«...Когда Александр Таманян перевел глаза с
двухголовой горы Арарат на город, ему стало
грустно. ... Таманян подумал о том, что здесь
произошло несчастное сочетание плохой
Азии и плохой Европы».
Семен Гехт. 1934
Уже в первые годы формирования современной армянской архитектуры на страницах ежедневной прессы велась активная полемика.
Я имею ввиду статьи и письма конца 1920-х - начала 1930х годов с нападками на Таманяна оппонентов строящегося Еревана – молодых, дерзких, талантливых архитекторов - членов Общества пролетарских архитекторов Армении. Я не случайно вспомнил эти давние сюжеты, поскольку в тексте Андрея Иванова содержится опять же критика в адрес Таманяна ( но с противоположного фланга – конструктивисты обвиняли Таманяна в излишнем внимании к старой «буржуазной» архитектуре, Иванов обвиняет Таманяна в отсутствии внимания к ней). Таманяну, как говорится, не привыкать. Великое наследие Таманяна не блекнет. Но. Как тогда, так и сейчас это вопрос позиции тех, кому это наследие досталось и кто, увы, имея или не имея на то право, им распоряжается. Не развяжет ли им окончательно руки подобная переоценка ценностей?
В прошлом году «Голос Армении» опубликовал мою статью под названием «Содержание и форма Еревана. По Таманяну или против», где я проанализировал градостроительную историю современного Еревана. Вывод заключался в том, что национальный план Таманяна на различных этапах развития города (всего этапов развития было шесть) неоднократно перестраивался, но на последнем, нынешнем этапе все идеи Таманяна оказались окончательно преданы забвению и искажены.
Андрей Иванов, кажется, с этим согласен, правда в прямую о том не заявляет. Он ставит вопрос в ином ракурсе – именно Таманян виновен в нынешних неудачах. Виновен, поскольку был безразличен к существующей до него застройке старой Эривани, заложил в город код разрушения его исторических слоев, а нынешние градостроители этот код использовали. Оттого и столь неудачный Северный проспект (одна из двух составляющих пары культурологического исследования Иванова; вторая составляющая – Конд).
Таманян не скрывал, что будет строить новый город. Идеальный город – и по форме, и по содержанию. Он оценил место: «... мое мнение таково, что нынешнее место города очень хорошее и удобное...», но не существующую городскую ткань: «...эти части (территории периода персидского владения – К.Б.) лишены облика города, улицы нельзя называть улицами в европейском смысле...» (А.Таманян. Доклад к генеральному плану Еревана, 1924).
Принцип палимпсеста (термин, который означает стирание текста со старых пергаментов и нанесение нового, используется Ивановым применительно к городской среде) – это традиция христианского моделирования пространств. В истории Армении известен единственный случай сохранения античной постройки, исходя из ценности архитектуры – античный храм в Гарни; остальные дохристианские культурные слои уничтожались (современныне археологи их раскапывают). Таманян использовал «принцип палимпсеста» там, где «надписи» (застройка) были совсем стертые, не читались.
Таманян совместил новую сетку улиц с существующей регулярной системой Х1Х в. Сохранил на плане церкви. Его отношение к древностям основано на ренессансной традиции: раскопы римских холмов выявили образцы античной архитектуры, положенной в основу архитектуры Возрождения. Ани – армянский Рим. Таманян был на раскопах Ани и по той же аналогии использовал образцы ее архитектуры.
Мне странно думать, что Таманян может казаться провинциалом. Что вырос в маленьком Екатеринодаре, практически новом городе и ему не было знакомо понятие исторической среды, ее ценностей (очутившись в 1919 году в Эривани, не увидел очарования города). Помилуйте, но это получается некий фрейдизм – он, что, хотел разрушить старую Эривань, так как она напоминала ему его провинциальную родину? (Большевистским синдромом сломать старый мир Таманян точно не страдал). В таком случае, что же в творчестве, например, Сарьяна есть следствие его происхождения из соседней, тоже лишенной большой истории Нахичевани-на-Дону? Новаторство?
Таманян был столичным человеком. Начал свой путь архитектора на Невском проспекте. Во второй русской столице для образованного олигарха князя С.А.Щербатова построил доходный дом с апартаментами владельца (первый пентхаус) (Первая премия и золотая медаль московской городской управы 1914г.).
