English version

Никита Явейн. Интервью Людмилы Лихачевой

Никита Явейн – один из участников экспозиции российского павильона XI биеннале архитектуры в Венеции

mainImg
Архитектор:
Никита Явейн
Мастерская:
Студия 44 http://www.studio44.ru

Что для вас главное в архитектуре?

Наличие в ней приема. Это слово я усвоил с детства, из разговоров моего отца, архитектора Игоря Георгиевича Явейна, с его коллегами. Они не стремились дать этому термину научное определение, но в их устах он мог прозвучать и как высшая похвала, и как приговор: «Голосов просто декоратор, у него нет приема». И все становилось понятно без лишних слов.

Ваш отец принадлежал к поколению конструктивистов. Прием для них был столь же ключевым понятием, как для их современников-писателей – Шкловского, Эйхенбаума, Тынянова. Манифест Шкловского «Искусство как прием» вышел в свет в 1919 году. Впоследствии и тех и других официальная советская идеология заклеймила как  формалистов… Но вернемся к нашему времени. Вы из чего выводите свой прием или архитектурную идею?

Из контекста. Я бы даже сказал – из различных контекстов. Но не надо понимать это слово буквально – только как ситуацию, как окружение будущего здания. Контекст для меня – это и история места, и какая-то связанная с ним мифология, и эволюция того или иного типа сооружений, и отражение всего этого в литературе. Отправной точкой может стать и анализ функциональной программы. Хотя для нас функция, как правило, не бывает единственным источником формообразования. Для настоящей глубины этого мало.

А что для этого нужно?

Нужно, чтобы прием работал одновременно в нескольких плоскостях. Вот, например, Ладожский вокзал. У него несколько мотиваций, несколько источников. Первый – функциональный: проекция потоков движения в плане и в пространстве. Этот слой воплощается в такой современной техногенной эстетике. По мне, безродный хай-тек – вещь хорошая, но хотелось большего. Хотелось встроить наш вокзал в длинный ряд предшественников, протянуть ниточку к вокзалам XIX века и, через них – к римским термам и базиликам, которые служили источником вдохновения для авторов тех первых вокзалов. Это, так сказать, всемирная история. Но есть и региональные корни: мотивы Кронштадтских фортов, конкурсный проект Николаевского вокзала Ивана Фомина – «брендовая вещь» петербургской неоклассики.

Но обыватель может не знать этих «брендовых вещей». Соответственно, ассоциации у него возникают не те, что вами запрограммированы. Вы имели в виду базилику Максенция, а люди видят в главном интерьере «пролетарскую готику». Вы говорите о Кронштадтских фортах, а они – об обитаемых мостах. Вас такие разночтения не смущают?

Нисколько. Наоборот, чем с большей безапелляционностью кто-то утверждает, что это похоже на готический собор, тем лучше. Значит, архитектура зажила полноценной жизнью. Ведь оживляют форму те культурные смыслы, которыми она обрастает по ходу своих перевоплощений в истории. Например, пирамида: она не воспринимается как чистая абстракция, только как геометрическая фигура. Это символ устойчивости, покоя, величия – от Египта до ампира и далее.

Насколько я понимаю, это одна из любимых вами фигур, она присутствует во многих проектах – небоскребы у Ладожского вокзала, кампус Высшей школы менеджмента в Михайловке, здание администрации Ленинградской области и т. д.

Так называемые геометрические первоэлементы, в частности идеальные Платоновы тела, занимают меня куда больше, чем все новейшие изыски нелинейной архитектуры. Их потенциал исследовали Леду, Львов, Стирлинг, русский авангард. Можно сказать, богатейшие недра разведаны, но вскрыты отнюдь не до конца.

Высотная застройка площади у Ладожского вокзала
© Студия 44
Высотная застройка площади у Ладожского вокзала
© Студия 44

А не становится такого рода архитектура уязвимой, если ее не читают, а воспринимают как такой «конструктор» из геометрических деталей?

