English version

Дэвид Аджае. Интервью и текст Владимира Белоголовского

Adjaye Associates – один из участников экспозиции российского павильона XI биеннале архитектуры в Венеции

mainImg
Архитектор:
Дэвид Аджайе

Дэвид Аджае сформировал свою партнерскую компанию в 1994 году и вскоре заработал репутацию архитектора с видением, присущими настоящему художнику. В 2000 году архитектор реорганизовал свою студию и переименовал ее в Adjaye Associates. С тех пор он реализовал ряд престижнейших заказов, включая Нобелевский центр мира в Осло, художественный Центр Стивена Лоренса в Лондоне и Музей современного искусства в Денвере.

zooming
zooming
Центр Стивена Лоуренса. Лондон
Архитектурная практика Аджае имеет тесные отношения с художественным миром. Самые известные и успешные художники современности, среди которых Крис Офили и Олафур Элиассон являются его заказчиками и сподвижниками.
Аджае родился в Танзании в семье дипломата из Ганы в 1966 году. До 1978 года он жил в Африке и на Ближнем Востоке. Затем переехал с родителями в Лондон, где изучал искусство и архитектуру. В 1993 году стал магистром архитектуры, закончив Королевский колледж искусств. Аджае много ездит с лекциями по Европе и Америке. До недавнего времени преподавал в Гарвардском и Принстонском университетах. В 2005 году в свет вышла первая книга архитектора, в которой собраны проекты частных домов. Спустя год публикация второй книги Аджае "Создавая общественные здания" была приурочена к первой персональной выставке мастера, которая объездила ряд городов Европы и Северной Америки. В 2007 году Дэвид стал Кавалером ордена Британской империи за особый вклад в развитие архитектуры.
В своих проектах он стремится подчеркнуть скульптурные качества пространства, используя такие приемы как световые колодцы, близкие оттенки цветов и контрастные материалы и фактуры поверхностей. Среди сегодняшних проектов архитектора одним из наиболее интересных является Международная школа менеджмента в Сколково под Москвой.
Я встретился с Дэвидом в его офисе в популярном среди художников Хокстоне в Восточном Лондоне. Одно из помещений офиса изобилует красивыми строительными образцами, работая с которыми Дэвиду удается добиваться в своей архитектуре таких качеств как подлинность материалов и точный баланс соотношений и сочетаний, пробуждающих искренние человеческие эмоции.

Вам самому приводилось вести интервью с известными архитекторами на радио BBC. С какого вопроса вы бы хотели начать нашу беседу?

(Смех) Я бы спросил себя – в чем смысл вашей архитектуры?

Тогда так и поступим. В чем смысл вашей архитектуры?

Я пытаюсь найти стратегии, которые помогли бы мне нащупать новые возможности коммуникационности в архитектуре. Я имею в виду поиск новых способов видеть друг друга и быть друг с другом. Я вижу роль архитектуры в том, чтобы быть таким связующим звеном.

Назовите архитекторов, с которыми вы проводили интервью для BBC.

– Их было пятеро: Оскар Нимейер, Чарльз Корреа, Кензо Танге, Й.М. Пей и Моше Сафди. Первоначально я хотел провести интервью с шестью зодчими, но к сожалению, незадолго до начала проекта скончался Филип Джонсон и мы решили ограничиться встречей с пятью мастерами. Идея заключалась в том, чтобы встретиться с представителями поколения архитекторов, которые застали таких великих модернистов, как Мис ван дер Роэ, Ле Корбюзье, Луис Кан, Алвар Аалто, Вальтер Гропиус и Луис Серт.

Был ли среди ваших вопросов такой, который вы задали всем участникам интервью?

Первый вопрос был о том, как на них лично повлияли встречи с великими архитекторами-модернистами и как эти встречи изменили и вдохновили их творчество. Таким образом, я пытался выявить некоторую генеалогию идей.

И что же они вам ответили?

Ответы были разными. Оскар Нимейер познакомился с Корбюзье, когда ему было всего двадцать семь лет, и для него это стало радикальным, почти библейским переходом от того, чем он занимался раньше, к новому измерению модернизма. Для Чарльза Корреа такие архитекторы, как Кан и Аалто ассоциировались с продолжением и осмыслением основ модернизма. Мне было важно из первых рук почувствовать эмоциональную связь этих уже пожилых архитекторов с идеалами модернизма, а также их глубокое мироощущение. Любопытно, что на протяжении стольких поколений многие архитекторы продолжают черпать свое вдохновение в весьма ограниченном круге первоисточников.

Вы руководите тремя студиями – в Лондоне, Нью-Йорке и Берлине. Как они устроены?

