English version

Дэвид Аджае. Интервью и текст Владимира Белоголовского

Adjaye Associates – один из участников экспозиции российского павильона XI биеннале архитектуры в Венеции

mainImg
Архитектор:
Дэвид Аджайе

Дэвид Аджае сформировал свою партнерскую компанию в 1994 году и вскоре заработал репутацию архитектора с видением, присущими настоящему художнику. В 2000 году архитектор реорганизовал свою студию и переименовал ее в Adjaye Associates. С тех пор он реализовал ряд престижнейших заказов, включая Нобелевский центр мира в Осло, художественный Центр Стивена Лоренса в Лондоне и Музей современного искусства в Денвере.

zooming
zooming
Центр Стивена Лоуренса. Лондон
Архитектурная практика Аджае имеет тесные отношения с художественным миром. Самые известные и успешные художники современности, среди которых Крис Офили и Олафур Элиассон являются его заказчиками и сподвижниками.
Аджае родился в Танзании в семье дипломата из Ганы в 1966 году. До 1978 года он жил в Африке и на Ближнем Востоке. Затем переехал с родителями в Лондон, где изучал искусство и архитектуру. В 1993 году стал магистром архитектуры, закончив Королевский колледж искусств. Аджае много ездит с лекциями по Европе и Америке. До недавнего времени преподавал в Гарвардском и Принстонском университетах. В 2005 году в свет вышла первая книга архитектора, в которой собраны проекты частных домов. Спустя год публикация второй книги Аджае "Создавая общественные здания" была приурочена к первой персональной выставке мастера, которая объездила ряд городов Европы и Северной Америки. В 2007 году Дэвид стал Кавалером ордена Британской империи за особый вклад в развитие архитектуры.
В своих проектах он стремится подчеркнуть скульптурные качества пространства, используя такие приемы как световые колодцы, близкие оттенки цветов и контрастные материалы и фактуры поверхностей. Среди сегодняшних проектов архитектора одним из наиболее интересных является Международная школа менеджмента в Сколково под Москвой.
Я встретился с Дэвидом в его офисе в популярном среди художников Хокстоне в Восточном Лондоне. Одно из помещений офиса изобилует красивыми строительными образцами, работая с которыми Дэвиду удается добиваться в своей архитектуре таких качеств как подлинность материалов и точный баланс соотношений и сочетаний, пробуждающих искренние человеческие эмоции.

Вам самому приводилось вести интервью с известными архитекторами на радио BBC. С какого вопроса вы бы хотели начать нашу беседу?

(Смех) Я бы спросил себя – в чем смысл вашей архитектуры?

Тогда так и поступим. В чем смысл вашей архитектуры?

Я пытаюсь найти стратегии, которые помогли бы мне нащупать новые возможности коммуникационности в архитектуре. Я имею в виду поиск новых способов видеть друг друга и быть друг с другом. Я вижу роль архитектуры в том, чтобы быть таким связующим звеном.

Назовите архитекторов, с которыми вы проводили интервью для BBC.

– Их было пятеро: Оскар Нимейер, Чарльз Корреа, Кензо Танге, Й.М. Пей и Моше Сафди. Первоначально я хотел провести интервью с шестью зодчими, но к сожалению, незадолго до начала проекта скончался Филип Джонсон и мы решили ограничиться встречей с пятью мастерами. Идея заключалась в том, чтобы встретиться с представителями поколения архитекторов, которые застали таких великих модернистов, как Мис ван дер Роэ, Ле Корбюзье, Луис Кан, Алвар Аалто, Вальтер Гропиус и Луис Серт.

Был ли среди ваших вопросов такой, который вы задали всем участникам интервью?

Первый вопрос был о том, как на них лично повлияли встречи с великими архитекторами-модернистами и как эти встречи изменили и вдохновили их творчество. Таким образом, я пытался выявить некоторую генеалогию идей.

И что же они вам ответили?

Ответы были разными. Оскар Нимейер познакомился с Корбюзье, когда ему было всего двадцать семь лет, и для него это стало радикальным, почти библейским переходом от того, чем он занимался раньше, к новому измерению модернизма. Для Чарльза Корреа такие архитекторы, как Кан и Аалто ассоциировались с продолжением и осмыслением основ модернизма. Мне было важно из первых рук почувствовать эмоциональную связь этих уже пожилых архитекторов с идеалами модернизма, а также их глубокое мироощущение. Любопытно, что на протяжении стольких поколений многие архитекторы продолжают черпать свое вдохновение в весьма ограниченном круге первоисточников.

Вы руководите тремя студиями – в Лондоне, Нью-Йорке и Берлине. Как они устроены?

