English version

«Подход к управлению объектами Всемирного наследия изменился от авторитарного к демократическому»

Архитектор Кай Вайзе, глава непальского отделения ИКОМОС и консультант ЮНЕСКО – о восстановлении азиатских памятников после землетрясений, проблеме аутентичности, тендерах на реставрацию и местном сообществе как части объекта Всемирного наследия.

mainImg
В апреле 2015 в Непале произошло сильное землетрясение, унесшее тысячи жизней и разрушившее или серьезно повредившее множество сооружений, включая древние памятники архитектуры. Ко второй годовщине этого трагического события мы публикуем серию интервью с архитекторами, занимающимися восстановлением страны после катастрофы.

Кай Вайзе с 2003 работает консультантом ЮНЕСКО. За это время он участвовал в создании систем управления объектами Всемирного наследия в Центральной и Южной Азии, в частности – долины Катманду и Лумбини в Непале, Самарканда в Узбекистане, горных железных дорог Индии и храмового комплекса в Пагане в Мьянме. Подход к созданию этих систем был признан образцовым ЮНЕСКО и ИКОМОСом.

zooming
Кай Вайзе



– Как вы оказались в Непале?

– По происхождению я швейцарец, но родился здесь, в Непале. Мой отец был архитектором. По поручению правительства Швейцарии он прибыл в Непал в 1957 и со временем открыл здесь свое бюро. После получения степени магистра архитектуры в Швейцарской высшей технической школе Цюриха в начале 90-х я вернулся в Катманду и стал здесь работать. Позже устроился консультантом ЮНЕСКО, начал участвовать в сохранении объектов культурного наследия, в частности в планировании мер по охране памятников. Сегодня эта деятельность для меня стала основной.

Разрушенный храм Часин Дега (Chasin Dega) на площади Дурбар (г. Катманду) с каменной табличкой с указанием статуса объекта Всемирного наследия © Kai Weise



- Вы также президент непальского комитета Международного совета по памятникам и достопримечательностям (ИКОМОС). Какую роль играет эта организация в стране?

– В Непале дважды пробовали создать региональный офис ИКОМОСа, я участвовал во второй попытке. Роль этой организации существенно изменилась после землетрясения 2015-го: региональное отделение ИКОМОСа в Непале стало платформой для обсуждения разных подходов к восстановлению памятников после стихийного бедствия. Главный спор шел об укреплении конструкций поврежденных памятников. Часть экспертов утверждала, что, если мы реконструируем объект Всемирного наследия, мы должны сделать его более прочным. Другие выступали против укрепления, стремясь избежать использования современных материалов и, следовательно, потери подлинности. Третьи эксперты придерживались нейтральной позиции, предлагая укрепить конструкции за счет использования традиционных, местных материалов, без бетона и цемента. Другой спорный вопрос состоял в том, сохранять ли фундамент построек как есть и строить поверх него или же заниматься его укреплением (в том числе путем его замены на новый).

– Какой была ваша позиция в этом споре?

– Вначале я больше заботился о сохранении аутентичности объектов наследия, но со временем начал проводить различия между охраняемыми памятниками. Например, в Пагане в Мьянме мы разделяем действующие и недействующие храмы в том смысле, что некоторые памятники продолжают использоваться для регулярных служб, а другие – нет. Действующие пагоды, имеющие определенное религиозное значение, реконструируются и восстанавливаются, а не используемые для обрядов памятники, как правило, консервируются.

Вид на площадь Дурбар (г. Катманду) с расчищенным цоколем разрушенного храма Нараян на переднем плане и со значительно поврежденным дворцом Гаддхи Байтак (Gaddhi Baitak) – неоклассической постройкой времен правления династии Рана © Kai Weise



– Вы работаете в долине Катманду и в Пагане, с двумя объектами Всемирного наследия, которые были сильно разрушены во время землетрясений в 2015 и 2016 годах, соответственно. Возможно ли разработать типовую стратегию сохранения объектов наследия в сейсмически активных районах?

– Это сложный вопрос. Прежде всего, нам нужно лучше понять, чем мы руководствуемся, работая с пострадавшими при землетрясениях памятниками. В большинстве сейсмически активных регионов Земли эти объекты наследия уже не раз переживали землетрясения. Как они выстояли? Что было сделано ранее, чтобы гарантировать их сейсмоустойчивость? Надо углубиться в прошлое и изучить те конструкции и материалы, которые выстояли.

Проблема в том, что мы используем неправильные инструменты. После университета мы пытаемся использовать методы, предложенные для спроектированных по современным принципам зданий, при оценке совершенно иных по сути построек. Неудивительно, что часто эти методы не подходят. Оценка здания с инженерной и структурной точки зрения – вопрос расчетов на основе определенных допущений. Чтобы сделать эти допущения, нужно понимать ситуацию. Отсутствие понимания приводит к полному просчету.

Возьмем, к примеру, самый значительный памятник долины Катманду – дворец Хануман-Дхока, который был полностью разрушен землетрясением в апреле 2015-го. После стихийного бедствия один западный архитектор проводил оценку причин случившегося. По его расчетам, фундамент дворца был недостаточно мощным для сооружения такого масштаба и возраста. В ходе археологических раскопок выяснилось, что фундамент дворца был в отличном состоянии и что, на самом деле, он на триста лет старше, чем мы думали: то есть фундаменту было 1400 лет. Я не думаю, что тот архитектор ошибся в своих расчетах. По-моему, дело в том, что основа для его расчетов и его метод не подходят для подобного применения.

Обрушившееся здание в историческом центре Катманду © Kai Weise



– Возможно ли применять опыт других сейсмически активных регионов мира в Непале, или же работа по ликвидации последствий землетрясений специфична для каждой страны?

– Мы можем многому учиться друг у друга. Например, в Непале мы очень тесно работаем с японским опытом. Мой друг из Индии руководит курсом в университете Рицумейкан по управлению рисками стихийных бедствий для объектов наследия. Слушатели этого курса приезжают из сейсмически активных регионов всего мира – от Южной Америки до Южной Европы. Курс доказал, что определенные методы и подходы применимы универсально. Однако, когда дело доходит до деталей, например, до материалов, нам нужно быть очень внимательными к конкретному местоположению. В Японии, в основном, используют деревянные конструкции, в Непале – смесь из дерева и кирпича, в Италии – главным образом, камень и кирпич.

