English version

Никита Явейн. Интервью Людмилы Лихачевой

Никита Явейн – один из участников экспозиции российского павильона XI биеннале архитектуры в Венеции

mainImg
Архитектор:
Никита Явейн
Мастерская:
Студия 44 http://www.studio44.ru

Что для вас главное в архитектуре?

Наличие в ней приема. Это слово я усвоил с детства, из разговоров моего отца, архитектора Игоря Георгиевича Явейна, с его коллегами. Они не стремились дать этому термину научное определение, но в их устах он мог прозвучать и как высшая похвала, и как приговор: «Голосов просто декоратор, у него нет приема». И все становилось понятно без лишних слов.

Ваш отец принадлежал к поколению конструктивистов. Прием для них был столь же ключевым понятием, как для их современников-писателей – Шкловского, Эйхенбаума, Тынянова. Манифест Шкловского «Искусство как прием» вышел в свет в 1919 году. Впоследствии и тех и других официальная советская идеология заклеймила как  формалистов… Но вернемся к нашему времени. Вы из чего выводите свой прием или архитектурную идею?

Из контекста. Я бы даже сказал – из различных контекстов. Но не надо понимать это слово буквально – только как ситуацию, как окружение будущего здания. Контекст для меня – это и история места, и какая-то связанная с ним мифология, и эволюция того или иного типа сооружений, и отражение всего этого в литературе. Отправной точкой может стать и анализ функциональной программы. Хотя для нас функция, как правило, не бывает единственным источником формообразования. Для настоящей глубины этого мало.

А что для этого нужно?

Нужно, чтобы прием работал одновременно в нескольких плоскостях. Вот, например, Ладожский вокзал. У него несколько мотиваций, несколько источников. Первый – функциональный: проекция потоков движения в плане и в пространстве. Этот слой воплощается в такой современной техногенной эстетике. По мне, безродный хай-тек – вещь хорошая, но хотелось большего. Хотелось встроить наш вокзал в длинный ряд предшественников, протянуть ниточку к вокзалам XIX века и, через них – к римским термам и базиликам, которые служили источником вдохновения для авторов тех первых вокзалов. Это, так сказать, всемирная история. Но есть и региональные корни: мотивы Кронштадтских фортов, конкурсный проект Николаевского вокзала Ивана Фомина – «брендовая вещь» петербургской неоклассики.

Но обыватель может не знать этих «брендовых вещей». Соответственно, ассоциации у него возникают не те, что вами запрограммированы. Вы имели в виду базилику Максенция, а люди видят в главном интерьере «пролетарскую готику». Вы говорите о Кронштадтских фортах, а они – об обитаемых мостах. Вас такие разночтения не смущают?

Нисколько. Наоборот, чем с большей безапелляционностью кто-то утверждает, что это похоже на готический собор, тем лучше. Значит, архитектура зажила полноценной жизнью. Ведь оживляют форму те культурные смыслы, которыми она обрастает по ходу своих перевоплощений в истории. Например, пирамида: она не воспринимается как чистая абстракция, только как геометрическая фигура. Это символ устойчивости, покоя, величия – от Египта до ампира и далее.

Насколько я понимаю, это одна из любимых вами фигур, она присутствует во многих проектах – небоскребы у Ладожского вокзала, кампус Высшей школы менеджмента в Михайловке, здание администрации Ленинградской области и т. д.

Так называемые геометрические первоэлементы, в частности идеальные Платоновы тела, занимают меня куда больше, чем все новейшие изыски нелинейной архитектуры. Их потенциал исследовали Леду, Львов, Стирлинг, русский авангард. Можно сказать, богатейшие недра разведаны, но вскрыты отнюдь не до конца.

Высотная застройка площади у Ладожского вокзала
© Студия 44
Высотная застройка площади у Ладожского вокзала
© Студия 44

А не становится такого рода архитектура уязвимой, если ее не читают, а воспринимают как такой «конструктор» из геометрических деталей?

Согласен, тут мы немножко балансируем на грани, потому что постоянно стремимся вычистить форму, выжать из нее некий геометрический или пространственный экстракт и вместе с тем сделать наши ассоциативные ходы внятными для зрителя. И здесь встает вопрос о зрительской эрудиции… Хотя, думаю, наш зритель – обычный человек, живущий в любом культурном пространстве, и вложенные в архитектуру смыслы для него очевидны – по крайней мере, главные.

