Субстанция и форма

Новый текст архитектора-философа А.Г. Раппапорта. Автор назвал его «итогом работы 50 лет». О бесформенности субстанции и о том, как она, бесформенная, может помочь оживить умирающую архитектуру.

Александр Раппапорт

Автор текста:
Александр Раппапорт

mainImg
0 Одним из главных свойств субстанции как категории нового архитектурного мышления оказывается ее бесформенность. Субстанция не обладает формой, по крайней мере, внешней. Внешняя форма субстанции есть фактура ее поверхности, то есть, в каком-то смысле, та же субстанция, ставшая поверхностью, двумерным многообразием.

Для архитектуры, в ее сложившейся парадигме, бесформенность кажется чем-то совершенно неприемлемым.

Хотя более пристальный взгляд на недавнюю историю теоретических предпочтений может показать, что принятие пространства в качестве центральной категории само по себе в равной степени не ориентировано на форму, отсюда и просочившаяся в архитектурное мышление новая категория «организации». Понятие организации в архитектуру перешло, возможно, из бюрократического лексикона, ибо это имя собственное именно бюрократических институтов. А бюрократия интересна тем, что, будучи как целое совершенно бесформенной, она насквозь формалистична и все строит на манипуляции формами и формальностями. С другой стороны, в понятии «организация» слышится еще и нечто биологическое – а именно – «организм» как понятие, определяющее свой смысл не внешним видом, а системностью внутренних органов. В этом контексте категория организации ведет нас к рациональной организации и к интеллекту, то есть функционализму – что тоже соответствует общим принципам бюрократии.

Но на деле пространство в архитектуре побеждало не столько в силу своей установки на рационализм и интеллект, сколько своей свободной масштабностью и близостью к пластической игре объемов. Это внешне пространство становится уже не столько материалом, как то полагал Ладовский, сколько трехмерным фоном пластики. Что же касается того, как пространство организуется в виде форм – то мы попадаем в область интерьера, а как раз в интерьере игра с пространством в последние десятилетия выглядит довольно робко – это смесь простейшей театрализации и декоративности. Разумеется, ориентации на пространство, в русле которой прошлое столетие родило выдающихся архитекторов. И обаяние гениальности незримо освящало теоретические постулаты пространственного подхода.

Попытки укрепить категорию пространства в качестве надежного основания – ни топология, ни проксемика и география, сделав ряд важных шагов, осветивших внутреннюю природу пространства, к конечной цели так и не пришли.

Пространство оставалось важной, но далеко не до конца понятной категорией архитектурного мышления.

Именно это, на мой взгляд, и стало стимулом для усложнения исходной парадигмы и введения в теории архитектуры четвертого измерения – времени. Тут сыграли свою роль и эзотерические учения, и опыт теории относительности стал чем-то вроде авторитетной поддержки этого сдвига, и его приняли, не особенно задумываясь. Но вот проходит несколько десятилетий и призыв к темпорализации архитектурного пространства остается, по сути дела – призывом.

Я не хочу создать впечатление стороннего и независимого наблюдателя этой истории. Возможно, что мое участие в ней не было значительным, но во всяком случае я участвовал в ней как мог. В конце 70-х годов, отойдя от Московского методологического кружка (ММК), руководимого Г.П. Щедровицким, я с головой ушел именно в архитектурное пространство. Отчасти уход из методологии был последствием моего анализа «проектирования без прототипов», которое столкнулось с проблемами, не только не имевшими готовых решений на то время, но и не обещавших таковых в обозримом будущем. Сам Г.П. Щедровицкий в то же время сделал крутой поворот от теоретической методологии к методологии игровой, которая мне казалась веселым, но столь же бесперспективным занятием.

В конце 70-х годов я подготовил небольшую книжку, изданную в ЦНТИ, посвященную проблематике архитектурного пространства. Примерно в то же время я опубликовал проблемную статью «Межпредметное пространство» в «Советском искусствознании-82». Одновременно я написал довольно большую работу «Поэтика архитектурного пространства», которая не вышла в свет, но опубликована в моем блоге. Здесь самое слово «поэтика» говорит о попытке дополнить пространственную идеологию в архитектуре своего рода формальным аппаратом, так как поэтика есть учение о художественных формах.