Согласен, тут мы немножко балансируем на грани, потому что постоянно стремимся вычистить форму, выжать из нее некий геометрический или пространственный экстракт и вместе с тем сделать наши ассоциативные ходы внятными для зрителя. И здесь встает вопрос о зрительской эрудиции… Хотя, думаю, наш зритель – обычный человек, живущий в любом культурном пространстве, и вложенные в архитектуру смыслы для него очевидны – по крайней мере, главные.

Может, не стоит перегружать архитектуру смыслами? Питер Цумтор, например, писал, что послание или символ для архитектуры не первичны. Что ее нужно очистить от привнесенных смыслов, которыми она покрылась, как патиной, и она снова станет «блестящей и живой».

Вещи Цумтора, при всей их внешней простоте, наделены метафизикой и чуть ли не трансцендентными смыслами. И в отличие от «глобалистов» он исходит из специфики места, а не тиражирует по миру однажды найденный формальный прием. Другое дело, что в изложении своей философии он заземляет излишний пафос. Так же поступал Константин Мельников, которого еще никто не превзошел по многозначности образов, оригинальности идей, раскованному полету фантазии. Например, происхождение формы Клуба им. Русакова он объяснял так: «Участок был очень маленький, пришлось делать консоли». А мы теперь находим в этой пространственной драматургии множество сюжетных линий: тут тебе и материализация процессов смотрения, и выворачивание формы наизнанку, и вариации на тему треугольника, и архитектура как скульптура, и «рупоры коммунизма»… Так у него всегда – минимум четыре-пять возможных прочтений, каждая вещь несет по четыре-пять значений. И при этом – плотно сбитые планы, виртуозная организация внутреннего пространства, максимальный выход полезных площадей при минимизации объема сооружений. В общем, Мельников – квинтэссенция того, чего я добиваюсь.

И все же главным для Мельникова было изобретательство новых форм. Говорят, он просто не понимал, как можно использовать что-то, найденное до него. А вы, как мне кажется, больше тяготеете к интерпретации, апеллируете к архитектуре предыдущих эпох.

Погодите, с Мельниковым все не так просто. Он прежде всего глубокий и самобытный мыслитель и только потом – изобретатель форм. Вот что еще он сам рассказывал про клуб Русакова: он говорил, что прежде театры имели ярусы, ложи и т.п. А ему заказали зал с одним амфитеатром – якобы, этого требовала демократия, социальное равенство. Ему хотелось уйти от такой пространственной упрощенности, и он расчленил часть амфитеатра как бы на три ложи. В итоге в зале есть и разделение, и общность зрителей, и пространственное богатство при едином партере. Так что это было – инновация или интерпретация?

Кстати, мой отец в свое время придумал «амфитеатр лож» – синтез античного амфитеатра и ярусного театра лож. Мы с братом применяли это изобретение в ряде конкурсных проектов. До реализации дело пока не дошло, но я не сомневаюсь, что это произойдет. Современная архитектура многим обязана тому поколению конструктивистов. В годы сталинских гонений они уходили в творческое подполье, но от своих идей не отрекались, передавали их ученикам. Лично у меня от 1920-х – тяга к разведению функций по уровням. В петергофском «Квартале за гербом» мы создаем микрорельеф с двумя уровнями – частным и общественным. Апраксин двор реконструируем в трехуровневый город: нижний для автомобилей, средний для пешеходов, верхний – для служащих офисов и т.д. В Ладожском вокзале пригородная часть – под землей, вокзал дальнего следования – над ней, а на земле только общественный транспорт и рельсовое хозяйство. Иногда в этом приеме есть даже какая-то избыточность. Уровнемания. Но это уже как место преступления, на которое возвращаешься помимо воли. Функция как бы нагнетается ради выхода на сложные пространственные построения в духе Пиранези.

Вокзальный комплекс «Ладожский», Санкт-Петербург
© Студия 44

Но при этом планы почти классические, иногда чуть ли не абсолютно симметричные. Это – от классицизирующего конструктивизма?