Он, они строили новую Армению. Новую по сути и по форме. На пустом месте. При минимальном сохранившемся населении, при отсутствии специалистов, в состоянии войны. И нужно было создать город, который бы связал 3000 лет прежней национальной истории с последующими. Как архитектор, он искал решение. «Академик испытал чувство человека, который отыскал Родину и увидел, что она поднимается из праха. Об этом чувстве он любил говорить всегда и всюду...». (С. Гехт).
Никто не поспорит, что то или иное явление следует оценивать в контексте времени. В градостроительстве начала ХХ века не было современных понятий средового проектирования, постмодернизма. Самым средовым градостроительным образцом того времени были так называемые города-сады, (изобретение англичанина Э.Говарда, получившее распространение в России в начале ХХ века).
Развитие крупных городов происходило по принципам, которые были заложены в эпоху барокко в Риме и классицизма в Париже. На этих принципах основывалось и столичное градостроительство Петербурга. Оба принципа – весьма различных по сути – Таманян соединил в генплане Еревана. Сделал он это виртуозно, и смог ответить на очень многие вопросы (или как мы теперь говорим – вызовы).
Планировочные, связав город с определенной частью существующего, старого города, но главное – с рельефом, с природным окружением. Идеологические, сумев создать притягательную для всей нации пространственную модель, в которую неотъемлимой частью встроен национальный символ – гора Арарат. Наконец, он блистательно решил художественную задачу нового города, в котором в прекрасно спланированные пространства вписаны два его шедевра, ставшими камертонами архитектурного мастерства.
Градостроительство Таманяна амбивалентно, поскольку амбивалентен был он сам (как и амбивалентен всякий выдающийся человек).
Создавая архитектуру Армении, он соединил классическое с национальным. Он реформатор и традиционалист одновременно. Постоянно соединяя два различных, порой противоречивых понятия, он неизменно добивался нового.
Много или мало Таманяна в Ереване? Таманян и Ереван – синонимы. И потому, все, что происходит в городе, происходит «по Таманяну, или против». Но всегда не поздно понять и вернуться к Таманяну. И в этом нет ровным счетом ничего трагичного. Национальное градостроительство, которое он создал на примере Еревана – то выдающееся, что имеет ценность для всего развития профессии. Мировая архитектура еще не оценила это по достоинству. Несомненно, это был великий человек.
Я повторяю себя: «Таманян – главный герой нации в ХХ веке. План Еревана и народ Еревана (интеллект Еревана) – главные достижения армянства в ХХ веке».
Вряд ли будет справедливо диктат одной планировочной системы над другой сводить к национальному ханжеству. Хотя упрек в отсутствии диалогичности представляется справедливым.
Наличие двух оппозиций всегда было главным в культуре Армении. «Две силы, два противоборствующих начала, скрещиваясь, переплетаясь и сливаясь в нечто новое, единое, направляли жизнь Армении и создавали характер ее народа на протяжении тысячелетий: начало Запада и начало Востока, дух Европы и дух Азии». (В.Брюсов. Поэзия Армении . 1916). Лучшим примером является столица Ани, где также формировался новый международный архитектурный язык европейского средневековья (И.Стржиговский, 1918).
Таманян категорически отвергал интернациональный стиль конструктивистов. Тем не менее в конце 20-х начале 30-х годов противостояние двух стилей, носившее форму жесткого, но диалога, привелo к кульминации середины 30-х - созданию нового архитектурного языка (я его называю рационально-декоративным языком современной армянской архитектуры). Очевидные черты нового стиля запечатлены на фасадах кинотеатра, универмага, здания НКВД, гостиницы «Севан», винных подвалов и, наконец, Оперы.
Однако это было последним проявлением модели амбивалентности и творческого диалога.
Разрушение механизма двуединства (амбивалентности) и постепенное замещение моноэтническим единообразием, стало одним из последствий геноцида, а затем и сталинизма. Соответственно, стал исчезать диалогизм в культуре. И даже если существовали две оппозиции – национальный город –тоталитарный город, они сосуществовали, но противопоставляясь друг другу. Обратная амбивалентность.
К концу 30-х годов ситуация окончательно выпрямилась – были обвинены в национализме – Таманян (перед смертью), Буниатян (арестован). Репрессированы конструктивисты Кочар, Мазманян и Ерканян. Были отброшены на переферию творческого процесса Баев, Числиев. Покинули Армению Халпахчьян, Яралов, Токарский. (Все эти архитекторы получили профессиональное образование в России).