Конец 80-х годов был ознаменован поголовным увлечением «средовым» подходом, в котором пространственный пафос стал несколько сниженным, хотя по инерции он сохранялся в термине «предметно-пространственная среда». Я участвовал в нем скорее как благожелательный скептик, подозревая, что обещанный в нем поворот к экологии для архитектуры окажется очередной утопией, так как не дает реальных средств ни проектированию, ни исследованию, ограничиваясь умножением фактов, свидетельствующих в пользу и без них понятной проблемы.

Наконец, в 1990 году в первой части книги «Форма в архитектуре» (Методологические проблемы), я делаю попытку теоретического обобщения, прибегая к эпистемологической стратегии, то есть, опираясь не на онтологию предмета, а на язык его описания. Термин «методологический» не означал возвращения к методологии, скорее, он продемонстрировал, что этот подход ведет в тупик, так как синтез многообразия предметных описаний не может быть разрешен никаким из известных способов, в том числе и с помощью «методологической организации».

В самом конце 80-х годов я пытался предложить новый тип архитектурной школы, так как уже понял, что решение проблем лежит не столько в теории и не столько в «организации» пространства, сколько в организации профессионального мышления. Эти попытки не нашли поддержки и я взял тайм-аут и переключился на журналистику и живопись, которая все же ближе к реализации, чем зодчество. В итоге вышла книжка «99 писем о живописи» (написана в 1999-2001 гг., напечатана изд. НЛО в 2004). Как я теперь понимаю, именно в ней мне удалось окончательно уйти от пространства, пользуясь тем, что в живописи первую скрипку все же играет цвет, колорит, ставший для меня – тогда неосознанно – прототипом новой категории – субстанции.

Начиная с первых лет XXI века я возвращаюсь к теоретической работе в НИИТИАГе под знаком новых поисков принципиально новой парадигмы. Ее предварял экскурс в архитектурную мысль XIX века, что мне и сегодня кажется до конца не разрешенной проблемой, из которой вырос и символизм и авангард, и функционализм и модернизм – столь эффектно завершившие свои благие упования к середине XX века, открывшие дорогу новой эклектике постмодерна и критической деконструкции самого утопического мышления.

Несколько лет я, с легкой руки С.О. Хан-Магомедова, пытался систематически описать злоключения теории архитектуры 1960-х–2000-х годов. Дело продвигалось медленно, и попутно я начал довольно активно заниматься текущей критикой в журнале «Архитектор» СА РФ, где вел рубрику «Независимое суждение». Независимость эта во многом определялась тем, что к тому времени я утратил некогда живой интерес к концептуализму и синхронным ему линиям художественного авангарда. В середине десятилетия мне представился случай довольно серьезного возвращения к ММК, в книге «Квадратура кружка», написанной к 2011 году и до сих пор не изданной.

Разумеется, все эти направления и области моих интересов и соответствующие изменения в стиле мышления требуют тщательного исследования и критики, для которых еще не пришло время, но в этом коротком автобиографическом отчете я, полагаю, сумел назвать хотя бы главные из намерений, в конце концов воплотившиеся в работах 2011–2013 и нынешнего года, где я сначала занимался анализом категории Стиль и Среда под знаком категории смысла как идущего на смену категории формы и категории темпоральности как ключевой к пониманию смысла.

Темпоральность или время в этих размышлениях вышли далеко за рамки исторического времени и стали проникать в процессы восприятия и понимания, вызвав интерес к категории памяти. От категории памяти я естественно перешел к платоновскому анамнезису и к иерархии масштабов воспоминая от мгновенного припоминания и забвения впечатлений и переживаний и к вечности как трансценденции самой идеи памяти.

Возвращаясь от этих расширений темпоральности к архитектуре наших дней,

я пришел к неутешительным выводам об умирании архитектуры и полной победе проектного мышления, именуемого условно «дизайном», на пересечении которых миру явились некие «архитектурные монстры», выходящие в основном из мастерских «стархитекторов» и сторонников «параметрической методологии».

Эти мрачные оценки заставили меня более внимательно проследить судьбу самой теории архитектуры с начала прошлого века до нашего времени, и я увидел, что оставаясь на поверхности каскадом теоретических и проектных аттракционов, эта теория на самом деле неуклонно теряла свой предмет, квалификацию и профессиональную интуицию, повторяя, часто без всякой надежды на понимание, модные философские и научные идеи.

