Ощущение того, что блестящие рамки собирают форму прямо на наших глазах, левитируя вокруг некоего стрежня – увлекает. В ракурсе башня стройная, при взгляде в движении она неуловимо, но постоянно меняется. Из машины. Или с парохода, проплывающего по Москве-реке: там золотистая вертикаль тоже определяет себя как безусловный акцент.
Будучи расположены в прямой видимости Сити, башни комплекса HIDE перекликаются и с ними, и с другими высотными акцентами последних лет и десятилетий.
О проекте премиального жилого комплекса HIDE мы рассказывали несколько лет назад: он состоит из трех башен одинаковой высоты, 41 этаж в каждой; они размещены на кровле стилобата, встроенного в склон с перепадом порядка 5 метров. Перепад позволил обустроить въезд в подземную парковку с нижней части 1-го Сетуньского проезда, в цокольном ярусе со стеной из габиона. На кровле стилобата разместилось спокойное, доминирующее над городом пространство приватного двора и «аппендикса» городской улицы-сквера перед входом в комплекс.
Изящество плана заключается в том, что «пятна» четырех зданий, составляющих комплекс – почти одинаковые, но три из них это высотные жилые дома, а четвертый – общественный центр: не вертикальное, а горизонтальное, протяженное здание с объемными белыми простенками. В нем расположен главный вход, места для общения и детских игр, а также комната ожидания для курьеров. Отчасти он напоминает модернистские магазины-«стекляшки», но заметно более репрезентативен, что провоцирует сравнение с классицистической пилонадой или даже портиком-стоей, но с застекленными «в пол» фасадами.
Главную роль в архитектурном решении комплекса берет на себя, конечно, золотистая башня. Первоначально три объема планировались одинаковыми. В заключительный момент процесса проектирования – когда даже уже был готов котлован – кое-что изменилось: со стороны руководства города, а точнее мэра Сергея Собянина, возник или, точнее сказать, усилился запрос на поиск архитектурной формы. Андрей Романов и Екатерина Кузнецова, как и их заказчики, в данном случае это компания MR Group, живо откликнулись на запрос и предложили изменить форму самой заметной башни комплекса: лестнично-лифтовое ядро собрали не у северного фасада, как у двух других домов, а в центре объема, что позволило «слепить» его форму из крупных «пикселов» – со всех сторон, как скульптуру.
Изменение – или уточнение – замысла произошло в первой половине 2020 года. Для ADM architects поиск новой пластики начался с башен River Park Towers Кутузовский, а вскоре и на той же волне возникла башня Famous в ЖК Fili tower и золотая башня комплекса HIDE. Архитекторы ADM нашли свой «фирменный» подход к форме высотного объема, позволяющий, прежде всего, гибко управлять его силуэтом.
Андрей Романов, руководитель бюро ADM architects
Внимание руководства города к архитектурной форме, к акцентам во вновь формирующихся панорамах – очень важный, принципиальный тренд в развитии Москвы как современного мегаполиса. Не скрою, он существенен для нас как авторов, позволяет предлагать заказчику более сложные – хотя, подчеркну, всегда реальные – пластические решения. HIDE стоит, в некотором роде, в начале этого пути, именно в 2020 году такие эксперименты стали возможны, и я очень рад, что нам удалось изменить одну из башен комплекса достаточно радикально, сделать ее форму более интересной и заметной. Мне нравится, как она смотрится в панораме города.
Хотя я думаю, что если бы в тот момент удалось столь же радикально изменить все три башни – сделать их на одном приеме – получилось бы еще лучше.
Хотя я думаю, что если бы в тот момент удалось столь же радикально изменить все три башни – сделать их на одном приеме – получилось бы еще лучше.
Золотые «чешуйки» – а архитекторам, кажется, больше всего по вкусу сравнение приема со шкурой чешуйчатого существа, да и надо сказать, что, правда, похоже: они дают особенный тип поворота, гибко-дискретный – сформированы модулями окон-эркеров. В HIDE выступы группируются на широких фасадах внизу, на узких посередине, но нельзя сказать, что глаз цепляется за этот нюанс – скорее мы ощущаем, как по поверхности проходит крупная «волна». То ли вызывает колебание всего контура в целом, то ли становится его следствием.
Квадратная форма выступов и их шахматная расстановка добавляет к динамике регулярную подоснову, сдерживает порыв, так что объем, при всей его подвижности, остается спокойным и устойчивым. И на его плане, и – теперь – в пространстве города можно увидеть, что движение, заложенное в форму башни, сродни контрапосту шагающей фигуры: южная «нога» выступает в сторону ТТК, а «плечо» отклоняется. Но не в меньшей степени форма, именно благодаря своей многосоставности кажется стремящейся к спирали.
Золотистый цвет стал отдельной непростой задачей, – рассказывают архитекторы: если серые, нейтральные оттенки легко управляемы и реализуемы методом напыления RAL, то c теплыми – сложнее. А особенно с золотом. В данном случае ADM выбрали анодированный алюминий холодного оттенка и на мой вопрос, почему не какой-нибудь натуральный стареющий материал, не мед и не бронзу, отвечают: «...получившаяся форма не подразумевает старение материала. Так что мы подобрали материал, который не будет менять свой оттенок со временем; башня останется такой, какой мы ее видим и сейчас». Цвет подбирали тщательно, на мокапах.
Золотые рамки, объективно, играют важную роль в создании образа: забирают на себя больше половины внимания зрителя.
Тем не менее башня-акцент, хотя и важна, не одинока. Вторая – серебристая, ее фасад унаследовал от первоначального замысла не только вертикальные откосы межоконных пилонов, сужающихся, как росчерк пера в каллиграфии или как птичьи перья, но и зубчатую поверхность кирпичной кладки. Вот только «кирпичи» – алюминиевые, каждый «кубик» свернут из металлического листа.
Это заметно только при приближении – и еще потому, что серебристый фасад тоже, как и золотой, дает много бликов. Так и хочется сравнить два дома с Лаурелином и Тельперионом.
Третья башня отнесена в глубину участка и зонирует двор на «курдонер» меньшего размера и более просторную часть для прогулок. Ее фасады строже, состоят из стекла и черных углубленных простенков. Поверхность кажется составленной из «классических» эркеров, уплощенных и составленных встык, как иногда случалось в рациональном модерне начала XX века.
Однако еще заметнее, что уступы черной башни – это инверсия треугольных пилонов общественного центра. Как будто общественный центр – маленькая белая «душа», а черная башня ее «высокая тень». Центр – простой монохромный стержень, а серебристая западная и золотистая восточная башня обрамляют его как луна и солнце.
Космично получается.
Словом, между четырьмя объемами возникают свои рифмы и переклички. Черная башня – какой-то графитовый стержень, обеспечивающий стабильность композиции. Серебристая трепещет, как строй флагов на ветру. А золотая – «шагает» в сторону трассы, на своем возвышении, как Ника на Акрополе. Самая смелая и самая яркая, она вступает в диалог со сложным растущим городом, обвивающим новый жилой комплекс городом своими дорогами. Не зря же название бюро переводится как «Архитектурный диалог с мегаполисом».