Илья Уткин: «Мы учились у Пиранези и Палладио»

О трех кварталах вокруг Кремля – Кадашевской слободе, Царевом саде и ЖК на Софийской набережной; о понимании города и храма, о творческой оттепели и десятилетии бескультурья; о сокровищах дедушкиной библиотеки – рассказал победитель бумажных конкурсов, лауреат Венецианской биеннале, архитектор-неоклассик Илья Уткин.

mainImg
Метод. «То, что я делаю, у молодых архитекторов негативно называется мимикрия»
Двадцать лет назад вы говорили, что видите свою миссию в том, чтобы лечить город. Сегодня эта миссия сохраняется?

Я и сейчас считаю, что глобальное улучшение исторической среды не нужно. Амбиции личностей, которые хотят сломать стереотипы, бессмысленны. Не надо ломать традиционные способы восприятия. В городе много зияющих ран, которые оставила война или чьи-то амбиции. И эти места надо залечить.
Год назад в Школе наследия Наталья Душкина и Рустам Рахматуллин устроили дискуссию «Новая архитектура в старом городе». Мы с Сергеем Скуратовым выступали как антагонисты. Сергей Скуратов доказывал, что архитектор имеет право менять среду так, как считает нужным, никого не спрашивая. Я возражал в том смысле, что архитектор должен проникновенно относиться ко всем наслоениям времени. У молодых архитекторов это называется негативно: мимикрия. По их мнению, мягко встраиваться в пространство – плохо, а креативно в него вмешиваться – хорошо. Но это не значит, что мы со Скуратовым ругаемся, просто у каждого собственное мнение.

Как ваши постройки: дом в Лёвшинском переулке, жилой квартал на Софийской набережной и гостиничный комплекс «Царев сад», соотносятся с миссией лечения города? Вы лечили среду?

Скорее, старался не напортить. В Лёвшинском я рисовал дом так, чтобы он выглядел давно построенным. Линия его балконов расположена на той же высоте, что линия карниза дома напротив. Кстати, недавно был любопытный случай. Ко мне пришел владелец этого двухэтажного домика, сказал, что хочет все снести и поставить на его месте точно такой же дом, как мой, такой же высоты. Я был удивлен, ведь я от этого домика отталкивался, когда проектировал…
Проект часовни
© Илья Уткин

Что касается Софийской набережной и «Царева сада», надо учитывать, что генпроектировщиками были другие организации. В проект Сергея Скуратова на Софийской набережной я вошел, когда был уже готовый конструктив, четыре корпуса уже стояли. Скуратов выиграл в конкурсе с модернистским проектом, но заказчику хотелось классических фасадов, и Сергей позвал меня. Мне пришлось в существующем проекте попытаться нарисовать другие фасады, соблюсти масштаб и пропорции к окружающей среде. К сожалению, не все получается, как я хочу: заказчики без спросу искажают проект. Мне кажется что цвет кирпича Hagemeister слишком тёмный по сравнению с запланированным, а камень слишком холодный.

Гостиничный комплекс «Царев Сад» тоже имеет сложную историю. Там был закрытый конкурс (см. результаты, – прим. ред.), в котором выиграла моя студия и еще две команды. Я постарался воспроизвести сложную морфологию квартала Кокоревского подворья. В итоге заказчик поручил мне спроектировать стилобатную часть, выходящую к Москворецкому мосту (остальное делают другие авторы). Архитектура с мощным рустом по идее должна была играть роль подпорной стены. А стена должна поддерживать сад, но сада как такового пока не получилось. От чугунных кашпо, которые были в проекте, отказались, «брутальные» чугунные решетки отменили. Венткороба, которые были в подвале, вынесли наверх. Каков будет результат, неизвестно.

В проекте жилого комплекса с реконструкцией электростанции в районе Трехгорки я тоже действовал, исходя из жесткой ситуации и пытался ее смягчить. Там вообще-то нельзя было строить. На Краснопресненской набережной, рядом с памятником архитектуры город выделил полоску жилья, вписал туда задание на 100 000 м2, и поехало. Предыдущие авторы проекта ставили башни, но их запретили. Ко мне обратились из ДКН, порекомендовали меня заказчику, компании «Ташир». Я предложил постконструктивизм, чтоб сыграть в ансамбле с круглой башней. Изюминкой проекта стал тройной дом с арками, сквозь которые видно Трехгорку. Эксперты приняли скрепя сердце. Пришлось все-таки спроектировать высокий дом. Все равно получилось 60 000 м2, почти в два раза меньше требуемого. Тем не менее, я пытался сделать что-то человечное. А потом возник конфликт между владельцем Трехгорки Олегом Дерипаской и компанией «Ташир». И всё остановилось.


Истоки. «Я помню этих рыцарей на мосту и обнаженных красавиц»
Когда вы сформировались как архитектор?

Я начинал учиться воспринимать красоту в дедушкиной библиотеке. Хотя мой дед, архитектор Георгий Вегман, в молодости был конструктивист, у него хранились факсимильные альбомы Пиранези и Палладио, как, впрочем, и Ле Корбюзье, Vers L’Arсhitecturе в оригинале, на французском языке. Это были книги с потрясающей подачей: все эти мелованные странички с особым запахом… Я любил разглядывать живопись и офортную графику. Это были мои детские книжки. Я помню этих рыцарей, которые бились на мосту у Бёклина, обнаженных красавиц, лодки, парусники, архитектурные виды.. У моего друга и коллеги Саши Бродского оказалось много такого же опыта: он из художественной семьи, я из архитектурной. Чего не было у него дома, то было у меня. Мы с интересом воспринимали пиранезианские виды Рима с планами и надписями, фантастические пространства карчери. Нас объединяли предпочтения к исторической архитектуре и любовь к офорту. Кое-что перешло в наши бумажные проекты.

У кого вы учились в МАРХИ?

Я учился у Константина Владимировича Кудряшёва и у Бориса Григорьевича Бархина. Но в том числе – у Пиранези и Палладио.

Вы написали статью про Пиранези в 2010 году, где объяснили, за что архитекторы любят этого автора-визионера. За что?

