Реквием по утопии

Куратор выставки об истории и теории поселков XIX – XX веков как урбанистического и общественного явления Елена Маркус – о «гармонической диктатуре добра», опасности консенсуса и социальном равенстве, перенесенном на архитектурную форму.

13 Июня 2019

Интервью

Наследие Урбанистика / Градостроительство Архитектура Теория

Выставка SiedlungsRequiem («Реквием по поселкам») прошла в мюнхенской галерее Lothringer13 c 16 ноября по 16 декабря 2018 года.
Елена Маркус (Косовская) – архитектор, историк и теоретик архитектуры, преподаватель Технического университета Мюнхена.

zooming — Выставка SiedlungsRequiem («Реквием по поселкам») в мюнхенской галерее Lothringer13

Фото © Nick Förster

– Как возникла тема поселков, как она развивалась?

– Началось с того, что я и фотограф Юрий Пальмин интенсивно занялись идеей поселков и кооперации на примере Швейцарии. Нашу с Юрой выставку мы показывали на Арх Москве в 2016 – фотоэссе, графический материал и анализ семи швейцарских поселков последнего столетия, характерных для своего времени и в то же время оригинальных по идее и форме. После этого исследования мне хотелось сделать более обобщенный проект, книгу или выставку, не привязанный только к Швейцарии. Ведь что интересно, и это удивило и нас с Юрой, когда мы обсуждали наш швейцарский проект: с одной стороны, поселок – это модернистское явление по отношению к эпохе и стилю, и существует неисчислимое количество книг о различных поселках, особенно 1920-х годов. Но при этом, насколько мне известно, до сих пор нет ни одной публикации о теории или истории общей идеи поселка, а не только о конкретных примерах (как, например, это делает Кеннет Фремптон в своем эссе в книге о Халенe).

– Но почему все началось с интереса именно к швейцарским поселкам?

– Швейцарские поселки – это фактически прототип швейцарской государственности, системы, основанной как постоянный компромисс ради блага большинства. Так, например, даже во главе швейцарской конфедерации стоит не один политик, а коллектив из семи человек – Федеральный совет Швейцарии, отражающий распределение голосов в парламенте. Поэтому мы решили сосредоточиться на архитектуре швейцарских поселков и сделать даже не столько выставку, сколько визуально-текстовое исследование. Мы рассматривали, с одной стороны, такие известные примеры как поселок Веркбунда Нойбюль (1930–1932) и поселок Хален, построенный Atelier 5 на рубеже 1960-х – 1970-х; а с другой стороны, такие как постмодернистский поселок Сельдвила недалеко от Цюриха, о котором мало кому известно до сих пор.

1 / 4

Швейцарский поселок Хален

Фото © Юрий Пальмин
2 / 4

Швейцарский поселок Хален

Фото © Юрий Пальмин
3 / 4

Швейцарский поселок Хален

Фото © Юрий Пальмин
4 / 4

Швейцарский поселок Хален

Фото © Юрий Пальмин

Швейцарский поселок Хален. Фотографии Юрия Пальмина

Швейцарский поселок Нойбюль

Фото © Юрий Пальмин

Швейцарский поселок Нойбюль

Фото © Юрий Пальмин

Швейцарский поселок Нойбюль. Фотографии Юрия Пальмина

1 / 6

Швейцарский поселок Сельдвила

Фото © Юрий Пальмин

2 / 6

Швейцарский поселок Сельдвила

Фото © Юрий Пальмин

3 / 6

Швейцарский поселок Сельдвила

Фото © Юрий Пальмин

4 / 6

Швейцарский поселок Сельдвила

Фото © Юрий Пальмин

5 / 6

Швейцарский поселок Сельдвила

Фото © Юрий Пальмин

6 / 6

Швейцарский поселок Сельдвила

Фото © Юрий Пальмин

Швейцарский поселок Сельдвила. Фотографии Юрия Пальмина

Однако все они очень любопытны. Одним из основополагающих моментов было осознание того, что идея швейцарского общества – или скорее сообщества – воплощается подобным образом прежде всего в поселках немецкой части Швейцарии: во французской и итальянской частях страны сильней представление о важности собственности; разница – предположительно исторически основанная на отличии древнегерманского и древнеримского земельного права. Политическое, экономическое и культурное устройство Швейцарии проявляется таким образом в миниатюрном виде поселков – такая модель идеального государства или даже скорее мироустройства.

