English version

Андрей Гнездилов: увидеть возможное будущее

Интервью с Андреем Гнездиловым, заместителем директора и ведущим архитектором бюро «Остоженка»; давним соратником Александра Скокана. О Большой Москве и об Остоженке; о закономерностях развития города в большом и малом масштабе; о «мистической» интуиции, которая происходит от вполне рациональной работы с большими объемами информации о городе.

mainImg
Придя на интервью с Андреем Гнездиловым в бюро «Остоженка», мне удалось застать фрагмент внутреннего семинара – обсуждения концепции московской агломерации. Бюро, как известно, вошло в одну из десяти архитектурных команд, работающих с этой концепцией, а на четвертом семинаре заняло, по результатам голосования экспертов, почетное второе место.

Обсуждение было похоже на мини-семинар: обстоятельное и многолюдное, с докладами и слайдами, с противоречивыми мнениями. Сразу же выяснилось, что Андрей Гнездилов сейчас активно работает над этим проектом, поэтому и разговор неизбежно начался с Большой Москвы.

Архи.ру:

Андрей Леонидович, скажите, пожалуйста: сейчас, когда больше половины концепции уже сделано, каковы Ваши впечатления от работы над концепцией московской агломерации?

Андрей Гнездилов:
Честно говоря, я очень рад, что у нас есть эта работа, никогда у нас не было такой площадки, как агломерация. Москва вместе с Подмосковьем это дико интересный проект. Ее интересно изучать: я родился в Москве, и раньше думал, что знаю ее неплохо – но за последние несколько месяцев я узнал множество интересных вещей, что и удивляет, и радует.

И что дают обсуждения в бюро?

Разговоры – характерная особенность этой работы. Мы постоянно все обсуждаем. Беседуем с писателем, историком и архитектором Андреем Балдиным. С Аркадием Тишковым, заместителем директора Института географии РАН. Работаем с французскими коллегами. Очень много говорим – для того, чтобы нащупать правильный ход.

Здесь ведь не надо создавать проект. Скорее нужно поставить диагноз и предложить лечение: очевидно, что город болен. А лечение, строго говоря, состоит из банальностей: проветривание, водные процедуры, правильное питание, тихая музыка – вроде бы все это несложно, но в этом и состоит здоровье, в правильном образе и организации жизни. Город – это организм, а не механизм: множество взаимосвязанных систем. Нужно рассмотреть эти системы по отдельности, отправить к разным врачам на разные исследования, а потом столь же внимательно изучить связи между ними – Вы сейчас наверняка поняли из обсуждения, насколько тесно все взаимосвязано.

Меня особенно впечатлило, что внутри мастерской есть несколько противоположных мнений по разным ключевым вопросам. Есть, например, категорические противники автомобилей, а есть люди скорее практические, которые недавно сели за руль и поняли как нужна машина, хотя бы для того, чтобы отвезти ребенка в больницу. Вы сторонник или противник автомобилей? 

В каком-то случае я поеду на машине, в каком-то – на общественном транспорте.
Наш город плохо приспособлен для жизни, как для автомобильного транспорта, так и для общественного. Ситуация заметно лучше в центре, а за Третьим кольцом начинается совершенно иная жизнь с другими принципами. Впрочем, там это уже не вполне город, а именно агломерация, собранная из микрорайонов, построенных на месте бывших деревень и поселков. Они плохо связаны друг с другом: город развивался звездой, как и любой одноядерный мегаполис. К тому же звездчатая структура города характерна для централизованной власти – а у нас очень централизованная власть.

Кстати, собираетесь ли Вы дословно реагировать на решение власти и используете ли в вашем варианте концепции недавно присоединенную к Москве территорию юго-западного «протуберанца»?

В положении о конкурсе нет конкретного требования разместить что-либо именно на этой территории. Задача поставлена так: развитие присоединяемых территорий в связи со старой Москвой. Нет ни одного слова о том, что мы должны кого-то переселить, что-то застроить и так далее. Надо рассмотреть эту территорию, и мы ее рассматриваем: как сад перед домом. Получается город в двумя полюсами – каменным и зеленым, это противоположности, и между ними возникает напряжение. Зеленый город и каменный город.

«Протуберанец» становится парковой зоной?

Не только он, все Подмосковье. Город погибнет в продуктах своей жизнедеятельности, если у него не будет рядом зеленой рекреации. Нас спросили как у архитекторов: где резервы для развития, и мы отвечаем, что резервы не снаружи, а внутри города. Для того, чтобы освоить новые территории, нужно построить очень много инфраструктуры, хотя бы дорог. Железные дороги проходят по границам этого «клина», а Троицк связан с Москвой только Калужским шоссе, и очень плохо связан: неудачно решены как развязка около Теплого стана, так и движение по Профсоюзной улице.

Но ведь фактически Подмосковье и сейчас используется как рекреация. Оно застраивается коттеджными поселками, и никакое сельское хозяйство там не развивается.

Сельское хозяйство под открытым небом в нашем климате вообще развивается плохо: это зона неустойчивого земледелия. Здесь можно развивать животноводство в каких-то его современных формах, и производства для переработки сельхозпродукции, которые нельзя размещать в городе. Подобные примеры уже есть – в частности, можно назвать комплекс фабрики «Данон» на трассе М2-Крым. После того, как построили эту фабрику, в городе Чехов появились рабочие места и люди перестали ездить в Москву. Также Обнинск, Серпухов, Пущино, Кашира, – по нашему убеждению, должны стать точками роста, ядрами мини-агломераций, куда люди из близлежащих поселков будут приезжать на работу.