Мне кажется, что традиционная модель архитектурной студии, расположенной где-то в горах Швейцарии или на взморье в Португалии, как символ какой-то красивой и изолированной идиллии, давно не соответствует реальности. В то же время, я не могу назвать свою практику корпоративным офисом с амбициозным стремлением завоевать мир. Я скорее блуждающий архитектор. Как и другие мои коллеги, слежу за возникающими экономическими возможностями в мире, которые приводят меня в контакт с новыми заказчиками, а точнее патронами моего творчества. Они предоставляют мне возможность работать. Я вынужден действовать стратегически и реагировать на самые разные возможности. Поэтому мне необходимо присутствовать одновременно в разных точках мира. Основной наш офис базируется в Лондоне. Здесь нас около сорока человек, а в Нью-Йорке и Берлине мы представлены совсем маленькими командами, во главе которых стоят люди, проработавшие со мной много лет. Я бываю там обычно один или два раза в месяц. Благодарю бога за то, что архитектура медленная профессия. На осуществление проекта уходит три-пять лет, что дает нам возможность работать параллельно над многими проектами.

Среди ваших заказчиков много известных художников. Как так получилось?

Я стремился к этим отношениям, и они стали результатом моего переосмысления обычной архитектурной практики. Чтобы создать целостный и успешный проект, необходимо добиться того, что немцы называют Gesamtkunstwerk или синтеза искусств. Для этого я приглашаю к сотрудничеству людей разных профессий, включая художников. Такой подход помогает достичь высокого, художественного и технического уровня.

А при каких обстоятельствах вы познакомились с этими художниками?

Начнем с того, что будучи студентом, я недоверчиво относился к архитектурным школам. Я учился в восьмидесятые годы, время больших теорий. Но я не хотел экспериментировать лишь мысленно. Мне хотелось что-то строить. Теория очень важна, но по-моему, она должна опираться на практику. Она основана на понимании, отражении и перестраивании чего-то материального, а не в гипотетической позиции. В те годы я заметил, что немало архитекторов красиво теоретизировали о смысле вселенной, в то время как многие другие увлеклись строительством нелепых постмодернистских стилизаций. На этом фоне выделялись художники, которые реально строили свои содержательные инсталляции, лучшие из которых вполне можно причислить к архитектуре. Поэтому именно художники стали мне примером для подражания и теми, с кем я действительно хотел общаться. Так я оказался в художественной школе, а потом изучал архитектуру в Королевском колледже искусств, где познакомился со многими художниками.

Получается, что знаменитые художники, которые являются вашими заказчиками и сподвижниками, были вашими сокурсниками в университете и, в определенном смысле, вы один из них?

Конечно. Все они мои ровесники.

В университете Southbank темой вашей диссертации был город Шибам в Йемене, а в Королевском колледже искусств вы изучали историю церемоний чаепития в Японии. Какое значение вы придаете культуре в вашей практике?

Для меня культура определяет мифологию. Архитектура отражает, а если угодно – изображает историю цивилизаций. Мне интересны разные культуры и они меня вдохновляют. Шибам в Йемене является феноменальным городом с высотными средневековыми зданиями, построенными из глины и грязи со дна реки. Это выдающееся инженерное достижение, возникшее посреди пустыни, как сказочный мираж. Япония же интересна по-своему. Я жил в Киото год. Мне интересна эта страна тем, что несмотря на то, что ее культура основана на китайской, она полностью переписана и практически изобретена заново.

Поговорим о ваших проектах в России. Во-первых, расскажите о вашей Школе менеджмента в Сколково. Как к вам попал этот заказ?

Нас пригласили участвовать в конкурсе вместе с Й.М. Пеем, Сантьяго Калатравой и Диксоном Джонсом. Я был самым молодым из приглашенных и никогда раньше не работал в таком крупном масштабе. Наш проект предлагает создать некоторую утопию, потому что идея образовательного кампуса – это одна из последних возможностей создать утопию. Ведь университетский кампус напоминает идеальное монашеское братство. Это идеализированный рай, а весь мир далеко-далеко. Все другие участники предложили более или менее традиционные кампусы, а я придумал такую иерархию и победил. В определенном смысле это – модернистская идея вертикального города, посаженного на круглый диск, который парит над ландшафтом. Внутри этого диска сосредоточены различные функции – скверы, площади, жилые блоки, классы и помещения для занятий спортом и отдыха. Пятно застройки занимает минимальную площадь и расположен как точка на территории площадью 27 акров (11 гектаров). В некотором смысле – это монастырь, который концептуально не столь уж и отличается от знаменитого Ля Туретт Корбюзье.

zooming
Международная школа менеджмента в Сколково. Москва

Как возникла такая интересная форма?

Форма здания является данью идеям Малевича, перед гениальностью которого я преклоняюсь. Его творчество является ключевым для понимания истории модернизма и современности. Я считаю, что Мис представляет собой интернациональный стиль модернизма, к которому в основном относится ортогональная организационная система. А Малевич представляет совсем другую систему, которая никогда полностью не получила должной манифестации. Если модернизм Миса имеет отношение к городу, то модернизм Малевича больше отвечает некоторой системе случайностей, построенной на скрытом порядке по отношении к среде и природе. Другим источником вдохновения в этом проекте являются бронзовые религиозно-мифологические скульптуры йорубов в Африке. В основе этих скульптур было поверье в вознесение людей из одного мира в другой на диске. Таким образом, проект основан на смешении идей, но главное, это эксперимент по созданию утопии.

Вы также участвовали в конкурсе проекта Художественного музея в Перми.

