English version

Сергей Скуратов: «Небоскреб это баланс технологий, экономики и эстетики»

В марте две башни Capital towers достроили до 300-метровой отметки. Говорим с автором самых эффектных небоскребов Москвы: о высотах и пропорциях, технологиях и экономике, лаконизме и красоте супертонких домов, и о самом смелом предложении недавних лет – башне в честь Ле Корбюзье над Центросоюзом.

mainImg
Архи.ру:
В Москве объявляют все новые высотные проекты, она на глазах, можно сказать, становится «городом башен». Самая высокая башня города – ONE tower на участке №1 в Москва-Сити – сейчас строится по вашему проекту. Насколько я помню, ее высота в какой-то момент была 405 м, а теперь уже 445…

Сергей Скуратов: 
Да, причем когда мы в 2017 году выиграли конкурс, который проводил инвестор, компания Мосинжпроект, в задании фигурировала высота 350 метров.
 
Кто еще участвовал в конкурсе?
 
SOM – признанные авторитеты высотного строительства и авторы соседней башни «Око», и Сергей Чобан, автор башни «Федерация» и Neva Towers. Сразу после того, как наш проект победил, я предложил сделать башню выше, превратить ее в доминанту Сити. С помощью профессиональных средств: макета, рисунков и рендеров, – нам удалось убедить и заммэра Марата Хуснуллина, и заказчиков в том, что увеличить высотную отметку имеет смысл. Скорректировали ГПЗУ, получили высоту 404 метра. Но я понимал, что и этой высоты не хватает, и предложил построить самый высокий небоскреб в Европе. Сейчас планируется 445 метров, новый вариант стал элегантнее, стройнее и выразительнее. Я рассказал очень коротко, самую суть, но это был долгий процесс непрерывного диалога.
  • zooming
    Многофункциональный высотный жилой комплекс в ММДЦ «Москва Сити» (верхняя отметка здания 442,8 м, 2019 год)
    © Сергей Скуратов ARCHITECTS
  • zooming
    Многофункциональный высотный жилой комплекс в ММДЦ «Москва Сити», верхняя отметка здания 442,8 м, 2019 год
    © Сергей Скуратов ARCHITECTS

Объем вторит узкому протяженному участку, со стороны ТТК срезан как клинок, толщина на остром краю 2.4 метра, но в таком масштабе угол выглядит как лезвие. Если смотреть от квартала Камушки, то больше похоже на парус или крыло, тут уж у всех разные сравнения… Очень хочется сохранить шелкографию на фасадах, там у нас белый градиент, причем в нижних офисных этажах он закрывает собой большую часть, а кверху, там, где начинаются жилые квартиры, плавно исчезает.
  • zooming
    Многофункциональный высотный жилой комплекс в ММДЦ «Москва Сити», верхняя отметка здания 442,8 м, 2019 год
    © Сергей Скуратов ARCHITECTS
  • zooming
    Многофункциональный высотный жилой комплекс в ММДЦ «Москва Сити», верхняя отметка здания 442,8 м, 2019 год
    © Сергей Скуратов ARCHITECTS

Была идея довести высоту до 465 метров, тогда чистая высота башни стала бы больше, чем у Лахты-центра даже включая шпиль [общая высота башни Лахта 462 м, но без шпиля 365 м, – прим. ред.]. Однако при подсчетах выяснилось, что эти 20 метров существенно удорожают строительство, появляется еще один техэтаж и новые требования к фундаменту, так что от идеи пришлось отказаться. Обсуждалось использование металлических конструкций, но металла пришлось бы слишком долго ждать, так что, судя по всему, мы останемся в железобетоне с мягкой арматурой.

Получается, что самая высокая доминанта Сити заняла узкий участок на его границе…
 
На самом деле участок – удачный, к нему сходятся два Красногвардейских проезда, со стороны ТТК на него отличный вид, в профиль, на самый тонкий ракурс. Отличное место чтобы поставить вертикаль.
  • zooming
    Многофункциональный высотный жилой комплекс в ММДЦ «Москва Сити», верхняя отметка здания 442,8 м, 2019 год
    © Сергей Скуратов ARCHITECTS
  • zooming
    Многофункциональный высотный жилой комплекс в ММДЦ «Москва Сити», верхняя отметка здания 442,8 м, 2019 год
    © Сергей Скуратов ARCHITECTS

Хотя, конечно, строить с нуля лучше, на новой территории есть возможность все продумать, поставить высокий небоскреб в самое красивое место, по центру, спроектировать территорию вокруг: площадь, эспланаду… 
 
Возвращаясь в Сити – недавно две из трех башен ваших Capital towers достроили до 300-метровой отметки. Они, кажется, в первоначальном замысле, также как и ONE tower, были менее высокими?
 
