English version

Дэвид Аджае. Интервью и текст Владимира Белоголовского

Adjaye Associates – один из участников экспозиции российского павильона XI биеннале архитектуры в Венеции

mainImg
Архитектор:
Дэвид Аджайе

Дэвид Аджае сформировал свою партнерскую компанию в 1994 году и вскоре заработал репутацию архитектора с видением, присущими настоящему художнику. В 2000 году архитектор реорганизовал свою студию и переименовал ее в Adjaye Associates. С тех пор он реализовал ряд престижнейших заказов, включая Нобелевский центр мира в Осло, художественный Центр Стивена Лоренса в Лондоне и Музей современного искусства в Денвере.

zooming
zooming
Центр Стивена Лоуренса. Лондон
Архитектурная практика Аджае имеет тесные отношения с художественным миром. Самые известные и успешные художники современности, среди которых Крис Офили и Олафур Элиассон являются его заказчиками и сподвижниками.
Аджае родился в Танзании в семье дипломата из Ганы в 1966 году. До 1978 года он жил в Африке и на Ближнем Востоке. Затем переехал с родителями в Лондон, где изучал искусство и архитектуру. В 1993 году стал магистром архитектуры, закончив Королевский колледж искусств. Аджае много ездит с лекциями по Европе и Америке. До недавнего времени преподавал в Гарвардском и Принстонском университетах. В 2005 году в свет вышла первая книга архитектора, в которой собраны проекты частных домов. Спустя год публикация второй книги Аджае "Создавая общественные здания" была приурочена к первой персональной выставке мастера, которая объездила ряд городов Европы и Северной Америки. В 2007 году Дэвид стал Кавалером ордена Британской империи за особый вклад в развитие архитектуры.
В своих проектах он стремится подчеркнуть скульптурные качества пространства, используя такие приемы как световые колодцы, близкие оттенки цветов и контрастные материалы и фактуры поверхностей. Среди сегодняшних проектов архитектора одним из наиболее интересных является Международная школа менеджмента в Сколково под Москвой.
Я встретился с Дэвидом в его офисе в популярном среди художников Хокстоне в Восточном Лондоне. Одно из помещений офиса изобилует красивыми строительными образцами, работая с которыми Дэвиду удается добиваться в своей архитектуре таких качеств как подлинность материалов и точный баланс соотношений и сочетаний, пробуждающих искренние человеческие эмоции.

Вам самому приводилось вести интервью с известными архитекторами на радио BBC. С какого вопроса вы бы хотели начать нашу беседу?

(Смех) Я бы спросил себя – в чем смысл вашей архитектуры?

Тогда так и поступим. В чем смысл вашей архитектуры?

Я пытаюсь найти стратегии, которые помогли бы мне нащупать новые возможности коммуникационности в архитектуре. Я имею в виду поиск новых способов видеть друг друга и быть друг с другом. Я вижу роль архитектуры в том, чтобы быть таким связующим звеном.

Назовите архитекторов, с которыми вы проводили интервью для BBC.

– Их было пятеро: Оскар Нимейер, Чарльз Корреа, Кензо Танге, Й.М. Пей и Моше Сафди. Первоначально я хотел провести интервью с шестью зодчими, но к сожалению, незадолго до начала проекта скончался Филип Джонсон и мы решили ограничиться встречей с пятью мастерами. Идея заключалась в том, чтобы встретиться с представителями поколения архитекторов, которые застали таких великих модернистов, как Мис ван дер Роэ, Ле Корбюзье, Луис Кан, Алвар Аалто, Вальтер Гропиус и Луис Серт.

Был ли среди ваших вопросов такой, который вы задали всем участникам интервью?

Первый вопрос был о том, как на них лично повлияли встречи с великими архитекторами-модернистами и как эти встречи изменили и вдохновили их творчество. Таким образом, я пытался выявить некоторую генеалогию идей.

И что же они вам ответили?

Ответы были разными. Оскар Нимейер познакомился с Корбюзье, когда ему было всего двадцать семь лет, и для него это стало радикальным, почти библейским переходом от того, чем он занимался раньше, к новому измерению модернизма. Для Чарльза Корреа такие архитекторы, как Кан и Аалто ассоциировались с продолжением и осмыслением основ модернизма. Мне было важно из первых рук почувствовать эмоциональную связь этих уже пожилых архитекторов с идеалами модернизма, а также их глубокое мироощущение. Любопытно, что на протяжении стольких поколений многие архитекторы продолжают черпать свое вдохновение в весьма ограниченном круге первоисточников.

Вы руководите тремя студиями – в Лондоне, Нью-Йорке и Берлине. Как они устроены?

