Илья Уткин: «Мы учились у Пиранези и Палладио»

О трех кварталах вокруг Кремля – Кадашевской слободе, Царевом саде и ЖК на Софийской набережной; о понимании города и храма, о творческой оттепели и десятилетии бескультурья; о сокровищах дедушкиной библиотеки – рассказал победитель бумажных конкурсов, лауреат Венецианской биеннале, архитектор-неоклассик Илья Уткин.

Лара Копылова

Беседовала:
Лара Копылова

mainImg
0
Метод. «То, что я делаю, у молодых архитекторов негативно называется мимикрия»
Двадцать лет назад вы говорили, что видите свою миссию в том, чтобы лечить город. Сегодня эта миссия сохраняется?

Я и сейчас считаю, что глобальное улучшение исторической среды не нужно. Амбиции личностей, которые хотят сломать стереотипы, бессмысленны. Не надо ломать традиционные способы восприятия. В городе много зияющих ран, которые оставила война или чьи-то амбиции. И эти места надо залечить.
Год назад в Школе наследия Наталья Душкина и Рустам Рахматуллин устроили дискуссию «Новая архитектура в старом городе». Мы с Сергеем Скуратовым выступали как антагонисты. Сергей Скуратов доказывал, что архитектор имеет право менять среду так, как считает нужным, никого не спрашивая. Я возражал в том смысле, что архитектор должен проникновенно относиться ко всем наслоениям времени. У молодых архитекторов это называется негативно: мимикрия. По их мнению, мягко встраиваться в пространство – плохо, а креативно в него вмешиваться – хорошо. Но это не значит, что мы со Скуратовым ругаемся, просто у каждого собственное мнение.

Как ваши постройки: дом в Лёвшинском переулке, жилой квартал на Софийской набережной и гостиничный комплекс «Царев сад», соотносятся с миссией лечения города? Вы лечили среду?

Скорее, старался не напортить. В Лёвшинском я рисовал дом так, чтобы он выглядел давно построенным. Линия его балконов расположена на той же высоте, что линия карниза дома напротив. Кстати, недавно был любопытный случай. Ко мне пришел владелец этого двухэтажного домика, сказал, что хочет все снести и поставить на его месте точно такой же дом, как мой, такой же высоты. Я был удивлен, ведь я от этого домика отталкивался, когда проектировал…
Проект часовни
© Илья Уткин

Что касается Софийской набережной и «Царева сада», надо учитывать, что генпроектировщиками были другие организации. В проект Сергея Скуратова на Софийской набережной я вошел, когда был уже готовый конструктив, четыре корпуса уже стояли. Скуратов выиграл в конкурсе с модернистским проектом, но заказчику хотелось классических фасадов, и Сергей позвал меня. Мне пришлось в существующем проекте попытаться нарисовать другие фасады, соблюсти масштаб и пропорции к окружающей среде. К сожалению, не все получается, как я хочу: заказчики без спросу искажают проект. Мне кажется что цвет кирпича Hagemeister слишком тёмный по сравнению с запланированным, а камень слишком холодный.

Гостиничный комплекс «Царев Сад» тоже имеет сложную историю. Там был закрытый конкурс (см. результаты, – прим. ред.), в котором выиграла моя студия и еще две команды. Я постарался воспроизвести сложную морфологию квартала Кокоревского подворья. В итоге заказчик поручил мне спроектировать стилобатную часть, выходящую к Москворецкому мосту (остальное делают другие авторы). Архитектура с мощным рустом по идее должна была играть роль подпорной стены. А стена должна поддерживать сад, но сада как такового пока не получилось. От чугунных кашпо, которые были в проекте, отказались, «брутальные» чугунные решетки отменили. Венткороба, которые были в подвале, вынесли наверх. Каков будет результат, неизвестно.

В проекте жилого комплекса с реконструкцией электростанции в районе Трехгорки я тоже действовал, исходя из жесткой ситуации и пытался ее смягчить. Там вообще-то нельзя было строить. На Краснопресненской набережной, рядом с памятником архитектуры город выделил полоску жилья, вписал туда задание на 100 000 м2, и поехало. Предыдущие авторы проекта ставили башни, но их запретили. Ко мне обратились из ДКН, порекомендовали меня заказчику, компании «Ташир». Я предложил постконструктивизм, чтоб сыграть в ансамбле с круглой башней. Изюминкой проекта стал тройной дом с арками, сквозь которые видно Трехгорку. Эксперты приняли скрепя сердце. Пришлось все-таки спроектировать высокий дом. Все равно получилось 60 000 м2, почти в два раза меньше требуемого. Тем не менее, я пытался сделать что-то человечное. А потом возник конфликт между владельцем Трехгорки Олегом Дерипаской и компанией «Ташир». И всё остановилось.


Истоки. «Я помню этих рыцарей на мосту и обнаженных красавиц»
Когда вы сформировались как архитектор?

Я начинал учиться воспринимать красоту в дедушкиной библиотеке. Хотя мой дед, архитектор Георгий Вегман, в молодости был конструктивист, у него хранились факсимильные альбомы Пиранези и Палладио, как, впрочем, и Ле Корбюзье, Vers L’Arсhitecturе в оригинале, на французском языке. Это были книги с потрясающей подачей: все эти мелованные странички с особым запахом… Я любил разглядывать живопись и офортную графику. Это были мои детские книжки. Я помню этих рыцарей, которые бились на мосту у Бёклина, обнаженных красавиц, лодки, парусники, архитектурные виды.. У моего друга и коллеги Саши Бродского оказалось много такого же опыта: он из художественной семьи, я из архитектурной. Чего не было у него дома, то было у меня. Мы с интересом воспринимали пиранезианские виды Рима с планами и надписями, фантастические пространства карчери. Нас объединяли предпочтения к исторической архитектуре и любовь к офорту. Кое-что перешло в наши бумажные проекты.