Может, не стоит перегружать архитектуру смыслами? Питер Цумтор, например, писал, что послание или символ для архитектуры не первичны. Что ее нужно очистить от привнесенных смыслов, которыми она покрылась, как патиной, и она снова станет «блестящей и живой».

Вещи Цумтора, при всей их внешней простоте, наделены метафизикой и чуть ли не трансцендентными смыслами. И в отличие от «глобалистов» он исходит из специфики места, а не тиражирует по миру однажды найденный формальный прием. Другое дело, что в изложении своей философии он заземляет излишний пафос. Так же поступал Константин Мельников, которого еще никто не превзошел по многозначности образов, оригинальности идей, раскованному полету фантазии. Например, происхождение формы Клуба им. Русакова он объяснял так: «Участок был очень маленький, пришлось делать консоли». А мы теперь находим в этой пространственной драматургии множество сюжетных линий: тут тебе и материализация процессов смотрения, и выворачивание формы наизнанку, и вариации на тему треугольника, и архитектура как скульптура, и «рупоры коммунизма»… Так у него всегда – минимум четыре-пять возможных прочтений, каждая вещь несет по четыре-пять значений. И при этом – плотно сбитые планы, виртуозная организация внутреннего пространства, максимальный выход полезных площадей при минимизации объема сооружений. В общем, Мельников – квинтэссенция того, чего я добиваюсь.

И все же главным для Мельникова было изобретательство новых форм. Говорят, он просто не понимал, как можно использовать что-то, найденное до него. А вы, как мне кажется, больше тяготеете к интерпретации, апеллируете к архитектуре предыдущих эпох.

Погодите, с Мельниковым все не так просто. Он прежде всего глубокий и самобытный мыслитель и только потом – изобретатель форм. Вот что еще он сам рассказывал про клуб Русакова: он говорил, что прежде театры имели ярусы, ложи и т.п. А ему заказали зал с одним амфитеатром – якобы, этого требовала демократия, социальное равенство. Ему хотелось уйти от такой пространственной упрощенности, и он расчленил часть амфитеатра как бы на три ложи. В итоге в зале есть и разделение, и общность зрителей, и пространственное богатство при едином партере. Так что это было – инновация или интерпретация?

Кстати, мой отец в свое время придумал «амфитеатр лож» – синтез античного амфитеатра и ярусного театра лож. Мы с братом применяли это изобретение в ряде конкурсных проектов. До реализации дело пока не дошло, но я не сомневаюсь, что это произойдет. Современная архитектура многим обязана тому поколению конструктивистов. В годы сталинских гонений они уходили в творческое подполье, но от своих идей не отрекались, передавали их ученикам. Лично у меня от 1920-х – тяга к разведению функций по уровням. В петергофском «Квартале за гербом» мы создаем микрорельеф с двумя уровнями – частным и общественным. Апраксин двор реконструируем в трехуровневый город: нижний для автомобилей, средний для пешеходов, верхний – для служащих офисов и т.д. В Ладожском вокзале пригородная часть – под землей, вокзал дальнего следования – над ней, а на земле только общественный транспорт и рельсовое хозяйство. Иногда в этом приеме есть даже какая-то избыточность. Уровнемания. Но это уже как место преступления, на которое возвращаешься помимо воли. Функция как бы нагнетается ради выхода на сложные пространственные построения в духе Пиранези.

Вокзальный комплекс «Ладожский», Санкт-Петербург
© Студия 44

Но при этом планы почти классические, иногда чуть ли не абсолютно симметричные. Это – от классицизирующего конструктивизма?

Так ведь пространственная сложность возможна только при простых, ясных планах. Ну, как у Эшера: головоломные композиции набираются из элементарных геометрических частиц. А классицизирующий конструктивизм – очень петербургская тема. Классический Петербург – такой мощный камертон, что любые направления почитали за благо вступить с ним в резонанс. Здесь пики стилей, их сиюминутные всплески как бы сглаживались. Этот город все переплавлял в единое художественное целое. Принято считать, что петербургская школа – это консерватизм или даже пассеизм. Но не в этом ее нерв. В Петрограде, потом в Ленинграде шел интенсивный поиск на стыке столь разнородных, казалось бы, явлений, как классика и авангард. Приведение их к общему знаменателю, к единому корню, к первичным сущностям архитектуры. Александр Никольский говорил, что баня круглая, бассейн круглый, потому что капля воды круглая… Поэтому, когда работаешь на Петроградской стороне, в районе Советских улиц, везде, где неоклассика и конструктивизм пребывают в пограничном состоянии, хочется еще раз осмыслить опыт предшественников, продолжить начатую ими линию. Вообще правильно, когда архитектура выращена изнутри, а не придумана, не привнесена извне. Важно понять, чего само место хочет.