Мне кажется, что традиционная модель архитектурной студии, расположенной где-то в горах Швейцарии или на взморье в Португалии, как символ какой-то красивой и изолированной идиллии, давно не соответствует реальности. В то же время, я не могу назвать свою практику корпоративным офисом с амбициозным стремлением завоевать мир. Я скорее блуждающий архитектор. Как и другие мои коллеги, слежу за возникающими экономическими возможностями в мире, которые приводят меня в контакт с новыми заказчиками, а точнее патронами моего творчества. Они предоставляют мне возможность работать. Я вынужден действовать стратегически и реагировать на самые разные возможности. Поэтому мне необходимо присутствовать одновременно в разных точках мира. Основной наш офис базируется в Лондоне. Здесь нас около сорока человек, а в Нью-Йорке и Берлине мы представлены совсем маленькими командами, во главе которых стоят люди, проработавшие со мной много лет. Я бываю там обычно один или два раза в месяц. Благодарю бога за то, что архитектура медленная профессия. На осуществление проекта уходит три-пять лет, что дает нам возможность работать параллельно над многими проектами.

Среди ваших заказчиков много известных художников. Как так получилось?

Я стремился к этим отношениям, и они стали результатом моего переосмысления обычной архитектурной практики. Чтобы создать целостный и успешный проект, необходимо добиться того, что немцы называют Gesamtkunstwerk или синтеза искусств. Для этого я приглашаю к сотрудничеству людей разных профессий, включая художников. Такой подход помогает достичь высокого, художественного и технического уровня.

А при каких обстоятельствах вы познакомились с этими художниками?

Начнем с того, что будучи студентом, я недоверчиво относился к архитектурным школам. Я учился в восьмидесятые годы, время больших теорий. Но я не хотел экспериментировать лишь мысленно. Мне хотелось что-то строить. Теория очень важна, но по-моему, она должна опираться на практику. Она основана на понимании, отражении и перестраивании чего-то материального, а не в гипотетической позиции. В те годы я заметил, что немало архитекторов красиво теоретизировали о смысле вселенной, в то время как многие другие увлеклись строительством нелепых постмодернистских стилизаций. На этом фоне выделялись художники, которые реально строили свои содержательные инсталляции, лучшие из которых вполне можно причислить к архитектуре. Поэтому именно художники стали мне примером для подражания и теми, с кем я действительно хотел общаться. Так я оказался в художественной школе, а потом изучал архитектуру в Королевском колледже искусств, где познакомился со многими художниками.

Получается, что знаменитые художники, которые являются вашими заказчиками и сподвижниками, были вашими сокурсниками в университете и, в определенном смысле, вы один из них?

Конечно. Все они мои ровесники.

В университете Southbank темой вашей диссертации был город Шибам в Йемене, а в Королевском колледже искусств вы изучали историю церемоний чаепития в Японии. Какое значение вы придаете культуре в вашей практике?

Для меня культура определяет мифологию. Архитектура отражает, а если угодно – изображает историю цивилизаций. Мне интересны разные культуры и они меня вдохновляют. Шибам в Йемене является феноменальным городом с высотными средневековыми зданиями, построенными из глины и грязи со дна реки. Это выдающееся инженерное достижение, возникшее посреди пустыни, как сказочный мираж. Япония же интересна по-своему. Я жил в Киото год. Мне интересна эта страна тем, что несмотря на то, что ее культура основана на китайской, она полностью переписана и практически изобретена заново.

Поговорим о ваших проектах в России. Во-первых, расскажите о вашей Школе менеджмента в Сколково. Как к вам попал этот заказ?

Нас пригласили участвовать в конкурсе вместе с Й.М. Пеем, Сантьяго Калатравой и Диксоном Джонсом. Я был самым молодым из приглашенных и никогда раньше не работал в таком крупном масштабе. Наш проект предлагает создать некоторую утопию, потому что идея образовательного кампуса – это одна из последних возможностей создать утопию. Ведь университетский кампус напоминает идеальное монашеское братство. Это идеализированный рай, а весь мир далеко-далеко. Все другие участники предложили более или менее традиционные кампусы, а я придумал такую иерархию и победил. В определенном смысле это – модернистская идея вертикального города, посаженного на круглый диск, который парит над ландшафтом. Внутри этого диска сосредоточены различные функции – скверы, площади, жилые блоки, классы и помещения для занятий спортом и отдыха. Пятно застройки занимает минимальную площадь и расположен как точка на территории площадью 27 акров (11 гектаров). В некотором смысле – это монастырь, который концептуально не столь уж и отличается от знаменитого Ля Туретт Корбюзье.

zooming
Международная школа менеджмента в Сколково. Москва

Как возникла такая интересная форма?

Форма здания является данью идеям Малевича, перед гениальностью которого я преклоняюсь. Его творчество является ключевым для понимания истории модернизма и современности. Я считаю, что Мис представляет собой интернациональный стиль модернизма, к которому в основном относится ортогональная организационная система. А Малевич представляет совсем другую систему, которая никогда полностью не получила должной манифестации. Если модернизм Миса имеет отношение к городу, то модернизм Малевича больше отвечает некоторой системе случайностей, построенной на скрытом порядке по отношении к среде и природе. Другим источником вдохновения в этом проекте являются бронзовые религиозно-мифологические скульптуры йорубов в Африке. В основе этих скульптур было поверье в вознесение людей из одного мира в другой на диске. Таким образом, проект основан на смешении идей, но главное, это эксперимент по созданию утопии.