Мне кажется, что традиционная модель архитектурной студии, расположенной где-то в горах Швейцарии или на взморье в Португалии, как символ какой-то красивой и изолированной идиллии, давно не соответствует реальности. В то же время, я не могу назвать свою практику корпоративным офисом с амбициозным стремлением завоевать мир. Я скорее блуждающий архитектор. Как и другие мои коллеги, слежу за возникающими экономическими возможностями в мире, которые приводят меня в контакт с новыми заказчиками, а точнее патронами моего творчества. Они предоставляют мне возможность работать. Я вынужден действовать стратегически и реагировать на самые разные возможности. Поэтому мне необходимо присутствовать одновременно в разных точках мира. Основной наш офис базируется в Лондоне. Здесь нас около сорока человек, а в Нью-Йорке и Берлине мы представлены совсем маленькими командами, во главе которых стоят люди, проработавшие со мной много лет. Я бываю там обычно один или два раза в месяц. Благодарю бога за то, что архитектура медленная профессия. На осуществление проекта уходит три-пять лет, что дает нам возможность работать параллельно над многими проектами.

Среди ваших заказчиков много известных художников. Как так получилось?

Я стремился к этим отношениям, и они стали результатом моего переосмысления обычной архитектурной практики. Чтобы создать целостный и успешный проект, необходимо добиться того, что немцы называют Gesamtkunstwerk или синтеза искусств. Для этого я приглашаю к сотрудничеству людей разных профессий, включая художников. Такой подход помогает достичь высокого, художественного и технического уровня.

А при каких обстоятельствах вы познакомились с этими художниками?

Начнем с того, что будучи студентом, я недоверчиво относился к архитектурным школам. Я учился в восьмидесятые годы, время больших теорий. Но я не хотел экспериментировать лишь мысленно. Мне хотелось что-то строить. Теория очень важна, но по-моему, она должна опираться на практику. Она основана на понимании, отражении и перестраивании чего-то материального, а не в гипотетической позиции. В те годы я заметил, что немало архитекторов красиво теоретизировали о смысле вселенной, в то время как многие другие увлеклись строительством нелепых постмодернистских стилизаций. На этом фоне выделялись художники, которые реально строили свои содержательные инсталляции, лучшие из которых вполне можно причислить к архитектуре. Поэтому именно художники стали мне примером для подражания и теми, с кем я действительно хотел общаться. Так я оказался в художественной школе, а потом изучал архитектуру в Королевском колледже искусств, где познакомился со многими художниками.

Получается, что знаменитые художники, которые являются вашими заказчиками и сподвижниками, были вашими сокурсниками в университете и, в определенном смысле, вы один из них?

Конечно. Все они мои ровесники.

В университете Southbank темой вашей диссертации был город Шибам в Йемене, а в Королевском колледже искусств вы изучали историю церемоний чаепития в Японии. Какое значение вы придаете культуре в вашей практике?

Для меня культура определяет мифологию. Архитектура отражает, а если угодно – изображает историю цивилизаций. Мне интересны разные культуры и они меня вдохновляют. Шибам в Йемене является феноменальным городом с высотными средневековыми зданиями, построенными из глины и грязи со дна реки. Это выдающееся инженерное достижение, возникшее посреди пустыни, как сказочный мираж. Япония же интересна по-своему. Я жил в Киото год. Мне интересна эта страна тем, что несмотря на то, что ее культура основана на китайской, она полностью переписана и практически изобретена заново.

Поговорим о ваших проектах в России. Во-первых, расскажите о вашей Школе менеджмента в Сколково. Как к вам попал этот заказ?

Нас пригласили участвовать в конкурсе вместе с Й.М. Пеем, Сантьяго Калатравой и Диксоном Джонсом. Я был самым молодым из приглашенных и никогда раньше не работал в таком крупном масштабе. Наш проект предлагает создать некоторую утопию, потому что идея образовательного кампуса – это одна из последних возможностей создать утопию. Ведь университетский кампус напоминает идеальное монашеское братство. Это идеализированный рай, а весь мир далеко-далеко. Все другие участники предложили более или менее традиционные кампусы, а я придумал такую иерархию и победил. В определенном смысле это – модернистская идея вертикального города, посаженного на круглый диск, который парит над ландшафтом. Внутри этого диска сосредоточены различные функции – скверы, площади, жилые блоки, классы и помещения для занятий спортом и отдыха. Пятно застройки занимает минимальную площадь и расположен как точка на территории площадью 27 акров (11 гектаров). В некотором смысле – это монастырь, который концептуально не столь уж и отличается от знаменитого Ля Туретт Корбюзье.

zooming
Международная школа менеджмента в Сколково. Москва

Как возникла такая интересная форма?

Форма здания является данью идеям Малевича, перед гениальностью которого я преклоняюсь. Его творчество является ключевым для понимания истории модернизма и современности. Я считаю, что Мис представляет собой интернациональный стиль модернизма, к которому в основном относится ортогональная организационная система. А Малевич представляет совсем другую систему, которая никогда полностью не получила должной манифестации. Если модернизм Миса имеет отношение к городу, то модернизм Малевича больше отвечает некоторой системе случайностей, построенной на скрытом порядке по отношении к среде и природе. Другим источником вдохновения в этом проекте являются бронзовые религиозно-мифологические скульптуры йорубов в Африке. В основе этих скульптур было поверье в вознесение людей из одного мира в другой на диске. Таким образом, проект основан на смешении идей, но главное, это эксперимент по созданию утопии.