В эпоху палеолита холм Сваямбху был островом посреди озера Катманду. Сегодня, когда дно озера превратилось в густо заселённую долину Катманду, холм Сваямбху и установленная на нём ступа окружены морем домов © Kai Weise



– Как вы были вовлечены в ликвидацию последствий землетрясения 2015-го?

– Я входил в команду экспертов, разрабатывавших стратегию реабилитации пострадавших от землетрясения памятников. Землетрясение случилось в апреле, у нас оставалось только два месяца до муссонов, нужно было срочно защитить поврежденные памятники от приближавшихся ливней. Если бы это удалось, в сезон муссонов у нас было бы время для разработки долгосрочной стратегии восстановления памятников. Стратегия получилась неплохой, но правительство использовало ее только частично. Например, было утверждено руководство по реабилитации, но предложенные нами меры не проводились. Мы выступали за традиционные, ремесленные методы строительства, но часто устраивались тендеры и выбирались подрядчики, которые понятия не имели об особенностях работы с традиционными зданиями. Позже я разработал рамочную программу восстановления объектов культурного наследия после стихийных бедствий для Непальского национального агентства по реконструкции. Этот документ был официально опубликован, но не внедрен.

Спасательные работы после землетрясения в Горкхе с участием армии и полиции на площади Дурбар в г. Лалитпур. © Kai Weise



– Как вы оцениваете работы по восстановлению памятников после землетрясения 2015-го?

– Я слышал, что в Бхактапуре было довольно много инициатив местных сообществ по восстановлению памятников, в которых в основном использовались рабочие-ремесленники. Тяжелей всего восстановление памятников идет в тех случаях, когда его поручают внешним подрядчикам, не знакомым с традиционными методами строительства. Такие подрядчики ориентированы в основном на коммерческую рентабельность, привлечение местных ремесленников кажется им слишком дорогостоящим. Среди получивших реставрационные проекты подрядчиков нам встречались те, кто понятия не имеет, что они должны делать. Это крайне печальная ситуация, ведь речь идет о реконструкции важных объектов наследия.

Подпорки для фасада, грозящего обрушиться главную статую Ханумана, с неповрежденным храмом Агамчхен (Agamchhen), возвышающимся на деревянных сваях над дворцом © Kai Weise



– Какова роль международных организаций в ликвидации последствий стихийных бедствий?

– У этого вопроса – две стороны: что международные организации должны были бы делать и что они на самом деле делают. В Непале вместо того, чтобы поддерживать правительство и другие органы власти в осуществлении разработанных на местах программ, ЮНЕСКО направляет свои ресурсы на реализацию собственных проектов. На мой взгляд, это неправильно. Приоритет в решении любых задач должен быть за местным сообществом, и особенно за местными ремесленниками, конечно, в том случае, если они в состоянии этим заниматься. Роль международных организаций состоит в поддержке инициатив местных сообществ, в помощи им по технической стороне дела.

В Пагане (Мьянма) связь между международными организациями и национальными деятелями работает намного лучше. Там ЮНЕСКО смогла ограничиться поддержкой правительства. В Непале ЮНЕСКО могла бы играть аналогичную важную роль, но этого еще не произошло.

Поврежденное выставочное крыло Трибхуван и обрушившаяся девятиэтажная башня одного из дворцов на площади Дурбар (г. Катманду) © Kai Weise



– Как воспринимает такое вмешательство международных организаций местное население?

– Жители Непала и местные организации смотрят на такие международные интервенции как на источник финансирования. С другой стороны, многие международные организации предпочитают конкурировать с местными экспертами и ремесленниками, а не сотрудничать с ними. Это не раз приводило к негативным результатам. Выходит, участие международных организаций в реконструкции памятников, в основном, вызывает скептицизм, но есть и зависимость от этого участия.

Двор Назал-Чоук дворца на площади Дурбар (г. Катманду) с лесами, установленными для извлечения музейных экспонатов и разрушенных фрагментов из девятиэтажной башни © Kai Weise



– В чем специфика управления объектами Всемирного наследия в Азии?

– В Европе управление объектами Всемирного наследия больше основано на правовых нормах, в азиатских странах работа нацелена на достижение консенсуса и вовлечение общественности. Прежде всего, само понимание Всемирного наследия изменилось. Сегодня наследие не только для королей и богачей, но и для простых людей. Эта перемена требует перехода в системе управления объектами Всемирного наследия от авторитарного подхода к демократическому. Мы уходим от установления ограждений вокруг памятников, навешивания на них ярлыка наследия с последующим ограничением контакта с ними: «Не входить за ограждение, не прикасаться к объекту!» Наша цель – такая система управления, в которой предусмотрено участие местных сообществ. Мы все еще пытаемся выяснить, как это сделать. Нам нужно научиться сочетать эти подходы. Еще есть ряд памятников, для охраны которых вокруг них придется возвести ограждение. Но в условиях, когда существуют целые города, деревни, природные ландшафты, считающиеся Всемирным наследием, необходимо рассматривать местное сообщество как часть этого наследия и его хранителей.

Например, в Пагане долгое время в центре политики консервации находились сами памятники. Сегодня мы понимаем, что управление объектами Всемирного наследия должно включать не только сооружения, но и местное сообщество.

– Была ли эта стратегия достижения консенсуса успешной в Непале?

– В Катманду объекты наследия не связаны с местными жителями так тесно, как в Пагане или Лумбини. В Лумбини, месте рождения Будды, возможно, самая сложная ситуация из-за неоднородности проживающих там сообществ. До недавнего времени в городе жили только индуистские и мусульманские общины, буддисты пришли не так давно из-за границы. При создании системы управления объектом Всемирного наследия мы постоянно задавались вопросом, с какими сообществами нам взаимодействовать – с местными или с международным. Местные сообщества хотят извлечь выгоду из памятников по соседству, в то время как международное буддийское сообщество стремится использовать объект наследия в религиозных целях. Для устранения этого противоречия мы попытались взглянуть на Лумбини в более широком смысле – воспринимать его как археологический ландшафт, охватывающий все ранние буддийские памятники.