Вы также участвовали в конкурсе проекта Художественного музея в Перми.

Да, это был очень большой конкурс. Мы вышли во второй круг, но не попали в финал. В Перми мы предложили агломерацию небольших параллельных и прямоугольных объемов, выстроенных в форме овала – местами эти объемы касаются друг друга, а местами расходятся. Такая стратегия позволила создать очень интересные виды на реку и город. Главная же идея была в том, что архитектура не должна доминировать над кураторской свободой музея. Хорошие музеи предоставляют множество возможностей для устройства разных экспозиций, а не одну, которую подразумевает архитектура. К примеру, Еврейский музей Даниэля Либескинда в Берлине предоставляет лишь одно восприятие. Это здание невозможно использовать никак кроме того видения, которое задал сам архитектор. Это конец истории. Я считаю, что архитектура должна относиться больше к конкретной функции и зданию, а не к репертуару архитектора. Поэтому кураторы музеев всегда задают один и тот же вопрос: какую функцию призвано играть здание музея – поддерживать искусство или определять его?. Если здание определяет, какое искусство и каким образом должно быть выставлено, то это не больше, чем воплощение тщеславия архитектора. Возможно, это то, что нужно в конкретном городе, но это наносит ущерб искусству. Хорошее искусство имеет много значений, оно может рассказать много историй, а не одну.

Итак, вы бываете в России. Вам там интересно?

Я нахожу Россию очень захватывающим местом. Первый раз я оказался там студентом до того, что они назвали Перестройкой в середине восьмидесятых. Это была еще коммунистическая страна, но перемены назревали и ощущались в людях. Я был там с группой архитектурных энтузиастов и мы посетили все, что только можно было тогда посетить. Я обошел все конструктивистские шедевры Мельникова, Гинзбурга и многих других, снаружи и внутри. Затем я был в России в девяностые годы, и это была уже другая страна. Мне было интересно наблюдать за тем, как возникает новая Москва на месте старого города. Это очень любопытно, хотя иногда и страшно – ведь столько всего исчезает безвозвратно.

Что вы думаете о конструктивисткой архитектуре?

Мне кажется, это один из важнейших и недооцененных периодов модернизма. Проекты, созданные в те годы, показали потрясающе мощный потенциал, на который способен подняться модернизм. Этот креативный период был очень коротким. На западе идеи конструктивистов быстро трансформировались, ассимилировались и оказались как бы погребены. Для меня же ранний период советской архитектуры остается важным источником вдохновения.

Каким образом эта архитектура влияет на вас лично?

Дело не в том, как позаимствовать у конструктивистов что-то буквально. Я не ищу конкретно русские примеры для подражания. Главное в том, что эти великие проекты достались нам как всемирное творческое наследие, и теперь я могу обратиться к тому или иному так называемому водоему идей. Многие из моих идей черпаются совсем в другом водоеме, но в этом и есть красота архитектуры, у которой столько значений и источников. Вы можете пойти в одну сторону, и превратиться в ультрарационалиста, все у вас будет очень деловито, технично и функционально. Или вы можете обратиться к экспрессионизму, и тогда вы будете стремиться выражать идеи культуры и людей, что мне ближе. Для меня архитектура – это не машина. Это выражение желаний людей в наше время.

Как вам кажется, какими глазами нужно смотреть на Москву?

Во всяком случае, смотреть на нее нужно не сквозь очки человека с запада. Это уж точно. Я имею в виду, что нельзя пытаться превратить любой город в город какой-то отвлеченной мечты. Такая стратегия заставляет архитектора очень внимательно смотреть вокруг и замечать самые мелкие детали. Это непросто. Иные обычно проецируют свои готовые видения и лишь разглаживают края, чтобы получше вписаться в конкретное место. А бывает, что и местные не видят или не понимают характер цивилизации или психологию контекста, в котором живут.

Вернемся к вашему утопическому проекту в Москве. Что вы заметили, работая над ним?

В этом проекте идея заключалась в создании утопии, но в глазах моих заказчиков это понятие прежде всего ассоциировалось с традиционным университетским кампусом. Все они говорили – кампус, домик администрации, по четыре корпуса с каждой стороны, площадь, рощица, озеро и так далее. Потом они задумались – а что делать, когда столбик термометра опустится до 30 градусов ниже нуля,  как переходить из одного корпуса в другой? Посыпались самые изощренные предложения, например, а что если прорыть туннели? Все пытались решить проблему местного климата. Но зачем проецировать идею кампуса в месте, где она явно не работает? Тогда я сказал – нам нужна новая модель, новая утопия. Я никогда не смог бы придумать свой проект в одиночестве. Он возник из подобных обсуждений и дискуссий.

В России существует опасение, что иностранцы, мол, недостаточно знакомы с местной историей, контекстом или традициями ведения строительства. В чем именно, думаете вы, исходя из вашего опыта, может выиграть современный мегаполис, если в нем будут строить иностранные архитекторы?