У кого вы учились в МАРХИ?

Я учился у Константина Владимировича Кудряшёва и у Бориса Григорьевича Бархина. Но в том числе – у Пиранези и Палладио.

Вы написали статью про Пиранези в 2010 году, где объяснили, за что архитекторы любят этого автора-визионера. За что?

Это была статья про выставку Пиранези в Венеции, на которую мы съездили с Сашей Бродским, и она нас поразила. Гравюрный оттиск, как и архитектуру, невозможно воспроизвести книжной полиграфией. Большая гравюра имеет свой масштаб. К ней нужно идти. Сначала воспринимается образ целиком, а при приближении замечаешь всё больше и больше деталей, до причудливой паутины узоров авторского штриха. Неровности бумаги дышат, делая образы объёмными и живыми. Один такой офорт можно разглядывать часами, гуляя по античным мостовым, заглядывать в арки акведуков. Пиранези создал целый мир. Вот почему он продолжает вдохновлять архитекторов и других творческих людей. Я в той статье написал, как однажды я объяснял студентам сложный процесс изготовления офорта и понял по скепсису на их лицах, что они никогда этого делать не будут. А будут проще и по-другому. А я не могу по-другому. Искусства без тяжкого труда и мастерства не бывает.

К 500-летию Палладио у вас вышла статья, где вы приводите слова великого итальянского архитектора, а именно: «Когда мы, созерцая прекрасную машину мироздания, видим, каких дивных высот она преисполнена, <…> мы уже не сомневаемся, что возводимые нами храмы должны быть подобны тому храму, который Бог в бесконечной своей благости сотворил…». И пишете что-то вроде «прошу считать меня палладианцем». Поясните, в каких ваших произведениях влияние Палладио наиболее сильно. В виллах? В храмах? В общем понимании архитектуры как отражения небесной гармонии?

К сожалению, до великого Палладио мне далеко… В реальности приходится с большим трудом искать заказы, потакать капризам заказчиков с неуёмными запросами и пытаться не испортить уже порядком испорченную среду.

Ваши здания приятны для глаз, с нежной и красивой проработкой детали. Все привыкли, что современная архитектура поражает размерами и взрывает контекст. И вообще философ франкфуртской школы Адорно утверждал, что после Освенцима поэзия невозможна, и с начала ХХ века искусство изображает ниспадение в бездну, черный квадрат и т.д. А у вас традиционные двухэтажные домики, миниатюрные шатровые храмы... Нет ли в вашей архитектуре, доступной для понимания любому горожанину, противоречия с духом времени? 

Это старая история, что считать современным и несовременным. Эти дебаты начались в 1970-х годах, когда мы об этом ещё не думали, делая первые конкурсы. Просто захотелось уйти от постулатов модернизма, от заученных композиций из бетона и стекла. В соавторстве с Александром Бродским было сделано немало проектов для различных конкурсов. Мы использовали ручную графику и вдохновлялись образами архитектуры, возвращающими былые эстетические ценности. И это было современно. Потом это явление назвали постмодернизмом.

Я бы не ставила знак равенства между постмодернизмом и бумажной архитектурой – поэтичной, вернувшей в зодчество душу и метафизику. Бумарх, по мнению Хан-Магомедова, есть вклад России в мировую культуру ХХ века наряду с русским авангардом и сталинским ампиром. Вы с Александром Бродским сначала побеждали в бумажных конкурсах, а потом объехали весь мир с инсталляциями, пока в 1994 году вы не основали собственную студию. Как бумажная архитектура связана с сегодняшними постройками?

Связь – в способе проектирования. Бумажная архитектура научила нас работать, ставить конкретную задачу, создавать эскизы, потом выбирать из них. Все архитекторы, которые участвовали в конкурсах, стали личностями. У них появился стиль, они умеют работать.


Идеи. «Была творческая оттепель, а потом десятилетие бескультурья»
Вы написали в 1998 году статью «Час монстра» про так называемую аттракционную архитектуру. За год до этого как раз появился Музей Гери в Бильбао. В статье была любопытная аналогия архитектуры с голливудскими фильмами. Мне запомнилась концовка статьи: «Монстр часто убивает своего создателя, но конец оптимистичен: молодой парень спасает Землю от инопланетных чудищ, и за него выходит прекрасная девушка». Если 90-е – час монстра, как вы оцениваете 2000-е?

В начале 2000-х годов был момент творческой оттепели, творческого общения и азарта. В журналах шла дискуссия. Было ощущение, что все мы – архитекторы, кураторы, искусствоведы – участвуем в некой конференции, спорим о стилях, о том, каким быть городу. Разговор был интересным, я писал какие-то статьи, выписывал журналы. А потом всё сошло на нет.

Что произошло в 2010-х?

В 2010-х бушует десятилетие бескультурья. Иногда я попадаю на совещания и понимаю, что среда дизайнеров, менеджеров и девелоперов культурно деградировала. Непонятно, какие вузы они заканчивали. Объясняю заказчикам, что их дизайнеры – неграмотные, а они отвечают, что у них нет оснований не доверять своим дизайнерам, потому что проекты успешно продаются.
Ничего не слышат. Стало не до тонких градаций и философии. Быть бы живу. В разы уменьшилась плата за проектирование. Количество заказов на частные дома сократилось, потому что можно купить в интернете готовый проект. Однако мне все-таки удалось за эти годы спроектировать и построить несколько классических вилл, пару жилых домов и собственный дом в деревне.