Ступа Сваямбху с временно запечатанными трещинами после удаления слоев известкового налета © Kai Weise




– Некоторые эксперты считают, что не все памятники из списка объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО действительно обладают «выдающейся общемировой ценностью». Как вы относитесь к этой критике?

– На эту проблему можно смотреть по-разному. Если мы рассматриваем объекты из списка Всемирного наследия как памятники, которые действительно представляют собой выдающуюся общемировую ценность, то многие объекты не должны входить в этот список, а многих других памятников там не хватает. Однако я считаю, что Конвенция об охране всемирного культурного и природного наследия была создана для содействия сохранению наследия, а не для подготовки репрезентативного списка. В качестве инструмента сохранения в одних обстоятельствах статус объекта Всемирного наследия может быть более эффективным, чем в других. Мы должны использовать его только там, где это необходимо.

Поврежденный вход в тантрический храм Шантипур, куда могут войти только посвященные священнослужители © Kai Weise



– Как вы оцениваете представленность Непала в списке Всемирного наследия? Адекватна ли она культурному и природному разнообразию этой страны?

– Объекты Всемирного наследия в Непале действительно представляют наиболее выдающиеся и универсальные объекты наследия страны: долина Катманду, Лумбини (место рождения Будды), национальный парк Сагарматха (Эверест) и национальный парк Читван. Но, конечно, есть еще несколько объектов, которые можно было бы включить как в природные, так и в культурные или даже смешанные объекты Всемирного наследия.

– Каковы перспективы объектов, включенных в предварительный список? Ожидаются ли какие-либо новые кандидаты на включение в список Всемирного наследия в ближайшее время?

– В 1996 в предварительный список было внесено семь непальских объектов, одним из них был Лумбини, который позже включили в основной список Всемирного наследия. Я принимал участие в подготовке поправок к предварительному списку объектов культурного наследия в 2008, тогда мы внесли туда еще девять объектов. Предварительный список был нацелен на отражение разнообразия непальского наследия и учет всех частей страны. Очевидно, что многие из объектов в предварительном списке никогда не попадут в основной.

Потенциальными новыми номинантами могли бы стать такие объекты, как средневековый земляной вал города Ло Мантанг и деревня Тилауракот с археологическими останками древнего царства Шакья. Процесс выдвижения Ло Мантанга на статус объекта предварительного списка Всемирного наследия, похоже, остановился из-за противодействия некоторых членов местного сообщества. Включение Тилауркота в предварительный список зависит от результатов археологических раскопок. Еще одним крайне интересным потенциальным «смешанным» объектом является национальный парк Шей-Пхоксундо и древние монастыри в его окрестностях, которые нуждаются в защите от развития инфраструктуры, краж и общего ухудшения состояния.

Фрагменты фресок, спасенные из переднего покоя храма Шантипур © Kai Weise



– Что особенного в Непале как месте работы для архитектора?

– Мы говорим об архитекторах, которые создают новые объекты, или о тех, кто работает с культурным наследием?

– И то, и другое.

– Они находятся в совершенно разном положении. Консервация памятников – это сфера, где действительно нужно понимать среду и местных жителей. Человеку со стороны очень трудно начать работать в Непале. Мы стараемся разграничивать сферы, в которых мы нуждаемся в международном участии (прежде всего, для консультаций по методам консервации, техническим и организационным вопросам), и те сферы, где лучше опираться на местные силы. В Непале такая дифференциация еще не стала достаточно четкой. Международные и национальные организации работают над одними и теми же вопросами.

С точки зрения «новой» архитектуры, в 50-е годы, когда мой отец приехал в Непал, он оказался здесь единственным архитектором. В 60-е появилось одно–два других бюро. Сегодня ситуация совсем иная: в Непале много архитекторов. Однако есть недостаток здоровой конкуренции. Часто заказы на проектирование зданий распределяются по знакомству. Принцип выбора архитектора сводится к минимизации затрат, а не качеству финального проекта.

В Непале есть несколько очень хороших архитекторов, но в целом уровень архитектуры не очень высок. Общество еще не приняло архитекторов, добавленная стоимость их труда на признается. Люди думают: «У меня есть двоюродный брат или дядя, или кто угодно, кто быстро спроектирует мне дом, и, может быть, за это я угощу его чаем». В таких условиях трудно назначать справедливый гонорар, который люди будут платить. Единственный способ выживания для архитектора – найти альтернативный источник дохода или выполнять заказы с минимальным вкладом, понижая качество и не очень углубляясь в проект. Наверное, это свойственно не только Непалу, но и многим другим странам, где сфера архитектуры еще молода и не принята обществом.

– Вы член Общества непальских архитекторов (SONA) и Швейцарского общества инженеров и архитекторов (SIA). Есть ли что-то общее между этими двумя профессиональными союзами?

– Я не слишком связан со Швейцарским обществом инженеров и архитекторов, хотя вхожу в подразделение архитекторов, работающих в зарубежных странах. Это забавно, поскольку Непал для меня не чужая страна. SIA разрабатывает руководства для конкурсов дизайна и проводит конкурсы само. В этом две организации схожи. В Непале мы тоже разработали принципы проведения проектных конкурсов, что позволило молодым архитекторам получать заказы и приобретать известность.