– Как эта социально-политическое содержание выражено физически в реальных поселках, швейцарских и остальных?

– Понятно, что любая архитектура связана с политической, социальной и прочими аспектами жизни, в конфигурации поселков это однако отражается более явно, чем в других типологиях. В поселке ты очень четко видишь социальную организацию пространства, которая выражается, с одной стороны, в градостроительной форме, а с другой стороны – в типизации «жилых единиц» и четком распределении частных и общественных пространств. Кроме того, здесь особенно видна неотделимость архитектуры от градостроительной концепции. То есть получается, что поселок нельзя назвать архитектурой, это некая «урбанистическая единица».

– Если вернуться к выставке в Мюнхене, как формировалась ее концепция?

– Мы с моим коллегой Ником Фёрстером делали выставку вместе, и с самого начала нам было важно нащупать общую идею. Так мы пришли к пониманию поселка относительно понятия сообщества (нем. Gemeinschaft). Что такое сообщество? Для него не менее сложно найти постоянное значение. Понятие сообщества всегда зависит от конкретного контекста, от состояния общества на данный момент, т.е. существует лишь относительное а не абсолютное его определение, А поселки в свою очередь отражают это понимание при помощи конкретной формы: таким образом в пределах поселка создается определенная модель сообщества. Этот момент прослеживается и в этимологии немецкого слова Siedlung, которое можно перевести на русский как поселок или же как поселение. Не случайно в каталоге к знаменитой выставке в МоМА в 1932 году, посвященной модернизму и интернациональному стилю, кураторы решили слово Siedlung вообще не переводить на английский язык. Потому и различные поселки с различными представлениями о коллективности очень отличаются друг от друга. Так, поселки Нового Франкфурта, к примеру, очень сильно отличаются от поселка Веркбунда в Штутгарте (1927). А если возьмем поселок Фрайдорф в кантоне Базель-Ланд, который Ханнес Майер строит в 1919–1921, то он по своей идее относится, скорее, к XIX веку, потому что там есть ключевая фигура заказчика-патерналиста, который диктует социальный заказ.

Швейцарский поселок Фрайдорф

Фото © Юрий Пальмин
Швейцарский поселок Фрайдорф

Фото © Юрий Пальмин

Швейцарский поселок Фрайдорф. Фотографии Юрия Пальмина

Для нас поселок стал, таким образом, архитектурной или урбанистической формой, воплотившей в конкретном виде современную ему идею сообщества. Здесь большую роль играет идея кооперации в ее социальном и экономическом смыслах, но также, конечно же, и более ранние утопические представления, например, идеальные города Мора или Кампанеллы, представления о структуре общества Гоббса, Руссо или же Тённиса (он первый и единственный описал теорию сообщества в своей книге Gemeinschaft und Gesellschaft).

– Идею поселка можно встретить и сегодня: его образ узнаешь и в огороженных высоким забором коттеджных комплексах, и в коливингах, и в любых других попытках создать комфортную среду для жизни со своими правилами – как бытовыми, так и архитектурными. При этом такие проекты кажутся очень несовременными в своем стремлении «унифицировать» людей.

– Поэтому мы и пишем некролог по поселку и «хороним» его с большими почестями (в отличие от сообщества, которое нужно переосмыслить, а не списывать в утиль). Мы считаем, что при таком содержании и с такой формой поселок – это уже неактуальное явление, несмотря на то, что сейчас в Германии, Швейцарии и других европейских странах наблюдается новый всплеск интереса к движению кооперации и кооперативным поселкам. Но представление о «третьем пути», который все еще предлагает нам поселок вместо революции и консервации, это тема социально-экономической политики XIX, а не XXI века.
Думаю, что проблема поселков на сегодняшний день как раз и состоит в их обособленности. С одной стороны, обособленности как градостроительных единиц, невключенности в общегородское пространство. А с другой стороны, в отказе от воздействия на законодательную политику. Ведь если в Германии сейчас на фоне непрерывно растущих цен на землю и на жилье активно обсуждается тема возрождения кооперативного движения, то получается, что никто не верит, что государство способно, более того, должно поддерживать своих жителей. Обособленность поселков от городского пространства – это отражение обособленности сообщества кооператива от общества города. Это большая проблема, которая нас относит назад, в XIX век, когда государство не готово или не может заботиться о гражданах. Пропагандируя сегодня идею поселка XIX века, мы фактически возвращаемся в ситуацию, аналогичную тому времени. Важно осознать эту проблему для того, чтобы иметь возможность поменять представление о кооперативном движении, сообществе и его архитектурных формах.
Та же самая ситуация – с sharing economy («экономикой совместного потребления»), которая выдает себя за позитивную практику, а на самом деле лишь замещает понятие сообщества и пользуется его позитивным имиджем.