Это была статья про выставку Пиранези в Венеции, на которую мы съездили с Сашей Бродским, и она нас поразила. Гравюрный оттиск, как и архитектуру, невозможно воспроизвести книжной полиграфией. Большая гравюра имеет свой масштаб. К ней нужно идти. Сначала воспринимается образ целиком, а при приближении замечаешь всё больше и больше деталей, до причудливой паутины узоров авторского штриха. Неровности бумаги дышат, делая образы объёмными и живыми. Один такой офорт можно разглядывать часами, гуляя по античным мостовым, заглядывать в арки акведуков. Пиранези создал целый мир. Вот почему он продолжает вдохновлять архитекторов и других творческих людей. Я в той статье написал, как однажды я объяснял студентам сложный процесс изготовления офорта и понял по скепсису на их лицах, что они никогда этого делать не будут. А будут проще и по-другому. А я не могу по-другому. Искусства без тяжкого труда и мастерства не бывает.

К 500-летию Палладио у вас вышла статья, где вы приводите слова великого итальянского архитектора, а именно: «Когда мы, созерцая прекрасную машину мироздания, видим, каких дивных высот она преисполнена, <…> мы уже не сомневаемся, что возводимые нами храмы должны быть подобны тому храму, который Бог в бесконечной своей благости сотворил…». И пишете что-то вроде «прошу считать меня палладианцем». Поясните, в каких ваших произведениях влияние Палладио наиболее сильно. В виллах? В храмах? В общем понимании архитектуры как отражения небесной гармонии?

К сожалению, до великого Палладио мне далеко… В реальности приходится с большим трудом искать заказы, потакать капризам заказчиков с неуёмными запросами и пытаться не испортить уже порядком испорченную среду.

Ваши здания приятны для глаз, с нежной и красивой проработкой детали. Все привыкли, что современная архитектура поражает размерами и взрывает контекст. И вообще философ франкфуртской школы Адорно утверждал, что после Освенцима поэзия невозможна, и с начала ХХ века искусство изображает ниспадение в бездну, черный квадрат и т.д. А у вас традиционные двухэтажные домики, миниатюрные шатровые храмы... Нет ли в вашей архитектуре, доступной для понимания любому горожанину, противоречия с духом времени? 

Это старая история, что считать современным и несовременным. Эти дебаты начались в 1970-х годах, когда мы об этом ещё не думали, делая первые конкурсы. Просто захотелось уйти от постулатов модернизма, от заученных композиций из бетона и стекла. В соавторстве с Александром Бродским было сделано немало проектов для различных конкурсов. Мы использовали ручную графику и вдохновлялись образами архитектуры, возвращающими былые эстетические ценности. И это было современно. Потом это явление назвали постмодернизмом.

Я бы не ставила знак равенства между постмодернизмом и бумажной архитектурой – поэтичной, вернувшей в зодчество душу и метафизику. Бумарх, по мнению Хан-Магомедова, есть вклад России в мировую культуру ХХ века наряду с русским авангардом и сталинским ампиром. Вы с Александром Бродским сначала побеждали в бумажных конкурсах, а потом объехали весь мир с инсталляциями, пока в 1994 году вы не основали собственную студию. Как бумажная архитектура связана с сегодняшними постройками?

Связь – в способе проектирования. Бумажная архитектура научила нас работать, ставить конкретную задачу, создавать эскизы, потом выбирать из них. Все архитекторы, которые участвовали в конкурсах, стали личностями. У них появился стиль, они умеют работать.


Идеи. «Была творческая оттепель, а потом десятилетие бескультурья»
Вы написали в 1998 году статью «Час монстра» про так называемую аттракционную архитектуру. За год до этого как раз появился Музей Гери в Бильбао. В статье была любопытная аналогия архитектуры с голливудскими фильмами. Мне запомнилась концовка статьи: «Монстр часто убивает своего создателя, но конец оптимистичен: молодой парень спасает Землю от инопланетных чудищ, и за него выходит прекрасная девушка». Если 90-е – час монстра, как вы оцениваете 2000-е?

В начале 2000-х годов был момент творческой оттепели, творческого общения и азарта. В журналах шла дискуссия. Было ощущение, что все мы – архитекторы, кураторы, искусствоведы – участвуем в некой конференции, спорим о стилях, о том, каким быть городу. Разговор был интересным, я писал какие-то статьи, выписывал журналы. А потом всё сошло на нет.

Что произошло в 2010-х?

В 2010-х бушует десятилетие бескультурья. Иногда я попадаю на совещания и понимаю, что среда дизайнеров, менеджеров и девелоперов культурно деградировала. Непонятно, какие вузы они заканчивали. Объясняю заказчикам, что их дизайнеры – неграмотные, а они отвечают, что у них нет оснований не доверять своим дизайнерам, потому что проекты успешно продаются.
Ничего не слышат. Стало не до тонких градаций и философии. Быть бы живу. В разы уменьшилась плата за проектирование. Количество заказов на частные дома сократилось, потому что можно купить в интернете готовый проект. Однако мне все-таки удалось за эти годы спроектировать и построить несколько классических вилл, пару жилых домов и собственный дом в деревне.

Недавно летом мы делали типовой судебный корпус. Даже не знаю точно, кто заказчик. Это госструктуры, которые общаются через посредников, каких-то менеджеров. Архитекторов на совещания не зовут. Выделены деньги, их надо распилить, а архитектуру заказать за копейки. Быстренько все сделали и куда-то понесли.

И все-таки где мы сейчас? Какая идея ведет архитектуру? Экологическая? Реконструкционная?

Сейчас архитектура не идейная. Она экономическая. Иногда к ней приплетают какие-то идеи, вроде той, что за счет технологии архитектура может кого-то спасти. Но суть остается та же – коммерция. В ХХ веке архитектура мечтала менять людей и пространство. Да и в предшествующие века она была полна идей. Строители средневековых замков увековечивали владельца; архитекторы Ренессанса вдохновлялись платонизмом, служили божественной гармонии; Леду изобрел «говорящую» архитектуру. Сейчас идейная составляющая утеряна совершенно.


Храм. «Христиане переживают одну и ту же историю много раз»
Как вы понимаете концепцию современного храма? Как она реализована в ваших постройках?

Я давно хотел построить храм, у меня есть много проектов. Одно я понял точно: нельзя делать архитектуру, которая нужна только тебе. Надо создавать такой храм, который в понимании прихожан и служащих священников будет храмом. В концепции христианства нет временного прогресса. Все повторяется. Христиане переживают одну и ту же историю много раз. Я не против современных храмов, с удовольствием смотрел журналы с католическими американскими храмами. У Тадао Андо есть красивый бетонный храм с крестом. Но это просто композиции на тему. А храм, который я проектирую, традиционен. Он связан, прежде всего, с литургическим действом. Он должен быть снаружи и внутри похож на храм, а не на завод или бетонный дворец. По морфотипу вписываться в окружающее пространство – с луковицей, куполом или шатром. Внутри исторических стереотипов вполне допустимо искать пропорции и материалы. Историческая храмовая архитектура настолько многообразна, что ты можешь выбрать все что угодно, в зависимости от того, где находится постройка: в городе или в поле, в лесу или на холме.

