English version

Томас Лизер. Интервью и текст Владимира Белоголовского

Продолжаем публиковать тексты интервью, которые войдут в каталог российского павильона XI биеннале архитектуры в Венеции. Томас Лизер – победитель конкурса на проект Всемирного музея мамонтов и Вечной мерзлоты в Якутске. Этот проект будет представлен в экспозиции российского павильона

24 Июля 2008
mainImg
0

56-летний архитектор Томас Лизер прославился своими провокационными, интерактивными ресторанами, ночными клубами и театрами в Нью-Йорке. Он проектировал Wexner Center, Центр изобразительных искусств и комплекс Штатного университета, оба в Колумбусе, штат Огайо, с Питером Айзенманом, а также сотрудничал в проекте La Villete в Париже с Айзенманом и Деррида. Его конкурсный проект-победитель музея Движущегося образа строится сейчас в Нью-Йорке и, по словам архитектора, представляет собой "среду, в которой сложность достигается интеграцией архитектуры с ничтожно тонким экранным образом". Летом 2007 года его бюро выиграло открытый международный конкурс на строительство Всемирного музея мамонта и вечной мерзлоты в Якутске. Проект Лизера обошел многие ведущие архитектурные компании, включая Antoine Predock (США), Massimiliano Fuksas (Италия), Neutelings Riedijk (Голландия) and SRL (Дания). Конкурс организовали правительство республики Саха (Якутия) и группа La Paz – французская компания, занимающаяся экотуризмом по всему миру.

zooming
Томас Лизер
zooming
Всемирный музей мамонтов и Вечной мерзлоты

 Томас Лизер родился и вырос во Франкфурте и практикует в Нью-Йорке. До увлечения архитектурой он интересовался Поп-артом, особенно произведениями Энди Уорхола и Джозефа Бойса. Томас вырос в доме, построенном его родителями – матерью, дизайнером интерьеров, и отцом, архитектором, который будучи евреем, провел военные годы в бегах в семье родственников в Париже и открыл прогрессивную архитектурную практику во Франкфурте после войны. Я встретился с Томом в его офисе в Дамбо в Бруклине, с видом на воды Ист-ривер и на потрясающе красивый Манхэттен, где практикуют все знаменитые нью-йоркские зодчие. Кроме одного – Лизера.

– Поговорим о конкурсе проектов Всемирного музея мамонта и вечной мерзлоты и как вы о нем прослышали?

– Мы узнали о конкурсе в Интернете. Поначалу мы были скептичны – музей мамонта, это так странно, но затем поняли, что речь идет не только о мамонтах и музее природы, а о среде – наполовину музее и наполовину исследовательском центре с лабораторией для клонирования и изучения ДНК. В этой части Сибири множество рудников и шахт, в которых часто находят доисторические скелеты и другие ископаемые. В научных кругах сложился большой интерес к углублению исследований в этой области. Даже идут разговоры о возможности клонирования мамонтов. Но что особенно интересно, так это то, что все, что мы знаем о строительстве зданий, здесь – не работает. К примеру, здания в этом месте стоят на льду. Глубина льда может доходить до многих сотен метров, поэтому здесь нет твердого грунта. Это зона вечной мерзлоты, на глубине до двух метров ниже поверхности земли температура здесь никогда не поднимается выше 0 °C.

– Вы проделали серьезные исследования.

– Все сведения пришли от моей парикмахерши. Дед ее бой-френда оказался ведущим авторитетом по вечной мерзлоте. Он написал множество книг на эту тему и неоднократно бывал в Якутске. Там очень необычные условия для строительства. Нередко здания сползают и опрокидываются. Причина в том, что любое тепло, идущее от самого здания, может перейти к фундаменту и растопить под ним лед.

– Какова основная идея вашего проекта?