Вы также участвовали в конкурсе проекта Художественного музея в Перми.

Да, это был очень большой конкурс. Мы вышли во второй круг, но не попали в финал. В Перми мы предложили агломерацию небольших параллельных и прямоугольных объемов, выстроенных в форме овала – местами эти объемы касаются друг друга, а местами расходятся. Такая стратегия позволила создать очень интересные виды на реку и город. Главная же идея была в том, что архитектура не должна доминировать над кураторской свободой музея. Хорошие музеи предоставляют множество возможностей для устройства разных экспозиций, а не одну, которую подразумевает архитектура. К примеру, Еврейский музей Даниэля Либескинда в Берлине предоставляет лишь одно восприятие. Это здание невозможно использовать никак кроме того видения, которое задал сам архитектор. Это конец истории. Я считаю, что архитектура должна относиться больше к конкретной функции и зданию, а не к репертуару архитектора. Поэтому кураторы музеев всегда задают один и тот же вопрос: какую функцию призвано играть здание музея – поддерживать искусство или определять его?. Если здание определяет, какое искусство и каким образом должно быть выставлено, то это не больше, чем воплощение тщеславия архитектора. Возможно, это то, что нужно в конкретном городе, но это наносит ущерб искусству. Хорошее искусство имеет много значений, оно может рассказать много историй, а не одну.

Итак, вы бываете в России. Вам там интересно?

Я нахожу Россию очень захватывающим местом. Первый раз я оказался там студентом до того, что они назвали Перестройкой в середине восьмидесятых. Это была еще коммунистическая страна, но перемены назревали и ощущались в людях. Я был там с группой архитектурных энтузиастов и мы посетили все, что только можно было тогда посетить. Я обошел все конструктивистские шедевры Мельникова, Гинзбурга и многих других, снаружи и внутри. Затем я был в России в девяностые годы, и это была уже другая страна. Мне было интересно наблюдать за тем, как возникает новая Москва на месте старого города. Это очень любопытно, хотя иногда и страшно – ведь столько всего исчезает безвозвратно.

Что вы думаете о конструктивисткой архитектуре?

Мне кажется, это один из важнейших и недооцененных периодов модернизма. Проекты, созданные в те годы, показали потрясающе мощный потенциал, на который способен подняться модернизм. Этот креативный период был очень коротким. На западе идеи конструктивистов быстро трансформировались, ассимилировались и оказались как бы погребены. Для меня же ранний период советской архитектуры остается важным источником вдохновения.

Каким образом эта архитектура влияет на вас лично?

Дело не в том, как позаимствовать у конструктивистов что-то буквально. Я не ищу конкретно русские примеры для подражания. Главное в том, что эти великие проекты достались нам как всемирное творческое наследие, и теперь я могу обратиться к тому или иному так называемому водоему идей. Многие из моих идей черпаются совсем в другом водоеме, но в этом и есть красота архитектуры, у которой столько значений и источников. Вы можете пойти в одну сторону, и превратиться в ультрарационалиста, все у вас будет очень деловито, технично и функционально. Или вы можете обратиться к экспрессионизму, и тогда вы будете стремиться выражать идеи культуры и людей, что мне ближе. Для меня архитектура – это не машина. Это выражение желаний людей в наше время.

Как вам кажется, какими глазами нужно смотреть на Москву?

Во всяком случае, смотреть на нее нужно не сквозь очки человека с запада. Это уж точно. Я имею в виду, что нельзя пытаться превратить любой город в город какой-то отвлеченной мечты. Такая стратегия заставляет архитектора очень внимательно смотреть вокруг и замечать самые мелкие детали. Это непросто. Иные обычно проецируют свои готовые видения и лишь разглаживают края, чтобы получше вписаться в конкретное место. А бывает, что и местные не видят или не понимают характер цивилизации или психологию контекста, в котором живут.

Вернемся к вашему утопическому проекту в Москве. Что вы заметили, работая над ним?

В этом проекте идея заключалась в создании утопии, но в глазах моих заказчиков это понятие прежде всего ассоциировалось с традиционным университетским кампусом. Все они говорили – кампус, домик администрации, по четыре корпуса с каждой стороны, площадь, рощица, озеро и так далее. Потом они задумались – а что делать, когда столбик термометра опустится до 30 градусов ниже нуля,  как переходить из одного корпуса в другой? Посыпались самые изощренные предложения, например, а что если прорыть туннели? Все пытались решить проблему местного климата. Но зачем проецировать идею кампуса в месте, где она явно не работает? Тогда я сказал – нам нужна новая модель, новая утопия. Я никогда не смог бы придумать свой проект в одиночестве. Он возник из подобных обсуждений и дискуссий.