С храмом в Новодевичьем монастыре ситуация сложилась для меня счастливо. Это воссоздание, поскольку объект охраняется ЮНЕСКО. Там планировалась постройка другого автора. Она была уже согласована, но выяснилось, что она не подходит. Тогда доктор искусствоведения Андрей Леонидович Баталов попросил меня нарисовать проект. Показали его митрополиту Ювеналию, он сначала отказал. А потом храм оценил Игорь Александрович Найвальд, меценат и храмостроитель. Я познакомил его с митрополитом, и дело пошло. Храм работает, но до конца еще не завершен. Внизу должен быть музей исторического храма Усекновения главы Иоанна Предтечи, который стоял очень близко к стене, и французы, вошедшие в Москву в 1812 году, думали, что внутри диверсанты, и его взорвали. Новый храм гораздо меньше исторического и отдалённо напоминает оригинал.

В конкурсе Тихона Шевкунова на Храм Новомучеников в Сретенском монастыре я участвовал по просьбе моей младшей дочери Марии. По заданию храм нужно было разместить в исторической застройке. И особенностью моего решения стал интерьерный храм без фасадов. Только купол был виден с Цветного бульвара. Новый Храм Новомучеников – это как раз тот случай, когда можно было спроектировать что-то не совсем традиционное, в стиле ХХ века, поскольку храм посвящен событиям, вместившим в себя все ужасы прошедшего столетия. Проектов было много, но выбирали Тихон Шевкунов с патриархом Кириллом…

В результате историческую застройку снесли и выстроили нарядный, как ёлочная игрушка, пряничный дом. 


Выставки. «Меня решили покарать, лишив работы»
Какова роль выставок в вашем творчестве? Какие из них наиболее важные и любимые?

Выставки – часть архитектурной работы. Начиная с 1980-х в течение двух десятилетий мы делали с Бродским выставки и инсталляции в Америке и в России. Решить пространство, показать какую-то мысль, рассказать о чем-то – это нормальная инсталляционная выставочная программа. Она длилась долго, потом надоела, но зато я могу теперь делать выставки с закрытыми глазами, настолько мне все понятно.

Потом пришел черед классических выставок. В 1995 году состоялась серьезная выставка «Меланхолия» в галерее Риджина. На ней были представлены 100 фотографий разрушающихся зданий Москвы и инсталляция. Акция была направлена против мэра Лужкова. На мое здоровье негативно повлияло созерцание этих руин, хотя я и пытался находить в них композиционные красоты. На Венецианской биеннале 2000 года «Меланхолия» была повторена и дополнена, и, благодаря ей, русский павильон получил специальное упоминание жюри.

А потом начался шабаш Лужкова, когда почти одновременно снесли гостиницу «Москва», «Военторг» и «Детский мир». Наталья Душкина к 100-летию своего деда, архитектора Алексея Душкина, написала несколько книг и затеяла выставку в Музее архитектуры. Я решил ее в виде огромной мастерской, поставил огромные мольберты с огромными отмывками, гигантские столы. Там была показана серьезная архитектура, для того чтобы обозначить величие архитектора прошлого и показать, что нельзя уничтожать эти памятники советской эпохи.

Тогда как раз образовался Архнадзор. И директор Музея архитектуры Давид Саркисян понял, в чем его конек – в сохранении московской архитектуры. Было письмо культурной общественности президенту о недопустимости разрушения памятников. Николай Молок поместил его в «Известиях», мы собирали подписи. А потом нас за это «казнили». Меня решили покарать, лишив работы. Так что Душкин – это была мощная и опасная выставка. Она прозвучала, все стали говорить про историческую архитектуру, защищать старую Москву. Эта тема обсуждалась на ТВ, «на ковер» вызывали главного архитектора города Александра Кузьмина.

Потом я сделал выставку своего деда Вегмана, издал книгу о нем, об архитекторе второго ряда. И оказалось, что он первого ряда. Хан-Магомедов разразился статьями и всех их вытащил, и Милиниса, и Хиддекеля, и Вегмана, и Крутикова, издав серию книжек про авангард. Мы с Ханом общались под конец его жизни. Была еще выставка про архитектора Марковского, отца моей жены Елены Марковской. А последняя выставка посвящена моему отцу, архитектору Валентину Уткину. У него потрясающие акварели, мы завесили ими всю «Руину». Их около пятисот в каталоге, выполненных, в основном, в 1960-е годы. Акварель раньше была обязательной для архитектурной подачи. В институте учили акварели, архитекторы ездили на пленэр рисовать. А сейчас архитектурная акварель как традиция исчезла.


Город. «Моя концепция города – традиционная, историческая»
Опишите ваше понимание города?

Это ни в коем случае не спальные районы, где небоскребы вроде должны быть вставлены в зелень, но зелени никогда не получается, вместо нее строятся дополнительные небоскребы. И возникает «клетка», невозможная для жилья, как в китайских городах, где все свободное место занимают дома. Концепция города у меня – традиционная, историческая. Лучший вариант для города – улицы и площади.

Какое соотношение ширины улицы и высоты фасада является оптимальным?

Чем уже улицы, тем ниже дома. Тогда они получаются дорогими и приватными. Чем меньше дом, тем более дорого он должен быть сделан, потому что человек наблюдает фасады с близкого расстояния. От архитектора требуется понимание масштаба детали. Мой идеал – классический город, а не конструктивистский. Моя цель – не инженерная романтика Корбюзье, а романтика красоты и композиции. Этот идеал воплощен, прежде всего, в недавно завершенной Кадашевской слободе – традиционном малоэтажном городском квартале с исторической церковью Воскресения Христова.

Если бы вам девелопер предложил сделать небоскреб, как бы вы поступили?

У меня был такой проект в конце 1990-х, на Алексеевской: дом-гора, строгий, без ордера, простые кирпичные стены, а на вершине – Акрополь.

А если бы вы строили город в чистом поле, какая у него была бы структура?

Структура была бы традиционная: улица – площадь. Основная застройка – спокойная, фоновая. Акценты – на административные и культурные объекты и другие репрезентативные сооружения. Видовые точки, зелень, парки, все как полагается. Когда был бум освоения Рублевки, я делал проекты поселков. Один из них, на острове Пяловского водохранилища, в плане похож на самолет. Девелоперы пришли ко мне с готовым проектом из монструозных многоэтажек. Я предложил им малоэтажный комплекс той же площади, даже в полтора раза больше.

