Стилевые тенденции в советской архитектуре 1930-х

Новая статья Андрея Бархина о стилевой специфике тридцатых – периода, вокруг которого на этот счет уже сломано немало копий.

Текст впервые опубликован в журнале
Проект Байкал №78, 2023. – С. 38-45

Советская архитектура предстает эпохой острого соперничества двух крупных направлений – неоклассики и ар-деко. В одни и те же годы возводились и монументальные творения в ордере – неоклассические работы Ивана Жолтовского, Ноя Троцкого, Ивана Фомина, и памятники советской версии ар-деко, как стилевого эксперимента, получившего поддержку на самом высоком уровне – творения Бориса Иофана, Льва Руднева, Ильи Голосова, Евгения Левинсона. Однако какова была в 1930-е динамика в становлении этих двух направлений?

Рубежом в поисках нового стиля в предвоенной советской архитектуре стал конкурс на проект Дворца Советов (1932). Однако, обозначив отказ от стилистики авангарда, конструктивизма, конкурс не ограничил эти поиски аутентичной классикой. Первые премии в первом туре конкурса Дворца Советов получили неоклассический проект Ивана Жолтовского и варианты Бориса Иофана и Гектора Гамильтона, трактованные в ар-деко. В 1934 году Дворец Советов обрел окончательные черты и был принят к строительству. Он должен был стать самым высоким зданием в мире и превзойти недавно выстроенные в Нью-Йорке – Эмпаер стейт билдинг, Рокфеллер центр и Метрополитен Иншуаренс билдинг.[1] Конкуренция в высоте требовала конкуренции в стиле. И именно формы ребристого стиля, ар-деко позволяли быстро, выразительно и эффектно решить архитектуру Дворца Советов.[2]
  • zooming
    Проект Дворца Советов, арх. Б.М. Иофан, 1934
    Предоставлено журналом Проект Байкал
  • zooming
    Проект Метрополитен Иншуренс билдинг, Х.В. Корбетт, 1928
    Источник: «Архитектура СССР» №7. – С. 5.

В середине 1930-х стиль Дворца Советов был воплощен в целой серии проектов и построек.[3] Здания Библиотеки Ленина и дом Совнаркома СССР были решены барельефными фризами и каннелированными пилястрами, здание АТС Фрунзенского района и корпус НКВД на Лубянке были оформлены стройными остроконечными формами, ребрами. Подобным образом выглядели тогда небоскребы США, павильоны СССР на выставках 1937 года в Париже и 1939 года в Нью-Йорке, таким должен был стать и Дворец Советов. И именно эта архитектура позволяет сформулировать основные признаки ар-деко – это геометризация форм историзма, двойственность, неоархаизм и освоение новаций 1910-х.[4]
Дом Совнаркома СССР, А.Я. Лангман, 1934
Фотография © Андрей Бархин

Архитектура Дворца Советов была сложным сплавом самых различных образов и мотивов – исторических, библейских и остромодных, технократических, как в фильме «Метрополис». [3, с. 56-65] Проект грандиозной башни объединил в своих формах и уступчатый образ Вавилонской башни, и геометризованные неоготические контрфорсы и ребра, а также антовые колонны и пилястры в духе работ Йозефа Хоффмана и Элиэля Сааринена 1910-х.[5] Характерный пирамидальный, уступчатый силуэт Дворца Советов, как и Мавзолея В.И. Ленина, откровенно воплощали в себе увлечение неоархаическими мотивами. Таким образом, творение Бориса Иофана сочетало в себе все четыре признака стиля ар-деко. И это зримо подтверждало вовлеченность СССР в контекст мировой архитектурной моды.

Конкурс на Дворец Советов радикально изменил вектор развития советской архитектуры. После 1932 года стилистика авангарда, конструктивизма оказалась под запретом, и мастера должны были искать уже иные средства выразительности.[6] Новая архитектура должна была быть уже декоративной и монументальной. Однако каковы были ее истоки?

В 1932 году итоги конкурса на Дворец Советов формально провозгласили курс на «освоение классического наследия». Одну из ключевых ролей в этом процессе сыграло постановление Совета строительства Дворца Советов от 28 февраля 1932 года, именно оно потребовало от архитекторов вести поиски, направленные «как к использованию как новых, так и лучших приемов классической архитектуры». [2, с. 56; 5, с. 14, 15; 6, с. 39] Однако несмотря на двойственность этих формулировок, в дальнейшем эта мысль трактовалась именно с акцентом на «освоении» классики.

Начиная с 1932 года советские архитекторы с увлечением обратились к мотивам итальянского ренессанса и традициям отечественной дореволюционной архитектуры. Однако в 1934 году Дворец Советов был принят к строительству не в классике, но в ребристой стилистике и формах ар-деко. Все это определило в те годы особую сложность, противоречивость отечественной архитектуры.
  • zooming
    Здание Электроподстанции метро, Д.Ф. Фридман, 1935
    Фотография © Андрей Бархин
  • zooming
    Дом Союзпушнины в Ленинграде, Д.Ф. Фридман, 1937
    Фотография © Андрей Бархин

Показательным в этом отношении стало назначение в 1933 г. главами архитектурных мастерских Моссовета мастеров самых различных стилевых устремлений. Проектные мастерские возглавили – Иван Жолтовский (№1), Алексей Щусев (№2), Иван Фомин (№3), Илья Голосов (№4), Даниил Фридман (№5), Константин Мельников (№7) и др., планировочные мастерские возглавили Борис Иофан (№2), Моисей Гинзбург (№3), Григорий Бархин (№4), Николай Ладовский (№5) и др. [8, с. 30] Очевидно, что эти мастера не могли сформировать стилистически единый коллектив. И именно значительное разнообразие, интерес к стилевому эксперименту – а вовсе не доминирование классики – продемонстрировали в те годы и проекты, опубликованные в сборнике «Работы архитектурно-планировочных мастерских за 1934 год», и практика 1930-х, объединенная в монументальном альбоме «Советская архитектура за XXX лет РСФСР» [8, 9, 10, с. 412, 413]

В 1934 году, осмысляя итоги конкурса на здание Наркомата тяжелой промышленности, Лазарь Лисицкий также обращает внимание на это стилевое разнообразие течений советской архитектуры. «Конкурс является доказательством широчайших исканий советской архитектуры. После отказа от так называемой «функциональной», «конструктивисткой», «ящичной» архитектуры, казалось, что декретируется как некий закон архитектурной формы классика, причем классика бралась в своих перезревших, перегруженных формах. В наличных форпроектах мы видим качание стилевого маятника в противоположную сторону. Основной ряд работ можно охарактеризовать как американо-небоскребный эклектизм.» [11, с. 4, 5]

Советская архитектура 1930-х, таким образом, предстает «освоением» не только классики, но и актуальных наработок зарубежного зодчества. Это было время широкого стилевого эксперимента, и отечественные мастера задействовали самые различные стилевые приемы. Подобное разнообразие демонстрировала в те годы и европейская архитектура – чаще всего это была компромиссная стилистика, удаленная и от подлинной классики, и от абстракции авангарда. И именно сопоставление с европейскими образцами 1920-1930-х позволяет точнее оценить новации советской архитектуры.
  • zooming
    Здание театра оперы и балета в Минске, И.Г. Лангбард, 1934
    Фотография © Андрей Бархин
  • zooming
    Здание ЦК КПУ в Киеве, И.Г. Лангбард, 1935-1939
    Фотография © Maksym Kozlenko CC BY-SA 4.0

После конкурса на Дворец Советов в отечественной архитектуре начинает формироваться круг проектов и построек советской версии ар-деко. Это были приемы не только ребристого стиля. В моду вошли прямоугольные порталы, кессоны и рамки (Л.В. Руднев, А.И. Гегелло), неоегипетские карнизы-выкружки (Илья Голосов), вытянутый антовый ордер и уплощенные барельефные фризы (Владимир Щуко, Владимир Гельфрейх), различные фантазийно-геометризованные детали (Даниил Фридман, Евгений Левинсон). Таковы были в 1930-е архитектурные приемы советского ар-деко. При чем подобные формы можно было увидеть в те годы и в Европе. И причина тому – общие истоки, новации эпохи 1910-х.

