Клубный комплекс РАССВЕТ LOFT*Studio, корпус 3.20
Фотография © DNK ag, Илья Иванов
Клубный комплекс РАССВЕТ LOFT*Studio, корпус 3.20
Фотография © DNK ag, Илья Иванов
Мы уже рассматривали проект корпуса 34 – здания-пластины, установленного торцом к основному пешеходному проходу на территории бывшего завода и визуально разделенного на шесть сходных между собой, но отличных в нюансах фасадов, так что получается подобие классического города, но без историзирующих элементов, а данное масштабно и пропорционально. Корпус номер 20 не столь заметен – невысокий протяженный блок с двумя выступами был хозяйственной постройкой завода советского времени. Он параллелен Расторгуевскому переулку, но расположен в глубине двора, – начинается почти что от угла дома 3.34, встык проходит мимо «старого» здания бывшего Щукинского музея русских древностей, а ныне Тимирязевского биологического, до угла его же «нового» здания на Малой Грузинской. Такая плотная включенность в застройку объясняется расположением исходного хозкорпуса, вид которого, надо сказать, был крайне непритязательным – но советская промышленность спокойно относилась к соседним памятникам XIX века. Два слова о музейных зданиях: первое построил Борис Викторович Фрейденберг, второе через пару лет Адольф Эрнестович Эрихсон, первое псевдорусское, второе скорее нео-, оба апеллируют к «кирпичному маньеризму» русского XVII века, но первый покрыт кирпичом, второй плиткой, хотя тема общая. Оба музейных здания – обязывающее соседство. Впрочем, для архитекторов были существенны, по их собственным словам, как близость щукинских строений, так и кирпичный корпус, возведенный по проекту Романа Ивановича Клейна для фабрики «Мюр и Мерилиз», и стоящий в квартале отсюда польский костел Фомы Осиповича Богдановича-Дворжецкого – все они определили кирпичную стилистику зданий DNK ag.
Между тем надо заметить, что в советское время промышленные территории активно застраивали и как правило новые корпуса носили исключительно прагматичный характер. Реконструированные корпуса были частью именно советской застройки территории завода, не обладали историко-архитектурной ценностью и выглядели вот так:
-
![zooming]()
Рассвет, корпус 34, первоначальный видПредоставлено DNK ag
-
![zooming]()
Рассвет, корпус 20, первоначальный видПредоставлено DNK ag
Кирпич, металл, дерево
Кирпичные фасады – настоящая любовь, вытеснившая из сердец архитекторов нашего времени бетон, стекло и металл. Кирпич позволяет тонко играть с фактурой, нефигуративно насыщать поверхности, демонстрирует рукотворность и даёт разнообразие оттенков, не выходя за рамки теплых, терракотовых тонов, уютных для человеческого глаза. Он же – лучшее обоснование для бесконфлитного диалога с контекстом в случае, если ты окружен промышленной архитектурой, или тем более строишь на ее территории, да еще при поддержке образцов архитектуры XIX века, апеллирующей к XVII веку, другому периоду расцвета кирпичных паттернов. Иными словами, выбор кирпичных фасадов был трижды неизбежен: из-за близлежащих памятников, окружения старого прома и современных предпочтений. Кирпич красив, долговечен, а в наше время приобрел ауру дорогого, если не сказать эксклюзивного материала. Так что основной материал фасадов объединяет оба корпуса с окружением и между собой, наделяя их, с другой стороны, беспроигрышной материальностью хорошего твидового пальто.В большом корпусе 34 кирпич стал основой для тональных различий между секциями, придавая им подобие городской улицы с нехарактерно узкими для Москвы, но типичными для Европы участками, застроенными похожими, но разными домами вплотную. На протяженном фасаде кирпичные рамки акцентировали окна, а торцах образовали фактурные панно, хорошо работающие в косом свете и перекликающиеся с символом комплекса – полосатым пятном света, «солнцем» над входами.
Клубный комплекс РАССВЕТ LOFT*Studio, корпус 3.20. Фотография
Фотография © DNK ag, Илья Иванов
Но если в многоэтажном 34-м преобладают нюансы цвета и фактуры, а рельеф крайне сдержан и ограничен полосами крупных рамок и похожей на штрабу штриховкой на торцах, – то корпус 20 сдержаннее, в нем больше гладких поверхностей, что делает меньший по размеру объем более лаконичным, придает широким объемам со щипцовым верхом сходство со складами ганзейских купцов. Кирпич ручной работы, с поблескивающей на солнце окалиной от металлических вкраплений, похож на ткань-меланж из осенней коллекции. Но и рельеф появляется – кирпичи, выведенные углами на фасад, создают фактурное «бархатное» панно, акцентируя номер дома. А вертикальные кирпичные решетки в сочетании со стеклоблоками в первых этажах обеспечивают естественное освещение расположенным внутри парковкам (да-да, паркинги в первых этажах) – и в то же время ансамблево перекликаются с рельефными полосками соседнего корпуса.
