«Рихард», спроектированный архитекторами ATRIUM и недавно завершенный – один из новых жилых комплексов. В его высотных частях 98 метров, 28 этажей, жилье – бизнес-класса. От улицы Зорге его отделяет большой и широкий сквер, к нему примыкает благоустроенная площадка комплекса, довольно симпатичная. В первых этажах с этой стороны кафе, магазины и супермаркет, дворы закрыты, в подземной парковке один ярус – все это уже стало джентльменским набором: есть, и хорошо.
Интересна в этих домах их форма и то, как она реагирует на окружение.
А окружение контрастное до удивления. Сталинские дома прячутся за деревьями, зато с противоположной стороны в перспективных прострелах за МЦК видны градирни и новенькие трубы ТЭЦ-16. Хуже с парковкой 1990-х и еще более неожиданно выглядит новый высотный сосед, три строящиеся жилые башни комплекса «Зорге 9»: они поставлены настолько близко, что возникает острое ощущение «нарушения границ», спора башен, удивительного там, где вокруг пока еще пустота и промзоны. Так что с северной стороны между двумя комплексами возникает этакая довольно затененная улица-ущелье.
В таком окружении – то не лишенном пассивной агрессивности, то, наоборот, просторном и ветреном, ЖК «Рихард» ведет себя как живое существо: во-первых, на все реагирует, во-вторых, делает попытки то поднять голову, то свернуться клубком. Хочется сравнить его с группой каких-то крупных животных, немного не отсюда, лично мне приходят на ум жирафы. Вообще говоря, дома-жирафы время от времени встречаются в контексте московского проектирования, склонного к высотности, однако сразу скажу, абстрагированная анималистичность, пестрые «шкуры», консоли-«головы» – узнаваемая, характерная особенность почерка ATRIUMa, кажется, что архитекторы делают акцент на такого рода «живоподобии» своих домов. Их дома и раньше нередко напоминали какие-то существа; в последние годы ATRIUM целенаправленно разворачивает этот подход в большом масштабе.
Мы видели свою задачу в том, чтобы за счет контрастного решения сбить масштаб, разделить большую форму на много маленьких, примирив, таким образом, здание с существующим окружением или как минимум – выстроив переклички с существующими домами.
Нам также хотелось усложнить объемно-пространственные отношения, подчеркнуть различие объемов раскреповками. Поскольку я придерживаюсь не самого популярного у коллег-архитекторов тезиса, что архитектура это скульптура, в которой можно жить – то и, как следствие, мы стремимся к максимальной, или хотя бы максимально возможной в своем жанре, пластике. Секционные дома как правило располагают достаточно сдержанными пластическими возможностями, – к примеру, в плоскости фасада в них почти не бывает консолей, а нам в данном случае удалось сделать консоли и добиться достаточно выразительной скульптурности, гармонично распределив элементы разного масштаба.
Нам также хотелось усложнить объемно-пространственные отношения, подчеркнуть различие объемов раскреповками. Поскольку я придерживаюсь не самого популярного у коллег-архитекторов тезиса, что архитектура это скульптура, в которой можно жить – то и, как следствие, мы стремимся к максимальной, или хотя бы максимально возможной в своем жанре, пластике. Секционные дома как правило располагают достаточно сдержанными пластическими возможностями, – к примеру, в плоскости фасада в них почти не бывает консолей, а нам в данном случае удалось сделать консоли и добиться достаточно выразительной скульптурности, гармонично распределив элементы разного масштаба.
Действительно, несмотря на то, что оба дома – секционные, Г-образные в плане, они больше похожи на конгломерат стилобатных корпусов и башен – типологию, распространенную в Москве последних десяти лет. Только в данном случае он «сросся» в секции, а потом выстроил себя визуально несколько иным способом: тут мы видим не только башни и перетяжки стилобатных домов, но и горизонтальный объем, положенный на основание с небольшим сдвигом, или вертикальный объем, «проросший» сквозь пластину.
Все это – мизансцена, рассчитанная на восприятие снаружи: скульптура, «высеченная» из скалы многоквартирного монолита.
Дома состоят из двух основных видов «архитектурной материи».
Одна отвечает за контекстуальную перекличку со сталинскими домами – это объемы, облицованные бежевой плиткой, внешне очень похожей на кирпич, разнотоновой и с вкраплениями темно-серого. Как и полагается консервативному компоненту, эти поверхности решены спокойно и подчинены вертикали: окна части фасадов собраны в группы по два, пропорционально удлинены черными вставками, где-то собраны в узкие «щели». Кроме того, на значимых фасадах появляется рельеф, подходящий для кирпича: откосы и тонкие вертикальные ниши.
Поверхностей, отвечающих за современную составляющую образа, больше – на глаз я бы сказала, что их две трети, а решены они сложнее и контрастнее. Основная тема здесь – белая сетка с преобладанием горизонтали, но без ленточных окон, просто с чередованием широких и не очень. Зато все, в основном, вертикальные простенки демонстрируют нам, во-первых, утонение выступающей белой полосы за счет черных вставок, а во-вторых – ее наклон, всякий раз под немного новым углом. Им вторят наклоны простенков первого этажа – они уже очевидно уподоблены ногам сороконожки, что многое добавляет анималистичности образа. У них есть и шеи, и ноги – чего же боле.