Впервые пластические приемы ар-деко возникают еще до Первой мировой войны. Таковы были кессоны и геометризованный ордер театра Елисейских полей Огюста Перре, прямоугольные порталы грандиозного вокзала в Милане, геометризованные детали в работах Николая Васильева и Алексея Бубыря в Петербурге, вытянутый ордер и уступчатый силуэт башни Дворца Стокле, созданного Йозефом Хоффманом, ребристый стиль монументальных творений Элиэля Сааринена. Таковы были характерные черты памятников раннего ар-деко 1900-1910-х, но не авангарда – постройки советского конструктивизма таких деталей уже не содержали. И потому подобную практику 1930-х было бы точнее рассматривать не как пример позднего авангарда, «постконструктивизма», но как часть общемирового художественного процесса, как образец советской версии ар-деко.

Архитекторы предвоенного десятилетия в СССР были увлечены ключевой идеей стиля ар-деко – геометризацией архитектурной формы.[7] Подобное упрощение пластики, как кажется, должно было быть реализацией в СССР некой «пролетарской эстетики». Однако в 1910-1930-е подобные приемы использовали и зарубежные мастера, и потому объекты в Москве и Ленинграде напоминали тогда застройку Рима и Парижа.

Так в 1910-1930-е у архитекторов в моду вошел вытянутый геометризованный ордер, и его трактовка в духе ар-деко была разнообразна – от роскошной (библиотека им. В.И. Ленина), до аскетичной (дом «Динамо»). Это был широкий пласт памятников, которые можно обнаружить в самых разных городах Европы и СССР. Таковы были изысканные работы Евгения Левинсона в Ленинграде, подобным образом были решены многочисленные здания в Италии эпохи Муссолини. В Париже вытянутым геометризованным ордером были решены – Дворец Порт-Доре (А. Лапрад, 1931), Музей современного искусства (1937) и Дворец Шайо (1937). [12]

Геометризация архитектурной формы стала в 1910-1930-е общемировой стилевой тенденцией. Здания, решенные характерными прямоугольными порталами можно было встретить в Лондоне, Лионе, Милане, Палермо.[8] Прямоугольный ордер в 1930-е использовался повсеместно – от СССР и США до Франции и Италии.

Кессонированные фасады военных министерств Льва Руднева в Москве можно было бы считать неким образцом «тоталитарной архитектуры». Однако подобные стилевые варианты предлагали тогда и европейские мастера, например, Джозеф Ваго, Алессандро Лимонжелли и Жак Андре.[9] Таков был общий пластический язык 1910-1930-х, но наиболее выразительное и масштабное воплощение эти приемы получили именно в архитектурной практике СССР.

Советская архитектура 1930-х была разнообразна, но аналогична стилевому развитию за рубежом.[10] И в СССР, и в США это было время острого соперничества неоклассики и ар-деко. Монументы двух стилей стремительно возводили одновременно и рядом – такова была застройка Сентр стрит в Нью-Йорке и Ла-Саль стрит в Чикаго. В 1934 году это соперничество обрело в Москве формы реально осуществляемой архитектуры – рядом с только что законченным неопалладианским домом И.В. Жолтовского на Моховой ул., начали возводить грандиозный дом Совнаркома СССР, это был монументальный образец ребристого стиля Дворца Советов. И если Борис Иофан стремился превзойти небоскребы Нью-Йорка, то работы Ивана Жолтовского и его коллег стали ответом постройкам фирмы «Мак Ким, Мид энд Уайт» и ансамблю Вашингтона, где в неоклассическом стиле в 1910-1930-е было выстроено более 30 административных и общественных зданий.

Все это позволяет зафиксировать феномен стилевого параллелизма в советской и зарубежной архитектуре 1930-х. Особенно ярко это совпадение стилевых тенденций в СССР и США проявилось в начале 1930-х. Но в целом это было пересечение противоположных по знаку тенденций. Крах на биржах 1929 года и начало Великой депрессии в США почти остановили возведение небоскребов ар-деко, архитектурные формы становились все аскетичнее и в Европе, в частности, в Италии. В СССР же декоративность все сильнее набирала вес и достигла своего апогея в триумфальной послевоенной архитектуре.

Однако какова была судьба советской версии ар-деко и почему это направление почти не получило своего развития в период 1945-1955 гг.?

Расцвет советской версии ар-деко пришелся на первую половину 1930-х, когда итоги конкурса на Дворец Советов открыли отечественным мастерам возможность работать с мотивами мировой архитектуры, создавать совершенно новые композиции и фантазийно-геометризованные детали. Таковы были оригинальные работы Бориса Иофана, Льва Руднева, Ильи Голосова, Евгения Левинсона и других мастеров, увлеченных идеями декоративного усложнения и близкого ар-деко пластического эксперимента, геометризации архитектурных форм и отказа от канонов классического ордера.

Однако в предвоенное десятилетие советская архитектура претерпела еще одну смену стилевой направленности, пусть и менее резкую. Во второй половине 1930-х стала набирать свою силу другая, противоположная по вектору стилевая тенденция – «академизация», возвращавшая формам их классическую трактовку. Это был откровенный шаг назад, от экспериментальных форм к традиции.
  • zooming
    Проект Центрального дома Аэрофлота, Д.Н. Чечулин, 1934
    Источник: «Архитектура СССР», 1935 №1, – с. 22
  • zooming
    Концертный зал им. П.И. Чайковского, Д.Н. Чечулин, 1940
    Фотография © Styopin CC BY-SA 4.0

Таковы были неоклассические проекты мастеров, еще недавно готовых к стилевым новациям – Льва Руднева (на конкурсе Дома Советов в Ленинграде, 1936) и Владимира Щуко (для Дворца культуры в Куйбышеве, 1936). Таковы были неоклассические постройки Даниила Фридмана (Дом Союзпушнины в Ленинграде, 1937) и Дмитрия Чечулина (концертный зал им. П.И. Чайковского, 1940), а также работы, в которых принимал участие Михаил Бархин, достаточно сравнить экспериментальный, геометризованный стиль проекта театра в Минске, 1934, и неоренессансные мотивы в архитектуре его жилого дома на Ленинском пр., 1939.[11]

Одним из первых таких случаев возвращения от языка ар-деко к классике, были работы Иосифа Лангбарда. В 1935 году мастер был привлечен для завершения здания Академии наук в Минске, где он возводит колоннаду аскетичного ордера (еще в стиле дома «Динамо» Ивана Фомина). И в том же году Лангбард побеждает в конкурсе на административный центр Киева. Здание ЦК КП(б)У было решено схожей темой грандиозной колоннады, однако трактованной уже в чистой классике, здание было осуществлено во второй половине 1930-х.