Да, это был очень большой конкурс. Мы вышли во второй круг, но не попали в финал. В Перми мы предложили агломерацию небольших параллельных и прямоугольных объемов, выстроенных в форме овала – местами эти объемы касаются друг друга, а местами расходятся. Такая стратегия позволила создать очень интересные виды на реку и город. Главная же идея была в том, что архитектура не должна доминировать над кураторской свободой музея. Хорошие музеи предоставляют множество возможностей для устройства разных экспозиций, а не одну, которую подразумевает архитектура. К примеру, Еврейский музей Даниэля Либескинда в Берлине предоставляет лишь одно восприятие. Это здание невозможно использовать никак кроме того видения, которое задал сам архитектор. Это конец истории. Я считаю, что архитектура должна относиться больше к конкретной функции и зданию, а не к репертуару архитектора. Поэтому кураторы музеев всегда задают один и тот же вопрос: какую функцию призвано играть здание музея – поддерживать искусство или определять его?. Если здание определяет, какое искусство и каким образом должно быть выставлено, то это не больше, чем воплощение тщеславия архитектора. Возможно, это то, что нужно в конкретном городе, но это наносит ущерб искусству. Хорошее искусство имеет много значений, оно может рассказать много историй, а не одну.

Итак, вы бываете в России. Вам там интересно?

Я нахожу Россию очень захватывающим местом. Первый раз я оказался там студентом до того, что они назвали Перестройкой в середине восьмидесятых. Это была еще коммунистическая страна, но перемены назревали и ощущались в людях. Я был там с группой архитектурных энтузиастов и мы посетили все, что только можно было тогда посетить. Я обошел все конструктивистские шедевры Мельникова, Гинзбурга и многих других, снаружи и внутри. Затем я был в России в девяностые годы, и это была уже другая страна. Мне было интересно наблюдать за тем, как возникает новая Москва на месте старого города. Это очень любопытно, хотя иногда и страшно – ведь столько всего исчезает безвозвратно.

Что вы думаете о конструктивисткой архитектуре?

Мне кажется, это один из важнейших и недооцененных периодов модернизма. Проекты, созданные в те годы, показали потрясающе мощный потенциал, на который способен подняться модернизм. Этот креативный период был очень коротким. На западе идеи конструктивистов быстро трансформировались, ассимилировались и оказались как бы погребены. Для меня же ранний период советской архитектуры остается важным источником вдохновения.

Каким образом эта архитектура влияет на вас лично?

Дело не в том, как позаимствовать у конструктивистов что-то буквально. Я не ищу конкретно русские примеры для подражания. Главное в том, что эти великие проекты достались нам как всемирное творческое наследие, и теперь я могу обратиться к тому или иному так называемому водоему идей. Многие из моих идей черпаются совсем в другом водоеме, но в этом и есть красота архитектуры, у которой столько значений и источников. Вы можете пойти в одну сторону, и превратиться в ультрарационалиста, все у вас будет очень деловито, технично и функционально. Или вы можете обратиться к экспрессионизму, и тогда вы будете стремиться выражать идеи культуры и людей, что мне ближе. Для меня архитектура – это не машина. Это выражение желаний людей в наше время.

Как вам кажется, какими глазами нужно смотреть на Москву?

Во всяком случае, смотреть на нее нужно не сквозь очки человека с запада. Это уж точно. Я имею в виду, что нельзя пытаться превратить любой город в город какой-то отвлеченной мечты. Такая стратегия заставляет архитектора очень внимательно смотреть вокруг и замечать самые мелкие детали. Это непросто. Иные обычно проецируют свои готовые видения и лишь разглаживают края, чтобы получше вписаться в конкретное место. А бывает, что и местные не видят или не понимают характер цивилизации или психологию контекста, в котором живут.

Вернемся к вашему утопическому проекту в Москве. Что вы заметили, работая над ним?

В этом проекте идея заключалась в создании утопии, но в глазах моих заказчиков это понятие прежде всего ассоциировалось с традиционным университетским кампусом. Все они говорили – кампус, домик администрации, по четыре корпуса с каждой стороны, площадь, рощица, озеро и так далее. Потом они задумались – а что делать, когда столбик термометра опустится до 30 градусов ниже нуля,  как переходить из одного корпуса в другой? Посыпались самые изощренные предложения, например, а что если прорыть туннели? Все пытались решить проблему местного климата. Но зачем проецировать идею кампуса в месте, где она явно не работает? Тогда я сказал – нам нужна новая модель, новая утопия. Я никогда не смог бы придумать свой проект в одиночестве. Он возник из подобных обсуждений и дискуссий.

В России существует опасение, что иностранцы, мол, недостаточно знакомы с местной историей, контекстом или традициями ведения строительства. В чем именно, думаете вы, исходя из вашего опыта, может выиграть современный мегаполис, если в нем будут строить иностранные архитекторы?