Вначале было 200 м, я предложил сделать 250 м, удалось повысить до 272; потом, когда стало ясно, что квартиры очень хорошо продаются, высоту увеличили еще на 10%.
  • zooming
    Capital towers на Краснопресненской набережной, 03.2021. Вид с юга
    Фотография: Архи.ру
  • zooming
    Capital towers на Краснопресненской набережной, 03.2021. Вид с запада
    Фотография: Архи.ру

В какой стадии сейчас строительство?
 
В две башни доведены до верха, в них близка к завершению внешняя отделка. Третья, начатая первой, отстает от них, но так бывает… Осталась вся внутренняя отделка, стилобатная часть, благоустройство, работы еще много.
 

 
  
 
Сколько сейчас у вас в целом высотных проектов в работе?
 
Около десяти, но точно сказать сложно, что-то только начинается, что-то наоборот, заморожено. Только что закончили и презентовали конкурсный проект жилого комплекса на северо-западе Москвы, там, в числе прочего, две башни. Одна 250 м, другая 150 м. Ждем результатов. Ведем переговоры с новым для нас заказчиком о проектировании высотных жилых комплексов на севере Москвы и в Нижнем Новгороде. Делаем одновременно несколько мастерпланов с предконцепциями по Москве. Рисуем пару  небоскребов на юго-востоке: три башни, две по 240 м, одна 150 м. Парные башни имеют необычную для московских небоскребов форму, подсечкой внизу и вверху, с общественной террасой на высоте 200 м. Углы башен скруглены, а там где срез, они прямые, как будто дерево срезали лезвием, а ближе к солнцу начинаются новые побеги…

А как обстоят дела с вашим самым обсуждаемым небоскребом, на проспекте Сахарова рядом с Центросоюзом? В какой стадии сейчас дискуссия вокруг нее?
 
В стадии обсуждения. Мы сделали несколько вариантов – высотой 125, 150, 175 и 200 метров. Первый вариант, 125 м, был согласован с размером длинного корпуса здания Центросоюза. Он вообще был задуман как памятник Ле Корбюзье и его мемориальный музей. Экспозиция должна расположиться в стилобатной части, со входом через городскую площадь, опущенную на этаж по отношению к улице. С продолжением наверху, со смотровой площадкой, откуда, если все получится, будет открываться отличный вид на здание Центросоюза с высоты птичьего полета: так на него пока еще никто не смотрел. Там можно устраивать виртуальные демонстрации, к примеру, накладывать «крестики» плана Вуазен на реальную панораму Москвы.
Многофункциональный комплекс на Мясницкой улице
© Сергей Скуратов ARCHITECTS

Сама образность башни перекликается со временем Корбюзье: очень простой объем, стекло и металл – обязательно металлические колонны, тонкие, легкие, и скругленные моллированные углы, как у Миса или Райта. Для приватности квартир мы планируем использовать электрохромное стекло: приходишь в квартиру, включаешь свет, стекла становятся белыми матовыми и внутреннего пространства снаружи не видно [показывает образец стекла, щелкает выключателем, стекло работает]. В выключенном состоянии такие стекла прозрачные.
  • zooming
    Многофункциональный комплекс на Мясницкой улице. Вид 3 с проспекта Академика Сахарова. Вариант 150 м
    © Сергей Скуратов ARCHITECTS
  • zooming
    Многофункциональный комплекс на Мясницкой улице. Вид 6 с Мясницкой улицы. Вариант 150 м
    © Сергей Скуратов ARCHITECTS

Я видела на вашем сайте еще один вариант, высотой 58 метров. Он вписан в разрешенную высотную отметку?
 
Похожий на вавилонскую башню? Да, я попросил коллег в бюро нарисовать, как это могло бы выглядеть. ДКН готов его утвердить, но мне этот вариант не нравится, и даже если его утвердят, я его строить не буду.
 
Откуда взялась идея башни? Ее предложил заказчик или вы?
 
Заказчик пришел с задачей построить всего лишь 16 000 м2 наземных площадей  на месте двух очень ветхих рядовых домов начала XX века. Башню предложил я, и я уверен, что она уместна и даже нужна – она зафиксирует место, станет ориентиром.
 
Человеку нужны в городе вертикали, они размечают пространство, и на них можно взобраться, увидеть все вокруг. В Москве было сорок сороков церквей с колокольнями, потом появились высотки – что-то я не читал, чтобы тогда кто-то возмущался… А теперь мы все ими любуемся. В городе Болонье было множество башен. Кроме того среда проспекта Сахарова сложилась в XX веке, она формировалась как часть новой Москвы, там и другие башни проектировались; моя башня может стать итоговым акцентом, своего рода стелой в честь Корбюзье.

Всем архитекторам, которым я показывал проект, он понравился – Юрий Павлович Волчок очень отстаивал его. Когда я показывал его на Методсовете при ДКН, проект многим понравился, экспертам, чиновникам, архитектором – все, с кем я делился этой идеей, ее поддержали. Идея нравится мэру и главному архитектору города Сергею Кузнецову. Но все боятся прецедента.
 