Клубный комплекс РАССВЕТ LOFT*Studio, корпус 3.20. Фотография
Фотография © DNK ag, Илья Иванов
Кровли в обоих случаях образуют простой меандр уступов и выступов, только в большом корпусе линия определена чередованием высоты «домиков», а в малом люкарнами. Кровли из темно-серого металла, причем на втором корпусе металлическая часть занимает где-то треть, а где-то и половину высоты, выступая почти на равных с кирпичом, захватывая верхнюю часть здания. Металлическое покрытие тщательно прорисовано: видны только вертикальные стыки, расстояния между ними не одинаковые и не произвольные, а складываются в ритм наподобие вальсового.
Клубный комплекс РАССВЕТ LOFT*Studio, 3.34
© DNK ag
Металл проявляет себя также в переплетах окон и простых, но всё того же цвета решетках балконов. В корпусе 20 балконов три вида: ограждения, встроенные между откосами французских окон; плоские балкончики, выступающие где-то на полметра, и третьи, далеко шагающие вперед, с полутораметровым выносом. Французские окна встречаются время от времени, а большие и малые балконы образуют регулярный ритм, который организует и оживляет фасады. Полоски решеток перекликаются с фасадами парковки, в корпусе 20 в целом преобладает вертикальная штриховка, изредка оживляемая поперечной горизонтальной.
Клубный комплекс РАССВЕТ LOFT*Studio, корпус 3.20
Фотография © DNK ag, Илья Иванов
Дерева меньше, но оно появляется в ключевых местах – к примеру, оформляет входы в угловых, самых уютных, пазухах дома, и украшает откосы больших мансард, смягчая брутальность металлического верха.
Клубный комплекс РАССВЕТ LOFT*Studio, 3.34
© DNK ag
Из того же светлого дерева сделаны входные двери, которые тоже подхватывают тему вертикальной штриховки. Если продолжить начатую выше аналогию с тканью, то дерево берет на себя роль своего рода «подкладки» – чаще используется там, где дом взаимодействует с человеком, прежде всего на входе. Дерево самый «теплый» из выбранных материалов, характерный для интерьеров и малых форм, и в первом этаже его стилистика тяготеет к реечному языку последних, а в верхних этажах деревянные откосы подчеркивает наличие за ними именно жилья, а не заводского цеха, – что, с одной стороны, деликатно подчеркивает типологию, а с другой – обостряет восприятие промышленных аллюзий, которые, безусловно, присутствуют в трактовке металлических верхних этажей.
Клубный комплекс РАССВЕТ LOFT*Studio, корпус 3.20
Фотография © DNK ag, Илья Иванов
Структура
Самое интересное в обоих корпусах – их структура, подчеркивают авторы. В Москве мало нетиповых планировок, а количество вновь проектируемых двухъярусных квартир попросту приближается к нулю. Здесь же оба дома состоят преимущественно из нестандартных вариантов: двух- и трехъярусных апартаментов, жилищ с выходом на улицу с первого этажа, с палисадниками, балконами и террасами. Это не просто жилье, а места, где можно жить и работать по «средневековому» неоурбанистическому принципу, устроив в части своего апартамента офис или мастерскую, – жильцы уже реализуют эту возможность, подчеркивают архитекторы DNK ag. Все эти особенности популярны и появляются время от времени, то чаще, то реже, в разных ЖК. Отличие «Рассвета LOFT» в том, что он буквально-таки набран из нетиповых вариантов, состоит из них. Разумеется, такое вполне неожиданное и греющее душу разнообразие поддержано, как минимум, двумя обстоятельствами: статусом реконструкции и центральным расположением в городе, что подразумевает недешевый, хотя для Москвы отнюдь не запредельный, «клубный» формат жилья.Итак, корпус 34 состоит из двухъярусных апартаментов 6-метровой высоты с «лофтами», открытыми антресолями внутри каждой из них, прямо по заветам Моисея Гинзбурга, только более просторных; 4 верхних уровня объединены коридорами через этаж, нижние имеют собственные входы с улицы и палисадники. Верхние апартаменты освещены, в числе прочего, зенитными окнами кровли, и имеют в верхнем этаже террасы и камины.
Клубный комплекс РАССВЕТ LOFT*Studio, 3.34
Фотография © DNK ag, Илья Иванов
Корпус 20 подхватывает ту же тему, но здесь состав лотов сложнее – к двухъярусным жилищам присоединяются трехъярусные таунхаусы, и, наоборот, одноэтажные апартаменты, условно говоря, обычные, хотя их меньшинство. Своеобразия добавляет парковка в первом этаже, но она присутствует не везде, в поперечных объемах есть, а в перемычке между ними нет, здесь апартаменты первых этажей выходят к палисадниками на улицу, что тоже важно, особенно если в вашем распоряжении исключительно тихий закрытый двор. «Плоскостная» парковка тоже есть и снабжена газонной решеткой.