То есть?

Место может нести в себе скрытый импульс к преобразованию, который стараешься угадать, выявить, реализовать. Так было в случае с пятью высотными зданиями у Ладожского вокзала. Несформированная, хаотичная ситуация в напряженном узле всяческой активности просто требовала вмешательства, адекватного ответа на градостроительный вызов. Фактически это была наша инициатива – заказчик представлял себе один небоскреб, максимум два. Бизнес-центр «Линкор» – реакция на анонимную посредственность застройки важного участка набережной. Здесь мы позволили себе энергичную форму и немножко буквальную образность. Но опять-таки не одномерную: «днище» корабля образует навес над паркингом, и абрис у него не вполне корабельный – скорее аллюзия на «втягивающие» портики Корбюзье. И наконец, «Линкор» никогда не возник бы, не будь рядом реки, крейсера «Аврора», Нахимовского училища.

Такие радикальные жесты вы позволяете себе только в новом строительстве или в проектах реконструкции тоже?

«Линкор» – это реконструкция двух промышленных корпусов. Небоскребы тоже можно считать реконструкцией, но в масштабе крупного фрагмента городской среды. Практически все работы «Студии 44» в той или иной степени – реконструкция, ведь мы не строим новые города в чистом поле. А по сути вашего вопроса отвечу так: я не сторонник контрастных противопоставлений при работе в историческом центре и на памятниках архитектуры. Кому-то это кажется эффектным, а мне напоминает конфликты детей с родителями в период самоопределения. Работа с памятниками в чем-то сложнее нового строительства, так как требует колоссального объема специальных знаний. А когда они есть, то в чем-то легче, потому что имеешь дело с уже сложившимся организмом. Его не надо выращивать с эмбриона, надо только что-то поправить, не навредив, и что-то добавить, но с той же ДНК . На «Невском, 38» мы постарались максимально сохранить все ценное, составляющее душу здания, не внеся никакой новой изобразительности, кроме аркад. Идеология реконструкции Главного штаба выращена из архетипов исторического Эрмитажа и петербургского пространства – анфилад, висячих садов, выставочных залов с верхним светом, бесконечных перспектив.

На проекте Главного штаба вы взаимодействовали с Ремом Колхасом. Что он привнес в этот проект?

Бюро Рема Колхаса ОМА/АМО было одним из трех консультантов Эрмитажа по проекту «Гуггенхайм – Эрмитаж» (два других – Фонд Гуггенхайма и Интеррос). Их критика и дискуссии очень помогли нам отточить идеологию проекта реконструкции Главного штаба. Но еще больше помог директор Эрмитажа Михаил Пиотровский – тем, что создал условия для эволюции проекта. Редкий заказчик не погоняет проектировщика, а размышляет и исследует вместе с ним.

Понятно, что выращивание – процесс длительный. А как он происходит в мастерской, где работает 120 человек? Кто генерирует идеи – всегда вы?

Не всегда. В случае с Главным штабом – это прежде всего мой брат Олег Явейн. Иногда мое участие в процессе ограничивается словами: и на первом этапе, когда обсуждаем концепцию, и потом, когда я что-то правлю по ходу проектирования. А начинается все так: я собираю группу архитекторов, и мы начинаем по всем аспектам анализировать исходный материал, то есть место, функцию, строительную программу. В итоге приходим к генеральной идее, которая, как правило, сначала существует в вербальной форме. Потом она переводится в ручные эскизы или рабочие макеты, и только после этого бригада садится за компьютеры.

Каждый раз все идет через рассуждение? А не бывает такого, чтобы кто-то взял карандаш, и вот захотелось ему, чтобы на этом месте…

Никогда. Это не интуитивный процесс. Никакого художнического своеволия.

Все должно быть отрефлексировано, проанализировано? Скорее познание, чем творчество?