Почему девелоперы не идут на малоэтажное строительство? Из-за стоимости сетей?

Архитектура – это коммерческий продукт! В нем каждая копейка считается. С башнями думать не надо: воткнул сваи и поднимай этаж над этажом. Это в сто раз дешевле и проще согласовывать. А потом жители этих башен становятся людьми со сломанной психикой, которые не понимают, отчего это у них депрессия. А это город давит размерами и уродством.

В статье «Творческое кредо» вы противопоставляете Венецианскую архитектурную биеннале как оплот глобализма прекрасному городу Венеции. Действительно, лозунг куратора Фуксаса «меньше эстетики, больше этики» кажется искусственным. Вы пишете: «Венеция сама собой даёт ответ на поставленные вопросы. Архитектура города создавалась веками, трудом и любовью горожан. Любовь это этика, красота – эстетика. Они вместе составляют основу человеческой архитектуры. Логика и Суть Международной архитектуры современного глобализма дьявольски проста – она просит душу за сытость и комфорт». Поясните, пожалуйста, что имеется в виду. 

Международная архитектурная элита – это не кучка монстров, убивающих исторические города, уничтожающих природу, уродующих психику людей. Это культурные люди, нуждающиеся в оправдании своей деятельности. Поэтому они придумывают разные «концепции» наподобие лозунга Фуксаса; или что Эйфелева башня сначала не нравилась, а потом понравилась; или что город должен всё время развиваться; или – очень часто – что раньше не было мобильников, а теперь они есть.

Когда у меня в 2000-м была выставка в Венеции, там работали ребята и девушки, все такие веселые и счастливые. Я спросил: «Почему вам так хорошо?». Они задумались: «Воды много, машин нет, лодки плавают». Я говорю: «Дураки, здесь архитектура на вас так действует. Вот почему вы такие счастливые».

Интересно ли вам изучать авангардные произведения российских и зарубежных коллег-современников? Доставляет ли удовольствие? Кого именно смотрите в России и за рубежом?

Честно говоря, я перестал смотреть архитектурные новости, потому что я вижу постоянное повторение пройденного, а если что-то и удивляет, то вызывает неприятные эмоции. Это профессиональная болезнь: с возрастом я стал чувствителен к восприятию архитектуры. В последнее время я себя балую созерцанием природных композиций и естественных пейзажей.

Приступая к этому вопросу, не надеюсь получить ответа, тем не менее. Кого из современных архитекторов традиционного направления считаете единомышленниками или, наоборот, антагонистами? Почему российские неоклассики, на ваш взгляд, не объединяются, в отличие от западных, не создают образовательных институций, и довольно редко участвуют в крупных архитектурных конкурсах? 

Объединение маловероятно, слишком разные мастера, со своими пристрастиями. В России другие реалии, да и время другое: творческий труд обесценился и свелся к прикладной компьютерной визуализации, которую может сделать школьник. Есть ещё несколько архитекторов, понимающих в классике и умеющих ее проектировать. Да, мы бы участвовали в конкурсах, только нас не приглашают. Мейнстрим архитектуры сейчас тяготеет к производственной стилистике, выраженной в квадратных километрах жилых и офисных площадей. Действующий архитектурный круг уже сформирован сложившейся строительной бюрократией, именно она выбирает и диктует свои условия на этом рынке. Так что если повезёт и удастся на задворках что-то сделать, то это будет уникально и дорого.
 