Так ведь пространственная сложность возможна только при простых, ясных планах. Ну, как у Эшера: головоломные композиции набираются из элементарных геометрических частиц. А классицизирующий конструктивизм – очень петербургская тема. Классический Петербург – такой мощный камертон, что любые направления почитали за благо вступить с ним в резонанс. Здесь пики стилей, их сиюминутные всплески как бы сглаживались. Этот город все переплавлял в единое художественное целое. Принято считать, что петербургская школа – это консерватизм или даже пассеизм. Но не в этом ее нерв. В Петрограде, потом в Ленинграде шел интенсивный поиск на стыке столь разнородных, казалось бы, явлений, как классика и авангард. Приведение их к общему знаменателю, к единому корню, к первичным сущностям архитектуры. Александр Никольский говорил, что баня круглая, бассейн круглый, потому что капля воды круглая… Поэтому, когда работаешь на Петроградской стороне, в районе Советских улиц, везде, где неоклассика и конструктивизм пребывают в пограничном состоянии, хочется еще раз осмыслить опыт предшественников, продолжить начатую ими линию. Вообще правильно, когда архитектура выращена изнутри, а не придумана, не привнесена извне. Важно понять, чего само место хочет.

То есть?

Место может нести в себе скрытый импульс к преобразованию, который стараешься угадать, выявить, реализовать. Так было в случае с пятью высотными зданиями у Ладожского вокзала. Несформированная, хаотичная ситуация в напряженном узле всяческой активности просто требовала вмешательства, адекватного ответа на градостроительный вызов. Фактически это была наша инициатива – заказчик представлял себе один небоскреб, максимум два. Бизнес-центр «Линкор» – реакция на анонимную посредственность застройки важного участка набережной. Здесь мы позволили себе энергичную форму и немножко буквальную образность. Но опять-таки не одномерную: «днище» корабля образует навес над паркингом, и абрис у него не вполне корабельный – скорее аллюзия на «втягивающие» портики Корбюзье. И наконец, «Линкор» никогда не возник бы, не будь рядом реки, крейсера «Аврора», Нахимовского училища.

Такие радикальные жесты вы позволяете себе только в новом строительстве или в проектах реконструкции тоже?

«Линкор» – это реконструкция двух промышленных корпусов. Небоскребы тоже можно считать реконструкцией, но в масштабе крупного фрагмента городской среды. Практически все работы «Студии 44» в той или иной степени – реконструкция, ведь мы не строим новые города в чистом поле. А по сути вашего вопроса отвечу так: я не сторонник контрастных противопоставлений при работе в историческом центре и на памятниках архитектуры. Кому-то это кажется эффектным, а мне напоминает конфликты детей с родителями в период самоопределения. Работа с памятниками в чем-то сложнее нового строительства, так как требует колоссального объема специальных знаний. А когда они есть, то в чем-то легче, потому что имеешь дело с уже сложившимся организмом. Его не надо выращивать с эмбриона, надо только что-то поправить, не навредив, и что-то добавить, но с той же ДНК . На «Невском, 38» мы постарались максимально сохранить все ценное, составляющее душу здания, не внеся никакой новой изобразительности, кроме аркад. Идеология реконструкции Главного штаба выращена из архетипов исторического Эрмитажа и петербургского пространства – анфилад, висячих садов, выставочных залов с верхним светом, бесконечных перспектив.

На проекте Главного штаба вы взаимодействовали с Ремом Колхасом. Что он привнес в этот проект?

Бюро Рема Колхаса ОМА/АМО было одним из трех консультантов Эрмитажа по проекту «Гуггенхайм – Эрмитаж» (два других – Фонд Гуггенхайма и Интеррос). Их критика и дискуссии очень помогли нам отточить идеологию проекта реконструкции Главного штаба. Но еще больше помог директор Эрмитажа Михаил Пиотровский – тем, что создал условия для эволюции проекта. Редкий заказчик не погоняет проектировщика, а размышляет и исследует вместе с ним.

Понятно, что выращивание – процесс длительный. А как он происходит в мастерской, где работает 120 человек? Кто генерирует идеи – всегда вы?

Не всегда. В случае с Главным штабом – это прежде всего мой брат Олег Явейн. Иногда мое участие в процессе ограничивается словами: и на первом этапе, когда обсуждаем концепцию, и потом, когда я что-то правлю по ходу проектирования. А начинается все так: я собираю группу архитекторов, и мы начинаем по всем аспектам анализировать исходный материал, то есть место, функцию, строительную программу. В итоге приходим к генеральной идее, которая, как правило, сначала существует в вербальной форме. Потом она переводится в ручные эскизы или рабочие макеты, и только после этого бригада садится за компьютеры.

