Стилевые тенденции в советской архитектуре 1930-х

Новая статья Андрея Бархина о стилевой специфике тридцатых – периода, вокруг которого на этот счет уже сломано немало копий.

Текст впервые опубликован в журнале
Проект Байкал №78, 2023. – С. 38-45

Советская архитектура предстает эпохой острого соперничества двух крупных направлений – неоклассики и ар-деко. В одни и те же годы возводились и монументальные творения в ордере – неоклассические работы Ивана Жолтовского, Ноя Троцкого, Ивана Фомина, и памятники советской версии ар-деко, как стилевого эксперимента, получившего поддержку на самом высоком уровне – творения Бориса Иофана, Льва Руднева, Ильи Голосова, Евгения Левинсона. Однако какова была в 1930-е динамика в становлении этих двух направлений?

Рубежом в поисках нового стиля в предвоенной советской архитектуре стал конкурс на проект Дворца Советов (1932). Однако, обозначив отказ от стилистики авангарда, конструктивизма, конкурс не ограничил эти поиски аутентичной классикой. Первые премии в первом туре конкурса Дворца Советов получили неоклассический проект Ивана Жолтовского и варианты Бориса Иофана и Гектора Гамильтона, трактованные в ар-деко. В 1934 году Дворец Советов обрел окончательные черты и был принят к строительству. Он должен был стать самым высоким зданием в мире и превзойти недавно выстроенные в Нью-Йорке – Эмпаер стейт билдинг, Рокфеллер центр и Метрополитен Иншуаренс билдинг.[1] Конкуренция в высоте требовала конкуренции в стиле. И именно формы ребристого стиля, ар-деко позволяли быстро, выразительно и эффектно решить архитектуру Дворца Советов.[2]
  • zooming
    Проект Дворца Советов, арх. Б.М. Иофан, 1934
    Предоставлено журналом Проект Байкал
  • zooming
    Проект Метрополитен Иншуренс билдинг, Х.В. Корбетт, 1928
    Источник: «Архитектура СССР» №7. – С. 5.

В середине 1930-х стиль Дворца Советов был воплощен в целой серии проектов и построек.[3] Здания Библиотеки Ленина и дом Совнаркома СССР были решены барельефными фризами и каннелированными пилястрами, здание АТС Фрунзенского района и корпус НКВД на Лубянке были оформлены стройными остроконечными формами, ребрами. Подобным образом выглядели тогда небоскребы США, павильоны СССР на выставках 1937 года в Париже и 1939 года в Нью-Йорке, таким должен был стать и Дворец Советов. И именно эта архитектура позволяет сформулировать основные признаки ар-деко – это геометризация форм историзма, двойственность, неоархаизм и освоение новаций 1910-х.[4]
Дом Совнаркома СССР, А.Я. Лангман, 1934
Фотография © Андрей Бархин

Архитектура Дворца Советов была сложным сплавом самых различных образов и мотивов – исторических, библейских и остромодных, технократических, как в фильме «Метрополис». [3, с. 56-65] Проект грандиозной башни объединил в своих формах и уступчатый образ Вавилонской башни, и геометризованные неоготические контрфорсы и ребра, а также антовые колонны и пилястры в духе работ Йозефа Хоффмана и Элиэля Сааринена 1910-х.[5] Характерный пирамидальный, уступчатый силуэт Дворца Советов, как и Мавзолея В.И. Ленина, откровенно воплощали в себе увлечение неоархаическими мотивами. Таким образом, творение Бориса Иофана сочетало в себе все четыре признака стиля ар-деко. И это зримо подтверждало вовлеченность СССР в контекст мировой архитектурной моды.

Конкурс на Дворец Советов радикально изменил вектор развития советской архитектуры. После 1932 года стилистика авангарда, конструктивизма оказалась под запретом, и мастера должны были искать уже иные средства выразительности.[6] Новая архитектура должна была быть уже декоративной и монументальной. Однако каковы были ее истоки?

В 1932 году итоги конкурса на Дворец Советов формально провозгласили курс на «освоение классического наследия». Одну из ключевых ролей в этом процессе сыграло постановление Совета строительства Дворца Советов от 28 февраля 1932 года, именно оно потребовало от архитекторов вести поиски, направленные «как к использованию как новых, так и лучших приемов классической архитектуры». [2, с. 56; 5, с. 14, 15; 6, с. 39] Однако несмотря на двойственность этих формулировок, в дальнейшем эта мысль трактовалась именно с акцентом на «освоении» классики.

Начиная с 1932 года советские архитекторы с увлечением обратились к мотивам итальянского ренессанса и традициям отечественной дореволюционной архитектуры. Однако в 1934 году Дворец Советов был принят к строительству не в классике, но в ребристой стилистике и формах ар-деко. Все это определило в те годы особую сложность, противоречивость отечественной архитектуры.
  • zooming
    Здание Электроподстанции метро, Д.Ф. Фридман, 1935
    Фотография © Андрей Бархин
  • zooming
    Дом Союзпушнины в Ленинграде, Д.Ф. Фридман, 1937
    Фотография © Андрей Бархин

Показательным в этом отношении стало назначение в 1933 г. главами архитектурных мастерских Моссовета мастеров самых различных стилевых устремлений. Проектные мастерские возглавили – Иван Жолтовский (№1), Алексей Щусев (№2), Иван Фомин (№3), Илья Голосов (№4), Даниил Фридман (№5), Константин Мельников (№7) и др., планировочные мастерские возглавили Борис Иофан (№2), Моисей Гинзбург (№3), Григорий Бархин (№4), Николай Ладовский (№5) и др. [8, с. 30] Очевидно, что эти мастера не могли сформировать стилистически единый коллектив. И именно значительное разнообразие, интерес к стилевому эксперименту – а вовсе не доминирование классики – продемонстрировали в те годы и проекты, опубликованные в сборнике «Работы архитектурно-планировочных мастерских за 1934 год», и практика 1930-х, объединенная в монументальном альбоме «Советская архитектура за XXX лет РСФСР» [8, 9, 10, с. 412, 413]

В 1934 году, осмысляя итоги конкурса на здание Наркомата тяжелой промышленности, Лазарь Лисицкий также обращает внимание на это стилевое разнообразие течений советской архитектуры. «Конкурс является доказательством широчайших исканий советской архитектуры. После отказа от так называемой «функциональной», «конструктивисткой», «ящичной» архитектуры, казалось, что декретируется как некий закон архитектурной формы классика, причем классика бралась в своих перезревших, перегруженных формах. В наличных форпроектах мы видим качание стилевого маятника в противоположную сторону. Основной ряд работ можно охарактеризовать как американо-небоскребный эклектизм.» [11, с. 4, 5]

Советская архитектура 1930-х, таким образом, предстает «освоением» не только классики, но и актуальных наработок зарубежного зодчества. Это было время широкого стилевого эксперимента, и отечественные мастера задействовали самые различные стилевые приемы. Подобное разнообразие демонстрировала в те годы и европейская архитектура – чаще всего это была компромиссная стилистика, удаленная и от подлинной классики, и от абстракции авангарда. И именно сопоставление с европейскими образцами 1920-1930-х позволяет точнее оценить новации советской архитектуры.
  • zooming
    Здание театра оперы и балета в Минске, И.Г. Лангбард, 1934
    Фотография © Андрей Бархин
  • zooming
    Здание ЦК КПУ в Киеве, И.Г. Лангбард, 1935-1939
    Фотография © Maksym Kozlenko CC BY-SA 4.0

После конкурса на Дворец Советов в отечественной архитектуре начинает формироваться круг проектов и построек советской версии ар-деко. Это были приемы не только ребристого стиля. В моду вошли прямоугольные порталы, кессоны и рамки (Л.В. Руднев, А.И. Гегелло), неоегипетские карнизы-выкружки (Илья Голосов), вытянутый антовый ордер и уплощенные барельефные фризы (Владимир Щуко, Владимир Гельфрейх), различные фантазийно-геометризованные детали (Даниил Фридман, Евгений Левинсон). Таковы были в 1930-е архитектурные приемы советского ар-деко. При чем подобные формы можно было увидеть в те годы и в Европе. И причина тому – общие истоки, новации эпохи 1910-х.