В России существует опасение, что иностранцы, мол, недостаточно знакомы с местной историей, контекстом или традициями ведения строительства. В чем именно, думаете вы, исходя из вашего опыта, может выиграть современный мегаполис, если в нем будут строить иностранные архитекторы?

Мне кажется, что мы живем в мире, в котором не замечать и не изучать то, что происходит в мегаполисах, чревато потенциальной катастрофой. Потому что понятие метрополии является не локальным явлением, а тесно связано с глобальными процессами. Мы должны научиться оценивать и понимать возможности, возникающие в Нью-Йорке или Шанхае, и уметь применять некоторые из этих явлений в других местах. Я не верю в то, что группа специалистов из одной страны может вылететь в другую страну, понаблюдать за какой-то проблемой, вернуться обратно и успешно применить похожие приемы у себя дома. В действительности это сложный процесс, в котором важную роль играют факторы взаимодействия и взаимообогащения различных культур. Это относится не только к ситуации сегодняшнего дня. Классическую архитектуру в России создавали итальянцы, которые прибыли в Санкт-Петербург. Они учили местных архитекторов классике и сами осваивали российский опыт. Образ города, якобы созданный одной локальной группой, на самом деле фикция. В этом смысле строительство городов всегда было результатом глобальных процессов. Идеи зарождаются, циркулируют, перемещаются в новые места, и часто становятся неотъемлемой частью определенной культуры. Главное же состоит в том, чтобы делиться и обмениваться идеями, и если лучшие идеи приходят из-за рубежа, так что с этим поделать? Нужно их принять.

Мы говорили о влиянии на ваше творчество конструктивистов. А что вы можете сказать о традиционной русской архитектуре?

Я посетил несколько русских монастырей и церквей, путешествуя по Золотому кольцу России. Мне очень интересна идея артикулированной крыши над сводом, что является своего рода микрокосмом. Это решение представляет собой мощный образ небес, утопии или волшебного идеального города с перспективой, всегда указывающей ввысь. Меня поразила трансформация этих идей в столь красивые формы башен и куполов русских православных церквей.

Перейдем к некоторым другим темам. Вы работали у португальского архитектора Эдуардо Соуто де Мора (Eduardo Souto de Moura). Вы так запросто приехали к нему, постучались в дверь и устроились на работу? Чем привлекла вас его архитектура?

Да, конечно. Он мой папа! Впервые я увидел его проекты в конце восьмидесятых, когда он только закончил потрясший меня киноклуб в Порто. Это была архитектура, что называется из ничего – гранитная стена с двумя зеркальными дверьми по краям и самый красивый сад из всех, которые я когда-либо видел. Для меня Эдуардо является мастером, практикующим метафизическую архитектуру – не только функциональную, а ту, которая богата идеями. Я нашел не рационалиста, производящего машины, а настоящего зодчего, создающего поэтическую архитектуру. Его пример убедил меня в том, что существуют другие пути создания архитектуры. Поэтому я отправился в Португалию, чтобы сказать ему о том, что я обожаю его архитектуру и хотел бы у него работать. Тогда у него работали восемь человек. Он пригласил меня в свое бюро, как мне кажется, лишь за то, что я специально прилетел, чтобы увидеть его архитектуру.

Соуто де Мора сказал как-то: "Строительный участок может быть всем, что угодно. Решение никогда не приходит из самого места, а всегда из головы творца". Вы согласны с его мнением и насколько вы сами пытаетесь найти связь с местным контекстом или культурой?

Я думаю, что для нас, архитекторов, важно предложить конкретное решение и выставить его на суд общественности. Если люди найдут в нем смысл и признают его частью своего контекста, тогда вам удалось найти связь с этим местом. Нужно нащупать феноменологию, физиологию и масштаб, которые бы отвечали одновременно на существующий контекст и на необходимость создания нового.

В одном из своих интервью вы заявили, что ищите новой подлинности в архитектуре и возврата к настоящей толщине материалов, а не просто стилизации. Поясните, пожалуйста.

Идея в том, что я не ищу ограничений нашего времени. Мне не интересно рассуждать – когда-то мы умели строить красивые толстые стены из кирпича, а теперь разучились. Мне все равно, потому что то была одна эпоха, а теперь я живу в другой эпохе. И если в эпоху, в которую я живу, строят тонкие стены, то я буду работать с этой тонкостенной архитектурой и приду к таким решениям, чтобы выразить эти стены наиболее точным и строгим образом.

Судя по тому о чем мы говорили, ваш подход в архитектуре вводит вас в конфликт с современной британской архитектурой, которую отличают системность, прозрачность, эфемерность, нематериальность и, конечно, тонкость. Так ли это?

