах, страхах и надеждах.
Технологии и материалы
Больше стекла: окна РЕХАУ в загородных домах
Оконная и дверная индустрия кажется консервативной в плане дизайна, но на самом деле изменения, которые произошли с ней в последние годы, значительны. Анализируем тренды на проектах выставки Open Village, индикатора всего самого популярного в мире частного домостроения.
Карусель для авиаторов
Для обновленного Парка Авиаторов в Петербурге компания «Новые горизонты» спроектировала и построила игровой комплекс «Карусель». Яркий объект с двумя ярусами маркирует главную событийную площадь парка, а детям предлагает разнообразные сценарии игры на разной высоте.
Устойчивое завтра
Названы победители Holcim Awards – премии за достижения в области устойчивой архитектуры. Показываем все проекты из «короткого списка».
Новые декоры в европейской коллекции Homapal 2022-23
Еще больше уникальных цветов и поверхностей металлизированных HPL пластиков появилось в обновленной коллекции бренда Homapal. Самые изысканные металлические текстуры сочетаются с преимуществами износостойкого и гибкого ламината.
Блестящая жизнь в деталях
В ряду металлов, которые выигрышно смотрятся как в классическом, так и в ультрасовременном интерьере, латунь занимает особое место. Неслучайно ее называют «новым золотом». На примере проектов компании HÖGER смотрим, как добиваться эффекта “латуни” и других металлов при помощи современных технологий.
Фасадная подсистема от «ОРТОСТ-ФАСАД»: надежность...
Компания «ОРТОСТ-ФАСАД» разработала и запустила собственное производство подсистемы для устройства облицовки навесных фасадов. Инновационная разработка позволяет решать проблемы, связанные со сложной геометрией фасадов и работами на высотных зданиях.
Декоративное панно из алюминиевых панелей ГК АСП...
На путевой стене станции метро «Яхромская» в Москве установили монументальное панно в честь празднования 800-летия столицы в 1947 году. Панно выполнялось из трехслойных алюминиевых панелей с сотовым заполнением от компании ГК АСП.
Зимний сценарий
Осень и зима – не повод грустить и сидеть дома.
Рассказываем, какие малые архитектурные формы делают общественные пространства теплее, уютнее и интереснее даже в самые промозглые, пасмурные или студеные дни.
Больше чем детская площадка
Компания «КБЭА» из Чебоксар переосмысливает функционал детских площадок: с их помощью наука выходит в городское пространство и становится частью социокультурного программирования территорий.
Будущее фасадной инженерии: как решить проблемы строительства...
Вместе с постоянно развивающимися технологиями строительства область фасадной инженерии также переживает значительные изменения, однако далеко не все оказались к ним готовы. Опытом делится компания Unistem, лидер на рынке фасадного консалтинга.
Ригель и двоичный код.
ИТ-парк им. Башира Рамеева
На фасадах ИТ-парка имени Башира Рамеева в Казани – облицовочные материалы преимущественно российских производителей, в том числе клинкер ригельного формата.
Философия проекта изначально подразумевала полный контакт здания с человеком – как визуальный, так и тактильный.
Краски и штукатурки Baumit: идеальное финишное покрытие
В процессе отделки дома или квартиры одним из главных вопросов является выбор финишного покрытия, ведь это решение влияет не только на внешний вид стен сегодня, но и на то, как они будут выглядеть со временем. Рассказываем о том, какие штукатурки и краски предлагает Baumit для создания идеального фасада и интерьера, которые будут радовать много лет.
Облицовочный кирпич от BRAER: размер имеет значение
Сегодня наиболее распространенными форматами кирпича являются 1НФ, 0,7 НФ и 1,4НФ. У каждого есть свои преимущества. В линейке облицовочных кирпичей BRAER есть все три, но как определиться с выбором нужного? Попробуем разобраться.
Отдых в большом городе
Простая скамейка, установленная в нужном месте, способна дарить минуты отдыха и объединять. Рассказываем, как с помощью городской мебели «Хоббика» даже в самом урбанизированном контексте можно устроить островки для полноценной релаксации.
Кто построит будущее
Детские площадки меняются вместе с городской средой и предлагают детям не только палитру сенсорных ощущений и физической активности, но и образы, заимствованные у мировой архитектуры. Один из примеров – футуристические игровые комплексы, спроектированные компанией «Новые горизонты».
Сейчас на главной
Пресса: У Нижнего Новгорода свое архитектурное лицо, — Марина...