А вы сами как относитесь к прецеденту строительства башни в границах Садового кольца?
 
Я уверен, что надо не цепляться за прецедент, а рассматривать конкретные случаи и предложения. Говорят: если тут разрешить, все начнут строить башни в центре. Но кто такие все? Пусть спроектируют хороший небоскреб, подходящий к своему месту. Создайте какой-нибудь совет, который будет согласовывать такие исключительные сюжеты – я лично готов туда войти и рассматривать будущие проекты. Город же волен разрешить и не разрешить. Но надо смотреть на ценность конкретного предложения, а не бояться «башен вообще».
 
Если ты как архитектор, без всякого давления на тебя, понимаешь, что в этом месте можно сделать красивое здание – почему нет? Есть, конечно, люди, которые хотят, чтобы ничего не менялось вообще. Но тогда – что останется от нашего времени? Сплошные компромиссы? Не стоит превращать в священную корову пространство города, которое и так все время меняется – надо делать так, чтобы изменения были к лучшему. Город должен меняться, а вот вектор изменений зависит от обстоятельств, от талантливых архитекторов, от девелоперов, которые не боятся экспериментировать, от настроения в обществе, от доброй воли руководства города…
 
Я стараюсь делать доминанты, которые я проектирую, стройными, элегантными, минимально вмешивающимися в пейзаж. Хотя небесную линию они, конечно, меняют. Однако думаю, если в границах Садового кольца появилось бы десять сверхтонких небоскребов, панорама с Воробьевых гор не то чтобы катастрофически изменилась бы.
Многофункциональный комплекс на Мясницкой улице. Вид со смотровой площадки Воробьевых гор. Вариант 150 м
© Сергей Скуратов ARCHITECTS

Но супертонкую башню можно строить только в центре, ее вообще не так-то просто реализовать с точки зрения экономики, хотя бы потому, что лестнично-лифтовой холл обслуживает всего одну квартиру на этаже. На Мясницкой у меня соотношение продаваемой площади к площади сервиса – один к двум, это дорогое решение, и оно может быть востребовано только в центре Москвы. В общем-то супертонкий небоскреб это жанр для Нью-Йорка, с очень дорогой стоимостью участков, надежным основанием из скальной породы и потрясающими финансовыми возможностями покупателей: там есть люди, готовые платить по $150-200 тысяч за м2. В Москве намного сложнее найти баланс между экономикой и технологией. Хотя одну супертонкую башню я в Москве уже построил.
 
Какую?
 
Высотный корпус ЖК «Медный 3.14» на Донской улице. Его высота чуть меньше 100 м, конструктивная толщина 16.8 м, а размеры основания по внешнему контуру 18 х 18 м. Две квартиры на этаже.
  • zooming
    Жилой комплекс «Медный 3.14»
    Фотография © Даниил Анненков, 2021
  • zooming
    План восточной, самой высокой, башни. Жилой комплекс «Медный 3.14»
    © Сергей Скуратов ARCHITECTS

 
 
 
Почти каждый из упомянутых вами проектов увеличил высоту в процессе проектирования. Вы их выращиваете из эстетических соображений, ради тонких пропорций? Или прибыли?

 
Прежде всего ради пропорций. Начиная с определенной высоты башне идет на пользу тонкий силуэт, и чем он тоньше – тем эффектнее и лучше. С прибылью сложнее – стало общим местом утверждать, что заказчик всегда рад дополнительным площадям, которые можно продать. Но тут мы попадаем в вилку между ценой технических решений, которая по мере увеличения растет, и следовательно, растет стоимость строительства – и покупательской способностью, рынком, который в Москве далеко не дает таких возможностей, как в Нью-Йорке.
 
Небоскреб – это баланс технологий и экономики. Возьмем «Медный 3.14» – если бы при основании 18 х 18 м высота башни стала не 100, а 200 или 240 м, стоимость строительства на квадратный метр в ней выросла бы в полтора раза. Но цены на рынке не изменились бы! Поэтому мы ограничились 100 метрами, хотя город мог бы разрешить строить в этом месте выше. А 300 метров с основанием 18 х 18 м, я думаю, можно построить только в Нью-Йорке.
 
Так что убедить заказчика построить супертонкую башню неимоверно сложно, высота должна быть экономически обоснована. Но мы всё считаем, даем, в числе прочего, и экономические выкладки.
 
Квартиры в ваших башнях – по статусу в основном апартаменты или жилье?
 
В основном жилье, со всеми вытекающими обременениями. Мы уделяем много внимания общественным функциям в стилобатной части, при большой плотности это становится особенно важным.
 
Из чего складывается повышение цены с увеличением высотности?
 