Дом 3.20 – как мы помним, протяженный, если не сказать длинный, и спрятан во дворе. Взглянуть на него можно из двора Тимирязевского музея, и, с угла, из переулка, но если знать и постараться. Дом скрыт от города, «спрятан» в нем, может быть когда-то это изменится, но пока он скорее hidden gem. Зато между ним и корпусом по переулку образуется три небольших, но очень тихих, закрытых двора, для палисадников же нашлось место и с противоположной стороны, ближе к корпусу 34.
Но вернемся к плану: он нерегулярный. Вытянутый корпус имеет два широких выступа к северу (собственно они и разделяют дворы). Говоря обобщенно, план похож на классическую московскую усадебную планировку покоем, но с небольшим аппендиксом, который стыкует его со зданием восьмидесятых годов, примкнувшим к музею по Малой Грузинской и сейчас известным по расположению в нем кафе «Андерсон». Непростой план требовалось осмыслить, и получилось вот что. В узком «аппендиксе» за музеем разместились трехуровневые таунхаусы с парковками в первых этажах. В широких выступах-крыльях, разделяющих дворы, – одноярусные и двухъярусные апартаменты, во втором и третьем этаже есть коридоры, так как туда выходят только двухуровневые апартаменты. Северная протяженная часть «перемычки» между крыльями – четырехъярусная, южная – трех. Поэтому у двухъярусных жилищ второго уровня, обращенных в основном на север, появились террасы-патио на кровле, позволяющие «зачерпнуть» солнца с южной стороны и компенсировать свет, да еще как, через огромные окна. Единственный коридор в «перемычке» проходит, соответственно, в уровне третьего яруса, соединяя те самые квартиры с террасой на крыше. Достаточно запутанно, но если вдуматься, логично и интересно, не просто разнообразно, но мотивированно и удобно. Захотелось пожить в квартире с патио, никто не сдает на airbnb? Эх, а жаль.
Устройство кровли, особенно при взгляде сверху, определенно напоминает решения промышленной архитектуры – они похожи на шедовые фонари, популярные в освещении цехов в XIX и XX веке, да и действуют подобным образом. Здесь много зенитных фонарей и крупных витражей с металлическими переплетами, заостряющих заявленную в названии стилистку loft-а.
Новый, но с корнями
Понятие реконструкции в российском контексте продолжает оставаться достаточно расплывчатым, хотя и меняет контуры. Во всяком случае очевидно, что в данном случае мы имеем дело не с «классическим» видом реконструкции прома, сохранением ценного здания, хотя формально нередко и не памятника, с современными вторжениями, проявляющими его инаковость и старину. Исходные корпуса никак невозможно было отнести к разряду вещей, достойных сохранения, это была даже не вернакулярная архитектура, а примеры дешевого советского промышленного треша, никак не вышедшие за пределы своего практического назначения. Их облик совершенно изменился, 34-й перестал был закрытым и горизонтальным, превратившись в открытый и вертикализированный, в свою противоположность. Двадцатый был попросту сараем, а получил вполне читаемое и вариативное «лицо» и образ, стал всем из ничего, по словам известного гимна. Реконструкция стала скорее перевоплощением, и понятие будет вернее отнести к территории завода в целом, трансформации его пространства, частью которой стали два дома.Решающим качеством проекта оказывается масштаб. Будучи продиктован заводскими корпусами и не подлежа росту вверх и вширь, он оказался удивительным, редким для современной Москвы, что придает новую ценность жилым пространствам в нем. Попросту говоря – некрупная, в рамках гуманного размера застройка иначе воздействует на человека, а здесь ряд обстоятельств сошелся так, что ее удалось реализовать.
Другая существенная вещь – образ. Учитывая первоначальный вид корпусов, их можно было трактовать как угодно – сделать стеклянными или покрыть оранжевым прорезным металлом; но архитекторы и заказчик выбрали кирпич и темный металл, сделав бывший промышленный контекст «лейблом» проекта. В то же время сами дома – вовсе не заводские, среди нагромождения прома прорастает город, у нас на глазах, но исподволь, так, что, не зная, можно и не заметить. А ведь дома приобретают новые качества, адаптируя предшествующие: к примеру, кирпичные рамки-обводы окон, характерные для корпуса 3.34, можно найти в доходных домах соседних дворов, а строй узких высоких фасадов – современное европеизированное новшество. Небольшие дворы, выстроенные асимметричной вереницей вдоль длинного корпуса – явление более чем московское, а многоярусные апартаменты, террасы и широкие голландские щипцы – свежая идея. Неудивительно, что дома получили столько премий – они не очень, в буквальном смысле, яркие, но зато насыщены множеством идей и как будто даже предлагают городу альтернативный путь развития, точечный, креативный, укорененный в контексте, но использующий множество современных наработок. Пойдет ли город по тому пути – прямо скажем, сейчас это маловероятно; возможно, когда-нибудь потом. Но сам факт реализации опыта кажется интересным.