Логистические терминалы мы предлагаем разместить в районе большого железнодорожного кольца. Город потребляет очень много товаров – значит, надо определить места, где эти товары будут перерабатываться, сортироваться и фасоваться.

Сейчас, кажется, из подмосковных городов едут на работу в Москву, а в эти города едут из поселков дачники.

Надежная статистика по маятниковым миграциям отсутствует, нет сведений о количестве рабочих мест, о том, кто где работает – общество в этом смысле не вполне прозрачное. Хотя в Яндексе, например, уже сейчас есть множество данных – подобные системы ведь отслеживают множество передвижений. В интернете обнаружилось удивительное количество информации, например, в таких ресурсах, как openStreetMap или wikiMapia.

Сейчас Вы работаете с гигантским проектом московской агломерации, а начинали с планирования района Остоженки. Что было, на Ваш взгляд, главным в той давней работе?

Ключевой была идея, что город нельзя реконструировать по чуждым ему, навязанным извне принципам. И мы обратились к старому «Московскому уставу», который был принят в середине XIX века и содержал простейшие, но мудрые правила. К примеру, важное правило брандмауэра, согласно которому стену дома на границе участка следовало делать глухой, лишенной окон, чтобы в случае пожара огонь не перекидывался на соседний дом. Либо, если хозяин бедный и дом маленький, он мог отступить от края, но в этом случае отступ должен был быть не меньше двух саженей.

Исторически городские кварталы всегда были разделены на домовладения, участки, которые собственно и составляли основу городской ткани. В советское время эта ткань была нарушена: мы жили в социалистическом городе, где кварталы были прорезаны проходными дворами, можно было ходить куда угодно через двор. Заборы, огораживавшие владения, исчезли: их сожгли, в основном, во время войны. Изучив историю района, мы решили, что модулем нашей планировки района Остоженки станут именно старые домовладения, стали искать их границы и рисовать планировку согласно этим границам.

Это был 1989 год. Мы как будто бы предвидели развитие событий: фактически, живя еще в советской стране, мы нарисовали и согласовали капиталистическую парцелляцию кварталов. Прошло несколько лет, и капиталистические требования стали реальностью. Не исключено, что Остоженка так бурно и успешно развивалась именно поэтому: всё было готово, контракты заключались очень просто, и очень просто утверждались концепции их застройки. Потому что мы придумали всё таким образом, чтобы соседи не мешали друг другу.

Позднее мы также работали с восстановлением городской ткани, например в Самаре, где историческая парцелляция сохранилась значительно лучше, чем на Остоженке. Сейчас главным архитектором Самары стал бывший сотрудник нашего бюро Виталий Стадников – теперь, вот, ждем развития событий! (смеется)

Можете ли Вы сравнить работу с Большой Москвой и с Остоженкой?

К московской агломерации мы применяем примерно ту же методику, что к Остоженке: главная задача – разобраться в организме, понять, как он работает.

Ваш подход к градостроительству можно назвать историзированным?

Мы никогда не делали кальки. Мы стараемся работать по историческим принципам и правилам.

Почему вы опирались именно на «Московской городской устав»?

Для того, чтобы разобраться, почему город именно такой. Есть очень много обстоятельств: река, которая течет по своему руслу; ландшафт; история, начиная с московского княжества. Мы пошли к историкам, чтобы понять логику развития города, понять, что его побуждает формироваться именно так, а не иначе.

Но ведь история это множество наслоений: средневековый город, потом капиталистический, потом модернистское градостроительство…

Это – царапина. Она будет зарастать.
Вообще нет никакого героизма в изменении ландшафта человеком. Ландшафт всегда сильнее. В этом смысле я фаталист. Я считаю, что любой результат всегда возникает как следствие взаимодействия массы обстоятельств.

Но ведь обстоятельства бывают разные: есть ландшафт, холмы и речки. А есть человеческая воля – захотел, например, Сталин построить проспект и его построили.

Не совсем так – посмотрите хотя бы на МКАД: его на карте Москвы уже и не видно. Хрущев решил, что это будет граница Москвы, и где она? Рассыпалась. Во множестве мест нарушена, там новые кварталы и граница находится уже в совершенно другом месте. Воля – Хрущева, или там абстрактная «государева» воля – она ничего не значит для тела города, город растет по своим собственным законам.

Мы с государевой волей столкнулись еще на примере Остоженки. Ведь почему она оказалась незастроенной? Потому, что по генплану 1935 года весь район должен был быть снесен: здесь планировался широкий проспект, ведущий к Дворцу советов. Строить было нельзя – за все советское время построили два дома и одну школу. И вот эта сталинская «государева воля» – не состоялась, всё пошло по-другому. Но, как шутит мой товарищ Александр Скокан: на здании Дворца советов должен быть стоять Ленин, с рукой; этого не случилось – но вот, пожалуйста, рядом появился Петр I, такой же гигантский и почти в той же позе.

Тоже, между прочим, вполне себе «государева» воля его поставила!

Я считаю, что если какая-то вещь в городе должна состояться, то она так или иначе случится. Некоторые вещи происходят сами собой так, как следует. Проспект не состоялся. А храм вернулся: мы ведь начинали проектировать тогда, когда был бассейн. Когда мы анализировали историческую застройку, то замечали, что ближе к храму ее плотность повышалась – потому, что селиться там было престижнее, а жилье было дороже. И вот теперь снова те дома, которые ближе к храму, стали престижнее. Как тут обойтись без метафизики?

При вашем интересе к истории города, почему проекты планировки бюро «Остоженка» часто используют ортогональную планировку, простую сетку, а не имитируют, например, кривые улочки средневекового города?