Впервые пластические приемы ар-деко возникают еще до Первой мировой войны. Таковы были кессоны и геометризованный ордер театра Елисейских полей Огюста Перре, прямоугольные порталы грандиозного вокзала в Милане, геометризованные детали в работах Николая Васильева и Алексея Бубыря в Петербурге, вытянутый ордер и уступчатый силуэт башни Дворца Стокле, созданного Йозефом Хоффманом, ребристый стиль монументальных творений Элиэля Сааринена. Таковы были характерные черты памятников раннего ар-деко 1900-1910-х, но не авангарда – постройки советского конструктивизма таких деталей уже не содержали. И потому подобную практику 1930-х было бы точнее рассматривать не как пример позднего авангарда, «постконструктивизма», но как часть общемирового художественного процесса, как образец советской версии ар-деко.

Архитекторы предвоенного десятилетия в СССР были увлечены ключевой идеей стиля ар-деко – геометризацией архитектурной формы.[7] Подобное упрощение пластики, как кажется, должно было быть реализацией в СССР некой «пролетарской эстетики». Однако в 1910-1930-е подобные приемы использовали и зарубежные мастера, и потому объекты в Москве и Ленинграде напоминали тогда застройку Рима и Парижа.

Так в 1910-1930-е у архитекторов в моду вошел вытянутый геометризованный ордер, и его трактовка в духе ар-деко была разнообразна – от роскошной (библиотека им. В.И. Ленина), до аскетичной (дом «Динамо»). Это был широкий пласт памятников, которые можно обнаружить в самых разных городах Европы и СССР. Таковы были изысканные работы Евгения Левинсона в Ленинграде, подобным образом были решены многочисленные здания в Италии эпохи Муссолини. В Париже вытянутым геометризованным ордером были решены – Дворец Порт-Доре (А. Лапрад, 1931), Музей современного искусства (1937) и Дворец Шайо (1937). [12]

Геометризация архитектурной формы стала в 1910-1930-е общемировой стилевой тенденцией. Здания, решенные характерными прямоугольными порталами можно было встретить в Лондоне, Лионе, Милане, Палермо.[8] Прямоугольный ордер в 1930-е использовался повсеместно – от СССР и США до Франции и Италии.

Кессонированные фасады военных министерств Льва Руднева в Москве можно было бы считать неким образцом «тоталитарной архитектуры». Однако подобные стилевые варианты предлагали тогда и европейские мастера, например, Джозеф Ваго, Алессандро Лимонжелли и Жак Андре.[9] Таков был общий пластический язык 1910-1930-х, но наиболее выразительное и масштабное воплощение эти приемы получили именно в архитектурной практике СССР.

Советская архитектура 1930-х была разнообразна, но аналогична стилевому развитию за рубежом.[10] И в СССР, и в США это было время острого соперничества неоклассики и ар-деко. Монументы двух стилей стремительно возводили одновременно и рядом – такова была застройка Сентр стрит в Нью-Йорке и Ла-Саль стрит в Чикаго. В 1934 году это соперничество обрело в Москве формы реально осуществляемой архитектуры – рядом с только что законченным неопалладианским домом И.В. Жолтовского на Моховой ул., начали возводить грандиозный дом Совнаркома СССР, это был монументальный образец ребристого стиля Дворца Советов. И если Борис Иофан стремился превзойти небоскребы Нью-Йорка, то работы Ивана Жолтовского и его коллег стали ответом постройкам фирмы «Мак Ким, Мид энд Уайт» и ансамблю Вашингтона, где в неоклассическом стиле в 1910-1930-е было выстроено более 30 административных и общественных зданий.

Все это позволяет зафиксировать феномен стилевого параллелизма в советской и зарубежной архитектуре 1930-х. Особенно ярко это совпадение стилевых тенденций в СССР и США проявилось в начале 1930-х. Но в целом это было пересечение противоположных по знаку тенденций. Крах на биржах 1929 года и начало Великой депрессии в США почти остановили возведение небоскребов ар-деко, архитектурные формы становились все аскетичнее и в Европе, в частности, в Италии. В СССР же декоративность все сильнее набирала вес и достигла своего апогея в триумфальной послевоенной архитектуре.

Однако какова была судьба советской версии ар-деко и почему это направление почти не получило своего развития в период 1945-1955 гг.?

Расцвет советской версии ар-деко пришелся на первую половину 1930-х, когда итоги конкурса на Дворец Советов открыли отечественным мастерам возможность работать с мотивами мировой архитектуры, создавать совершенно новые композиции и фантазийно-геометризованные детали. Таковы были оригинальные работы Бориса Иофана, Льва Руднева, Ильи Голосова, Евгения Левинсона и других мастеров, увлеченных идеями декоративного усложнения и близкого ар-деко пластического эксперимента, геометризации архитектурных форм и отказа от канонов классического ордера.

Однако в предвоенное десятилетие советская архитектура претерпела еще одну смену стилевой направленности, пусть и менее резкую. Во второй половине 1930-х стала набирать свою силу другая, противоположная по вектору стилевая тенденция – «академизация», возвращавшая формам их классическую трактовку. Это был откровенный шаг назад, от экспериментальных форм к традиции.
  • zooming
    Проект Центрального дома Аэрофлота, Д.Н. Чечулин, 1934
    Источник: «Архитектура СССР», 1935 №1, – с. 22
  • zooming
    Концертный зал им. П.И. Чайковского, Д.Н. Чечулин, 1940
    Фотография © Styopin CC BY-SA 4.0

Таковы были неоклассические проекты мастеров, еще недавно готовых к стилевым новациям – Льва Руднева (на конкурсе Дома Советов в Ленинграде, 1936) и Владимира Щуко (для Дворца культуры в Куйбышеве, 1936). Таковы были неоклассические постройки Даниила Фридмана (Дом Союзпушнины в Ленинграде, 1937) и Дмитрия Чечулина (концертный зал им. П.И. Чайковского, 1940), а также работы, в которых принимал участие Михаил Бархин, достаточно сравнить экспериментальный, геометризованный стиль проекта театра в Минске, 1934, и неоренессансные мотивы в архитектуре его жилого дома на Ленинском пр., 1939.[11]

Одним из первых таких случаев возвращения от языка ар-деко к классике, были работы Иосифа Лангбарда. В 1935 году мастер был привлечен для завершения здания Академии наук в Минске, где он возводит колоннаду аскетичного ордера (еще в стиле дома «Динамо» Ивана Фомина). И в том же году Лангбард побеждает в конкурсе на административный центр Киева. Здание ЦК КП(б)У было решено схожей темой грандиозной колоннады, однако трактованной уже в чистой классике, здание было осуществлено во второй половине 1930-х.