Каждый раз все идет через рассуждение? А не бывает такого, чтобы кто-то взял карандаш, и вот захотелось ему, чтобы на этом месте…

Никогда. Это не интуитивный процесс. Никакого художнического своеволия.

Все должно быть отрефлексировано, проанализировано? Скорее познание, чем творчество?

Познание, безусловно. Как только начинается игра в творчество, все выходит хуже, чем у других. Признаюсь, я далеко не всегда удовлетворен эскизной стадией. То есть идея-то рождается быстро, но она еще должна одеться в массу одежд, набрать звучаний, смыслов. Даже не деталей, а смыслов. А детали появляются, когда появляются новые смыслы. Мы выращиваем вещь. Смотрим, как она развивается. Параллельно развиваемся сами. И только
на третьем–четвертом уровне познания возникает определенная свобода. Свободное рисование начинается только в рабочем проектировании. Поэтому у нас рабочие чертежи всегда лучше, чем стадия «проект». Реализация может быть хуже, но рабочкой мы всегда довольны.

Что вы считаете полным успехом?

Когда заказчик жадностью или капризами не загубил архитектуру на стадии строительства. Когда исходные сложности и ограничения удалось обернуть на пользу образному решению. Когда вещь получилась не одномерная, а многослойная, многозначная. Наконец, когда ее понимают и ценят.

Офисно-коммерческий центр «Атриум на Невском, 25»

И последний вопрос – не удивляйтесь – о том, что вас беспокоит.

Беспокоит то, что архитектура стала жить по законам шоу-бизнеса, «от кутюр» и предметного дизайна. Это когда с подиумов каждый сезон сходит новая «гамма продуктов», а предыдущая автоматически переводится в разряд немодной, прошлого сезона. Когда архитектуру сравнивают с марками автомобилей и одежды. По-моему, это вульгарно. Для меня архитектура, как и культура – категория фундаментальная. Сегодня в рамках глобализма жестко насаждается даже не стиль, а имидж, который определяет все – от кривой формы дома до «звездной» манеры поведения автора. И все лепят одни и те же звездные клише. Ну, за исключением нескольких фигур, которые стоят особняком (Ботта, Сиза, Монео, Цумтор, Нувель), и региональных школ (например, венгерской), о существовании которых мало кто знает. У нас, как у всяких новообращенных, дело обстоит и страшней, и комичней. Нынче каждый российский губернатор знает, что в моде небоскреб и что он должен быть винтом. А если не небоскреб и не винтом, то это неприлично и провинциально. Гуннар Асплунд говорил, что бывают такие дома, которые невозможно переделать, и что это ужасно. По этому признаку многие продукты глобалистской гаммы – скоропортящиеся. Покупать одноразовые предметы по цене шедевра глупо и обидно. Как и, задрав штаны, гоняться за модой.

Мудрый Мельников еще в 1967 году предупреждал, что когда много материалов и «все блестит», нужно иметь большое мужество, чтобы работать пространством, светом, идеями, а не просто блеском и конструктивными фокусами. Чтобы использовать огромные возможности не для пустого эффекта, нужно гораздо большее «углубление, сосредоточение и проникновение».

Людмила Лихачева

Высотная застройка площади у Ладожского вокзала
© Студия 44
Жилой поселок «Кремль» на Соловецких островах
© Студия 44
zooming
Жилой поселок «Кремль» на Соловецких островах
© Студия 44
Офисное здание на Тележной улице
zooming
Реконструкция внутренней территории Большого Гостиного двора
© Студия 44
zooming
Реконструкция внутренней территории Большого Гостиного двора
© Студия 44
Офисно-коммерческий центр «Атриум на Невском, 25»
Железнодорожный вокзал в Великом Новгороде
© Студия 44
Железнодорожный вокзал в Великом Новгороде
© Студия 44
Вокзальный комплекс «Ладожский», Санкт-Петербург
© Студия 44
Архитектор:
Никита Явейн
Мастерская:
Студия 44 http://www.studio44.ru

