Ушаковская развязка настолько «вросла» в окружающий ландшафт, что сложно представить, что когда-то ее не было. Сложно представить и масштаб автомобильных заторов на Каменноостровском и Приморском проспектах до ее возведения – сегодня это важный транспортный узел с редким для города бессветофорным движением, которое помогает потокам машин выезжать и возвращаться в спальный Приморский район, а в выходные – добираться до залива и озер Курортного района.
Эстакаду в этом месте город планировал долго, едва ли не с конца 1980-х годов, рассматривая в том числе вариант тоннеля. Расположение у развязки не только стратегическое, но и семантическое: она служит границей между исторической частью города и районами новостроек. За ней заканчиваются гранитные набережные, пышные скверы, доходные дома и особняки, начинаются образцы панельного домостроения и современные массивные комплексы. Вид с Ушаковского моста на неоклассическую Военно-морскую академию, сад и особняк княгини Елизаветы Салтыковой – последний «исторический» в этом направлении, поэтому важно было не нарушить его, перекрывая перспективу инженерным сооружением. К слову, с развязкой Коломяжского путепровода, расположенного всего в километре от Ушаковского, город уже не церемонился – это просто дорога, такая же бетонная и заасфальтированная, как все ее окружение.
Генеральным проектировщиком развязки стал Ленгипроинжпроект, субподрядчиком выступил Институт транспорта, который и пригласил мастерскую Евгения Герасимова поучаствовать в архитектурной части проекта. Евгений Герасимов, в свою очередь, пригласил Владимира Васильковского – одного из авторов Ушаковского моста, деятельного архитектора, художника и керамиста, которому на тот момент было уже 78 лет.
Над Ушаковским мостом Владимир Васильковский работал за полвека до Ушаковской развязки: в 1950-х деревянную переправу через Большую Невку заменили на металлическую, с массивными опорами в граните и разводным пролетом – павильон для разводки сейчас занимает часовня иконы «Всецарица» при церкви Рождества Иоанна Предтечи. Мост из Строганова переименовали в Ушаковский и украсили колоннами с пышным завершением из стягов и барельефных изображений флотоводцев, по чугунным перилам пустили орнамент с композицией из якоря, звезды и лавра.
Перед мастерской Евгения Герасимова стояла задача придать утилитарной конструкции эстетическое воплощение – найти запоминающийся и уместный образ, который не перетягивал бы на себя слишком много внимания. Поскольку развязка должна была стать частью сложившегося ансамбля, не было сомнений в том, что нужно развивать тему флота, которая присутствует и в топонимике, и в декоре Ушаковского моста и академии.
Чтобы облегчить конструкцию, архитекторы нарисовали фермы, отсылающие к дебаркадеру Витебского вокзала – они добавили ажурности и прозрачности.
Для акцентов же вариантов было много. Главный архитектор проекта Виктор Хиврич показывает эскизы, на которых он рисовал ротонды по подобию тех, что есть на Старо-Калинкином мосту или мосту Ломоносова, – от вполне классических до модернистских или совсем современных в духе стимпанка 2000-х. На другом листе рангоуты и такелаж в сочетании с балясинами ограды и конструктивными элементами перекрытий превращают эстакаду в подобие верфи. Десятки вариантов фонарей, штурвалы, якоря, мачты и геральдические элементы наглядно демонстрируют тот самый поиск, от которого будущих архитекторов планируют освободить, отменив творческий экзамен.
Евгений Герасимов, мастерская «Евгений Герасимов и партнеры», «Евгений Герасимов и партнеры»
Я считаю, что архитектор, который не умеет рисовать – не вполне архитектор. Компьютер сам ничего произвести не может, это только инструмент. У архитектора же должен быть тренированный глаз и тренированная рука, это достигается рисованием. Весь рабочий материал для проектов рождается через рисование, идея из головы отображается рукой на листе рисованием. Если есть навык, глаз и рука становятся одним целым – только тогда что-то получается.
Большая часть нарисованных элементов не вошла в финальный проект, что, впрочем, вполне естественно – идея кристаллизуется только после предварительной работы и в достаточной степени накопленной «фактуры». Эскизы – это та самая подводная часть айсберга, которую не видит, но чувствует зритель. Качество исполнения, впрочем, не позволяет говорить о них как о черновиках – это вполне самостоятельные произведения архитектурной графики. Особый трепет в духе «так уже не делают» вызывают подачи Владимира Васильковского – с акварельными лессировками и каллиграфическими подписями, даже там, где повод вполне бытовой – о том, что заболел, и вот мой номер телефона. В этом чувствуется невероятное удовольствие от работы и плодотворность того состояния, когда умеешь никуда не торопиться.
Обилие идей по настоянию главного тогда архитектора города Олега Харченко пришлось несколько «успокоить»: ротонды, мачты и стелы закрыли бы вид на Военно-морскую академию. Тогда родилась идея украсить эстакаду корабельными пушками – это элемент небольшой и спокойный по очертаниям, но в то же время достаточно выразительный. Детали для пушек изготовили на заводе «Вулкан», внутри они пустотелые, прообразом послужила модель, увиденная в Артиллерийским музее. Пушки стоят на гранитных опорах, полосатость которых должна напоминать тельняшки. Металлические кронштейны, поддерживающие пилоны, украшены орнаментом в виде чешуи. Фланкируя центральный пролет эстакады, пушки и опоры стали главным акцентом всего сооружения.
По эскизам Владимира Васильковского для украшения двусторонних фонарей изготовили шлемы и рыб – немного сказочные и ироничные, вполне в духе мастера. По воспоминаниям архитекторов, Владимир Васильковский даже в преклонном возрасте «фонтанировал идеями», сохранял удивительную крепость руки и ясность ума. Из прочих задумок не был реализован, например, круглый щит с аллегорией вечно борющихся в Петербурге стихий – земли и воды. А фонари стали главным акцентом для тех, кто проезжает по самой эстакаде.
Ушаковская развязка по сравнению с эскизами выглядит сдержанной, кажется, что деталей осталось мало, но в итоге каждый конструктивный элемент получил художественное осмысление и «перевязал» эстакаду с окружением настолько, что она стала месту родной. Десятки эскизов, как представляется, заставляли концентрироваться и размышлять о месте, тем самым его гений проник на бумагу и воплотился в новых городских духах – таких же родных и одушевленных, как кариатиды и мефистофели.