WOHA: «Наше намерение – быть хорошими в самом широком смысле этого слова»

Интервью с лидерами бюро WOHA, Венеция, 27 мая 2016.

20 Сентября 2016

Интервью

Архитектура

Продолжаем публикацию интервью Владимира Белоголовского с архитектурными знаменитостями. Предыдущий разговор был с Риккардо Бофиллом, теперь – беседа с руководителями сингапурского бюрo WOHA.

Владимир Белоголовский:
– Расскажите, пожалуйста, как вы познакомились и как стали работать вместе?

Вон Мунь Сумм:
– Я окончил Сингапурский национальный университет в 1989 году, а Ричард в том же году окончил университет Западной Австралии в Перте. В то время в Австралии был кризис, и он приехал в Сингапур в поисках работы.

Ричард Хассел:
– Поехать в Азию было для меня естественным выбором, я перебрался туда за годы до того, как лопнул «ценовой пузырь». А когда он лопнул, недвижимость внезапно перестала продаваться и покупаться. Именно тогда дизайн стал важным инструментом. Внимание переместилось с изобилия форм на качество жизни и умные финансовые решения. Мы начали с небольших проектов; в основном это были жилые дома.

zooming — Ричард Хасселл и Вон Мунь Сумм. Фото предоставлено WOHA

– То, что вы делаете, можно назвать «зелёной архитектурой». Вы с самого начала сознательно выбрали это направление?

ВМС: Я думаю, да. Ещё в университетские годы мы оба изучали средовой дизайн с акцентом на «пассивные» энергоэффективные здания.

РХ: Декан моего факультета был не архитектором, а ученым-экологом. У нас было много преподавателей, чье становление уже проходило в период, когда человечество осознало масштабы энергетического кризиса; они сознательно подходили к проблемам окружающей среды. Это было в 1980-е, когда архитекторы стали обращать внимание на такие лозунги как «зелёный» значит хороший».

ВМС: Затем архитекторы начали соревноваться в придумывании форм, что положило начало архитектуре «звёзд». Но наше обучение в большей степени основывалось на сознательном отношении к окружающей среде, что и обусловило нашу проектную методологию. Ключевые аспекты для нас – включение зелени и элементов ландшафта, создание общественных пространств внутри зданий.

– Одна из ваших выставок называлась «Дышащая архитектура». Это ключевой принцип вашей работы – создавать «дышащие» здания?

РХ: Именно так. Эта выставка проходила в Германии, где часто проектируют здания, полностью огражденные от природы, с полностью контролируемым микроклиматом. Однако для нас было важно показать, насколько пористым, проницаемым и перфорированным может быть дом, поскольку в тропиках, например, лишь движение воздуха определяет разницу между комфортом и дискомфортом.

ВМС: Для нас вся суть формообразования здания состоит в поиске лучших способов обеспечить лёгкий бриз и движение воздушных масс. Воздух внутри здания должен постоянно двигаться.

– Ещё у вас была выставка, которая называлась «Экзотика: больше или меньше».

РХ: Это тоже было в Германии, где нашу выставку объединили с китайским бюро W Architects. Мы показывали, как достичь большего комфорта, используя минимум ресурсов, в местах с плотной застройкой, которые по немецким стандартам могут показаться экзотическими. А «больше или меньше» – это, конечно, отсылка к «меньше значит больше» Миса.

– Существует ли на ваш взгляд такая вещь как сингапурская архитектура?

ВМС: Репертуар того, к чему стремятся архитекторы, весьма широк, но да, это вполне узнаваемо.

РХ: Огромное влияние на работу сингапурских архитекторов оказывает местный климат. Если вы спроектируете дом, не позаботившись о перекрестной вентиляции, в нём просто невозможно будет жить.

– Может ли климат сам по себе произвести заметную архитектуру? А как насчёт Куала-Лумпура? Климатически он близок Сингапуру, но его архитектура не может похвастаться таким же своеобразием.

ВМС: Да, климат там очень похож на сингапурский, но разница в том, что в Сингапуре мы гораздо чаще выходим за рамки.

РХ: Кроме того, Сингапур со всех сторон окружен водой. У Куала-Лумпура есть возможность расти вширь, а мы можем расти только вверх. Цены на недвижимость в Сингапуре намного выше, строительные бюджеты, с которыми мы работаем, больше, что даёт больше возможностей для игр с формой и материалом.

– Был ли у вас особенный проект, который вы могли бы назвать определяющим? Другими словами, был ли такой проект, в ходе работы над которым вы вдруг поняли – ага, вот именно в этом направлении нам и надо развиваться?

ВМС: Это был проект, сделанный для международного конкурса на комплекс государственного жилья Дакстон-Плейн. Конкурс состоялся в Сингапуре в 2001 году и был организован Управлением городского развития. Мы тогда не выиграли, но для нас это стало прекрасной возможностью поэкспериментировать со стратегиями, многие из которых мы используем сегодня. Для нас проект оказался очень полезен, но консервативные строительные нормы того времени не позволяли его реализовать, так что тот конкурс мы не выиграли. Однако спустя годы, в 2015 году мы построили в Сингапуре комплекс государственного жилья SkyVille@Dawson, основанный на тех же идеях. Жилой комплекс состоит из двенадцати башен по 47 этажей каждая. Они расставлены вокруг трёх ромбических атриумов, соединённых в верхних уровнях террасами, которые эффективно умножают площадь общественных пространств нижнего яруса.