Выставка SiedlungsRequiem («Реквием по поселкам») в мюнхенской галерее Lothringer13

Фото © Nick Förster
Выставка SiedlungsRequiem («Реквием по поселкам») в мюнхенской галерее Lothringer13

Фото © Nick Förster

1 / 3

Выставка SiedlungsRequiem («Реквием по поселкам») в мюнхенской галерее Lothringer13

Фото © Nick Förster
2 / 3

Выставка SiedlungsRequiem («Реквием по поселкам») в мюнхенской галерее Lothringer13

Фото © Nick Förster
3 / 3

Выставка SiedlungsRequiem («Реквием по поселкам») в мюнхенской галерее Lothringer13

Фото © Nick Förster

Однако мы не пытаемся критиковать современную ситуацию. Наш проект не о современной архитектуре, скорее, это интерес к более обобщенному пониманию идеи поселка. Как я уже упомянула, есть огромное количество книг о конкретных примерах поселков; к тому же они в разное время могут по-разному называться, в какое-то время это коммуны, затем – поселки, жилищные кооперативы, и так далее. Но во всех этих книгах практически отсутствует осмысление концепции поселка. И это очень интересный момент. С одной стороны, существует этот наиважнейший феномен архитектуры и градостроительства ХIХ и ХХ века, и в то же время в архитектурном сообществе практически отсутствует рефлексия на его тему. Безусловно, нашу выставку нельзя воспринимать как серьезное исследование, скорее, это попытка представить, как могла бы выглядеть теория «зидлунгов». То есть наша идея – это не восхваление поселка и идеи кооперации (согласно новой эйфории, призывающей решать проблему жилья с помощью кооперативных поселков), но это и не критика. Это именно попытка более глубокого понимания процессов, лежащих в основе идеи поселка, ее теоретического обоснования.

– Какой же получилась выставка в итоге?

Мы решили, что ее дизайн (его мы разрабатывали вместе) должен быть и главным экспонатом, то есть экспозиционный «интерьер» – также и выставляемым предметом. Выставка должна была быть одновременно объектом и высказыванием, а не неким оформлением, в рамках которого показаны объекты и тексты. К выставке мы также сделали каталог, его дизайном занимался Ник Фёрстер. Как выставка, так и каталог состоят из четырех частей: «Мавзолей», «Алтарь», «Земля» и «Машина». Каждая из них показана как объект. В первой части, под названием «Мавзолей», мы отдаем дань представлениям о поселках и их героической кончине.

Вторая часть, «Алтарь», рассказывает о «гармонической диктатуре добра». Парадокс заключается в том, что идея гармонического сообщества, к которому, думаю, мы все стремимся, неотъемлема от насилия. С одной стороны, невозможно думать о человеке, не думая о сообществе. А с другой стороны, существует представление об идеальном сообществе, для которого каждый человек должен каким-либо образом менять себя. Т.е. с одной стороны есть представление о лучшем, более справедливом устройстве общества, а с другой – невыносимое давление на каждого человека – чтобы он соответствовал этому шаблону. Например, это демонстрирует опыт Роберта Оуэна, который возникает на фоне формирующегося «агрессивного» капитализма. Это попытка найти ответ на вопрос о том, как можно создать среду, не подчиняющуюся жестоким экономическим законам, но не с помощью революции, а как систему в системе («третий путь»).

Конечно, консенсус необходим. Однако во многом реальный консенсус сменился сейчас популистскими представлениям о недопустимости отличий (культурных, поведенческих и т.д.) Шанталь Муфф в своей книге о левом популизме говорит об опасности псевдо-участия, которое противоречит продуктивному конфликту в интересах общества. Мне довольно симпатична ее позиция конфликта, потому что она пытается преодолеть аполитичность, которая пришла на смену представлениям о «правильном» сообществе. Точно так же Маркус Миссен пишет в своей книге «Кошмар участия» о проблеме, которую породило желание вовлечь максимальное количество людей в принятие любого решения, потому что подобная попытка сглаживания всех конфликтов далеко не всегда приводит к лучшему итогу.