Мне кажется, что мы живем в мире, в котором не замечать и не изучать то, что происходит в мегаполисах, чревато потенциальной катастрофой. Потому что понятие метрополии является не локальным явлением, а тесно связано с глобальными процессами. Мы должны научиться оценивать и понимать возможности, возникающие в Нью-Йорке или Шанхае, и уметь применять некоторые из этих явлений в других местах. Я не верю в то, что группа специалистов из одной страны может вылететь в другую страну, понаблюдать за какой-то проблемой, вернуться обратно и успешно применить похожие приемы у себя дома. В действительности это сложный процесс, в котором важную роль играют факторы взаимодействия и взаимообогащения различных культур. Это относится не только к ситуации сегодняшнего дня. Классическую архитектуру в России создавали итальянцы, которые прибыли в Санкт-Петербург. Они учили местных архитекторов классике и сами осваивали российский опыт. Образ города, якобы созданный одной локальной группой, на самом деле фикция. В этом смысле строительство городов всегда было результатом глобальных процессов. Идеи зарождаются, циркулируют, перемещаются в новые места, и часто становятся неотъемлемой частью определенной культуры. Главное же состоит в том, чтобы делиться и обмениваться идеями, и если лучшие идеи приходят из-за рубежа, так что с этим поделать? Нужно их принять.

Мы говорили о влиянии на ваше творчество конструктивистов. А что вы можете сказать о традиционной русской архитектуре?

Я посетил несколько русских монастырей и церквей, путешествуя по Золотому кольцу России. Мне очень интересна идея артикулированной крыши над сводом, что является своего рода микрокосмом. Это решение представляет собой мощный образ небес, утопии или волшебного идеального города с перспективой, всегда указывающей ввысь. Меня поразила трансформация этих идей в столь красивые формы башен и куполов русских православных церквей.

Перейдем к некоторым другим темам. Вы работали у португальского архитектора Эдуардо Соуто де Мора (Eduardo Souto de Moura). Вы так запросто приехали к нему, постучались в дверь и устроились на работу? Чем привлекла вас его архитектура?

Да, конечно. Он мой папа! Впервые я увидел его проекты в конце восьмидесятых, когда он только закончил потрясший меня киноклуб в Порто. Это была архитектура, что называется из ничего – гранитная стена с двумя зеркальными дверьми по краям и самый красивый сад из всех, которые я когда-либо видел. Для меня Эдуардо является мастером, практикующим метафизическую архитектуру – не только функциональную, а ту, которая богата идеями. Я нашел не рационалиста, производящего машины, а настоящего зодчего, создающего поэтическую архитектуру. Его пример убедил меня в том, что существуют другие пути создания архитектуры. Поэтому я отправился в Португалию, чтобы сказать ему о том, что я обожаю его архитектуру и хотел бы у него работать. Тогда у него работали восемь человек. Он пригласил меня в свое бюро, как мне кажется, лишь за то, что я специально прилетел, чтобы увидеть его архитектуру.

Соуто де Мора сказал как-то: "Строительный участок может быть всем, что угодно. Решение никогда не приходит из самого места, а всегда из головы творца". Вы согласны с его мнением и насколько вы сами пытаетесь найти связь с местным контекстом или культурой?

Я думаю, что для нас, архитекторов, важно предложить конкретное решение и выставить его на суд общественности. Если люди найдут в нем смысл и признают его частью своего контекста, тогда вам удалось найти связь с этим местом. Нужно нащупать феноменологию, физиологию и масштаб, которые бы отвечали одновременно на существующий контекст и на необходимость создания нового.

В одном из своих интервью вы заявили, что ищите новой подлинности в архитектуре и возврата к настоящей толщине материалов, а не просто стилизации. Поясните, пожалуйста.

Идея в том, что я не ищу ограничений нашего времени. Мне не интересно рассуждать – когда-то мы умели строить красивые толстые стены из кирпича, а теперь разучились. Мне все равно, потому что то была одна эпоха, а теперь я живу в другой эпохе. И если в эпоху, в которую я живу, строят тонкие стены, то я буду работать с этой тонкостенной архитектурой и приду к таким решениям, чтобы выразить эти стены наиболее точным и строгим образом.

Судя по тому о чем мы говорили, ваш подход в архитектуре вводит вас в конфликт с современной британской архитектурой, которую отличают системность, прозрачность, эфемерность, нематериальность и, конечно, тонкость. Так ли это?

Конечно. С одной стороны, я получил здесь образование. Питер Смитсон был одним из моих учителей. Мои первые проекты были построены в Лондоне. Я очень ценю все, чему научился у британской архитектуры. Но вдохновение я черпаю в самых разных местах. Способность что-то построить очень качественно и безупречно характеризует британские традиции. Мне это очень дорого. Но что я отвергаю, так это манифестацию здания как холодной идеальной машины. Для меня архитектура связана с эмоциональностью. Мои проекты всегда разные, даже если они находятся в одном квартале. Мне кажется, так получается богаче, и это моя позиция.

zooming
Библиотека «Магазин идей» на Уайтчэпл-Роуд, Лондон

Бродя по Лондону, непрерывно наталкиваешься на какой-то почти религиозный пыл в подчеркивании механики и соединений в архитектурных деталях. Эта традиция уходит глубоко в историю, а современная архитектура порой трансформируется буквально в какие-то машины-роботы. Я даже стал свидетелем забавной сцены, когда женщина, указывая на новое здание Ричарда Роджерса, говорила, что опасно бродить людям по зданию, которое все еще строится. Но это здание вовсе не строится, а давно функционирует и лишь выглядит столь конструктивно, что не ассоциируется со зданием вовсе.