Мне кажется, что мы живем в мире, в котором не замечать и не изучать то, что происходит в мегаполисах, чревато потенциальной катастрофой. Потому что понятие метрополии является не локальным явлением, а тесно связано с глобальными процессами. Мы должны научиться оценивать и понимать возможности, возникающие в Нью-Йорке или Шанхае, и уметь применять некоторые из этих явлений в других местах. Я не верю в то, что группа специалистов из одной страны может вылететь в другую страну, понаблюдать за какой-то проблемой, вернуться обратно и успешно применить похожие приемы у себя дома. В действительности это сложный процесс, в котором важную роль играют факторы взаимодействия и взаимообогащения различных культур. Это относится не только к ситуации сегодняшнего дня. Классическую архитектуру в России создавали итальянцы, которые прибыли в Санкт-Петербург. Они учили местных архитекторов классике и сами осваивали российский опыт. Образ города, якобы созданный одной локальной группой, на самом деле фикция. В этом смысле строительство городов всегда было результатом глобальных процессов. Идеи зарождаются, циркулируют, перемещаются в новые места, и часто становятся неотъемлемой частью определенной культуры. Главное же состоит в том, чтобы делиться и обмениваться идеями, и если лучшие идеи приходят из-за рубежа, так что с этим поделать? Нужно их принять.

Мы говорили о влиянии на ваше творчество конструктивистов. А что вы можете сказать о традиционной русской архитектуре?

Я посетил несколько русских монастырей и церквей, путешествуя по Золотому кольцу России. Мне очень интересна идея артикулированной крыши над сводом, что является своего рода микрокосмом. Это решение представляет собой мощный образ небес, утопии или волшебного идеального города с перспективой, всегда указывающей ввысь. Меня поразила трансформация этих идей в столь красивые формы башен и куполов русских православных церквей.

Перейдем к некоторым другим темам. Вы работали у португальского архитектора Эдуардо Соуто де Мора (Eduardo Souto de Moura). Вы так запросто приехали к нему, постучались в дверь и устроились на работу? Чем привлекла вас его архитектура?

Да, конечно. Он мой папа! Впервые я увидел его проекты в конце восьмидесятых, когда он только закончил потрясший меня киноклуб в Порто. Это была архитектура, что называется из ничего – гранитная стена с двумя зеркальными дверьми по краям и самый красивый сад из всех, которые я когда-либо видел. Для меня Эдуардо является мастером, практикующим метафизическую архитектуру – не только функциональную, а ту, которая богата идеями. Я нашел не рационалиста, производящего машины, а настоящего зодчего, создающего поэтическую архитектуру. Его пример убедил меня в том, что существуют другие пути создания архитектуры. Поэтому я отправился в Португалию, чтобы сказать ему о том, что я обожаю его архитектуру и хотел бы у него работать. Тогда у него работали восемь человек. Он пригласил меня в свое бюро, как мне кажется, лишь за то, что я специально прилетел, чтобы увидеть его архитектуру.

Соуто де Мора сказал как-то: "Строительный участок может быть всем, что угодно. Решение никогда не приходит из самого места, а всегда из головы творца". Вы согласны с его мнением и насколько вы сами пытаетесь найти связь с местным контекстом или культурой?

Я думаю, что для нас, архитекторов, важно предложить конкретное решение и выставить его на суд общественности. Если люди найдут в нем смысл и признают его частью своего контекста, тогда вам удалось найти связь с этим местом. Нужно нащупать феноменологию, физиологию и масштаб, которые бы отвечали одновременно на существующий контекст и на необходимость создания нового.

В одном из своих интервью вы заявили, что ищите новой подлинности в архитектуре и возврата к настоящей толщине материалов, а не просто стилизации. Поясните, пожалуйста.

Идея в том, что я не ищу ограничений нашего времени. Мне не интересно рассуждать – когда-то мы умели строить красивые толстые стены из кирпича, а теперь разучились. Мне все равно, потому что то была одна эпоха, а теперь я живу в другой эпохе. И если в эпоху, в которую я живу, строят тонкие стены, то я буду работать с этой тонкостенной архитектурой и приду к таким решениям, чтобы выразить эти стены наиболее точным и строгим образом.

Судя по тому о чем мы говорили, ваш подход в архитектуре вводит вас в конфликт с современной британской архитектурой, которую отличают системность, прозрачность, эфемерность, нематериальность и, конечно, тонкость. Так ли это?