Рубежом в этом процессе «возвращения к классике» стали критические статьи начала 1936 г. и начало «борьбы с упрощенчеством и формализмом», провозглашение соцреализма в архитектуре на Первом съезде советских архитекторов в 1937 г., начало массовых репрессий.[12] В 1937 г. был закрыт журнал «Архитектура за рубежом».[13]
Проект театра Красной Армии, К.С.Алабян и В.Н.Симбирцев, 1934
Источник: «Архитектура СССР», 1934 №4, – с. 8

Иллюстрирует эту трансформацию середины 1930-х, это усиление консервативных, анонимных, неоклассических черт в архитектуре – проектирование и строительство здания Центрального театра Красной Армии в Москве (Каро Алабян, Владимир Симбирцев). Один из первоначальных вариантов проекта был выполнен в макете и опубликован в 1934 г., он был решен в формах ар-деко. Однако при реализации все детали театра были уже трактованы академично (вызывая в памяти русты дворца Фарнезе в Капрароле и барабан церкви Санта Мария делле Грацие в Милане).[14] Застройка ответственных московских магистралей – Ленинского, Кутузовского и Ленинградского проспектов, осуществленная в конце 1930-х-1940-е годы, была уже реализована исключительно в неоклассическом стиле.
  • zooming
    Проект театра Красной Армии, К.С.Алабян и В.Н.Симбирцев, 1934
    Источник: «Архитектура СССР», 1934 №4, – с. 6
  • zooming
    Театр Красной Армии, К.С.Алабян и В.Н.Симбирцев, 1940
    Фотография © Андрей Бархин

В 1940-м году Ной Троцкий, делая в своей статье краткий обзор течений советской архитектуры, рассматривал работы Льва Руднева и Евгения Левинсона уже именно в контексте «освоения классического наследия», хотя в действительности постройки этих мастеров были крайне оригинальны и далеки от палладианского канона. При этом оригинальные работы Ильи Голосова в своей статье Троцкий не упоминает вовсе, а о проектах Бориса Иофана и Аркадия Лангмана высказывается почти критически – «Арх. Б.М. Иофан – создатель Парижского павильона, автор Дворца Советов, – обладая большой эмоциональной направленностью и художественным темпераментом, вместе с тем, часто впадает в приторность американского супрематизма или немецкого модерна… Попутно с этим хочется упомянуть о здании Совнаркома СССР арх. А.Я. Лангмана, которое, обладая в деталях некоторыми чертами американского небоскреба, является, вместе с тем, очень выразительным и, несомненно, входит в ряды первых сооружений нашего стиля.» [18]

Таким образом, в течение десяти предвоенных лет советская архитектура оказалась под воздействием двух противоположных тенденций. Первая волна стилевых изменений сформировала советскую версию ар-деко, вторая волна была обращена к традиции, неоклассической и национальной. Эти перемены в середине 1930-х можно проиллюстрировать и образцами декоративно-прикладного искусства, и на примере советского кино. [19, с. 196-206; 20, с.195–209] Так, если в фильме «Цирк» (1936) эстетика ар-деко была представлена в изобилии, то всего через два года на экраны был выпущен фильм «Александр Невский» (1938), ставший выразительным и монументальным воплощением национальной стилизации.

Все это предопределяет особую сложность в осмыслении советского архитектурного наследия 1930-х. Это был период быстрой смены допустимого и легального в вопросах стилевой трактовки архитектуры. На первом этапе, в 1932-1936 гг. в качестве новой альтернативы классике и авангарду выступила советская версия ар-деко. Это было освоение общемировой архитектурной моды – эксперимент, который обрел поддержку на самом высоком уровне. В 1934 г. был принят к строительству проект Дворца Советов в ребристом ар-деко, а также возведен грандиозный дом Совнаркома СССР. Однако во второй половине 1930-х эта новая эстетика начинает постепенно терять свои ведущие позиции.

Лидеры советской архитектуры Борис Иофан, Илья Голосов, Евгений Левинсон, Аркадий Лангман, Лев Руднев, Даниил Фридман, Владимир Щуко и Владимир Гельфрейх продолжали работать в выбранной оригинальной стилистике и во второй половине предвоенного десятилетия (или, как правило, завершать уже начатое). В конце 1930-х по проектам Бориса Иофана в стиле Дворца Советов были возведены павильоны СССР на международных выставках 1937 года в Париже и 1939 года в Нью-Йорке. В конце 1930-х были задуманы и осуществлены станции метро «Бауманская» (1938), «Электрозаводская» (1939). И тем не менее, начиная с середины 1930-х, в работах отечественных мастеров можно наблюдать постепенное усиление консервативных, неоклассических черт архитектуры, отказ от эксперимента, близкого ар-деко и даже возникновение первых образцов национальных стилизаций.[15] Итогом этих тенденций станет стилистика советской послевоенной архитектуры. Дворец Советов, как главное сооружение эпохи 1930-х, так и не был построен.

В эпоху 1945-1955 в стилистике ар-деко в СССР уже почти не работали.[16] Это стилевое изменение, не в последнюю очередь, было связано со сменой состава практикующих архитекторов. К этому времени уже ушли из жизни Иван Фомин (1936), Владимир Щуко (1939), Ной Троцкий (1940), Илья  Голосов (1945). Отошли либо были отстранены от активной практики Даниил Фридман, Иосиф Лангбард и Борис Иофан. Другие архитекторы радикально сменили стиль своей работы, например, Лев Руднев, Алексей Душкин и Евгений Левинсон. И только Иван Жолтовский смог сохранить в послевоенные годы свою манеру 1930-х. Неоренессанс был видимо наиболее близок к эталону советской архитектуры в представлениях высшего руководства страны. 
Театр Красной Армии, К.С. Алабян и В.Н. Симбирцев, 1940
Фотография © Андрей Бархин

Таким образом, в советской архитектуре 1930-х можно наблюдать своеобразное наложение двух противоположных стилевых тенденций и идей – фантазийной геометризации в рамках освоения мировой художественной моды ар-деко, и «академизации» архитектуры, то есть вектора, направленного на отказ от этих наработок. И именно это делает оригинальные постройки Ильи Голосова, Льва Руднева и Евгения Левинсона 1930-х столь уникальными. Все это позволяет увидеть в советском искусстве и архитектуре 1930-1950-х не тоталитарный монолит, т.н. «сталинский ампир», но эпоху параллельного развития нескольких течений, период активного взаимообмена и миграции общемировых художественных мотивов.
Материал подготовлен
для Archi.ru и Isolationmagazine.ru
 