Рубежом в этом процессе «возвращения к классике» стали критические статьи начала 1936 г. и начало «борьбы с упрощенчеством и формализмом», провозглашение соцреализма в архитектуре на Первом съезде советских архитекторов в 1937 г., начало массовых репрессий.[12] В 1937 г. был закрыт журнал «Архитектура за рубежом».[13]
Проект театра Красной Армии, К.С.Алабян и В.Н.Симбирцев, 1934
Источник: «Архитектура СССР», 1934 №4, – с. 8

Иллюстрирует эту трансформацию середины 1930-х, это усиление консервативных, анонимных, неоклассических черт в архитектуре – проектирование и строительство здания Центрального театра Красной Армии в Москве (Каро Алабян, Владимир Симбирцев). Один из первоначальных вариантов проекта был выполнен в макете и опубликован в 1934 г., он был решен в формах ар-деко. Однако при реализации все детали театра были уже трактованы академично (вызывая в памяти русты дворца Фарнезе в Капрароле и барабан церкви Санта Мария делле Грацие в Милане).[14] Застройка ответственных московских магистралей – Ленинского, Кутузовского и Ленинградского проспектов, осуществленная в конце 1930-х-1940-е годы, была уже реализована исключительно в неоклассическом стиле.
  • zooming
    Проект театра Красной Армии, К.С.Алабян и В.Н.Симбирцев, 1934
    Источник: «Архитектура СССР», 1934 №4, – с. 6
  • zooming
    Театр Красной Армии, К.С.Алабян и В.Н.Симбирцев, 1940
    Фотография © Андрей Бархин

В 1940-м году Ной Троцкий, делая в своей статье краткий обзор течений советской архитектуры, рассматривал работы Льва Руднева и Евгения Левинсона уже именно в контексте «освоения классического наследия», хотя в действительности постройки этих мастеров были крайне оригинальны и далеки от палладианского канона. При этом оригинальные работы Ильи Голосова в своей статье Троцкий не упоминает вовсе, а о проектах Бориса Иофана и Аркадия Лангмана высказывается почти критически – «Арх. Б.М. Иофан – создатель Парижского павильона, автор Дворца Советов, – обладая большой эмоциональной направленностью и художественным темпераментом, вместе с тем, часто впадает в приторность американского супрематизма или немецкого модерна… Попутно с этим хочется упомянуть о здании Совнаркома СССР арх. А.Я. Лангмана, которое, обладая в деталях некоторыми чертами американского небоскреба, является, вместе с тем, очень выразительным и, несомненно, входит в ряды первых сооружений нашего стиля.» [18]

Таким образом, в течение десяти предвоенных лет советская архитектура оказалась под воздействием двух противоположных тенденций. Первая волна стилевых изменений сформировала советскую версию ар-деко, вторая волна была обращена к традиции, неоклассической и национальной. Эти перемены в середине 1930-х можно проиллюстрировать и образцами декоративно-прикладного искусства, и на примере советского кино. [19, с. 196-206; 20, с.195–209] Так, если в фильме «Цирк» (1936) эстетика ар-деко была представлена в изобилии, то всего через два года на экраны был выпущен фильм «Александр Невский» (1938), ставший выразительным и монументальным воплощением национальной стилизации.

Все это предопределяет особую сложность в осмыслении советского архитектурного наследия 1930-х. Это был период быстрой смены допустимого и легального в вопросах стилевой трактовки архитектуры. На первом этапе, в 1932-1936 гг. в качестве новой альтернативы классике и авангарду выступила советская версия ар-деко. Это было освоение общемировой архитектурной моды – эксперимент, который обрел поддержку на самом высоком уровне. В 1934 г. был принят к строительству проект Дворца Советов в ребристом ар-деко, а также возведен грандиозный дом Совнаркома СССР. Однако во второй половине 1930-х эта новая эстетика начинает постепенно терять свои ведущие позиции.

Лидеры советской архитектуры Борис Иофан, Илья Голосов, Евгений Левинсон, Аркадий Лангман, Лев Руднев, Даниил Фридман, Владимир Щуко и Владимир Гельфрейх продолжали работать в выбранной оригинальной стилистике и во второй половине предвоенного десятилетия (или, как правило, завершать уже начатое). В конце 1930-х по проектам Бориса Иофана в стиле Дворца Советов были возведены павильоны СССР на международных выставках 1937 года в Париже и 1939 года в Нью-Йорке. В конце 1930-х были задуманы и осуществлены станции метро «Бауманская» (1938), «Электрозаводская» (1939). И тем не менее, начиная с середины 1930-х, в работах отечественных мастеров можно наблюдать постепенное усиление консервативных, неоклассических черт архитектуры, отказ от эксперимента, близкого ар-деко и даже возникновение первых образцов национальных стилизаций.[15] Итогом этих тенденций станет стилистика советской послевоенной архитектуры. Дворец Советов, как главное сооружение эпохи 1930-х, так и не был построен.

В эпоху 1945-1955 в стилистике ар-деко в СССР уже почти не работали.[16] Это стилевое изменение, не в последнюю очередь, было связано со сменой состава практикующих архитекторов. К этому времени уже ушли из жизни Иван Фомин (1936), Владимир Щуко (1939), Ной Троцкий (1940), Илья  Голосов (1945). Отошли либо были отстранены от активной практики Даниил Фридман, Иосиф Лангбард и Борис Иофан. Другие архитекторы радикально сменили стиль своей работы, например, Лев Руднев, Алексей Душкин и Евгений Левинсон. И только Иван Жолтовский смог сохранить в послевоенные годы свою манеру 1930-х. Неоренессанс был видимо наиболее близок к эталону советской архитектуры в представлениях высшего руководства страны. 
Театр Красной Армии, К.С. Алабян и В.Н. Симбирцев, 1940
Фотография © Андрей Бархин

Таким образом, в советской архитектуре 1930-х можно наблюдать своеобразное наложение двух противоположных стилевых тенденций и идей – фантазийной геометризации в рамках освоения мировой художественной моды ар-деко, и «академизации» архитектуры, то есть вектора, направленного на отказ от этих наработок. И именно это делает оригинальные постройки Ильи Голосова, Льва Руднева и Евгения Левинсона 1930-х столь уникальными. Все это позволяет увидеть в советском искусстве и архитектуре 1930-1950-х не тоталитарный монолит, т.н. «сталинский ампир», но эпоху параллельного развития нескольких течений, период активного взаимообмена и миграции общемировых художественных мотивов.
Материал подготовлен
для Archi.ru и Isolationmagazine.ru
 
