– Скажем откровенно, репутация профессии архитектора в регионах не впечатляет. В основном люди считают, что архитектор – это человек, который рисует красивые фасады. В профессиональной же среде архитектор – фрагмент процесса согласований. Многие игроки строительного рынка относятся к архитектору как к юридической необходимости, когда нужно получить нужную подпись на документации. В целом до 70% регионального рынка относится к архитектору так: он должен быть, должен уметь нарисовать картинку, согласовать и более-менее красиво построить.
Изначально само слово «архитектор» означало «главный строитель». Это свойство было утеряно. Сейчас архитектор – одна из многих штатных единиц в компании, которая осваивает деньги для проектирования стройки. Мало кто понимает, что архитектор – это не только фасады и планировки, а специалист, который генерирует идею территории, то, как и для кого это будет реализовано, как проект будет работать и развиваться дальше.
У нас в Твери есть дома, построенные вообще без архитектора. Прораб нарисовал что-то на листочке, проектировщики по этому рисунку что-то спроектировали, дом построили, вопросов ни у кого не возникло. Я думаю, что если бы сегодня действующее законодательство не требовало, в частности, проходить градостроительный совет, многие нынешние застройщики также отказались бы от услуг архитекторов.
– Несмотря на все это, вы по-прежнему связываете свою профессиональную деятельность с регионами? Между тем, вы, наверное, один из самых известных архитекторов, который специализируется на эконом-классе и работает строго в регионах. Что дает вам такая стратегия?
– Когда я начал работать самостоятельно, то думал – какой рынок освоить? В Москву мне не очень хотелось ехать, просто потому, что я считал себя недостаточно опытным. И я выбрал тактику «первого парня на деревне». Я стал работать в регионах, как правило, с экономклассом, показывая на своем примере, что жилой дом и в нижнем ценовом сегменте можно сделать более привлекательным практически без увеличения сметы.
– Это стало вашей «фишкой»?
– Да. Она сработала. Мне стали заказывать проекты для увеличения эстетической и, как следствие, финансовой привлекательности здания. Другой фактор успеха выбранной стратегии – настороженность заказчиков из регионов по отношению к архитекторам из Москвы, которые стоят дороже, нарисуют все красиво, но потом это невозможно построить по бюджету. А тут вроде бы есть архитектор, который хорошо рисует, предлагает не слишком фантастические идеи развития проекта, участвует во всех стадиях, вплоть до запуска здания, и всё это со знанием регионального рынка и без отрыва от реальности.
Со временем я разработал методологию работы с архитектурой экономкласса. В России практически отсутствуют хоть какие-либо методики или учебники на данную тему, все пришлось создавать с нуля. Это стало понемногу привлекать региональных застройщиков, желающих построить что-то большее, чем просто «коробку для сна». Речь не идет о Сибири или Урале, где созданы мощные архитектурные школы (и у них сильное лобби). Туда я пока не очень стремлюсь, хотя за последние два года количество «сибирских» заказов сильно выросло. «Моя» основная территория – Центральный и Приволжский федеральный округ, где имеет место дефицит грамотных и недорогих решений. Здесь заказов достаточно. Как эксперт в своей области я начал привлекать внимание московской профессиональной аудитории, СМИ. Их внимание я старался конвертировать в том числе и в новые заказы. Так я постепенно развивался.
– Расскажите о вашей методологии. Какие «московские» технологии и решения не применимы в регионах? Какие из них можно адаптировать?
– Все упирается в разницу бюджетов. Возьмем, например, любые фасадные решения, которые разрабатывают московские архитекторы, и которые публикуются в самых известных журналах. Их нереально скопировать и применить в провинции. У нас просто нет бюджета, чтобы клинкерным кирпичом сделать интересную кладку или окна – в пол. Штукатурка, классические окна – это лучшее, с чем у нас можно иметь дело. Далее начинается игра в рамках предложенных обстоятельств: как подобрать нужный оттенок штукатурки, как сочетать его, что делать с первыми этажами. Может быть, поменять пропорции окон, чтобы площадь остекления осталась та же, но дом выглядел интереснее.
Провинция – это совершенно другой потребительский рынок. Я сам сталкиваюсь с таким вот описанием в техническом задании: «Нарисовать цветные фасадики, потому что они нравятся молодым семьям». Никто не собирается разбираться, почему именно цветные фасады, кто эти молодые семьи. В случае, если заказ хороший, выгодный, приходится самому заниматься анализом потенциальных покупательских предпочтений, убеждать заказчика, что, дескать, давайте разобьем квартиры на 4-5 типов разных семей, или что цветные фасады – это не всегда хорошо. В целом рынок очень консервативен, любые подвижки и изменения проходят с большим трудом. Самая распространенная фраза от заказчика на начальном этапе переговоров: «в Москве могут что угодно строить за свои бюджеты, а ты давай нам типовое рисуй и не напрягайся…».
Хотя я обязательно должен сказать и об обратном явлении. В Твери и других регионах есть застройщики и девелоперы, которые очень хорошо понимают, что и для кого создают, и сознательно, а часто жестко требуют от всех исполнителей максимально качественный продукт.
– Возможно, бренд «первого парня на деревне» позволяет вам настаивать на своем в переговорах с заказчиком?
– Заказчики бывают разные. Есть люди, которые заказывают жилые дома, а есть те, кто заказывает жилую среду. Вторые уже понимают, что такое человек, чего он хочет. Растет число заказчиков, которые сами просят сделать что-то оригинальное и правильное. С ними интересно работать и приятно общаться даже после реализации проекта, потому что они – любопытные собеседники, со своим мировоззрением.
