English version

Александр Скокан. Интервью Григория Ревзина

Александр Скокан – один из участников экспозиции российского павильона XI биеннале архитектуры в Венеции

mainImg

В Венеции первый раз представляется московская архитектурная школа, в которой ваше место исключительно…

Вы знаете, я хотел отказаться от участия. Меня уговорил Алексей Добашин, заказчик бюро «Остоженка».

Почему отказаться?

Я не люблю коллективных действий. И потом – вот вы выставляете русскую архитектуру и противопоставляете ее иностранным архитекторам, которые работают в России. Скажите, ну вот бывает, скажем, французская архитектура? По-моему, нет. Бывает просто Жан Нувель, Кристиан Портзампарк, еще кто-то. Мне кажется, национальных архитектур больше не существует, они распались на индивидуальности. Такое деление – на наших и не наших – оно только в России может возникнуть. Оно может быть и есть, это противопоставление актуально и злободневно. Это мой рынок, на который они вторгаются. Но я думаю, что сама оппозиция «мы – не мы» – в этом есть какой-то провинциализм, слабость. Мы должны быть выше этого и не замечать, а вовсе не пытаться себя противопоставить им как национальную школу.

Те двадцать архитекторов, которые составляют сегодня элиту Москвы, объединены явными общими принципами. Скорее проблематично определение индивидуального почерка каждого из них, а черты одной школы бросаются в глаза. И от вас особенно интересно слышать, что школы нет. Ведь вы, по сути, ее глава. И как бы вы определили эту школу?

Средовой модернизм. И у школы есть ряд особенностей. Именно российских. Уважение к историческому контексту, не к памятникам, а к рядовой застройке, соединенное с уважением к современной западной архитектуре. Склонность искать некие правила, которым надо подчиняться. Архитекторы московской средовой школы не любят творческий жест сам по себе, он обязательно должен быть чем-то мотивирован – не только функцией, но духом места, какими-то несуществующими воспоминаниями. Архитектор говорит «я должен так сделать», а не «я хочу так сделать». При этом сравнительно слабая детерминированность прагматическими соображениями. То есть «я должен следовать местному морфотипу» всегда сильнее, чем «я должен получить столько-то квадратных метров». Высокая оценка сдержанности, воспитанности, умения быть незаметным. Вообще, это до определенной степени выражение программы позднесоветской интеллигенции в архитектуре.

Жилой комплекс «Посольский дом» © АБ Остоженка
Жилой комплекс на ул. Остоженка

Вероятно, что-то из этого действительно есть. Мы действительно пытаемся работать не потому, что так в голову пришло и я так сделал, а потому, что есть некая детерминация. Но вы знаете, что до меня, то это общая черта поколения. Потому что я вырос в такой среде, где ты был в общем-то детерминирован, так ли, иначе. Ну, были какие-то аномалии, какие-то чудаки, визионеры, но если ты принимал эту позицию, ты сразу становился маргиналом. Как я ни вырывался из этого, все равно, вероятно, осталась какая-то тяга к детерминизму. Но это не архитектурная школа. Школа жизни, я бы сказал. Но это же воплотилось в архитектуре.

Да, может быть как-то воплотилось. Насколько это интересно с точки зрения противопоставления западной архитектуре?

Ну, у московской архитектурной школы есть какие-то симпатичные черты. Они могут быть привлекательными. Да, есть даже любители, русофилы на Западе. Они любят развивающиеся народы, Зимбабве, скажем. И вот нас.

Мне кажется, средовой подход – это все же не Зимбабве. Давайте вернемся к нему. Вы признаете себя автором этого подхода?