Общество непальских архитекторов немного политизировано, как и любая другая организация в Непале, в которую входит несколько связанных друг с другом людей. Но не стоит недооценивать роль SONA. Эта организация стала платформой для обсуждения этических аспектов работы архитектора в Непале. Нам нужен некоторый контроль качества, потому что многие сооружения никуда не годятся, даже если в их проектировании участвовал архитектор.
Городская археология. Раскопки траншеи на площади Дурбар в г. Лалитпур © Kai Weise
Городская археология. Раскопки на площади Дурбар в г. Лалитпур © Kai Weise
Женщина в традиционной одежде в сильно пострадавшем историческом центре г. Бхактапур © Kai Weise
Местный житель рядом со спасенными деревянными фрагментами зданий на площади Дурбар (г. Катманду) © Kai Weise
Процессия колесниц во время религиозного праздника Индры Джатры на площади Дурбар (г. Катманду) в сентябре 2013 г. © Kai Weise
То же место после землетрясения в апреле 2015 года. © Kai Weise
Люди выстраились в очередь, чтобы помолиться в храме Чар Нараян на площади Дурбар в г. Лалитпур. © Kai Weise
То же место после землетрясения 2015 года. Храм Чар Нараян был полностью разрушен, однако статуя главного божества была восстановлена и помещена под временный навес © Kai Weise