Познание, безусловно. Как только начинается игра в творчество, все выходит хуже, чем у других. Признаюсь, я далеко не всегда удовлетворен эскизной стадией. То есть идея-то рождается быстро, но она еще должна одеться в массу одежд, набрать звучаний, смыслов. Даже не деталей, а смыслов. А детали появляются, когда появляются новые смыслы. Мы выращиваем вещь. Смотрим, как она развивается. Параллельно развиваемся сами. И только
на третьем–четвертом уровне познания возникает определенная свобода. Свободное рисование начинается только в рабочем проектировании. Поэтому у нас рабочие чертежи всегда лучше, чем стадия «проект». Реализация может быть хуже, но рабочкой мы всегда довольны.

Что вы считаете полным успехом?

Когда заказчик жадностью или капризами не загубил архитектуру на стадии строительства. Когда исходные сложности и ограничения удалось обернуть на пользу образному решению. Когда вещь получилась не одномерная, а многослойная, многозначная. Наконец, когда ее понимают и ценят.

Офисно-коммерческий центр «Атриум на Невском, 25»

И последний вопрос – не удивляйтесь – о том, что вас беспокоит.

Беспокоит то, что архитектура стала жить по законам шоу-бизнеса, «от кутюр» и предметного дизайна. Это когда с подиумов каждый сезон сходит новая «гамма продуктов», а предыдущая автоматически переводится в разряд немодной, прошлого сезона. Когда архитектуру сравнивают с марками автомобилей и одежды. По-моему, это вульгарно. Для меня архитектура, как и культура – категория фундаментальная. Сегодня в рамках глобализма жестко насаждается даже не стиль, а имидж, который определяет все – от кривой формы дома до «звездной» манеры поведения автора. И все лепят одни и те же звездные клише. Ну, за исключением нескольких фигур, которые стоят особняком (Ботта, Сиза, Монео, Цумтор, Нувель), и региональных школ (например, венгерской), о существовании которых мало кто знает. У нас, как у всяких новообращенных, дело обстоит и страшней, и комичней. Нынче каждый российский губернатор знает, что в моде небоскреб и что он должен быть винтом. А если не небоскреб и не винтом, то это неприлично и провинциально. Гуннар Асплунд говорил, что бывают такие дома, которые невозможно переделать, и что это ужасно. По этому признаку многие продукты глобалистской гаммы – скоропортящиеся. Покупать одноразовые предметы по цене шедевра глупо и обидно. Как и, задрав штаны, гоняться за модой.

Мудрый Мельников еще в 1967 году предупреждал, что когда много материалов и «все блестит», нужно иметь большое мужество, чтобы работать пространством, светом, идеями, а не просто блеском и конструктивными фокусами. Чтобы использовать огромные возможности не для пустого эффекта, нужно гораздо большее «углубление, сосредоточение и проникновение».

Людмила Лихачева

Высотная застройка площади у Ладожского вокзала
© Студия 44
Жилой поселок «Кремль» на Соловецких островах
© Студия 44
zooming
Жилой поселок «Кремль» на Соловецких островах
© Студия 44
Офисное здание на Тележной улице
zooming
Реконструкция внутренней территории Большого Гостиного двора
© Студия 44
zooming
Реконструкция внутренней территории Большого Гостиного двора
© Студия 44
Офисно-коммерческий центр «Атриум на Невском, 25»
Железнодорожный вокзал в Великом Новгороде
© Студия 44
Железнодорожный вокзал в Великом Новгороде
© Студия 44
Вокзальный комплекс «Ладожский», Санкт-Петербург
© Студия 44
Архитектор:
Никита Явейн
Мастерская:
Студия 44 http://www.studio44.ru