Недавно летом мы делали типовой судебный корпус. Даже не знаю точно, кто заказчик. Это госструктуры, которые общаются через посредников, каких-то менеджеров. Архитекторов на совещания не зовут. Выделены деньги, их надо распилить, а архитектуру заказать за копейки. Быстренько все сделали и куда-то понесли.

И все-таки где мы сейчас? Какая идея ведет архитектуру? Экологическая? Реконструкционная?

Сейчас архитектура не идейная. Она экономическая. Иногда к ней приплетают какие-то идеи, вроде той, что за счет технологии архитектура может кого-то спасти. Но суть остается та же – коммерция. В ХХ веке архитектура мечтала менять людей и пространство. Да и в предшествующие века она была полна идей. Строители средневековых замков увековечивали владельца; архитекторы Ренессанса вдохновлялись платонизмом, служили божественной гармонии; Леду изобрел «говорящую» архитектуру. Сейчас идейная составляющая утеряна совершенно.


Храм. «Христиане переживают одну и ту же историю много раз»
Как вы понимаете концепцию современного храма? Как она реализована в ваших постройках?

Я давно хотел построить храм, у меня есть много проектов. Одно я понял точно: нельзя делать архитектуру, которая нужна только тебе. Надо создавать такой храм, который в понимании прихожан и служащих священников будет храмом. В концепции христианства нет временного прогресса. Все повторяется. Христиане переживают одну и ту же историю много раз. Я не против современных храмов, с удовольствием смотрел журналы с католическими американскими храмами. У Тадао Андо есть красивый бетонный храм с крестом. Но это просто композиции на тему. А храм, который я проектирую, традиционен. Он связан, прежде всего, с литургическим действом. Он должен быть снаружи и внутри похож на храм, а не на завод или бетонный дворец. По морфотипу вписываться в окружающее пространство – с луковицей, куполом или шатром. Внутри исторических стереотипов вполне допустимо искать пропорции и материалы. Историческая храмовая архитектура настолько многообразна, что ты можешь выбрать все что угодно, в зависимости от того, где находится постройка: в городе или в поле, в лесу или на холме.

С храмом в Новодевичьем монастыре ситуация сложилась для меня счастливо. Это воссоздание, поскольку объект охраняется ЮНЕСКО. Там планировалась постройка другого автора. Она была уже согласована, но выяснилось, что она не подходит. Тогда доктор искусствоведения Андрей Леонидович Баталов попросил меня нарисовать проект. Показали его митрополиту Ювеналию, он сначала отказал. А потом храм оценил Игорь Александрович Найвальд, меценат и храмостроитель. Я познакомил его с митрополитом, и дело пошло. Храм работает, но до конца еще не завершен. Внизу должен быть музей исторического храма Усекновения главы Иоанна Предтечи, который стоял очень близко к стене, и французы, вошедшие в Москву в 1812 году, думали, что внутри диверсанты, и его взорвали. Новый храм гораздо меньше исторического и отдалённо напоминает оригинал.

В конкурсе Тихона Шевкунова на Храм Новомучеников в Сретенском монастыре я участвовал по просьбе моей младшей дочери Марии. По заданию храм нужно было разместить в исторической застройке. И особенностью моего решения стал интерьерный храм без фасадов. Только купол был виден с Цветного бульвара. Новый Храм Новомучеников – это как раз тот случай, когда можно было спроектировать что-то не совсем традиционное, в стиле ХХ века, поскольку храм посвящен событиям, вместившим в себя все ужасы прошедшего столетия. Проектов было много, но выбирали Тихон Шевкунов с патриархом Кириллом…

В результате историческую застройку снесли и выстроили нарядный, как ёлочная игрушка, пряничный дом. 


Выставки. «Меня решили покарать, лишив работы»
Какова роль выставок в вашем творчестве? Какие из них наиболее важные и любимые?

Выставки – часть архитектурной работы. Начиная с 1980-х в течение двух десятилетий мы делали с Бродским выставки и инсталляции в Америке и в России. Решить пространство, показать какую-то мысль, рассказать о чем-то – это нормальная инсталляционная выставочная программа. Она длилась долго, потом надоела, но зато я могу теперь делать выставки с закрытыми глазами, настолько мне все понятно.

Потом пришел черед классических выставок. В 1995 году состоялась серьезная выставка «Меланхолия» в галерее Риджина. На ней были представлены 100 фотографий разрушающихся зданий Москвы и инсталляция. Акция была направлена против мэра Лужкова. На мое здоровье негативно повлияло созерцание этих руин, хотя я и пытался находить в них композиционные красоты. На Венецианской биеннале 2000 года «Меланхолия» была повторена и дополнена, и, благодаря ей, русский павильон получил специальное упоминание жюри.

А потом начался шабаш Лужкова, когда почти одновременно снесли гостиницу «Москва», «Военторг» и «Детский мир». Наталья Душкина к 100-летию своего деда, архитектора Алексея Душкина, написала несколько книг и затеяла выставку в Музее архитектуры. Я решил ее в виде огромной мастерской, поставил огромные мольберты с огромными отмывками, гигантские столы. Там была показана серьезная архитектура, для того чтобы обозначить величие архитектора прошлого и показать, что нельзя уничтожать эти памятники советской эпохи.

Тогда как раз образовался Архнадзор. И директор Музея архитектуры Давид Саркисян понял, в чем его конек – в сохранении московской архитектуры. Было письмо культурной общественности президенту о недопустимости разрушения памятников. Николай Молок поместил его в «Известиях», мы собирали подписи. А потом нас за это «казнили». Меня решили покарать, лишив работы. Так что Душкин – это была мощная и опасная выставка. Она прозвучала, все стали говорить про историческую архитектуру, защищать старую Москву. Эта тема обсуждалась на ТВ, «на ковер» вызывали главного архитектора города Александра Кузьмина.