Конечно. С одной стороны, я получил здесь образование. Питер Смитсон был одним из моих учителей. Мои первые проекты были построены в Лондоне. Я очень ценю все, чему научился у британской архитектуры. Но вдохновение я черпаю в самых разных местах. Способность что-то построить очень качественно и безупречно характеризует британские традиции. Мне это очень дорого. Но что я отвергаю, так это манифестацию здания как холодной идеальной машины. Для меня архитектура связана с эмоциональностью. Мои проекты всегда разные, даже если они находятся в одном квартале. Мне кажется, так получается богаче, и это моя позиция.

zooming
Библиотека «Магазин идей» на Уайтчэпл-Роуд, Лондон

Бродя по Лондону, непрерывно наталкиваешься на какой-то почти религиозный пыл в подчеркивании механики и соединений в архитектурных деталях. Эта традиция уходит глубоко в историю, а современная архитектура порой трансформируется буквально в какие-то машины-роботы. Я даже стал свидетелем забавной сцены, когда женщина, указывая на новое здание Ричарда Роджерса, говорила, что опасно бродить людям по зданию, которое все еще строится. Но это здание вовсе не строится, а давно функционирует и лишь выглядит столь конструктивно, что не ассоциируется со зданием вовсе.

Да, это Британия, но для меня архитектура не является идеальной машиной, которую включают в работу, как робота. Архитектура должна развиваться, меняться и видоизменяться. Я пытаюсь настраивать свою архитектуру к разным условиям жизни, которая меняется вокруг.

Когда вы смотрите архитектуру других мастеров, какие качества у вас вызывают наибольшее удовлетворение?

Посещая архитектурные произведения, я всегда ищу в них феноменологические качества и пытаюсь прочесть в них видение автора и то, насколько удачно это видение вписывается в место или в представления местных людей. Если я нахожу такие качества, то не важно, что это за архитектура – она меня задевает эмоционально. Хорошая архитектура не должна определять и доминировать. Она может иметь много значений.

Вы посетили множество шедевров мировой архитектуры.

Возможно, не осталось такого места, где я бы не был. Это большая привилегия, которой я очень дорожу. Я много путешествую и пересек весь мир вдоль и поперек, включая северный полюс.

Назовите архитекторов, практикующих сегодня, проекты которых доставляют вам наибольшее удовольствие?

– В Токио – это Таира Нишизава (Taira Nishizawa), в аризонской пустыне в Америке – это молодой архитектор Рик Джой (Rick Joy), в Мельбурне – молодой замечательный архитектор Шон Годселл (Sean Godsell), во Франкфурте – потрясающий молодой архитектор Николаус Хирш (Nikolaus Hirsch), В Южной Африке – молодой архитектор Мфети Мороджеле (Mphethi Morojele), у которого офисы в Йоханнесбурге, Кейптауне и Берлине. Конечно, немало хороших архитекторов и в Лондоне – молодой архитектор Джонатан Вольфф (Jonathan Wolff) и «Форейн офис» (Foreign Office). Сейчас в мире практикует множество прекрасных современных архитекторов моего поколения. Мы все знаем друг друга и являемся крепкими звеньями глобальной цепи. Я лично видел их проекты и сказал – «Wow!», это то, что олицетворяет эпоху, в которую мы живем!

Офис Adjaye Associates в Лондоне
23-28 Penn Street, Хокстон
23 апреля 2008 года

zooming
Библиотека «Магазин идей» на Крисп-Стрит, Лондон
zooming
Галерея Ривингтон Плейс. Лондон
zooming
Sunken House в Лондоне
Архитектор:
Дэвид Аджайе