Более подробный текстуальный анализ этого еще предстоит, в частности, внимательное перечитывание трудов профессоров Баухауза и ВХУТЕМАСа и авторов знаменитого журнала «Оппозиции». Но для того, чтобы такое перечитывание вновь не стало простой апологетикой и пропагандой идей авангарда, как это произошло и с авангардом 20-х годов, и с поставангардом 60-х–70-х годов, необходимо иметь некое основание для критики, и это основание не может быть ни академической теорией архитектуры (в духе Жолтовского), ни все тем же конспектом идей французских структуралистов и постструктуралистов и немецких и французских феноменологов. Для объективной критики необходимо выработать какое-то, пусть даже гипотетическое, теоретическое и методологическое, но независимое основание. Только опираясь на него «критика» и анализ этой теории перестанет быть простым пересказом, цитированием и реферированием.

Поняв это, я попытался выдвинуть некий скелет новой теоретической парадигмы архитектуры, который, нуждаясь в собственном развертывании, и мог бы служить основанием критики, и питаться ее же результатами. В качестве центральной я выдвинул триаду категорий, символически противопоставленную витрувианской триаде (польза–прочность–красота) и заменившей ее в модернизме триаде форма–конструкция–образ, (хотя бы в интерпретации А. Иконникова), где последний обычно совпадал с категорией символа и знака.

Эта моя гипотетическая триада выглядит как триединство трех категорий: норма, масштаб и субстанция. Одновременно эта триада обращена и к мышлению, и к онтологии, которая в последние годы стала все больше интересовать теоретиков архитектурного проектирования (у нас, например, покойного М.Р. Савченко).

В категорию «норма» входят все нормативные структуры архитектуры – прежде всего, тип и типологии, так называемые «паттерны», но также семиотика и символика, а, соответственно, все типовые «формы» и композиционные прототипы, в том числе и пропорциональные прототипы гармонических структур отношений параметров. В категорию масштаба входят как привычные для теории архитектуры антропоморфные структуры и их изменения, так и темпоральные масштабы, измеряющиеся процессами функционирования и форм исторические изменения в нормах и трансцендентные темпоральные категории, такие как мгновение и вечность. Опираясь на эти категории, я далее пытаюсь перейти к категориям онтологического плана, в числе которых центральной оказывается категория «мира», а на периферии категории элементов (стихий) и ситуации. Здесь нет места для более подробной категориально-исторической экспликации этих категорий. Но и беглый взгляд на них не может не уловить их историко-онтологическую преемственность с традицией.

Наибольшие трудности и соответственно перспективы связаны с экспликацией категории субстанции. Эта категория принципиально не подлежит той логике метрической схематизации, к которой привязан анализ форм, и той символической шкалой состояний восприятия и переживания, с которой связана категория образа. Так что огромное количество рациональных понятий и категорий философии здесь остается чисто внешним контуром субстанциального анализа. Ближе всего к ней подходит категория материи и вещества*. Но эти категории в архитектуроведении давно уже утратили собственно художественный смысл и вошли в круг технической эпистемологии.

На самом деле центральной традиционной категорией для субстанции оказывается категория интуиции, потерянная академической и авангардистской идеологиями.

Категория интуиции оказалась для многих философских идеологий чрезмерно субъективной (романтизмом) и недостаточно «идеальной» или «формальной», то есть слишком индивидуальной, выпадающей из мира стандартных спецификаций. Единственная философская школа, в которой эта категория продолжает занимать важное место, остается «философия жизни» (Бергсон, Шпенглер, Ницще), но сами эти школы в современной идеологии, подавленной позитивизмом и марксизмом, остаются в виде, оставленном их основоположниками, и до сих пор не развитыми, хотя они в какой-то мере восходят к универсализму гетеанской мысли.

Категория субстанции, тем не менее, в философском отношении сохраняет следы материализма, отвергнутого физикализмом энергетических онтологий и энергийности неоплатонической традиции. Но все же несоответствие категории субстанции и категории формы остается камнем преткновения на пути ее вписывания в контекст теории архитектуры. И этот единственный камень оказывается более трудным, тогда как эстетика декоративного использования минералов могла бы войти в теорию архитектуры с меньшим трудом. Ей никто и не отказывает в таком вхождении, но суть дела в том, что именно категория субстанции позволяет нам надеяться на синтез различных онтологических представлений – не только декоративных свойств камня и дерева, но и тех материальных структур, которые лежат в основе памяти и осмысления – то есть структур переработки и хранения информации клетками головного мозга.