            Библиография
  1. «Архитектура СССР», 1935, №9. – 76 с.
  2. Дворец Советов СССР. Всесоюзный конкурс. M.: «Всекохудожник», 1933. – 132 с.
  3. Бархин А.Д. Ребристый стиль Дворца Советов Б.М. Иофана и неоархаизм в архитектуре 1920-30-х. // Academia. Архитектура и строительство. 2016, №3. – С. 56-65.
  4. Голосов И.А. Мой творческий метод. // Архитектура СССР, 1933, № 1. – С. 23-25.
  5. Архитектура Дворца Советов. Материалы V пленума правления Союза Советских архитекторов СССР. / ред. И.Г. Сушкевич. – М.: Издательство Академии Архитектуры СССР. 1939. – 112 С.
  6. Колли Н.Я. Задачи советской архитектуры: Основные этапы развития советской архитектуры – Москва: Издательство Всесоюзной академии архитектуры, 1937. – 54 с.
  7. Броновицкая Н.Н. Памятники архитектуры Москвы. Том 9. Архитектура Москвы 1910-1935 гг. – М. Искусство – XXI век, 2012. – 356 с.
  8. Работы архитектурно-планировочных мастерских за 1934 год: [Сб.]. Т.1. – М.: Изд. Отдела проектирования Моссовета, 1936. – 245 с.;
  9. Советская архитектура за XXX лет РСФСР: [альбом] / [под ред. В. А. Шкварикова]; Управление по делам архитектуры при Совете Министров РСФСР. – М.: Издательство Академии архитектуры СССР, 1950.
  10. Старостенко, Ю. Д. От «сумбура вместо музыки» к «какофонии в архитектуре»: борьба с формализмом в советской архитектуре в 1930-е гг. // Научные школы в музыковедении XXI века: к 125-летию учебных заведений имени Гнесиных – Москва: Российская академия музыки имени Гнесиных, 2020. – С. 407-415.
  11. Лисицкий Л.М. Форум социалистической Москвы. // «Архитектура СССР», 1934, № 10. – С. 4-5.
  12. Бархин А.Д. Геометризация ордера в творчестве И.А. Фомина и В.А. Щуко 1920-1930-х. // «Декоративное искусство и предметно-пространственная среда. Вестник МГХПА» – МГХПА, Москва, 2019, №4, часть 1. – С. 11-24.
  13. Алабян К.С. Против формализма, упрощенчества, эклектики. «Архитектура СССР», № 4, 1936 – 80 c.
  14. Морозов А.И. Конец утопии. Из истории искусства в СССР 1930-х годов. Галарт, М, 1995. – 224 С.
  15. Селиванова А.Н. Постконструктивизм. Власть и архитектура в 1930-е годы в СССР. – М.: БуксМАрт, 2019. – 320 С.
  16. Зубович К. Москва монументальная. Высотки и городская жизнь в эпоху сталинизма. – Corpus, 2023. – с. 480.
  17. «Архитектура СССР», 1934 №4, с. 3-10
  18. Троцкий Н.А. О социалистическом реализме в архитектуре. // Архитектура СССР, 1940. – №7. – С.53-54.
  19. Астраханцева Т.Л. К проблеме «большого стиля» в советском декоративно-прикладном искусстве 1930-50-х годов / Т.Л. Астраханцева // XX век: Эпоха. Человек. Вещь. М.: Новый индекс, 2001. – С. 196-206;
  20. Астраханцева Т.Л. Интерьер и традиции художественного металла в убранстве московского метро 1930-1950-х гг. // Художественный металл в русской культуре. Серия: «Сохранение и возрождение фольклорных традиций» Вып.14. Сб. ст. и материалов научной конференции / Сост. А.Г. Кулешов. – М., 2006. – С.195–209.
     

[1] Проект Дворца Советов (415 м) унаследовал и ребристо-уступчатую стилистику, и само силуэтное решение Метрополитен Иншуаренс билдинг (с проектной высотой 410 м). Строительство этого небоскреба, начатое в Нью-Йорке в 1928 г., было затем приостановлено из-за финансового кризиса, осуществлены были лишь первые яруса башни высотой 137 м. В 1935 году описание проекта и фото с макета Метрополитен Иншуаренс билдинг были опубликованы в «Архитектура СССР» [1, с. 59]
[2] В проекте первого тура конкурса Борис Иофан уже предлагает ребристую, телескопичную башню, увенчанную статуей «Освобожденного пролетария». И коллеги сразу отметили источник вдохновения ее форм, «башня напоминает американские небоскребы» – написал А.В. Щусев в своем отзыве. См. [2, с. 76]
[3] Таковы были выстроенные в Москве работы Аркадия Лангмана – дом Совнаркома СССР (с 1934), корпус НКВД на Лубянке, (1934) и жилой дом работников НКВД на Покровском бул. (1936). Таковы были отдельные московские здания Алексея Волхонского, Даниила Фридмана, Константина Мельникова, Касьяна Соломонова, а также грандиозное здание Наркомата Сухопутных войск на Фрунзенской наб. (Лев Руднев, с 1939). Одним из первых объектов этого круга стало здание Библиотеки им. В.И. Ленина (арх. Владимир Щуко и Владимир Гельфрейх, с 1928), с книгохранилищем, решенным в ребристом стиле.
[4] Двойственность монументов эпохи ар-деко проявлялась по-разному – в контрасте декорации и аскезы, в объединении самых различных форм и мотивов – архаических и остро модных, технократических и растительных. Например, капитель московской Электроподстанции метро (Даниил Фридман, 1935) воспроизводила форму электроизолятора, и одновременно восходила к цветкам папируса древнеегипетских храмов.
[5] Ключевым источником для ребристо-уступчатой эстетики ар-деко стал знаменитый проект Элиэля Сааринена на конкурсе Чикаго Трибюн (1922). Однако в этой монументальной эстетике мастер работал еще в 1910-е гг., таковы были вокзал в Хельсинки (1910), ратуши в Лахти (1911) и Йоэнсуу (1914), церковь в Тарту (1917). 
[6] Отметим, что в работах, выполненных до и после 1932 года, можно заметить, как правило, больше различий, чем общих черт. Таковы были, например, работы Ильи Голосова или Григория Бархина. Это было радикальное, оформленное в текстах статей изменение творческого почерка. См. [4]
[7] Вместо циркульных арок мастера стали использовать прямоугольные порталы и рамы, сложные наличники заменять на простые кессоны, а вместо классических деталей рисовать неоегипетские карнизы и выкружки, неоархаические уступы и аттики, и оставлять колонны без баз и капителей.
[8] Так крупным прямоугольным порталом был решены шедевры ар-деко – здание Дейли телеграф в Лондоне (Томас Тайт, 1927) и гараж Ситроен в Лионе (Морис Жак Равазе, 1930). Монументальным воплощением этой темы стал главный фасад грандиозного вокзала в Милане – проект, выбранный в 1912 г. по итогам конкурса, был задуман с прямоугольными порталами уже в 1915 году и был реализован Улисс Стаккини в 1926-1931 гг.
[9] Идею размножить окно-кессон и решить им фасад целиком, как клетчатой тканью впервые предлагал Джозеф Ваго в конкурсных проектах на здание Чикаго Трибюн (1922) и здание Лиги наций (1928). Кессонированные фасады предлагали и итальянские архитекторы, в частности, Пьетро Аскьери (проект Дворца Корпораций в Риме, 1926) и Алессандро Лимонжелли (проект-концепция реконструкции Милана с отелем и концертным залом, 1927, и проект здания Центральной почты в Неаполе, 1930). Однако все эти проекты остались на бумаге. Осуществить этот мотив впервые удалось в архитектуре здания Зоологического института в Нанси (Жак Андре, 1932).
[10] Отметим, что лозунг «Догоним и перегоним», призывающий сократить экономическое отставание от капиталистических стран, появился еще в речах В.И. Ленина (1917) и И.В. Сталина (1927, 1931). Так мыслили лидеры страны, так говорило искусство. В 1929 году был выпущен выразительный плакат «Кто кого? Догнать и перегнать», В.В. Маяковский упоминает этот лозунг в своих стихах – «Американцы удивляются» (1929).
[11] Шаги в сторону традиционных форм во второй половине 1930-х стали совершать архитекторы, которые еще недавно были готовы работать экспериментально. Например, Даниил Фридман, автор серии зданий, выстроенных в Москве в новаторской, близкой к ар-деко манере – Электроподстанции метро (1935), с неоегипетскими капителями, Домов Метростроя (1934), с карнизами-выкружками; Дмитрий Чечулин, участник конкурса на Дворец Советов, автор проектов в ребристом ар-деко – Дома Аэрофлота у Белорусского вокзала (1934), напоминающего Риверсайд плаза в Чикаго (1929) и Большого Академического кинотеатра на Театральной пл. (1936). Однако начиная со второй половины 1930-х эти мастера старались уже не экспериментировать, но следовать в общем стилевом русле.
[12] Опубликованные в течение февраля и марта 1936 г., десять критических статей были направлены не просто против идей авангарда или ар-деко, но против творческой инициативы как таковой. Ключевой для советских архитекторов среди них была статья Каро Алабяна «Против формализма, упрощенчества, эклектики». Подробнее см.: [10, 13, с. 2-6; 14, с. 38; 15, с. 88, 123, 139, 303]
[13] Как указывает А.Н. Селиванова, в середине 1930-х было репрессировано руководство Академии архитектуры – проректор А.Я. Александров (1937), ректор М.В. Крюков, ученый секретарь Академии и главный редактор журнала «Архитектура за рубежом» Г.М. Людвиг (остался жив). Были репрессированы начальник строительства Дворца Советов Василий Михайлов, главный архитектор ВСХВ Вячеслав Олтаржевский (остался жив), отправлены в ссылку – историки архитектуры Александр Габричевский и Лазарь Ремпель. См. [15, с. 275, 282, 296; 16, с. 107]
[14] Здание театра Красной армии было осуществлено с роскошным неоклассическим портиком, с капителями в стиле храма Весты в Тиволи. Изящным украшением экстерьера театра Красной армии стало использование мотива окулюса Пантеона, круглых отверстий в кровле по углам пятиконечной звезды здания (эти окулюсы были, к сожалению, перекрыты при очередном ремонте в 2000-е). Первоначальный проект см. [17, с. 3-10]  
[15] В сложной декоративной манере, обращенной к традиционной народной архитектуре, были возведены – театр в Ереване (Александр Таманян, с 1926), здание правительства Азербайджана в Баку (Лев Руднев, с 1936) и театр в Ташкенте (Алексей Щусев, с 1934). В Москве с использованием неорусских мотивов были выстроены жилые дома Аркадия Мордвинова на Большой Полянке (1939) и ул. Горького (1940), в национальных формах были задуманы отдельные павильоны ВСХВ (1939). После войны по схожим принципам были осуществлены московские высотные здания (1948-1953).
[16] Исключением стало высотное здание Министерства иностранных дел, Владимир Гельфрейх, Михаил Минкус, 1948-1952