10 Сентября 2008

Технологии и материалы
Локализация против санкций: решения для остекления
Новый пакет ограничений Евросоюза создал серьезные вызовы для российской строительной отрасли в сфере остекления, непосредственно затронув профильные системы, фурнитуру и алюминиевые конструкции. Для проектировщиков это означает необходимость пересмотра привычных спецификаций и поиска новых технических решений.
LVL брус в большепролетных сооружениях: свобода пространства
Высокая несущая способность LVL бруса позволяет проектировщикам реализовывать смелые пространственные решения – от безопорных перекрытий до комбинированных систем со стальными элементами. Технология упрощает создание сложных архитектурных форм благодаря высокой заводской готовности конструкций, что критично для работы в стесненных условиях существующей застройки.
Безопасность в движении: инновационные спортивные...
Безопасность спортсменов, исключительная долговечность и универсальность применения – ключевые критерии выбора покрытий для современных спортивных объектов. Компания Tarkett, признанный лидер в области напольных решений, предлагает два технологичных продукта, отвечающих этим вызовам: спортивный ПВХ-линолеум Omnisports Action на базе запатентованной 3-слойной технологии и многослойный спортивный паркет Multiflex MR. Рассмотрим их инженерные особенности и преимущества.
​Teplowin: 20 лет эволюции фасадных технологий – от...
В 2025 году компания Teplowin отмечает 20-летие своей деятельности в сфере фасадного строительства. За эти годы предприятие прошло путь от производителя ПВХ-конструкций до комплексного строительного подрядчика, способного решать самые сложные архитектурные задачи.
«АЛЮТЕХ»: как технологии остекления решают проблемы...
Основной художественный прием в проекте ЖК «Level Причальный» – смелый контраст между монументальным основанием и парящим стеклянным верхом, реализованный при помощи светопрозрачных решений «АЛЮТЕХ». Разбираемся, как это устроено с точки зрения технологий.
Искусство прикосновения: инновационные текстуры...
Современный интерьерный дизайн давно вышел за пределы визуального восприятия. Сегодня материалы должны быть не только красивыми, но и тактильными, глубокими, «живыми» – теми, что создают ощущение подлинности, не теряя при этом функциональности. Именно в этом направлении движется итальянская фабрика Iris FMG, представляя новые поверхности и артикулы в рамках линейки MaxFine, одного из самых технологичных брендов крупноформатного керамогранита на рынке.
Как бороться со статическим электричеством: новые...
Современные отделочные материалы всё чаще выполняют не только декоративную, но и высокотехнологичную функцию. Яркий пример – напольное покрытие iQ ERA SC от Tarkett, разработанное для борьбы со статическим электричеством. Это не просто пол, а интеллектуальное решение, которое делает пространство безопаснее и комфортнее.
​Тренды остекления аэропортов: опыт российских...
Современные аэровокзалы – сложные инженерные системы, где каждый элемент работает на комфорт и энергоэффективность. Ключевую роль в них играет остекление. Архитектурное стекло Larta Glass стало катализатором многих инноваций, с помощью которых терминалы обрели свой яркий индивидуальный облик. Изучаем проекты, реализованные от Камчатки до Сочи.
​От лаборатории до фасада: опыт Церезит в проекте...
Решенный в современной классике, ЖК «На Некрасова» потребовал от строителей не только технического мастерства, но и инновационного подхода к материалам, в частности к штукатурным фасадам. Для их исполнения компанией Церезит был разработан специальный материал, способный подчеркнуть архитектурную выразительность и обеспечить долговечность конструкций.
​Технологии сухого строительства КНАУФ в новом...
В центре Перми открылся первый пятизвездочный отель Radisson Hotel Perm. Расположенный на берегу Камы, он объединяет в себе премиальный сервис, панорамные виды и передовые строительные технологии, включая системы КНАУФ для звукоизоляции и безопасности.
Стеклофибробетон vs фиброцемент: какой материал выбрать...
При выборе современного фасадного материала архитекторы часто сталкиваются с дилеммой: стеклофибробетон или фиброцемент? Несмотря на схожесть названий, эти композитные материалы кардинально различаются по долговечности, прочности и возможностям применения. Стеклофибробетон служит 50 лет против 15 у фиброцемента, выдерживает сложные климатические условия и позволяет создавать объемные декоративные элементы любой геометрии.
Кирпич вне времени: от строительного блока к арт-объекту