Я не имею ни малейшего желания сводить духовные аспекты субстанциального представления архитектуры к процессам в молекуле ДНК, но не использовать их в теории архитектуры как аналогии или параллели было бы столь же неразумно, как пренебрегать физическими свойствами камня в свете эстетических категорий тяжести и прочности, с помощью категории субстанции.

Я возлагаю на эту категорию особые надежды в целях «оживления» архитектуры, ныне повсеместно показывающей если не признаки «умирания», то черты «омертвения».

Последние для выживания человечества, на мой взгляд, столь же опасны, как и умирание и смерть. И не соглашаясь с пессимистами, видящими в перспективе ближайшего будущего (50-100 лет) глобальную катастрофу культуры и человечества, надеюсь, что архитектура станет одним из мощнейших средств осмысления и оживления человеческого и социального существования. Одним из первых шагов к такому новому ренессансу архитектуры я считаю трансформацию ее системы профессионального образования и теории, в которой категория субстанции, не вытесняя, а дополняя категории пространства и формы, станет не менее важной и решающей.
_______________________________
*Примечание
Есть возможность, что так вводимая категория субстанции будет принята за синоним категории «содержание». Эта опасность категориального смешения субстанции с содержанием вполне реальна. Тогда получается нонсенс – ибо категорию содержания нельзя ни заменить, ни «дополнить» категорией формы. Однако, в теории архитектуры, в отличие от логики, субстанция не есть ни содержание, ни материя, хотя к ней можно отнести категории и содержания, и материи. Она просто находится в ином «агрегатном» и, метафорически выражаясь, состоянии, и опознается не столько свой формой (как жидкость или газ тоже не воспринимаются нами в качестве форм), сколько чем-то вроде реверберации и резонанса.
 
Александр Раппапорт. Фотография Александра Бродского, 2013.

27 Января 2014

Александр Раппапорт

Автор текста:

Александр Раппапорт
Похожие статьи
Три башни профессора Юрия Волчка
Все знают Юрия Павловича Волчка как увлеченного исследователя архитектуры XX века и теоретика, но из нашей памяти как-то выпадает тот факт, что он еще и проектировал как архитектор – сам и совместно с коллегами, в 1990-е и 2010-е годы. Статья Алексея Воробьева, которую мы публикуем с разрешения редакции сборника «Современная архитектура мира», – о Волчке как архитекторе и его проектах.
Школа ФЗУ Ленэнерго – забытый памятник ленинградского...
В преддверии вторичного решения судьбы Школы ФЗУ Ленэнерго, на месте которой может появиться жилой комплекс, – о том, что история архитектуры – это не история имени собственного, о самоценности архитектурных решений и забытой странице фабрично-заводского образования Ленинграда.
Нейросказки
Участники воркшопа, прошедшего в рамках мероприятия SINTEZ.SPACE, создавали комикс про будущее Нижнего Новгорода. С картинками и текстами им помогали нейросети: от ChatGpt до Яндекс Балабоба. Предлагаем вашему вниманию три работы, наиболее приглянувшиеся редакции.
Линия Елизаветы
Александр Змеул – автор, который давно и профессионально занимается историей и проблематикой архитектуры метро и транспорта в целом, – рассказывает о новой лондонской Линии Елизаветы. Она открылась ровно год назад, в нее входит ряд станцией, реализованных ранее, а новые проектировали, в том числе, Гримшо, Вилкинсон и Мак Аслан. В каких-то подходах она схожа, а в чем-то противоположна мега-проектам развития московского транспорта. Внимание – на сравнение.
Лучшее, худшее, новое, старое: архитектурные заметки...
«Что такое традиции архитектуры московского метро? Есть мнения, что это, с одной стороны, индивидуальность облика, с другой – репрезентативность или дворцовость, и, наконец, материалы. Наверное всё это так». Вашему вниманию – вторая серия архитектурных заметок Александра Змеула о БКЛ, посвященная его художественному оформлению, но не только.
Иван Фомин и Иосиф Лангбард: на пути к классике 1930-х
Новая статья Андрея Бархина об упрощенном ордере тридцатых – на основе сравнения архитектуры Фомина и Лангбарда. Текст был представлен 17 мая 2022 года в рамках Круглого стола, посвященного 150-летию Ивана Фомина.
Архитектурные заметки о БКЛ.
Часть 1
Александр Змеул много знает о метро, в том числе московском, и сейчас, с открытием БКЛ, мы попросили его написать нам обзор этого гигантского кольца – говорят, что самого большого в мире, – с точки зрения архитектуры. В первой части: имена, проектные компании, относительно «старые» станции и многое другое. Получился, в сущности, путеводитель по новой части метро.
Архитектурная модернизация среды. Книга 2
Вслед за первой, выпущенной в прошлом году, публикуем вторую коллективную монографию НИИТИАГ, посвященную «Архитектурной модернизации среды»: история развития городской среды от Тамбова до Минусинска, от Пицунды 1950-х годов до Ричарда Роджерса.
Архитектурная модернизация среды жизнедеятельности:...
Публикуем полный текст первой книги коллективной монографии сотрудников НИИТИАГ. Книга посвящена разным аспектам обновления рукотворной среды, как городской, так и сельской, как древности, так и современной архитектуре, в частности, в ней есть глава, посвященная Николасу Гримшо. В монографии больше 450 страниц.
Поддержка архитектуры в Дании: коллаборации большие...
Публикуем главу из недавно опубликованного исследования Москомархитектуры, посвященного анализу практик поддержки архитектурной деятельности в странах Европы, США и России. Глава посвящена Дании, автор – Татьяна Ломакина.
Сколько стоил дом на Моховой?
Дмитрий Хмельницкий рассматривает дом Жолтовского на Моховой, сравнительно оценивая его запредельную для советских нормативов 1930-х годов стоимость, и делая одновременно предположения относительно внутренней структуры и ведомственной принадлежности дома.
Конкурсный проект комбината газеты «Известия» Моисея...
Первая часть исследования «Иван Леонидов и архитектура позднего конструктивизма (1933–1945)» продолжает тему позднего творчества Леонидова в работах Петра Завадовского. В статье вводятся новые термины для архитектуры, ранее обобщенно зачислявшейся в «постконструктивизм», и начинается разговор о влиянии Леонидова на формально-стилистический язык поздних работ Моисея Гинзбурга и архитекторов его группы.
От музы до главной героини. Путь к признанию творческой...
Публикуем перевод статьи Энн Тинг. Она известна как подруга Луиса Кана, но в то же время Тинг – первая женщина с лицензией архитектора в Пенсильвании и преподаватель архитектурной морфологии Пенсильванского университета. В статье на примере девяти историй рассмотрена эволюция личностной позиции творческих женщин от интровертной «музы» до экстравертной креативной «героини».