Из многих факторов. Стеклянные фасады с хорошими профилями, со спрятанными импостами очень дороги. Или джамбо-остекление, элементный фасад с высотой 3.6 х 1.2 м – тоже дорогое решение. Многое зависит от грунтов, фундаментов и толщины конструкций, к примеру, решение «стакан в стакане» требует гораздо больше бетона на перекрытия, чем перпендикулярные фасаду пилоны с шагом в размер комнат – в этом последнем решении меньше фасадной и планировочной свободы, но оно сильно уменьшает бюджет. С увеличением высоты появляются дополнительные техэтажи, и увеличивается стоимость инженерного оборудования и обслуживания, поскольку наверх надо подать воду, воздух, электричество. Плюс учесть ветровые нагрузки.
 
Когда ветровые нагрузки становятся критичны с конструктивной точки зрения?
 
Для башен с пропорциями порядка 1:10 и тоньше. У Capital towers отношение ширины корпуса к высоте 1:14.5, у ONE tower – 1:15. Как раз вскоре планируем тестировать его макет на нагрузки. Мы проверяем все наши высотные проекты по нескольку раз в аэродинамической трубе, обвешиваем датчиками и «продуваем», находим и укрепляем проблемные места.
 
Какого размера макет тестируете?
 
Полтора-два метра в высоту. Но, конечно, я как руководитель мастерской вникаю не во все детали – это дело инженеров и ГАПа. Главный инженер большинства наших строящихся башен – Михаил Кельман, конструкции в большей степени вопрос его ответственности.
 
Меня же больше волнует эстетика, типология и то, как конструкция влияет на образ.
 
Насколько я вижу, форма ваших башен стремится скорее к простоте, чем к сложности. Как вы описали бы ваш идеал небоскреба?
 
Я сторонник лаконичной архитектуры – яркая ультрамодная тема быстро устаревает. Башни  должны быть строгими, элегантными и очень простыми, они растут вверх, как дерево без веток. Это особенность типологии: здесь вся общественная жизнь группируется внизу, в нижних ярусах, сложных, с перепадами высоты, приподнятых и заглубленных.
 
Внизу много деталей и разнообразия, пространственного и эмоционального. А выше ничего не нужно, там – технологии, а фасады служат только оболочкой. Верхняя часть и нижняя, партер, контрастируют друг в другом, я стараюсь подчеркнуть этот контраст. У лаконичной формы, впрочем, есть оборотная сторона – сложно придумать новый ход, такой, который вписывался бы в экономику конструкции и требования безопасности людей, учитывал стратегию борьбы с перегревом и переохлаждением, опасность возникновения сосулек и безопасность людей, которые ходят внизу.
 
Ваш самый первый небоскреб, башня дома на Мосфильмовской, не очень лаконичен. Но насколько я помню, и там пришлось упростить спиральный поворот, да?
 
Не пришлось, я сам так решил. Мне нужно было развернуть виды из квартир в сторону центра, и после некоторых размышлений меня осенило: я буквально взял в мастерской кусок поролона и скрутил его. Этот «недокрут» многие потом сравнивали с башней Калатравы в Мальмё, но я, когда рисовал, даже еще не знал про нее. А граненая форма оказалась оптимальной. Но дом на Мосфильмовской возник в совершенно другой экономике, это были годы роста, цена строительства была ниже, передо мной была поставлена задача сделать нечто очень яркое и много возможностей. Поэтому там получились наши колонны из черного бетона, «плетенка» на втором корпусе, и многое другое. Но не была построена вторая пара домов – она планировалась такой же, но с поворотом на 180°, и не появился парк, о чем я очень жалею. Зато вокруг выросло несколько построек, которых там, на мой взгляд, не должно было быть.
 
Как вы считаете, почему квартиры в небоскребах пользуются спросом, несмотря на то, что они заведомо дороже?
 
Небоскребы непростое, но общемировое явление. С одной стороны, они прямое следствие технического прогресса, новых технологий и увеличения стоимости земли в мегаполисах. Помимо прочего, они помогают уменьшить размер города, не дают ему расползаться в ширину. С другой стороны, они связаны с появлением класса или прослойки людей, которые хотят «жить над всеми». Помните, как Ланистеры в «Игре престолов», во дворце над городом? Разные города по-разному реагируют на эту тенденцию: в Париже все башни собраны в районе Дефанса, а в Лондоне появляются повсюду – хотя тоже только в тех районах, которые хорошо подходят по экономическим соображениям.
 