07 Апреля 2017

Похожие статьи
Григорий Ревзин: «Что нам делать с архитектурой семидесятых»
Советский модернизм был хороший, авторский и плохой, типовой. Хороший «на периферии», плохой в центре – географическом, внимания, объема и прочего. Можно ли его сносить? «Это разрушение общественного консенсуса на ровном месте». Что же тогда делать? Сохранять, но творчески: «Привнести архитектуру туда, где ее еще нет». Относиться не как к памятникам, а как к городскому ландшафту. Читайте наше интервью с Григорием Ревзиным на актуальную тему спасения модернизма – там предложен «перпендикулярный», но интересный вариант сохранения зданий 1970-х.
Лама из тетраметилбутана
Петр Виноградов рассказал об экспериментальной серии скульптур «Тетрапэд», которая исследует принципы молекулярной архитектуры, адаптивных структур и интерактивного взаимодействия с городской средой. Конструкции реагируют на движение, собеседуют с пространством, допускают множественные сценарии использования и интерпретации. Скульптуры уже побывали на «Зодчестве» и фестивале «Дикая мята», а дальше отправятся на Forum 100+.
В преддверии Архстояния: интервью с Валерием Лизуновым,...
25 июля в Никола-Ленивце стартует очередной, юбилейный, фестиваль «Архстояние». Ему исполняется 20 лет. Тема этого года: «Мое главное». Накануне открытия поговорили с архитектором Archpoint Валерием Лизуновым, который стал автором одного из объектов фестиваля «Исправительное учреждение».
Сергей Кузнецов: «Мы не стремимся к единому стилю...
Некоторое время назад мы попросили у главного архитектора Москвы Сергея Кузнецова комментарий по Архитектурной премии мэра Москвы: от схемы принятия решений до того, каким образом выбор премии отражает архитектурную политику. Публикуем полученные ответы, читайте.
Дина Боровик: хрущёвки попадают в Рай
Молодая художница из Челябинска Дина Боровик показывает в ЦСИ Винзавод выставку, где сопоставляет пятиэтажки, «паутинки» и прочие приметы немудрящей постсоветской жизни с динозаврами. И хотя кое-где ее хрущевки напоминают инсталляцию Бродского на венецианской биеннале, страшно сказать, 2006 года, лиричность подкупает.
Дюрер и бабочки
Рассматриваем одну из работ выставки «Границы видимости», которая еще открыта на Винзаводе, поближе. Объект называется актуальным для современности образом: «Сакральная геометрия», сделан из лотков для коммуникаций, которые нередко встречаются в открытом виде под потолком, с вкраплениями фрагментов гравюры Дюрера, «чтобы сбить зрителя с толку».
«Коллизии модернизма и ориентализма»
К выходу в издательской программе Музея «Гараж» книги о Ташкенте, уже 4-м справочнике-путеводителе из серии о советском модернизме, мы поговорили с его авторами, Борисом Чуховичем, Ольгой Казаковой и Ольгой Алексеенко, о проделанной ими работе, впечатлениях и размышлениях.
Александр Пузрин: как получить «Золотого Льва» венецианской...
В 2025 году главная награда XIX Венецианской архитектурной биеннале – «Золотой Лев» досталась национальному павильону Бахрейна за экспозицию Heatwave. Среди тех, кто работал над проектом, был Александр Пузрин – выпускник Московского инженерно-строительного института, докторант израильского Техниона, а ныне – профессор Швейцарской высшей технической школы Цюриха (ETH Zurich). Мы попросили его рассказать о технических аспектах Heatwave, далеко неочевидных для простых зрителей. Но разговор получился не только об инженерии.
Комментарии экспертов. Цирк
Объявлены результаты голосования: москвичи (29%) и дети (42%) проголосовали за первоначально победившее в конкурсе здание цирка в виде разноцветного шатра. Мы же собрали по разным изданиям комментарии экспертов архитектурно-строительной среды, включая авторов конкурсных проектов. Получилась внушительная подборка. Эксперты, в основном, приветствуют идею переноса в Мневники, далее – приветствуют обращение к общественному голосованию, и, наконец, кто-то отмечает уместность эксцентричной архитектуры победившего проекта для типологии цирка. Читайте мнения лучших людей отрасли.
Женская доля: что говорят архитекторы
Задали несколько вопросов женщинам-архитекторам. У нас – 27 ответов. О том, мешает ли гендер работе или, наоборот, помогает; о том, как побеждать, не сражаясь. Сила – у кого в упорстве, у кого в многозадачности, у кого в сдержанности... А в рядах идеалов бесспорно лидирует Заха Хадид. Хотя кто-то назвал и соотечественниц.
Григорий Ревзин: «Сильный жест из-под полы. Нечто победило»
Обсуждаем дискуссии вокруг конкурса на цирк и сноса СЭВ с самым известным архитектурным критиком нашего времени. В процессе проявляется парадокс: вроде бы сейчас принято ностальгировать по брежневскому времени, а знаковое здание, «ось» Варшавского договора, приговорили к сносу. Не странно ли? Еще мы выясняем, что wow-архитектура вернулась – это новый после-ковидный тренд. Однако, чтобы жест получился действительно сильным, без профессионалов все же не обойтись.
Сергей Скуратов: «Если обобщать, проект реализован...
Говорим с автором «Садовых кварталов»: вспоминаем историю и сюжеты, связанные с проектом, который развивался 18 лет и вот теперь, наконец, завершен. Самое интересное с нашей точки зрения – трансформации проекта и еще то, каким образом образовалась «необходимая пустота» городского общественного пространства, которая делает комплекс фрагментом совершенно иного типа городской ткани, не только в плоскости улиц, но и «по вертикали».
2024: что говорят архитекторы
Больше всего нам нравится рассказывать об архитектуре, то есть о_проектах, но как минимум раз в год мы даем слово архитекторам ;-) и собираем мнение многих профессионалов о том, как прошел их профессиональный год. И вот, в этом году – 53 участника, а может быть, еще и побольше... На удивление, среди замеченных лидируют книги и выставки: браво музею архитектуры, издательству Tatlin и другим площадкам и издательствам! Читаем и смотрим. Грустное событие – сносят модернизм, событие с амбивалентной оценкой – ипотечная ставка. Читаем архитекторов.
Наталья Шашкова: «Наша задача – показать и доказать,...
В Анфиладе Музея архитектуры открылась новая выставка, и у нее две миссии: выставка отмечает 90-летний юбилей и в то же время служит прообразом постоянной экспозиции, о которой музей мечтает больше 30 лет, после своего переезда и «уплотнения». Мы поговорили с директором музея: о нынешней выставке и будущей, о работе с современными архитекторами и планах хранения современной архитектуры, о несостоявшемся пока открытом хранении, но главное – о том, что музею катастрофически не хватает площадей. Не только для экспозиции, но и для реставрации крупных предметов.
Юрий Виссарионов: «Модульный дом не принадлежит земле»
Он принадлежит Космосу, воздуху... Оказывается, 3D-печать эффективнее в сочетании с модульным подходом: дом делают в цеху, а затем адаптируют к местности, в том числе и с перепадом высот. Юрий Виссарионов делится свежим опытом проектирования туристических комплексов как в средней полосе, так и на юге. Среди них хаусботы, дома для печати из легкого бетона на принтере и, конечно же, каркасные дома.
Дерево за 15 лет
Поемия АРХИWOOD опрашивает членов своего экспертного совета главной премии: что именно произошло с деревянным строительством за эти годы, какие заметные изменения происходят с этим направлением сейчас и что ждет деревянное домостроение в будущем.
Марина Егорова: «Мы привыкли мыслить не квадратными...