1 / 3

«Мавзолей» (деталь) из каталога «Реквиема по поселкам»

© Nick Förster
2 / 3

Unheimliche Heimat («Зловещая родина») из каталога «Реквиема по поселкам»

© Nick Förster
3 / 3

«Крушение» из каталога «Реквиема по поселкам»

© Nick Förster

Третья глава, «Машина», в значении «машина для жилья», рассказывает об отношении технологического развития и архитектуры эпохи фордизма. Здесь речь идет не только и не столько о критике рационализации, а о различных ее значениях. Понятно, что это связано с экономическим и технологическим развитием, рационализацией производства и серийным производством, которое переносится на архитектуру, и которое до сегодняшнего дня подвергается страшной критике. А ведь, например, базельский архитектор Ханс Шмидт, побывавший в начале 1930-х в СССР, пишет в своих заметках о том, что рационализация архитектуры – это очень важный момент для создания архитектуры для общества. Архитектура никогда не индивидуальна, так и общество не может существовать в индивидуальном пространстве. Стремление к индивидуальности – это лишь отражение капиталистического псевдо-индивидуального мира, а вовсе не социального равенства. Таким образом, социальное равенство, перенесенное на архитектурную форму поселка, демонстрирует каждому члену сообщества его равенство с другими его членами. Поэтому в любом поселке очень важна именно эта составляющая – одинаковость его различных частей и их соотношение друг к другу.
Последняя глава, «Земля» – о проблемах собственности на землю, спекуляции и так далее. Идея кооперативного движения позиционирует себя с XIX века как так называемый третий путь. Как изъятие капиталистической компоненты – полное исключение спекуляции продовольствием и землей в ограниченном сообществе кооператива. Проблема спекуляции, в особенности – земельной спекуляции, безусловно, лежит в основе кооперативного движения и как следствие – возникновения современной типологии поселка. Эта проблема актуальна и сейчас – не меньше, чем 150 лет назад. Вопрос лишь в том, насколько сообщество поселка сегодня является адекватным решением проблемы земли – путем создания структуры в структуре. Поэтому сегодня и необходима вновь политическая дискуссия о правах на землю, хотя и понятно, с учетом исторического опыта разнообразных -измов, насколько сложно сегодня вести подобный разговор. С этим связана и немаловажная проблема сообщества и вместе с ним – поселка, которая идеологически может быть очень легко перенесены на тоталитарные концепции: поэтому она была, в том числе, такой успешной во времена национал-социализма в Германии.

Швейцарский поселок Тримли

Фото © Юрий Пальмин
Швейцарский поселок Тримли

Фото © Юрий Пальмин

Швейцарский поселок Тримли. Фотографии Юрия Пальмина

1 / 3

Швейцарский поселок Mehr als Wohnen (MAW)

Фото © Юрий Пальмин
2 / 3

Швейцарский поселок Mehr als Wohnen (MAW)

Фото © Юрий Пальмин
3 / 3

Швейцарский поселок Mehr als Wohnen (MAW)

Фото © Юрий Пальмин

Швейцарский поселок MAW. Фотографии Юрия Пальмина

– Вы с Ником Фёрстером начинаете историю зидлунгов с XIX века, причем до начала XX столетия это почти исключительно история не архитекторов, а философов, реформаторов, промышленников-филантропов (тех же социалистов-утопистов), да и автор идеи города-сада Эбенезер Ховард тоже не имел архитектурного образования. А далее один за другим появляются именно архитектурные «новые миры». С чем вы связываете такую периодизацию «профессиональной принадлежности»?

– Это очень хороший вопрос. ХIХ век – это, конечно, же век патернализма, попытка изменить социальное мироустройство постепенно, изнутри, с помощью «островов», где царит справедливость и где архитектура лишь вспомогательный инструмент. ХХ век – это история именно архитекторов, архитектурной идеи, призывающей посредством формы изменить сознание человека.
Так, проекты Оуэна и Фурье интересны именно тем, что являются чистой идеологией, равной архитектуре. В ХХ веке архитектор, скорее, становится (или очень хочет стать) просветителем, организатором жизни.
Архитектор – творец бытия. Эта составляющая истории поселков как раз очень соотносится с представлениями о патернализме как части эпохи Просвещения. Тут архитектор – дитя эпохи Просвещения, который наследует идею «переделывания» мира.

13 Июня 2019

comments powered by HyperComments

Похожие статьи