Кстати замечу, несколько лет назад, гуляя со старшим внуком по Кенсингтонскому парку я увидел, что башня The Shard Ренцо Пьяно потрясающе фиксирует ось лондонских парков. Из башен получаются отличные акценты, если правильно расположить их в пространстве – в этом смысле они «работают» с пространством города в целом, «размечают» его, притягивают взгляд. Если хорошо спроектированы, конечно.
  • zooming
    Дом на Мосфильмовской. Sergey Skuratov architects, 2004–2012
    Фотография © Sergey Skuratov architects
  • zooming
    Дом на Мосфильмовской
    Фотография © Sergey Skuratov architects

05 Апреля 2021

Похожие статьи
Валерий Каняшин: «Нам дали свободу»
Жилой комплекс Headliner, строительство основной части которого не так давно завершилось напротив Сити – это такой сосед ММДЦ, который не «подыгрывает» ему. Он, наоборот, решен на контрасте: как город из разноформатных строений, сложившийся естественным путем за последние 20 лет. Популярнейшая тема! Однако именно здесь – даже кажется, что только здесь – ее удалось воплотить по-настоящему убедительно. Да, преобладают высотки, но сколько стройных, хрупких в профиль, ракурсов. А главное – как все это замиксовано, скомпоновано... Беседуем с руководителем проекта Валерием Каняшиным.
Григорий Ревзин: «Что нам делать с архитектурой семидесятых»
Советский модернизм был хороший, авторский и плохой, типовой. Хороший «на периферии», плохой в центре – географическом, внимания, объема и прочего. Можно ли его сносить? «Это разрушение общественного консенсуса на ровном месте». Что же тогда делать? Сохранять, но творчески: «Привнести архитектуру туда, где ее еще нет». Относиться не как к памятникам, а как к городскому ландшафту. Читайте наше интервью с Григорием Ревзиным на актуальную тему спасения модернизма – там предложен «перпендикулярный», но интересный вариант сохранения зданий 1970-х.
Лама из тетраметилбутана
Петр Виноградов рассказал об экспериментальной серии скульптур «Тетрапэд», которая исследует принципы молекулярной архитектуры, адаптивных структур и интерактивного взаимодействия с городской средой. Конструкции реагируют на движение, собеседуют с пространством, допускают множественные сценарии использования и интерпретации. Скульптуры уже побывали на «Зодчестве» и фестивале «Дикая мята», а дальше отправятся на Forum 100+.
В преддверии Архстояния: интервью с Валерием Лизуновым,...
25 июля в Никола-Ленивце стартует очередной, юбилейный, фестиваль «Архстояние». Ему исполняется 20 лет. Тема этого года: «Мое главное». Накануне открытия поговорили с архитектором Archpoint Валерием Лизуновым, который стал автором одного из объектов фестиваля «Исправительное учреждение».
Сергей Кузнецов: «Мы не стремимся к единому стилю...
Некоторое время назад мы попросили у главного архитектора Москвы Сергея Кузнецова комментарий по Архитектурной премии мэра Москвы: от схемы принятия решений до того, каким образом выбор премии отражает архитектурную политику. Публикуем полученные ответы, читайте.
Дина Боровик: хрущёвки попадают в Рай
Молодая художница из Челябинска Дина Боровик показывает в ЦСИ Винзавод выставку, где сопоставляет пятиэтажки, «паутинки» и прочие приметы немудрящей постсоветской жизни с динозаврами. И хотя кое-где ее хрущевки напоминают инсталляцию Бродского на венецианской биеннале, страшно сказать, 2006 года, лиричность подкупает.
Дюрер и бабочки
Рассматриваем одну из работ выставки «Границы видимости», которая еще открыта на Винзаводе, поближе. Объект называется актуальным для современности образом: «Сакральная геометрия», сделан из лотков для коммуникаций, которые нередко встречаются в открытом виде под потолком, с вкраплениями фрагментов гравюры Дюрера, «чтобы сбить зрителя с толку».
«Коллизии модернизма и ориентализма»
К выходу в издательской программе Музея «Гараж» книги о Ташкенте, уже 4-м справочнике-путеводителе из серии о советском модернизме, мы поговорили с его авторами, Борисом Чуховичем, Ольгой Казаковой и Ольгой Алексеенко, о проделанной ими работе, впечатлениях и размышлениях.
Александр Пузрин: как получить «Золотого Льва» венецианской...
В 2025 году главная награда XIX Венецианской архитектурной биеннале – «Золотой Лев» досталась национальному павильону Бахрейна за экспозицию Heatwave. Среди тех, кто работал над проектом, был Александр Пузрин – выпускник Московского инженерно-строительного института, докторант израильского Техниона, а ныне – профессор Швейцарской высшей технической школы Цюриха (ETH Zurich). Мы попросили его рассказать о технических аспектах Heatwave, далеко неочевидных для простых зрителей. Но разговор получился не только об инженерии.
Комментарии экспертов. Цирк