16 Февраля 2024

Похожие статьи
Соцсети на службе городского планирования
Социальные сети давно перестали быть только платформой для общения, но превратились в инструмент бизнеса, образования, маркетинга и даже развития городов. С их помощью можно находить точки роста и скрытый потенциал территорий. Яркий пример – исследование агентства Digital Guru о туристических возможностях Автозаводского района Тольятти.
В поисках стиля: паттерны и гибриды
Специально для Арх Москвы под кураторством Ильи Мукосея и по методике Марата Невлютова и Елены Борисовой студенты первых курсов МАРШ провели исследование «нового московского стиля». Результатом стала группа иконок – узнаваемых признаков, карта их распространенности и два вывода. Во-первых, ни один из выявленных признаков ни в одной постройке не встречается по одиночке, а только в «гибридах». Во-вторых, пользоваться суммой представленных наблюдений как готовым «определителем» нельзя, а вот началом для дискуссии она может стать. Публикуем исследование. Заодно призываем к началу дискуссии. Что он все-таки такое, новый московский стиль? И стиль ли?
Мосты и мостки
Этой зимой DK-COMMUNITY и творческое сообщество МИРА провели воркшоп в Суздале «Мосты и мостки». В нем участвовали архитекторы и студенты профильных вузов. Участникам предложили изучить технологии мостостроения, рассмотреть мировые примеры и представить свой вариант проектировки постоянного моста для одного из трех предложенных мест. Рассказываем об итогах этой работы.
Прощание с СЭВ
Александр Змеул рассказывает историю проектирования, строительства и перепроектирования здания СЭВ – безусловной градостроительной доминанты западного направления и символа послевоенной Москвы, размноженного в советском «мерче», всем хорошо знакомого. В ходе рассказа мы выясняем, что, когда в 1980-е комплексу потребовалось расширение, градсовет предложил очень деликатные варианты; и еще, что в 2003 году здесь проектировали башню, но тоже без сноса «книжки». Статья иллюстрирована архивными материалами, часть публикуется впервые; благодарим Музей архитектуры за предоставленные изображения.
Археология модернизма: первая работа Нины Алешиной
Историю модернизма редко изучают так, как XVIII или XIX век – с вниманием к деталям, поиском и атрибуциями. А вот Александр Змеул, исследуя творчество архитектора Московского метро Нины Алешиной, сделал относительно небольшое, но настоящее открытие: нашел ее первую авторскую реализацию. Это вестибюль станции «Проспект Мира» радиальной линии. Интересно и то, что его фасад 1959 года просуществовал менее 20 лет. Почему так? Читайте статью.
Годы метро. Памяти Нины Алешиной
Сегодня, 17 июля, исполняется сто лет со дня рождения Нины Александровны Алешиной – пожалуй, ключевого архитектора московского метро второй половины XX века. За сорок лет она построила двадцать станций. Публикуем текст Александра Змеула, основанный на архивных материалах, в том числе рукописи самой Алешиной, с фотографиями Алексея Народицкого.
Мечта в движении: между утопией и реальностью
Исследование истории проектирования и строительства монорельсов в разных странах, но с фокусом мечты о новой мобильности в СССР, сделанное Александром Змеулом для ГЭС-2, переросло в довольно увлекательный ретро-футуристический рассказ о Москве шестидесятых, выстроенный на противопоставлениях. Публикуем целиком.
Модернизация – 3
Третья книга НИИТИАГ о модернизации городской среды: что там можно, что нельзя, и как оно исторически происходит. В этом году: готика, Тамбов, Петербург, Енисейск, Казанская губерния, Нижний, Кавминводы, равно как и проблематика реновации и устойчивости.
Три башни профессора Юрия Волчка
Все знают Юрия Павловича Волчка как увлеченного исследователя архитектуры XX века и теоретика, но из нашей памяти как-то выпадает тот факт, что он еще и проектировал как архитектор – сам и совместно с коллегами, в 1990-е и 2010-е годы. Статья Алексея Воробьева, которую мы публикуем с разрешения редакции сборника «Современная архитектура мира», – о Волчке как архитекторе и его проектах.
Школа ФЗУ Ленэнерго – забытый памятник ленинградского...
В преддверии вторичного решения судьбы Школы ФЗУ Ленэнерго, на месте которой может появиться жилой комплекс, – о том, что история архитектуры – это не история имени собственного, о самоценности архитектурных решений и забытой странице фабрично-заводского образования Ленинграда.
Нейросказки
Участники воркшопа, прошедшего в рамках мероприятия SINTEZ.SPACE, создавали комикс про будущее Нижнего Новгорода. С картинками и текстами им помогали нейросети: от ChatGpt до Яндекс Балабоба. Предлагаем вашему вниманию три работы, наиболее приглянувшиеся редакции.
Линия Елизаветы
Александр Змеул – автор, который давно и профессионально занимается историей и проблематикой архитектуры метро и транспорта в целом, – рассказывает о новой лондонской линии Елизаветы. Она открылась ровно год назад, в нее входит ряд станцией, реализованных ранее, а новые проектировали, в том числе, Гримшо, Уилкинсон и Макаслан. В каких-то подходах она схожа, а в чем-то противоположна мега-проектам развития московского транспорта. Внимание – на сравнение.
Лучшее, худшее, новое, старое: архитектурные заметки...
«Что такое традиции архитектуры московского метро? Есть мнения, что это, с одной стороны, индивидуальность облика, с другой – репрезентативность или дворцовость, и, наконец, материалы. Наверное всё это так». Вашему вниманию – вторая серия архитектурных заметок Александра Змеула о БКЛ, посвященная его художественному оформлению, но не только.
Иван Фомин и Иосиф Лангбард: на пути к классике 1930-х
Новая статья Андрея Бархина об упрощенном ордере тридцатых – на основе сравнения архитектуры Фомина и Лангбарда. Текст был представлен 17 мая 2022 года в рамках Круглого стола, посвященного 150-летию Ивана Фомина.
Архитектурные заметки о БКЛ.
Часть 1
Александр Змеул много знает о метро, в том числе московском, и сейчас, с открытием БКЛ, мы попросили его написать нам обзор этого гигантского кольца – говорят, что самого большого в мире, – с точки зрения архитектуры. В первой части: имена, проектные компании, относительно «старые» станции и многое другое. Получился, в сущности, путеводитель по новой части метро.
Архитектурная модернизация среды. Книга 2
Вслед за первой, выпущенной в прошлом году, публикуем вторую коллективную монографию НИИТИАГ, посвященную «Архитектурной модернизации среды»: история развития городской среды от Тамбова до Минусинска, от Пицунды 1950-х годов до Ричарда Роджерса.
Архитектурная модернизация среды жизнедеятельности:...