Нет. Ну конечно, не автором. Я могу свою личную биографию рассказать. Когда мне было лет четырнадцать, мой брат, а он собирался во ВГИК на операторский, познакомился с одним фотографом. Конец 50-х, звали его Юрик, фамилию не помню. Был конец зимы, февраль, время такое замечательное, снег, солнце, и он нас с братом повел по каким-то фантастическим местам. Как бы показывать моему брату натуру. Крутицкое подворье, Симонов монастырь, Новоспасский, там Москва к концу 50-х кончалась, уже набережной не было, совсем не городское место. Потом еще Донской монастырь, там были рельефы от храма Христа Спасителя. В Москве никто такими вещами не занимался, за исключением редких чудаков, как вот этот фотограф. И меня это и поразило, и увлекло. Потом у меня в институте было несколько таких экзотических друзей. У нас считалось хорошим тоном любить проходные дворы – кто больше знает, кто может более странными путями провести. Ну такая особая городская субкультура. А потом я подружился с Алексеем Гутновым, которого принято считать автором средового подхода. В 60-е он занимался городами будущего, тогда был проект НЭР, а потом вдруг «машина времени» сломалась. Произошло это где-то в начале 70-х. До того все интересовались будущим, а тут вдруг пошло прошлое. Мы вроде продолжали про будущее, но как-то решили, что нам надо отойти в прошлое, поглубже изучить его, и вот тогда мы… И через два года вдруг оказалось, что мы уже все рисуем не города будущего, а какие-то странные вещи в исторической Москве. Интересно это было чисто художественно. На контрасте – какая-то старая ткань и на ней новые формы. К середине 80-х, когда уже Арбат сделали, это стало общим местом. Потом и общество «Память» подтянулось. Это поразительно даже, как все в эту сторону стали поворачиваться, хотя в конце 60-х это казалось ересью. Те, кто кричал: «Сейчас мы эту рухлядь разрушим», стали главными ревнителями старины. В России, впрочем, принято искренне, с душой следовать главной линии, как бы она ни петляла – не только в архитектуре. Вот и сейчас то же самое.

То есть несколько человек вокруг Гутнова взяли и придумали этот поворот.

Несколько человек. Для меня, кроме Гутнова, такими людьми были Сергей Телятников, Андрей Боков, Андрей Бабуров. Если говорить о Гутнове, он был интеллектуальный лидер. Он первый произносил главные слова.

Вы сказали, что вас интересовал контраст старой ткани и новых включений. То есть в основе был вполне художественный, пластический образ – столкновение двух временных фактур. Это ведь чисто пластический образ.

Я, разумеется, понимаю, насколько величественна фигура Гутнова, он гений урбанистики. Но когда его читаешь, невольно возникает ощущение, что ему не очень важно, как что выглядит.

Структуры, потоки, узлы, каркас, ткань, плазма – все это метафоры каких-то внутренних процессов, которые могут принимать разные внешние формы. А вы говорите именно о пластике.

Да. Я даже больше скажу, Гутнов не был художественно одарен. Он был лидером, у него было чутье, и он объявил это направление поисков главным. Он мог быть лидером где угодно. В политике, в науке. Нам повезло, что это оказалась именно архитектура.

Но в том, что возникло в 90-е годы, на Остоженке, был важен именно этот пластический аспект.

Вероятно. Всегда сначала высказывается суть идеи, потом она становится понятной, потом общим местом, потом опошляется и становится чем-то довольно отталкивающим.

Подождите, подождите. Это как-то слишком быстро. Давайте еще поговорим о сути подхода, еще рано об опошлении. Ведь от декларации до опошления по дороге была сделанная вами Остоженка.

Нет, так нельзя сказать, это глупость полная. Я категорически против, я никогда не делал Остоженку. Ну что мы сделали? Мы в конце 80-х написали некие правила того, как следует вести себя в этом районе. Ну, простые правила, типа при входе вытирайте ноги, мойте руки перед едой. И этих правил хватило, чтобы внести в застройку какое-то разумное начало, хотя они соблюдались в лучшем случае на треть. И это место стало «выставкой достижения русского капитализма». Но никак не больше того. Но то, что это Скокан придумал, бюро «Остоженка» – это даже не миф. Просто фигня.

Жилой дом в Пожарском переулке
© АБ Остоженка

Я все время пытаюсь сказать, что перевод идеи в реальные архитектурные формы – это достаточно сложно. Ведь старая ткань и новая архитектура – в них есть некая несоизмеримость. А вы нашли меру.