– В проекте нет одной доминантной идеи. Участок очень необычен. Он совершенно плоский и вдруг на нем вырастает холм под углом в 45 градусов. Наше здание – прямой ответ столь странному ландшафту, и оно реагирует очень крутым изгибом. Из-за вечной мерзлоты здание должно касаться земли как можно меньше. Поэтому мы предложили высокие опоры, что нельзя назвать необычным в тех местах. В итоге здание выглядит так, будто пытается встать на задние ноги. Традиционные постройки в Якутии обычно посажены на деревянные сваи или на настоящие деревья. Даже современные большие здания не касаются земли и стоят чинно на колоннах. Когда же мы приподняли наше здание на ноги, возникла идея перевернутого образа на крыше, так как интерьеры должны иметь хорошее освещение даже при большом скоплении снега. Поэтому наши световые колодцы напоминают хоботы мамонтов. Из-за таких практичных решений и необычности участка здание и выглядит немного как животное или как стадо животных. Прозрачная оболочка музея повторяет самообразующиеся геометрические узоры в слоях вечной мерзлоты. Объем здания формирует полупрозрачный двойной фасад, наполненный аэроджелом, очень плотным суперизолятором.

– Какие самые последние новости от музея и когда он будет построен?

– Последний раз мы контактировали в ноябре. К сожалению, мы не можем общаться напрямую, а только через посредников, т.е. образовательную научно-исследовательскую организацию при ООН и французское агентство La Paz. Мы слышали, что в министерстве по туризму республики Саха ожидаются перемены и что с этим и связана задержка со строительством, но мы мало что знаем наверняка.

– Этот конкурс не очень то прозрачный. А вы знаете кто был в жюри?

– Нет, единственное, что я знаю так это то, что все они были русскими архитекторами и местными чиновниками. Вначале я хотел лететь в Сибирь и все увидеть своими глазами. А чтобы убедиться в серьезности намерений организаторов, попросили их оплатить мою поездку. С тех пор мы ничего от них не слышали.

– В России было мало прессы об этом проекте в сравнении с тем вниманием, которое было оказано конкурсу в мировой печати.

– Понятия не имею почему. Мы постоянно получаем просьбы о предоставлении информации и иллюстраций для книг и журналов со всего мира. Как раз сегодня мы получили такой запрос из Италии. С подобной просьбой из России за все время к нам обратились лишь однажды. Я бы действительно хотел узнать, каким образом мы можем продвинуть проект вперед.

zooming

– Вы рассказывали мне, что никогда не были в России. Однако, можете ли вы сказать, что русское искусство или архитектура сыграли определенную роль в вашем образовании или профессиональной практике?

– Совершенно очевидную! Я очень горд тем, что занимался в той же архитектурной школе, что и Эль Лисицкий, на архитектурном факультете Высшей политехнической школы в Дармштадте в Германии. Я изучал работы Лисицкого и Малевича. Дома у меня есть пара оригинальных анонимных русских картин 1920-х годов. Меня очень интересуют русские конструктивисты. Уже много лет я знаком с Бернардом Чуми, чье увлечение русским конструктивизмом имело для меня важное значение.

– У вас есть любимый архитектор того времени?

– Мельников. Конечно, он очень повлиял на меня! Но вы знаете, я совсем ничего не знаю о современных русских архитекторах. В прошлом году я видел экспозицию современных русских художников на выставке Арт-Базель в Майами. Для меня это было намного интереснее, чем выставки из других стран.

– Расскажите о своем офисе и кто здесь работает.

– Мы считаем себя маленьким бюро, около 20 человек. В большинстве это очень молодые архитекторы. Некоторые закончили Колумбийский университет, много молодежи из разных стран. Одни приходят на полгода, но большинство остается минимум на два года. Это очень горизонтальный офис. Вы можете придти как стажер, но обнаружить, что вам доверили дизайн проекта, к вашему большому удивлению и шоку. Я стараюсь вести рабочую студию, подобно школе. Преподаю в Купер Юнион, Институте Пратта и Колумбийском университете. У меня нет никаких особенных методов работы – проектирования или преподавания. Я подталкиваю студентов к их собственным идеям.

– Вы учились в Купер Юнион лишь на самом последнем курсе, не так ли?

– Это очень смешная история. Я был на последнем курсе университета в Дармштадте, когда с однокурсником принял участие в крупном национальном конкурсе на новую штаб-квартиру федерального банка во Франкфурте. Гигантский проект. Мы заняли второе место, получив сто тысяч марок. Вместе с другими призовыми командами нас пригласили участвовать во второй стадии конкурса. Мы решили предложить сотрудничество какому-нибудь известному архитектору, который уже имел опыт строительства банков. В Германии нам никто не подошел. Тогда мы полетели в Нью-Йорк, тут столько банков! Мы встречались с разными знаменитостями, но согласился с нами сотрудничать Тод Уильямс. Это было невероятно – мы жили в офисе Тода, на последнем этаже здания Карнеги-Холл, где сейчас находится его квартира. Мы ходили на сумасшедшие вечеринки и трудились над своим проектом. Тод преподавал в Купер Юнион, и однажды он спросил меня: "Почему бы тебе не поступить в Купер Юнион?", на что я ответил, что это лучшая школа в мире и они меня никогда туда не возьмут. А он все равно уговорил меня подать документы. Некоторое время спустя мы узнали, что наш проект занял третье место, что было равносильно проигрышу. В тот же день я получил письмо из Купер Юнион с новостью о моем поступлении! Я стал заниматься в Купере, и спустя столько лет – я все еще в Нью-Йорке.