Публикуем полный текст первой книги коллективной монографии сотрудников НИИТИАГ. Книга посвящена разным аспектам обновления рукотворной среды, как городской, так и сельской, как древности, так и современной архитектуре, в частности, в ней есть глава, посвященная Николасу Гримшо. В монографии больше 450 страниц.
Поддержка архитектуры в Дании: коллаборации большие...
Публикуем главу из недавно опубликованного исследования Москомархитектуры, посвященного анализу практик поддержки архитектурной деятельности в странах Европы, США и России. Глава посвящена Дании, автор – Татьяна Ломакина.
Сколько стоил дом на Моховой?
Дмитрий Хмельницкий рассматривает дом Жолтовского на Моховой, сравнительно оценивая его запредельную для советских нормативов 1930-х годов стоимость, и делая одновременно предположения относительно внутренней структуры и ведомственной принадлежности дома.
Конкурсный проект комбината газеты «Известия» Моисея...
Первая часть исследования «Иван Леонидов и архитектура позднего конструктивизма (1933–1945)» продолжает тему позднего творчества Леонидова в работах Петра Завадовского. В статье вводятся новые термины для архитектуры, ранее обобщенно зачислявшейся в «постконструктивизм», и начинается разговор о влиянии Леонидова на формально-стилистический язык поздних работ Моисея Гинзбурга и архитекторов его группы.
От музы до главной героини. Путь к признанию творческой...
Публикуем перевод статьи Энн Тинг. Она известна как подруга Луиса Кана, но в то же время Тинг – первая женщина с лицензией архитектора в Пенсильвании и преподаватель архитектурной морфологии Пенсильванского университета. В статье на примере девяти историй рассмотрена эволюция личностной позиции творческих женщин от интровертной «музы» до экстравертной креативной «героини».
Бетонный Мадрид
Новая серия фотографа Роберто Конте посвящена не самой известной исторической странице испанской архитектуры: мадридским зданиям в русле брутализма.
Технологии и материалы
​Технологии сухого строительства КНАУФ в новом...
В центре Перми открылся первый пятизвездочный отель Radisson Hotel Perm. Расположенный на берегу Камы, он объединяет в себе премиальный сервис, панорамные виды и передовые строительные технологии, включая системы КНАУФ для звукоизоляции и безопасности.
Стеклофибробетон vs фиброцемент: какой материал выбрать...
При выборе современного фасадного материала архитекторы часто сталкиваются с дилеммой: стеклофибробетон или фиброцемент? Несмотря на схожесть названий, эти композитные материалы кардинально различаются по долговечности, прочности и возможностям применения. Стеклофибробетон служит 50 лет против 15 у фиброцемента, выдерживает сложные климатические условия и позволяет создавать объемные декоративные элементы любой геометрии.
Кирпич вне времени: от строительного блока к арт-объекту
На прошедшей АРХ Москве 2025 компания КИРИЛЛ в партнерстве с кирпичным заводом КС Керамик и ГК ФСК представила масштабный проект, объединивший застройщиков, архитекторов и производителей материалов. Центральной темой экспозиции стал ЖК Sydney Prime – пример того, как традиционный кирпич может стать основой современных архитектурных решений.
Фасад – как рукопожатие: первое впечатление, которое...
Материал, который понимает задачи архитектора – так можно охарактеризовать керамическую продукцию ГК «Керма» для навесных вентилируемых фасадов. Она не только позволяет воплотить концептуальную задумку проекта, но и обеспечивает надежную защиту конструкции от внешних воздействий.
Благоустройство курортного отеля «Славянка»: опыт...
В проекте благоустройства курортного отеля «Славянка» в Анапе бренд axyforma использовал малые архитектурные формы из трех коллекций, которые отлично подошли друг к другу, чтобы создать уютное и функциональное пространство. Лаконичные и гармоничные формы, практичное и качественное исполнение позволили элементам axyforma органично дополнить концепцию отеля.
Правильный угол зрения: угловые соединения стеклопакетов...
Угловое соединение стекол с минимальным видимым “соединительным швом” выглядит эффектно в любом пространстве. Но как любое решение, выходящее за рамки типового, требует дополнительных затрат и особого внимания к качеству реализации и материалов. Изучаем возможности и инновации от компании RGС.
«АЛЮТЕХ» в кампусе Бауманки: как стекло и алюминий...
Воплощая новый подход к организации образовательных и научных пространств в городе, кампус МГТУ им. Н.Э. Баумана определил и архитектурный вектор подобных проектов: инженерные решения явились здесь полноценной частью архитектурного языка. Рассказываем об устройстве фасадов и технологичных решениях «АЛЮТЕХ».
D5 Render – фотореализм за минуты и максимум гибкости...
Рассказываем про D5 Render – программу для создания рендеринга с помощью инструментов искусственного интеллекта. D5 Render уже покоряет сердца российских пользователей, поскольку позволяет значительно расширить их профессиональные возможности и презентовать идею на уровне образа со скоростью мысли.
Алюмо-деревянные системы UNISTEM: инженерные решения...
Современная архитектура требует решений, где технические возможности не ограничивают, а расширяют художественный замысел. Алюмо-деревянные системы UNISTEM – как раз такой случай: они позволяют решать архитектурные задачи, которые традиционными методами были бы невыполнимы.
Цифровой двойник для АГР: автоматизация проверки...
Согласование АГР требует от архитекторов и девелоперов обязательного создания ВПН и НПМ, высокополигональных и низкополигональных моделей. Студия SINTEZ.SPACE, глубоко погруженная в работу с цифровыми технологиями, разработала инструмент для их автоматической проверки. Плагин для Blender, который обещает существенно облегчить эту работу. Сейчас SINTEZ предлагают его бесплатно в открытом доступе. Публикуем рассказ об их проекте.
Фиброгипс и стеклофибробетон в интерьерах музеев...
Компания «ОРТОСТ-ФАСАД», специализирующаяся на производстве и монтаже элементов из стеклофибробетона, выполнила отделочные работы в интерьерах трех новых музеев комплекса «Новый Херсонес» в Севастополе. Проект отличает огромный и нестандартный объем интерьерных работ, произведенный в очень сжатые сроки.
​Парящие колонны из кирпича в новом шоуруме Славдом
При проектировании пространства нового шоурума Славдом Бутырский Вал перед командой встала задача использовать две несущие колонны высотой более четырех метров по центру помещения. Было решено показать, как можно добиться визуально идентичных фасадов с использованием разных материалов – кирпича и плитки, а также двух разных подсистем для навесных вентилируемых фасадов.
От концепции до реализации: технологии АЛБЕС в проекте...
