Илья Уткин, автор проекта:
По инициативе Департамента культурного наследия и лично Алексея Емельянова НПО-38 НИиПИ Генплана под руководством Елены Соловьевой был разработан подробный градостроительный регламент территории, все ограничения детализировали на основе визуально-ландшафтного анализа, стремясь не подвергнуть риску ни один из ценных видов на памятники. В том, что проект удалось сделать деликатным по отношению к городу, большая заслуга ДКН. Представители Архнадзора тоже участвовали – приходили в мастерскую, сверяли чертежи и макеты, убеждались, что все точки просматриваются и виды сохранены.
Впрочем все 8 лет проектирования и последующей реализации все равно превратились в историю постоянной борьбы за сохранение параметров проекта, выстраданных и утвержденных в 2011 году.
Итоговый проект был поддержан градозащитниками, а в 2015 прошел рабочее рассмотрение главного архитектора Москвы Сергея Кузнецова.
В этой истории всё удивительно: и отмена проекта мэром, и последующее согласие – одни, получается, понимают ужас масштабной застройки рядом с памятником, хотя недавно вроде бы не; другие согласны – что-то построить все же нужно, тем более что на момент скандала часть квартир в дорогом комплексе в центре Москвы была уже продана (нельзя сказать, что все проблемы были сразу исчерпаны, о. Александр Салтыков продолжил бороться со строительством как таковым, но между тем некое согласие установилось; см интервью Ильи Уткина). Разрешение ситуации казалось образцовым, почти идеальным, всегда бы так. С тех пор случилось много перемен, надежд и разочарований, можно сказать, что охрана памятников в Москве пережила за прошедшие 10 лет очередной непростой этап своей жизни, с началом, серединой и концом. А комплекс, который вызвал в свое время столько разговоров, закончили строить как раз в этом году – сейчас убирают территорию, щедро украшая ее разнообразными растениями. Мы побывали в Кадашах вместе с автором проекта Ильей Уткиным, убежденным сторонником традиционной архитектуры, «бумажным» архитектором и человеком, который получил приз венецианской биеннале за серию фотографий руин. И посмотрели, что получилось в итоге.
На территорию мы попадаем с севера, из 2-го Кадашевского переулка; или с запада, из 1-го, через Кадашевский тупик – новый ЖК обходит церковь Воскресения в Кадашах углом, вторя своей главной улице: примерно посередине она поворачивает под прямым углом, и перед главным сохраненным и отреставрированным памятником, палатами Оленевых, сохранившими своды XVIII и XVII веков, образуется небольшая площадь.
Жилые дома выстроены под прямым углом к главной улице, между ними – небольшие ответвления, часть корпусов можно обойти вокруг, структура плана ясная, но бродить здесь можно достаточно долго. Потому что главное достоинство городского пространства, образовавшегося внутри нового ЖК – это, конечно, виды: на церковь Воскресения и на Кремль с Иваном Великим. Они присутствуют не всегда, скорее внезапно раскрываются в перспективе: постоянно мы находимся в некоей достаточно цельной и спокойной городской среде, но вдруг видим в створе домов нечто яркое, – что составляет очень московский эффект восприятия пространства; здесь памятники архитектуры нередко возникают неожиданно, без пространственной подготовки и пафоса, и случайность кулис, через которые мы смотрим в том или ином случае – часть игры.
Перед автором, Ильей Уткиным, стояло множество задач: сохранить и частично восстановить еще не разрушенные в момент спора старые постройки; подобрать масштаб, подходящий месту и не выходящий за рамки регенерации; найти подходящую стилистику, поддающуюся логичному обоснованию; и, наконец, найти основания для целостности нового фрагмента среды, – участка со сложным контуром и несколькими историческими вкраплениями. И хотя при работе в исторической среде основное внимание всегда достается сохраненным памятникам, визуальная цельность и эмоциональные качества архитектуры, возникающей вновь, важны и играют вовсе не только фоновую роль.
В данном случае выбрана стилистика, обусловленная исторически: в конце XIX века на территории находились корпуса колбасной фабрики Григорьева (именно их сменил советский завод экспериментальных консервов) – кирпичные, невысокие, с характерной для промышленного историзма несложной орнаментикой бегунка, зубчиков и поясов квадратных нишек-ширинок.
«Территории вокруг храма представляли собой деревенско-производственный слободской район: здесь и свиней резали, и колбасу варили, – рассказывал Илья Уткин в 2013 году, мотивируя свое решение остановиться на купеческо-промышленной архитектуре, в противовес выдвигавшемуся тогда другому проекту, состоявшему из домов с колоннами. – Рядом с колбасной фабрикой ее владелец Григорьев построил большой усадебный дом, в Кадашевский переулок выходил колбасный магазин. Рабочие завода жили в мансардах многочисленных и очень плотно построенных заводских корпусов. У этого места особый дух».
Некоторые корпуса фабрики были поставлены так близко друг к другу, что в советское время их объединили одной кровлей, – так возник конгломерат разновременных построек, повторить который, даже при желании, в наше время было невозможно хотя бы из-за нормативов: расстояния между домами должно хватать для пожарной машины. Но на изображениях фабрики видно, что часть ее корпусов слева при входе со 2-го Кадашевского переулка были расставлены в ряд параллельно переулку – то есть примерно так же, как сейчас корпуса жилого комплекса.
Итак, базовый образ определила промышленная архитектура XIX века, но полного сходства с фабричными корпусами нет и не могло быть – все же деловую офисную функцию отменил еще Юрий Лужков в 2010, сейчас ЖК – клубный дом в центре Москвы и не может позволить себе выглядеть полностью как фабрика. Поэтому к старопромышленной стилистике присоединилась «купеческая», для Замоскворечья также обусловленная исторически. Так появились металлические балконы, напоминающие чугунные, XIX века. Вентоборудование собрано в подобие труб, что на вальмовых четырехскатных кровлях выглядит традиционно и неплохо коррелирует с мансадами, чей абрис также заимствован из заводских строений – хотя мансарды считают не вполне московским элементом, временами они встречались, и здесь как раз тот случай.