– В Купер Юнион вы наверняка записались в класс Питера Айзенмана.

– Да, я записался в его класс и мы стали читать Тафури. Мой английский был очень плох и я сказал сам себе – я не могу это читать, это бессмысленно. Затем Питер спросил одного из моих сокурсников: "Где этот немецкий паренек? Пришлите мне его." Я сказал Айзенману, что не понимаю ни одного слова, а он мне в ответ: "Какое это имеет значение? Ты думаешь, что все остальные хоть что-нибудь понимают? Вернись в класс и просто читай." Я сказал – ОК, а через пару недель он пригласил меня в свое бюро. Мы стали работать вместе. Я оставался с ним десять лет. Когда я пришел к нему в офис, нас было 3-5 человек, а когда уходил, нас стало 35, и я был ведущим дизайнером все эти годы.

– Вы можете поделиться каким-нибудь еще опытом в Купер Юнион?

– Думаю, что наибольшее влияние на меня оказал Джон Хейдук. Я помню, как сильно нервничал, когда только попал туда. Я думал – о боже, эта школа для элиты, что я здесь делаю? В общем, я приступил к занятиям. В Америке последний курс называется thesis – диссертацией. Я же и понятия не имел, что это такое. В Германии вам дают дипломный проект, а под диссертацией понимается совсем другое. В Купере это означает, что ваша работа должна быть оригинальна и самобытна от начала до конца – вы должны изобрести свою собственную программу. Все началось с разминки – с задания нарисовать музыкальный инструмент. Я отправился на блошиный рынок в Ист-Вилледж и купил аккордеон – полностью разобрал его на части, зарисовал их, собрал и отнес обратно на рынок за те же деньги. Затем у нас было обсуждение, и Джон Хейдук долго вглядывался, а потом говорит: "Какой прекрасный город!" Я опешил – это же аккордеон, а не город. Но ему он страшно понравился и я стал замечать не то, что там было на самом деле, а то, что он в этом видел. В Германии никогда бы не учили архитектуре таким образом. Они бы сказали – нет это слишком тонко, а это слишком толсто. В общем до меня дошло – я нарисовал не аккордеон, я нарисовал архитектуру! Затем, началась эта самая диссертация. Хейдук пришел в класс и сказал: "Я даю вам три слова: веер, мельница, мост." Я опять оторопел: веер, мельница, мост. Что за чертовщина? А затем вспомнил упражнение с аккордеоном и понял, что главное было не в том, что нам было задано, а то, что мы в этом видели. Главное же было в следующем – зачем я здесь и почему я хочу стать архитектором?

– И что же у вас в конце концов получилось – город, дом...?

– Да ничего не получилось. Вышла абстрактная архитектурная конструкция. Она все еще находится в моем офисе.

– А ваши сегодняшние проекты подвержены влиянию Айзенмана?

– Конечно, но сразу после того, как я покинул его офис я много работал над тем, чтобы быть самим собой. Это было важно, потому что я хотел двигаться дальше.

– В своей книге "Диаграммы" Айзенман пишет: "Традиционно архитектура озабочена внешними факторами: политическими, социальными, эстетическими, культурными, экологическими и так далее. Редко она адресовала свои собственные проблемы, такие как: риторику и диспут вопросов формы, внутреннюю пластику и структурность пространства... Архитектура может манифестировать сама себя в реализованном здании." Совпадают ли ваши собственные взгляды с подобной точкой зрения?