Бетонный Мадрид
Новая серия фотографа Роберто Конте посвящена не самой известной исторической странице испанской архитектуры: мадридским зданиям в русле брутализма.
Реновация городской среды: исторические прецеденты
Публикуем полный текст коллективной монографии, написанной в прошедшем 2020 году сотрудниками НИИТИАГ и посвященной теме, по-прежнему актуальной как для столицы, так и для всей страны – реновации городов. Тема рассмотрена в широкой исторической и географической перспективе: от градостроительной практики Екатерины II до творчества Ричарда Роджерса в его отношении к мегаполисам. Москва, НИИТИАГ, 2021. 333 страницы.
Леонидов и Ле Корбюзье: проблема взаимного влияния
Памяти Юрия Павловича Волчка. Статья готовилась к V Хан-Магомедовским чтениям «Наследие ВХУТЕМАС и современность». В ней рассматривается проблема творческого взаимодействия Ле Корбюзье и Ивана Леонидова, раскрывающая значение творчества Леонидова и школы ВХУТЕМАСа, которую он представляет, для формирования основ формального языка архитектуры «современного движения».
Технологии и материалы
Игры в домике
На примере крытых игровых комплексов от компании «Новые Горизонты» рассказываем, как создать пространство для подвижных игр и приключений внутри общественных зданий, а также трансформировать с его помощью устаревшие функциональные решения.
«Атмосферные» фасады для школы искусств в Калининграде
Рассказываем о необычных фасадах Балтийской Высшей школы музыкального и театрального искусства в Калининграде. Основной материал – покрытая «рыжей» патиной атмосферостойкая сталь Forcera производства компании «Северсталь».
Фасадные подсистемы Hilti для воплощения уникальных...
Как возникают новые продукты и что стимулирует рождение инженерных идей? Ответ на этот вопрос знают в компании Hilti. В обзоре недавних проектов, где участвовали ее инженеры, немало уникальных решений, которые уже стали или весьма вероятно станут новым стандартом в современном строительстве.
ГК «Интер-Росс»: ответ на запрос удобства и безопасности
ГК «Интер-Росс» является одной из старейших компаний в России, поставляющей системы защиты стен, профили для деформационных швов и раздвижные перегородки. Историю компании и актуальные вызовы мы обсудили с гендиректором ГК «Интер-Росс» Карнеем Марком Капо-Чичи.
Для защиты зданий и людей
В широкий ассортимент продукции компании «Интер-Росс» входят такие обязательные компоненты безопасного функционирования любого медицинского учреждения, как настенные отбойники, угловые накладки и специальные поручни. Рассказываем об особенностях применения этих элементов.
Стоимостной инжиниринг – современная концепция управления...
В современных реалиях ключевое значение для успешной реализации проектов в сфере строительства имеет применение эффективных инструментов для оценки капитальных вложений и управления затратами на протяжении проектного жизненного цикла. Решить эти задачи позволяет использование услуг по стоимостному инжинирингу.
Материал на века
Лиственница и робиния – деревья, наиболее подходящие для производства малых архитектурных форм и детских площадок. Рассказываем о свойствах, благодаря которым они заслужили популярность.
Приморская эклектика
На месте дореволюционной здравницы в сосновых лесах Приморского шоссе под Петербургом строится отель, в облике которого отражены черты исторической застройки окрестностей северной столицы эпохи модерна. Сложные фасады выполнялись с использованием решений компании Unistem.
Натуральное дерево против древесных декоров HPL пластика
Вопрос о выборе натурального дерева или HPL пластика «под дерево» регулярно поднимается при составлении спецификаций коммерческих и жилых интерьеров. Хотя натуральное дерево может быть красивым и универсальным материалом для дизайна интерьера, есть несколько потенциальных проблем, которые следует учитывать.
Максимально продуманное остекление: какими будут...
Глубина, зеркальность и прозрачность: подробный рассказ о том, какие виды стекла, и почему именно они, используются в строящихся и уже завершенных зданиях кампуса МГТУ, – от одного из авторов проекта Елены Мызниковой.
Кирпичная палитра для архитектора
Свыше 300 видов лицевого кирпича уникального дизайна – 15 разных форматов, 4 типа лицевой поверхности и десятки цветовых вариаций – это то, что сегодня предлагает один из лидеров в отечественном производстве облицовочного кирпича, Кирово-Чепецкий кирпичный завод КС Керамик, который недавно отметил свой пятнадцатый день рождения.
​Панорамы РЕХАУ
Мир таков, каким мы его видим. Это и метафора, и факт, определивший один из трендов современной архитектуры, а именно увеличение площади остекления здания за счет его непрозрачной части. Компания РЕХАУ отразила его в широкоформатных системах с узкими изящными профилями.