Искали. Мы исходили из того, что историческая среда ценна тем, что состоит из напластований. Это данность. Тот план развития территории, который мы сделали в конце 80-х, основывался на том, что мы восстановили все исторические границы владений. Нас тогда все поднимали на смех: «Вы что же, собираетесь восстанавливать владения?» Не собирались, но для нас эта парцелляция – своеобразная мерность пространства, местная сетка. Это главное, что мы тогда сделали. Потом оказалось, что если рисуется план, подхватывающий случайный, но уже существовавший абрис, линию – то все вписывается. Возникла сетка, нечто вроде миллиметровки – но только для данного участка. На этой сетке можно было рисовать что угодно. Заказали жилье – идем по одним линиям, заказали пешеходную зону – по другим. Но как бы вы ни шли, вы всегда подхватываете то, что уже существовало. И это был метод. Который можно усваивать, повторять, который собственно и составляет специфику средового модернизма. Ничего случайного, каждая линия следует какому-то историческому следу.

Тут есть другой аспект. Это прекрасная иллюстрация тезиса о переходе количества в качество. Когда в 20-е годы в этой архаической Москве появлялись какие-то конструктивистские сооружения, как Госторг Великовского на Мясницкой и Центросоюз Корбюзье, это было шикарно. Потому что было очень много старой массы застройки, и контраст работал сильно. А постепенно та самая ткань, в которую это все вставлялось, стала совсем редкой. И в какой-то момент вдруг оказалось, что все, хватит, стоп. Однажды, уже сравнительно недавно, ко мне обратились с просьбой спроектировать в начале Остоженки какой-то объект на месте сгоревшего диспансера. Я отказался, потому что я понял, что я не хочу там видеть никакую современную архитектуру. Ни свою, ни Скуратова, ничью, а делать старую я не умею. На наших глазах произошло истощение ткани, ничего не осталось. Даже странно. Я вот думаю – с точки зрения хорошей архитектуры есть неприличные вещи, которые нельзя делать: стилизация или классицизм.

Но, с другой стороны, ткань уже настолько ветхая, что никакие современные формы видеть не хочется. Среда уже не выдержит. Или уже не выдержала. В Москве столько всего произошло, что разговор о среде кажется каким-то запоздалым, уже не о чем говорить. Какая там среда!

Это звучит очень разочарованно. Создана школа, и вы ее зачеркиваете.

Я честно говорю. Сказать, что мне что-то на этой Остоженке нравится, наше, не наше – нет. Мы недавно сделали фильм. Пошли с Андреем Гозаком, привесили себе на головы камеры и прошлись по всей Остоженке. Гетто. Людей нет. Одни охранники в черных костюмах с проводами в ушах – только их и можно увидеть. Богатые люди покупают недвижимость просто для того, чтобы сделать выгодное вложение, и ставят охрану, но они не живут. Это не город, это вариант банковских ячеек, где деньги защищены от инфляции. Зачем тогда вся эта архитектура? Вместо района, имевшего свое лицо, свои характеристики, свою жизнь – ничего. Пустое место, которое дорого стоит. Знаете, во мне два человека. Один – который родился 60 с лишним лет назад в Москве, на Тверском бульваре, а второй – архитектор, который работает в этой Москве. И я часто бываю сам с собой не согласен. Как обыватель, как житель – мне не нравится. Мне вообще все не нравится, вот! Это почти опасное состояние. Как архитектор – я могу чему-то радоваться, но с точки зрения городской жизни, то что происходит – это катастрофа. Город исчезает. И мне не хочется говорить об архитектурных проблемах на фоне такой городской жизни. Получается, что мы уничтожили жизнь, а на фоне этого зато научились опалубку более-менее ровно делать, камушки, там, класть. Это несоизмеримо. Но одно с другим не связано так непосредственно.
Не знаю. Сама суть средового подхода заключалась когда-то в том, что среда – это больше, чем архитектура. Среда – это жизнь, социальная жизнь в городе. Без нее средовая архитектура неполноценна по определению. Мы же не памятники архитектуры создавали, которые должны потом стоять пустыми и вдохновлять архитектуроведов. Мы пытались создать пространство для жизни, а в результате все умерло. Но тогда о чем я толкую?
Зачем я работаю?

Хорошо. Будем считать, что средовой подход закончился.

Он не закончился. Он переродился в идеологию архитектурной бюрократии, в систему согласований и используется сегодня как основание для коррупционных схем. Когда мы все это придумывали, трудно было предположить такой поворот.