Не надо думать, что в планировка в клеточку это скучно. Ортогональная сетка это очень сильная тема – хотя бы потому, что в ней есть такая вещь, как диагональ. На мой взгляд, лучший ортогональный квартал это Хавско-Шаболовский комплекс, где дома поставлены по диагонали «галочками». Ориентация дворов, переход из одного двора в другой создают там очень интересную пространственную интригу. Эту тему мы использовали в Краснодаре.

Андрей Гнездилов. Фотография предоставлена бюро «Остоженка»
Концепция развития «Восточно-круглинского» жилого района, г. Краснодар. Фотография представлена АБ «Остоженка»
К тому же надо сказать, что в городе с живописной планировкой практически невозможно ориентироваться. У человека в подсознании заложено, что поворот – это девяносто градусов. Иначе, если планировка, например, треугольная, человек запутывается как в лесу. Регулярная сетка улиц это признак города, освоенного человеком пространства. Она помогает человеку сориентироваться и почувствовать себя внутри рациональной городской ткани. Правда, там, где начинаются проспекты, город заканчивается.



Здания, построенные бюро «Остоженка», тоже часто бывают геометрическими простыми, прямоугольными, кубическими, взять хотя бы башни на Дмитровском шоссе. Почему?

Это экономная архитектура. Классический пример ситуации, в которой заказчик требовал максимум квадратных метров с минимальными расходами. То, что получилось – самое приличное выражение лица, которое нам удалось сохранить при таком задании. Из экономии там появились и лоджии: стены клали прямо с лоджий, что позволяло не тратиться на возведение строительных лесов, а затем еще и продать эти лоджии как дополнительную площадь.

Жилой комплекс на Дмитровском шоссе © АБ Остоженка
Ваш проект офисного здания на Белорусской – еще один пример простой формы. Можно сказать, что «Остоженка» славится лаконичными решениями. Как это сочетается: с одной стороны, возрождение исторической парцелляции, а с другой стороны очень лаконичная форма, прямо-таки кубик?

Все опять-таки вытекает из контекста и требований заказчика (которому как правило нужно одно и то же: как можно больше квадратных метров). Вы помните, какой тогда была Белорусская площадь с ее маленькими заводиками, мелкой рыночной атмосферой. Тогда наше здание стало фоном церкви. Сделать дом просто стеклянным очень немасштабно, он теряется, становится куском мыла. Я уверен, что лучшим фоном была бы простая полоска, «боцманская тельняшка», максимально простая и горизонтальная, а не дробно-вертикальная.

Бизнес-центр «Капитал Плаза» © АБ Остоженка
Есть ли у Вас любимый проект?

Да вот – Большая Москва. Это, наверное, самый интересный проект. Я полюбил свой город еще сильнее, со всеми его недостатками. А из отдельных проектов – сложно сказать. Когда построишь дом, то как-то к нему остываешь, отпускает. Был даже эпизод, когда один мой дом собирались снести, так я совершенно не расстроился.

То есть не жалко?

Совершенно. Когда строишь дом, он вынимает все силы, так что, когда стройка закончена, кроме облегчения, казалось бы, уже ничего не испытываешь.

К примеру, Посольский дом обещал быть любимым, там были великолепные отношения с заказчиком, но по качеству строительства, особенно в мелочах, он получился неудовлетворительным.

Критикам дом понравился…

Я знаю, вот только то, что все говорят про Мельникова – это неправда.

Вообще не думали про Мельникова?

Нисколько, я всегда это отрицал.
Наш фасад с треугольными и ромбовидными окнами это конструкция, ферма: участок был очень тесным, поэтому мы устроили проход для пешеходов на уровне первого этажа под домом – внешняя стена дома висит над этим проходом. Стену мы превратили в изогнутую ферму, состоящую из «треугольников жесткости», уложенных по эпюре момента: это похоже на конструкцию моста. Здесь работал великолепный конструктор Митюков, к сожалению впоследствии трагически погибший. Он очень увлеченно взялся за задачу, и получился очень красивый в конструктивном отношении дом. Я думаю, что все его художественные достоинства происходят из удачного конструктивного решения. Наверное, этот дом – любимый.

Жилой комплекс «Посольский дом» © АБ Остоженка
Вы с одинаковым интересом можете заниматься одним проходиком вдоль дома и решать проблемы микрорайонов и городов?

Да, и как правило тем и другим приходится заниматься одновременно.

Неправильно считать архитекторов людьми, которые рисуют фасады. Мы ведь всегда используем урбанистические принципы. Работаем с массой информации, вычитываем из нее закономерности, чтобы понять, каким именно образом должно быть устроено то или иное место. Почувствовать внутреннюю логику развития. Это можно условно сравнить с внутренним голосом, который надо услышать, или с текстом, в который надо вчитаться, чтобы разглядеть в нем что-то важное.

Я недавно покупал специальные очки против солнечных бликов. Такие очки делают для водителей, или, например, для рыбаков. Надеваешь их – они отсеивают блики, всё лишнее, и позволяют видеть то, что раньше не читалось за их рябью. Примерно то же самое делаем и мы: стараемся правильно увидеть ход вещей, предвидеть, предугадать логику развития, если хотите. Глупо человеку противоречить логике природы, частью которой он сам является – надо попробовать ее понять и рассчитать свои действия соответственно.

Здесь нет никакой мистики, все предельно рационально, хотя и требует некоторой доли интуиции. Представьте себе, например, что Вы купили билет на поезд в четвертый вагон – Вы же не побежите в конец платформы, а постараетесь встать приблизительно к том месте, куда подойдет вагон.