09 Сентября 2008

Технологии и материалы
​От лаборатории до фасада: опыт Церезит в проекте...
Решенный в современной классике, ЖК «На Некрасова» потребовал от строителей не только технического мастерства, но и инновационного подхода к материалам, в частности к штукатурным фасадам. Для их исполнения компанией Церезит был разработан специальный материал, способный подчеркнуть архитектурную выразительность и обеспечить долговечность конструкций.
​Технологии сухого строительства КНАУФ в новом...
В центре Перми открылся первый пятизвездочный отель Radisson Hotel Perm. Расположенный на берегу Камы, он объединяет в себе премиальный сервис, панорамные виды и передовые строительные технологии, включая системы КНАУФ для звукоизоляции и безопасности.
Стеклофибробетон vs фиброцемент: какой материал выбрать...
При выборе современного фасадного материала архитекторы часто сталкиваются с дилеммой: стеклофибробетон или фиброцемент? Несмотря на схожесть названий, эти композитные материалы кардинально различаются по долговечности, прочности и возможностям применения. Стеклофибробетон служит 50 лет против 15 у фиброцемента, выдерживает сложные климатические условия и позволяет создавать объемные декоративные элементы любой геометрии.
Кирпич вне времени: от строительного блока к арт-объекту
На прошедшей АРХ Москве 2025 компания КИРИЛЛ в партнерстве с кирпичным заводом КС Керамик и ГК ФСК представила масштабный проект, объединивший застройщиков, архитекторов и производителей материалов. Центральной темой экспозиции стал ЖК Sydney Prime – пример того, как традиционный кирпич может стать основой современных архитектурных решений.
Фасад – как рукопожатие: первое впечатление, которое...
Материал, который понимает задачи архитектора – так можно охарактеризовать керамическую продукцию ГК «Керма» для навесных вентилируемых фасадов. Она не только позволяет воплотить концептуальную задумку проекта, но и обеспечивает надежную защиту конструкции от внешних воздействий.
Благоустройство курортного отеля «Славянка»: опыт...
В проекте благоустройства курортного отеля «Славянка» в Анапе бренд axyforma использовал малые архитектурные формы из трех коллекций, которые отлично подошли друг к другу, чтобы создать уютное и функциональное пространство. Лаконичные и гармоничные формы, практичное и качественное исполнение позволили элементам axyforma органично дополнить концепцию отеля.
Правильный угол зрения: угловые соединения стеклопакетов...
Угловое соединение стекол с минимальным видимым “соединительным швом” выглядит эффектно в любом пространстве. Но как любое решение, выходящее за рамки типового, требует дополнительных затрат и особого внимания к качеству реализации и материалов. Изучаем возможности и инновации от компании RGС.
«АЛЮТЕХ» в кампусе Бауманки: как стекло и алюминий...
Воплощая новый подход к организации образовательных и научных пространств в городе, кампус МГТУ им. Н.Э. Баумана определил и архитектурный вектор подобных проектов: инженерные решения явились здесь полноценной частью архитектурного языка. Рассказываем об устройстве фасадов и технологичных решениях «АЛЮТЕХ».
D5 Render – фотореализм за минуты и максимум гибкости...
Рассказываем про D5 Render – программу для создания рендеринга с помощью инструментов искусственного интеллекта. D5 Render уже покоряет сердца российских пользователей, поскольку позволяет значительно расширить их профессиональные возможности и презентовать идею на уровне образа со скоростью мысли.
Алюмо-деревянные системы UNISTEM: инженерные решения...
Современная архитектура требует решений, где технические возможности не ограничивают, а расширяют художественный замысел. Алюмо-деревянные системы UNISTEM – как раз такой случай: они позволяют решать архитектурные задачи, которые традиционными методами были бы невыполнимы.
Цифровой двойник для АГР: автоматизация проверки...
Согласование АГР требует от архитекторов и девелоперов обязательного создания ВПН и НПМ, высокополигональных и низкополигональных моделей. Студия SINTEZ.SPACE, глубоко погруженная в работу с цифровыми технологиями, разработала инструмент для их автоматической проверки. Плагин для Blender, который обещает существенно облегчить эту работу. Сейчас SINTEZ предлагают его бесплатно в открытом доступе. Публикуем рассказ об их проекте.
Фиброгипс и стеклофибробетон в интерьерах музеев...
Компания «ОРТОСТ-ФАСАД», специализирующаяся на производстве и монтаже элементов из стеклофибробетона, выполнила отделочные работы в интерьерах трех новых музеев комплекса «Новый Херсонес» в Севастополе. Проект отличает огромный и нестандартный объем интерьерных работ, произведенный в очень сжатые сроки.
​Парящие колонны из кирпича в новом шоуруме Славдом
При проектировании пространства нового шоурума Славдом Бутырский Вал перед командой встала задача использовать две несущие колонны высотой более четырех метров по центру помещения. Было решено показать, как можно добиться визуально идентичных фасадов с использованием разных материалов – кирпича и плитки, а также двух разных подсистем для навесных вентилируемых фасадов.
От концепции до реализации: технологии АЛБЕС в проекте...
Рассказываем об отделочных решениях в новом терминале международного аэропорта Камов в Томске, которые подчеркивают наследие выдающегося авиаконструктора Николая Камова и природную идентичность Томской области.
FAKRO: Решения для кровли, которые меняют пространство