Топ-15 МАФов уходящего года
Какие малые архитектурные формы лучше всего продавались в 2023 году? А какие новинки заинтересовали потребителей?
Спойлер: в тренды попали как умные скамейки, так и консервативная классика. Рассказываем обо всех.
Металл с олимпийским характером
Алюминий – материал, сочетающий визуальную привлекательность и вариативность применения с выдающимися механико-техническими свойствами.
Рассказываем о 5 знаковых спорткомплексах, при реализации которых был использован фасадный алюминий компании Cladding Solutions.
Частная жизнь в кирпиче
Что происходит с обликом малоэтажной застройки в России? Архи.ру поговорил с экспертами и выяснил, какие тренды отмечают архитекторы в частном домостроении и почему кирпич остается самым популярным материалом для проектов загородных домов с очень разной экономикой.
Сейчас на главной
Золотое кольцо
Показываем работы трех финалистов конкурса на эскизный проект нового международного аэропорта Ярославля. Концепцию победителя планируют реализовать к 2027 году.
Энергия [пост]модернизма
В Аптекарском приказе Музея архитектуры открылась выставка Владимира Кубасова. Она состоит, по большей части, из новых поступлений – архива, переданного в музей дочерью архитектора Мариной, но, с другой стороны, рисунки Кубасова собраны по проектам и неплохо раскрывают его творческий путь, который, как подчеркивают кураторы, прямо стыкуется с современной архитектурой, так как работал архитектор всю жизнь до последнего вздоха, почти 50 лет.
Кристаллы и минералы
Архитектор Дмитрий Серегин, успевший поработать в Coop Himmelb(l)au MAD Architects , предлагает новый подход к реабилитационной архитектуре. С помощью нейросети он стирает грань между архитектурой и природой, усиливая целительное воздействие последней на человека.
Модернизация – 3
Третья книга НИИТИАГ о модернизации городской среды: что там можно, что нельзя, и как оно исторически происходит. В этом году: готика, Тамбов, Петербург, Енисейск, Казанская губерния, Нижний, Кавминводы, равно как и проблематика реновации и устойчивости.
Там русский дух
Второй проект, реализованный бюро Megabudka на территории парка «Кудыкина гора» – гостиничный комплекс. В нем архитекторы продолжили поиски идентичности, но изменили направление: в сторону белокаменных церквей, уюта избы, уездного быта и космизма. Не обошлось и без драмы.
Счастье независимого творчества
Немало уже было сказано с трибуны и в кулуарах – как это хорошо, что в период застоя и типовухи развивались другие виды архитектурного творчества: НЭР, бумажная архитектура... Но не то чтобы мы хорошо знаем этот слой. Теперь, благодаря книге Андрея Бокова, который сам принимал участие во многих моментах этой деятельности, надеемся, станет намного яснее. Книга бесценная, написана хорошо. Но есть сомнения. В пророческом пафосе.
Новый «Полёт»
Архитекторы бюро «Мезонпроект» разработали проект перестройки областного молодежного центра «Полёт» в Орле. Летний клуб, построенный еще в конце 1970-х годов, станет всесезонным и приобретет много дополнительных функций.
Минимализм за Полярным кругом
Участники архитектурно-градостроительного конкурса «Деревянный минимализм улицы Смидовича» работали над образом центральной улицы Нарьян-Мара, условием было использование деревянных конструкций, а победивший проект планируют положить в основу мастер-плана центра города. Судило профессиональное жюри, а потом жители города. Публикуем 4 победивших проекта.
Яуза towers
В столице не так много зданий и проектов Никиты Явейна и «Студии 44». Представляем вашему вниманию концепцию большого многофункционального комплекса на Яузе, между двумя парками, с набережной, перекрестьем пешеходных улиц, развитым общественным пространством и оригинальным пластическим решением. Оно совмещает сложную, асимметричную, как пятнашки, сетку фасадов и смелые заострения верхних частей, полностью скрывающее техэтажи и вылепливающее силуэт.
И опять о птицах
Завершается строительство первого аэропорта в китайском городе Лишуй. Архитекторы пекинского бюро MAD выбрали для своего проекта самый очевидный визуальный прототип – серебристо-белую птицу.
Подражание природе
Открываем новую рубрику «Нейросети» работой для конкурса AI&Biomimicry. Для концепции музейного комплекса авторы позаимствовали природные световые явления и принцип биомимикрии. Этот промт не был простым: использовались слова трабекулы, мезоглея, сцинтиллоны и динофлагелляты.
Мастер яркого высказывания
Искусство архитектора и художника Владимира Сомова построено на столь ярких контрастах, что, входя на выставку, в какой-то момент думаешь, что получил кулаком в нос. А потом очень интересно. Мало кто, даже из модернистов, допущенных к работе с уникальными проектами, искал сложности так увлеченно, чтобы не сказать самозабвенно. ММОМА показывает выставку, основанную на работах, переданных автором в музей в 2019–2020 годах, но дополненную так, чтобы раскрыть Сомова и как художника, и как архитектора.