Конечно. С одной стороны, я получил здесь образование. Питер Смитсон был одним из моих учителей. Мои первые проекты были построены в Лондоне. Я очень ценю все, чему научился у британской архитектуры. Но вдохновение я черпаю в самых разных местах. Способность что-то построить очень качественно и безупречно характеризует британские традиции. Мне это очень дорого. Но что я отвергаю, так это манифестацию здания как холодной идеальной машины. Для меня архитектура связана с эмоциональностью. Мои проекты всегда разные, даже если они находятся в одном квартале. Мне кажется, так получается богаче, и это моя позиция.

zooming
Библиотека «Магазин идей» на Уайтчэпл-Роуд, Лондон

Бродя по Лондону, непрерывно наталкиваешься на какой-то почти религиозный пыл в подчеркивании механики и соединений в архитектурных деталях. Эта традиция уходит глубоко в историю, а современная архитектура порой трансформируется буквально в какие-то машины-роботы. Я даже стал свидетелем забавной сцены, когда женщина, указывая на новое здание Ричарда Роджерса, говорила, что опасно бродить людям по зданию, которое все еще строится. Но это здание вовсе не строится, а давно функционирует и лишь выглядит столь конструктивно, что не ассоциируется со зданием вовсе.

Да, это Британия, но для меня архитектура не является идеальной машиной, которую включают в работу, как робота. Архитектура должна развиваться, меняться и видоизменяться. Я пытаюсь настраивать свою архитектуру к разным условиям жизни, которая меняется вокруг.

Когда вы смотрите архитектуру других мастеров, какие качества у вас вызывают наибольшее удовлетворение?

Посещая архитектурные произведения, я всегда ищу в них феноменологические качества и пытаюсь прочесть в них видение автора и то, насколько удачно это видение вписывается в место или в представления местных людей. Если я нахожу такие качества, то не важно, что это за архитектура – она меня задевает эмоционально. Хорошая архитектура не должна определять и доминировать. Она может иметь много значений.

Вы посетили множество шедевров мировой архитектуры.

Возможно, не осталось такого места, где я бы не был. Это большая привилегия, которой я очень дорожу. Я много путешествую и пересек весь мир вдоль и поперек, включая северный полюс.

Назовите архитекторов, практикующих сегодня, проекты которых доставляют вам наибольшее удовольствие?

– В Токио – это Таира Нишизава (Taira Nishizawa), в аризонской пустыне в Америке – это молодой архитектор Рик Джой (Rick Joy), в Мельбурне – молодой замечательный архитектор Шон Годселл (Sean Godsell), во Франкфурте – потрясающий молодой архитектор Николаус Хирш (Nikolaus Hirsch), В Южной Африке – молодой архитектор Мфети Мороджеле (Mphethi Morojele), у которого офисы в Йоханнесбурге, Кейптауне и Берлине. Конечно, немало хороших архитекторов и в Лондоне – молодой архитектор Джонатан Вольфф (Jonathan Wolff) и «Форейн офис» (Foreign Office). Сейчас в мире практикует множество прекрасных современных архитекторов моего поколения. Мы все знаем друг друга и являемся крепкими звеньями глобальной цепи. Я лично видел их проекты и сказал – «Wow!», это то, что олицетворяет эпоху, в которую мы живем!

Офис Adjaye Associates в Лондоне
23-28 Penn Street, Хокстон
23 апреля 2008 года

zooming
Библиотека «Магазин идей» на Крисп-Стрит, Лондон
zooming
Галерея Ривингтон Плейс. Лондон
zooming
Sunken House в Лондоне
Архитектор:
Дэвид Аджайе