Карьерная траектория архитектора Марины Егоровой внушает уважение: МАРХИ, SPEECH, Москомархитектура и Институт Генплана Москвы, а затем и собственное бюро. Название Empate, которое апеллирует к словам «чертить» и «сопереживать», не должно вводить в заблуждение своей мягкостью, поскольку бюро свободно работает в разных масштабах, включая КРТ. Поговорили с Мариной о разном: градостроительном опыте, женском стиле руководства и даже любви архитекторов к яхтингу.
Андрей Чуйков: «Баланс достигается через экономику»
Екатеринбургское бюро CNTR находится в стадии зрелости: кристаллизация принципов, системность и стандартизация помогли сделать качественный скачок, нарастить компетенции и получать крупные заказы, не принося в жертву эстетику. Руководитель бюро Андрей Чуйков рассказал нам о выстраивании бизнес-модели и бонусах, которые дает архитектору дополнительное образование в сфере управления финансами.
Василий Бычков: «У меня два правила – установка на...
Арх Москва начнется 22 мая, и многие понимают ее как главное событие общественно-архитектурной жизни, готовятся месяцами. Мы поговорили с организатором и основателем выставки, Василием Бычковым, руководителем компании «Экспо-парк Выставочные проекты»: о том, как устроена выставка и почему так успешна.
Влад Савинкин: «Выставка как «маленькая жизнь»
АРХ МОСКВА все ближе. Мы поговорили с многолетним куратором выставки, архитектором, руководителем профиля «Дизайн среды» Института бизнеса и дизайна Владиславом Савинкиным о том, как участвовать в выставках, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно потраченные время и деньги.
Сергей Орешкин: «Наш опыт дает возможность оперировать...
За последние годы петербургское бюро «А.Лен» прочно закрепило за собой статус федерального, расширив географию проектов от Санкт-Петербурга до Владивостока. Получать крупные заказы помогает опыт, в том числе международный, структура и «архитектурная лаборатория» – именно в ней рождаются методики, по которым бюро создает комфортные квартиры и урбан-блоки. Подробнее о росте мастерской рассказывает Сергей Орешкин.
2023: что говорят архитекторы
Набрали мы комментариев по итогам года столько, что самим страшно. Общее суждение – в архитектурной отрасли в 2023 году было настолько все хорошо, прежде всего в смысле заказов, что, опять же, слегка страшновато: надолго ли? Особенность нашего опроса по итогам 2023 года – в нем участвуют не только, по традиции, москвичи и петербуржцы, но и архитекторы других городов: Нижний, Екатеринбург, Новосибирск, Барнаул, Красноярск.
Александра Кузьмина: «Легко работать, когда правила...
Сюжетом стенда и выступлений архитектурного ведомства Московской области на Зодчестве стало комплексное развитие территорий, или КРТ. И не зря: задача непростая и очень «живая», а МО по части работы с ней – в передовиках. Говорим с главным архитектором области: о мастер-планах и кто их делает, о том, где взять ресурсы для комфортной среды, о любимых проектах и даже о том, почему теперь мало хороших архитекторов и что делать с плохими.
Согласование намерений
Поговорили с главным архитектором Института Генплана Москвы Григорием Мустафиным и главным архитектором Южно-Сахалинска Максимом Ефановым – о том, как формируется рабочий генплан города. Залог успеха: сбор данных и моделирование, работа с горожанами, инфраструктура и презентация.
Изменчивая декорация
Члены экспертного совета премии Innovative Public Interiors Award 2023 продолжают рассуждать о том, какими будут общественные интерьеры будущего: важен предлагаемый пользователю опыт, гибкость, а в некоторых случаях – тотальный дизайн.
Определяющая среда
Человекоцентричные, технологичные или экологичные – какими будут общественные интерьеры будущего, рассказывают члены экспертного совета премии Innovative Public Interiors Award 2023.
Иван Греков: «Заказчик, который может и хочет сделать...
Говорим с Иваном Грековым, главой архитектурного бюро KAMEN, автором многих знаковых объектов Москвы последних лет, об истории бюро и о принципах подхода к форме, о разном значении объема и фасада, о «слоях» в работе со средой – на примере двух объектов ГК «Основа». Это квартал МИРАПОЛИС на проспекте Мира в Ростокино, строительство которого началось в конце прошлого года, и многофункциональный комплекс во 2-м Силикатном проезде на Звенигородском шоссе, на днях он прошел экспертизу.
Технологии и материалы
Локализация против санкций: решения для остекления
Новый пакет ограничений Евросоюза создал серьезные вызовы для российской строительной отрасли в сфере остекления, непосредственно затронув профильные системы, фурнитуру и алюминиевые конструкции. Для проектировщиков это означает необходимость пересмотра привычных спецификаций и поиска новых технических решений.
LVL брус в большепролетных сооружениях: свобода пространства
Высокая несущая способность LVL бруса позволяет проектировщикам реализовывать смелые пространственные решения – от безопорных перекрытий до комбинированных систем со стальными элементами. Технология упрощает создание сложных архитектурных форм благодаря высокой заводской готовности конструкций, что критично для работы в стесненных условиях существующей застройки.
Безопасность в движении: инновационные спортивные...
Безопасность спортсменов, исключительная долговечность и универсальность применения – ключевые критерии выбора покрытий для современных спортивных объектов. Компания Tarkett, признанный лидер в области напольных решений, предлагает два технологичных продукта, отвечающих этим вызовам: спортивный ПВХ-линолеум Omnisports Action на базе запатентованной 3-слойной технологии и многослойный спортивный паркет Multiflex MR. Рассмотрим их инженерные особенности и преимущества.
​Teplowin: 20 лет эволюции фасадных технологий – от...
В 2025 году компания Teplowin отмечает 20-летие своей деятельности в сфере фасадного строительства. За эти годы предприятие прошло путь от производителя ПВХ-конструкций до комплексного строительного подрядчика, способного решать самые сложные архитектурные задачи.
«АЛЮТЕХ»: как технологии остекления решают проблемы...
Основной художественный прием в проекте ЖК «Level Причальный» – смелый контраст между монументальным основанием и парящим стеклянным верхом, реализованный при помощи светопрозрачных решений «АЛЮТЕХ». Разбираемся, как это устроено с точки зрения технологий.
Искусство прикосновения: инновационные текстуры...
Современный интерьерный дизайн давно вышел за пределы визуального восприятия. Сегодня материалы должны быть не только красивыми, но и тактильными, глубокими, «живыми» – теми, что создают ощущение подлинности, не теряя при этом функциональности. Именно в этом направлении движется итальянская фабрика Iris FMG, представляя новые поверхности и артикулы в рамках линейки MaxFine, одного из самых технологичных брендов крупноформатного керамогранита на рынке.
Как бороться со статическим электричеством: новые...
Современные отделочные материалы всё чаще выполняют не только декоративную, но и высокотехнологичную функцию. Яркий пример – напольное покрытие iQ ERA SC от Tarkett, разработанное для борьбы со статическим электричеством. Это не просто пол, а интеллектуальное решение, которое делает пространство безопаснее и комфортнее.
​Тренды остекления аэропортов: опыт российских...