Да, это Британия, но для меня архитектура не является идеальной машиной, которую включают в работу, как робота. Архитектура должна развиваться, меняться и видоизменяться. Я пытаюсь настраивать свою архитектуру к разным условиям жизни, которая меняется вокруг.

Когда вы смотрите архитектуру других мастеров, какие качества у вас вызывают наибольшее удовлетворение?

Посещая архитектурные произведения, я всегда ищу в них феноменологические качества и пытаюсь прочесть в них видение автора и то, насколько удачно это видение вписывается в место или в представления местных людей. Если я нахожу такие качества, то не важно, что это за архитектура – она меня задевает эмоционально. Хорошая архитектура не должна определять и доминировать. Она может иметь много значений.

Вы посетили множество шедевров мировой архитектуры.

Возможно, не осталось такого места, где я бы не был. Это большая привилегия, которой я очень дорожу. Я много путешествую и пересек весь мир вдоль и поперек, включая северный полюс.

Назовите архитекторов, практикующих сегодня, проекты которых доставляют вам наибольшее удовольствие?

– В Токио – это Таира Нишизава (Taira Nishizawa), в аризонской пустыне в Америке – это молодой архитектор Рик Джой (Rick Joy), в Мельбурне – молодой замечательный архитектор Шон Годселл (Sean Godsell), во Франкфурте – потрясающий молодой архитектор Николаус Хирш (Nikolaus Hirsch), В Южной Африке – молодой архитектор Мфети Мороджеле (Mphethi Morojele), у которого офисы в Йоханнесбурге, Кейптауне и Берлине. Конечно, немало хороших архитекторов и в Лондоне – молодой архитектор Джонатан Вольфф (Jonathan Wolff) и «Форейн офис» (Foreign Office). Сейчас в мире практикует множество прекрасных современных архитекторов моего поколения. Мы все знаем друг друга и являемся крепкими звеньями глобальной цепи. Я лично видел их проекты и сказал – «Wow!», это то, что олицетворяет эпоху, в которую мы живем!

Офис Adjaye Associates в Лондоне
23-28 Penn Street, Хокстон
23 апреля 2008 года

zooming
Библиотека «Магазин идей» на Крисп-Стрит, Лондон
zooming
Галерея Ривингтон Плейс. Лондон
zooming
Sunken House в Лондоне
Архитектор:
Дэвид Аджайе