То же самое и с городом. Надо понять, к чему его подталкивает логика развития. Больше всего это похоже на работу археолога, только наоборот. Археолог по остаткам прошлого угадывает, что было. Мы же пытаемся по имеющимся данным предугадать возможное будущее города.

Как на Вас повлиял Александр Андреевич Скокан?

Мы начали общаться так давно, можно сказать, что я вырос рядом с ним: тогда мне было 30 лет, а сейчас мне 55 – вся жизнь практически. Мне нравилась человеческая и творческая позиция Скокана, хотя в чем-то я конечно спорил, к чему-то был не готов. Но могу сказать, что сейчас мы с ним близкие товарищи.

Никаких противоречий?

Бывает, конечно, спорим.
Если хотите знать про Скокана, я вам так скажу – у него удивительная интуиция. Увидеть возможное будущее – на мой взгляд, лучше Скокана никто этого не умеет делать. Меня это и покоряет и вдохновляет. Он очень точно чувствует. Он не какой-нибудь медиум, конечно, просто очень умный человек.

К тому же в нашем общении меня вдохновляет то, что наш интерес взаимный: он нередко видит во мне какие-то важные черты, которых не вижу я сам. Я считаю, что мне очень повезло.

Ваши родители архитекторы?

Нет. Моя мама заканчивала географический факультет Ростовского университета, но ни одного дня не работала по специальности, она была экономистом в Союзглавхимкомплекте, занималась комплектацией предприятий химической промышленности. Однажды я, уже учась в институте, спросил, не скучно ли ей на такой работе? А она мне ответила: мне в жизни никогда не бывает скучно, мне в жизни всё интересно. У мамы было такое ощущение мира, когда интересно наблюдать, интересно строить мир вокруг себя так, чтобы не было стыдно. Это многому меня научило – ведь бывает так, что человек, ничему не уча и не поучая, передает, практически без слов, очень многое.

Какую бы профессию Вы выбрали, если бы не стали архитектором? Что Вам интересно?

Может быть, я стал бы врачом, может, инженером.
Конечно, я ходил в художественную школу, во дворец пионеров на Ленинском. Было очень интересно рисовать, особенно фигуру в разных ракурсах. Потом, в МАрхИ, мне нравилось изучать историю архитектуры, постоянно узнавая, что вся архитектура не случайна. Да, любимая игра была в детстве, лет в 12 – в Шерлока Холмса. Может быть оттуда такая страсть к расследованиям и исследованиям…