Жилой комплекс «Посольский дом» © АБ Остоженка

Но так или иначе, средовой подход был последней большой идеей в нашей архитектуре. Что теперь?

Вместо средового подхода? Вероятно, можно сказать, что происходит какая-то индивидуализация. Общей темы нет. Что до меня, я буду продолжать делать что делал. Ну, назову это не средовым, а контекстуальным подходом. Мне лично в любой ситуации все равно нужны точки опоры. Я должен за что-то зацепиться, для себя установить какие-то реперы, мерность пространства, конфигурацию того, в чем творить. Но другому человеку, возможно, это и не нужно. У некоторых система мира всегда с собой, они ее достают из головы и делают. Есть такие счастливые люди, я не из их числа. Но раньше это был общий подход, методика, от которой так или иначе отталкивались, а теперь это оказывается, ну, скажем, следствием моей психофизики. Это индивидуализация.

Но это же приводит к одиночеству. И кстати – время формирования средового подхода, группа Гутнова – это довольно острый интеллектуальный контекст. Вы сейчас некоторой разреженности интеллектуальной атмосферы не ощущаете?

О да, конечно. Та атмосфера начала 70-х, когда мы были аспирантами ЦНИТИА – я, Андрей Боков, Владимир Юдинцев – это был такой клубок! Там были Вячеслав Глазычев, Андрей Бабуров, Гутнов заходил, там были славянофилы, Михаил Кудрявцев и Геннадий Мокеев, все это варилось в одном котле, и это, конечно, было очень сильно. Я не знаю, может быть, мой пессимизм связан с возрастом. Но, с другой стороны, ведь действительно, у нас больше нет интеллектуальных центров. Ни Академия архитектуры, ни Союз – они же не выполняют этой роли. Тогда было общепринято, что человек работает еще зачем-то. Кроме повседневной работы, есть еще какая-то. Это, кстати, на Западе еще сохранилось. Скажем, я недавно был с лекцией в Больцано. Крошечный город, 100 тысяч жителей, но там есть своя архитектура фашистского времени. Очень интересная. И вот я там познакомился с местным архитектором, Освальдом Цогелером (Oswald Zoeggeler), он примерно моего возраста, может быть, чуть старше. Он издал огромную монографию про эту архитектуру. Или, скажем, Поль Шеметов, я с ним когда-то общался. У него монография о парижской производственной архитектуре – это помимо его основной, градостроительной тематики. Зачем они это делали? Зачем мы это делали тогда? Я не знаю. Потому что было ощущение, что ты еще что-то должен. И оно ушло. Ну что сказать? Интеллектуально я ни с кем сегодня не взаимодействую. Нет никого в цеху. Это яма.

Скажите, а что бы вы хотели еще построить?

Мне бы хотелось что-то построить в каких-то других ситуациях. Не в городе, тут все очень субъективно, а в природе. Например, в горах. Я люблю горы, у меня там эйфория. Я знаю, как мне кажется, как нужно строить в горах. Там нужны горизонтали. Вообще хочется достичь, ну, гармонии, если угодно. Если строить в горах, я хочу так делать, чтобы это не оскорбило ничьего взгляда. Для меня очень важно слово «уместность», и мне бы хотелось стать там уместным.

А в Сочи вы проектируете? К Олимпиаде?

Нет, там я решил не участвовать. Там неправильно все, ничем хорошим это не кончится. Я человек немолодой. Мне не хочется участвовать в этом.

Жилой комплекс «Посольский дом» © АБ Остоженка
Жилой комплекс «Панорама» © АБ Остоженка
Жилой комплекс «Панорама» © АБ Остоженка
Жилой комплекс «Панорама» © АБ Остоженка
Жилой комплекс «Панорама» © АБ Остоженка
Жилой комплекс «Панорама» © АБ Остоженка
Жилой комплекс «Посольский дом» © АБ Остоженка
Жилой дом в Пожарском переулке
© АБ Остоженка
Проект нового здания (второй сцены) Государственного Академического Мариинского театра в Санкт-Петербурге
© АБ Остоженка
Проект нового здания (второй сцены) Государственного Академического Мариинского театра в Санкт-Петербурге
© АБ Остоженка
Проект нового здания (второй сцены) Государственного Академического Мариинского театра в Санкт-Петербурге
© АБ Остоженка
Жилой комплекс на ул. Остоженка © АБ Остоженка
Жилой комплекс на ул. Остоженка © АБ Остоженка