15 Мая 2020

Похожие статьи
Лама из тетраметилбутана
Петр Виноградов рассказал об экспериментальной серии скульптур «Тетрапэд», которая исследует принципы молекулярной архитектуры, адаптивных структур и интерактивного взаимодействия с городской средой. Конструкции реагируют на движение, собеседуют с пространством, допускают множественные сценарии использования и интерпретации. Скульптуры уже побывали на «Зодчестве» и фестивале «Дикая мята», а дальше отправятся на Forum 100+.
В преддверии Архстояния: интервью с Валерием Лизуновым,...
25 июля в Никола-Ленивце стартует очередной, юбилейный, фестиваль «Архстояние». Ему исполняется 20 лет. Тема этого года: «Мое главное». Накануне открытия поговорили с архитектором Archpoint Валерием Лизуновым, который стал автором одного из объектов фестиваля «Исправительное учреждение».
Сергей Кузнецов: «Мы не стремимся к единому стилю...
Некоторое время назад мы попросили у главного архитектора Москвы Сергея Кузнецова комментарий по Архитектурной премии мэра Москвы: от схемы принятия решений до того, каким образом выбор премии отражает архитектурную политику. Публикуем полученные ответы, читайте.
Дина Боровик: хрущёвки попадают в Рай
Молодая художница из Челябинска Дина Боровик показывает в ЦСИ Винзавод выставку, где сопоставляет пятиэтажки, «паутинки» и прочие приметы немудрящей постсоветской жизни с динозаврами. И хотя кое-где ее хрущевки напоминают инсталляцию Бродского на венецианской биеннале, страшно сказать, 2006 года, лиричность подкупает.
Дюрер и бабочки
Рассматриваем одну из работ выставки «Границы видимости», которая еще открыта на Винзаводе, поближе. Объект называется актуальным для современности образом: «Сакральная геометрия», сделан из лотков для коммуникаций, которые нередко встречаются в открытом виде под потолком, с вкраплениями фрагментов гравюры Дюрера, «чтобы сбить зрителя с толку».
«Коллизии модернизма и ориентализма»
К выходу в издательской программе Музея «Гараж» книги о Ташкенте, уже 4-м справочнике-путеводителе из серии о советском модернизме, мы поговорили с его авторами, Борисом Чуховичем, Ольгой Казаковой и Ольгой Алексеенко, о проделанной ими работе, впечатлениях и размышлениях.
Александр Пузрин: как получить «Золотого Льва» венецианской...
В 2025 году главная награда XIX Венецианской архитектурной биеннале – «Золотой Лев» досталась национальному павильону Бахрейна за экспозицию Heatwave. Среди тех, кто работал над проектом, был Александр Пузрин – выпускник Московского инженерно-строительного института, докторант израильского Техниона, а ныне – профессор Швейцарской высшей технической школы Цюриха (ETH Zurich). Мы попросили его рассказать о технических аспектах Heatwave, далеко неочевидных для простых зрителей. Но разговор получился не только об инженерии.
Комментарии экспертов. Цирк
Объявлены результаты голосования: москвичи (29%) и дети (42%) проголосовали за первоначально победившее в конкурсе здание цирка в виде разноцветного шатра. Мы же собрали по разным изданиям комментарии экспертов архитектурно-строительной среды, включая авторов конкурсных проектов. Получилась внушительная подборка. Эксперты, в основном, приветствуют идею переноса в Мневники, далее – приветствуют обращение к общественному голосованию, и, наконец, кто-то отмечает уместность эксцентричной архитектуры победившего проекта для типологии цирка. Читайте мнения лучших людей отрасли.
Женская доля: что говорят архитекторы
Задали несколько вопросов женщинам-архитекторам. У нас – 27 ответов. О том, мешает ли гендер работе или, наоборот, помогает; о том, как побеждать, не сражаясь. Сила – у кого в упорстве, у кого в многозадачности, у кого в сдержанности... А в рядах идеалов бесспорно лидирует Заха Хадид. Хотя кто-то назвал и соотечественниц.
Григорий Ревзин: «Сильный жест из-под полы. Нечто победило»
Обсуждаем дискуссии вокруг конкурса на цирк и сноса СЭВ с самым известным архитектурным критиком нашего времени. В процессе проявляется парадокс: вроде бы сейчас принято ностальгировать по брежневскому времени, а знаковое здание, «ось» Варшавского договора, приговорили к сносу. Не странно ли? Еще мы выясняем, что wow-архитектура вернулась – это новый после-ковидный тренд. Однако, чтобы жест получился действительно сильным, без профессионалов все же не обойтись.
Сергей Скуратов: «Если обобщать, проект реализован...
Говорим с автором «Садовых кварталов»: вспоминаем историю и сюжеты, связанные с проектом, который развивался 18 лет и вот теперь, наконец, завершен. Самое интересное с нашей точки зрения – трансформации проекта и еще то, каким образом образовалась «необходимая пустота» городского общественного пространства, которая делает комплекс фрагментом совершенно иного типа городской ткани, не только в плоскости улиц, но и «по вертикали».
2024: что говорят архитекторы
Больше всего нам нравится рассказывать об архитектуре, то есть о_проектах, но как минимум раз в год мы даем слово архитекторам ;-) и собираем мнение многих профессионалов о том, как прошел их профессиональный год. И вот, в этом году – 53 участника, а может быть, еще и побольше... На удивление, среди замеченных лидируют книги и выставки: браво музею архитектуры, издательству Tatlin и другим площадкам и издательствам! Читаем и смотрим. Грустное событие – сносят модернизм, событие с амбивалентной оценкой – ипотечная ставка. Читаем архитекторов.
Наталья Шашкова: «Наша задача – показать и доказать,...
В Анфиладе Музея архитектуры открылась новая выставка, и у нее две миссии: выставка отмечает 90-летний юбилей и в то же время служит прообразом постоянной экспозиции, о которой музей мечтает больше 30 лет, после своего переезда и «уплотнения». Мы поговорили с директором музея: о нынешней выставке и будущей, о работе с современными архитекторами и планах хранения современной архитектуры, о несостоявшемся пока открытом хранении, но главное – о том, что музею катастрофически не хватает площадей. Не только для экспозиции, но и для реставрации крупных предметов.
Юрий Виссарионов: «Модульный дом не принадлежит земле»
Он принадлежит Космосу, воздуху... Оказывается, 3D-печать эффективнее в сочетании с модульным подходом: дом делают в цеху, а затем адаптируют к местности, в том числе и с перепадом высот. Юрий Виссарионов делится свежим опытом проектирования туристических комплексов как в средней полосе, так и на юге. Среди них хаусботы, дома для печати из легкого бетона на принтере и, конечно же, каркасные дома.
Дерево за 15 лет
Поемия АРХИWOOD опрашивает членов своего экспертного совета главной премии: что именно произошло с деревянным строительством за эти годы, какие заметные изменения происходят с этим направлением сейчас и что ждет деревянное домостроение в будущем.
Марина Егорова: «Мы привыкли мыслить не квадратными...
Карьерная траектория архитектора Марины Егоровой внушает уважение: МАРХИ, SPEECH, Москомархитектура и Институт Генплана Москвы, а затем и собственное бюро. Название Empate, которое апеллирует к словам «чертить» и «сопереживать», не должно вводить в заблуждение своей мягкостью, поскольку бюро свободно работает в разных масштабах, включая КРТ. Поговорили с Мариной о разном: градостроительном опыте, женском стиле руководства и даже любви архитекторов к яхтингу.
Андрей Чуйков: «Баланс достигается через экономику»