            Библиография
  1. «Архитектура СССР», 1935, №9. – 76 с.
  2. Дворец Советов СССР. Всесоюзный конкурс. M.: «Всекохудожник», 1933. – 132 с.
  3. Бархин А.Д. Ребристый стиль Дворца Советов Б.М. Иофана и неоархаизм в архитектуре 1920-30-х. // Academia. Архитектура и строительство. 2016, №3. – С. 56-65.
  4. Голосов И.А. Мой творческий метод. // Архитектура СССР, 1933, № 1. – С. 23-25.
  5. Архитектура Дворца Советов. Материалы V пленума правления Союза Советских архитекторов СССР. / ред. И.Г. Сушкевич. – М.: Издательство Академии Архитектуры СССР. 1939. – 112 С.
  6. Колли Н.Я. Задачи советской архитектуры: Основные этапы развития советской архитектуры – Москва: Издательство Всесоюзной академии архитектуры, 1937. – 54 с.
  7. Броновицкая Н.Н. Памятники архитектуры Москвы. Том 9. Архитектура Москвы 1910-1935 гг. – М. Искусство – XXI век, 2012. – 356 с.
  8. Работы архитектурно-планировочных мастерских за 1934 год: [Сб.]. Т.1. – М.: Изд. Отдела проектирования Моссовета, 1936. – 245 с.;
  9. Советская архитектура за XXX лет РСФСР: [альбом] / [под ред. В. А. Шкварикова]; Управление по делам архитектуры при Совете Министров РСФСР. – М.: Издательство Академии архитектуры СССР, 1950.
  10. Старостенко, Ю. Д. От «сумбура вместо музыки» к «какофонии в архитектуре»: борьба с формализмом в советской архитектуре в 1930-е гг. // Научные школы в музыковедении XXI века: к 125-летию учебных заведений имени Гнесиных – Москва: Российская академия музыки имени Гнесиных, 2020. – С. 407-415.
  11. Лисицкий Л.М. Форум социалистической Москвы. // «Архитектура СССР», 1934, № 10. – С. 4-5.
  12. Бархин А.Д. Геометризация ордера в творчестве И.А. Фомина и В.А. Щуко 1920-1930-х. // «Декоративное искусство и предметно-пространственная среда. Вестник МГХПА» – МГХПА, Москва, 2019, №4, часть 1. – С. 11-24.
  13. Алабян К.С. Против формализма, упрощенчества, эклектики. «Архитектура СССР», № 4, 1936 – 80 c.
  14. Морозов А.И. Конец утопии. Из истории искусства в СССР 1930-х годов. Галарт, М, 1995. – 224 С.
  15. Селиванова А.Н. Постконструктивизм. Власть и архитектура в 1930-е годы в СССР. – М.: БуксМАрт, 2019. – 320 С.
  16. Зубович К. Москва монументальная. Высотки и городская жизнь в эпоху сталинизма. – Corpus, 2023. – с. 480.
  17. «Архитектура СССР», 1934 №4, с. 3-10
  18. Троцкий Н.А. О социалистическом реализме в архитектуре. // Архитектура СССР, 1940. – №7. – С.53-54.
  19. Астраханцева Т.Л. К проблеме «большого стиля» в советском декоративно-прикладном искусстве 1930-50-х годов / Т.Л. Астраханцева // XX век: Эпоха. Человек. Вещь. М.: Новый индекс, 2001. – С. 196-206;
  20. Астраханцева Т.Л. Интерьер и традиции художественного металла в убранстве московского метро 1930-1950-х гг. // Художественный металл в русской культуре. Серия: «Сохранение и возрождение фольклорных традиций» Вып.14. Сб. ст. и материалов научной конференции / Сост. А.Г. Кулешов. – М., 2006. – С.195–209.
     

[1] Проект Дворца Советов (415 м) унаследовал и ребристо-уступчатую стилистику, и само силуэтное решение Метрополитен Иншуаренс билдинг (с проектной высотой 410 м). Строительство этого небоскреба, начатое в Нью-Йорке в 1928 г., было затем приостановлено из-за финансового кризиса, осуществлены были лишь первые яруса башни высотой 137 м. В 1935 году описание проекта и фото с макета Метрополитен Иншуаренс билдинг были опубликованы в «Архитектура СССР» [1, с. 59]
[2] В проекте первого тура конкурса Борис Иофан уже предлагает ребристую, телескопичную башню, увенчанную статуей «Освобожденного пролетария». И коллеги сразу отметили источник вдохновения ее форм, «башня напоминает американские небоскребы» – написал А.В. Щусев в своем отзыве. См. [2, с. 76]
[3] Таковы были выстроенные в Москве работы Аркадия Лангмана – дом Совнаркома СССР (с 1934), корпус НКВД на Лубянке, (1934) и жилой дом работников НКВД на Покровском бул. (1936). Таковы были отдельные московские здания Алексея Волхонского, Даниила Фридмана, Константина Мельникова, Касьяна Соломонова, а также грандиозное здание Наркомата Сухопутных войск на Фрунзенской наб. (Лев Руднев, с 1939). Одним из первых объектов этого круга стало здание Библиотеки им. В.И. Ленина (арх. Владимир Щуко и Владимир Гельфрейх, с 1928), с книгохранилищем, решенным в ребристом стиле.
[4] Двойственность монументов эпохи ар-деко проявлялась по-разному – в контрасте декорации и аскезы, в объединении самых различных форм и мотивов – архаических и остро модных, технократических и растительных. Например, капитель московской Электроподстанции метро (Даниил Фридман, 1935) воспроизводила форму электроизолятора, и одновременно восходила к цветкам папируса древнеегипетских храмов.
[5] Ключевым источником для ребристо-уступчатой эстетики ар-деко стал знаменитый проект Элиэля Сааринена на конкурсе Чикаго Трибюн (1922). Однако в этой монументальной эстетике мастер работал еще в 1910-е гг., таковы были вокзал в Хельсинки (1910), ратуши в Лахти (1911) и Йоэнсуу (1914), церковь в Тарту (1917). 
[6] Отметим, что в работах, выполненных до и после 1932 года, можно заметить, как правило, больше различий, чем общих черт. Таковы были, например, работы Ильи Голосова или Григория Бархина. Это было радикальное, оформленное в текстах статей изменение творческого почерка. См. [4]
[7] Вместо циркульных арок мастера стали использовать прямоугольные порталы и рамы, сложные наличники заменять на простые кессоны, а вместо классических деталей рисовать неоегипетские карнизы и выкружки, неоархаические уступы и аттики, и оставлять колонны без баз и капителей.
[8] Так крупным прямоугольным порталом был решены шедевры ар-деко – здание Дейли телеграф в Лондоне (Томас Тайт, 1927) и гараж Ситроен в Лионе (Морис Жак Равазе, 1930). Монументальным воплощением этой темы стал главный фасад грандиозного вокзала в Милане – проект, выбранный в 1912 г. по итогам конкурса, был задуман с прямоугольными порталами уже в 1915 году и был реализован Улисс Стаккини в 1926-1931 гг.
[9] Идею размножить окно-кессон и решить им фасад целиком, как клетчатой тканью впервые предлагал Джозеф Ваго в конкурсных проектах на здание Чикаго Трибюн (1922) и здание Лиги наций (1928). Кессонированные фасады предлагали и итальянские архитекторы, в частности, Пьетро Аскьери (проект Дворца Корпораций в Риме, 1926) и Алессандро Лимонжелли (проект-концепция реконструкции Милана с отелем и концертным залом, 1927, и проект здания Центральной почты в Неаполе, 1930). Однако все эти проекты остались на бумаге. Осуществить этот мотив впервые удалось в архитектуре здания Зоологического института в Нанси (Жак Андре, 1932).
[10] Отметим, что лозунг «Догоним и перегоним», призывающий сократить экономическое отставание от капиталистических стран, появился еще в речах В.И. Ленина (1917) и И.В. Сталина (1927, 1931). Так мыслили лидеры страны, так говорило искусство. В 1929 году был выпущен выразительный плакат «Кто кого? Догнать и перегнать», В.В. Маяковский упоминает этот лозунг в своих стихах – «Американцы удивляются» (1929).
[11] Шаги в сторону традиционных форм во второй половине 1930-х стали совершать архитекторы, которые еще недавно были готовы работать экспериментально. Например, Даниил Фридман, автор серии зданий, выстроенных в Москве в новаторской, близкой к ар-деко манере – Электроподстанции метро (1935), с неоегипетскими капителями, Домов Метростроя (1934), с карнизами-выкружками; Дмитрий Чечулин, участник конкурса на Дворец Советов, автор проектов в ребристом ар-деко – Дома Аэрофлота у Белорусского вокзала (1934), напоминающего Риверсайд плаза в Чикаго (1929) и Большого Академического кинотеатра на Театральной пл. (1936). Однако начиная со второй половины 1930-х эти мастера старались уже не экспериментировать, но следовать в общем стилевом русле.
[12] Опубликованные в течение февраля и марта 1936 г., десять критических статей были направлены не просто против идей авангарда или ар-деко, но против творческой инициативы как таковой. Ключевой для советских архитекторов среди них была статья Каро Алабяна «Против формализма, упрощенчества, эклектики». Подробнее см.: [10, 13, с. 2-6; 14, с. 38; 15, с. 88, 123, 139, 303]
[13] Как указывает А.Н. Селиванова, в середине 1930-х было репрессировано руководство Академии архитектуры – проректор А.Я. Александров (1937), ректор М.В. Крюков, ученый секретарь Академии и главный редактор журнала «Архитектура за рубежом» Г.М. Людвиг (остался жив). Были репрессированы начальник строительства Дворца Советов Василий Михайлов, главный архитектор ВСХВ Вячеслав Олтаржевский (остался жив), отправлены в ссылку – историки архитектуры Александр Габричевский и Лазарь Ремпель. См. [15, с. 275, 282, 296; 16, с. 107]
[14] Здание театра Красной армии было осуществлено с роскошным неоклассическим портиком, с капителями в стиле храма Весты в Тиволи. Изящным украшением экстерьера театра Красной армии стало использование мотива окулюса Пантеона, круглых отверстий в кровле по углам пятиконечной звезды здания (эти окулюсы были, к сожалению, перекрыты при очередном ремонте в 2000-е). Первоначальный проект см. [17, с. 3-10]  
[15] В сложной декоративной манере, обращенной к традиционной народной архитектуре, были возведены – театр в Ереване (Александр Таманян, с 1926), здание правительства Азербайджана в Баку (Лев Руднев, с 1936) и театр в Ташкенте (Алексей Щусев, с 1934). В Москве с использованием неорусских мотивов были выстроены жилые дома Аркадия Мордвинова на Большой Полянке (1939) и ул. Горького (1940), в национальных формах были задуманы отдельные павильоны ВСХВ (1939). После войны по схожим принципам были осуществлены московские высотные здания (1948-1953).
[16] Исключением стало высотное здание Министерства иностранных дел, Владимир Гельфрейх, Михаил Минкус, 1948-1952