09 Сентября 2008

Технологии и материалы
Локализация против санкций: решения для остекления
Новый пакет ограничений Евросоюза создал серьезные вызовы для российской строительной отрасли в сфере остекления, непосредственно затронув профильные системы, фурнитуру и алюминиевые конструкции. Для проектировщиков это означает необходимость пересмотра привычных спецификаций и поиска новых технических решений.
LVL брус в большепролетных сооружениях: свобода пространства
Высокая несущая способность LVL бруса позволяет проектировщикам реализовывать смелые пространственные решения – от безопорных перекрытий до комбинированных систем со стальными элементами. Технология упрощает создание сложных архитектурных форм благодаря высокой заводской готовности конструкций, что критично для работы в стесненных условиях существующей застройки.
Безопасность в движении: инновационные спортивные...
Безопасность спортсменов, исключительная долговечность и универсальность применения – ключевые критерии выбора покрытий для современных спортивных объектов. Компания Tarkett, признанный лидер в области напольных решений, предлагает два технологичных продукта, отвечающих этим вызовам: спортивный ПВХ-линолеум Omnisports Action на базе запатентованной 3-слойной технологии и многослойный спортивный паркет Multiflex MR. Рассмотрим их инженерные особенности и преимущества.
​Teplowin: 20 лет эволюции фасадных технологий – от...
В 2025 году компания Teplowin отмечает 20-летие своей деятельности в сфере фасадного строительства. За эти годы предприятие прошло путь от производителя ПВХ-конструкций до комплексного строительного подрядчика, способного решать самые сложные архитектурные задачи.
«АЛЮТЕХ»: как технологии остекления решают проблемы...
Основной художественный прием в проекте ЖК «Level Причальный» – смелый контраст между монументальным основанием и парящим стеклянным верхом, реализованный при помощи светопрозрачных решений «АЛЮТЕХ». Разбираемся, как это устроено с точки зрения технологий.
Искусство прикосновения: инновационные текстуры...
Современный интерьерный дизайн давно вышел за пределы визуального восприятия. Сегодня материалы должны быть не только красивыми, но и тактильными, глубокими, «живыми» – теми, что создают ощущение подлинности, не теряя при этом функциональности. Именно в этом направлении движется итальянская фабрика Iris FMG, представляя новые поверхности и артикулы в рамках линейки MaxFine, одного из самых технологичных брендов крупноформатного керамогранита на рынке.
Как бороться со статическим электричеством: новые...
Современные отделочные материалы всё чаще выполняют не только декоративную, но и высокотехнологичную функцию. Яркий пример – напольное покрытие iQ ERA SC от Tarkett, разработанное для борьбы со статическим электричеством. Это не просто пол, а интеллектуальное решение, которое делает пространство безопаснее и комфортнее.
​Тренды остекления аэропортов: опыт российских...
Современные аэровокзалы – сложные инженерные системы, где каждый элемент работает на комфорт и энергоэффективность. Ключевую роль в них играет остекление. Архитектурное стекло Larta Glass стало катализатором многих инноваций, с помощью которых терминалы обрели свой яркий индивидуальный облик. Изучаем проекты, реализованные от Камчатки до Сочи.
​От лаборатории до фасада: опыт Церезит в проекте...
Решенный в современной классике, ЖК «На Некрасова» потребовал от строителей не только технического мастерства, но и инновационного подхода к материалам, в частности к штукатурным фасадам. Для их исполнения компанией Церезит был разработан специальный материал, способный подчеркнуть архитектурную выразительность и обеспечить долговечность конструкций.
​Технологии сухого строительства КНАУФ в новом...
В центре Перми открылся первый пятизвездочный отель Radisson Hotel Perm. Расположенный на берегу Камы, он объединяет в себе премиальный сервис, панорамные виды и передовые строительные технологии, включая системы КНАУФ для звукоизоляции и безопасности.
Стеклофибробетон vs фиброцемент: какой материал выбрать...
При выборе современного фасадного материала архитекторы часто сталкиваются с дилеммой: стеклофибробетон или фиброцемент? Несмотря на схожесть названий, эти композитные материалы кардинально различаются по долговечности, прочности и возможностям применения. Стеклофибробетон служит 50 лет против 15 у фиброцемента, выдерживает сложные климатические условия и позволяет создавать объемные декоративные элементы любой геометрии.
Кирпич вне времени: от строительного блока к арт-объекту
На прошедшей АРХ Москве 2025 компания КИРИЛЛ в партнерстве с кирпичным заводом КС Керамик и ГК ФСК представила масштабный проект, объединивший застройщиков, архитекторов и производителей материалов. Центральной темой экспозиции стал ЖК Sydney Prime – пример того, как традиционный кирпич может стать основой современных архитектурных решений.
Фасад – как рукопожатие: первое впечатление, которое...
Материал, который понимает задачи архитектора – так можно охарактеризовать керамическую продукцию ГК «Керма» для навесных вентилируемых фасадов. Она не только позволяет воплотить концептуальную задумку проекта, но и обеспечивает надежную защиту конструкции от внешних воздействий.
Благоустройство курортного отеля «Славянка»: опыт...
В проекте благоустройства курортного отеля «Славянка» в Анапе бренд axyforma использовал малые архитектурные формы из трех коллекций, которые отлично подошли друг к другу, чтобы создать уютное и функциональное пространство. Лаконичные и гармоничные формы, практичное и качественное исполнение позволили элементам axyforma органично дополнить концепцию отеля.
Правильный угол зрения: угловые соединения стеклопакетов...
Угловое соединение стекол с минимальным видимым “соединительным швом” выглядит эффектно в любом пространстве. Но как любое решение, выходящее за рамки типового, требует дополнительных затрат и особого внимания к качеству реализации и материалов. Изучаем возможности и инновации от компании RGС.
«АЛЮТЕХ» в кампусе Бауманки: как стекло и алюминий...