Екатеринбургское бюро CNTR находится в стадии зрелости: кристаллизация принципов, системность и стандартизация помогли сделать качественный скачок, нарастить компетенции и получать крупные заказы, не принося в жертву эстетику. Руководитель бюро Андрей Чуйков рассказал нам о выстраивании бизнес-модели и бонусах, которые дает архитектору дополнительное образование в сфере управления финансами.
Василий Бычков: «У меня два правила – установка на...
Арх Москва начнется 22 мая, и многие понимают ее как главное событие общественно-архитектурной жизни, готовятся месяцами. Мы поговорили с организатором и основателем выставки, Василием Бычковым, руководителем компании «Экспо-парк Выставочные проекты»: о том, как устроена выставка и почему так успешна.
Влад Савинкин: «Выставка как «маленькая жизнь»
АРХ МОСКВА все ближе. Мы поговорили с многолетним куратором выставки, архитектором, руководителем профиля «Дизайн среды» Института бизнеса и дизайна Владиславом Савинкиным о том, как участвовать в выставках, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно потраченные время и деньги.
Сергей Орешкин: «Наш опыт дает возможность оперировать...
За последние годы петербургское бюро «А.Лен» прочно закрепило за собой статус федерального, расширив географию проектов от Санкт-Петербурга до Владивостока. Получать крупные заказы помогает опыт, в том числе международный, структура и «архитектурная лаборатория» – именно в ней рождаются методики, по которым бюро создает комфортные квартиры и урбан-блоки. Подробнее о росте мастерской рассказывает Сергей Орешкин.
2023: что говорят архитекторы
Набрали мы комментариев по итогам года столько, что самим страшно. Общее суждение – в архитектурной отрасли в 2023 году было настолько все хорошо, прежде всего в смысле заказов, что, опять же, слегка страшновато: надолго ли? Особенность нашего опроса по итогам 2023 года – в нем участвуют не только, по традиции, москвичи и петербуржцы, но и архитекторы других городов: Нижний, Екатеринбург, Новосибирск, Барнаул, Красноярск.
Александра Кузьмина: «Легко работать, когда правила...
Сюжетом стенда и выступлений архитектурного ведомства Московской области на Зодчестве стало комплексное развитие территорий, или КРТ. И не зря: задача непростая и очень «живая», а МО по части работы с ней – в передовиках. Говорим с главным архитектором области: о мастер-планах и кто их делает, о том, где взять ресурсы для комфортной среды, о любимых проектах и даже о том, почему теперь мало хороших архитекторов и что делать с плохими.
Согласование намерений
Поговорили с главным архитектором Института Генплана Москвы Григорием Мустафиным и главным архитектором Южно-Сахалинска Максимом Ефановым – о том, как формируется рабочий генплан города. Залог успеха: сбор данных и моделирование, работа с горожанами, инфраструктура и презентация.
Изменчивая декорация
Члены экспертного совета премии Innovative Public Interiors Award 2023 продолжают рассуждать о том, какими будут общественные интерьеры будущего: важен предлагаемый пользователю опыт, гибкость, а в некоторых случаях – тотальный дизайн.
Определяющая среда
Человекоцентричные, технологичные или экологичные – какими будут общественные интерьеры будущего, рассказывают члены экспертного совета премии Innovative Public Interiors Award 2023.
Иван Греков: «Заказчик, который может и хочет сделать...
Говорим с Иваном Грековым, главой архитектурного бюро KAMEN, автором многих знаковых объектов Москвы последних лет, об истории бюро и о принципах подхода к форме, о разном значении объема и фасада, о «слоях» в работе со средой – на примере двух объектов ГК «Основа». Это квартал МИРАПОЛИС на проспекте Мира в Ростокино, строительство которого началось в конце прошлого года, и многофункциональный комплекс во 2-м Силикатном проезде на Звенигородском шоссе, на днях он прошел экспертизу.
Резюмируя социальное
В преддверии фестиваля «Открытый город» – с очень важной темой, посвященной разным апесктам социального, опросили организаторов и будущих кураторов. Первый комментарий – главного архитектора Москвы Сергея Кузнецова, инициатора и вдохновителя фестиваля архитектурного образования, проводимого Москомархитектурой.
Технологии и материалы
LVL брус в большепролетных сооружениях: свобода пространства
Высокая несущая способность LVL бруса позволяет проектировщикам реализовывать смелые пространственные решения – от безопорных перекрытий до комбинированных систем со стальными элементами. Технология упрощает создание сложных архитектурных форм благодаря высокой заводской готовности конструкций, что критично для работы в стесненных условиях существующей застройки.
Безопасность в движении: инновационные спортивные...
Безопасность спортсменов, исключительная долговечность и универсальность применения – ключевые критерии выбора покрытий для современных спортивных объектов. Компания Tarkett, признанный лидер в области напольных решений, предлагает два технологичных продукта, отвечающих этим вызовам: спортивный ПВХ-линолеум Omnisports Action на базе запатентованной 3-слойной технологии и многослойный спортивный паркет Multiflex MR. Рассмотрим их инженерные особенности и преимущества.
​Teplowin: 20 лет эволюции фасадных технологий – от...
В 2025 году компания Teplowin отмечает 20-летие своей деятельности в сфере фасадного строительства. За эти годы предприятие прошло путь от производителя ПВХ-конструкций до комплексного строительного подрядчика, способного решать самые сложные архитектурные задачи.
«АЛЮТЕХ»: как технологии остекления решают проблемы...
Основной художественный прием в проекте ЖК «Level Причальный» – смелый контраст между монументальным основанием и парящим стеклянным верхом, реализованный при помощи светопрозрачных решений «АЛЮТЕХ». Разбираемся, как это устроено с точки зрения технологий.
Искусство прикосновения: инновационные текстуры...
Современный интерьерный дизайн давно вышел за пределы визуального восприятия. Сегодня материалы должны быть не только красивыми, но и тактильными, глубокими, «живыми» – теми, что создают ощущение подлинности, не теряя при этом функциональности. Именно в этом направлении движется итальянская фабрика Iris FMG, представляя новые поверхности и артикулы в рамках линейки MaxFine, одного из самых технологичных брендов крупноформатного керамогранита на рынке.
Как бороться со статическим электричеством: новые...
Современные отделочные материалы всё чаще выполняют не только декоративную, но и высокотехнологичную функцию. Яркий пример – напольное покрытие iQ ERA SC от Tarkett, разработанное для борьбы со статическим электричеством. Это не просто пол, а интеллектуальное решение, которое делает пространство безопаснее и комфортнее.
​Тренды остекления аэропортов: опыт российских...
Современные аэровокзалы – сложные инженерные системы, где каждый элемент работает на комфорт и энергоэффективность. Ключевую роль в них играет остекление. Архитектурное стекло Larta Glass стало катализатором многих инноваций, с помощью которых терминалы обрели свой яркий индивидуальный облик. Изучаем проекты, реализованные от Камчатки до Сочи.
​От лаборатории до фасада: опыт Церезит в проекте...
Решенный в современной классике, ЖК «На Некрасова» потребовал от строителей не только технического мастерства, но и инновационного подхода к материалам, в частности к штукатурным фасадам. Для их исполнения компанией Церезит был разработан специальный материал, способный подчеркнуть архитектурную выразительность и обеспечить долговечность конструкций.