16 Февраля 2024

Похожие статьи
Вопрос сорока процентов: изучаем рейтинг от «Движение.ру»
Рейтингование архитектурных бюро – явление достаточно частое, когда-то Григорий Ревзин писал, что у архитекторов премий едва ли не больше, чем у любой другой творческой специальности. И вот, вышел рейтинг, который рассматривает деловые качества генпроектных компаний. Топ-50 генпроектировщиков многоквартирного жилья по РФ. С оценкой финансов и стабильности. Полезный рыночный инструмент, крепкая работа. Но есть одна загвоздка: не следует ему использовать слово «архитектура» в своем описании. Мы поговорили с автором методики, проанализировали положение о рейтинге и даже советы кое-какие даем... А как же, интересно.
Соцсети на службе городского планирования
Социальные сети давно перестали быть только платформой для общения, но превратились в инструмент бизнеса, образования, маркетинга и даже развития городов. С их помощью можно находить точки роста и скрытый потенциал территорий. Яркий пример – исследование агентства Digital Guru о туристических возможностях Автозаводского района Тольятти.
В поисках стиля: паттерны и гибриды
Специально для Арх Москвы под кураторством Ильи Мукосея и по методике Марата Невлютова и Елены Борисовой студенты первых курсов МАРШ провели исследование «нового московского стиля». Результатом стала группа иконок – узнаваемых признаков, карта их распространенности и два вывода. Во-первых, ни один из выявленных признаков ни в одной постройке не встречается по одиночке, а только в «гибридах». Во-вторых, пользоваться суммой представленных наблюдений как готовым «определителем» нельзя, а вот началом для дискуссии она может стать. Публикуем исследование. Заодно призываем к началу дискуссии. Что он все-таки такое, новый московский стиль? И стиль ли?
Мосты и мостки
Этой зимой DK-COMMUNITY и творческое сообщество МИРА провели воркшоп в Суздале «Мосты и мостки». В нем участвовали архитекторы и студенты профильных вузов. Участникам предложили изучить технологии мостостроения, рассмотреть мировые примеры и представить свой вариант проектировки постоянного моста для одного из трех предложенных мест. Рассказываем об итогах этой работы.
Прощание с СЭВ
Александр Змеул рассказывает историю проектирования, строительства и перепроектирования здания СЭВ – безусловной градостроительной доминанты западного направления и символа послевоенной Москвы, размноженного в советском «мерче», всем хорошо знакомого. В ходе рассказа мы выясняем, что, когда в 1980-е комплексу потребовалось расширение, градсовет предложил очень деликатные варианты; и еще, что в 2003 году здесь проектировали башню, но тоже без сноса «книжки». Статья иллюстрирована архивными материалами, часть публикуется впервые; благодарим Музей архитектуры за предоставленные изображения.
Археология модернизма: первая работа Нины Алешиной
Историю модернизма редко изучают так, как XVIII или XIX век – с вниманием к деталям, поиском и атрибуциями. А вот Александр Змеул, исследуя творчество архитектора Московского метро Нины Алешиной, сделал относительно небольшое, но настоящее открытие: нашел ее первую авторскую реализацию. Это вестибюль станции «Проспект Мира» радиальной линии. Интересно и то, что его фасад 1959 года просуществовал менее 20 лет. Почему так? Читайте статью.
Годы метро. Памяти Нины Алешиной
Сегодня, 17 июля, исполняется сто лет со дня рождения Нины Александровны Алешиной – пожалуй, ключевого архитектора московского метро второй половины XX века. За сорок лет она построила двадцать станций. Публикуем текст Александра Змеула, основанный на архивных материалах, в том числе рукописи самой Алешиной, с фотографиями Алексея Народицкого.
Мечта в движении: между утопией и реальностью
Исследование истории проектирования и строительства монорельсов в разных странах, но с фокусом мечты о новой мобильности в СССР, сделанное Александром Змеулом для ГЭС-2, переросло в довольно увлекательный ретро-футуристический рассказ о Москве шестидесятых, выстроенный на противопоставлениях. Публикуем целиком.
Модернизация – 3
Третья книга НИИТИАГ о модернизации городской среды: что там можно, что нельзя, и как оно исторически происходит. В этом году: готика, Тамбов, Петербург, Енисейск, Казанская губерния, Нижний, Кавминводы, равно как и проблематика реновации и устойчивости.
Три башни профессора Юрия Волчка
Все знают Юрия Павловича Волчка как увлеченного исследователя архитектуры XX века и теоретика, но из нашей памяти как-то выпадает тот факт, что он еще и проектировал как архитектор – сам и совместно с коллегами, в 1990-е и 2010-е годы. Статья Алексея Воробьева, которую мы публикуем с разрешения редакции сборника «Современная архитектура мира», – о Волчке как архитекторе и его проектах.
Школа ФЗУ Ленэнерго – забытый памятник ленинградского...
В преддверии вторичного решения судьбы Школы ФЗУ Ленэнерго, на месте которой может появиться жилой комплекс, – о том, что история архитектуры – это не история имени собственного, о самоценности архитектурных решений и забытой странице фабрично-заводского образования Ленинграда.
Нейросказки
Участники воркшопа, прошедшего в рамках мероприятия SINTEZ.SPACE, создавали комикс про будущее Нижнего Новгорода. С картинками и текстами им помогали нейросети: от ChatGpt до Яндекс Балабоба. Предлагаем вашему вниманию три работы, наиболее приглянувшиеся редакции.
Линия Елизаветы
Александр Змеул – автор, который давно и профессионально занимается историей и проблематикой архитектуры метро и транспорта в целом, – рассказывает о новой лондонской линии Елизаветы. Она открылась ровно год назад, в нее входит ряд станцией, реализованных ранее, а новые проектировали, в том числе, Гримшо, Уилкинсон и Макаслан. В каких-то подходах она схожа, а в чем-то противоположна мега-проектам развития московского транспорта. Внимание – на сравнение.
Лучшее, худшее, новое, старое: архитектурные заметки...
«Что такое традиции архитектуры московского метро? Есть мнения, что это, с одной стороны, индивидуальность облика, с другой – репрезентативность или дворцовость, и, наконец, материалы. Наверное всё это так». Вашему вниманию – вторая серия архитектурных заметок Александра Змеула о БКЛ, посвященная его художественному оформлению, но не только.
Иван Фомин и Иосиф Лангбард: на пути к классике 1930-х
Новая статья Андрея Бархина об упрощенном ордере тридцатых – на основе сравнения архитектуры Фомина и Лангбарда. Текст был представлен 17 мая 2022 года в рамках Круглого стола, посвященного 150-летию Ивана Фомина.
Архитектурные заметки о БКЛ.
Часть 1