На прошедшей АРХ Москве 2025 компания КИРИЛЛ в партнерстве с кирпичным заводом КС Керамик и ГК ФСК представила масштабный проект, объединивший застройщиков, архитекторов и производителей материалов. Центральной темой экспозиции стал ЖК Sydney Prime – пример того, как традиционный кирпич может стать основой современных архитектурных решений.
Фасад – как рукопожатие: первое впечатление, которое...
Материал, который понимает задачи архитектора – так можно охарактеризовать керамическую продукцию ГК «Керма» для навесных вентилируемых фасадов. Она не только позволяет воплотить концептуальную задумку проекта, но и обеспечивает надежную защиту конструкции от внешних воздействий.
Благоустройство курортного отеля «Славянка»: опыт...
В проекте благоустройства курортного отеля «Славянка» в Анапе бренд axyforma использовал малые архитектурные формы из трех коллекций, которые отлично подошли друг к другу, чтобы создать уютное и функциональное пространство. Лаконичные и гармоничные формы, практичное и качественное исполнение позволили элементам axyforma органично дополнить концепцию отеля.
Правильный угол зрения: угловые соединения стеклопакетов...
Угловое соединение стекол с минимальным видимым “соединительным швом” выглядит эффектно в любом пространстве. Но как любое решение, выходящее за рамки типового, требует дополнительных затрат и особого внимания к качеству реализации и материалов. Изучаем возможности и инновации от компании RGС.
«АЛЮТЕХ» в кампусе Бауманки: как стекло и алюминий...
Воплощая новый подход к организации образовательных и научных пространств в городе, кампус МГТУ им. Н.Э. Баумана определил и архитектурный вектор подобных проектов: инженерные решения явились здесь полноценной частью архитектурного языка. Рассказываем об устройстве фасадов и технологичных решениях «АЛЮТЕХ».
D5 Render – фотореализм за минуты и максимум гибкости...
Рассказываем про D5 Render – программу для создания рендеринга с помощью инструментов искусственного интеллекта. D5 Render уже покоряет сердца российских пользователей, поскольку позволяет значительно расширить их профессиональные возможности и презентовать идею на уровне образа со скоростью мысли.
Алюмо-деревянные системы UNISTEM: инженерные решения...
Современная архитектура требует решений, где технические возможности не ограничивают, а расширяют художественный замысел. Алюмо-деревянные системы UNISTEM – как раз такой случай: они позволяют решать архитектурные задачи, которые традиционными методами были бы невыполнимы.
Цифровой двойник для АГР: автоматизация проверки...
Согласование АГР требует от архитекторов и девелоперов обязательного создания ВПН и НПМ, высокополигональных и низкополигональных моделей. Студия SINTEZ.SPACE, глубоко погруженная в работу с цифровыми технологиями, разработала инструмент для их автоматической проверки. Плагин для Blender, который обещает существенно облегчить эту работу. Сейчас SINTEZ предлагают его бесплатно в открытом доступе. Публикуем рассказ об их проекте.
Сейчас на главной
Как старинный Тобольск становится порталом в будущее
За последнее десятилетие архитектурное бюро Wowhaus подготовило концепции развития для ряда российских городов – Выксы, Тулы, Нижнекамска. На этом фоне мастер-план Тобольска выделяется своим масштабом – охваченная преобразованиями территория превышает 220 километров – и сложностью.
Шепот песка
Бюро HAAST спроектировало многофункциональный спа-комплекс в Алматы, чтобы воплотить мечту заказчицы о пространстве, оказывающем терапевтический и расслабляющий эффект благодаря дизайну интерьера.
Петербург vs Рим
Центр Петербурга, как известно, священен, – но мало кто всерьез знает, где он начинается и заканчивается. Речь не о формальном признаке «от Обводного канала до Большой Невки», а о «вайбе», соответствующем центру города. Реализовав квартал «Невской ратуши» – по проекту, победившему в международном конкурсе – Евгений Герасимов и Сергей Чобан создали на его территории «образ центра». Причем не столько петербургского, сколько общемирового. Это ново, такого в Питере давно не было... Изучаем атмосферу, вспоминаем прообразы, в том числе раздумываем о том, кто и когда назвал Петербург новым Римом. Не зря, получается, идея-то живет.
Внимание на угол
Комплекс 5Tracks по проекту Shift Architecture & Urbanism и Powerhouse Company в нидерландском городе Бреда соединяет крытые общественные пространства с жильем и офисами, заполняя лакуну рядом с главным вокзалом.
На волне