Рассказываем об отделочных решениях в новом терминале международного аэропорта Камов в Томске, которые подчеркивают наследие выдающегося авиаконструктора Николая Камова и природную идентичность Томской области.
FAKRO: Решения для кровли, которые меняют пространство
Уже более 30 лет FAKRO предлагает решения, которые превращают темные чердаки и светлые, безопасные и стильные пространства мансард. В этой статье мы рассмотрим, как мансардные окна FAKRO используются в кровельных системах, и покажем примеры объектов, где такие окна стали ключевым элементом дизайна.
Проектирование доступной среды: 3 бесплатных способа...
Создание доступной среды для маломобильных групп населения – обязательная задача при проектировании объектов. Однако сложности с нормативными требованиями и отсутствие опыта могут стать серьезным препятствием. Как справиться с этими вызовами? Компания «Доступная страна» предлагает проектировщикам и дизайнерам целый ряд решений.
Эволюция стеклопакета: от прозрачности к интеллекту
Современные стеклопакеты не только защищают наши дома от внешней среды, но и играют центральную роль в энергоэффективности, акустическом комфорте и визуальном восприятии здания и пространства. Основные тренды рынка – смотрите в нашем обзоре.
Архитектурный стол и декоративная перегородка из...
Одним из элементов нового шоурума компании Славдом стали архитектурный стол и перегородка, выполненные из бриз-блоков Mesterra Cobogo. Конструкции одновременно выполняют функциональную роль и демонстрируют возможности материала.
​Технологии Rooflong: инновации в фальцевой кровле
Компания «КБ-Строй», занимающаяся производством и монтажом фальцевой кровли под брендом Rooflong, зарекомендовала себя как лидер на российском рынке строительных технологий. Специализируясь на промышленном фальце, компания предлагает уникальные решения для сложных архитектурных проектов, обеспечивая полный цикл работ – от проектирования до монтажа.
Архитектурные возможности формата: коллекции тротуарной...
В современном городском благоустройстве сочетание строгой геометрии и свободы нерегулярных форм – ключевой принцип дизайна. В сфере мощения для этой задачи хорошо подходит мелкоформатная тротуарная плитка – от классического прямоугольника до элементов с плавными линиями, она позволяет создавать уникальные композиции для самых разных локаций.
Полет архитектурной мысли: SIBALUX в строительстве аэропортов
На примере проектов четырех аэропортов рассматриваем применение алюминиевых и стальных композитных панелей SIBALUX, которые позволяют находить оптимальные решения для выразительной и функциональной архитектуры даже в сложных климатических условиях.
Сейчас на главной
Город как сюжет
Подход Сергея Скуратова к крупным участкам хочется определить как «тотальный дизайн-код» – он в равной степени внимателен к общей композиции и деталям; а также настроен на то, чтобы абсолютно всё было продумано и подчинено авторской воле. Ренессансный, если подумать, подход, титанический труд, требующий завидной воли и упорства. Ну, и результат – заметные произведения. Рассматриваем возрожденный проект центральной части жилого района «Седьмое небо» в Казани, структуру, продуманную до «градиента акцентности» (sic!) фасадов. А также «литературную» идею и даже авторские сомнения в ней.
Графский парк
Проектное бюро М4 благоустроило Милютинский парк в Алупке. Архитекторы мягко подчеркнули богатство ландшафта с помощью авторских МАФов, а также добавили яркий акцент – бетонные лепестки, очерчивающие сцену с амфитеатром.
Верная функция
Подбирая новую функцию для бывшей детской больницы конца XIX века в Иваново, бюро BOMAR и заказчик отказались от надежных офисов в пользу преемственности: в конечном итоге здание превратилось в детский образовательный центр. Стратегия оказалась верной: арендодатели нашлись быстро, а история объекта культурного наследия продолжилась.
Сад надежды на свободу
В Спасо-Евфимиевом монастыре в Суздале в октябре открыли Сад арестантского корпуса: там, где с XVIII века до оттепели была тюрьма. Авторы архитектуры – NOῨD Короткий метр, ландшафта – бюро МОХ. Садов на самом деле не один, а два разных. Очень разных. Пытаемся разобраться, правильно ли они воздействуют не эмоции посетителя и заодно показываем красоту июньского цветения рудеральных растений.
Восставший в пепле
Словенское бюро Ofis восстановило из руин историческое шале Адольфа Мура начала XX века на берегу Бохиньского озера. Его основной объем выполнен из дерева, карбонизированного по традиционной технологии.
Со-общение
В Ruarts Foundation – выставка «Сообщение» с подзаголовском «Другая история фотографии». Она тут изложена честно, «от дагеротипов» до нейронок, – как развитие, так и разрывы исторической ленты подчеркнуты дизайном экспозиции от Константина Ларина и Арсения Бекешко. А вот акценты, как водится, расставлены так, чтобы хронологию «остранить» и превратить в выставку, которая сама по себе произведение.
Упрощение для гармонии
По проекту alexey podkidyshev studio в центральной части Грозного началась реновация Музея Чеченской Республики. Новая планировочная структура сделает музей удобнее, а фасадная система и работа с объемом позволит сбалансировать ансамбль со зданием драматического театра. Благоустройством прилегающих территорий занимается TGNK landscape.
Южный остров
Клубный дом «Моретта» строится по проекту бюро Archivista в одном из особенно зеленых районов Сочи. Команда вписала в сложный рельеф не только жилые корпуса, но и детский сад, двухуровневый паркинг, коммерческие помещения, а также благоустройство и новые пешеходны маршруты, которые делают среду района более комфортной. Статус резиденций подчеркивают дорогие облицовочные материалы, моллированное стекло и лаконичные формы.
Светлое подземелье
На Центральном вокзале в Амстердаме открылся новый терминал для пассажиров, отправляющихся в Лондон поездами Eurostar. Авторы проекта – ZJA Architects & Engineers и Superimpose Architecture.
Метро как искусство. Деконструкция
В Музее Москвы до 24 августа 2025 года работает выставка «Высоко под землей», посвященная 90-летию московского метро. Столичная подземка – больше, чем транспорт, это гигантский арт-объект, который мы ежедневно не замечаем. Главный трюк экспозиции – заставить увидеть в утилитарном самостоятельное искусство. Метро предстает как результат одержимости деталями, как коллективный труд тысяч людей, как место, где технологии скрываются за красотой.
Лаконичный образ времени
Жилой комплекс «Тайм Сквер», построенный на северном краю Петербурга, на вид лаконичнее и эффективнее, нежели его сосед и предшественник, ЖК New time. Тем не менее, рука архитектора очень даже чувствуется: темы «черного и белого», «внутри и снаружи», а, главное, «съедающей» массу пластинчатости фасадов – разыграны как по нотам. Тут вспоминаешь и классический модернизм, и так называемый «постконструктивизм».