03 Сентября 2008

Технологии и материалы
​От лаборатории до фасада: опыт Церезит в проекте...
Решенный в современной классике, ЖК «На Некрасова» потребовал от строителей не только технического мастерства, но и инновационного подхода к материалам, в частности к штукатурным фасадам. Для их исполнения компанией Церезит был разработан специальный материал, способный подчеркнуть архитектурную выразительность и обеспечить долговечность конструкций.
​Технологии сухого строительства КНАУФ в новом...
В центре Перми открылся первый пятизвездочный отель Radisson Hotel Perm. Расположенный на берегу Камы, он объединяет в себе премиальный сервис, панорамные виды и передовые строительные технологии, включая системы КНАУФ для звукоизоляции и безопасности.
Стеклофибробетон vs фиброцемент: какой материал выбрать...
При выборе современного фасадного материала архитекторы часто сталкиваются с дилеммой: стеклофибробетон или фиброцемент? Несмотря на схожесть названий, эти композитные материалы кардинально различаются по долговечности, прочности и возможностям применения. Стеклофибробетон служит 50 лет против 15 у фиброцемента, выдерживает сложные климатические условия и позволяет создавать объемные декоративные элементы любой геометрии.
Кирпич вне времени: от строительного блока к арт-объекту
На прошедшей АРХ Москве 2025 компания КИРИЛЛ в партнерстве с кирпичным заводом КС Керамик и ГК ФСК представила масштабный проект, объединивший застройщиков, архитекторов и производителей материалов. Центральной темой экспозиции стал ЖК Sydney Prime – пример того, как традиционный кирпич может стать основой современных архитектурных решений.
Фасад – как рукопожатие: первое впечатление, которое...
Материал, который понимает задачи архитектора – так можно охарактеризовать керамическую продукцию ГК «Керма» для навесных вентилируемых фасадов. Она не только позволяет воплотить концептуальную задумку проекта, но и обеспечивает надежную защиту конструкции от внешних воздействий.
Благоустройство курортного отеля «Славянка»: опыт...
В проекте благоустройства курортного отеля «Славянка» в Анапе бренд axyforma использовал малые архитектурные формы из трех коллекций, которые отлично подошли друг к другу, чтобы создать уютное и функциональное пространство. Лаконичные и гармоничные формы, практичное и качественное исполнение позволили элементам axyforma органично дополнить концепцию отеля.
Правильный угол зрения: угловые соединения стеклопакетов...
Угловое соединение стекол с минимальным видимым “соединительным швом” выглядит эффектно в любом пространстве. Но как любое решение, выходящее за рамки типового, требует дополнительных затрат и особого внимания к качеству реализации и материалов. Изучаем возможности и инновации от компании RGС.
«АЛЮТЕХ» в кампусе Бауманки: как стекло и алюминий...
Воплощая новый подход к организации образовательных и научных пространств в городе, кампус МГТУ им. Н.Э. Баумана определил и архитектурный вектор подобных проектов: инженерные решения явились здесь полноценной частью архитектурного языка. Рассказываем об устройстве фасадов и технологичных решениях «АЛЮТЕХ».
D5 Render – фотореализм за минуты и максимум гибкости...
Рассказываем про D5 Render – программу для создания рендеринга с помощью инструментов искусственного интеллекта. D5 Render уже покоряет сердца российских пользователей, поскольку позволяет значительно расширить их профессиональные возможности и презентовать идею на уровне образа со скоростью мысли.
Алюмо-деревянные системы UNISTEM: инженерные решения...
Современная архитектура требует решений, где технические возможности не ограничивают, а расширяют художественный замысел. Алюмо-деревянные системы UNISTEM – как раз такой случай: они позволяют решать архитектурные задачи, которые традиционными методами были бы невыполнимы.
Цифровой двойник для АГР: автоматизация проверки...
Согласование АГР требует от архитекторов и девелоперов обязательного создания ВПН и НПМ, высокополигональных и низкополигональных моделей. Студия SINTEZ.SPACE, глубоко погруженная в работу с цифровыми технологиями, разработала инструмент для их автоматической проверки. Плагин для Blender, который обещает существенно облегчить эту работу. Сейчас SINTEZ предлагают его бесплатно в открытом доступе. Публикуем рассказ об их проекте.