​Технологии сухого строительства КНАУФ в новом...
В центре Перми открылся первый пятизвездочный отель Radisson Hotel Perm. Расположенный на берегу Камы, он объединяет в себе премиальный сервис, панорамные виды и передовые строительные технологии, включая системы КНАУФ для звукоизоляции и безопасности.
Стеклофибробетон vs фиброцемент: какой материал выбрать...
При выборе современного фасадного материала архитекторы часто сталкиваются с дилеммой: стеклофибробетон или фиброцемент? Несмотря на схожесть названий, эти композитные материалы кардинально различаются по долговечности, прочности и возможностям применения. Стеклофибробетон служит 50 лет против 15 у фиброцемента, выдерживает сложные климатические условия и позволяет создавать объемные декоративные элементы любой геометрии.
Кирпич вне времени: от строительного блока к арт-объекту
На прошедшей АРХ Москве 2025 компания КИРИЛЛ в партнерстве с кирпичным заводом КС Керамик и ГК ФСК представила масштабный проект, объединивший застройщиков, архитекторов и производителей материалов. Центральной темой экспозиции стал ЖК Sydney Prime – пример того, как традиционный кирпич может стать основой современных архитектурных решений.
Фасад – как рукопожатие: первое впечатление, которое...
Материал, который понимает задачи архитектора – так можно охарактеризовать керамическую продукцию ГК «Керма» для навесных вентилируемых фасадов. Она не только позволяет воплотить концептуальную задумку проекта, но и обеспечивает надежную защиту конструкции от внешних воздействий.
Благоустройство курортного отеля «Славянка»: опыт...
В проекте благоустройства курортного отеля «Славянка» в Анапе бренд axyforma использовал малые архитектурные формы из трех коллекций, которые отлично подошли друг к другу, чтобы создать уютное и функциональное пространство. Лаконичные и гармоничные формы, практичное и качественное исполнение позволили элементам axyforma органично дополнить концепцию отеля.
Правильный угол зрения: угловые соединения стеклопакетов...
Угловое соединение стекол с минимальным видимым “соединительным швом” выглядит эффектно в любом пространстве. Но как любое решение, выходящее за рамки типового, требует дополнительных затрат и особого внимания к качеству реализации и материалов. Изучаем возможности и инновации от компании RGС.
«АЛЮТЕХ» в кампусе Бауманки: как стекло и алюминий...
Воплощая новый подход к организации образовательных и научных пространств в городе, кампус МГТУ им. Н.Э. Баумана определил и архитектурный вектор подобных проектов: инженерные решения явились здесь полноценной частью архитектурного языка. Рассказываем об устройстве фасадов и технологичных решениях «АЛЮТЕХ».
D5 Render – фотореализм за минуты и максимум гибкости...
Рассказываем про D5 Render – программу для создания рендеринга с помощью инструментов искусственного интеллекта. D5 Render уже покоряет сердца российских пользователей, поскольку позволяет значительно расширить их профессиональные возможности и презентовать идею на уровне образа со скоростью мысли.
Алюмо-деревянные системы UNISTEM: инженерные решения...
Современная архитектура требует решений, где технические возможности не ограничивают, а расширяют художественный замысел. Алюмо-деревянные системы UNISTEM – как раз такой случай: они позволяют решать архитектурные задачи, которые традиционными методами были бы невыполнимы.
Цифровой двойник для АГР: автоматизация проверки...
Согласование АГР требует от архитекторов и девелоперов обязательного создания ВПН и НПМ, высокополигональных и низкополигональных моделей. Студия SINTEZ.SPACE, глубоко погруженная в работу с цифровыми технологиями, разработала инструмент для их автоматической проверки. Плагин для Blender, который обещает существенно облегчить эту работу. Сейчас SINTEZ предлагают его бесплатно в открытом доступе. Публикуем рассказ об их проекте.
Фиброгипс и стеклофибробетон в интерьерах музеев...
Компания «ОРТОСТ-ФАСАД», специализирующаяся на производстве и монтаже элементов из стеклофибробетона, выполнила отделочные работы в интерьерах трех новых музеев комплекса «Новый Херсонес» в Севастополе. Проект отличает огромный и нестандартный объем интерьерных работ, произведенный в очень сжатые сроки.
​Парящие колонны из кирпича в новом шоуруме Славдом
При проектировании пространства нового шоурума Славдом Бутырский Вал перед командой встала задача использовать две несущие колонны высотой более четырех метров по центру помещения. Было решено показать, как можно добиться визуально идентичных фасадов с использованием разных материалов – кирпича и плитки, а также двух разных подсистем для навесных вентилируемых фасадов.
Сейчас на главной
Краеугольный храм
В московском Музее архитектуры на днях открылась выставка, посвященная всего одному памятнику средневековой русской архитектуры. Зато какому: Георгиевский собор Юрьева-Польского это последний по времени храм, сохранившийся от домонгольского периода. Впрочем, как сказать сохранившийся... Это один из самых загадочных и в то же время привлекательных памятников нашего средневековья. Которому требуется внимание и грамотная реставрация. Разбираемся, почему.
Блеск глубокий и хрустальный
Новый клубный дом про проекту ADM architects спроектирован для района Патриарших, недалеко от Новопушкинского сквера. Он заменит три здания, построенных в начале 1990-х. Авторы нового проекта, Андрей Романов и Екатерина Кузнецова, сделали ставку на разнообразие трех частей объема, современность решений и внимание к деталям: в одном из корпусов планируются плавно изогнутые балконы с керамическим блеском нижней поверхности, в другом стеклянные колонны-скульптуры.
Фасад под стальной вуалью
Гостиница Vela be Siam по проекту местного бюро ASWA в центре Бангкока напоминает о таиландских традициях, оставаясь в русле современной архитектуры.
Спокойствие, только спокойствие
В издательстве «Кучково поле Музеон» вышла книга Александра Змеула «Большая кольцевая линия. Новейшая история московского метро». Ее автор – историк архитектуры и знаток подземки – разобрал грандиозный проект БКЛ в подробностях, но главное – сохранил спокойную и взвешенную позицию. С равным сочувствием он рассказал о работе всех вовлеченных в строительство архитекторов, сосредоточившись на их профессиональном вкладе и вне зависимости от их творческих разногласий.
Вся мудрость океана
В Калининграде открылся новый корпус Музея мирового океана «Планета океан». Примечательно не только здание в виде 42-метрового шара, но и экспозиция, которая включает научные коллекции – их собирали около 10 лет, аквариумы с 3000 гидробионтов, а также специально разработанные инсталляции. Дизайн разработало петербургское бюро музейной сценографии «Метаформа», которое соединило все нити в увлекательное повествование.
Перепады «высотного напряжения»
Третья очередь ÁLIA с успехом доказывает, что внутри одного квартала могут существовать объемы совершенно разной высотности и масштаба: сто метров – и тридцать, и даже таунхаусы. Их объединяет теплая «кофейная» тональность и внимание к пешеходным зонам – как по внешнему контуру, так и внутри.
Хрупкая материя