Воплощая новый подход к организации образовательных и научных пространств в городе, кампус МГТУ им. Н.Э. Баумана определил и архитектурный вектор подобных проектов: инженерные решения явились здесь полноценной частью архитектурного языка. Рассказываем об устройстве фасадов и технологичных решениях «АЛЮТЕХ».
D5 Render – фотореализм за минуты и максимум гибкости...
Рассказываем про D5 Render – программу для создания рендеринга с помощью инструментов искусственного интеллекта. D5 Render уже покоряет сердца российских пользователей, поскольку позволяет значительно расширить их профессиональные возможности и презентовать идею на уровне образа со скоростью мысли.
Алюмо-деревянные системы UNISTEM: инженерные решения...
Современная архитектура требует решений, где технические возможности не ограничивают, а расширяют художественный замысел. Алюмо-деревянные системы UNISTEM – как раз такой случай: они позволяют решать архитектурные задачи, которые традиционными методами были бы невыполнимы.
Цифровой двойник для АГР: автоматизация проверки...
Согласование АГР требует от архитекторов и девелоперов обязательного создания ВПН и НПМ, высокополигональных и низкополигональных моделей. Студия SINTEZ.SPACE, глубоко погруженная в работу с цифровыми технологиями, разработала инструмент для их автоматической проверки. Плагин для Blender, который обещает существенно облегчить эту работу. Сейчас SINTEZ предлагают его бесплатно в открытом доступе. Публикуем рассказ об их проекте.
Сейчас на главной
Как старинный Тобольск становится порталом в будущее
За последнее десятилетие архитектурное бюро Wowhaus подготовило концепции развития для ряда российских городов – Выксы, Тулы, Нижнекамска. На этом фоне мастер-план Тобольска выделяется своим масштабом – охваченная преобразованиями территория превышает 220 километров – и сложностью.
Шепот песка
Бюро HAAST спроектировало многофункциональный спа-комплекс в Алматы, чтобы воплотить мечту заказчицы о пространстве, оказывающем терапевтический и расслабляющий эффект благодаря дизайну интерьера.
Петербург vs Рим
Центр Петербурга, как известно, священен, – но мало кто всерьез знает, где он начинается и заканчивается. Речь не о формальном признаке «от Обводного канала до Большой Невки», а о «вайбе», соответствующем центру города. Реализовав квартал «Невской ратуши» – по проекту, победившему в международном конкурсе – Евгений Герасимов и Сергей Чобан создали на его территории «образ центра». Причем не столько петербургского, сколько общемирового. Это ново, такого в Питере давно не было... Изучаем атмосферу, вспоминаем прообразы, в том числе раздумываем о том, кто и когда назвал Петербург новым Римом. Не зря, получается, идея-то живет.
Внимание на угол
Комплекс 5Tracks по проекту Shift Architecture & Urbanism и Powerhouse Company в нидерландском городе Бреда соединяет крытые общественные пространства с жильем и офисами, заполняя лакуну рядом с главным вокзалом.
На волне
Проект преобразования речного порта и набережной в Чебоксарах, разработанный архитектурным бюро АТРИУМ, затрагивает одну из ключевых территорий города. Набережная превращается в Речной бульвар – многофункциональное, комфортное и выразительное пространство для работы и отдыха. Авторы предлагают создать новую связь с главной площадью города – Красной, а также возвести несколько жилых башен, вдохновленных формой национального женского головного убора и способных стать ярким акцентом волжской панорамы.
«Пламенеющий» бетон
Новый театр во французском Бове по проекту бюро AJC напоминает о разных эпохах в истории города, от Средневековья до послевоенного восстановления.
Пятое измерение МАРХИ
Анонсирован проект нового корпуса МАРХИ, спроектированный Сергеем Кузнецовым и Иваном Грековым, соавторами по зданию кластера Ломоносова МГУ. Он включает недовосстановленный в 2008 году каретный сарай и смелые, крупные, зеркальные консоли. Ширина – не больше 10 метров, главное назначение художественная школа.
Дом, в котором
Музей искусств Санкт-Петербурга XX-XXI веков открыл выставку «Фрагменты эпох» в парадных залах своего нового здания – особняка купца Ивана Алафузова на набережной канала Грибоедова. Рассказываем, почему сюда стоит заглянуть тем, кто хочет проникнуться духом Петербурга.
Валерий Каняшин: «Нам дали свободу»
Жилой комплекс Headliner, строительство основной части которого не так давно завершилось напротив Сити – это такой сосед ММДЦ, который не «подыгрывает» ему. Он, наоборот, решен на контрасте: как город из разноформатных строений, сложившийся естественным путем за последние 20 лет. Популярнейшая тема! Однако именно здесь – даже кажется, что только здесь – ее удалось воплотить по-настоящему убедительно. Да, преобладают высотки, но сколько стройных, хрупких в профиль, ракурсов. А главное – как все это замиксовано, скомпоновано... Беседуем с руководителем проекта Валерием Каняшиным.
Заряд энергии
Бюро CNTR спроектировало для нового спортивного кластера на окраине Екатеринбурга автозаправочную станцию, сумев превратить небольшой объект в локальную доминанту: что-то вроде въездного знака, который рассказывает об окружающей территории и задает тон. А кроме того – демонстрирует разнообразные архитектурные приемы. Даже неподготолвенный зритель, приехав заправить машину, почувствует движение и статику, игру с массой, сочетание пятна и линии.
За каменной стеной
Концепция фондохранилища Староладожского историко-архитектурного и археологического музея-заповедника сочетает элементы архитектуры домонгольской Руси с современными приемами и материалами. Проект бюро Архиоптерикс стал победителем ежегодного конкурса «Концепций пространственного развития муниципальных образований Ленинградской области».
Рисовать как Баженов
В Московском архитектурном институте прошел IV Творческий конкурс академического рисунка. В эпоху тотальной компьютеризации умение рисовать считается редким и ценным навыком, и МАРХИ по праву гордится тем, что учит своих студентов этому важному ремеслу.
Больше солнца и воздуха