09 Сентября 2008

Технологии и материалы
Безопасность в движении: инновационные спортивные...
Безопасность спортсменов, исключительная долговечность и универсальность применения – ключевые критерии выбора покрытий для современных спортивных объектов. Компания Tarkett, признанный лидер в области напольных решений, предлагает два технологичных продукта, отвечающих этим вызовам: спортивный ПВХ-линолеум Omnisports Action на базе запатентованной 3-слойной технологии и многослойный спортивный паркет Multiflex MR. Рассмотрим их инженерные особенности и преимущества.
​Teplowin: 20 лет эволюции фасадных технологий – от...
В 2025 году компания Teplowin отмечает 20-летие своей деятельности в сфере фасадного строительства. За эти годы предприятие прошло путь от производителя ПВХ-конструкций до комплексного строительного подрядчика, способного решать самые сложные архитектурные задачи.
«АЛЮТЕХ»: как технологии остекления решают проблемы...
Основной художественный прием в проекте ЖК «Level Причальный» – смелый контраст между монументальным основанием и парящим стеклянным верхом, реализованный при помощи светопрозрачных решений «АЛЮТЕХ». Разбираемся, как это устроено с точки зрения технологий.
Искусство прикосновения: инновационные текстуры...
Современный интерьерный дизайн давно вышел за пределы визуального восприятия. Сегодня материалы должны быть не только красивыми, но и тактильными, глубокими, «живыми» – теми, что создают ощущение подлинности, не теряя при этом функциональности. Именно в этом направлении движется итальянская фабрика Iris FMG, представляя новые поверхности и артикулы в рамках линейки MaxFine, одного из самых технологичных брендов крупноформатного керамогранита на рынке.
Как бороться со статическим электричеством: новые...
Современные отделочные материалы всё чаще выполняют не только декоративную, но и высокотехнологичную функцию. Яркий пример – напольное покрытие iQ ERA SC от Tarkett, разработанное для борьбы со статическим электричеством. Это не просто пол, а интеллектуальное решение, которое делает пространство безопаснее и комфортнее.
​Тренды остекления аэропортов: опыт российских...
Современные аэровокзалы – сложные инженерные системы, где каждый элемент работает на комфорт и энергоэффективность. Ключевую роль в них играет остекление. Архитектурное стекло Larta Glass стало катализатором многих инноваций, с помощью которых терминалы обрели свой яркий индивидуальный облик. Изучаем проекты, реализованные от Камчатки до Сочи.
​От лаборатории до фасада: опыт Церезит в проекте...
Решенный в современной классике, ЖК «На Некрасова» потребовал от строителей не только технического мастерства, но и инновационного подхода к материалам, в частности к штукатурным фасадам. Для их исполнения компанией Церезит был разработан специальный материал, способный подчеркнуть архитектурную выразительность и обеспечить долговечность конструкций.
​Технологии сухого строительства КНАУФ в новом...
В центре Перми открылся первый пятизвездочный отель Radisson Hotel Perm. Расположенный на берегу Камы, он объединяет в себе премиальный сервис, панорамные виды и передовые строительные технологии, включая системы КНАУФ для звукоизоляции и безопасности.
Стеклофибробетон vs фиброцемент: какой материал выбрать...
При выборе современного фасадного материала архитекторы часто сталкиваются с дилеммой: стеклофибробетон или фиброцемент? Несмотря на схожесть названий, эти композитные материалы кардинально различаются по долговечности, прочности и возможностям применения. Стеклофибробетон служит 50 лет против 15 у фиброцемента, выдерживает сложные климатические условия и позволяет создавать объемные декоративные элементы любой геометрии.
Кирпич вне времени: от строительного блока к арт-объекту
На прошедшей АРХ Москве 2025 компания КИРИЛЛ в партнерстве с кирпичным заводом КС Керамик и ГК ФСК представила масштабный проект, объединивший застройщиков, архитекторов и производителей материалов. Центральной темой экспозиции стал ЖК Sydney Prime – пример того, как традиционный кирпич может стать основой современных архитектурных решений.
Фасад – как рукопожатие: первое впечатление, которое...
Материал, который понимает задачи архитектора – так можно охарактеризовать керамическую продукцию ГК «Керма» для навесных вентилируемых фасадов. Она не только позволяет воплотить концептуальную задумку проекта, но и обеспечивает надежную защиту конструкции от внешних воздействий.
Благоустройство курортного отеля «Славянка»: опыт...
В проекте благоустройства курортного отеля «Славянка» в Анапе бренд axyforma использовал малые архитектурные формы из трех коллекций, которые отлично подошли друг к другу, чтобы создать уютное и функциональное пространство. Лаконичные и гармоничные формы, практичное и качественное исполнение позволили элементам axyforma органично дополнить концепцию отеля.
Правильный угол зрения: угловые соединения стеклопакетов...
Угловое соединение стекол с минимальным видимым “соединительным швом” выглядит эффектно в любом пространстве. Но как любое решение, выходящее за рамки типового, требует дополнительных затрат и особого внимания к качеству реализации и материалов. Изучаем возможности и инновации от компании RGС.
«АЛЮТЕХ» в кампусе Бауманки: как стекло и алюминий...
Воплощая новый подход к организации образовательных и научных пространств в городе, кампус МГТУ им. Н.Э. Баумана определил и архитектурный вектор подобных проектов: инженерные решения явились здесь полноценной частью архитектурного языка. Рассказываем об устройстве фасадов и технологичных решениях «АЛЮТЕХ».