09 Августа 2012

Похожие статьи
2024: что говорят архитекторы
Больше всего нам нравится рассказывать об архитектуре, то есть о_проектах, но как минимум раз в год мы даем слово архитекторам ;-) и собираем мнение многих профессионалов о том, как прошел их профессиональный год. И вот, в этом году – 53 участника, а может быть, еще и побольше... На удивление, среди замеченных лидируют книги и выставки: браво музею архитектуры, издательству Tatlin и другим площадкам и издательствам! Читаем и смотрим. Грустное событие – сносят модернизм, событие с амбивалентной оценкой – ипотечная ставка. Читаем архитекторов.
Наталья Шашкова: «Наша задача – показать и доказать,...
В Анфиладе Музея архитектуры открылась новая выставка, и у нее две миссии: выставка отмечает 90-летний юбилей и в то же время служит прообразом постоянной экспозиции, о которой музей мечтает больше 30 лет, после своего переезда и «уплотнения». Мы поговорили с директором музея: о нынешней выставке и будущей, о работе с современными архитекторами и планах хранения современной архитектуры, о несостоявшемся пока открытом хранении, но главное – о том, что музею катастрофически не хватает площадей. Не только для экспозиции, но и для реставрации крупных предметов.
Юрий Виссарионов: «Модульный дом не принадлежит земле»
Он принадлежит Космосу, воздуху... Оказывается, 3D-печать эффективнее в сочетании с модульным подходом: дом делают в цеху, а затем адаптируют к местности, в том числе и с перепадом высот. Юрий Виссарионов делится свежим опытом проектирования туристических комплексов как в средней полосе, так и на юге. Среди них хаусботы, дома для печати из легкого бетона на принтере и, конечно же, каркасные дома.
Дерево за 15 лет
Поемия АРХИWOOD опрашивает членов своего экспертного совета главной премии: что именно произошло с деревянным строительством за эти годы, какие заметные изменения происходят с этим направлением сейчас и что ждет деревянное домостроение в будущем.
Марина Егорова: «Мы привыкли мыслить не квадратными...
Карьерная траектория архитектора Марины Егоровой внушает уважение: МАРХИ, SPEECH, Москомархитектура и Институт Генплана Москвы, а затем и собственное бюро. Название Empate, которое апеллирует к словам «чертить» и «сопереживать», не должно вводить в заблуждение своей мягкостью, поскольку бюро свободно работает в разных масштабах, включая КРТ. Поговорили с Мариной о разном: градостроительном опыте, женском стиле руководства и даже любви архитекторов к яхтингу.
Андрей Чуйков: «Баланс достигается через экономику»
Екатеринбургское бюро CNTR находится в стадии зрелости: кристаллизация принципов, системность и стандартизация помогли сделать качественный скачок, нарастить компетенции и получать крупные заказы, не принося в жертву эстетику. Руководитель бюро Андрей Чуйков рассказал нам о выстраивании бизнес-модели и бонусах, которые дает архитектору дополнительное образование в сфере управления финансами.
Василий Бычков: «У меня два правила – установка на...
Арх Москва начнется 22 мая, и многие понимают ее как главное событие общественно-архитектурной жизни, готовятся месяцами. Мы поговорили с организатором и основателем выставки, Василием Бычковым, руководителем компании «Экспо-парк Выставочные проекты»: о том, как устроена выставка и почему так успешна.
Влад Савинкин: «Выставка как «маленькая жизнь»
АРХ МОСКВА все ближе. Мы поговорили с многолетним куратором выставки, архитектором, руководителем профиля «Дизайн среды» Института бизнеса и дизайна Владиславом Савинкиным о том, как участвовать в выставках, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно потраченные время и деньги.
Сергей Орешкин: «Наш опыт дает возможность оперировать...
За последние годы петербургское бюро «А.Лен» прочно закрепило за собой статус федерального, расширив географию проектов от Санкт-Петербурга до Владивостока. Получать крупные заказы помогает опыт, в том числе международный, структура и «архитектурная лаборатория» – именно в ней рождаются методики, по которым бюро создает комфортные квартиры и урбан-блоки. Подробнее о росте мастерской рассказывает Сергей Орешкин.
2023: что говорят архитекторы
Набрали мы комментариев по итогам года столько, что самим страшно. Общее суждение – в архитектурной отрасли в 2023 году было настолько все хорошо, прежде всего в смысле заказов, что, опять же, слегка страшновато: надолго ли? Особенность нашего опроса по итогам 2023 года – в нем участвуют не только, по традиции, москвичи и петербуржцы, но и архитекторы других городов: Нижний, Екатеринбург, Новосибирск, Барнаул, Красноярск.
Александра Кузьмина: «Легко работать, когда правила...
Сюжетом стенда и выступлений архитектурного ведомства Московской области на Зодчестве стало комплексное развитие территорий, или КРТ. И не зря: задача непростая и очень «живая», а МО по части работы с ней – в передовиках. Говорим с главным архитектором области: о мастер-планах и кто их делает, о том, где взять ресурсы для комфортной среды, о любимых проектах и даже о том, почему теперь мало хороших архитекторов и что делать с плохими.
Согласование намерений
Поговорили с главным архитектором Института Генплана Москвы Григорием Мустафиным и главным архитектором Южно-Сахалинска Максимом Ефановым – о том, как формируется рабочий генплан города. Залог успеха: сбор данных и моделирование, работа с горожанами, инфраструктура и презентация.
Изменчивая декорация
Члены экспертного совета премии Innovative Public Interiors Award 2023 продолжают рассуждать о том, какими будут общественные интерьеры будущего: важен предлагаемый пользователю опыт, гибкость, а в некоторых случаях – тотальный дизайн.
Определяющая среда
Человекоцентричные, технологичные или экологичные – какими будут общественные интерьеры будущего, рассказывают члены экспертного совета премии Innovative Public Interiors Award 2023.
Иван Греков: «Заказчик, который может и хочет сделать...
Говорим с Иваном Грековым, главой архитектурного бюро KAMEN, автором многих знаковых объектов Москвы последних лет, об истории бюро и о принципах подхода к форме, о разном значении объема и фасада, о «слоях» в работе со средой – на примере двух объектов ГК «Основа». Это квартал МИРАПОЛИС на проспекте Мира в Ростокино, строительство которого началось в конце прошлого года, и многофункциональный комплекс во 2-м Силикатном проезде на Звенигородском шоссе, на днях он прошел экспертизу.