Тайный пруд
Благодаря проекту команды TISS Garden у жильцов клубного дома Ordynka в центре Москвы появился вид на воду: на плите подземного паркинга удалось создать водоем с системой фильтрации, высадить взрослые деревья и другую растительность.
Офисы с «ленточкой»
В Берлине началось строительство офисного (и немного жилого) «кампуса» LXK по проекту MVRDV. Проект связан с развитием района Восточного вокзала.
Венец из пентхаусов
Первое многоэтажное здание Монако, жилая башня Le Schuylkill, получит после реконструкции по проекту Zaha Hadid Architects завершение из шести пентхаусов.
«Красный просвещенец» в Нижнем Новгороде: снос или...
В Нижнем Новгороде прямо сейчас идет «битва экспертиз»: удивительный заросший зеленью квартал двадцатых годов «Красный просвещенец», с одной стороны, пытаются поставить на охрану как достопримечательное место, а с другой стороны, похоже, есть желание отдать его под застройку полностью или частично. Мы попросили журналиста и активиста Иру Маслову рассказать о ситуации.
Вулканическое
В Никола-Ленивце сожгли Черную гору – вулкан. Ее автор – она же автор Вавилонской башни 2022 года, и два объекта заметно перекликаются между собой. Только если предыдущий был про человеческое дерзновение, то теперь форма ушла в природные ассоциации и растворилась там. Вашему вниманию – фотографии сожжения.
Черный, белый и стекло
Лаконичный в формах и отделке дом для подмосковного коттеджного поселка, основным приемом которого стал контраст – цвета, материалов и масс.
Два, пять, десять, девятнадцать: Нижегородский рейтинг
В Нижнем Новгороде наградили победителей XV, по-своему юбилейного, архитектурного рейтинга. Вручали пафосно, на большой сцене недавно открывшейся «Академии Маяк», а победителей на сей раз два: Школа 800 и Галерея на Ошарской. А мы присоединили к двум трех, получилось пять: сокращенный список шорт-листа. И для разнообразия каждый проект немного поругали, потому что показалось, что в этом году в рейтинге есть лидеры, но абсолютного – вот точно нет.
Сергей Орешкин: «Наш опыт дает возможность оперировать...
За последние годы петербургское бюро «А.Лен» прочно закрепило за собой статус федерального, расширив географию проектов от Санкт-Петербурга до Владивостока. Получать крупные заказы помогает опыт, в том числе международный, структура и «архитектурная лаборатория» – именно в ней рождаются методики, по которым бюро создает комфортные квартиры и урбан-блоки. Подробнее о росте мастерской рассказывает Сергей Орешкин.
Вплотную к демократии
Конкурс на проект реконструкции зданий датского парламента выиграли бюро Cobe, Arcgency и Drachmann совместно с конструкторами Sweco. Цель трансформации – позволить любому гражданину приблизиться вплотную к оплоту демократии.
Арка, жемчужина, крыло и ветер
В соцсетях губернатора Омской области началось голосование за лучший проект нового аэропорта. Мы попросили у финалистов проекты и показываем их. Все довольно интересно: заказчик просил сделать здание визуально проницаемым насквозь, а образы, с которыми работают авторы – это арки, крылья, порывы ветра и даже «Раковина» Врубеля, который родился в Омске.
Три башни профессора Юрия Волчка
Все знают Юрия Павловича Волчка как увлеченного исследователя архитектуры XX века и теоретика, но из нашей памяти как-то выпадает тот факт, что он еще и проектировал как архитектор – сам и совместно с коллегами, в 1990-е и 2010-е годы. Статья Алексея Воробьева, которую мы публикуем с разрешения редакции сборника «Современная архитектура мира», – о Волчке как архитекторе и его проектах.
Парк архитектуры и отдыха
Для подмосковного гостиничного комплекса, предполагающего разные форматы отдыха, бюро T+T Architects предложило несколько типов жилья: от классического «стандарта» в общем корпусе до «пещеры в холме» и «домика на дереве». Дополнительной задачей стала интеграция в «архитектурно-лесной» парк существующих на территории резиденций, построенных в классическом стиле.
Лирически-энергетическая архитектура
Здание поста управления солнечной электростанцией Kalyon Karapınar SPP по проекту Bilgin Architects в Центральной Анатолии служит «пользовательским интерфейсом» для бесконечного поля солнечных батарей.
Пресса: Архитектура без излишеств: есть ли рецепты, позволяющие...
На нынешнем рынке застройщики лавируют между неуклонно растущей себестоимостью и растущими же потребностями покупателей, отдающих за свои типовые квартиры впечатляющие суммы. Способна ли архитектура стать дополнительным конкурентным преимуществом реализуемых проектов? И есть ли рецепты, позволяющие строить «дешево и красиво»?