Потом я сделал выставку своего деда Вегмана, издал книгу о нем, об архитекторе второго ряда. И оказалось, что он первого ряда. Хан-Магомедов разразился статьями и всех их вытащил, и Милиниса, и Хиддекеля, и Вегмана, и Крутикова, издав серию книжек про авангард. Мы с Ханом общались под конец его жизни. Была еще выставка про архитектора Марковского, отца моей жены Елены Марковской. А последняя выставка посвящена моему отцу, архитектору Валентину Уткину. У него потрясающие акварели, мы завесили ими всю «Руину». Их около пятисот в каталоге, выполненных, в основном, в 1960-е годы. Акварель раньше была обязательной для архитектурной подачи. В институте учили акварели, архитекторы ездили на пленэр рисовать. А сейчас архитектурная акварель как традиция исчезла.


Город. «Моя концепция города – традиционная, историческая»
Опишите ваше понимание города?

Это ни в коем случае не спальные районы, где небоскребы вроде должны быть вставлены в зелень, но зелени никогда не получается, вместо нее строятся дополнительные небоскребы. И возникает «клетка», невозможная для жилья, как в китайских городах, где все свободное место занимают дома. Концепция города у меня – традиционная, историческая. Лучший вариант для города – улицы и площади.

Какое соотношение ширины улицы и высоты фасада является оптимальным?

Чем уже улицы, тем ниже дома. Тогда они получаются дорогими и приватными. Чем меньше дом, тем более дорого он должен быть сделан, потому что человек наблюдает фасады с близкого расстояния. От архитектора требуется понимание масштаба детали. Мой идеал – классический город, а не конструктивистский. Моя цель – не инженерная романтика Корбюзье, а романтика красоты и композиции. Этот идеал воплощен, прежде всего, в недавно завершенной Кадашевской слободе – традиционном малоэтажном городском квартале с исторической церковью Воскресения Христова.

Если бы вам девелопер предложил сделать небоскреб, как бы вы поступили?

У меня был такой проект в конце 1990-х, на Алексеевской: дом-гора, строгий, без ордера, простые кирпичные стены, а на вершине – Акрополь.

А если бы вы строили город в чистом поле, какая у него была бы структура?

Структура была бы традиционная: улица – площадь. Основная застройка – спокойная, фоновая. Акценты – на административные и культурные объекты и другие репрезентативные сооружения. Видовые точки, зелень, парки, все как полагается. Когда был бум освоения Рублевки, я делал проекты поселков. Один из них, на острове Пяловского водохранилища, в плане похож на самолет. Девелоперы пришли ко мне с готовым проектом из монструозных многоэтажек. Я предложил им малоэтажный комплекс той же площади, даже в полтора раза больше.

Почему девелоперы не идут на малоэтажное строительство? Из-за стоимости сетей?

Архитектура – это коммерческий продукт! В нем каждая копейка считается. С башнями думать не надо: воткнул сваи и поднимай этаж над этажом. Это в сто раз дешевле и проще согласовывать. А потом жители этих башен становятся людьми со сломанной психикой, которые не понимают, отчего это у них депрессия. А это город давит размерами и уродством.

В статье «Творческое кредо» вы противопоставляете Венецианскую архитектурную биеннале как оплот глобализма прекрасному городу Венеции. Действительно, лозунг куратора Фуксаса «меньше эстетики, больше этики» кажется искусственным. Вы пишете: «Венеция сама собой даёт ответ на поставленные вопросы. Архитектура города создавалась веками, трудом и любовью горожан. Любовь это этика, красота – эстетика. Они вместе составляют основу человеческой архитектуры. Логика и Суть Международной архитектуры современного глобализма дьявольски проста – она просит душу за сытость и комфорт». Поясните, пожалуйста, что имеется в виду. 

Международная архитектурная элита – это не кучка монстров, убивающих исторические города, уничтожающих природу, уродующих психику людей. Это культурные люди, нуждающиеся в оправдании своей деятельности. Поэтому они придумывают разные «концепции» наподобие лозунга Фуксаса; или что Эйфелева башня сначала не нравилась, а потом понравилась; или что город должен всё время развиваться; или – очень часто – что раньше не было мобильников, а теперь они есть.

Когда у меня в 2000-м была выставка в Венеции, там работали ребята и девушки, все такие веселые и счастливые. Я спросил: «Почему вам так хорошо?». Они задумались: «Воды много, машин нет, лодки плавают». Я говорю: «Дураки, здесь архитектура на вас так действует. Вот почему вы такие счастливые».

Интересно ли вам изучать авангардные произведения российских и зарубежных коллег-современников? Доставляет ли удовольствие? Кого именно смотрите в России и за рубежом?

Честно говоря, я перестал смотреть архитектурные новости, потому что я вижу постоянное повторение пройденного, а если что-то и удивляет, то вызывает неприятные эмоции. Это профессиональная болезнь: с возрастом я стал чувствителен к восприятию архитектуры. В последнее время я себя балую созерцанием природных композиций и естественных пейзажей.

Приступая к этому вопросу, не надеюсь получить ответа, тем не менее. Кого из современных архитекторов традиционного направления считаете единомышленниками или, наоборот, антагонистами? Почему российские неоклассики, на ваш взгляд, не объединяются, в отличие от западных, не создают образовательных институций, и довольно редко участвуют в крупных архитектурных конкурсах? 