Александр Змеул много знает о метро, в том числе московском, и сейчас, с открытием БКЛ, мы попросили его написать нам обзор этого гигантского кольца – говорят, что самого большого в мире, – с точки зрения архитектуры. В первой части: имена, проектные компании, относительно «старые» станции и многое другое. Получился, в сущности, путеводитель по новой части метро.
Архитектурная модернизация среды. Книга 2
Вслед за первой, выпущенной в прошлом году, публикуем вторую коллективную монографию НИИТИАГ, посвященную «Архитектурной модернизации среды»: история развития городской среды от Тамбова до Минусинска, от Пицунды 1950-х годов до Ричарда Роджерса.
Архитектурная модернизация среды жизнедеятельности:...
Публикуем полный текст первой книги коллективной монографии сотрудников НИИТИАГ. Книга посвящена разным аспектам обновления рукотворной среды, как городской, так и сельской, как древности, так и современной архитектуре, в частности, в ней есть глава, посвященная Николасу Гримшо. В монографии больше 450 страниц.
Поддержка архитектуры в Дании: коллаборации большие...
Публикуем главу из недавно опубликованного исследования Москомархитектуры, посвященного анализу практик поддержки архитектурной деятельности в странах Европы, США и России. Глава посвящена Дании, автор – Татьяна Ломакина.
Сколько стоил дом на Моховой?
Дмитрий Хмельницкий рассматривает дом Жолтовского на Моховой, сравнительно оценивая его запредельную для советских нормативов 1930-х годов стоимость, и делая одновременно предположения относительно внутренней структуры и ведомственной принадлежности дома.
Конкурсный проект комбината газеты «Известия» Моисея...
Первая часть исследования «Иван Леонидов и архитектура позднего конструктивизма (1933–1945)» продолжает тему позднего творчества Леонидова в работах Петра Завадовского. В статье вводятся новые термины для архитектуры, ранее обобщенно зачислявшейся в «постконструктивизм», и начинается разговор о влиянии Леонидова на формально-стилистический язык поздних работ Моисея Гинзбурга и архитекторов его группы.
От музы до главной героини. Путь к признанию творческой...
Публикуем перевод статьи Энн Тинг. Она известна как подруга Луиса Кана, но в то же время Тинг – первая женщина с лицензией архитектора в Пенсильвании и преподаватель архитектурной морфологии Пенсильванского университета. В статье на примере девяти историй рассмотрена эволюция личностной позиции творческих женщин от интровертной «музы» до экстравертной креативной «героини».
Технологии и материалы
Клинкер для ЖК «Дом у озера»: индивидуальный подход
Для облицовки жилого комплекса «Дом у озера» в Тюмени Богандинский завод не просто поставил клинкер, а разработал специализированную линейку продукции с гарантией стабильности цвета на весь объем в 14 000 м² и полным набором доборных элементов для сложной геометрии фасадов.
Фасадные системы Sun Garden: технологии СФТК Церезит в...
Комплекс Sun Garden в Джемете (Анапа) демонстрирует специфику применения штукатурных систем фасадной теплоизоляции в условиях агрессивной приморской среды. Проект потребовал разработки дифференцированного подхода к выбору материалов для различных архитектурных элементов: от арочных галерей до многоуровневых террас.
Бесшовные фасады: как крупноформатные стеклопакеты...
Прозрачные бесшовные фасады, еще недавно доступные лишь в проектах уровня Apple Park, теперь можно реализовать в России благодаря появлению собственного производства стеклопакетов-гигантов у компании Modern Glass. Разбираемся в технологии и смотрим кейсы со стеклопакетами hugesize от Алматы до Москвы.
Локализация против санкций: решения для остекления
Новый пакет ограничений Евросоюза создал серьезные вызовы для российской строительной отрасли в сфере остекления, непосредственно затронув профильные системы, фурнитуру и алюминиевые конструкции. Для проектировщиков это означает необходимость пересмотра привычных спецификаций и поиска новых технических решений.
LVL брус в большепролетных сооружениях: свобода пространства
Высокая несущая способность LVL бруса позволяет проектировщикам реализовывать смелые пространственные решения – от безопорных перекрытий до комбинированных систем со стальными элементами. Технология упрощает создание сложных архитектурных форм благодаря высокой заводской готовности конструкций, что критично для работы в стесненных условиях существующей застройки.
Безопасность в движении: инновационные спортивные...
Безопасность спортсменов, исключительная долговечность и универсальность применения – ключевые критерии выбора покрытий для современных спортивных объектов. Компания Tarkett, признанный лидер в области напольных решений, предлагает два технологичных продукта, отвечающих этим вызовам: спортивный ПВХ-линолеум Omnisports Action на базе запатентованной 3-слойной технологии и многослойный спортивный паркет Multiflex MR. Рассмотрим их инженерные особенности и преимущества.
​Teplowin: 20 лет эволюции фасадных технологий – от...
В 2025 году компания Teplowin отмечает 20-летие своей деятельности в сфере фасадного строительства. За эти годы предприятие прошло путь от производителя ПВХ-конструкций до комплексного строительного подрядчика, способного решать самые сложные архитектурные задачи.
«АЛЮТЕХ»: как технологии остекления решают проблемы...
Основной художественный прием в проекте ЖК «Level Причальный» – смелый контраст между монументальным основанием и парящим стеклянным верхом, реализованный при помощи светопрозрачных решений «АЛЮТЕХ». Разбираемся, как это устроено с точки зрения технологий.
Искусство прикосновения: инновационные текстуры...
Современный интерьерный дизайн давно вышел за пределы визуального восприятия. Сегодня материалы должны быть не только красивыми, но и тактильными, глубокими, «живыми» – теми, что создают ощущение подлинности, не теряя при этом функциональности. Именно в этом направлении движется итальянская фабрика Iris FMG, представляя новые поверхности и артикулы в рамках линейки MaxFine, одного из самых технологичных брендов крупноформатного керамогранита на рынке.
Как бороться со статическим электричеством: новые...
Современные отделочные материалы всё чаще выполняют не только декоративную, но и высокотехнологичную функцию. Яркий пример – напольное покрытие iQ ERA SC от Tarkett, разработанное для борьбы со статическим электричеством. Это не просто пол, а интеллектуальное решение, которое делает пространство безопаснее и комфортнее.
​Тренды остекления аэропортов: опыт российских...