Проект преобразования речного порта и набережной в Чебоксарах, разработанный архитектурным бюро АТРИУМ, затрагивает одну из ключевых территорий города. Набережная превращается в Речной бульвар – многофункциональное, комфортное и выразительное пространство для работы и отдыха. Авторы предлагают создать новую связь с главной площадью города – Красной, а также возвести несколько жилых башен, вдохновленных формой национального женского головного убора и способных стать ярким акцентом волжской панорамы.
«Пламенеющий» бетон
Новый театр во французском Бове по проекту бюро AJC напоминает о разных эпохах в истории города, от Средневековья до послевоенного восстановления.
Пятое измерение МАРХИ
Анонсирован проект нового корпуса МАРХИ, спроектированный Сергеем Кузнецовым и Иваном Грековым, соавторами по зданию кластера Ломоносова МГУ. Он включает недовосстановленный в 2008 году каретный сарай и смелые, крупные, зеркальные консоли. Ширина – не больше 10 метров, главное назначение художественная школа.
Дом, в котором
Музей искусств Санкт-Петербурга XX-XXI веков открыл выставку «Фрагменты эпох» в парадных залах своего нового здания – особняка купца Ивана Алафузова на набережной канала Грибоедова. Рассказываем, почему сюда стоит заглянуть тем, кто хочет проникнуться духом Петербурга.
Валерий Каняшин: «Нам дали свободу»
Жилой комплекс Headliner, строительство основной части которого не так давно завершилось напротив Сити – это такой сосед ММДЦ, который не «подыгрывает» ему. Он, наоборот, решен на контрасте: как город из разноформатных строений, сложившийся естественным путем за последние 20 лет. Популярнейшая тема! Однако именно здесь – даже кажется, что только здесь – ее удалось воплотить по-настоящему убедительно. Да, преобладают высотки, но сколько стройных, хрупких в профиль, ракурсов. А главное – как все это замиксовано, скомпоновано... Беседуем с руководителем проекта Валерием Каняшиным.
Заряд энергии
Бюро CNTR спроектировало для нового спортивного кластера на окраине Екатеринбурга автозаправочную станцию, сумев превратить небольшой объект в локальную доминанту: что-то вроде въездного знака, который рассказывает об окружающей территории и задает тон. А кроме того – демонстрирует разнообразные архитектурные приемы. Даже неподготолвенный зритель, приехав заправить машину, почувствует движение и статику, игру с массой, сочетание пятна и линии.
За каменной стеной
Концепция фондохранилища Староладожского историко-архитектурного и археологического музея-заповедника сочетает элементы архитектуры домонгольской Руси с современными приемами и материалами. Проект бюро Архиоптерикс стал победителем ежегодного конкурса «Концепций пространственного развития муниципальных образований Ленинградской области».
Рисовать как Баженов
В Московском архитектурном институте прошел IV Творческий конкурс академического рисунка. В эпоху тотальной компьютеризации умение рисовать считается редким и ценным навыком, и МАРХИ по праву гордится тем, что учит своих студентов этому важному ремеслу.
Больше солнца и воздуха
Бюро KIDZ удается создавать кафе с уникальной атмосферой и настроением, благодаря которым они становятся популярными. И благодаря классному дизайну запускаются целые сети, как это произошло в Нальчике, где к уже двум существующим кофейням Balance Coffee добавилась третья.
Мачта связи
Компания «Норвекс Арт» спроектировала и построила в городе Сокол вышку сотовой связи из клееной древесины. Она легче по весу, а также дешевле и экологичнее в производстве, чем металлическая.
На римских развалинах
Бюро Ofis реконструировало виллу 1920-х годов в центре Любляны, наглядно продемонстрировав многослойный и противоречивый характер застройки словенской столицы.
Парящий дом
Сложный план и форма дома, построенного по проекту студии VFORM в Подмосковье, – ответ на ограничения компактного участка: архитекторы тщательно подбирали не только видовые характеристики, но и световые сценарии. «Левитацию» пластичного второго этажа обеспечивают тонкие колонны из нержавеющей стали, а также глянцевые и полупрозрачные материалы облицовки первого уровня дома.
Замковый камень
Еще недавно премиальные жилые и офисные комплексы в Москве воспринимались как привилегия центра. Сегодня ситуация меняется: качественная архитектура выходит за пределы Третьего транспортного кольца и появляется на окраинах. Бизнес-центр «STONE Калужская» – один из таких примеров. Подобные проекты децентрализуют мегаполис и делают престижными жизнь и работу в любой части города.
Перпетум мобиле