Объединение маловероятно, слишком разные мастера, со своими пристрастиями. В России другие реалии, да и время другое: творческий труд обесценился и свелся к прикладной компьютерной визуализации, которую может сделать школьник. Есть ещё несколько архитекторов, понимающих в классике и умеющих ее проектировать. Да, мы бы участвовали в конкурсах, только нас не приглашают. Мейнстрим архитектуры сейчас тяготеет к производственной стилистике, выраженной в квадратных километрах жилых и офисных площадей. Действующий архитектурный круг уже сформирован сложившейся строительной бюрократией, именно она выбирает и диктует свои условия на этом рынке. Так что если повезёт и удастся на задворках что-то сделать, то это будет уникально и дорого.
 

15 Мая 2020

Лара Копылова

Беседовала:

Лара Копылова
Похожие статьи
2023: что говорят архитекторы
Набрали мы комментариев по итогам года столько, что самим страшно. Общее суждение – в архитектурной отрасли в 2023 году было настолько все хорошо, прежде всего в смысле заказов, что, опять же, слегка страшновато: надолго ли? Особенность нашего опроса по итогам 2023 года – в нем участвуют не только, по традиции, москвичи и петербуржцы, но и архитекторы других городов: Нижний, Екатеринбург, Новосибирск, Барнаул, Красноярск.
Александра Кузьмина: «Легко работать, когда правила...
Сюжетом стенда и выступлений архитектурного ведомства Московской области на Зодчестве стало комплексное развитие территорий, или КРТ. И не зря: задача непростая и очень «живая», а МО по части работы с ней – в передовиках. Говорим с главным архитектором области: о мастер-планах и кто их делает, о том, где взять ресурсы для комфортной среды, о любимых проектах и даже о том, почему теперь мало хороших архитекторов и что делать с плохими.
Согласование намерений
Поговорили с главным архитектором Института Генплана Москвы Григорием Мустафиным и главным архитектором Южно-Сахалинска Максимом Ефановым – о том, как формируется рабочий генплан города. Залог успеха: сбор данных и моделирование, работа с горожанами, инфраструктура и презентация.
Изменчивая декорация
Члены экспертного совета премии Innovative Public Interiors Award 2023 продолжают рассуждать о том, какими будут общественные интерьеры будущего: важен предлагаемый пользователю опыт, гибкость, а в некоторых случаях – тотальный дизайн.
Определяющая среда
Человекоцентричные, технологичные или экологичные – какими будут общественные интерьеры будущего, рассказывают члены экспертного совета премии Innovative Public Interiors Award 2023.
Иван Греков: «Заказчик, который может и хочет сделать...
Говорим с Иваном Грековым, главой архитектурного бюро KAMEN, автором многих знаковых объектов Москвы последних лет, об истории бюро и о принципах подхода к форме, о разном значении объема и фасада, о «слоях» в работе со средой – на примере двух объектов ГК «Основа». Это квартал МИРАПОЛИС на проспекте Мира в Ростокино, строительство которого началось в конце прошлого года, и многофункциональный комплекс во 2-м Силикатном проезде на Звенигородском шоссе, на днях он прошел экспертизу.
Резюмируя социальное
В преддверии фестиваля «Открытый город» – с очень важной темой, посвященной разным апесктам социального, опросили организаторов и будущих кураторов. Первый комментарий – главного архитектора Москвы Сергея Кузнецова, инициатора и вдохновителя фестиваля архитектурного образования, проводимого Москомархитектурой.
Прямая кривая
В последний день мая в Москве откроется биеннале уличного искусства Артмоссфера. Один из участников Филипп Киценко рассказывает, почему архитектору интересно участвовать в городских фестивалях, а также показывает свой арт-объект на Таможенном мосту.
Бетонные опоры
Архитектурный фотограф Ольга Алексеенко рассказывает о спецпроекте «Москва на стройке», запланированном в рамках Арх Москвы.
Юлий Борисов: «ЖК «Остров» – уникальный проект, мы...
Один из самых больших проектов жилой застройки Москвы – «Остров» компании Донстрой – сейчас активно строится в Мневниковской пойме. Планируется построить порядка 1.5 млн м2 на почти 40 га. Начинаем изучать проект – прежде всего, говорим с Юлием Борисовым, руководителем архитектурной компании UNK, которая работает с большей частью жилых кварталов, ландшафтом и даже предложила общий дизайн-код для освещения всей территории.
Валид Каркаби: «В Хайфе есть коллекция арабского Баухауса»
В 2022 году в порт города Хайфы, самый глубоководный в восточном Средиземноморье, заходило рекордное количество круизных лайнеров, а общее число туристов, которые корабли привезли, превысило 350 тысяч. При этом сама Хайфа – неприбранный город с тяжелой судьбой – меньше всего напоминает туристический центр. О том, что и когда пошло не так и возможно ли это исправить, мы поговорили с архитектором Валидом Каркаби, получившим образование в СССР и несколько десятилетий отвечавшим в Хайфе за охрану памятников архитектуры.
О сохранении владимирского вокзала: мнения экспертов
Продолжаем разговор о сохранении здания вокзала: там и проект еще не поздно изменить, и даже вопрос постановки на охрану еще не решен, насколько нам известно, окончательно. Задали вопрос экспертам, преимущественно историкам архитектуры модернизма.
Фандоринский Петербург
VFX продюсер компании CGF Роман Сердюк рассказал Архи.ру, как в сериале «Фандорин. Азазель» создавался альтернативный Петербург с блуждающими «чикагскими» небоскребами и капсульной башней Кисе Курокавы.
2022: что говорят архитекторы