– Да, но в то же время, это именно те вопросы, по которым я хотел дистанцироваться от него. Ему нравится архитектура, которая изучает свою собственную риторику, что очень важно, и Питер, в каком-то смысле человек, который изобрел архитектуру как теоретическую дисциплину. Но ведь в архитектуре существует столько разных других вещей! Есть участок, программа, заказчик, политика. Все это весьма важно и безусловно влияет на работу. Мне кажется, что архитекторы должны отвечать на все эти традиционные вызовы, но их ответы вовсе не обязательно должны быть традиционно ожидаемыми. Я считал, что для меня не было никакого смысла уходить от Питера и продолжать заниматься чем-то параллельным тому, что делает он, как например продолжает делать Грег Линн. Сейчас мне интереснее то, как здание используется, ощущается то, что оно позволяет вам делать внутри.

– Опишите свою архитектуру. К чему вы стремитесь?

– Давайте обозначим то, к чему я не стремлюсь. Я не стремлюсь любой ценой быть диковинным и не таким как все. Но я пытаюсь определить тонкие, едва уловимые и удивительные моменты в восприятии среды в несколько неожиданной подаче. Мне очень интересно, как люди будут использовать мое здание. Мне интересны ирония и юмор. Здание, которое я проектирую для Сибири, действительно выглядит немного как животное. Это не совсем то, к чему я стремился, но я не возражаю против того, что получилось. Мне также интересно заниматься проектами, которые открывают или обнажают качества человеческой природы. К примеру, я спроектировал несколько ресторанов в Нью-Йорке, где мы использовали множество трюков с зеркалами. Вы смотрите в зеркало в умывальной комнате, но с другой стороны это зеркало – прозрачный фасад, выходящий на тротуар и весь ваш частный мир вывернут на улицу. Эти проекты адресованы людям с их слабостями и предрассудками. Эти проекты создают новый контекст – удивительный и необычный. Я люблю экспериментировать с некоторой долей дискомфорта. Возможно, это идет от моего личного опыта социального дискомфорта, опыта еврея из Германии. Питер имеет похожий культурный опыт и именно это может быть причиной его своеобразной архитектуры. В общем, я пытаюсь создавать проекты, которые бы на самом деле оказывались чем-то непохожим на то, чем они могут показаться на первый взгляд.

– Что в архитектуре вас волнует больше всего?

– Создавать сильные и мощные проекты и, самое главное реализовывать их. Однако многое поменялось в архитектуре последних лет. Когда я только начинал карьеру, понятие – сильный проект означало что-то геометрически сложное, потому что многие проекты были слишком простыми. Теперь все – геометрически сложное из-за роли компьютеров. Поэтому понятие о сильном проекте сместилось. Мне интересно не то как здания выглядят, а как они ощущаются. Теперь, главное совсем не в диких сложностях. С момента Бильбао – это уже слишком просто и не интересно. Архитектура непрерывно меняется.

24 Июля 2008

Владимир Белоголовский

Автор текста:

Владимир Белоголовский
Математическая формула вечной мерзлоты
В Музее архитектуры им. А.В. Щусева Томас Лизер представил свой проект Всемирного музея мамонта и вечной мерзлоты в Якутске – один из экспонатов российского павильона XI Венецианской Биеннале.
Томас Лизер. Интервью и текст Владимира Белоголовского
Продолжаем публиковать тексты интервью, которые войдут в каталог российского павильона XI биеннале архитектуры в Венеции. Томас Лизер – победитель конкурса на проект Всемирного музея мамонтов и Вечной мерзлоты в Якутске. Этот проект будет представлен в экспозиции российского павильона
Пресса: Архитектура – не там
ARCHITECTURE OUT THERE – была переведена на русский язык более чем странно: «АРХИТЕКТУРА – НЕ ТАМ». Поскольку я обсуждала с Аароном концепцию не один раз, могу утверждать: его такая трактовка несколько изумила. Тем не менее она оказалась пророческой.
Пресса: (По)мимо зданий: синдром или случайность? С XI Венецианской...
В Венеции прошла XI Архитектурная Биеннале. Ее тема – «Не там. Архитектура помимо зданий» - сформулирована куратором, известным архитектурным критиком, бывшим директором Архитектурного института Нидерландов Аароном Бетски. Принципиальная открытость темы вовне породила множественность ответов – остроумных и надуманных, приоткрывающих будущее и приземленных, развернутых и невнятных.
Пресса: 7 вопросов Эрику Ван Эгераату, архитектору
Голландец Эрик Ван Эгераат — архитектурная звезда с мировым именем и большим опытом работы в России. Он участвовал в русской экспозиции на XI Венецианской биеннале, придумал проекты насыпного острова «Федерация» возле Сочи и комплекс зданий Национальной библиотеки в Казани. Для Сургута он разработал торгово-развлекательный центр «Вершина», для Ханты-Мансийска сделал генплан.
Пресса: Дом-яйцо и вертикальное кладбище
23 ноября в Венеции завершается XI Архитектурная биеннале. Множество площадок, 56 стран-участниц, звезды мировой архитектуры, девелоперы — и тема: «Снаружи. Архитектура вне зданий». Финансовый кризис добавил этой теме иронии: многие проекты зданий, представленных в Венеции как вполне реальные, в ближайшее время воплощены явно не будут.
Пресса: Поворот к человеку
Интервью с Григорием Ревзиным, одним из кураторов российского павильона на XI Архитектурной биеннале
Пресса: Москва, которая есть и будет
Царицыно, "Военторг", гостиница "Москва", "Детский мир". Эти, говоря казенным языком, объекты вызывают яростные споры у жителей столицы, обеспокоенных архитектурным обликом города. Где проходит грань между реконструкцией и реставрацией? Что отличает реконструкцию от новодела? Что стоит сохранять и оберегать, а что, несмотря на возраст, так и не стало памятником зодчества и подлежит сносу? Какие по-настоящему хорошие и интересные проекты будут реализованы в Москве? Что вообще ждет столицу в ближайшие годы с точки зрения архитектуры? На эти и другие вопросы читателей "Ленты.ру" ответил сокуратор российского павилиона на XI Венецианской архитектурной биеннале, специальный корреспондент ИД "Коммерсант", историк архитектуры Григорий Ревзин.
Пресса: Хотели как лучше
В русском павильоне на Венецианской архитектурной биеннале стало как никогда очевидно: за десять лет строительного бума российская архитектура так и не нашла своего "я".
Пресса: Лопахин против Раневской. XI Международная биеннале...
Когда вы будете читать эти строки, Биеннале, работавшая с 13 сентября, завершится и павильоны разберут. Подметут разноцветные конфетти, рассыпанные у бельгийского павильона, Венеция растворится в туманах декабря.
Пресса: Сады Джардини
Русские выставки стали "обживать" Венецию еще до открытия знаменитого щусевского павильона в Giardino Publico. Первой отечественной экспозицией, приглашенной в этот итальянский город, стала выставка, устроенная Сергеем Дягилевым в 1907 году. Затем в 1909 году венецианцы пригласили русский раздел международной выставки в Мюнхене. В целом же до открытия павильона в 1914 году в Венеции "побывало" еще пять различных выставок Российской империи. С 1895 года там устраиваются экспозиции Биеннале современного искусства, а с 1975 года — Биеннале современной архитектуры.
Пресса: "Решительно не понравилась". Интервью с Евгением Ассом
Архитектор ЕВГЕНИЙ АСС дважды — в 2004 и 2006 годах — был художественным руководителем российского павильона на Биеннале архитектуры в Венеции. Российская экспозиция, представленная в этом году, ему решительно не понравилась. О том, почему так случилось, он рассказал в интервью корреспонденту BG ОЛЬГЕ СОЛОМАТИНОЙ.
Пресса: "Биеннале -- это звезды. Мы приведем биеннале в русский...