– Откуда вы черпаете вдохновение?

РХ: Нам многое интересно. Нередко вдохновение приходит извне, из областей, часто далёких от непосредственно архитектуры. Нам интересны традиционные ремёсла, такие как текстиль и ткачество. Мы ищем в них идеи для оформления фасадов и формообразующих компонентов. Нас также вдохновляют пейзажи...

ВМС: Почти отовсюду, но ничего определенного. Но что нас действительно подстёгивает в Сингапуре, так это ограниченное пространство, мы вынуждены думать о высокой плотности. Это важнейшая движущая сила для нас.

– А что вы думаете о работе таких пионеров зелёной архитектуры как Эмилио Амбас?

ВМС: Конечно же, мы начали учиться как раз тогда, когда влияние Амбаса было огромным, и все эти здания, погребённые под ландшафтом, повлияли и на нас.

– А какие бы эпитеты вы использовали, чтобы описать свою архитектуру?

РХ: Щедрая.

ВМС: Ответственная.

РХ: Упоительная.

ВМС: Чувственная.

РХ: А если анализировать нашу работу глубже, в ней много связей с азиатской визуальной культурой, азиатским искусством и ремеслами.

ВМС: И также масштаб. Многие наши проекты довольно велики, в масштабе мегаструктур, но мы всегда стремимся гуманизировать наши здания, чтобы люди могли соотнести их с собой.

– Какова главная цель вашей работы?

РХ: Наше намерение – быть хорошими в самом широком смысле – хорошими для планеты, для города, хорошими для людей.

ВМС: И хорошими для девелопера (смеется). Чем больше людей довольны – тем лучше. Важно добиваться результатов, которые объективно для всех хороши.

– Как бы вы описали то, что сейчас происходит в архитектуре? Действительно ли мы находимся в кризисе, и можно ли считать зелёную архитектуру трендом или всё же это – философия?

РХ: Я бы не сказал, что архитектура сегодня в кризисе. Возможно весь мир в кризисе, а архитектура реагирует на это. Одно ясно точно: мы сейчас отходим от увлечения формальными инновациями, популярного в течение последних пятнадцати лет.

– А вам самим интересны формальные инновации?

ВМС: Это часть архитектуры! Мы не станем от неё отказываться. Архитектура – она ведь про создание форм. Но мы считаем, что есть нечто большее. Нам необходимо производить нечто большее, чем только интересные формы.

– Сингапур дает множество возможностей вертикального проектирования, со связями где-то посередине, в воздухе. Каким вы видите будущее вашего города?

ВМС: Сингапур – островной город-государство. Он не может расти вширь, так что нам следует искать наилучшие способы его уплотнения. Другие города могут брать с нас пример того, как не разрастаться слишком широко, и как сделать свой рост ответственным с экологической точки зрения.

РХ: Мы с нашими студентами исследуем идеи, способные позволить городам будущего быть совершенно самодостаточными в границах города, не полагаясь на гигантские пригороды. Так что мы разрабатываем стратегии, позволяющие сократить зону экологического влияния мегаполисов до их фактического размера.

– Когда вы проектируете ваши буквально взмывающие ввысь небоскребы, такие как недавно построенная проницаемая башня Оазия-Даунтаун в самом сердце Сингапура, вы представляете, что однажды все эти высотки сольются в некую вертикальную инфраструктуру с пешеходными мостами, соединяющим соседние башни?

ВМС: Мы надеемся, что да.

– Значит, эти башни – в каком-то смысле мост в будущее, так?

ВМС: Совершенно верно. В наших проектах мы стремимся исследовать потенциал городов. В будущем города станут более связными и по-настоящему трёхмерными.

– То есть идеи футуристических мега-городов шестидесятых вновь приобретают актуальность?

ВМС: Именно так. Но в прошлом больше внимания уделяли машинной эстетике, теперь же цель в том, чтобы сделать наши города более удобными для жизни.

РХ: Мы надеемся, что в будущем проект мега-города из прошлого соединится с идеей города-сада. Мы хотим, чтобы наши города стали уютными, комфортабельными, естественными и домашними.

ВМС: Наша мечта – создать удобный сад и затем размножить его в масштабе мегаполиса, так, чтобы каждый мог им наслаждаться.

– Стремитесь ли вы найти собственный узнаваемый голос в архитектуре?

РХ: Мы чувствуем, что свой голос у нас уже есть, даже если стилистически он не столь узнаваем, как тот язык, которого удалось добиться некоторым архитекторам-формалистам. Да, возможно, наши проекты не выглядят на 100% последовательными в стилевом отношении, но наши стратегические идеи и взгляды на то, что для нас важно и ценно, все эти вещи должны стать нашим стилем. Мы стираем грани между архитектурой и ландшафтом. Представление о том, что человек отделён от природы, или что города отделены от деревни – безнадежно устарели. Мы видим весь мир как рукотворный ландшафт. Единственный способ сохранить природу – интегрировать её в нашу антропогенную среду. Это архиважно.

20 Сентября 2016

comments powered by HyperComments

Похожие статьи