Основная ценность книги, пожалуй, в ее иллюстрациях. Фотографии, которых здесь больше сотни, сделаны Джеймсом Хиллом, обладателем Пулитцеровской премии и лауреатом World Press Photo. Качество работ и цветопередача наделяют фотографии научной и документальной ценностью. Мозаики можно рассмотреть в деталях, а указание адресов позволяет использовать книгу в том числе и в качестве путеводителя.
Под одной обложкой собраны мозаичные панно, размещенные на самых разных архитектурных объектах Москвы – от вестибюлей метрополитена до панельных домов. Материал группируется по темам: разделы посвящены армии, спорту, науке, культуре, абстракциям. Подготовка книги к публикации сопровождалась также серьезной работой по атрибуции. Во вступительной статье Екатерина Рускевич и Анна Петрова прослеживают историю мозаики от Месопотамии до советской Москвы.
С любезного разрешения издательства публикуем фрагмент, исследующий женские образы.
«Женщины мира, вперед, вперед!»
Женские образы в советском монументальном искусстве интерпретировались художниками по большей части символически: все они становились знаками и аллегориями. Если в ранней московской мозаике 1930-х у Дейнеки женщина-мать еще соположена в одной серии панно с женщиной с веслом и женщиной-спортсменкой, то уже у Павла Корина за женскими образами закрепляются гендерные роли: традиционный – матери с ребенком на руках (панно на станции метро «Новослободская», 1952) и типично советский – труженицы-колхозницы (станция «Павелецкая», 1963). Для панно на «Новослободской» художнику позировала жена архитектора станции Алексея Душкина, Тамара, образ которой читается и на «Павелецкой».Женщина возглавляет «Парад трудящихся» на правой части триптиха в вестибюле станции «Добрынинская» (1951). Она держит ребенка на плече, прямо у плаката с портретом Гагарина (до 1960-х здесь был Сталин). В торце подземного зала этой же станции внутри арки размещается панно Серафима Павловского (1967), на котором «мать и дитя», выложенные смальтой и натуральным камнем», становятся центром мироздания: за ними плывут планеты и парят искусственные спутники.
Послевоенное агитационное искусство распространяет образ Родины-матери, известный по плакату (1941) Ираклия Тоидзе и отсылающий к России-матушке еще времен Первой мировой. Павел Корин на «Комсомольской-кольцевой» (1954) изображает попирающую фашистские штандарты Родину-мать с ветвью оливы и серпом и молотом в руках. Ее суровый взгляд и поза победительницы отсылает к античной Афине Палладе, а синее платье и красная накидка – к образу Богородицы (Корин происходил из династии иконописцев).
Символом многообразия национальных культур советской империи выступают представительницы советских республик в национальной одежде (женский народный костюм действительно сохранялся во многих традициях дольше и лучше мужского). На станции метро «Киевская-кольцевая» (1953) девушки в венках и вышиванках гуляют по улицам Киева и на Красной площади в Москве. В расположенном на той же станции панно «Содружество народов – источник расцвета социалистической Родины» в народных костюмах выступают девочка и две девушки, тогда как мальчик на первом плане одет в голубую рубашку с пионерским галстуком.
Воплощением идеологем «дружба народов» и «мир во всем мире» женские образы становятся позднее, в 1960-е. Вторая мировая и последовавшая за ней холодная война обусловили противостояние и раздел сфер влияния между крупнейшими ядерными державами – США и СССР. Напряженная международная обстановка показательно разряжалась «слетами миротворцев», крупнейший из которых – Всемирный конгресс сторонников мира – проходит в 1949 году в Праге и Париже. Его эмблема – белый голубь с веткой оливы в клюве – была нарисована Пабло Пикассо и быстро стала универсальным символом мира. Профиль Сталина заменяется Павлом Кориным на летящих белых голубей в панно «Мир во всем мире» на станции «Новослободская». «Голубка Пикассо» воспроизводится Борисом Чернышевым рядом с фигурами «Девушки c Огненной земли» и «Юноши с Маркизских островов» – мозаиками здания Зеленого театра в Парке Горького, перестроенного специально для Всемирного фестиваля молодежи и студентов 1957 года.
Композиция Андрея Кузнецова «Матери мира» (1967) изображает детей, строящих из кубиков общую башню, в окружении матерей – женщин трех континентов: Африки, Азии и Европы. Это станковое панно, созданное для выставки «Советская Россия», было смонтировано на месте сталинского портрета в вестибюле станции «Проспект Мира», переименованной в 1957 году в честь международного движения за мир.
Спектр женских профессий значительно расширяется в искусстве модернизма. Женщина-учитель появится на панно Екатерины Зерновой (1960-е) и Игоря Бережного (1979), женщина-художник фигурирует в вестибюле конференцзала МГИМО ((1976) 1983), женщина-архитектор – в композиции Абдуллы Кулиева «Искусство» (1974). Аллегорическими женскими фигурами оперируют Борис Тальберг («Гостеприимство», 1980), Борис Неклюдов («Времена года», 1983) и Валентин Иванов (панно с тремя женскими лицами у «Трехгорной мануфактуры», 1976). Целая галерея женских образов – от Венеры Милосской до революционерки и японки с цветком в руках – представлена Владимиром Замковым в мраморной композиции «Культура, искусство, театр» (1980) в Культурном центре Олимпийской деревни.
Манифестом женского самопредставления становится панно Елены Романовой «Женщины и мода» (1982), демонстрирующее историю костюма: античную тогу, кринолины, турнюр… Здесь символом нового времени выступает девушка на каблуках, в желтом комбинезоне.