Мы долго сомневались, но решили все же провести традиционный опрос архитекторов по итогам 2022 года. Год трагический, для него так и напрашивается определение «слов нет», да и ограничений много, поэтому в опросе мы тоже ввели два ограничения. Во-первых, мы попросили не докладывать об успехах бюро. Во-вторых, не говорить об общественно-политической обстановке. То и другое, как мы и предполагали, очень сложно. Так и получилось. Главный вопрос один: что из архитектурных, чисто профессиональных, событий, тенденций и впечатлений вы можете вспомнить за год.
KOSMOS: «Весь наш путь был и есть – поиск и формирование...
Говорим с сооснователями российско-швейцарско-австрийского бюро KOSMOS Леонидом Слонимским и Артемом Китаевым: об учебе у Евгения Асса, ценности конкурсов, экологической и прочей ответственности и «сообщающимися сосудами» теории и практики – по убеждению архитекторов KOSMOS, одно невозможно без другого.
КОД: «В удаленных городах, не секрет, дефицит кадров»
О пользе синего, визуальном хаосе и общих и специальных проблемах среды российских городов: говорим с авторами Дизайн-кода арктических поселений Ксенией Деевой, Анастасией Конаревой и Ириной Красноперовой, участниками вебинара Яндекс Кью, который пройдет 17 сентября.
Никита Токарев: «Искусство – ориентир в джунглях...
Следующий разговор в рамках конференции Яндекс Кью – с директором Архитектурной школы МАРШ Никитой Токаревым. Дискуссия, которая состоится 10 сентября в 16:00 оффлайн и онлайн, посвящена междисциплинарности. Говорим о том, насколько она нужна архитектурному образованию, где начинается и заканчивается.
Архитектурное образование: тренды нового сезона
МАРШ, МАРХИ, школа Сколково и руководители проектов дополнительного обучения рассказали нам о том, что меняется в образовании архитекторов. На что повлиял уход иностранных вузов, что будет с российской архитектурной школой, к каким дополнительным знаниям стремиться.
Архитектор в метаверс
Поговорили с участниками фестиваля креативных индустрий G8 о том, почему метавселенные – наша завтрашняя повседневность, и каким образом архитекторы могут влиять на нее уже сейчас.
Арсений Афонин: «Полученные знания лучше сразу применять...
Яндекс Кью проводит бесплатную онлайн-конференцию «Архитектура, город, люди». Мы поговорили с авторами докладов, которые могут быть интересны архитекторам. Первое интервью – с руководителем Софт Культуры. Вебинар о лайфхаках по самообразованию, в котором он участвует – в среду.
Устойчивость метода
ТПО «Резерв» в честь 35-летия покажет на Арх Москве совершенно неизвестные проекты. Задали несколько вопросов Владимиру Плоткину и показываем несколько картинок. Пока – без названий.
Сергей Надточий: «В своем исследовании мы формулируем,...
Недавно АБ ATRIUM анонсировало почти завершенное исследование, посвященное форматам проектирования современных образовательных пространств. Говорим с руководителем проекта Сергеем Надточим о целях, задачах, специфике и структуре будущей книги, в которой порядка 300 страниц.
Олег Манов: «Середины нет, ее нужно постоянно доказывать...
Олег Манов рассказывает о превращении бюро FUTURA-ARCHITECTS из молодого в зрелое: через верность идее создавать новое и непохожее, околоархитектурную деятельность, внимание к рисунку, макетам и исследование взаимоотношений нового объекта с его окружением.
Технологии и материалы
Фасадные подсистемы Hilti для воплощения уникальных...
Как возникают новые продукты и что стимулирует рождение инженерных идей? Ответ на этот вопрос знают в компании Hilti. В обзоре недавних проектов, где участвовали ее инженеры, немало уникальных решений, которые уже стали или весьма вероятно станут новым стандартом в современном строительстве.
ГК «Интер-Росс»: ответ на запрос удобства и безопасности
ГК «Интер-Росс» является одной из старейших компаний в России, поставляющей системы защиты стен, профили для деформационных швов и раздвижные перегородки. Историю компании и актуальные вызовы мы обсудили с гендиректором ГК «Интер-Росс» Карнеем Марком Капо-Чичи.
Для защиты зданий и людей
В широкий ассортимент продукции компании «Интер-Росс» входят такие обязательные компоненты безопасного функционирования любого медицинского учреждения, как настенные отбойники, угловые накладки и специальные поручни. Рассказываем об особенностях применения этих элементов.
Стоимостной инжиниринг – современная концепция управления...
В современных реалиях ключевое значение для успешной реализации проектов в сфере строительства имеет применение эффективных инструментов для оценки капитальных вложений и управления затратами на протяжении проектного жизненного цикла. Решить эти задачи позволяет использование услуг по стоимостному инжинирингу.
Материал на века
Лиственница и робиния – деревья, наиболее подходящие для производства малых архитектурных форм и детских площадок. Рассказываем о свойствах, благодаря которым они заслужили популярность.
Приморская эклектика
На месте дореволюционной здравницы в сосновых лесах Приморского шоссе под Петербургом строится отель, в облике которого отражены черты исторической застройки окрестностей северной столицы эпохи модерна. Сложные фасады выполнялись с использованием решений компании Unistem.
Натуральное дерево против древесных декоров HPL пластика
Вопрос о выборе натурального дерева или HPL пластика «под дерево» регулярно поднимается при составлении спецификаций коммерческих и жилых интерьеров. Хотя натуральное дерево может быть красивым и универсальным материалом для дизайна интерьера, есть несколько потенциальных проблем, которые следует учитывать.
Максимально продуманное остекление: какими будут...