Фиброгипс и стеклофибробетон в интерьерах музеев...
Компания «ОРТОСТ-ФАСАД», специализирующаяся на производстве и монтаже элементов из стеклофибробетона, выполнила отделочные работы в интерьерах трех новых музеев комплекса «Новый Херсонес» в Севастополе. Проект отличает огромный и нестандартный объем интерьерных работ, произведенный в очень сжатые сроки.
​Парящие колонны из кирпича в новом шоуруме Славдом
При проектировании пространства нового шоурума Славдом Бутырский Вал перед командой встала задача использовать две несущие колонны высотой более четырех метров по центру помещения. Было решено показать, как можно добиться визуально идентичных фасадов с использованием разных материалов – кирпича и плитки, а также двух разных подсистем для навесных вентилируемых фасадов.
От концепции до реализации: технологии АЛБЕС в проекте...
Рассказываем об отделочных решениях в новом терминале международного аэропорта Камов в Томске, которые подчеркивают наследие выдающегося авиаконструктора Николая Камова и природную идентичность Томской области.
FAKRO: Решения для кровли, которые меняют пространство
Уже более 30 лет FAKRO предлагает решения, которые превращают темные чердаки и светлые, безопасные и стильные пространства мансард. В этой статье мы рассмотрим, как мансардные окна FAKRO используются в кровельных системах, и покажем примеры объектов, где такие окна стали ключевым элементом дизайна.
Проектирование доступной среды: 3 бесплатных способа...
Создание доступной среды для маломобильных групп населения – обязательная задача при проектировании объектов. Однако сложности с нормативными требованиями и отсутствие опыта могут стать серьезным препятствием. Как справиться с этими вызовами? Компания «Доступная страна» предлагает проектировщикам и дизайнерам целый ряд решений.
Эволюция стеклопакета: от прозрачности к интеллекту
Современные стеклопакеты не только защищают наши дома от внешней среды, но и играют центральную роль в энергоэффективности, акустическом комфорте и визуальном восприятии здания и пространства. Основные тренды рынка – смотрите в нашем обзоре.
Архитектурный стол и декоративная перегородка из...
Одним из элементов нового шоурума компании Славдом стали архитектурный стол и перегородка, выполненные из бриз-блоков Mesterra Cobogo. Конструкции одновременно выполняют функциональную роль и демонстрируют возможности материала.
​Технологии Rooflong: инновации в фальцевой кровле
Компания «КБ-Строй», занимающаяся производством и монтажом фальцевой кровли под брендом Rooflong, зарекомендовала себя как лидер на российском рынке строительных технологий. Специализируясь на промышленном фальце, компания предлагает уникальные решения для сложных архитектурных проектов, обеспечивая полный цикл работ – от проектирования до монтажа.
Архитектурные возможности формата: коллекции тротуарной...
В современном городском благоустройстве сочетание строгой геометрии и свободы нерегулярных форм – ключевой принцип дизайна. В сфере мощения для этой задачи хорошо подходит мелкоформатная тротуарная плитка – от классического прямоугольника до элементов с плавными линиями, она позволяет создавать уникальные композиции для самых разных локаций.
Сейчас на главной
Полотно на веревке
Вилла Casa de Linho, построенная по проекту бюро Tetro на окраине Белу-Оризонти, романтизированно изображает профессиональную деятельность заказчицы-модельера.
Изначальная материя
В интерьерах лобби жилого комплекса FØRST бюро WALL смогло развернуть общую концепцию в неожиданном направлении: через соединение брутальных ортогональных форм с природными материалами, создав ассоциации с северной природой, скалами и сосновым лесом.
Тайга во дворе
В тюменском жилом комплексе «Сердце Сибири» по проекту АБ «Вещь!» благоустроены дворы «Южная тайга» и «Северная тайга», а также бульвар «Тропа Сибири». Малые архитектурные формы отсылают к Тунгусскому метеориту и медвежьей берлоге, активная геопластика помогает усложнить пространство и маршруты.
