Сара Уильямс Голдхаген десять лет преподавала в Высшей школе дизайна Гарвардского университета. До недавнего времени она была архитектурным критиком New Republic, а сейчас пишет для Art in America и Architectural Record.
С любезного разрешения издательства АСТ публикуем фрагмент из шестой главый книги, в которой автор предпринимает попытку определить гуманные подходы к проектированию среды.
Инструменты природы
Привыкание – главное препятствие для улучшения нашей жизни и места обитания. Неподвижные, неугрожающие, знакомые объекты и среды не привлекают нашего внимания. Даже элементы хорошего дизайна могут со временем притупить наши чувства. Но дизайнеры могут предотвратить привыкание к строительной среде и сгладить ее усыпляющее воздействие, воспользовавшись преимуществами переменчивости природы и использования человеком обстановок действия.
Как палочки, положенные Энди Голдсуорси так и эдак, чтобы превратить тень в свет, а свет в тень при восходе и закате солнца, места можно проектировать так, чтобы они были чувствительны к изменениям в окружающей среде – освещению, погоде, температуре и звукам, – чтобы они казались меняющимися, даже если остаются неизменными. В Денвере чудесный музей Клиффорда Стилла, спроектированный Брэдом Клопфилом (бюро Allied Works Architecture), демонстрирует этот подход. Эта двухэтажная призма из декоративного бетона – пример радикально упрощенного визуального языка. Несмотря на это, ее весьма фактурные поверхности, в том числе бороздчатые, «вельветовые» бетонные стены, не могут не активировать нашу сенсомоторную вовлеченность и противостоят нашей склонности окидывать все беглым взглядом, поскольку они постоянно меняются в свете проникающих внутрь перемещающихся в течение дня солнечных лучей, а также в зависимости от погоды. Снаружи «вельветовые» бетонные плоскости и более гладкие полосы с отпечатками деревянной фактуры углублены и выступают вперед по отношению друг к другу. Внутри эти поверхности стыкуются с рядами окрашенных темной морилкой деревянных планок. Результат? Музей становится мускулистой витриной, поверхности смещаются в повторении и вариациях, переходя в яркий, прошедший через фильтр, свет, когда мы достигаем основных пространств галереи на втором этаже. Здесь эти рельефные, испещренные прямыми линиями поверхности обрамляют диагональные углубления потолочной решетки с ее вытянутыми, овальными световыми люками. Такие текстурные вариации в контексте визуальной простоты здания вовлекают нас в воплощенное взаимодействие с этим зданием. Из-за того, что его бороздчатые поверхности меняют оттенки и играют светом и тенями на протяжении всего дня, Allied Works удается преувеличить само статическое равновесие здания и в то же время подчеркнуть переменчивость внешнего мира. Такое место подготавливает почву для обостренного восприятия ежеминутных случайностей. Отказываясь спокойно отступить на задний план нашего восприятия, воздействуя на все наши чувства, они настойчиво проталкиваются обратно в сферу нашего осознанного внимания.
-
![zooming]()
1 / 6Музей Клиффорда Стилла© Jeremy Bittermann
-
![zooming]()
2 / 6Музей Клиффорда Стилла© Jeremy Bittermann
-
![zooming]()
3 / 6Музей Клиффорда Стилла© Jeremy Bittermann
-
![zooming]()
4 / 6Музей Клиффорда Стилла© Jeremy Bittermann
-
![zooming]()
5 / 6Музей Клиффорда Стилла© Jeremy Bittermann
-
![zooming]()
6 / 6Музей Клиффорда Стилла© Jeremy Bittermann
Изменчивость может быть передана в дизайне строительной среды не только с помощью естественного освещения – нужного, чтобы подчеркнуть текстуру и течение времени, – но также с участием зелени, климата и топографии определенного (а особенно – выдающегося) места. В отличие от статичности здания, эти природные черты меняются со временем, а иногда и в течение нескольких моментов: травы зеленеют и вянут; погода от зари до зари меняется под воздействием ветров. Даже сама земля – топография места – смещается и подвергается эрозии на протяжении дней и эонов. В результате объекты, которые учитывают или подчеркивают присутствие природы, будут меняться – с погодой, со временем.
Приморское ранчо – 4000-акровый дачный поселок на тихоокеанском побережье Калифорнии, расположенный в сотне миль от Сан-Франциско, демонстрирует практические преимущества проектирования с учетом ботанической и минеральной переменчивости природы. Спроектированный в 1965 году группой архитекторов, ландшафтных архитекторов, девелоперов и геологов, этот комплекс продолжает функционировать в соответствии с договорными обязательствами. В свою пятнадцатую годовщину приморское ранчо все еще остается одним из самых убедительных в Америке аргументов в пользу интеллектуального дизайна. Простые дома приморского ранчо с покатыми крышами по преимуществу скромных размеров, облицованы некрашеными, потрепанными непогодой калифорнийской пихтой или мамонтовым деревом. Перед этими вытянувшимися вдоль тихоокеанского побережья сооружениями пешеходная тропа общего пользования проходит по краю головокружительного обрыва к океану. Такое расположение гарантирует, что главными событиями для Приморского ранчо всегда будут волнистый, размываемый, обдуваемый всеми ветрами ландшафт с его непрестанно меняющимися дикорастущими багровыми, желтыми и пшеничного цвета травами; его суккулентами и ползучими кустарниками, бесконтрольно разросшимися вдоль десяти луговых миль. Вопреки или благодаря своей скромной архитектуре приморское ранчо завладевает нашим вниманием и смягчает чувства, заманивая под свой кров. Природа, ее изменчивость и то, как люди должны подчиняться ее законам, обитая на земле, создают его непреодолимое очарование. По мере того как солнце движется по небу, кучевые облака разбрасывают темные пятна по долине, тени затопляют, затем покидают портики, фронтоны и редкие башенки. Резкий утренний свет врезает линии зданий в окружающий ландшафт; позже, днем, мягкими наплывами настающие сумерки разливают ровное сияние. Природа ведет свою ветреную игру на фоне упорядоченной россыпи этих скромных потрепанных домиков, тщательно продуманных, чтобы гармонировать с окружающей средой. И это превращает акт строительства из упрямого противостояния непостоянству в трепетную, осторожную попытку приобщения к бесконечному разнообразию и монументальной красоте мира природы.