Второе лицо «современной части» фасадов – ее торцы. Они стеклянные, но в множеством разноцветных ламелей, похожих на флажки, складывающиеся в живую, легкую и асимметричную поверхность, – она отлично оживляет дома в ракурсах, кажется этаким драгоценным вкраплением, существенно отличным от давно закрепившихся в Москве простых вставок яркого цвета. Здесь не плоскость, а объемная штриховка, подсвеченная бликами от витража – очень приятный прием, напоминающий о Марсельской единице Корбю, но в облегченном виде и в более сложном цвете: бежевый перекликается с кирпичом, синий с небом.
Две темы, как уже было сказано, не просто соседствуют, как оно бывает с секционных домах: полоска того, полоска другого, а переплетаются в объеме, будучи аккуратно сепарированы темными нишами и прочими «отсечками», о которых упоминает выше Антон Надточий.
Но крещендо всей композиции – это, безусловно, арка. Она обращена к улице Зорге и скверу, смещена к проезду так, чтобы ее было видно, в высоту она – 8 этажей: импозантный портал, призванный привлекать внимание блеском и необычной формой. Композиционно арка наследует идею, опробованную архитекторами в доме Баркли парк на улице Советской Армии: в нижнюю часть встроено главное входное лобби, а выше – открытое пространство.
Здесь, совершенно очевидно, два образа, «прошитых» архитекторами, встречаются в контрастном сопоставлении: устойчивая пилонада кирпичного объема – со срезами и скосами современного. Нам как будто предлагают сравнить.
К тому же никакая она не арка, нет здесь ничего арочного, да и быть не могло. Много больше похоже на ущелье, причем – тут высказывание становится очень очевидным – на срезе драгоценное, золотое.
Тут-то и организована главная «очная ставка» двух материй: с одной стороны кирпич, с другой ограненное треугольниками золото (на самом деле композитные алюминиевые панели), вверху белый цвет.
К чести авторов будь сказано – золотая вставка тут одна. Конечно же, она обращена к пешеходу, идущему со стороны улицы и проезда, призвана захватить его внимание и делает это: кирпича поначалу не замечаешь. Но одна, это важно.
Еще важно – граненая золотая поверхность проникает в интерьер лобби, перед ней даже сделан световой колодец, а стекло входного витража тоже состыковано с золотистыми гранями как некая мембрана. Две стены лобби прозрачные, сквозь него виден двор, оно как будто «натянуто» между двумя объемами дома.
Тут можно было бы пофантазировать: идеально бы сделать так, чтобы лобби было целиком стеклянным, легким-легким, и чтобы кирпич тоже проникал внутрь, как и золотая поверхность. Но нет, внутри кирпич заменяет мраморная мозаика. Впрочем, и так хорошо: людям уютнее, и специфика внутреннего пространства более очевидна, оно отнюдь не «слишком внешнее», а переход выстроен, так же как и связь между «внутри» и «снаружи».
И еще надо сказать: реализация очень близка к тому, что мы видим в проекте – возможно, потому, что ATRIUM работали над всеми стадиями, концепцией Проектом, РД и интерьерами. Проект же, по словам архитекторов, был сделан очень быстро, при том что первоначально заказчик просил авторов лишь о небольшом, скорее декоративном, оформлении уже сложившихся объемов – архитекторы переделали все, усложнили пластику, улучшили и квартирографию, и объемное решение, – что сделало стандартный секционный дом узнаваемым и уникальным.
Обошли, в числе прочего, речку Таракановку, которая пересекает участок по диагонали: именно из-за нее ЖК разделен на два Г-образных корпуса, а их форма, в свою очередь, определяется как соседством улицы, поскольку протяженные части параллельны ей, а перемычки поменьше обращены на юг и в сторону видов на Москва-Сити.
Помимо всего прочего эти дома, особенно заглавный, восточный – пример красивого разреза. Линии, которые формируют скульптурность объемов, складываются на нем в подобие какого-то говорящего орнамента, в иконку-контур того самого существа, которое спрятано в пластике комплекса.
«Рихард», действительно, похож на значительно более ранний, десятилетней давности дом «Баркли парк»: не только размещением лобби в арке, но и сплетением объемов и «сюжетов», а главное – попыткой последовательной пластической рефлексии известного тезиса о том, что город это живой организм. Вот архитекторы ATRIUMа и пытаются населить его «оживленными», подвижными домами, творчески переплавляя контрасты внутри. А ведь и правда, если посмотреть сверху, то нововыстроенная «головоломка» непостижимым образом вступает в диалог с той, много большей по размеру и ощутимо более неряшливой по характеру – которую город нам предлагает как сложившуюся самостоятельно в течение нескольких периодов его развития: тут бежевый цвет кирпича, там белизна панелей, тут вертикаль трубы, и так далее. Они прямо даже по пятнам как-то знакомо раскладываются, сам дом и все что вокруг.
Но в то же время новый дом, переваривая все эти темы, дает какой-то ответ, свое решение – которое не исключено что послужит контекстом для последующих соседей.
В прошлом 2022 году «Рихард» стал победителем Urban Awards в номинации «ЖК с лучшей архитектурой».