Уже более 30 лет FAKRO предлагает решения, которые превращают темные чердаки и светлые, безопасные и стильные пространства мансард. В этой статье мы рассмотрим, как мансардные окна FAKRO используются в кровельных системах, и покажем примеры объектов, где такие окна стали ключевым элементом дизайна.
Проектирование доступной среды: 3 бесплатных способа...
Создание доступной среды для маломобильных групп населения – обязательная задача при проектировании объектов. Однако сложности с нормативными требованиями и отсутствие опыта могут стать серьезным препятствием. Как справиться с этими вызовами? Компания «Доступная страна» предлагает проектировщикам и дизайнерам целый ряд решений.
Эволюция стеклопакета: от прозрачности к интеллекту
Современные стеклопакеты не только защищают наши дома от внешней среды, но и играют центральную роль в энергоэффективности, акустическом комфорте и визуальном восприятии здания и пространства. Основные тренды рынка – смотрите в нашем обзоре.
Архитектурный стол и декоративная перегородка из...
Одним из элементов нового шоурума компании Славдом стали архитектурный стол и перегородка, выполненные из бриз-блоков Mesterra Cobogo. Конструкции одновременно выполняют функциональную роль и демонстрируют возможности материала.
​Технологии Rooflong: инновации в фальцевой кровле
Компания «КБ-Строй», занимающаяся производством и монтажом фальцевой кровли под брендом Rooflong, зарекомендовала себя как лидер на российском рынке строительных технологий. Специализируясь на промышленном фальце, компания предлагает уникальные решения для сложных архитектурных проектов, обеспечивая полный цикл работ – от проектирования до монтажа.
Архитектурные возможности формата: коллекции тротуарной...
В современном городском благоустройстве сочетание строгой геометрии и свободы нерегулярных форм – ключевой принцип дизайна. В сфере мощения для этой задачи хорошо подходит мелкоформатная тротуарная плитка – от классического прямоугольника до элементов с плавными линиями, она позволяет создавать уникальные композиции для самых разных локаций.
Сейчас на главной
Полотно на веревке
Вилла Casa de Linho, построенная по проекту бюро Tetro на окраине Белу-Оризонти, романтизированно изображает профессиональную деятельность заказчицы-модельера.
Изначальная материя
В интерьерах лобби жилого комплекса FØRST бюро WALL смогло развернуть общую концепцию в неожиданном направлении: через соединение брутальных ортогональных форм с природными материалами, создав ассоциации с северной природой, скалами и сосновым лесом.
Тайга во дворе
В тюменском жилом комплексе «Сердце Сибири» по проекту АБ «Вещь!» благоустроены дворы «Южная тайга» и «Северная тайга», а также бульвар «Тропа Сибири». Малые архитектурные формы отсылают к Тунгусскому метеориту и медвежьей берлоге, активная геопластика помогает усложнить пространство и маршруты.
Пресса: В Петербурге выбрали облик вестибюля станции метро...
В конце июля в Петербурге подвели итоги архитектурного конкурса на концепцию административного корпуса вестибюля новой станции метро «Лиговский проспект — 2». Первое место заняла работа «Студии 17», второе — архитектурного бюро SLOI Architects, третье — «А.Лен». Многие петербуржцы на решение жюри отреагировали неоднозначно и требуют пересмотра результатов. Собака.ru собрала мнения экспертов о проектах участников.
Леса, санки и трансформации
В Новосибирске наградили победителей городского молодежного фестиваля «АРХ-РЕАЛИЗАЦИЯ. От идеи до результата». Идеи объектов предлагали студенты вузов города, пять победивших проектов реализовали в дереве на территории кампуса НГАСУ. Один объект установят в одном из жилых комплексов нового микрорайона «Клюквенный».
Квадраты и ромбы
В проекте дома на 51 социальную квартиру в Барселоне от бюро Cierto Estudio учтены местные климатические и общественные условия.
Магия закулисья
Интерьер ресторана «Сайар» от бюро Merilo Design, расположенного в здании театра имени Галиасгара Камала, поражает воображение феерическим разнообразием и качеством реализации различных элементов, тем и приемов, перефразирующих на современный лад мотивы татарской культуры и образы театра.
Лама из тетраметилбутана
Петр Виноградов рассказал об экспериментальной серии скульптур «Тетрапэд», которая исследует принципы молекулярной архитектуры, адаптивных структур и интерактивного взаимодействия с городской средой. Конструкции реагируют на движение, собеседуют с пространством, допускают множественные сценарии использования и интерпретации. Скульптуры уже побывали на «Зодчестве» и фестивале «Дикая мята», а дальше отправятся на Forum 100+.
Развитие ландшафта
ЖК «Альпен» спроектирован TOBE architects для вытянутого участка, выходящего к реке Охта. Архитекторы предложили террасированную форму, несколько серых оттенков, а также выступающие за плоскость стены эркеры и балконы – по замыслу все это отыгрывает образ горного массива, который естественным образом сочетается с рекой.
Времени действительно нет?
С 22 июля по 5 октября 2025 года в Аптекарском приказе в Музее архитектуры работает выставка «Времени нет» – совместный проект МУАР и сообщества ЦЕХ, куда входят архитектурные бюро Saga, ХОРА и NOWADAYS office. ЦЕХ собрал двадцать одного участника, предложил им изучить цифровой каталог Музея архитектуры, выбрать оттуда документы или произведения искусства и на основе или в диалоге с ними создать оригинальные работы.
Вожу с собой
Дом Voyager, сделанный Lab House из морского контейнера и поставленный на шасси, можно прицепить к грузовому автомобилю и увезти в красивое место. Дом автономен, а внутри есть все, необходимое для комфортной жизни. Площадь значительно расширяет складная терраса.