Глубина, зеркальность и прозрачность: подробный рассказ о том, какие виды стекла, и почему именно они, используются в строящихся и уже завершенных зданиях кампуса МГТУ, – от одного из авторов проекта Елены Мызниковой.
Кирпичная палитра для архитектора
Свыше 300 видов лицевого кирпича уникального дизайна – 15 разных форматов, 4 типа лицевой поверхности и десятки цветовых вариаций – это то, что сегодня предлагает один из лидеров в отечественном производстве облицовочного кирпича, Кирово-Чепецкий кирпичный завод КС Керамик, который недавно отметил свой пятнадцатый день рождения.
​Панорамы РЕХАУ
Мир таков, каким мы его видим. Это и метафора, и факт, определивший один из трендов современной архитектуры, а именно увеличение площади остекления здания за счет его непрозрачной части. Компания РЕХАУ отразила его в широкоформатных системах с узкими изящными профилями.
Топ-15 МАФов уходящего года
Какие малые архитектурные формы лучше всего продавались в 2023 году? А какие новинки заинтересовали потребителей?
Спойлер: в тренды попали как умные скамейки, так и консервативная классика. Рассказываем обо всех.
​Металл с олимпийским характером
Алюминий – материал, сочетающий визуальную привлекательность и вариативность применения с выдающимися механико-техническими свойствами.
Рассказываем о 5 знаковых спорткомплексах, при реализации которых был использован фасадный алюминий компании Cladding Solutions.
Частная жизнь в кирпиче
Что происходит с обликом малоэтажной застройки в России? Архи.ру поговорил с экспертами и выяснил, какие тренды отмечают архитекторы в частном домостроении и почему кирпич остается самым популярным материалом для проектов загородных домов с очень разной экономикой.
Новая деталь: 10 лет реконструкции гостиницы «Москва»
В 2013 году был завершен третий этап строительства современной гостиницы «Москва» на Манежной площади, на месте разобранного здания Савельева, Стапрана и Щусева. В этом году исполняется ровно 10 лет одному из самых громких воссозданий 2010-х. Фасады нового здания выполнялись компанией «ОртОст-Фасад».
Уникальные системы КНАУФ для крупнейшего в мире хоккейного...
9 и 10 декабря 2023 года в новом ледовом дворце в Санкт-Петербурге состоялся «Матч звезд КХЛ». Двухдневным спортивным праздником официально открылась «СКА Арена» на проспекте Гагарина. Построенный на месте СКК комплекс – обладатель нескольких лестных титулов «самый-самый», в том числе в части уникальных строительных технологий. На создание сооружения ушло всего 36 месяцев.
Сейчас на главной
Вулканическое
В Никола-Ленивце сожгли Черную гору – вулкан. Ее автор – она же автор Вавилонской башни 2022 года, и два объекта заметно перекликаются между собой. Только если предыдущий был про человеческое дерзновение, то теперь форма ушла в природные ассоциации и растворилась там. Вашему вниманию – фотографии сожжения.
Черный, белый и стекло
Лаконичный в формах и отделке дом для подмосковного коттеджного поселка, основным приемом которого стал контраст – цвета, материалов и масс.
Два, пять, десять, девятнадцать: Нижегородский рейтинг
В Нижнем Новгороде наградили победителей XV, по-своему юбилейного, архитектурного рейтинга. Вручали пафосно, на большой сцене недавно открывшейся «Академии Маяк», а победителей на сей раз два: Школа 800 и Галерея на Ошарской. А мы присоединили к двум трех, получилось пять: сокращенный список шорт-листа. И для разнообразия каждый проект немного поругали, потому что показалось, что в этом году в рейтинге есть лидеры, но абсолютного – вот точно нет.
Сергей Орешкин: «Наш опыт дает возможность оперировать...
За последние годы петербургское бюро «А.Лен» прочно закрепило за собой статус федерального, расширив географию проектов от Санкт-Петербурга до Владивостока. Получать крупные заказы помогает опыт, в том числе международный, структура и «архитектурная лаборатория» – именно в ней рождаются методики, по которым бюро создает комфортные квартиры и урбан-блоки. Подробнее о росте мастерской рассказывает Сергей Орешкин.
Вплотную к демократии
Конкурс на проект реконструкции зданий датского парламента выиграли бюро Cobe, Arcgency и Drachmann совместно с конструкторами Sweco. Цель трансформации – позволить любому гражданину приблизиться вплотную к оплоту демократии.
Арка, жемчужина, крыло и ветер
В соцсетях губернатора Омской области началось голосование за лучший проект нового аэропорта. Мы попросили у финалистов проекты и показываем их. Все довольно интересно: заказчик просил сделать здание визуально проницаемым насквозь, а образы, с которыми работают авторы – это арки, крылья, порывы ветра и даже «Раковина» Врубеля, который родился в Омске.
Три башни профессора Юрия Волчка
Все знают Юрия Павловича Волчка как увлеченного исследователя архитектуры XX века и теоретика, но из нашей памяти как-то выпадает тот факт, что он еще и проектировал как архитектор – сам и совместно с коллегами, в 1990-е и 2010-е годы. Статья Алексея Воробьева, которую мы публикуем с разрешения редакции сборника «Современная архитектура мира», – о Волчке как архитекторе и его проектах.
Парк архитектуры и отдыха
Для подмосковного гостиничного комплекса, предполагающего разные форматы отдыха, бюро T+T Architects предложило несколько типов жилья: от классического «стандарта» в общем корпусе до «пещеры в холме» и «домика на дереве». Дополнительной задачей стала интеграция в «архитектурно-лесной» парк существующих на территории резиденций, построенных в классическом стиле.
Лирически-энергетическая архитектура
Здание поста управления солнечной электростанцией Kalyon Karapınar SPP по проекту Bilgin Architects в Центральной Анатолии служит «пользовательским интерфейсом» для бесконечного поля солнечных батарей.