Бюро KIDZ удается создавать кафе с уникальной атмосферой и настроением, благодаря которым они становятся популярными. И благодаря классному дизайну запускаются целые сети, как это произошло в Нальчике, где к уже двум существующим кофейням Balance Coffee добавилась третья.
Мачта связи
Компания «Норвекс Арт» спроектировала и построила в городе Сокол вышку сотовой связи из клееной древесины. Она легче по весу, а также дешевле и экологичнее в производстве, чем металлическая.
На римских развалинах
Бюро Ofis реконструировало виллу 1920-х годов в центре Любляны, наглядно продемонстрировав многослойный и противоречивый характер застройки словенской столицы.
Парящий дом
Сложный план и форма дома, построенного по проекту студии VFORM в Подмосковье, – ответ на ограничения компактного участка: архитекторы тщательно подбирали не только видовые характеристики, но и световые сценарии. «Левитацию» пластичного второго этажа обеспечивают тонкие колонны из нержавеющей стали, а также глянцевые и полупрозрачные материалы облицовки первого уровня дома.
Замковый камень
Еще недавно премиальные жилые и офисные комплексы в Москве воспринимались как привилегия центра. Сегодня ситуация меняется: качественная архитектура выходит за пределы Третьего транспортного кольца и появляется на окраинах. Бизнес-центр «STONE Калужская» – один из таких примеров. Подобные проекты децентрализуют мегаполис и делают престижными жизнь и работу в любой части города.
Перпетум мобиле
Интерьер штаб-квартиры компании «Нацпроектстрой», созданный командой студии IND, максимально наглядно и столь же эффектно воплощает сферу деятельности заказчика – одного из крупнейших российских инфраструктурных холдингов: логистику и транспортные коммуникации всех возможных форматов.
Вода и свет
В церковном искусстве много символики, и одна ее часть, действительно, каноничная, другая сформирована традицией и кем-то воспринимается как обязательная. Из-за такого рода ложного консерватизма современная церковная архитектура медленно развивается и не выглядит как современная. Тем не менее подвижники у этой темы есть: кладбищенский храм Архангела Михаила в Апатитах, спроектированный Дмитрием Остроумовым и бюро Прохрам, совмещает традиции и эксперимент. Но не эксперимент ради самого себя – а продуманную работу современного архитектора с символикой пространства, объема и, главное, света.
Модульная ротонда
Круглое в плане офисное здание с деревянно-бетонным каркасом по проекту HENN строится в Юлихе на западе Германии: оно должно стать центром инновационного бизнес-парка.
Торжество во дворце
Проект дворца бракосочетания во Всеволожске, подготовленный мастерской «Головин & Шретер», стал победителем ежегодного конкурса «Концепций пространственного развития муниципальных образований Ленинградской области». Архитекторы предложили комплекс в духе дворцово-парковых ансамблей пригородов Санкт-Петербурга: с симметричной композицией и регулярным садом. А также позаботились о том, чтобы на памятные фотографии не попадали припаркованные автомобили.
Пространство для диалога эпох
Бюро Urbanus ревитализировало бывшее место нахождения важнейшего даосского храма Юнлэ-гун, откуда он был перенесен в 1960-х из-за угрозы затопления при строительстве плотины на реке Хуанхэ.
Город древний, но пока еще несколько запущенный
Город Касимов Рязанской области – русско-татарский, тут до 1681 года (!) существовало ханство, впрочем, под общим руководством московских князей... Сейчас это туристический город с памятниками XVI–XVIII и далее веков, но небольшой. Задачей летнего практикума Института Генплана было предложить Касимову изменения, способные увеличить туристический поток и быть полезными жителям. Получилось много разных идей: от пешеходных маршрутов до переноса автовокзала.
Осторожно отмыто
В издательстве «Подписные издания» выходит книга Ксюши Сидориной – со-основательницы сообщества волонтеров-реставраторов Гэнгъ, которое с 2019 года отмывает и скоблит парадные Петербурга, открывая жильцам исторических домов сокровища: печи, мозаики, витражи. А еще – плитку. Именно плитка стала «цементом» книги, соединившим все – исторический экскурс, способы поиска ценных экземпляров, «каталог» парадных, а также опыт «партизанской» реставрации. О книге рассказывает редактор издательства Артем Макоян.
Кубок чемпионов
Небоскреб Bell на 1-й улице Ямского поля, 12 на первый взгляд строг и лаконичен, хотя скромным его назвать никак не возможно. Экономная стереометрия построена на работе с формой, близкой к овалу – а это одна из излюбленных тем архитекторов UNK. Обтекаемая поверхность основной формы с металлическими ламелями дважды посечена стеклянными срезами, графически демонстрируя суть исходной формы: ее простоту и одновременно сложность. К тому же здесь решены десятки сложнейших инженерных головоломок.
Полуцифровая среда
В Иннополисе под Казанью открылся первый 4-звездочный отель, спроектированный бюро MAD Architects. Интерьеры отеля сочетают элегантность и иронию, технологичность и комфорт, напоминая декорации компьютерной игры или фантастического фильма о недалеком будущем.
Y-школа
По проекту «БалтИнвест-Проект» в Гатчине построена школа на 800 учеников. Лучевая планировка позволила разделить младшую и старшую школы, а также спортивный блок, обеспечив помещения большим количество естественного света. На многослойны фасадах оштукатуренные поверхности сочетаются с навесными элементами разных цветов и фактур.
Тропа к центру Земли
Посетительский центр в Национальном парке ледника Снайфедльсйёкюдль в Исландии, спроектированный бюро Arkis, служит также смотровой платформой и пропускает через себя пешеходную тропу.
Краеугольный храм
В московском Музее архитектуры на днях открылась выставка, посвященная всего одному памятнику средневековой русской архитектуры. Зато какому: Георгиевский собор Юрьева-Польского это последний по времени храм, сохранившийся от домонгольского периода. Впрочем, как сказать сохранившийся... Это один из самых загадочных и в то же время привлекательных памятников нашего средневековья. Которому требуется внимание и грамотная реставрация. Разбираемся, почему.