Резюмируя социальное
В преддверии фестиваля «Открытый город» – с очень важной темой, посвященной разным апесктам социального, опросили организаторов и будущих кураторов. Первый комментарий – главного архитектора Москвы Сергея Кузнецова, инициатора и вдохновителя фестиваля архитектурного образования, проводимого Москомархитектурой.
Прямая кривая
В последний день мая в Москве откроется биеннале уличного искусства Артмоссфера. Один из участников Филипп Киценко рассказывает, почему архитектору интересно участвовать в городских фестивалях, а также показывает свой арт-объект на Таможенном мосту.
Бетонные опоры
Архитектурный фотограф Ольга Алексеенко рассказывает о спецпроекте «Москва на стройке», запланированном в рамках Арх Москвы.
Юлий Борисов: «ЖК «Остров» – уникальный проект, мы...
Один из самых больших проектов жилой застройки Москвы – «Остров» компании Донстрой – сейчас активно строится в Мневниковской пойме. Планируется построить порядка 1.5 млн м2 на почти 40 га. Начинаем изучать проект – прежде всего, говорим с Юлием Борисовым, руководителем архитектурной компании UNK, которая работает с большей частью жилых кварталов, ландшафтом и даже предложила общий дизайн-код для освещения всей территории.
Валид Каркаби: «В Хайфе есть коллекция арабского Баухауса»
В 2022 году в порт города Хайфы, самый глубоководный в восточном Средиземноморье, заходило рекордное количество круизных лайнеров, а общее число туристов, которые корабли привезли, превысило 350 тысяч. При этом сама Хайфа – неприбранный город с тяжелой судьбой – меньше всего напоминает туристический центр. О том, что и когда пошло не так и возможно ли это исправить, мы поговорили с архитектором Валидом Каркаби, получившим образование в СССР и несколько десятилетий отвечавшим в Хайфе за охрану памятников архитектуры.
О сохранении владимирского вокзала: мнения экспертов
Продолжаем разговор о сохранении здания вокзала: там и проект еще не поздно изменить, и даже вопрос постановки на охрану еще не решен, насколько нам известно, окончательно. Задали вопрос экспертам, преимущественно историкам архитектуры модернизма.
Фандоринский Петербург
VFX продюсер компании CGF Роман Сердюк рассказал Архи.ру, как в сериале «Фандорин. Азазель» создавался альтернативный Петербург с блуждающими «чикагскими» небоскребами и капсульной башней Кисе Курокавы.
2022: что говорят архитекторы
Мы долго сомневались, но решили все же провести традиционный опрос архитекторов по итогам 2022 года. Год трагический, для него так и напрашивается определение «слов нет», да и ограничений много, поэтому в опросе мы тоже ввели два ограничения. Во-первых, мы попросили не докладывать об успехах бюро. Во-вторых, не говорить об общественно-политической обстановке. То и другое, как мы и предполагали, очень сложно. Так и получилось. Главный вопрос один: что из архитектурных, чисто профессиональных, событий, тенденций и впечатлений вы можете вспомнить за год.
KOSMOS: «Весь наш путь был и есть – поиск и формирование...
Говорим с сооснователями российско-швейцарско-австрийского бюро KOSMOS Леонидом Слонимским и Артемом Китаевым: об учебе у Евгения Асса, ценности конкурсов, экологической и прочей ответственности и «сообщающимися сосудами» теории и практики – по убеждению архитекторов KOSMOS, одно невозможно без другого.
КОД: «В удаленных городах, не секрет, дефицит кадров»
О пользе синего, визуальном хаосе и общих и специальных проблемах среды российских городов: говорим с авторами Дизайн-кода арктических поселений Ксенией Деевой, Анастасией Конаревой и Ириной Красноперовой, участниками вебинара Яндекс Кью, который пройдет 17 сентября.
Никита Токарев: «Искусство – ориентир в джунглях...
Следующий разговор в рамках конференции Яндекс Кью – с директором Архитектурной школы МАРШ Никитой Токаревым. Дискуссия, которая состоится 10 сентября в 16:00 оффлайн и онлайн, посвящена междисциплинарности. Говорим о том, насколько она нужна архитектурному образованию, где начинается и заканчивается.
Технологии и материалы
Тактильная революция: итальянский керамогранит выходит...
Итальянские производители представили керамогранит с инновационными поверхностями, воссоздающими текстуры натуральных материалов. «LUCIDO Бутик Итальянской Плитки» привез в Россию коллекции, позволяющие дизайнерам и архитекторам работать с новым уровнем тактильности и визуальной глубины.
Тротуарная плитка как элемент ландшафтного проектирования:...
Для архитекторов мощение – один из способов сформировать неповторимый образ пространства, акцентировать динамику или наоборот создать умиротворяющую атмосферу. Рассказываем об актуальных трендах в мощении городских пространств на примере проектов, реализованных совместно с компанией BRAER.
Инновационные технологии КНАУФ в строительстве областной...
В новом корпусе Московской областной детской больницы имени Леонида Рошаля в Красногорске реализован масштабный проект с применением специализированных перегородок КНАУФ. Особенностью проекта стало использование рекордного количества рентгенозащитных плит КНАУФ-Сейфборд, включая уникальные конструкции с десятислойным покрытием, что позволило создать безопасные условия для проведения высокотехнологичных медицинских исследований.
Дизайны дворовых пространств для новых ЖК: единство...
В компании «Новые Горизонты», выступающей на российском рынке одним из ведущих производителей дизайнерских и серийных детских игровых площадок, не только воплощают в жизнь самые необычные решения архитекторов, но и сами предлагают новаторские проекты. Смотрим подборку свежих решений для жилых комплексов и общественных зданий.
Невесомость как конструктив: минимализм в архитектуре...
С 2025 года компания РЕХАУ выводит на рынок новинку под брендом RESOLUT – алюминиевые светопрозрачные конструкции (СПК), демонстрирующие качественно новый подход к проектированию зданий, где технические характеристики напрямую влияют на эстетику и энергоэффективность архитектурных решений.
Архитектурная вселенная материалов IND
​Александр Князев, глава департамента материалов и прототипирования бюро IND Architects, рассказывает о своей работе: как архитекторы выбирают материалы для проекта, какие качества в них ценят, какими видят их в будущем.
DO buro: Сильные проекты всегда строятся на доверии