Пресса: Архитектура без излишеств: есть ли рецепты, позволяющие...
На нынешнем рынке застройщики лавируют между неуклонно растущей себестоимостью и растущими же потребностями покупателей, отдающих за свои типовые квартиры впечатляющие суммы. Способна ли архитектура стать дополнительным конкурентным преимуществом реализуемых проектов? И есть ли рецепты, позволяющие строить «дешево и красиво»?
За актовым залом
Для оформления интерьера микро-клуба в Калининграде Олеся Левкович обратилась к духу Италии 1980-х, а чтобы в помещение без окон проникал естественный цвет, вмонтировала в стены россыпь стеклоблоков.
Северное солнце
По проекту Алексея Левчука в поселке Солнечное недалеко от Финского залива построено восемь вилл. Архитектурные решения отсылают к модернизму Северной Европы, ландшафт интегрирован во внутренние и внешние пространства, а «свободная» планировка территории без заборов отсылает к культурным кодам протестантизма.
Дом-U
Комплекс Jois совмещает высотность с террасами, а самые роскошные квартиры опускает с пентхаусов в нижние этажи. Мощный иконический образ U-образного дома – результат поисков нового стандарта жизни в высотных зданиях архитекторами «Генпро».
Энергетически нейтральный квадрат
На территории кампуса Университета Тилбуга открылся новый учебный корпус имени государственной деятельницы, первой женщины-министра Нидерландов Марги Кломпе. Авторы проекта – Powerhouse Company.
Творческий ужин
Элитный ресторан AIR по проекту архитекторов OMA в Сингапуре включает в себя лабораторию для исследования ингредиентов, сад и огород, кулинарную школу.
Памяти Юрия Гнедовского
В этом году Юрию Петровичу исполнилось бы 94 года. Он – архитектор, автор книг, глава Союза архитекторов и инициатор главной архитектурной премии страны.
Человеческое измерение пространства
Притцкеровскую премию за 2024 год получил японский архитектор Рикэн Ямамото. Главная тема его работ любого масштаба – демократическая организация пространства, которая формирует связи между людьми.
Волны Агидели
Благодаря проекту-победителю конкурса Малых городов в башкирской Агидели, строившейся как спутник атомной электростанции, сформировался городской центр – сеть пешеходных пространств с культурными и спортивными функциями. Все площадки объединяет образ речной волны и советский модернизм.
Черное и белое
Отдельно рассказываем об интерьерах павильона Атом на ВДНХ. Их решение – важная часть общего замысла, так что точность и аккуратность реализации были очень важны для архитекторов. Руководитель UNK interiors Юлия Тряскина делится частью наработок.
Соборы Грозного
Новую выставку в Анфиладе Дома Талызиных в какой-то мере можно определить как учебник по истории архитектуры XVI века, скомпонованный по самым новым исследованиям, с самыми актуальными датировками и самыми здравыми интерпретациями хрестоматийных памятников. Как церковь Вознесения в Коломенском, собор Покрова на Рву, церковь в Дьякове и другие. Это ценный и, главное, свежий, обновленный материал. Но в него надо вдумываться. Объясняем что можем, и всех зовем на выставку. Она отлично работает для ликвидации безграмотности. Но надо быть внимательным.
В оттенках зеленого
Бюро Tsing-Tien Making реконструировало дом просветителя Чжан Тайяня в Сучжоу, превратив его в культурный центр и книжный магазин «Гу У Сюань». В отделке использовали три изысканных оттенка: пепельно-зеленый, нефритовый и яркий фруктовый зеленый.
Квартиры в деревне
Жилой комплекс по проекту Karnet architekti на западе Чехии учитывает свое расположение в деревне и контекст бывшей промзоны.
Пресса: Башни Capital Towers — первый выброс небоскребов из «Сити»...
Три новые башни Capital Towers по проекту одного из главных московских архитекторов Сергея Скуратова получились едва ли не самыми элегантными в «Москва-Сити» и его окружении. Формально Capital Towers находятся не в «Сити», а по соседству. Раньше здесь, на набережной Москвы-реки между Экспоцентром и парком «Красная Пресня», располагались теннисные корты.
Змей-гора
Конкурсный проект приморского курортного комплекса «Серпентайн» объединяет несколько типологий: апартаменты разного класса, виллы и гостиничные номера. Для каждой бюро KPLN использует один из образов, взятых у природного окружения – серпантин, горный ручей и морские волны.
Пресса: Нижегородский архитектор Максим Горев — о жилье для...
Максим Горев — выпускник ННГАСУ, архитектор первого 25-этажного дома в Нижнем Новгороде, главный архитектор ГК «Каркас Монолит», старший преподаватель ННГАСУ, член правления Нижегородского отделения союза архитекторов России. Он руководит небольшой проектной мастерской, у которой в постоянной работе находятся более 60 объектов. О том, почему архитектор должен лично знать руководителя компании-застройщика, для кого строят апартаменты, зачем нужно продумывать благоустройство, какая основная цель КРТ и какой у Нижнего Новгорода архитектурный стиль порталу ДОМОСТРОЙНН.РУ рассказал руководитель и главный архитектор проектной компании «Горпро» Максим Горев.
Промежуточное состояние
Общественный центр нового района в Цзясине по проекту B.L.U.E. Architecture Studio совмещает достоинства интерьерных и открытых пространств, городских и природных зон.
Цветной в монохроме
Дизайн офисного этажа универмага «Цветной», предложенный консорциумом Artforma и Blockstudio, развивает архитектурную концепцию здания и основывается на использовании камня, стекла и света. Светлые монохромные пространства стали фоном для предметов дизайна музейного уровня – например, дивана от Захи Хадид. Проект также включает переговорную с атрибутами сигарной комнаты.