Главные позиции оказались в руках выпускников местного факультета архитектуры, назвавших себя «школой Таманяна» (единственное исключение составил Р. Исраелян, получивший образование в Ленинграде, но он был плотно « укрыт» в промышленном институте).
Готов утверждать, что Вторая республика – Армянская ССР – предсталяет два отдельных политических понятия, рубиконом для которых стал 1937 год. Период до 1937 года - это социалистическая Армения, в своих национальных приоритетах во многом наследующая идеи независимой Первой республики.
Генплан Таманяна – одна из главнейших в ряду этих идей. Период после 1937 года – сталинская Армения, в которой все образовавшиеся национальные идеи и формы выкорчевывались. Генплан Еревана посттаманяновских двух десятилетий – тому свидетельство. С 60-х годов началось сопротивление сталинизму, которое привело к консолидации национального самосознания 1965 и 1988 годов. Так что, при определенной доли допустимости, можно считать, что нынешняя республика – Четвертая.
Прорыв 60-х был основан на оппозиции глобальное (модернизм) – национальное. Но внутреннего диалога не было - отступившие на время лидеры «школы» взяли реванш. Армянский модернизм был задушен и сегодня практически уничтожен физически. Тенденция единомыслия, отсутствие диалога существует и сейчас; это и привело к настоящему глубочайшему кризису в профессии.
Попытки налаживания диалога профессия-власть возникли в начале 80-х. Обнажившиеся вопросы экологии природной и культурной среды провоцировали альтернативные действия.
Удалось поштучно «оценить» Х1Х век («черные дома») (М. Гаспарян, Л.Варданян) и распространить на них охранную функцию. Провести зонирование исторических слоев (Артем Григорян) и попытаться в некоторых конкурсных проектах Северного проспекта расколоть «орешек каленый...большеротых кривых вавилонов...» (О.Мандельштам) этого места; либо разыграть предлагаемый Ивановым сюжет на примере анклава Сари-тага (Л.Давтян), того же Конда (А.Азатян (Нунупаров), О.Гурджинян). Создать теоретическую и прикладную модель организации ландшафта города (Арцвин Григорян). На основе отдельных проектных решений, главным образом разработанных в мастерской Спартака Кнтехцяна, вашим покорным слугой была написана концепция сосуществования старого и нового градостроения («Старый Ереван в новом Ереване»). Все было перечеркнуто.
Думаю, эти факты недавней истории мало кому сейчас памятны, в интернете подобной информации, скорее всего, нет. Я их привожу не для того, чтобы обнаружить пробелы в информированности А.Иванова. Он сумел многое узнать и, главное, многое увидеть в реальной ереванской ситуации. Его движение в Конд понятно. Там больше подлинного, чем в окруживших город полчищах многоэтажных построек. Их так много, они немасштабно большие, но кажутся почему-то маленькими. Несуразные, бездарные, лишенные архитектуры. Подобный сюжет давно существует и в Конде.
На Конд налезла этажерка «Двина». Конд и «Двин» - это пример обратной амбивалентности. «Двин»-бульдозер пытается снести Конд. Как снес настоящий бульдозер недалеко расположенный дом Исраеляна (обращение газеты и жителей к мэру на полтора года отложили аутодафе – до прихода нового мэра (предыдущего) и нового главного архитектора (нынешнего).
Архитектура сложна. «Двин» большой, но не настолько - а целый холм раздавил. А музей Шарля Азнавура маленький – и он тоже раздавил холм. Не потому ли Иванову так комфортно во дворике параджановского музея, где он мог укрыться от монстров многоэтажек. Но и эта архитектура не панацея. Атмосферу музея создает не бутафория никогда не существующих «старых» домов Дзорагюха, а сам великий Параджанов и хранитель его наследия Завен Саркисян. Между ними живая связь и стены здесь не причем.
Под конец я поставлю вопрос, на который и сам не знаю ответа.
Что было бы лучше – не строить вообще Северный проспект или построить так, как сейчас. В самоценности идеи Таманяна у меня сомнений нет, я много об этом писал и повторяться не буду.
Но в том, что Северный проспект спроектирован второпях и наихудшим образом, у меня тоже нет сомнений. Но вот, что бы было на его месте, что за многоэтажный бред - на это у меня не хватает воображения.