10 Сентября 2008

Технологии и материалы
​От лаборатории до фасада: опыт Церезит в проекте...
Решенный в современной классике, ЖК «На Некрасова» потребовал от строителей не только технического мастерства, но и инновационного подхода к материалам, в частности к штукатурным фасадам. Для их исполнения компанией Церезит был разработан специальный материал, способный подчеркнуть архитектурную выразительность и обеспечить долговечность конструкций.
​Технологии сухого строительства КНАУФ в новом...
В центре Перми открылся первый пятизвездочный отель Radisson Hotel Perm. Расположенный на берегу Камы, он объединяет в себе премиальный сервис, панорамные виды и передовые строительные технологии, включая системы КНАУФ для звукоизоляции и безопасности.
Стеклофибробетон vs фиброцемент: какой материал выбрать...
При выборе современного фасадного материала архитекторы часто сталкиваются с дилеммой: стеклофибробетон или фиброцемент? Несмотря на схожесть названий, эти композитные материалы кардинально различаются по долговечности, прочности и возможностям применения. Стеклофибробетон служит 50 лет против 15 у фиброцемента, выдерживает сложные климатические условия и позволяет создавать объемные декоративные элементы любой геометрии.
Кирпич вне времени: от строительного блока к арт-объекту
На прошедшей АРХ Москве 2025 компания КИРИЛЛ в партнерстве с кирпичным заводом КС Керамик и ГК ФСК представила масштабный проект, объединивший застройщиков, архитекторов и производителей материалов. Центральной темой экспозиции стал ЖК Sydney Prime – пример того, как традиционный кирпич может стать основой современных архитектурных решений.
Фасад – как рукопожатие: первое впечатление, которое...
Материал, который понимает задачи архитектора – так можно охарактеризовать керамическую продукцию ГК «Керма» для навесных вентилируемых фасадов. Она не только позволяет воплотить концептуальную задумку проекта, но и обеспечивает надежную защиту конструкции от внешних воздействий.
Благоустройство курортного отеля «Славянка»: опыт...
В проекте благоустройства курортного отеля «Славянка» в Анапе бренд axyforma использовал малые архитектурные формы из трех коллекций, которые отлично подошли друг к другу, чтобы создать уютное и функциональное пространство. Лаконичные и гармоничные формы, практичное и качественное исполнение позволили элементам axyforma органично дополнить концепцию отеля.
Правильный угол зрения: угловые соединения стеклопакетов...
Угловое соединение стекол с минимальным видимым “соединительным швом” выглядит эффектно в любом пространстве. Но как любое решение, выходящее за рамки типового, требует дополнительных затрат и особого внимания к качеству реализации и материалов. Изучаем возможности и инновации от компании RGС.
«АЛЮТЕХ» в кампусе Бауманки: как стекло и алюминий...
Воплощая новый подход к организации образовательных и научных пространств в городе, кампус МГТУ им. Н.Э. Баумана определил и архитектурный вектор подобных проектов: инженерные решения явились здесь полноценной частью архитектурного языка. Рассказываем об устройстве фасадов и технологичных решениях «АЛЮТЕХ».
D5 Render – фотореализм за минуты и максимум гибкости...
Рассказываем про D5 Render – программу для создания рендеринга с помощью инструментов искусственного интеллекта. D5 Render уже покоряет сердца российских пользователей, поскольку позволяет значительно расширить их профессиональные возможности и презентовать идею на уровне образа со скоростью мысли.
Алюмо-деревянные системы UNISTEM: инженерные решения...
Современная архитектура требует решений, где технические возможности не ограничивают, а расширяют художественный замысел. Алюмо-деревянные системы UNISTEM – как раз такой случай: они позволяют решать архитектурные задачи, которые традиционными методами были бы невыполнимы.
Цифровой двойник для АГР: автоматизация проверки...
Согласование АГР требует от архитекторов и девелоперов обязательного создания ВПН и НПМ, высокополигональных и низкополигональных моделей. Студия SINTEZ.SPACE, глубоко погруженная в работу с цифровыми технологиями, разработала инструмент для их автоматической проверки. Плагин для Blender, который обещает существенно облегчить эту работу. Сейчас SINTEZ предлагают его бесплатно в открытом доступе. Публикуем рассказ об их проекте.