Сокуратором российского павильона в этом году был специальный корреспондент ИД "Коммерсантъ" ГРИГОРИЙ РЕВЗИН. Он рассказал, почему экспозиция называется "Партия в шахматы. Матч за Россию". А также поведал о том, откуда на главный архитектурный смотр мира набирались в 2008 году российские участники.
Пресса: Картинка с выставки
В этом году открытие российской экспозиции на архитектурной выставке в Венеции La Biennale di Venezia сопровождалось проливным дождем, который буквально залил павильон. Выставочное здание, в котором выставляются национальные экспозиции во время биеннале, сегодня находится в удручающем состоянии.
Пресса: Архитектурная биеннале в Венеции не увидит "Апельсин"...
Григорий Ревзин, сокуратор Русского павильона 11-ой венецианской архитектурной биеннале сообщил на днях, что концепт-проект "Апельсин", разработанный совместными усилиями российской компании "Интеко" и известного британского архитектора Нормана Фостера, как и проект комплексного освоения территории в районе Крымского Вала в Москве на 11-ой венецианской биеннале архитектуры представлены не будут.
Пресса: Лесник
Полисский не дизайнер. Но его пригласили в Дизайн – шоу, устроенное в экоэстейте «Павловская слобода» компанией Rigroup этим летом. Полисский не архитектор. Но осенью именно он будет представлять Россию на Венецианской архитектурной биеннале в компании известных зодчих. Сегодня он нужен всем как носитель национальной идеи.
Пресса: Двадцать лет — домов нет
Венецианская архитектурная биеннале показала, что в России стараются не замечать современных вызовов в градостроительстве, а просто занимаются строительством коммерческих объектов.
Пресса: "Хотя если бы дали "Золотого льва" французам, я бы понял,...
В скором времени в Венеции закончит свою работу XI архитектурная биеннале. Об итогах показа российских проектов, о проблемах в отечественном строительстве и общих впечатлениях от биеннале рассказал в интервью «Интерфаксу» комиссар российского павильона на ХI архитектурной биеннале Григорий Ревзин.
Пресса: Слепок музея и материализовавшийся архитектон. В...
В Русском павильоне на архитектурной биеннале в Венеции прошла презентация двух масштабных московских проектов — музейного городка на Волхонке, разработанного бюро Нормана Фостера, и бизнес-школы "Сколково", придуманной менее именитым и более молодым британским архитектором — Дэвидом Аджайе. С подробностями из Венеции — МИЛЕНА Ъ-ОРЛОВА.
Технологии и материалы
Устойчивое завтра
Названы победители Holcim Awards – премии за достижения в области устойчивой архитектуры. Показываем все проекты из «короткого списка».
Новые декоры в европейской коллекции Homapal 2022-23
Еще больше уникальных цветов и поверхностей металлизированных HPL пластиков появилось в обновленной коллекции бренда Homapal. Самые изысканные металлические текстуры сочетаются с преимуществами износостойкого и гибкого ламината.
Блестящая жизнь в деталях
В ряду металлов, которые выигрышно смотрятся как в классическом, так и в ультрасовременном интерьере, латунь занимает особое место. Неслучайно ее называют «новым золотом». На примере проектов компании HÖGER смотрим, как добиваться эффекта “латуни” и других металлов при помощи современных технологий.
Фасадная подсистема от «ОРТОСТ-ФАСАД»: надежность...
Компания «ОРТОСТ-ФАСАД» разработала и запустила собственное производство подсистемы для устройства облицовки навесных фасадов. Инновационная разработка позволяет решать проблемы, связанные со сложной геометрией фасадов и работами на высотных зданиях.
Декоративное панно из алюминиевых панелей ГК АСП...
На путевой стене станции метро «Яхромская» в Москве установили монументальное панно в честь празднования 800-летия столицы в 1947 году. Панно выполнялось из трехслойных алюминиевых панелей с сотовым заполнением от компании ГК АСП.
Зимний сценарий
Осень и зима – не повод грустить и сидеть дома.
Рассказываем, какие малые архитектурные формы делают общественные пространства теплее, уютнее и интереснее даже в самые промозглые, пасмурные или студеные дни.
Больше чем детская площадка
Компания «КБЭА» из Чебоксар переосмысливает функционал детских площадок: с их помощью наука выходит в городское пространство и становится частью социокультурного программирования территорий.
Будущее фасадной инженерии: как решить проблемы строительства...
Вместе с постоянно развивающимися технологиями строительства область фасадной инженерии также переживает значительные изменения, однако далеко не все оказались к ним готовы. Опытом делится компания Unistem, лидер на рынке фасадного консалтинга.
Ригель и двоичный код.
ИТ-парк им. Башира Рамеева