Современные аэровокзалы – сложные инженерные системы, где каждый элемент работает на комфорт и энергоэффективность. Ключевую роль в них играет остекление. Архитектурное стекло Larta Glass стало катализатором многих инноваций, с помощью которых терминалы обрели свой яркий индивидуальный облик. Изучаем проекты, реализованные от Камчатки до Сочи.
​От лаборатории до фасада: опыт Церезит в проекте...
Решенный в современной классике, ЖК «На Некрасова» потребовал от строителей не только технического мастерства, но и инновационного подхода к материалам, в частности к штукатурным фасадам. Для их исполнения компанией Церезит был разработан специальный материал, способный подчеркнуть архитектурную выразительность и обеспечить долговечность конструкций.
​Технологии сухого строительства КНАУФ в новом...
В центре Перми открылся первый пятизвездочный отель Radisson Hotel Perm. Расположенный на берегу Камы, он объединяет в себе премиальный сервис, панорамные виды и передовые строительные технологии, включая системы КНАУФ для звукоизоляции и безопасности.
Стеклофибробетон vs фиброцемент: какой материал выбрать...
При выборе современного фасадного материала архитекторы часто сталкиваются с дилеммой: стеклофибробетон или фиброцемент? Несмотря на схожесть названий, эти композитные материалы кардинально различаются по долговечности, прочности и возможностям применения. Стеклофибробетон служит 50 лет против 15 у фиброцемента, выдерживает сложные климатические условия и позволяет создавать объемные декоративные элементы любой геометрии.
Кирпич вне времени: от строительного блока к арт-объекту
На прошедшей АРХ Москве 2025 компания КИРИЛЛ в партнерстве с кирпичным заводом КС Керамик и ГК ФСК представила масштабный проект, объединивший застройщиков, архитекторов и производителей материалов. Центральной темой экспозиции стал ЖК Sydney Prime – пример того, как традиционный кирпич может стать основой современных архитектурных решений.
Фасад – как рукопожатие: первое впечатление, которое...
Материал, который понимает задачи архитектора – так можно охарактеризовать керамическую продукцию ГК «Керма» для навесных вентилируемых фасадов. Она не только позволяет воплотить концептуальную задумку проекта, но и обеспечивает надежную защиту конструкции от внешних воздействий.
Благоустройство курортного отеля «Славянка»: опыт...
В проекте благоустройства курортного отеля «Славянка» в Анапе бренд axyforma использовал малые архитектурные формы из трех коллекций, которые отлично подошли друг к другу, чтобы создать уютное и функциональное пространство. Лаконичные и гармоничные формы, практичное и качественное исполнение позволили элементам axyforma органично дополнить концепцию отеля.
Правильный угол зрения: угловые соединения стеклопакетов...
Угловое соединение стекол с минимальным видимым “соединительным швом” выглядит эффектно в любом пространстве. Но как любое решение, выходящее за рамки типового, требует дополнительных затрат и особого внимания к качеству реализации и материалов. Изучаем возможности и инновации от компании RGС.
«АЛЮТЕХ» в кампусе Бауманки: как стекло и алюминий...
Воплощая новый подход к организации образовательных и научных пространств в городе, кампус МГТУ им. Н.Э. Баумана определил и архитектурный вектор подобных проектов: инженерные решения явились здесь полноценной частью архитектурного языка. Рассказываем об устройстве фасадов и технологичных решениях «АЛЮТЕХ».
Сейчас на главной
Современная изба
Современная изба – это оксюморон, потому что сама суть избы заключена в ее архаичности, простоте и резистентности к изменениям. Она была утилитарным жилищем, построенным по веками выверенным канонам, где каждая деталь имела функцию и символику. Попытка придать ей современность часто приводит к стилизации под народный стиль с декоративными излишествами. Создание современной избы в рамках архитектурных приличий – редкость. Но иногда, как в случае с проектом AI-architects, это удается.
Концептуальные музеи
Показываем проекты бакалавров 4 курса кафедры «Дизайн архитектурной среды» МАРХИ, выполненные под руководством Оскара Мамлеева и Ивана Колманка. Все посвящены музеям, а для публикации преподаватели выбрали работы самых увлеченных авторов. Все музеи, правда, более чем не обычны.
Взращенный на молоке
Жилой дом FRESH по проекту бюро KAAN как будто приобнял консольным выносом исторический корпус бывшего молокозавода в Эйндховене.
В лесах и на горах
В удивительных по красоте природных локациях по проектам «Генпро» строятся сразу два масштабных туристических кластера: один в Заполярье, в окрестностях Салехарда, другой – на Камчатке, у подножия вулкана Вилючинская Сопка.
Следующий уровень
Руководители Центрального университета поставили во главу угла новаторство как в методике обучения по системе STEM, так и в уникальности интерьеров, разработанных командой ABD Architects.
Точки роста
Дипломные проекты выпускников кафедры советской и современной зарубежной архитектуры МАРХИ традиционно охватывают широкий спектр тем. В этом году среди них – исследование ансамблей набережных в Москве, творчество авангардиста Виктора Калмыкова, анализ послевоенного социального жилья в Лондоне и феномен цифровых плоскостей в городе.
Угол натяжения струн
Дом Музыки, спроектированный Владимиром Плоткиным и архитекторами ТПО «Резерв», напоминает арфу, а при взгляде сверху еще и басовый ключ. Но если бы все было так просто. В архитектуре зданий комплекса соседствуют два вида образности: решетчатый, прозрачный и проницаемый язык «классического» модернизма и объемно-скульптурные ленты, любимые неомодернизмом нашего времени. Как все устроено, где катарсис, а где оси построения, где проект похож на ЦКЗ Зарядье, а где не очень – читайте в нашем тексте.
Огонь в скале
В конкурс на проект здания Национального музея архитектуры и дизайна в Хельсинки было подано 624 заявки. Принять участие удалось и российскому бюро Rhizome: команда предложила «оболочку» в виде скального массива, общественное пространство на кровле и конструктивную схему, которая сочетает железобетон и клееную древесину.
Лечебный трилистник
Модульная стальная конструкция больница в Ханчжоу по проекту Архитектурного института Чжэцзянского университета (UAD) позволила сократить время и бюджет строительства. «Футуристический» замысел авторов при этом не пострадал.
Деревянный пролет
Компания «Норвекс НЛК» и проектная группа «Поле дизайн» построили пешеходный мост через судоходный канал в коттеджном поселке Ленинградской области. Мост выполнен из гнутой древесины и не имеет опор в воде, благодаря чему органично вписывается в ландшафт береговой линии.
АрхиWOOD-16: со вкусом к жизни