Другой тип заказчиков – это примерно так: «Мне нужно 150 000 м2 на 6 гектарах». Больше их ничего не волнует. Если у заказчика в придачу есть еще и собственный кирпичный заводик, значит, все архитектурно-строительные решения должны быть именно из этого материала. Переубедить практически невозможно.
– Что для вас в профессии предмет гордости и что – разочарования?
– Ответ на этот вопрос начинается со следующего понимания: то, чему учат в университете, и то, с чем ты сталкиваешься в реальной жизни – это совершенно разные картины мира. В вузе тебя учат, что ты – художник. В реальности ты просто пытаешься выжать максимум из тех возможностей и ограничений, из которых состоит проект.
Для меня возможность бороться с трудностями реального рынка и стройки, и несмотря на все, пытаться создавать что-то функциональное, рентабельное и красивое – и есть предмет гордости и профессионального удовлетворения. Ведь на практике получается, что ты не просто создал красивый проект, а преодолел кучу препятствий на пути его создания. Это и есть – самое интересное в этой профессии.
И это одновременно есть самое больше разочарование, потому что иногда ограничения в работе настолько ужасны, что ничего нельзя с этим сделать. Ты понимаешь, что создаешь ужас, но если ты этого не сделаешь, то придет кто-то другой и сделает ужас в десять раз хуже.
– Вы одновременно преподаете в профильном вузе. Чем отличаются современные студенты? Что вы можете им дать, а они – вам?
– Большинство студентов меня расстраивают, а меньшинство – радует. Но так в любой сфере. Многие ребята сегодня идут в университет, потому что так надо, полагая, что вуз снабдит их необходимыми навыками. У них нет мотивации узнавать что-то, выходящее за рамки обучающего процесса.
А вот то студенческое меньшинство, которое радует, ведет себя совершенно иначе. Они рано взрослеют и рано входят в профессию. Встречаются молодые люди 16-17 лет, которые имеют твердую цель и понимание, чего они хотят от жизни. Если еще лет пять назад я боялся к себе на работу молодого специалиста сразу после вуза брать, то сейчас у меня, например, работает замечательная талантливая девушка, которая еще учится на последних курсах. И таких примеров становится все больше.
Для меня преподавание как раз и стало тем механизмом, который позволяет находить талантливых ребят, обучать их, вдохновлять не останавливаться на достигнутых результатах, а в последствии при наличии общего интереса приглашать их к себе на стажировку и работу.
– Для вас это стало способом решения кадровых вопросов?
– В какой-то мере. Тверь находится недалеко от Москвы. У нас принято, что все талантливые архитекторы уезжают в столицу за более высокими зарплатами и теоретической возможностью стать знаменитым. А это очень плохо для моего города (и любого другого рядом с Москвой). Вот я и пытаюсь предлагать молодым специалистам альтернативу профессиональной реализации, которую они не получат в Москве. Ведь не каждому стажеру, когда он приходит в компанию, могут поручить самостоятельный проект, который впоследствии построят, а он с гордостью положит его в свое портфолио.
– Какие навыки и инструменты нужны молодому архитектору в меняющемся мире?
– Нужно приучить себя в регулярном режиме просматривать, анализировать профессиональные издания, журналы, сборники работ архитекторов из разных стран, на разных языках, понимать, что происходит в отрасли, куда эволюционирует профессия архитектора. Целесообразно, начиная уже с 3 курса организовывать для будущих архитекторов ознакомительные поездки по разным странам. Нужно изучать современные программы, поскольку профессия стремительно «оцифровывается», а я не встречал ни одного российского вуза, где бы качественно обучали работе с «софтом». Если сравнивать образовательный процесс с учебником, то вуз – это оглавление. Всему остальному нужно учиться на практике.
– Выгодно ли быть архитектором?
– Зарабатывать в этой профессии в регионах очень сложно. Для рядового архитектора с опытом работы до 3 лет зарплата в 35 тысяч рублей в месяц – это удача. Зарплата главного архитектора проекта – 50 тысяч рублей, если очень повезет, то доходит до 60 тысяч. В связи с этим многие молодые архитекторы уходят в визуализацию или дизайн, там пока зарплаты выше.
Единственный выход для провинциального архитектора – зарабатывать на объемах. И вот здесь у меня противоречивая информация. Я знаю специалистов, которые говорят, что работы нет вообще, и знаю их коллег, которые завалены заказами. Профессиональный уровень их примерно одинаковый. Какой вывод из этого можно сделать? Наверное, такой: работа есть, но пиар или связи решают все.
В целом я несколько пессимистично отношусь к будущему рынка провинциальной архитектуры. Я считаю, что на данный момент выжить можно только в Москве или крупнейших федеральных городах, и то недолго, потому что на рынке сейчас много специалистов, которые демпингуют цены на свои услуги. И эта тенденция только усиливается. Московские заказчики архитектурных услуг также нередко размещают свои заказы в провинции, зачастую в ущерб качеству, зато дешевле. К счастью, у московского рынка есть защита в виде Архитектурного совета и выдающегося главного архитектора, которые защищают столицу от потока некачественных проектов.
Сам я собираюсь в среднесрочной перспективе, через два-три года, изменить масштаб своего бизнеса: создать сеть архитектурно-проектных бюро, специализирующихся на предоставлении услуг определенного уровня качества.
***
Конференция «Открытый город» пройдет в Москве 28–29 сентября. В программе воркшопы ведущих архитектурных бюро, сессии по актуальнейшим вопросам российского архитектурного образования, презентация исследования «Профессиональное развитие в России и за рубежом: традиционные модели и альтернативные практики», ярмарка дополнительных образовательных программ, Portfolio Review – презентация студенческих портфолио перед ведущими архитекторами и девелоперами Москвы и другое.