На фасадах ИТ-парка имени Башира Рамеева в Казани – облицовочные материалы преимущественно российских производителей, в том числе клинкер ригельного формата.
Философия проекта изначально подразумевала полный контакт здания с человеком – как визуальный, так и тактильный.
Краски и штукатурки Baumit: идеальное финишное покрытие
В процессе отделки дома или квартиры одним из главных вопросов является выбор финишного покрытия, ведь это решение влияет не только на внешний вид стен сегодня, но и на то, как они будут выглядеть со временем. Рассказываем о том, какие штукатурки и краски предлагает Baumit для создания идеального фасада и интерьера, которые будут радовать много лет.
Облицовочный кирпич от BRAER: размер имеет значение
Сегодня наиболее распространенными форматами кирпича являются 1НФ, 0,7 НФ и 1,4НФ. У каждого есть свои преимущества. В линейке облицовочных кирпичей BRAER есть все три, но как определиться с выбором нужного? Попробуем разобраться.
Отдых в большом городе
Простая скамейка, установленная в нужном месте, способна дарить минуты отдыха и объединять. Рассказываем, как с помощью городской мебели «Хоббика» даже в самом урбанизированном контексте можно устроить островки для полноценной релаксации.
Кто построит будущее
Детские площадки меняются вместе с городской средой и предлагают детям не только палитру сенсорных ощущений и физической активности, но и образы, заимствованные у мировой архитектуры. Один из примеров – футуристические игровые комплексы, спроектированные компанией «Новые горизонты».
Геометрия городского комфорта с Axyforma
Молодой и демократичный бренд Axyforma предлагает пересмотреть подход к благоустройству в пользу комплексных решений с лаконичными и взаимозаменяемыми элементами.
Напольные покрытия для здоровых помещений
Компания «Tarkett» – мировой лидер в производстве напольных покрытий – одной из первых перестроила свой бизнес в соответствии с зелеными стандартами и экономикой замкнутого цикла. Рассказываем о продукции Tarkett, безопасной для человека и природы.
Сейчас на главной
WAF 2023: исцеление
Главные премии Всемирного фестиваля архитектуры взяли проекты, направленные на оздоровление окружающей среды и исправление ошибок прошлого: школа-парк в Нинбо, башня-«пробиотик» в Каире и ливневый парк на месте табачной фабрики в Бангкоке. Еще одна тенденция – условно «незападные» страны как место приложения концепций архитекторов. Самое заметное представительство в этом плане у Ирана.
Карельский лабиринт
Лабиринт-квест на территории музея «Карельский дом в Чашково» привлекает внимание посетителей и работает как продолжение экспозиции: для его создания архитекторы использовали национальные орнаменты и элементы традиционного зодчества.
Чайка серебристая
Реконструкция здания ресторана на Верхневолжской набережной в Нижнем Новгороде, по сути, окончательно утвердила название этого объекта. Даже если ресторану присвоят иное официальное наименование, все равно это – «серебристая чайка» – достаточно посмотреть на него и вспомнить историю места.
Здание D
Проект Харбинского центр дизайна на севере Китая создан архитекторами Wuxing Youxing Space Design на основе «типографского» мотива – буквы D.
Точка нового отсчета
Давно хотелось изучить пространство RuArts Foundation, созданное архитекторами ATRIUM, и наконец удалось. Оно уместное и впечатляющее, в нем интересным образом сочетаются традиции – в данном случае, галереи, и новации. Рассматриваем. А заодно вглядываемся в предисторию.
Достижение равновесия
Градсовет Петербурга рассмотрел и положительно оценил проект второй очереди ЖК «Шкиперский, 19». Решение, которое представило бюро SLOI Achitects, эксперты нашли сдержанным и соответствующим контексту.
Лепка ракурсом
Степан Липгарт внедряет на окраине Казани «схематизированное ар-деко», да еще и зеленого цвета, со стеклянистой корочкой на фасадах. Главные достоинства проекта – он тщательно выстраивает ракурсы, стремясь сформировать в непростом окружении зародыш города не только в смысле пешеходности, но и пластически. Работает с силуэтами, предлагает любопытные треугольные «горки» террас. Да и выстроен он как кристалл, по двум сеткам, ортогональной и диагональной. Что получилось, что нет, в чем особенности – читайте в тексте.
«Плавательный оперный театр»
Крытый бассейн начала 1970-х годов в Гамбурге, памятник архитектуры модернизма и одна из крупнейших оболочечных конструкций в Европе, реконструирован архитекторами gmp и конструкторами schlaich bergermann partner.
Разнообразие фасадов