Ни одно важное преобразование, связанное с проектированием и строительством жилья, вопросами землепользования и застройки, комплексным развитием территорий (КРТ), не обходится в Нижегородской области без участия министерства градостроительной деятельности и развития агломераций. Пул задач, стоящих перед специалистами Минграда, огромен, а результаты их работы значимы для каждого нижегородца
Подкожный свет
Торговый комплекс Star Spark 1926, спроектированный бюро gmp для центра Гуанчжоу, получил дробную шестичастную структуру и будто проницаемые фасады.
Нейтрально-выразительный
Авторы интерьера магазина Post Post Scriptum воспользовались исходной предчистовой отделкой помещения, чтобы отразить концепцию бренда и найти нетривиальный подход к «фоновым» стенам, которые оттеняют яркие и сложно сконструированные предметы одежды.
Тихое обаяние роскоши
В Москве интенсивно развивается не только высотное строительство, но и типология клубных домов: в каждом новые сюжеты и решения. Вот и «Обыденский № 1», спроектированный Blank Architects в продолжение традиций остоженской «Золотой мили» – как сумма исторической и современной контекстуально-клубной архитектуры, предлагает сплав разных видов жилья, способов общения с городом и типов декора. Между тем его главная ценность – пастораль тишины и камерность в контексте новой версии «московского дворика».
Классики и современники
Победителем конкурса на концепцию туристической территории «Новая Анапа» рядом со станицей Благовещенская стал консорциум под руководством компании «Творческие технологии». Интересно, что он сочетает современные решения в духе океанского лайнера – и классическую архитектуру, часть которой нарисована Михаилом Филипповым, часть Максимом Атаянцем.
Урбанистический катализатор
Модернистское офисное здание в 1960-е изменило характер амстердамской промзоны, а теперь превратилось в корпус студенческого жилья и вновь оживило свой район. Авторы реконструкции – Studioninedots.
Космос в матрешке
Школа креативных индустрий в Воронеже заняла необычное здание в форме матрешки. Авторы интерьерной концепции постарались сделать пространство функциональным, а также добавили связь с историей города: первый общественный этаж украшает мозаика и горельеф на космическую тему, которые в том или ином виде удалось спасти из снесенного ДК 50-летия Октября.
Портик нового времени
В начале года в новосибирском аэропорте Толмачево открылся терминал С. Масштабный и прозрачный входной зал со светящимися колоннами внутри умело сочетает лаконизм с яркой фотогеничностью WOW-эффекта. Он – и новый фасад всего комплекса, и точка отсчета планируемой реконструкции, по завершении которой Толмачево станет крупнейшим региональным аэропортом России. Рассматриваем здание в контексте модернистских прототипов как Новосибирска, так и Ленинграда: они собираются в отдельную, не лишенную любопытных нюансов, историю.
WAF Inside 2023: туфелька Золушки
Победитель интерьерной премии Всемирного фестиваля архитектуры – микродом в Сиднее, сочетающий энергоэффективный и художественный подход: фасад облицован битым кирпичом, дом сам обеспечивает себя электричеством и комфортным микроклиматом, а каждое помещение обладает яркой харизмой. Рассказываем подробнее и показываем других финалистов.
Пресса: Место под солнцем: как архитекторы «Студии 44» находят...
Архитекторы из «Студии 44» Антон Яр-Скрябин, Евгений Новосадюк, Иван Кожин и Илья Сабанцев рассказали о новом поколении архитекторов, о проектах, которые уже сейчас формируют облик современных российских (и не только) городов, а также о том, как молодому архитектору найти свое место под солнцем.
Опыт, чувства и баланс
Бюро GAFA подготовило проект благоустройства «Дом Дау» – нового полностью жилого небоскреба в Москва-Сити. Вызовом стала компактная площадь дворов и «портрет» будущего жильца: архитекторы предлагают ему практику созерцания и замедления, обращаясь как к традиционным ландшафтным средствам, так и новым, способным удивить. Например, кинетическим скульптурам.
14+ ТОП сессий деловой программы «Казаныша»
Завтра в Казани стартует архитектурно-строительный форум. Стали разбираться в его программе и выбрали, для начала, 10 сессий, достойных внимания, для первого дня, и еще по 4 для других. Может быть, еще допишем. А пока интересующимся еще не поздно купить билеты.
WAF 2023: исцеление
Главные премии Всемирного фестиваля архитектуры взяли проекты, направленные на оздоровление окружающей среды и исправление ошибок прошлого: школа-парк в Нинбо, башня-«пробиотик» в Каире и ливневый парк на месте табачной фабрики в Бангкоке. Еще одна тенденция – условно «незападные» страны как место приложения концепций архитекторов. Самое заметное представительство в этом плане у Ирана.