Объявлены результаты голосования: москвичи (29%) и дети (42%) проголосовали за первоначально победившее в конкурсе здание цирка в виде разноцветного шатра. Мы же собрали по разным изданиям комментарии экспертов архитектурно-строительной среды, включая авторов конкурсных проектов. Получилась внушительная подборка. Эксперты, в основном, приветствуют идею переноса в Мневники, далее – приветствуют обращение к общественному голосованию, и, наконец, кто-то отмечает уместность эксцентричной архитектуры победившего проекта для типологии цирка. Читайте мнения лучших людей отрасли.
Женская доля: что говорят архитекторы
Задали несколько вопросов женщинам-архитекторам. У нас – 27 ответов. О том, мешает ли гендер работе или, наоборот, помогает; о том, как побеждать, не сражаясь. Сила – у кого в упорстве, у кого в многозадачности, у кого в сдержанности... А в рядах идеалов бесспорно лидирует Заха Хадид. Хотя кто-то назвал и соотечественниц.
Григорий Ревзин: «Сильный жест из-под полы. Нечто победило»
Обсуждаем дискуссии вокруг конкурса на цирк и сноса СЭВ с самым известным архитектурным критиком нашего времени. В процессе проявляется парадокс: вроде бы сейчас принято ностальгировать по брежневскому времени, а знаковое здание, «ось» Варшавского договора, приговорили к сносу. Не странно ли? Еще мы выясняем, что wow-архитектура вернулась – это новый после-ковидный тренд. Однако, чтобы жест получился действительно сильным, без профессионалов все же не обойтись.
Сергей Скуратов: «Если обобщать, проект реализован...
Говорим с автором «Садовых кварталов»: вспоминаем историю и сюжеты, связанные с проектом, который развивался 18 лет и вот теперь, наконец, завершен. Самое интересное с нашей точки зрения – трансформации проекта и еще то, каким образом образовалась «необходимая пустота» городского общественного пространства, которая делает комплекс фрагментом совершенно иного типа городской ткани, не только в плоскости улиц, но и «по вертикали».
2024: что говорят архитекторы
Больше всего нам нравится рассказывать об архитектуре, то есть о_проектах, но как минимум раз в год мы даем слово архитекторам ;-) и собираем мнение многих профессионалов о том, как прошел их профессиональный год. И вот, в этом году – 53 участника, а может быть, еще и побольше... На удивление, среди замеченных лидируют книги и выставки: браво музею архитектуры, издательству Tatlin и другим площадкам и издательствам! Читаем и смотрим. Грустное событие – сносят модернизм, событие с амбивалентной оценкой – ипотечная ставка. Читаем архитекторов.
Наталья Шашкова: «Наша задача – показать и доказать,...
В Анфиладе Музея архитектуры открылась новая выставка, и у нее две миссии: выставка отмечает 90-летний юбилей и в то же время служит прообразом постоянной экспозиции, о которой музей мечтает больше 30 лет, после своего переезда и «уплотнения». Мы поговорили с директором музея: о нынешней выставке и будущей, о работе с современными архитекторами и планах хранения современной архитектуры, о несостоявшемся пока открытом хранении, но главное – о том, что музею катастрофически не хватает площадей. Не только для экспозиции, но и для реставрации крупных предметов.
Юрий Виссарионов: «Модульный дом не принадлежит земле»
Он принадлежит Космосу, воздуху... Оказывается, 3D-печать эффективнее в сочетании с модульным подходом: дом делают в цеху, а затем адаптируют к местности, в том числе и с перепадом высот. Юрий Виссарионов делится свежим опытом проектирования туристических комплексов как в средней полосе, так и на юге. Среди них хаусботы, дома для печати из легкого бетона на принтере и, конечно же, каркасные дома.
Дерево за 15 лет
Поемия АРХИWOOD опрашивает членов своего экспертного совета главной премии: что именно произошло с деревянным строительством за эти годы, какие заметные изменения происходят с этим направлением сейчас и что ждет деревянное домостроение в будущем.
Марина Егорова: «Мы привыкли мыслить не квадратными...
Карьерная траектория архитектора Марины Егоровой внушает уважение: МАРХИ, SPEECH, Москомархитектура и Институт Генплана Москвы, а затем и собственное бюро. Название Empate, которое апеллирует к словам «чертить» и «сопереживать», не должно вводить в заблуждение своей мягкостью, поскольку бюро свободно работает в разных масштабах, включая КРТ. Поговорили с Мариной о разном: градостроительном опыте, женском стиле руководства и даже любви архитекторов к яхтингу.
Андрей Чуйков: «Баланс достигается через экономику»
Екатеринбургское бюро CNTR находится в стадии зрелости: кристаллизация принципов, системность и стандартизация помогли сделать качественный скачок, нарастить компетенции и получать крупные заказы, не принося в жертву эстетику. Руководитель бюро Андрей Чуйков рассказал нам о выстраивании бизнес-модели и бонусах, которые дает архитектору дополнительное образование в сфере управления финансами.
Василий Бычков: «У меня два правила – установка на...
Арх Москва начнется 22 мая, и многие понимают ее как главное событие общественно-архитектурной жизни, готовятся месяцами. Мы поговорили с организатором и основателем выставки, Василием Бычковым, руководителем компании «Экспо-парк Выставочные проекты»: о том, как устроена выставка и почему так успешна.