Современные аэровокзалы – сложные инженерные системы, где каждый элемент работает на комфорт и энергоэффективность. Ключевую роль в них играет остекление. Архитектурное стекло Larta Glass стало катализатором многих инноваций, с помощью которых терминалы обрели свой яркий индивидуальный облик. Изучаем проекты, реализованные от Камчатки до Сочи.
​От лаборатории до фасада: опыт Церезит в проекте...
Решенный в современной классике, ЖК «На Некрасова» потребовал от строителей не только технического мастерства, но и инновационного подхода к материалам, в частности к штукатурным фасадам. Для их исполнения компанией Церезит был разработан специальный материал, способный подчеркнуть архитектурную выразительность и обеспечить долговечность конструкций.
​Технологии сухого строительства КНАУФ в новом...
В центре Перми открылся первый пятизвездочный отель Radisson Hotel Perm. Расположенный на берегу Камы, он объединяет в себе премиальный сервис, панорамные виды и передовые строительные технологии, включая системы КНАУФ для звукоизоляции и безопасности.
Стеклофибробетон vs фиброцемент: какой материал выбрать...
При выборе современного фасадного материала архитекторы часто сталкиваются с дилеммой: стеклофибробетон или фиброцемент? Несмотря на схожесть названий, эти композитные материалы кардинально различаются по долговечности, прочности и возможностям применения. Стеклофибробетон служит 50 лет против 15 у фиброцемента, выдерживает сложные климатические условия и позволяет создавать объемные декоративные элементы любой геометрии.
Кирпич вне времени: от строительного блока к арт-объекту
На прошедшей АРХ Москве 2025 компания КИРИЛЛ в партнерстве с кирпичным заводом КС Керамик и ГК ФСК представила масштабный проект, объединивший застройщиков, архитекторов и производителей материалов. Центральной темой экспозиции стал ЖК Sydney Prime – пример того, как традиционный кирпич может стать основой современных архитектурных решений.
Фасад – как рукопожатие: первое впечатление, которое...
Материал, который понимает задачи архитектора – так можно охарактеризовать керамическую продукцию ГК «Керма» для навесных вентилируемых фасадов. Она не только позволяет воплотить концептуальную задумку проекта, но и обеспечивает надежную защиту конструкции от внешних воздействий.
Благоустройство курортного отеля «Славянка»: опыт...
В проекте благоустройства курортного отеля «Славянка» в Анапе бренд axyforma использовал малые архитектурные формы из трех коллекций, которые отлично подошли друг к другу, чтобы создать уютное и функциональное пространство. Лаконичные и гармоничные формы, практичное и качественное исполнение позволили элементам axyforma органично дополнить концепцию отеля.
Правильный угол зрения: угловые соединения стеклопакетов...
Угловое соединение стекол с минимальным видимым “соединительным швом” выглядит эффектно в любом пространстве. Но как любое решение, выходящее за рамки типового, требует дополнительных затрат и особого внимания к качеству реализации и материалов. Изучаем возможности и инновации от компании RGС.
«АЛЮТЕХ» в кампусе Бауманки: как стекло и алюминий...
Воплощая новый подход к организации образовательных и научных пространств в городе, кампус МГТУ им. Н.Э. Баумана определил и архитектурный вектор подобных проектов: инженерные решения явились здесь полноценной частью архитектурного языка. Рассказываем об устройстве фасадов и технологичных решениях «АЛЮТЕХ».
D5 Render – фотореализм за минуты и максимум гибкости...
Рассказываем про D5 Render – программу для создания рендеринга с помощью инструментов искусственного интеллекта. D5 Render уже покоряет сердца российских пользователей, поскольку позволяет значительно расширить их профессиональные возможности и презентовать идею на уровне образа со скоростью мысли.
Алюмо-деревянные системы UNISTEM: инженерные решения...
Современная архитектура требует решений, где технические возможности не ограничивают, а расширяют художественный замысел. Алюмо-деревянные системы UNISTEM – как раз такой случай: они позволяют решать архитектурные задачи, которые традиционными методами были бы невыполнимы.
Цифровой двойник для АГР: автоматизация проверки...
Согласование АГР требует от архитекторов и девелоперов обязательного создания ВПН и НПМ, высокополигональных и низкополигональных моделей. Студия SINTEZ.SPACE, глубоко погруженная в работу с цифровыми технологиями, разработала инструмент для их автоматической проверки. Плагин для Blender, который обещает существенно облегчить эту работу. Сейчас SINTEZ предлагают его бесплатно в открытом доступе. Публикуем рассказ об их проекте.
Сейчас на главной
Свет в пустоте
Культурный центр «Чжанбэйский мираж», расположенный среди полей северо-востока Китая, превращен бюро Puri Lighting Design в гигантскую световую инсталляцию.
Как старинный Тобольск становится порталом в будущее
За последнее десятилетие архитектурное бюро Wowhaus подготовило концепции развития для ряда российских городов – Выксы, Тулы, Нижнекамска. На этом фоне мастер-план Тобольска выделяется своим масштабом – охваченная преобразованиями территория превышает 220 километров – и сложностью.
Шепот песка
Бюро HAAST спроектировало многофункциональный спа-комплекс в Алматы, чтобы воплотить мечту заказчицы о пространстве, оказывающем терапевтический и расслабляющий эффект благодаря дизайну интерьера.
Петербург vs Рим
Центр Петербурга, как известно, священен, – но мало кто всерьез знает, где он начинается и заканчивается. Речь не о формальном признаке «от Обводного канала до Большой Невки», а о «вайбе», соответствующем центру города. Реализовав квартал «Невской ратуши» – по проекту, победившему в международном конкурсе – Евгений Герасимов и Сергей Чобан создали на его территории «образ центра». Причем не столько петербургского, сколько общемирового. Это ново, такого в Питере давно не было... Изучаем атмосферу, вспоминаем прообразы, в том числе раздумываем о том, кто и когда назвал Петербург новым Римом. Не зря, получается, идея-то живет.
Внимание на угол
Комплекс 5Tracks по проекту Shift Architecture & Urbanism и Powerhouse Company в нидерландском городе Бреда соединяет крытые общественные пространства с жильем и офисами, заполняя лакуну рядом с главным вокзалом.
На волне
Проект преобразования речного порта и набережной в Чебоксарах, разработанный архитектурным бюро АТРИУМ, затрагивает одну из ключевых территорий города. Набережная превращается в Речной бульвар – многофункциональное, комфортное и выразительное пространство для работы и отдыха. Авторы предлагают создать новую связь с главной площадью города – Красной, а также возвести несколько жилых башен, вдохновленных формой национального женского головного убора и способных стать ярким акцентом волжской панорамы.
«Пламенеющий» бетон
Новый театр во французском Бове по проекту бюро AJC напоминает о разных эпохах в истории города, от Средневековья до послевоенного восстановления.
Пятое измерение МАРХИ
Анонсирован проект нового корпуса МАРХИ, спроектированный Сергеем Кузнецовым и Иваном Грековым, соавторами по зданию кластера Ломоносова МГУ. Он включает недовосстановленный в 2008 году каретный сарай и смелые, крупные, зеркальные консоли. Ширина – не больше 10 метров, главное назначение художественная школа.
Дом, в котором
Музей искусств Санкт-Петербурга XX-XXI веков открыл выставку «Фрагменты эпох» в парадных залах своего нового здания – особняка купца Ивана Алафузова на набережной канала Грибоедова. Рассказываем, почему сюда стоит заглянуть тем, кто хочет проникнуться духом Петербурга.