Звёздный путь
Большие архитектурные фестивали отмеряют, так или иначе, историю постсоветской действительности. Архстояние, определенно, среди них, а юбилейное – особенно. Оно получилось крупным, системным высказыванием, во многом благодаря силе воли куратора этого года Василия Бычкова. Можно его даже понять, в целом, как большой объект, сооруженный, при участии многих коллег, в том числе архитекторов-звезд, в лесу арт-парка Никола-Ленивец – авторства инициатора и бессменного организатора Арх Москвы. Изучаем слои смыслов, виды высказываний – в этот раз они лучше, чем раньше, раскладываются «по полочкам».
Арка, гранит, 90-е
В Петербурге подвели итоги конкурса на концепцию вестибюля станции метро «Лиговский проспект-2», который станет частью узла Высокоскоростной железнодорожной магистрали. Показываем концепции всех финалистов, чуть подробнее останавливаемся на призерах и пытаемся понять, почему выбор жюри оказался именно таким.
Масштаб и драйв
Реконструкция интерьеров главного корпуса РУДН по проекту бюро HAAST – еще один пример переформатирования памятника советского модернизма в соответствии с современными представлениями об эстетике, комфорте и функциях, которые должны присутствовать в успешной и не чуждой инновациям образовательной институции.
Универсальный игрок
Офисный комплекс, выстроенный на 80% из древесины по проекту бюро ALTA на окраине Рена, стал «посредником» между сельским ландшафтом и насыщенной городской средой.
Лес вместо ленты
Studio Rostovskii разработала концепцию загородного комплекса, в котором гостям предлагают отключиться от городской суеты в буквальном смысле: мобильная связь блокируется почти на всей территории и перестает отвлекать от общения и созерцания. Коттеджи и другие постройки с отделкой из термолиственницы и кортеновской стали учитывают рельеф и ландшафт и также помогают разглядеть красоту вокруг.
В преддверии Архстояния: интервью с Валерием Лизуновым,...
25 июля в Никола-Ленивце стартует очередной, юбилейный, фестиваль «Архстояние». Ему исполняется 20 лет. Тема этого года: «Мое главное». Накануне открытия поговорили с архитектором Archpoint Валерием Лизуновым, который стал автором одного из объектов фестиваля «Исправительное учреждение».
Город как сюжет
Подход Сергея Скуратова к крупным участкам хочется определить как «тотальный дизайн-код» – он в равной степени внимателен к общей композиции и деталям; а также настроен на то, чтобы абсолютно всё было продумано и подчинено авторской воле. Ренессансный, если подумать, подход, титанический труд, требующий завидной воли и упорства. Ну, и результат – заметные произведения. Рассматриваем возрожденный проект центральной части жилого района «Седьмое небо» в Казани, структуру, продуманную до «градиента акцентности» (sic!) фасадов. А также «литературную» идею и даже авторские сомнения в ней.
Графский парк
Проектное бюро М4 благоустроило Милютинский парк в Алупке. Архитекторы мягко подчеркнули богатство ландшафта с помощью авторских МАФов, а также добавили яркий акцент – бетонные лепестки, очерчивающие сцену с амфитеатром.
Верная функция
Подбирая новую функцию для бывшей детской больницы конца XIX века в Иваново, бюро BOMAR и заказчик отказались от надежных офисов в пользу преемственности: в конечном итоге здание превратилось в детский образовательный центр. Стратегия оказалась верной: арендодатели нашлись быстро, а история объекта культурного наследия продолжилась.
Сад надежды на свободу
В Спасо-Евфимиевом монастыре в Суздале в октябре открыли Сад арестантского корпуса: там, где с XVIII века до оттепели была тюрьма. Авторы архитектуры – NOῨD Короткий метр, ландшафта – бюро МОХ. Садов на самом деле не один, а два разных. Очень разных. Пытаемся разобраться, правильно ли они воздействуют не эмоции посетителя и заодно показываем красоту июньского цветения рудеральных растений.
Восставший в пепле
Словенское бюро Ofis восстановило из руин историческое шале Адольфа Мура начала XX века на берегу Бохиньского озера. Его основной объем выполнен из дерева, карбонизированного по традиционной технологии.
Со-общение
В Ruarts Foundation – выставка «Сообщение» с подзаголовском «Другая история фотографии». Она тут изложена честно, «от дагеротипов» до нейронок, – как развитие, так и разрывы исторической ленты подчеркнуты дизайном экспозиции от Константина Ларина и Арсения Бекешко. А вот акценты, как водится, расставлены так, чтобы хронологию «остранить» и превратить в выставку, которая сама по себе произведение.
Упрощение для гармонии
По проекту alexey podkidyshev studio в центральной части Грозного началась реновация Музея Чеченской Республики. Новая планировочная структура сделает музей удобнее, а фасадная система и работа с объемом позволит сбалансировать ансамбль со зданием драматического театра. Благоустройством прилегающих территорий занимается TGNK landscape.
Южный остров
Клубный дом «Моретта» строится по проекту бюро Archivista в одном из особенно зеленых районов Сочи. Команда вписала в сложный рельеф не только жилые корпуса, но и детский сад, двухуровневый паркинг, коммерческие помещения, а также благоустройство и новые пешеходны маршруты, которые делают среду района более комфортной. Статус резиденций подчеркивают дорогие облицовочные материалы, моллированное стекло и лаконичные формы.
Светлое подземелье
На Центральном вокзале в Амстердаме открылся новый терминал для пассажиров, отправляющихся в Лондон поездами Eurostar. Авторы проекта – ZJA Architects & Engineers и Superimpose Architecture.