Влад Савинкин: «Выставка как «маленькая жизнь»
АРХ МОСКВА все ближе. Мы поговорили с многолетним куратором выставки, архитектором, руководителем профиля «Дизайн среды» Института бизнеса и дизайна Владиславом Савинкиным о том, как участвовать в выставках, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно потраченные время и деньги.
Сергей Орешкин: «Наш опыт дает возможность оперировать...
За последние годы петербургское бюро «А.Лен» прочно закрепило за собой статус федерального, расширив географию проектов от Санкт-Петербурга до Владивостока. Получать крупные заказы помогает опыт, в том числе международный, структура и «архитектурная лаборатория» – именно в ней рождаются методики, по которым бюро создает комфортные квартиры и урбан-блоки. Подробнее о росте мастерской рассказывает Сергей Орешкин.
2023: что говорят архитекторы
Набрали мы комментариев по итогам года столько, что самим страшно. Общее суждение – в архитектурной отрасли в 2023 году было настолько все хорошо, прежде всего в смысле заказов, что, опять же, слегка страшновато: надолго ли? Особенность нашего опроса по итогам 2023 года – в нем участвуют не только, по традиции, москвичи и петербуржцы, но и архитекторы других городов: Нижний, Екатеринбург, Новосибирск, Барнаул, Красноярск.
Александра Кузьмина: «Легко работать, когда правила...
Сюжетом стенда и выступлений архитектурного ведомства Московской области на Зодчестве стало комплексное развитие территорий, или КРТ. И не зря: задача непростая и очень «живая», а МО по части работы с ней – в передовиках. Говорим с главным архитектором области: о мастер-планах и кто их делает, о том, где взять ресурсы для комфортной среды, о любимых проектах и даже о том, почему теперь мало хороших архитекторов и что делать с плохими.
Согласование намерений
Поговорили с главным архитектором Института Генплана Москвы Григорием Мустафиным и главным архитектором Южно-Сахалинска Максимом Ефановым – о том, как формируется рабочий генплан города. Залог успеха: сбор данных и моделирование, работа с горожанами, инфраструктура и презентация.
Изменчивая декорация
Члены экспертного совета премии Innovative Public Interiors Award 2023 продолжают рассуждать о том, какими будут общественные интерьеры будущего: важен предлагаемый пользователю опыт, гибкость, а в некоторых случаях – тотальный дизайн.
Определяющая среда
Человекоцентричные, технологичные или экологичные – какими будут общественные интерьеры будущего, рассказывают члены экспертного совета премии Innovative Public Interiors Award 2023.
Иван Греков: «Заказчик, который может и хочет сделать...
Говорим с Иваном Грековым, главой архитектурного бюро KAMEN, автором многих знаковых объектов Москвы последних лет, об истории бюро и о принципах подхода к форме, о разном значении объема и фасада, о «слоях» в работе со средой – на примере двух объектов ГК «Основа». Это квартал МИРАПОЛИС на проспекте Мира в Ростокино, строительство которого началось в конце прошлого года, и многофункциональный комплекс во 2-м Силикатном проезде на Звенигородском шоссе, на днях он прошел экспертизу.
Технологии и материалы
Архитектура игры
Проекты научных детских площадок от компании «Новые горизонты» – основаны на синтезе игры, образования и городской среды. Они создают принципиально новый уровень игрового опыта, провоцирующий исследовательский интерес, и одновременно работают как градостроительная доминанта, формирующая уникальный образ места и новую точку притяжения.
Фасадные системы Sun Garden: технологии СФТК Церезит в...
Комплекс Sun Garden в Джемете (Анапа) демонстрирует специфику применения штукатурных систем фасадной теплоизоляции в условиях агрессивной приморской среды. Проект потребовал разработки дифференцированного подхода к выбору материалов для различных архитектурных элементов: от арочных галерей до многоуровневых террас.
Бесшовные фасады: как крупноформатные стеклопакеты...
Прозрачные бесшовные фасады, еще недавно доступные лишь в проектах уровня Apple Park, теперь можно реализовать в России благодаря появлению собственного производства стеклопакетов-гигантов у компании Modern Glass. Разбираемся в технологии и смотрим кейсы со стеклопакетами hugesize от Алматы до Москвы.
Локализация против санкций: решения для остекления
Новый пакет ограничений Евросоюза создал серьезные вызовы для российской строительной отрасли в сфере остекления, непосредственно затронув профильные системы, фурнитуру и алюминиевые конструкции. Для проектировщиков это означает необходимость пересмотра привычных спецификаций и поиска новых технических решений.
LVL брус в большепролетных сооружениях: свобода пространства