Карельский лабиринт
Лабиринт-квест на территории музея «Карельский дом в Чашково» привлекает внимание посетителей и работает как продолжение экспозиции: для его создания архитекторы использовали национальные орнаменты и элементы традиционного зодчества.
Чайка серебристая
Реконструкция здания ресторана на Верхневолжской набережной в Нижнем Новгороде, по сути, окончательно утвердила название этого объекта. Даже если ресторану присвоят иное официальное наименование, все равно это – «серебристая чайка» – достаточно посмотреть на него и вспомнить историю места.
Здание D
Проект Харбинского центр дизайна на севере Китая создан архитекторами Wuxing Youxing Space Design на основе «типографского» мотива – буквы D.
Точка нового отсчета
Давно хотелось изучить пространство RuArts Foundation, созданное архитекторами ATRIUM, и наконец удалось. Оно уместное и впечатляющее, в нем интересным образом сочетаются традиции – в данном случае, галереи, и новации. Рассматриваем. А заодно вглядываемся в предисторию.
Достижение равновесия
Градсовет Петербурга рассмотрел и положительно оценил проект второй очереди ЖК «Шкиперский, 19». Решение, которое представило бюро SLOI Achitects, эксперты нашли сдержанным и соответствующим контексту.
Лепка ракурсом
Степан Липгарт внедряет на окраине Казани «схематизированное ар-деко», да еще и зеленого цвета, со стеклянистой корочкой на фасадах. Главные достоинства проекта – он тщательно выстраивает ракурсы, стремясь сформировать в непростом окружении зародыш города не только в смысле пешеходности, но и пластически. Работает с силуэтами, предлагает любопытные треугольные «горки» террас. Да и выстроен он как кристалл, по двум сеткам, ортогональной и диагональной. Что получилось, что нет, в чем особенности – читайте в тексте.
«Плавательный оперный театр»
Крытый бассейн начала 1970-х годов в Гамбурге, памятник архитектуры модернизма и одна из крупнейших оболочечных конструкций в Европе, реконструирован архитекторами gmp и конструкторами schlaich bergermann partner.
Разнообразие фасадов
Комплекс из жилья и офисов по проекту бюро ALTA в ближнем пригороде Парижа учитывает соседство маловысотной частной застройки, будущей станции метро и послевоенных многоэтажек.
Образовательный эксперимент для Севера
Бюро «Сити-Арх» продолжает работу над проектами экспериментальных государственных ДОУ: по многим параметрам им могут позавидовать частные сады и школы. На этот раз – в городе Губкинском Ямало-Ненецкого автономного округа. Будущих воспитанников ждет разнообразная образовательная и игровая среда, которая включает зимний сад, педагогов – возможности для внедрения новых практик.
Параметры комплексного развития
Рассматриваем три проекта КРТ, показанных Мособлархитектурой на Зодчестве 2023. Все они демонстрируют разные ракурсы комплексного подхода к планированию и раскрытию территорий, особенно – заброшенных промышленных, расположенных как рядом с Москвой, так и на отдалении.
Островная застройка
Градсовет Петербурга вновь рассмотрел проект застройки бывшей территории «Ленэкспо». Концепцию с восстановлением двух исторических зданий, продолжением Среднего проспекта и разностилевыми жилыми группами представила мастерская «Евгений Герасимов и партнеры».
Шумят березы
В фонде RuArts открылась выставка новых приобретений за последние 3 года: New Now. По воле куратора их объединяет тема эмоциональной рефлексии внехудожественных событий через искусство, а нам кажется, что – березовые стволы, рубленое дерево, привлекательная керамика и еще немного спирали разных Инфанте. Так или иначе, а срифмовано неплохо.
Александра Кузьмина: «Легко работать, когда правила...
Сюжетом стенда и выступлений архитектурного ведомства Московской области на Зодчестве стало комплексное развитие территорий, или КРТ. И не зря: задача непростая и очень «живая», а МО по части работы с ней – в передовиках. Говорим с главным архитектором области: о мастер-планах и кто их делает, о том, где взять ресурсы для комфортной среды, о любимых проектах и даже о том, почему теперь мало хороших архитекторов и что делать с плохими.
Над Жемчужной рекой
Самый большой в мире пешеходный мост Хайсинь в Гуанчжоу стал важнейшим общественным пространством этого гигантского города.