Все больше и больше современных дизайнеров, следуя или не следуя примеру Приморского ранчо, создают из переменчивых природных особенностей волшебные зрелища местности. Спроектированные Алвару Сиза бассейны Леса в пригороде Порту, Португалия, представляют собой яркий общественный ландшафтно-архитектурный объект, в котором доминирует окружающая его скалистая, усеянная камнями местность. Представленный Во Тронг Нгиа образец доступного жилища во Вьетнаме, дом серии S, предусматривает структурную основу из железобетона или стали, но выбор его внешней облицовки поставлен в зависимость от потребностей строительства и доступных материалов в дельте реки Меконг: бамбук и листья пальмы нипа, произрастающие там, позволяют сэкономить на доставке морем и затратах на строительство, в то же время вписывая объект в окружающую местность.
Второй эффективный способ сгладить статичность строительной среды – воспользоваться преимуществом жизненности ее обстановок действия, сделав присутствие и движение в пространстве человеческого тела оживляющими особенностями дизайна. Спроектированный Райтом музей Гуггенхайма в Нью-Йорке и созданный Гери музей Гуггенхайма в Бильбао – самые известные примеры. В Нью-Йорке спиральный интерьер открывает вид через центральный атриум на другие произведения и других посетителей музея, которые и сами заняты рассматриванием картин и людей.
Еще до Райта Шарль Гарнье, французский архитектор XIX века, увеличил число и расширил диапазон обстановок действия в фойе здания оперы Гарнье в Париже, преобразовав вход в оперный дом, коридор и лестницы в нечто вроде второй сцены: сцену для посетителей и предвестие сцены театрального спектакля. Входя в оперу, мы видим пролет роскошной пологой лестницы из красного и зеленого мрамора. Лестница раздваивается выше и ведет в фойе, расположенные на противоположной стороне парадного зала. Незатейливое переходное пространство преобразуется в оживленный вестибюль для публики, где любители оперы прихорашиваются и общаются, играя произвольно взятые на себя роли в светском спектакле, который предшествует театральному представлению.
Отдельные тела оживляют интерьеры меньшего размаха в великолепных ранних постройках Рема Колхаса – и на вилле даль’Ава в пригороде Парижа, и в Кунстхалле – Роттердамском художественном музее. Жители виллы даль’Ава становятся исполнителями аккуратно обрамленных сцен, напоминающих фильм «Окно во двор»: гуляя вокруг дома и в его окрестностях, мы можем подсмотреть за дочерью через листовое стекло большого окна в ее комнате. В Кунстхалле, рассматривая картины в нижней галерее, мы неожиданно видим над собой через полупрозрачную плоскость, разделяющую расположенные одно над другим пространства галереи, заметно укороченные тела других посетителей. Мы становимся невольными действующими лицами кем-то задуманной сцены самим фактом своего пребывания в таких местах.
-
![zooming]()
1 / 5Выставочный зал Кунстхал. После реконструкции 2013 года© OMA
-
![zooming]()
2 / 5Выставочный зал Кунстхал. После реконструкции 2013 года© OMA
-
![zooming]()
3 / 5Выставочный зал Кунстхал. После реконструкции 2013 года© OMA
-
![zooming]()
4 / 5Выставочный зал Кунстхал. После реконструкции 2013 года© OMA
-
![zooming]()
5 / 5Выставочный зал Кунстхал. После реконструкции 2013 года© OMA
Полный иронии подход Колхаса к дизайну, волнующий и удивляющий, оказал влияние на множество последующих проектов, в том числе Хай-Лайн (High Line) бюро James Corner Field Operations совместно с Diller Sco fidio + Renfro, в котором заброшенная эстакада железной дороги была преобразована в полуторамильный общественный парк, пролегший неровной линией от Вест-Мидтаун, далее через Челси в район Митпэкинг. Хай-Лайн ведет нас вокруг, а иногда и сквозь внутренности старых складских помещений и новых жилых зданий Западного Манхэттена. Увидев мельком реку Гудзон, мы решаем отдохнуть на одной из множества кушеток или присоединиться к другим отдыхающим на одном из похожих на амфитеатр мест для сидения. Это притягательное место, которое превращает наши тела в скульптуры на пьедесталах и составляет небольшие социальные группы, представляя их городским жителям в живописных сценариях.
Хай-Лайн. Последняя очередь строительства – The Spur
Фото © Liz Ligon
Хай-Лайн. Последняя очередь строительства – The Spur
Фото © Liz Ligon
Одушевление сред путем размещения в них тел – людей, – как в проектах Гарнье, Колхаса и Джеймса Корнера с Field Operations, является весомым контраргументом убогим эскалаторам и другим утраченным возможностям, которые портят столь многие здания во всем мире, включая престижные музеи. Пленительные, активные, принимающие во внимание человеческое тело общественные пространства борются с чрезмерной и недостаточной стимуляцией, предлагая интригующие, жизнерадостные места, которые помещают в центр композиции вечно меняющийся состав людей и их передвижения.