DO Buro – творческое объединение трех архитекторов, выпускников школы МАРШ: Александра Казаченко, Вероники Давиташвили и Алексея Агаркова. Бюро не ограничивает себя определенной типологией или локацией, а отправной точкой проектирования называет сценарий и материал.
Бриллиант в короне: новая система DIAMANT от ведущего...
Все более широкая сфера применения широкоформатного остекления стимулирует производителей расширять и совершенствовать свои линейки. У компании РЕХАУ их целых шесть. Рассказываем, почему так и какие возможности дает новая флагманская система DIAMANT.
Бюро .dpt – о важности материала
Основатели Архитектурного бюро .dpt Ксения Караваева и Мурат Гукетлов размышляют о роли материала в архитектуре и предметном дизайне и генерируют объекты из поликарбоната при помощи нейросети.
Теневая игра: новое слово в архитектурной солнцезащите
Контроль естественного освещения позволяет создавать оптимальные условия для работы и отдыха в помещении, устраняя блики и равномерно распределяя свет. UV-защита не только сохраняет здоровье, но и предотвращает выцветание интерьеров, а также существенно повышает энергоэффективность зданий. Новое поколение систем внешней солнцезащиты представляет компания «АЛЮТЕХ» – минималистичное и функциональное решение, адаптирующееся под любой проект.
«Лазалия»: Новый взгляд на детскую игровую среду
Игровой комплекс «Лазалия» от компании «Новые Горизонты» сочетает в себе передовые технологии и индивидуальный подход, что делает его популярным решением для городских парков, жилых комплексов и других общественных пространств.
​VOX Architects: инновационный подход к светопрозрачным...
Архитектурная студия VOX Architects, известная своими креативными решениями в проектировании общественных пространств, уже более 15 лет экспериментирует с поликарбонатом, раскрывая новые возможности этого материала.
Свет, легкость, минимализм: поликарбонат в архитектуре
Поликарбонат – востребованный материал, который помогает воплощать в жизнь смелые архитектурные замыслы: его прочность и пластичность упрощают реализацию проекта и обеспечивают сооружению долговечность, а характерная фактура и разнообразие колорита придают фасадам и кровлям выразительность. Рассказываем о современном поликарбонате и о его успешном применении в российской и международной архитектурной практике.
​И шахматный клуб, и скалодром: как строился ФОК...
В 2023 году на юго-востоке Москвы открылся новый дворец спорта. Здание напоминает сложенный из бумаги самолётик. Фасадные и интерьерные решения реализованы с применением технологий КНАУФ, в том числе системы каркасно-обшивных стен (КОС).
Сейчас на главной
Сергей Скуратов: «Если обобщать, проект реализован...
Говорим с автором «Садовых кварталов»: вспоминаем историю и сюжеты, связанные с проектом, который развивался 18 лет и вот теперь, наконец, завершен. Самое интересное с нашей точки зрения – трансформации проекта и еще то, каким образом образовалась «необходимая пустота» городского общественного пространства, которая делает комплекс фрагментом совершенно иного типа городской ткани, не только в плоскости улиц, но и «по вертикали».
Карельская обитель
Храм в честь всех карельских святых планируют строить в небольшом поселке Куркиёки, который находится недалеко от границы Карелии и Ленинградской области, на территории национального парка «Ладожские шхеры». Мастерская «Прохрам» предложила традиционный образ и современные каркасные технологии, а также включение скального массива в интерьер здания.
Нетипичный представитель
Недавно завершившийся 2024 год можно считать годом завершения реализации проекта «Садовые кварталы» в Хамовниках. Он хорошо известен и во многом – знаковый. Далеко не везде удается сохранить такое количество исходных идей, получив в итоге своего рода градостроительный гезамкунстверк. Здесь – субъективный взгляд архитектурного журналиста, а завтра будет интервью с Сергеем Скуратовым.
Выкрасить и выбросить
В Парке Горького сносят бывшее здание дирекции у моста, оно же бывший штаб музея GARAGE. В 2018 году его часть обновили в духе современных тенденций по проекту Ольги Трейвас и бюро FORM, а теперь снесли и утверждают, что сохраняют архитектуру конструктивизма.
Параметрия и жизнь
Жилой дом Gulmohar в индийском Ахмадабаде архитекторы бюро Wallmakers выстроили буквально вокруг растущего на участке дерева.
2024: что читали архитекторы
В нашем традиционном новогоднем опросе архитекторы вспомнили много хороших книг – и мы решили объединить их в отдельный список. Некоторые издания упоминались даже несколько раз, что дало нам повод составить топ-4 с короткими комментариями. Берем на вооружение и читаем.
Пресса: Как Игорь Пасечник («НИиПИ Спецреставрация») вместе...
Игорь Пасечник — супергерой петербургской реставрации. Он сумел превратить «ненужный» государственный научно-исследовательский институт в успешную коммерческую организацию «НИиПИ Спецреставрация». Специально для Собака.ru архитектурный критик Мария Элькина узнала, что Теодор Курентзис поставил обязательным условием в реставрации Дома Радио, стоит ли восстанавливать давно разрушенное и что за каллиграффити царапали корнеты на стенах Николаевского кавалерийского училища.
Блеск и пепел
В Русском музее до середины мая работает выставка «Великий Карл», приуроченная к 225-летию художника и окончанию работ по реставрации «Последнего дня Помпеи». Архитектуру доверили Андрею Воронову («Архатака»): он утопил в «пепле» Академические залы и запустил в них лазурный цвет, визуализировал линию жизни и приблизил картины к зрителю, обеспечив свежесть восприятия. Нам понравилось.
Корочка и мякоть
Кафе Aaark на Чистых прудах вдохновлено Италией середины XX века. Студия KIDZ выбрала в качестве концептуальной основы фокаччу, однако уловить это в элегантном ретро-интерьере можно только после пояснения: фактурные штукатурки, темный шпон и алый стол отвечают соответственно за мякоть, корочку и томаты.
От Перово до Новогиреево
В декабре заработала новая выставка проекта «Москва без окраин», рассказывающая об архитектуре районов Перово и Новогиреево. Музей Москвы подготовил гид по объектам, представленным в новой экспозиции. Выставка работает до 9 марта.
Продолжение холма
Для подмосковного гольф-курорта «Шишкино» бюро Futura Architects спроектировало два различных по стилю «острова» с инфраструктурой: бионическое медицинское крыло со зданием-кометой, а также гостевой комплекс, интерпретирующий тему традиционного шале.