Пресса: В Петербурге выбрали облик вестибюля станции метро...
В конце июля в Петербурге подвели итоги архитектурного конкурса на концепцию административного корпуса вестибюля новой станции метро «Лиговский проспект — 2». Первое место заняла работа «Студии 17», второе — архитектурного бюро SLOI Architects, третье — «А.Лен». Многие петербуржцы на решение жюри отреагировали неоднозначно и требуют пересмотра результатов. Собака.ru собрала мнения экспертов о проектах участников.
Леса, санки и трансформации
В Новосибирске наградили победителей городского молодежного фестиваля «АРХ-РЕАЛИЗАЦИЯ. От идеи до результата». Идеи объектов предлагали студенты вузов города, пять победивших проектов реализовали в дереве на территории кампуса НГАСУ. Один объект установят в одном из жилых комплексов нового микрорайона «Клюквенный».
Квадраты и ромбы
В проекте дома на 51 социальную квартиру в Барселоне от бюро Cierto Estudio учтены местные климатические и общественные условия.
Магия закулисья
Интерьер ресторана «Сайар» от бюро Merilo Design, расположенного в здании театра имени Галиасгара Камала, поражает воображение феерическим разнообразием и качеством реализации различных элементов, тем и приемов, перефразирующих на современный лад мотивы татарской культуры и образы театра.
Лама из тетраметилбутана
Петр Виноградов рассказал об экспериментальной серии скульптур «Тетрапэд», которая исследует принципы молекулярной архитектуры, адаптивных структур и интерактивного взаимодействия с городской средой. Конструкции реагируют на движение, собеседуют с пространством, допускают множественные сценарии использования и интерпретации. Скульптуры уже побывали на «Зодчестве» и фестивале «Дикая мята», а дальше отправятся на Forum 100+.
Развитие ландшафта
ЖК «Альпен» спроектирован TOBE architects для вытянутого участка, выходящего к реке Охта. Архитекторы предложили террасированную форму, несколько серых оттенков, а также выступающие за плоскость стены эркеры и балконы – по замыслу все это отыгрывает образ горного массива, который естественным образом сочетается с рекой.
Времени действительно нет?
С 22 июля по 5 октября 2025 года в Аптекарском приказе в Музее архитектуры работает выставка «Времени нет» – совместный проект МУАР и сообщества ЦЕХ, куда входят архитектурные бюро Saga, ХОРА и NOWADAYS office. ЦЕХ собрал двадцать одного участника, предложил им изучить цифровой каталог Музея архитектуры, выбрать оттуда документы или произведения искусства и на основе или в диалоге с ними создать оригинальные работы.
Вожу с собой
Дом Voyager, сделанный Lab House из морского контейнера и поставленный на шасси, можно прицепить к грузовому автомобилю и увезти в красивое место. Дом автономен, а внутри есть все, необходимое для комфортной жизни. Площадь значительно расширяет складная терраса.
Звёздный путь
Большие архитектурные фестивали отмеряют, так или иначе, историю постсоветской действительности. Архстояние, определенно, среди них, а юбилейное – особенно. Оно получилось крупным, системным высказыванием, во многом благодаря силе воли куратора этого года Василия Бычкова. Можно его даже понять, в целом, как большой объект, сооруженный, при участии многих коллег, в том числе архитекторов-звезд, в лесу арт-парка Никола-Ленивец – авторства инициатора и бессменного организатора Арх Москвы. Изучаем слои смыслов, виды высказываний – в этот раз они лучше, чем раньше, раскладываются «по полочкам».
Арка, гранит, 90-е
В Петербурге подвели итоги конкурса на концепцию вестибюля станции метро «Лиговский проспект-2», который станет частью узла Высокоскоростной железнодорожной магистрали. Показываем концепции всех финалистов, чуть подробнее останавливаемся на призерах и пытаемся понять, почему выбор жюри оказался именно таким.
Масштаб и драйв
Реконструкция интерьеров главного корпуса РУДН по проекту бюро HAAST – еще один пример переформатирования памятника советского модернизма в соответствии с современными представлениями об эстетике, комфорте и функциях, которые должны присутствовать в успешной и не чуждой инновациям образовательной институции.
Универсальный игрок