Пей. Твори. Исследуй
Российские архитекторы уверенно расширяют географию своих проектов. Например, бюро KIDZ уже реализовало несколько проектов в Дубае и, судя по всему, не собирается останавливаться. Представляем еще одно их кафе, спроектированное для сети PIMS. В компактном пространстве авторы смогли собрать все свои фирменные приемы: сочетание контрастных материалов, нетривиальную колористику и авторские предметы мебели, создав запоминающийся микс архаики и hi-tech.
Серебряный ларец
Бюро figura A преобразило бывший бизнес-центр, построенный в начале 2000-х годов и приспособленный под апартаменты. Существующий каркас для навесного фасада подновили, а хризотилцементные панели заменили на алюминиевые листы с брашировкой, которая обеспечила световой градиент. Шахматный узор дополнили эллипсы трех размеров.
Новая жизнь в карьере
Общественный центр по проекту Snøhetta – первое завершенное здание нового района в бывшем карьере недалеко от Гётеборга; продажи квартир здесь еще даже не начались.
Сергей Кузнецов: «Мы не стремимся к единому стилю...
Некоторое время назад мы попросили у главного архитектора Москвы Сергея Кузнецова комментарий по Архитектурной премии мэра Москвы: от схемы принятия решений до того, каким образом выбор премии отражает архитектурную политику. Публикуем полученные ответы, читайте.
Белый берег
По проекту бюро ISAEV Architects в небольшом башкирском городе Агидель благоустроен городской пляж на реке Белая. Площадь со сценой, инфраструктура для отдыха на свежем воздухе и безбарьерная среда сделали место точкой притяжения, которая предлагает разнообразный досуг – от мангала до вейкборда.
Лина Бо Барди и «ГЭС-2»: реконструкция
В Доме культуры «ГЭС-2» с 11 июля по 19 октября работает первая в России масштабная выставка, посвященная Лине Бо Барди (1914-1992) – бразильскому архитектору итальянского происхождения. «Если бы стены стали водой» – не столько ретроспектива, сколько попытка оживить дух Бо Барди на московской сцене, где ее идеи об общем для всех горожан пространстве и гибкости архитектурных решений звучат особенно актуально.
WAF 2025: кто в коротком списке
Всемирный фестиваль архитектуры объявил шорт-листы всех номинаций. В списки попали постройки и проекты бюро ATRIUM, TCHOBAN VOSS Architekten и Kerimov Architects – предлагаем их краткий обзор.
Средство от стресса
На волгоградской набережной появилось еще одно стильное место для комфортного времяпрепровождения с видом на реку Волгу, олицетворяющую собой течение времени и множество других зыбких понятий. Бюро Rogojnikov & Sorokin создало кальян-бар Redwood Asia, интерьер которого преисполнен чувства собственного достоинства – с небольшой толикой архитектурной иронии.
Дина Боровик: хрущёвки попадают в Рай
Молодая художница из Челябинска Дина Боровик показывает в ЦСИ Винзавод выставку, где сопоставляет пятиэтажки, «паутинки» и прочие приметы немудрящей постсоветской жизни с динозаврами. И хотя кое-где ее хрущевки напоминают инсталляцию Бродского на венецианской биеннале, страшно сказать, 2006 года, лиричность подкупает.
Верхом на холме
Вилла «Сидоний» в предместье Праги, в популярном месте отдыха и хайкинга, задумана архитекторами Stempel & Tesar как конструктивный и технологический эксперимент.
Петербург Георгия Траугота
С 29 мая по 17 августа 2025 года в московском пространстве Ile Theleme проходит персональная выставка ленинградского художника Георгия Траугота. Более ста работ мастера представляют все грани творчества этого самобытного автора. Петербург Траугота – в эссе Екатерины Алиповой.
Цветок озера
Прообраз здания «театра Камала» в Казани – ледяной цветок: редкое и хрупкое природное явление озера Кабан «застыло» в крупных летящих контурах стеклянных экранов, ограждающих основной объем, формируя его силуэт и защищая витражи от солнца. Проект консорциума под руководством Wowhaus, включавшего «звезду» мировой архитектуры Kengo Kuma, победил в конкурсе 2021/2022 года, был реализован близко к исходному замыслу в короткие, очень короткие сроки. Театр открыт в начале 2025. Кэнго Кума предложил образ ледяного цветка и контрапост холодного снаружи – теплого внутри. В течение 2022–2024 Wowhaus сделали все для его воплощения, буквально-таки ночуя на площадке. Рассматриваем знаковое здание и увлекательную историю.
На берегу Лососинки
Жилой комплекс «Речка», который формируется в Петрозаводске по проекту архитектурной мастерской Евгения Таева, реагирует на соседство с речкой Лососинка и парком Ямка точечной застройкой, которая делает среду проницаемой и интегрированной в зеленый массив. Кирпич на фасадах отсылает к заводским корпусам Александровского Завода, основанного в XVIII веке.
Керамический ажур
По проекту OMA завершено строительство штаб-квартиры компании JOMOO в Сямыне на юго-восточном побережье Китая.
Энергия юности
Архитектурное бюро Better с помощью простых и бюджетных приемов предлагает концепцию обновления популярного у молодежи Новой Усмани здания 1950-х годов. Молодежный центр приобретает узнаваемый облик, дополнительные пространства для встреч и общения, а также становится потенциальной точкой преобразования городской среды.
Дюрер и бабочки
Рассматриваем одну из работ выставки «Границы видимости», которая еще открыта на Винзаводе, поближе. Объект называется актуальным для современности образом: «Сакральная геометрия», сделан из лотков для коммуникаций, которые нередко встречаются в открытом виде под потолком, с вкраплениями фрагментов гравюры Дюрера, «чтобы сбить зрителя с толку».
Башня переехала
В Выксе собрали на новом месте, на территории будущего Шухов-Парка за плотиной пруда, большую часть водонапорной «башни Шухова». Закончить обещают к осени, но подсветку уже включали. Техническое сооружение завода обещает стать одним из главных акцентов парка. Да и уже им является. За башней, размышления о судьбе которой шли с 2005 года, наблюдала Марина Игнатушко.
Модули из глины и древесины
Модульное офисное здание HORTUS по проекту Herzog & de Meuron возведено под Базелем из возобновляемых и вторично используемых материалов, а также должно за 31 год «окупить» с помощью фотоэлектрических панелей всю затраченную при строительстве энергию.
Палитра дерева
По проекту бюро Kub House на участке в поселке Николино построено несколько зданий с применением CLT-технологии. Архитекторы рассказывают о дополнительных решениях: шиндель и еловый планкен на фасадах, самоклеящаяся алюминиевая пароизоляция для герметичности здания, звукоизоляционные конструкции.