Ситуация почти что безвыходная. И этот текст я бы не стал писать, если не почувствовал бы еще большей угрозы, что все будет не «по Таманяну, а против».
В собственном архиве я нашел статью, которую написал году в 87-м. Она имеет отношение к теме нашего разговора. Статья называлась «Не надо ничего разрушать» (темой разговора была именно проблема органичного включения подлинной исторической среды в развивающийся город). Сегодня я говорю иначе – не надо ничего строить.
Повторяю свой призыв – давайте остановимся, давайте переждем, чтобы утратить навык создавать бездарности, навык разрушения.
Нам действительно надо вернуться к пониманию целостности среды. И моделированию ее с позиций сегодняшнего развития профессии в условиях цивилизованного общества. Перейти к совершенно новой системе проектирования. Нам надо переломить самих себя и переломить ситуацию. Изменить отношение к городу, как к чему-то ценному, но не как к одной лишь возможности добывать ценности.
Попробуем начать диалог?
Карен Бальян,
Профессор МААМ
P.S.
За последние несколько дней произошли важные события, имеющие отношение к вышеназванным проблемам. Согласно сообщениям в прессе, по поручению Президента Армении состоялась встреча Премьер–министра с несколькими архитекторами. Среди которых были и те, кто не раз высказывал свою озабоченность вопиющими ошибками в градостроительстве. Проявление внимания высшего руководства страны к очень непростым проблемам градостроительства ожидалось давно, и оно (проявление этого внимания, проявление политической воли) сейчас вселяет надежду на то, что ситуация, наконец, начнет улучшаться.
Возможно, это есть начало диалога?
В этом случае я спешу высказаться более конкретно. А именно: принимаясь за анализ существующего состояния градостроительства столицы, восстанавливая список ее памятников, подойти к вопросу не с известных академических позиций, а с позиций сложившихся реалий. А именно: список архитектурных ценностей Еревана должен содержать по крайней мере на три раздела.
Первый раздел – памятники, которые должны быть сохранены и впредь не должны быть испорчены (изуродованы, разрушены, перенесены и т.п.). Говорю обобщенно и сознательно избегаю профессинальных терминов, не вдаваясь в детали механизмов охраны памятников, которые известны специалистам.
Второй раздел – памятники, которые должны быть восстановлены. В первую очередь, - это наиболее ценные постройки, которые играли важнейшую роль в формировании облика города. К их числу относятся летний зал кинотеатра «Москва», гостиница «Севан», трибуна на площади, кафе «Поплавок», Дом молодежи. Вопросы «Старого Еревана» или, точнее, «Эривани в Ереване», несомненно, в этом же контексте.
Третий раздел – памятники градостроительста, как Кольцевой бульвар, улица Абовян, Главный проспект и пространства вокруг памятников, как Опера, которые должны быть расчищены от архитектурного мусора (по аналогии с космическим). Т.е. тот процесс, который начат на ул. Абовян, должен получить развитие на остальных пространствах.
По сложности решения три раздела расположены по нарастающей. Очевидно, что в решении каждого конкретного случая возникает противоречие между интересами города и отдельных собственников (как на примере переноса павильонов с ул. Абовян). Это есть результат многолетнего попустительства в отношении города и в угоду частных лиц. Однако, если «процесс пошел», то для его реализации нужны твердые гарантии в виде специальных решений (в идеале – это закон для столицы, и его тоже следует начать разрабатывать). Решений, которые закрепят обозначенную политическую волю.
Ереван, Дом молодежи. 1978г., арх.А.Тарханян, С.Хачикян, Г.Погосян, М.Захарян, комплекс разрушен. Фото предоставлено Кареном Бальяном
Ереван, летний зал кинотеатра Москва, 1966, арх.С.Кнтехцян, Т.Геворкян, частично разрушен. Фото предоставлено Кареном Бальяном
Ереван, памятник А.Таманяну, 1973 ск. А.Овсепян, арх. С.Петросян. Фото предоставлено Кареном Бальяном
Ереван, кафе Поплавок 1960-е годы арх. Ф.Дарбинян, перестроено. Фото предоставлено Кареном Бальяном
Ереван. Кольцевой бульвар, 1960-е гг. Фото предоставлено Кареном Бальяном
Ереван, гостиница Севан, 1930-е годы, арх. Н.Буниатян. Фото предоставлено Кареном Бальяном