Комплекс из жилья и офисов по проекту бюро ALTA в ближнем пригороде Парижа учитывает соседство маловысотной частной застройки, будущей станции метро и послевоенных многоэтажек.
Образовательный эксперимент для Севера
Бюро «Сити-Арх» продолжает работу над проектами экспериментальных государственных ДОУ: по многим параметрам им могут позавидовать частные сады и школы. На этот раз – в городе Губкинском Ямало-Ненецкого автономного округа. Будущих воспитанников ждет разнообразная образовательная и игровая среда, которая включает зимний сад, педагогов – возможности для внедрения новых практик.
Параметры комплексного развития
Рассматриваем три проекта КРТ, показанных Мособлархитектурой на Зодчестве 2023. Все они демонстрируют разные ракурсы комплексного подхода к планированию и раскрытию территорий, особенно – заброшенных промышленных, расположенных как рядом с Москвой, так и на отдалении.
Островная застройка
Градсовет Петербурга вновь рассмотрел проект застройки бывшей территории «Ленэкспо». Концепцию с восстановлением двух исторических зданий, продолжением Среднего проспекта и разностилевыми жилыми группами представила мастерская «Евгений Герасимов и партнеры».
Шумят березы
В фонде RuArts открылась выставка новых приобретений за последние 3 года: New Now. По воле куратора их объединяет тема эмоциональной рефлексии внехудожественных событий через искусство, а нам кажется, что – березовые стволы, рубленое дерево, привлекательная керамика и еще немного спирали разных Инфанте. Так или иначе, а срифмовано неплохо.
Александра Кузьмина: «Легко работать, когда правила...
Сюжетом стенда и выступлений архитектурного ведомства Московской области на Зодчестве стало комплексное развитие территорий, или КРТ. И не зря: задача непростая и очень «живая», а МО по части работы с ней – в передовиках. Говорим с главным архитектором области: о мастер-планах и кто их делает, о том, где взять ресурсы для комфортной среды, о любимых проектах и даже о том, почему теперь мало хороших архитекторов и что делать с плохими.
Над Жемчужной рекой
Самый большой в мире пешеходный мост Хайсинь в Гуанчжоу стал важнейшим общественным пространством этого гигантского города.
Свято место
Смелую тему – поиск образа храма вне конфессий – кураторы Osetskaya.Salov предложили участникам спроецировать в пять разных сред, в которых может существовать человек, от метавселенных до космического корабля. Получилось 5 роликов, созданных с активным использованием нейросетей. Показываем все.
Индивидуальный подход
Только человек с осколком зеркала в глазу не представлял себя хотя бы раз на месте бездомного. Понятно, почему тема давно стала хрестоматийной. В воркшопе АБ «ГОРА» и «Ночлежки» сделана попытка взглянуть на бездомных не как на массу, а как на личностей, разных людей с разными потребностями. Получилось 5 мини-проектов, лучший – про воду.
Ансамбль Петров
Градсовет Петербурга рассмотрел и в основном одобрил проект Триумфального столпа в честь победы России в Северной войне. Его должны установить рядом с Лахта-центром. Высота сооружения – 82 метра.
Парк на острове
Рядом с Королевским оперным театром во внутренней гавани Копенгагена открылся парк по проекту бюро Cobe.
Стиль лобби
Магазин бренда Emka выделяется в галерее торгового центра Ростова-на-Дону за счет ставки на сдержанность, ритм и асимметрию: проектируя пространство, архитекторы вдохновлялись образами хороших отелей. Среди сложных решений: гранитная кассовая стойка и деревянные кессоны на потолке.
Баланс света
Воркшоп «Световая инклюзия. On/Off» интересен тем, что его итогом стала методичка – сумма рекомендаций для изменения нормативов в сторону большего комфорта для людей с особенностями, будь то колясочники, слабо видящие и слышащие или люди с особенностями психики.
Освоение степи
Современная вариация юрты, которая подойдет для цифровых кочевников: ее можно перевозить на автомобиле, воздействие на окружающую среду снижено за счет очистки бытовых вод, предусмотрен альтернативный источник электроснабжения.
Убежище
Вторым победителем программы воркшопов «Открытого города» стал проект «Убежище. Вне круга света», под кураторством основателей бюро TIArch и преподавателей КГАСУ Ильнара и Резеды Ахтямовых.
Кладбище внутри и снаружи
Воркшоп под руководством Института Генплана Москвы занял на «Открытом городе» одно из двух первых мест. Его тема – пути реорганизации городских кладбищ. Предложено два направления, для пригорода и для центра, диаметрально противоположные.
В центре внимания
Лионское бюро Espace Libre спроектировало для курортного городка Кюк на севере Франции скейт-парк, который стал первым шагом по реорганизации всего прибрежного района Стелла-Плаж.