Фиброгипс и стеклофибробетон в интерьерах музеев...
Компания «ОРТОСТ-ФАСАД», специализирующаяся на производстве и монтаже элементов из стеклофибробетона, выполнила отделочные работы в интерьерах трех новых музеев комплекса «Новый Херсонес» в Севастополе. Проект отличает огромный и нестандартный объем интерьерных работ, произведенный в очень сжатые сроки.
​Парящие колонны из кирпича в новом шоуруме Славдом
При проектировании пространства нового шоурума Славдом Бутырский Вал перед командой встала задача использовать две несущие колонны высотой более четырех метров по центру помещения. Было решено показать, как можно добиться визуально идентичных фасадов с использованием разных материалов – кирпича и плитки, а также двух разных подсистем для навесных вентилируемых фасадов.
От концепции до реализации: технологии АЛБЕС в проекте...
Рассказываем об отделочных решениях в новом терминале международного аэропорта Камов в Томске, которые подчеркивают наследие выдающегося авиаконструктора Николая Камова и природную идентичность Томской области.
FAKRO: Решения для кровли, которые меняют пространство
Уже более 30 лет FAKRO предлагает решения, которые превращают темные чердаки и светлые, безопасные и стильные пространства мансард. В этой статье мы рассмотрим, как мансардные окна FAKRO используются в кровельных системах, и покажем примеры объектов, где такие окна стали ключевым элементом дизайна.
Проектирование доступной среды: 3 бесплатных способа...
Создание доступной среды для маломобильных групп населения – обязательная задача при проектировании объектов. Однако сложности с нормативными требованиями и отсутствие опыта могут стать серьезным препятствием. Как справиться с этими вызовами? Компания «Доступная страна» предлагает проектировщикам и дизайнерам целый ряд решений.
Эволюция стеклопакета: от прозрачности к интеллекту
Современные стеклопакеты не только защищают наши дома от внешней среды, но и играют центральную роль в энергоэффективности, акустическом комфорте и визуальном восприятии здания и пространства. Основные тренды рынка – смотрите в нашем обзоре.
Архитектурный стол и декоративная перегородка из...
Одним из элементов нового шоурума компании Славдом стали архитектурный стол и перегородка, выполненные из бриз-блоков Mesterra Cobogo. Конструкции одновременно выполняют функциональную роль и демонстрируют возможности материала.
​Технологии Rooflong: инновации в фальцевой кровле
Компания «КБ-Строй», занимающаяся производством и монтажом фальцевой кровли под брендом Rooflong, зарекомендовала себя как лидер на российском рынке строительных технологий. Специализируясь на промышленном фальце, компания предлагает уникальные решения для сложных архитектурных проектов, обеспечивая полный цикл работ – от проектирования до монтажа.
Архитектурные возможности формата: коллекции тротуарной...
В современном городском благоустройстве сочетание строгой геометрии и свободы нерегулярных форм – ключевой принцип дизайна. В сфере мощения для этой задачи хорошо подходит мелкоформатная тротуарная плитка – от классического прямоугольника до элементов с плавными линиями, она позволяет создавать уникальные композиции для самых разных локаций.
Сейчас на главной
Мерцающий дизайн
Как добиться максимального впечатления, используя минимум выразительных средств? Над этой задачей трудятся многие поколения архитекторов и дизайнеров-минималистов. Но студия SERDYUK пошла своим путем, создав компактную кофейню, облик которой собирается из самого простого набора элементов, но воспринимается как волшебная шкатулка.
Чикагские лауреаты 2025
Премия International Architecture Award подвела итоги: как и в прошлом году, отмечено семь проектов от российских архитекторов. Коротко рассказываем о победителях номинаций и работах, удостоенных почетного упоминания.
Полотно на веревке
Вилла Casa de Linho, построенная по проекту бюро Tetro на окраине Белу-Оризонти, романтизированно изображает профессиональную деятельность заказчицы-модельера.