В интерьере небольшого ресторана M.Rest от студии дизайна интерьеров BE-Interno, расположенного на берегу Балтийского моря в Калининградской области, воплощены самые характерные черты меланхоличной природы этого края, и сам он идеально подходит для неторопливого времяпрепровождения с видом на закат.
Григорий Ревзин: «Что нам делать с архитектурой семидесятых»
Советский модернизм был хороший, авторский и плохой, типовой. Хороший «на периферии», плохой в центре – географическом, внимания, объема и прочего. Можно ли его сносить? «Это разрушение общественного консенсуса на ровном месте». Что же тогда делать? Сохранять, но творчески: «Привнести архитектуру туда, где ее еще нет». Относиться не как к памятникам, а как к городскому ландшафту. Читайте наше интервью с Григорием Ревзиным на актуальную тему спасения модернизма – там предложен «перпендикулярный», но интересный вариант сохранения зданий 1970-х.
Уступы, арки и кирпич
По проекту PRSPKT.Architects в Уфе достроен жилой комплекс «Зорге Премьер», честно демонстрирующий роскошь, присущую заявленному стилю ар-деко: фасады полностью облицованы кирпичом, просторные лобби украшает барельефы и многоярусные люстры, вместо остекленных лоджий – гедонистические балкончики. В стройной башне-доминанте располагается по одной квартире на этаже.
Карельская кухня
Концепция ресторана на берегу Онежского озера, разработанная бюро Skaträ, предлагает совмещать гастрономический опыт с созерцанием живописного ландшафта, а также посещением пивоваренного цеха. Обеденный блок с панорамными окнами и деревянной облицовкой соединяется с бетонным цехом аркой, открывающей вид на гладь воды.
От кирпича к кирпичу
Школа Тунтай на северо-востоке Китая расположена на месте карьера по добыче глины для кирпичного производства: это обстоятельство не только усложнило работу бюро E Plus и SZA Design, но и стало для них источником вдохновения.
У лесного пруда
Еще один санаторный комплекс, который рассмотрел Градостроительный совет Петербурга, находится недалеко от усадьбы «Пенаты». Исходя из ограничений, связанных с площадью застройки на данной территории, бюро «А.Лен» рассредоточило санаторно-курортные функции и гостиничные номера по 18 корпусам. Проект почти не обсуждался экспертами, однако коэффициент плотности все же вызвал сомнения.
Вечный август
Каким должен быть офис, если он находится в месте, однозначно ассоциирующемся не с работой, а с отдыхом? Наверное, очень красивым и удобным – таким, чтобы сотрудникам захотелось приходить туда каждый день. Именно такой офис спроектировало бюро AQ для IT-компании на Кипре.
Санаторий в стилях
Градсовет Петербурга рассмотрел проект реконструкции базы отдыха «Маяк», которая располагается на территории Гладышевского заповедника в окружении корабельных сосен. Для многочисленных объектов будущего оздоровительного комплекса бюро Slavyaninov Architects предложило использовать разные стили и единый материал. Мнение экспертов – в нашем репортаже.
Налетай, не скупись…
В Москве открылся магазин «Локалы». Он необычен не только тем, что его интерьером занималось DA bureau, что само по себе привлекает внимание и гарантирует высокий уровень дизайна, но и потому, что в нем продаются дизайнерские предметы и объекты модных российских брендов.
Ласточкин хвост
Бюро Artel architects спроектировало для московского жилого комплекса «Сидней Сити» квартал, который сочетает застройку башенного и секционного типа. Любопытны фасады: клинкерный кирпич сочетается с полимербетоном и латунью, пилоны в виде хвоста ласточки формируют ритм и глубокие оконные откосы, аттик выделен белым цветом.
Белый дом с темными полосками
Многоквартирный дом Taborama по проекту querkraft architekten на севере Вены включает на разных этажах библиотеку, художественную студию, зал настольного тенниса и другие разнофункциональные пространства для жильцов.
Ступени в горах
Бюро Axis Project представило проект санаторно-курортного комплекса в Кисловодске, который может появиться на месте недостроенного санатория «Каскад». Архитекторы сохранили и развили прием предшественников: террасированные и ступенчатые корпуса следуют рельефу, образуя эффектную композицию и открывая виды на живописный ландшафт из окон и приватных террас.
Сопряжение масс
Загородный дом, построенный в Пензенской области по проекту бюро Design-Center, отличают брутальный характер и разноплановые ракурсы. Со стороны дороги дом представляет одноэтажную линейную композицию, с торца напоминает бастион с мощными стенами, а в саду набирает высоту и раскрывается панорамными окнами.
Работа на любой вкус
Новый офис компании Smart Group стал результатом большой исследовательской и проектной работы бюро АРХИСТРА по анализу современных рабочих экосистем, учитывающих разные сценарии использования и форматы деятельности.
Змея на берегу
Деревянная тропа вдоль берега реки Тежу, спроектированная бюро Topiaris, связывает пешеходным и велосипедным маршрутом входящие в агломерацию Большой Лиссабон муниципалитеты Лориш и Вила-Франка-ди-Шира.
Храм тенниса
Павильон теннисного клуба в Праге по проекту Pavel Hnilička Architects+Planners напоминает маленький античный храм с деревянной конструкцией.
Пикник теоретиков-градостроителей на обочине
Руководитель бюро Empate Марина Егорова собрала теоретиков-градостроителей – преемников Алексея Гутнова и Вячеслава Глазычева – чтобы возродить содержательность и фундаментальность профессиональной дискуссии. На первой встрече успели обсудить многое: вспомнили базу, сверили ценности, рассмотрели передовой пример Казанской агломерации и закончили непостижимостью российского межевания. Предлагаем тезисы всех выступлений.
Вопрос сорока процентов: изучаем рейтинг от «Движение.ру»
Рейтингование архитектурных бюро – явление достаточно частое, когда-то Григорий Ревзин писал, что у архитекторов премий едва ли не больше, чем у любой другой творческой специальности. И вот, вышел рейтинг, который рассматривает деловые качества генпроектных компаний. Топ-50 генпроектировщиков многоквартирного жилья по РФ. С оценкой финансов и стабильности. Полезный рыночный инструмент, крепкая работа. Но есть одна загвоздка: не следует ему использовать слово «архитектура» в своем описании. Мы поговорили с автором методики, проанализировали положение о рейтинге и даже советы кое-какие даем... А как же, интересно.
Перспективный вид
Бюро CNTR спроектировало для нового района Екатеринбурга деловой центр, который способен снизить маятниковую миграцию и сделать среду жилых массивов более разнообразной. Архитектурные решения в равной степени направлены на гибкость пространства, комфортные рабочие условия и запоминающийся образ, который позволит претендовать зданию на звание пространственной доминанты района.
МГАХИ им. В.И. Сурикова 2025: часть II
Еще шесть бакалаврских дипломных работ факультета Архитектуры, отмеченных государственной экзаменационной комиссией: объекты транcпортной инфраструктуры, спортивные и рекреационные комплексы, а также ревитализация архитектурного наследия.
По два, по три на ветку. Древолюция 2025
Практикум деревянной архитектуры, упорно и успешно организуемый в окрестностях Галича Николаем Белоусовым, растет и развивается. В этом году участников больше, чем в предыдущем, а тогда был рекорд; и поле тоже просторнее. Изучаем, в какую сторону движется Древолюция, публикуем все 10 объектов.