D5 Render – фотореализм за минуты и максимум гибкости...
Рассказываем про D5 Render – программу для создания рендеринга с помощью инструментов искусственного интеллекта. D5 Render уже покоряет сердца российских пользователей, поскольку позволяет значительно расширить их профессиональные возможности и презентовать идею на уровне образа со скоростью мысли.
Алюмо-деревянные системы UNISTEM: инженерные решения...
Современная архитектура требует решений, где технические возможности не ограничивают, а расширяют художественный замысел. Алюмо-деревянные системы UNISTEM – как раз такой случай: они позволяют решать архитектурные задачи, которые традиционными методами были бы невыполнимы.
Цифровой двойник для АГР: автоматизация проверки...
Согласование АГР требует от архитекторов и девелоперов обязательного создания ВПН и НПМ, высокополигональных и низкополигональных моделей. Студия SINTEZ.SPACE, глубоко погруженная в работу с цифровыми технологиями, разработала инструмент для их автоматической проверки. Плагин для Blender, который обещает существенно облегчить эту работу. Сейчас SINTEZ предлагают его бесплатно в открытом доступе. Публикуем рассказ об их проекте.
Фиброгипс и стеклофибробетон в интерьерах музеев...
Компания «ОРТОСТ-ФАСАД», специализирующаяся на производстве и монтаже элементов из стеклофибробетона, выполнила отделочные работы в интерьерах трех новых музеев комплекса «Новый Херсонес» в Севастополе. Проект отличает огромный и нестандартный объем интерьерных работ, произведенный в очень сжатые сроки.
​Парящие колонны из кирпича в новом шоуруме Славдом
При проектировании пространства нового шоурума Славдом Бутырский Вал перед командой встала задача использовать две несущие колонны высотой более четырех метров по центру помещения. Было решено показать, как можно добиться визуально идентичных фасадов с использованием разных материалов – кирпича и плитки, а также двух разных подсистем для навесных вентилируемых фасадов.
От концепции до реализации: технологии АЛБЕС в проекте...
Рассказываем об отделочных решениях в новом терминале международного аэропорта Камов в Томске, которые подчеркивают наследие выдающегося авиаконструктора Николая Камова и природную идентичность Томской области.
Сейчас на главной
Уступы, арки и кирпич
По проекту PRSPKT.Architects в Уфе достроен жилой комплекс «Зорге Премьер», честно демонстрирующий роскошь, присущую заявленному стилю ар-деко: фасады полностью облицованы кирпичом, просторные лобби украшает барельефы и многоярусные люстры, вместо остекленных лоджий – гедонистические балкончики. В стройной башне-доминанте располагается по одной квартире на этаже.
Карельская кухня
Концепция ресторана на берегу Онежского озера, разработанная бюро Skaträ, предлагает совмещать гастрономический опыт с созерцанием живописного ландшафта, а также посещением пивоваренного цеха. Обеденный блок с панорамными окнами и деревянной облицовкой соединяется с бетонным цехом аркой, открывающей вид на гладь воды.
От кирпича к кирпичу
Школа Тунтай на северо-востоке Китая расположена на месте карьера по добыче глины для кирпичного производства: это обстоятельство не только усложнило работу бюро E Plus и SZA Design, но и стало для них источником вдохновения.
У лесного пруда
Еще один санаторный комплекс, который рассмотрел Градостроительный совет Петербурга, находится недалеко от усадьбы «Пенаты». Исходя из ограничений, связанных с площадью застройки на данной территории, бюро «А.Лен» рассредоточило санаторно-курортные функции и гостиничные номера по 18 корпусам. Проект почти не обсуждался экспертами, однако коэффициент плотности все же вызвал сомнения.
Вечный август
Каким должен быть офис, если он находится в месте, однозначно ассоциирующемся не с работой, а с отдыхом? Наверное, очень красивым и удобным – таким, чтобы сотрудникам захотелось приходить туда каждый день. Именно такой офис спроектировало бюро AQ для IT-компании на Кипре.
Санаторий в стилях
Градсовет Петербурга рассмотрел проект реконструкции базы отдыха «Маяк», которая располагается на территории Гладышевского заповедника в окружении корабельных сосен. Для многочисленных объектов будущего оздоровительного комплекса бюро Slavyaninov Architects предложило использовать разные стили и единый материал. Мнение экспертов – в нашем репортаже.
Налетай, не скупись…
В Москве открылся магазин «Локалы». Он необычен не только тем, что его интерьером занималось DA bureau, что само по себе привлекает внимание и гарантирует высокий уровень дизайна, но и потому, что в нем продаются дизайнерские предметы и объекты модных российских брендов.
Ласточкин хвост
Бюро Artel architects спроектировало для московского жилого комплекса «Сидней Сити» квартал, который сочетает застройку башенного и секционного типа. Любопытны фасады: клинкерный кирпич сочетается с полимербетоном и латунью, пилоны в виде хвоста ласточки формируют ритм и глубокие оконные откосы, аттик выделен белым цветом.
Белый дом с темными полосками
Многоквартирный дом Taborama по проекту querkraft architekten на севере Вены включает на разных этажах библиотеку, художественную студию, зал настольного тенниса и другие разнофункциональные пространства для жильцов.
Ступени в горах
Бюро Axis Project представило проект санаторно-курортного комплекса в Кисловодске, который может появиться на месте недостроенного санатория «Каскад». Архитекторы сохранили и развили прием предшественников: террасированные и ступенчатые корпуса следуют рельефу, образуя эффектную композицию и открывая виды на живописный ландшафт из окон и приватных террас.
Сопряжение масс