Изначальная материя
В интерьерах лобби жилого комплекса FØRST бюро WALL смогло развернуть общую концепцию в неожиданном направлении: через соединение брутальных ортогональных форм с природными материалами, создав ассоциации с северной природой, скалами и сосновым лесом.
Тайга во дворе
В тюменском жилом комплексе «Сердце Сибири» по проекту АБ «Вещь!» благоустроены дворы «Южная тайга» и «Северная тайга», а также бульвар «Тропа Сибири». Малые архитектурные формы отсылают к Тунгусскому метеориту и медвежьей берлоге, активная геопластика помогает усложнить пространство и маршруты.
Пресса: В Петербурге выбрали облик вестибюля станции метро...
В конце июля в Петербурге подвели итоги архитектурного конкурса на концепцию административного корпуса вестибюля новой станции метро «Лиговский проспект — 2». Первое место заняла работа «Студии 17», второе — архитектурного бюро SLOI Architects, третье — «А.Лен». Многие петербуржцы на решение жюри отреагировали неоднозначно и требуют пересмотра результатов. Собака.ru собрала мнения экспертов о проектах участников.
Леса, санки и трансформации
В Новосибирске наградили победителей городского молодежного фестиваля «АРХ-РЕАЛИЗАЦИЯ. От идеи до результата». Идеи объектов предлагали студенты вузов города, пять победивших проектов реализовали в дереве на территории кампуса НГАСУ. Один объект установят в одном из жилых комплексов нового микрорайона «Клюквенный».
Квадраты и ромбы
В проекте дома на 51 социальную квартиру в Барселоне от бюро Cierto Estudio учтены местные климатические и общественные условия.
Магия закулисья
Интерьер ресторана «Сайар» от бюро Merilo Design, расположенного в здании театра имени Галиасгара Камала, поражает воображение феерическим разнообразием и качеством реализации различных элементов, тем и приемов, перефразирующих на современный лад мотивы татарской культуры и образы театра.
Лама из тетраметилбутана
Петр Виноградов рассказал об экспериментальной серии скульптур «Тетрапэд», которая исследует принципы молекулярной архитектуры, адаптивных структур и интерактивного взаимодействия с городской средой. Конструкции реагируют на движение, собеседуют с пространством, допускают множественные сценарии использования и интерпретации. Скульптуры уже побывали на «Зодчестве» и фестивале «Дикая мята», а дальше отправятся на Forum 100+.
Развитие ландшафта
ЖК «Альпен» спроектирован TOBE architects для вытянутого участка, выходящего к реке Охта. Архитекторы предложили террасированную форму, несколько серых оттенков, а также выступающие за плоскость стены эркеры и балконы – по замыслу все это отыгрывает образ горного массива, который естественным образом сочетается с рекой.
Времени действительно нет?
С 22 июля по 5 октября 2025 года в Аптекарском приказе в Музее архитектуры работает выставка «Времени нет» – совместный проект МУАР и сообщества ЦЕХ, куда входят архитектурные бюро Saga, ХОРА и NOWADAYS office. ЦЕХ собрал двадцать одного участника, предложил им изучить цифровой каталог Музея архитектуры, выбрать оттуда документы или произведения искусства и на основе или в диалоге с ними создать оригинальные работы.
Вожу с собой
Дом Voyager, сделанный Lab House из морского контейнера и поставленный на шасси, можно прицепить к грузовому автомобилю и увезти в красивое место. Дом автономен, а внутри есть все, необходимое для комфортной жизни. Площадь значительно расширяет складная терраса.
Звёздный путь
Большие архитектурные фестивали отмеряют, так или иначе, историю постсоветской действительности. Архстояние, определенно, среди них, а юбилейное – особенно. Оно получилось крупным, системным высказыванием, во многом благодаря силе воли куратора этого года Василия Бычкова. Можно его даже понять, в целом, как большой объект, сооруженный, при участии многих коллег, в том числе архитекторов-звезд, в лесу арт-парка Никола-Ленивец – авторства инициатора и бессменного организатора Арх Москвы. Изучаем слои смыслов, виды высказываний – в этот раз они лучше, чем раньше, раскладываются «по полочкам».
Арка, гранит, 90-е