Архитектура новых жилых домов между тем выглядит более строго и аккуратно, чем обычно у промышленных зданий рубежа веков: впечатление во многом определяет темно-коричневый кирпич, похожий на облицовочную плитку модерна и столь же аккуратный, его поддерживают широкие лучковые сандрики из фибробетона, похожего на белый камень, встроенные в гладкие межэтажные фризы – всё это тяготеет скорее к началу XX, чем к концу XIX века, а обрамляющие входы строгие светлые вертикали отсылают наблюдателя еще дальше, куда-то к 1930-м годам. В целом получается что-то среднее между промышленной архитектурой и особняком модерна, помнящим, однако, о площади Августа в Риме. От прома кирпич и собранная композиция часто поставленных корпусов, от особняка изящный изгиб сандриков и «чугунные» балконы, от площади Августа общая подтянутость, неожиданная для купеческой Москвы, но уместная в современном жилом комплексе. В конце концов современность строения тоже необходимо подчеркнуть, чтобы не быть перепутанным с подделкой, об этом нас просит и Венецианская хартия, – новый объем должен быть отличим на взгляд от исторического.
Здесь различие замечательным образом соблюдено. Начать надо с источника вдохновения, единственного сохранившегося заводского корпуса, он отчасти сохранен, отчасти восстановлен. Кирпич традиционный, красный – в отличие от коричневого в новых домах. Согласно современному принципу работы с наследием прома, фасады вычищены и покрыты гидрофобным составом, так что мы можем не только любоваться фактурой, но и наблюдать разнообразные нестыковки, делающие это здание, когда-то простое и прагматичное, живым памятником своего времени. Корпус также жилой, одно из его отличий – местами в верхних этажах присутствуют двухуровневые квартиры, включающие мансарды.
Фабричное здание вытянуто вдоль внутренней улицы за воротами по 2-му Кадашевскому переулку, а сами ворота полностью восстановлены и отмечают комплекс на линии переулка, подчеркивая в то же время его принадлежность старой Москве с ее воротами перед каждым владением. Восстановлен и фасад колбасного магазина фабрики Григорьева – сейчас это единственное место, где новая архитектура стыкуется со старой непосредственно, новое темно-кирпичное здание несет старый фасад. В отличие от внутреннего корпуса, чей кирпич очищен согласно тенденциям «лофтовой» архитектуры, ворота и фасад, выходящие на улицу, оставлены по-московски окрашенными. Решение надо признать верным, так как если уж сохранять облик переулка – то сохранять со всеми традициями; слишком уж очевиден был бы здесь очищенный кирпич.
Самое древнее здание, с самыми глубокими «корнями» – откопано от культурного слоя, вокруг него образовались узнаваемые приямки, недвусмысленно указывающие на историческую ценность. Дом отличается и цветом – бело-розовым, усадебным, – и рельефной нерегулярностью кирпичной кладки, что помогает подчеркнуть старину многократно перестроенных стен. Оно станет городским особняком.
Другая история связана с еще одной постройкой, выпадающей из общего колорита – ампирно-желтый объем расположен приблизительно на месте дома дьякона, на линии Кадашевского тупика между двумя новыми корпусами. Дом был снесен летом 2010 года, что вызвало немало протестов со стороны прихода, но в статусе памятника ему отказали минимум дважды, а на момент проектирования и строительства дом принадлежал заказчику, владельцу территории. Словом, дом дьякона, бывший купеческий, снесли, а нынешний отличающийся по цвету корпус ЖК служит напоминанием о нем, и в то же время удачно разрежает застройку, создавая впечатление разновременности, но не придуманной архитектором, а мотивированной историей места.
Еще одна микроистория: в заводском корпусе к северо-востоку от церкви возрожденным приходом была устроена часовня; корпус в процессе строительства ЖК снесли, но заказчики поставили на этом месте новую часовню, тоже по проекту Ильи Уткина, в простых классицизирующих формах, нацеленных на то, чтобы не спорить с архитектурой Воскресенского храма.
Надо сказать, что исторические и мемориальные вкрапления идут жилому комплексу на пользу: их присутствие ощутимо смягчает образ и работает на его эмоциональную насыщенность, не давая застройке превратиться в слишком новое чужеродное пятно. Эти элементы с их мотивированной непредсказуемостью, неподчинением общему ритму, с которым они лишь перекликаются – я бы сказала, в строй встают, но в позе «вольно» – подчеркивают столь необходимый здесь эффект, если не древлемосковской застройки, то в целом старого города. Пусть в его довольно-таки новом воплощении. Но это воплощение, вкупе со всей его непростой историей, по-прежнему кажется позитивным опытом. На сайте ЖК мелькают фрагменты французского сада типа версальского, по газонам активно развозят рассаду, улицы вымощены камнем, тихи и спокойны – было бы хорошо, если комплекс был, несмотря на дороговизну его недвижимости, открыт для города, но это, надо думать зависит как от заказчиков, так и от городской администрации.
Если же говорить об архитектуре – то это, безусловно, опыт настоящей регенерации – жанра, о котором когда-то много говорили, но примеры которого оказывались какими-то не вполне подобающими. Здесь, благодаря участию Ильи Уткина с его любовью к старому городу, а отчасти, конечно же, и благодаря длинной истории протестов, результат получился подходящим к своему официальному определению – что для центра Москвы ох как немало.