Интерьер штаб-квартиры компании «Нацпроектстрой», созданный командой студии IND, максимально наглядно и столь же эффектно воплощает сферу деятельности заказчика – одного из крупнейших российских инфраструктурных холдингов: логистику и транспортные коммуникации всех возможных форматов.
Вода и свет
В церковном искусстве много символики, и одна ее часть, действительно, каноничная, другая сформирована традицией и кем-то воспринимается как обязательная. Из-за такого рода ложного консерватизма современная церковная архитектура медленно развивается и не выглядит как современная. Тем не менее подвижники у этой темы есть: кладбищенский храм Архангела Михаила в Апатитах, спроектированный Дмитрием Остроумовым и бюро Прохрам, совмещает традиции и эксперимент. Но не эксперимент ради самого себя – а продуманную работу современного архитектора с символикой пространства, объема и, главное, света.
Модульная ротонда
Круглое в плане офисное здание с деревянно-бетонным каркасом по проекту HENN строится в Юлихе на западе Германии: оно должно стать центром инновационного бизнес-парка.
Торжество во дворце
Проект дворца бракосочетания во Всеволожске, подготовленный мастерской «Головин & Шретер», стал победителем ежегодного конкурса «Концепций пространственного развития муниципальных образований Ленинградской области». Архитекторы предложили комплекс в духе дворцово-парковых ансамблей пригородов Санкт-Петербурга: с симметричной композицией и регулярным садом. А также позаботились о том, чтобы на памятные фотографии не попадали припаркованные автомобили.
Пространство для диалога эпох
Бюро Urbanus ревитализировало бывшее место нахождения важнейшего даосского храма Юнлэ-гун, откуда он был перенесен в 1960-х из-за угрозы затопления при строительстве плотины на реке Хуанхэ.
Город древний, но пока еще несколько запущенный
Город Касимов Рязанской области – русско-татарский, тут до 1681 года (!) существовало ханство, впрочем, под общим руководством московских князей... Сейчас это туристический город с памятниками XVI–XVIII и далее веков, но небольшой. Задачей летнего практикума Института Генплана было предложить Касимову изменения, способные увеличить туристический поток и быть полезными жителям. Получилось много разных идей: от пешеходных маршрутов до переноса автовокзала.
Осторожно отмыто
В издательстве «Подписные издания» выходит книга Ксюши Сидориной – со-основательницы сообщества волонтеров-реставраторов Гэнгъ, которое с 2019 года отмывает и скоблит парадные Петербурга, открывая жильцам исторических домов сокровища: печи, мозаики, витражи. А еще – плитку. Именно плитка стала «цементом» книги, соединившим все – исторический экскурс, способы поиска ценных экземпляров, «каталог» парадных, а также опыт «партизанской» реставрации. О книге рассказывает редактор издательства Артем Макоян.
Кубок чемпионов
Небоскреб Bell на 1-й улице Ямского поля, 12 на первый взгляд строг и лаконичен, хотя скромным его назвать никак не возможно. Экономная стереометрия построена на работе с формой, близкой к овалу – а это одна из излюбленных тем архитекторов UNK. Обтекаемая поверхность основной формы с металлическими ламелями дважды посечена стеклянными срезами, графически демонстрируя суть исходной формы: ее простоту и одновременно сложность. К тому же здесь решены десятки сложнейших инженерных головоломок.
Полуцифровая среда
В Иннополисе под Казанью открылся первый 4-звездочный отель, спроектированный бюро MAD Architects. Интерьеры отеля сочетают элегантность и иронию, технологичность и комфорт, напоминая декорации компьютерной игры или фантастического фильма о недалеком будущем.
Y-школа
По проекту «БалтИнвест-Проект» в Гатчине построена школа на 800 учеников. Лучевая планировка позволила разделить младшую и старшую школы, а также спортивный блок, обеспечив помещения большим количество естественного света. На многослойны фасадах оштукатуренные поверхности сочетаются с навесными элементами разных цветов и фактур.
Тропа к центру Земли
Посетительский центр в Национальном парке ледника Снайфедльсйёкюдль в Исландии, спроектированный бюро Arkis, служит также смотровой платформой и пропускает через себя пешеходную тропу.
Краеугольный храм
В московском Музее архитектуры на днях открылась выставка, посвященная всего одному памятнику средневековой русской архитектуры. Зато какому: Георгиевский собор Юрьева-Польского это последний по времени храм, сохранившийся от домонгольского периода. Впрочем, как сказать сохранившийся... Это один из самых загадочных и в то же время привлекательных памятников нашего средневековья. Которому требуется внимание и грамотная реставрация. Разбираемся, почему.