В этом году премия получила рекордное количество заявок: одних только загородных домов в длинном списке было 44. Однако вновь обошлось без яркого гран-при, было учреждено лишь два специальных приза в небольших номинациях. Отмеченные наградами проекты – все до одного, от усадьбы до вышки сотовой связи – говорят о желании отдыха, эскапизма и радости: уехать от большого города, смотреть на воду и деревья, сделать что-то руками и никуда не торопиться.
True-ля-ля в квадрате
Сетевые рестораны обычно – не самая креативная типология. Но ESENINS design studio опровергает эту точку зрения интерьером уже четвертого кафе сети True Cost, в котором архитекторы вновь находят оригинальное прочтение ее дизайн-кода.
По волнам памяти
Говорят, в советское время выпускники архитектурных вузов могли спроектировать завод или целый микрорайон, но почти ничего не знали о планировке частного дома. Сегодня все иначе: не потому, что студенты стали лучше разбираться в индивидуальном жилье, а потому что промышленные объекты их мало интересуют. Их основная миссия – работа с наследием: переосмысление руин, реновация заброшенных фабрик, фестивали в опустевших деревнях, проекты, связанные с памятью места. В этой подборке – самые интересные дипломы выпускников Школы дизайна НИУ ВШЭ.
Свет в пустоте
Культурный центр «Чжанбэйский мираж», расположенный среди полей северо-востока Китая, превращен бюро Puri Lighting Design в гигантскую световую инсталляцию.
Как старинный Тобольск становится порталом в будущее
За последнее десятилетие архитектурное бюро Wowhaus подготовило концепции развития для ряда российских городов – Выксы, Тулы, Нижнекамска. На этом фоне мастер-план Тобольска выделяется своим масштабом – охваченная преобразованиями территория превышает 220 км² – и сложностью.
Шепот песка
Бюро HAAST спроектировало многофункциональный спа-комплекс в Алматы, чтобы воплотить мечту заказчицы о пространстве, оказывающем терапевтический и расслабляющий эффект благодаря дизайну интерьера.
Петербург vs Рим
Центр Петербурга, как известно, священен, – но мало кто всерьез знает, где он начинается и заканчивается. Речь не о формальном признаке «от Обводного канала до Большой Невки», а о «вайбе», соответствующем центру города. Реализовав квартал «Невской ратуши» – по проекту, победившему в международном конкурсе – Евгений Герасимов и Сергей Чобан создали на его территории «образ центра». Причем не столько петербургского, сколько общемирового. Это ново, такого в Питере давно не было... Изучаем атмосферу, вспоминаем прообразы, в том числе раздумываем о том, кто и когда назвал Петербург новым Римом. Не зря, получается, идея-то живет.
Внимание на угол
Комплекс 5Tracks по проекту Shift Architecture & Urbanism и Powerhouse Company в нидерландском городе Бреда соединяет крытые общественные пространства с жильем и офисами, заполняя лакуну рядом с главным вокзалом.
На волне
Проект преобразования речного порта и набережной в Чебоксарах, разработанный архитектурным бюро АТРИУМ, затрагивает одну из ключевых территорий города. Набережная превращается в Речной бульвар – многофункциональное, комфортное и выразительное пространство для работы и отдыха. Авторы предлагают создать новую связь с главной площадью города – Красной, а также возвести несколько жилых башен, вдохновленных формой национального женского головного убора и способных стать ярким акцентом волжской панорамы.
«Пламенеющий» бетон
Новый театр во французском Бове по проекту бюро AJC напоминает о разных эпохах в истории города, от Средневековья до послевоенного восстановления.
Пятое измерение МАРХИ
Анонсирован проект нового корпуса МАРХИ, спроектированный Сергеем Кузнецовым и Иваном Грековым, соавторами по зданию кластера Ломоносова МГУ. Он включает недовосстановленный в 2008 году каретный сарай и смелые, крупные, зеркальные консоли. Ширина – не больше 10 метров, главное назначение художественная школа.
Дом, в котором
Музей искусств Санкт-Петербурга XX-XXI веков открыл выставку «Фрагменты эпох» в парадных залах своего нового здания – особняка купца Ивана Алафузова на набережной канала Грибоедова. Рассказываем, почему сюда стоит заглянуть тем, кто хочет проникнуться духом Петербурга.
Валерий Каняшин: «Нам дали свободу»
Жилой комплекс Headliner, строительство основной части которого не так давно завершилось напротив Сити – это такой сосед ММДЦ, который не «подыгрывает» ему. Он, наоборот, решен на контрасте: как город из разноформатных строений, сложившийся естественным путем за последние 20 лет. Популярнейшая тема! Однако именно здесь – даже кажется, что только здесь – ее удалось воплотить по-настоящему убедительно. Да, преобладают высотки, но сколько стройных, хрупких в профиль, ракурсов. А главное – как все это замиксовано, скомпоновано... Беседуем с руководителем проекта Валерием Каняшиным.
Заряд энергии
Бюро CNTR спроектировало для нового спортивного кластера на окраине Екатеринбурга автозаправочную станцию, сумев превратить небольшой объект в локальную доминанту: что-то вроде въездного знака, который рассказывает об окружающей территории и задает тон. А кроме того – демонстрирует разнообразные архитектурные приемы. Даже неподготолвенный зритель, приехав заправить машину, почувствует движение и статику, игру с массой, сочетание пятна и линии.
За каменной стеной
Концепция фондохранилища Староладожского историко-архитектурного и археологического музея-заповедника сочетает элементы архитектуры домонгольской Руси с современными приемами и материалами. Проект бюро Архиоптерикс стал победителем ежегодного конкурса «Концепций пространственного развития муниципальных образований Ленинградской области».
Рисовать как Баженов
В Московском архитектурном институте прошел IV Творческий конкурс академического рисунка. В эпоху тотальной компьютеризации умение рисовать считается редким и ценным навыком, и МАРХИ по праву гордится тем, что учит своих студентов этому важному ремеслу.
Больше солнца и воздуха
Бюро KIDZ удается создавать кафе с уникальной атмосферой и настроением, благодаря которым они становятся популярными. И благодаря классному дизайну запускаются целые сети, как это произошло в Нальчике, где к уже двум существующим кофейням Balance Coffee добавилась третья.
Мачта связи
Компания «Норвекс Арт» спроектировала и построила в городе Сокол вышку сотовой связи из клееной древесины. Она легче по весу, а также дешевле и экологичнее в производстве, чем металлическая.
На римских развалинах
Бюро Ofis реконструировало виллу 1920-х годов в центре Любляны, наглядно продемонстрировав многослойный и противоречивый характер застройки словенской столицы.