Офисный комплекс, выстроенный на 80% из древесины по проекту бюро ALTA на окраине Рена, стал «посредником» между сельским ландшафтом и насыщенной городской средой.
Лес вместо ленты
Studio Rostovskii разработала концепцию загородного комплекса, в котором гостям предлагают отключиться от городской суеты в буквальном смысле: мобильная связь блокируется почти на всей территории и перестает отвлекать от общения и созерцания. Коттеджи и другие постройки с отделкой из термолиственницы и кортеновской стали учитывают рельеф и ландшафт и также помогают разглядеть красоту вокруг.
В преддверии Архстояния: интервью с Валерием Лизуновым,...
25 июля в Никола-Ленивце стартует очередной, юбилейный, фестиваль «Архстояние». Ему исполняется 20 лет. Тема этого года: «Мое главное». Накануне открытия поговорили с архитектором Archpoint Валерием Лизуновым, который стал автором одного из объектов фестиваля «Исправительное учреждение».
Город как сюжет
Подход Сергея Скуратова к крупным участкам хочется определить как «тотальный дизайн-код» – он в равной степени внимателен к общей композиции и деталям; а также настроен на то, чтобы абсолютно всё было продумано и подчинено авторской воле. Ренессансный, если подумать, подход, титанический труд, требующий завидной воли и упорства. Ну, и результат – заметные произведения. Рассматриваем возрожденный проект центральной части жилого района «Седьмое небо» в Казани, структуру, продуманную до «градиента акцентности» (sic!) фасадов. А также «литературную» идею и даже авторские сомнения в ней.
Графский парк
Проектное бюро М4 благоустроило Милютинский парк в Алупке. Архитекторы мягко подчеркнули богатство ландшафта с помощью авторских МАФов, а также добавили яркий акцент – бетонные лепестки, очерчивающие сцену с амфитеатром.
Верная функция
Подбирая новую функцию для бывшей детской больницы конца XIX века в Иваново, бюро BOMAR и заказчик отказались от надежных офисов в пользу преемственности: в конечном итоге здание превратилось в детский образовательный центр. Стратегия оказалась верной: арендодатели нашлись быстро, а история объекта культурного наследия продолжилась.
Сад надежды на свободу
В Спасо-Евфимиевом монастыре в Суздале в октябре открыли Сад арестантского корпуса: там, где с XVIII века до оттепели была тюрьма. Авторы архитектуры – NOῨD Короткий метр, ландшафта – бюро МОХ. Садов на самом деле не один, а два разных. Очень разных. Пытаемся разобраться, правильно ли они воздействуют не эмоции посетителя и заодно показываем красоту июньского цветения рудеральных растений.
Восставший в пепле
Словенское бюро Ofis восстановило из руин историческое шале Адольфа Мура начала XX века на берегу Бохиньского озера. Его основной объем выполнен из дерева, карбонизированного по традиционной технологии.
Со-общение
В Ruarts Foundation – выставка «Сообщение» с подзаголовском «Другая история фотографии». Она тут изложена честно, «от дагеротипов» до нейронок, – как развитие, так и разрывы исторической ленты подчеркнуты дизайном экспозиции от Константина Ларина и Арсения Бекешко. А вот акценты, как водится, расставлены так, чтобы хронологию «остранить» и превратить в выставку, которая сама по себе произведение.
Упрощение для гармонии
По проекту alexey podkidyshev studio в центральной части Грозного началась реновация Музея Чеченской Республики. Новая планировочная структура сделает музей удобнее, а фасадная система и работа с объемом позволит сбалансировать ансамбль со зданием драматического театра. Благоустройством прилегающих территорий занимается TGNK landscape.
Южный остров
Клубный дом «Моретта» строится по проекту бюро Archivista в одном из особенно зеленых районов Сочи. Команда вписала в сложный рельеф не только жилые корпуса, но и детский сад, двухуровневый паркинг, коммерческие помещения, а также благоустройство и новые пешеходны маршруты, которые делают среду района более комфортной. Статус резиденций подчеркивают дорогие облицовочные материалы, моллированное стекло и лаконичные формы.
Светлое подземелье
На Центральном вокзале в Амстердаме открылся новый терминал для пассажиров, отправляющихся в Лондон поездами Eurostar. Авторы проекта – ZJA Architects & Engineers и Superimpose Architecture.