В Петербурге подвели итоги конкурса на концепцию вестибюля станции метро «Лиговский проспект-2», который станет частью узла Высокоскоростной железнодорожной магистрали. Показываем концепции всех финалистов, чуть подробнее останавливаемся на призерах и пытаемся понять, почему выбор жюри оказался именно таким.
Масштаб и драйв
Реконструкция интерьеров главного корпуса РУДН по проекту бюро HAAST – еще один пример переформатирования памятника советского модернизма в соответствии с современными представлениями об эстетике, комфорте и функциях, которые должны присутствовать в успешной и не чуждой инновациям образовательной институции.
Универсальный игрок
Офисный комплекс, выстроенный на 80% из древесины по проекту бюро ALTA на окраине Рена, стал «посредником» между сельским ландшафтом и насыщенной городской средой.
Лес вместо ленты
Studio Rostovskii разработала концепцию загородного комплекса, в котором гостям предлагают отключиться от городской суеты в буквальном смысле: мобильная связь блокируется почти на всей территории и перестает отвлекать от общения и созерцания. Коттеджи и другие постройки с отделкой из термолиственницы и кортеновской стали учитывают рельеф и ландшафт и также помогают разглядеть красоту вокруг.
В преддверии Архстояния: интервью с Валерием Лизуновым,...
25 июля в Никола-Ленивце стартует очередной, юбилейный, фестиваль «Архстояние». Ему исполняется 20 лет. Тема этого года: «Мое главное». Накануне открытия поговорили с архитектором Archpoint Валерием Лизуновым, который стал автором одного из объектов фестиваля «Исправительное учреждение».
Город как сюжет
Подход Сергея Скуратова к крупным участкам хочется определить как «тотальный дизайн-код» – он в равной степени внимателен к общей композиции и деталям; а также настроен на то, чтобы абсолютно всё было продумано и подчинено авторской воле. Ренессансный, если подумать, подход, титанический труд, требующий завидной воли и упорства. Ну, и результат – заметные произведения. Рассматриваем возрожденный проект центральной части жилого района «Седьмое небо» в Казани, структуру, продуманную до «градиента акцентности» (sic!) фасадов. А также «литературную» идею и даже авторские сомнения в ней.
Графский парк
Проектное бюро М4 благоустроило Милютинский парк в Алупке. Архитекторы мягко подчеркнули богатство ландшафта с помощью авторских МАФов, а также добавили яркий акцент – бетонные лепестки, очерчивающие сцену с амфитеатром.
Верная функция
Подбирая новую функцию для бывшей детской больницы конца XIX века в Иваново, бюро BOMAR и заказчик отказались от надежных офисов в пользу преемственности: в конечном итоге здание превратилось в детский образовательный центр. Стратегия оказалась верной: арендодатели нашлись быстро, а история объекта культурного наследия продолжилась.
Сад надежды на свободу
В Спасо-Евфимиевом монастыре в Суздале в октябре открыли Сад арестантского корпуса: там, где с XVIII века до оттепели была тюрьма. Авторы архитектуры – NOῨD Короткий метр, ландшафта – бюро МОХ. Садов на самом деле не один, а два разных. Очень разных. Пытаемся разобраться, правильно ли они воздействуют не эмоции посетителя и заодно показываем красоту июньского цветения рудеральных растений.
Восставший в пепле
Словенское бюро Ofis восстановило из руин историческое шале Адольфа Мура начала XX века на берегу Бохиньского озера. Его основной объем выполнен из дерева, карбонизированного по традиционной технологии.
Со-общение
В Ruarts Foundation – выставка «Сообщение» с подзаголовском «Другая история фотографии». Она тут изложена честно, «от дагеротипов» до нейронок, – как развитие, так и разрывы исторической ленты подчеркнуты дизайном экспозиции от Константина Ларина и Арсения Бекешко. А вот акценты, как водится, расставлены так, чтобы хронологию «остранить» и превратить в выставку, которая сама по себе произведение.
Упрощение для гармонии
По проекту alexey podkidyshev studio в центральной части Грозного началась реновация Музея Чеченской Республики. Новая планировочная структура сделает музей удобнее, а фасадная система и работа с объемом позволит сбалансировать ансамбль со зданием драматического театра. Благоустройством прилегающих территорий занимается TGNK landscape.