Валерий Каняшин: «Нам дали свободу»
Жилой комплекс Headliner, строительство основной части которого не так давно завершилось напротив Сити – это такой сосед ММДЦ, который не «подыгрывает» ему. Он, наоборот, решен на контрасте: как город из разноформатных строений, сложившийся естественным путем за последние 20 лет. Популярнейшая тема! Однако именно здесь – даже кажется, что только здесь – ее удалось воплотить по-настоящему убедительно. Да, преобладают высотки, но сколько стройных, хрупких в профиль, ракурсов. А главное – как все это замиксовано, скомпоновано... Беседуем с руководителем проекта Валерием Каняшиным.
Заряд энергии
Бюро CNTR спроектировало для нового спортивного кластера на окраине Екатеринбурга автозаправочную станцию, сумев превратить небольшой объект в локальную доминанту: что-то вроде въездного знака, который рассказывает об окружающей территории и задает тон. А кроме того – демонстрирует разнообразные архитектурные приемы. Даже неподготолвенный зритель, приехав заправить машину, почувствует движение и статику, игру с массой, сочетание пятна и линии.
За каменной стеной
Концепция фондохранилища Староладожского историко-архитектурного и археологического музея-заповедника сочетает элементы архитектуры домонгольской Руси с современными приемами и материалами. Проект бюро Архиоптерикс стал победителем ежегодного конкурса «Концепций пространственного развития муниципальных образований Ленинградской области».
Рисовать как Баженов
В Московском архитектурном институте прошел IV Творческий конкурс академического рисунка. В эпоху тотальной компьютеризации умение рисовать считается редким и ценным навыком, и МАРХИ по праву гордится тем, что учит своих студентов этому важному ремеслу.
Больше солнца и воздуха
Бюро KIDZ удается создавать кафе с уникальной атмосферой и настроением, благодаря которым они становятся популярными. И благодаря классному дизайну запускаются целые сети, как это произошло в Нальчике, где к уже двум существующим кофейням Balance Coffee добавилась третья.
Мачта связи
Компания «Норвекс Арт» спроектировала и построила в городе Сокол вышку сотовой связи из клееной древесины. Она легче по весу, а также дешевле и экологичнее в производстве, чем металлическая.
На римских развалинах
Бюро Ofis реконструировало виллу 1920-х годов в центре Любляны, наглядно продемонстрировав многослойный и противоречивый характер застройки словенской столицы.
Парящий дом
Сложный план и форма дома, построенного по проекту студии VFORM в Подмосковье, – ответ на ограничения компактного участка: архитекторы тщательно подбирали не только видовые характеристики, но и световые сценарии. «Левитацию» пластичного второго этажа обеспечивают тонкие колонны из нержавеющей стали, а также глянцевые и полупрозрачные материалы облицовки первого уровня дома.
Замковый камень
Еще недавно премиальные жилые и офисные комплексы в Москве воспринимались как привилегия центра. Сегодня ситуация меняется: качественная архитектура выходит за пределы Третьего транспортного кольца и появляется на окраинах. Бизнес-центр «STONE Калужская» – один из таких примеров. Подобные проекты децентрализуют мегаполис и делают престижными жизнь и работу в любой части города.
Перпетум мобиле
Интерьер штаб-квартиры компании «Нацпроектстрой», созданный командой студии IND, максимально наглядно и столь же эффектно воплощает сферу деятельности заказчика – одного из крупнейших российских инфраструктурных холдингов: логистику и транспортные коммуникации всех возможных форматов.
Вода и свет
В церковном искусстве много символики, и одна ее часть, действительно, каноничная, другая сформирована традицией и кем-то воспринимается как обязательная. Из-за такого рода ложного консерватизма современная церковная архитектура медленно развивается и не выглядит как современная. Тем не менее подвижники у этой темы есть: кладбищенский храм Архангела Михаила в Апатитах, спроектированный Дмитрием Остроумовым и бюро Прохрам, совмещает традиции и эксперимент. Но не эксперимент ради самого себя – а продуманную работу современного архитектора с символикой пространства, объема и, главное, света.
Модульная ротонда
Круглое в плане офисное здание с деревянно-бетонным каркасом по проекту HENN строится в Юлихе на западе Германии: оно должно стать центром инновационного бизнес-парка.
Торжество во дворце
Проект дворца бракосочетания во Всеволожске, подготовленный мастерской «Головин & Шретер», стал победителем ежегодного конкурса «Концепций пространственного развития муниципальных образований Ленинградской области». Архитекторы предложили комплекс в духе дворцово-парковых ансамблей пригородов Санкт-Петербурга: с симметричной композицией и регулярным садом. А также позаботились о том, чтобы на памятные фотографии не попадали припаркованные автомобили.
Пространство для диалога эпох
Бюро Urbanus ревитализировало бывшее место нахождения важнейшего даосского храма Юнлэ-гун, откуда он был перенесен в 1960-х из-за угрозы затопления при строительстве плотины на реке Хуанхэ.
Город древний, но пока еще несколько запущенный
Город Касимов Рязанской области – русско-татарский, тут до 1681 года (!) существовало ханство, впрочем, под общим руководством московских князей... Сейчас это туристический город с памятниками XVI–XVIII и далее веков, но небольшой. Задачей летнего практикума Института Генплана было предложить Касимову изменения, способные увеличить туристический поток и быть полезными жителям. Получилось много разных идей: от пешеходных маршрутов до переноса автовокзала.
Осторожно отмыто
В издательстве «Подписные издания» выходит книга Ксюши Сидориной – со-основательницы сообщества волонтеров-реставраторов Гэнгъ, которое с 2019 года отмывает и скоблит парадные Петербурга, открывая жильцам исторических домов сокровища: печи, мозаики, витражи. А еще – плитку. Именно плитка стала «цементом» книги, соединившим все – исторический экскурс, способы поиска ценных экземпляров, «каталог» парадных, а также опыт «партизанской» реставрации. О книге рассказывает редактор издательства Артем Макоян.
Кубок чемпионов
Небоскреб Bell на 1-й улице Ямского поля, 12 на первый взгляд строг и лаконичен, хотя скромным его назвать никак не возможно. Экономная стереометрия построена на работе с формой, близкой к овалу – а это одна из излюбленных тем архитекторов UNK. Обтекаемая поверхность основной формы с металлическими ламелями дважды посечена стеклянными срезами, графически демонстрируя суть исходной формы: ее простоту и одновременно сложность. К тому же здесь решены десятки сложнейших инженерных головоломок.
Полуцифровая среда
В Иннополисе под Казанью открылся первый 4-звездочный отель, спроектированный бюро MAD Architects. Интерьеры отеля сочетают элегантность и иронию, технологичность и комфорт, напоминая декорации компьютерной игры или фантастического фильма о недалеком будущем.
Y-школа
По проекту «БалтИнвест-Проект» в Гатчине построена школа на 800 учеников. Лучевая планировка позволила разделить младшую и старшую школы, а также спортивный блок, обеспечив помещения большим количество естественного света. На многослойны фасадах оштукатуренные поверхности сочетаются с навесными элементами разных цветов и фактур.
Тропа к центру Земли
Посетительский центр в Национальном парке ледника Снайфедльсйёкюдль в Исландии, спроектированный бюро Arkis, служит также смотровой платформой и пропускает через себя пешеходную тропу.