Геометрия отдыха
Новый жилой район вьетнамского города Виня получил необычный парк и центр отдыха. Архитекторы бюро MIA Design Studio скрыли все объемы под склонами прямоугольных газонов.
Записки охотника
По проекту архитектурно-художественных мастерских Величкина и Голованова во Владимирской области построен комплекс клуба любителей охоты и рыбалки. Основным материалом для объектов послужил клееный брус, а сужающиеся книзу крестообразные пилоны и металлические клепаные ставни создали необходимую брутальность.
Нейро – мета-
Российский AI-художник Степан Ковалев удостоился упоминания от основателя «гранжа в графическом дизайне» и попал в новый журнал The AI Art Magazine, который теперь издается в Гамбурге, с работой абстрактно-метафизического плана. Что спровоцировало нас немного изучить контекст: и журнал, и другие AI-конкурсы.
Кирпич на вес золота
В конце декабря в Санкт-Петербурге подвели итоги четвертого Кирпичного конкурса, проводимого издательским домом «Балтикум» совместно с компанией «АРХИТАЙЛ Северо-Запад». Принять участие в конкурсе могли молодые архитекторы и дизайнеры до 35 лет. Гран-при 100 тысяч рублей получил проект «Серая кольцевая», разработанный Анастасией Сергеевой и Владиславом Лобко из Санкт-Петербурга. Победителям номинаций досталось по 25 тысяч рублей. Рассказываем подробнее о проектах-победителях.
Нефритовые драгоценности
Бюро Zaha Hadid Architects получило заказ на разработку проекта Центра культуры и искусства реки Цаоэ в китайском Шаосине. В качестве отделочного материала планируется использовать особые керамические панели необычного серо-зеленого оттенка.
Инки и сакура
В интерьере красноярского ресторана N’kei бюро LEFTdesign следует гастрономической концепции, соединяя культуру Японии и Перу. Элементы дизайна отсылают к Радужным горам, золоту инков и цветению сакуры, одновременно сохраняя суровость сибирского края.
Алхимия семян
Для кофейни Slovno в Мае во Владимире Raimer Bureau сочинило фантазийную лабораторию, которую не ожидаешь встретить в обычном торговом центре: с травами и картотекой специй, колбами и склянками, фактурными поверхностями и винтажной мебелью.
Архитектура в кино
Кто не любит рассматривать архитектуру в кино, распознавать «места» или оценивать виртуальные города? Но кто знает, что декорации для Эйзенштейна делал Буров, и им восхищался Корбюзье? И все ли знают виллу Малапарте? А вот Александр Скокан рассматривает архитектуру в кино «олд-скульно», через шедевры модернизма. И еще как героя фильма: где-то здание играет свою кинороль, а где-то, кажется, и человек не нужен.
2024: что говорят архитекторы
Больше всего нам нравится рассказывать об архитектуре, то есть о_проектах, но как минимум раз в год мы даем слово архитекторам ;-) и собираем мнение многих профессионалов о том, как прошел их профессиональный год. И вот, в этом году – 53 участника, а может быть, еще и побольше... На удивление, среди замеченных лидируют книги и выставки: браво музею архитектуры, издательству Tatlin и другим площадкам и издательствам! Читаем и смотрим. Грустное событие – сносят модернизм, событие с амбивалентной оценкой – ипотечная ставка. Читаем архитекторов.
Поле жизни
Новый проект от бюро ПНКБ Сергея Гнедовского и Антона Любимкина для Музея-заповедника «Куликово поле» посвящен Полю как таковому, самому по себе. Его исследование давно, тщательно и успешно ведет музей. Соответственно, снаружи форма нового музейного здания мягче, чем у предыдущего, тоже от ПНКБ, посвящённого исторической битве. Но внутри оно уверенно ведет посетителя от светового колодца по спирали – к полю, которое в данном случае трактовано не как поле битвы, а как поле жизни.
Космо-катамино
Бюро MORS ARCHITECTS придумало для компании, которая специализируется на кибербезопасности, офис-головоломку, стимулирующий креативность и азарт: с помощью насыщенных цветов и отсылок к ретрофутуризму.
Дерево и базальт
Бюро Malik Architecture соединило в своем проекте гостиницы Radisson в горах индийского штата Махараштра местные традиции и требования ресурсоэффективности.
Пресса: «Строить в центре в историческом стиле — всегда было...
В Петербурге в 2024 году похоронили проект парка «Тучков буян», на торги выставили тюрьму «Кресты». Конюшенное ведомство, наконец, дождалось начало разработки проекта реставрации, и началось строительство кампуса СПбГУ. «Фонтанка» поговорила с автором ряда ключевых для Петербурга проектов и, наверное, одним из самых известных петербургских архитекторов, главой «Студии 44» Никитой Явейном об итогах года.
Рамка кирпича
По проекту бюро Axis Project на Кубанской набережной в Краснодаре построен офис, который уже взяло в аренду другое бюро – Archivista. Перебрав несколько вариантов, авторы и заказчики остановились на лаконичной форме, сделав ставку на ясность пропорций и выразительность материала – красного кирпича ручной формовки.
Пресса: Лучшие здания, станции и мосты, построенные (или снесенные)...
Новые постройки МГТУ им. Баумана — самая масштабная и противоречивая реализация года. Немецкая слобода, в которой находится Бауманка, представляет собой наслоение самых разных эпох, при этом многие десятилетия пребывала в каком-то подвешенном состоянии, словно ожидая мощного толчка.
Для борьбы со стихией
В японском городе Курасики по проекту Кэнго Кумы создан парк, инфраструктура которого поможет жителям в случае природной катастрофы.
Конгресс и кампус
В Кирове подвели итоги конкурса на концепцию конгресс-холла и общественного пространства на территории бывшего Кировского военно авиационно-технического училища, которую планируется развивать в качестве кампуса. Победила заявка Максима Гарипова: архитектор подошел к территории через метафору потока, а здание-доминанту превратил в композиционный мост.
Пресса: Каким был 2024 год в мире архитектуры и архитекторов
«Большой Город» подводит итоги 2024 года: в массовой культуре, искусстве, музыке, гастрономии. В архитектурной среде он запомнится не только отдельными зданиями и событиями, но и новыми взглядами на то, как живут и меняются наши города. Подводя итоги уходящего года, «Большой Город» поговорил с архитекторами ведущих российских бюро о том, что стало главным в 2024-м и что интересного нам обещает следующий год.