Загородный дом, построенный в Пензенской области по проекту бюро Design-Center, отличают брутальный характер и разноплановые ракурсы. Со стороны дороги дом представляет одноэтажную линейную композицию, с торца напоминает бастион с мощными стенами, а в саду набирает высоту и раскрывается панорамными окнами.
Работа на любой вкус
Новый офис компании Smart Group стал результатом большой исследовательской и проектной работы бюро АРХИСТРА по анализу современных рабочих экосистем, учитывающих разные сценарии использования и форматы деятельности.
Змея на берегу
Деревянная тропа вдоль берега реки Тежу, спроектированная бюро Topiaris, связывает пешеходным и велосипедным маршрутом входящие в агломерацию Большой Лиссабон муниципалитеты Лориш и Вила-Франка-ди-Шира.
Храм тенниса
Павильон теннисного клуба в Праге по проекту Pavel Hnilička Architects+Planners напоминает маленький античный храм с деревянной конструкцией.
Пикник теоретиков-градостроителей на обочине
Руководитель бюро Empate Марина Егорова собрала теоретиков-градостроителей – преемников Алексея Гутнова и Вячеслава Глазычева – чтобы возродить содержательность и фундаментальность профессиональной дискуссии. На первой встрече успели обсудить многое: вспомнили базу, сверили ценности, рассмотрели передовой пример Казанской агломерации и закончили непостижимостью российского межевания. Предлагаем тезисы всех выступлений.
Вопрос сорока процентов: изучаем рейтинг от «Движение.ру»
Рейтингование архитектурных бюро – явление достаточно частое, когда-то Григорий Ревзин писал, что у архитекторов премий едва ли не больше, чем у любой другой творческой специальности. И вот, вышел рейтинг, который рассматривает деловые качества генпроектных компаний. Топ-50 генпроектировщиков многоквартирного жилья по РФ. С оценкой финансов и стабильности. Полезный рыночный инструмент, крепкая работа. Но есть одна загвоздка: не следует ему использовать слово «архитектура» в своем описании. Мы поговорили с автором методики, проанализировали положение о рейтинге и даже советы кое-какие даем... А как же, интересно.
Перспективный вид
Бюро CNTR спроектировало для нового района Екатеринбурга деловой центр, который способен снизить маятниковую миграцию и сделать среду жилых массивов более разнообразной. Архитектурные решения в равной степени направлены на гибкость пространства, комфортные рабочие условия и запоминающийся образ, который позволит претендовать зданию на звание пространственной доминанты района.
МГАХИ им. В.И. Сурикова 2025: часть II
Еще шесть бакалаврских дипломных работ факультета Архитектуры, отмеченных государственной экзаменационной комиссией: объекты транcпортной инфраструктуры, спортивные и рекреационные комплексы, а также ревитализация архитектурного наследия.
По два, по три на ветку. Древолюция 2025
Практикум деревянной архитектуры, упорно и успешно организуемый в окрестностях Галича Николаем Белоусовым, растет и развивается. В этом году участников больше, чем в предыдущем, а тогда был рекорд; и поле тоже просторнее. Изучаем, в какую сторону движется Древолюция, публикуем все 10 объектов.
Малевич и бани, природа и хайтек
Комплекс «Бани Малевича» планируется открыть осенью 2025 года на Рублёво-Успенском шоссе. Проект, разработанный DBA-GROUP под руководством Владислава Андреева – пример нетипичного подхода к образу СПА вообще и бань в частности. Намеренно уклонившись от всех видов аллюзий авторы отдали предпочтение характерным для стримлайна угловым скруглениям, сочетанию дерева с моллированным стеклом – сдержанным современным формам. Как внутри, так и снаружи. Изучаем проект.
Скорее скатерть и бокал!
Спустя много лет заброшенное Конюшенное ведомство в Петербурге наконец дождалось своего часа: по проекту «Студии 44» в этом году должны начаться первые мероприятия по восстановлению и приспособлению здания. И функция, и общий план работ предполагают минимальное изменение комплекса, который сохранил следы трехвековой истории. Все решения обратимы и направлены прежде всего на то, чтобы открыть памятник городу и погрузить его в кипучую светскую жизнь – для этого выбран сценарий культурного центра с выраженной гастрономической составляющей.
Материализация воздушных потоков
Международный аэропорт имени Николая Камова в Томске открылся в конце августа прошлого года. О проекте мы уже рассказывали – теперь рассматриваем реализованное здание. Функциональность усилена в нем символическим подтекстом: архитекторы бюро ASADOV стремились по максимуму отразить в архитектуре местную идентичность.
Смех за портьерой
В Москве открылся театр современной клоунады и стендапа, интерьеры для которого разработало бюро AQ. Сочетание необычного здания и необычной функции трансформировалось в оригинальное дизайнерское решение, главную роль в котором играют фиолетовые драпировки, создающие особую театральную атмосферу.
МГАХИ им. В.И. Сурикова 2025: часть I
Представляем шесть бакалаврских дипломных работ факультета Архитектуры, посвященных крупным культурным центрам и научным комплексам. Все работы основаны на предпроектных исследованиях, которые проводились в рамках преддипломной практики. Два объекта спроектированы для Болгарии и Албании, еще четыре – для Палеха, Махачкалы, Москвы и Краснодара.
Внутренние ценности
Что думают о развитии интерьерного дизайна в России самые успешные и именитые архитекторы и дизайнеры? Чем они гордятся, чем восхищаются, к чему стремятся? Как выстраивают работу и как оценивают путь, проделанный отраслью за прошедшие годы? Представляем ответы 14 архитекторов из 13 бюро, и пусть вас не смущает «несчастливое» число :)