Высокая несущая способность LVL бруса позволяет проектировщикам реализовывать смелые пространственные решения – от безопорных перекрытий до комбинированных систем со стальными элементами. Технология упрощает создание сложных архитектурных форм благодаря высокой заводской готовности конструкций, что критично для работы в стесненных условиях существующей застройки.
Безопасность в движении: инновационные спортивные...
Безопасность спортсменов, исключительная долговечность и универсальность применения – ключевые критерии выбора покрытий для современных спортивных объектов. Компания Tarkett, признанный лидер в области напольных решений, предлагает два технологичных продукта, отвечающих этим вызовам: спортивный ПВХ-линолеум Omnisports Action на базе запатентованной 3-слойной технологии и многослойный спортивный паркет Multiflex MR. Рассмотрим их инженерные особенности и преимущества.
​Teplowin: 20 лет эволюции фасадных технологий – от...
В 2025 году компания Teplowin отмечает 20-летие своей деятельности в сфере фасадного строительства. За эти годы предприятие прошло путь от производителя ПВХ-конструкций до комплексного строительного подрядчика, способного решать самые сложные архитектурные задачи.
«АЛЮТЕХ»: как технологии остекления решают проблемы...
Основной художественный прием в проекте ЖК «Level Причальный» – смелый контраст между монументальным основанием и парящим стеклянным верхом, реализованный при помощи светопрозрачных решений «АЛЮТЕХ». Разбираемся, как это устроено с точки зрения технологий.
Искусство прикосновения: инновационные текстуры...
Современный интерьерный дизайн давно вышел за пределы визуального восприятия. Сегодня материалы должны быть не только красивыми, но и тактильными, глубокими, «живыми» – теми, что создают ощущение подлинности, не теряя при этом функциональности. Именно в этом направлении движется итальянская фабрика Iris FMG, представляя новые поверхности и артикулы в рамках линейки MaxFine, одного из самых технологичных брендов крупноформатного керамогранита на рынке.
Как бороться со статическим электричеством: новые...
Современные отделочные материалы всё чаще выполняют не только декоративную, но и высокотехнологичную функцию. Яркий пример – напольное покрытие iQ ERA SC от Tarkett, разработанное для борьбы со статическим электричеством. Это не просто пол, а интеллектуальное решение, которое делает пространство безопаснее и комфортнее.
​Тренды остекления аэропортов: опыт российских...
Современные аэровокзалы – сложные инженерные системы, где каждый элемент работает на комфорт и энергоэффективность. Ключевую роль в них играет остекление. Архитектурное стекло Larta Glass стало катализатором многих инноваций, с помощью которых терминалы обрели свой яркий индивидуальный облик. Изучаем проекты, реализованные от Камчатки до Сочи.
​От лаборатории до фасада: опыт Церезит в проекте...
Решенный в современной классике, ЖК «На Некрасова» потребовал от строителей не только технического мастерства, но и инновационного подхода к материалам, в частности к штукатурным фасадам. Для их исполнения компанией Церезит был разработан специальный материал, способный подчеркнуть архитектурную выразительность и обеспечить долговечность конструкций.
​Технологии сухого строительства КНАУФ в новом...
В центре Перми открылся первый пятизвездочный отель Radisson Hotel Perm. Расположенный на берегу Камы, он объединяет в себе премиальный сервис, панорамные виды и передовые строительные технологии, включая системы КНАУФ для звукоизоляции и безопасности.
Стеклофибробетон vs фиброцемент: какой материал выбрать...
При выборе современного фасадного материала архитекторы часто сталкиваются с дилеммой: стеклофибробетон или фиброцемент? Несмотря на схожесть названий, эти композитные материалы кардинально различаются по долговечности, прочности и возможностям применения. Стеклофибробетон служит 50 лет против 15 у фиброцемента, выдерживает сложные климатические условия и позволяет создавать объемные декоративные элементы любой геометрии.
Кирпич вне времени: от строительного блока к арт-объекту
На прошедшей АРХ Москве 2025 компания КИРИЛЛ в партнерстве с кирпичным заводом КС Керамик и ГК ФСК представила масштабный проект, объединивший застройщиков, архитекторов и производителей материалов. Центральной темой экспозиции стал ЖК Sydney Prime – пример того, как традиционный кирпич может стать основой современных архитектурных решений.
Фасад – как рукопожатие: первое впечатление, которое...
Материал, который понимает задачи архитектора – так можно охарактеризовать керамическую продукцию ГК «Керма» для навесных вентилируемых фасадов. Она не только позволяет воплотить концептуальную задумку проекта, но и обеспечивает надежную защиту конструкции от внешних воздействий.
Благоустройство курортного отеля «Славянка»: опыт...
В проекте благоустройства курортного отеля «Славянка» в Анапе бренд axyforma использовал малые архитектурные формы из трех коллекций, которые отлично подошли друг к другу, чтобы создать уютное и функциональное пространство. Лаконичные и гармоничные формы, практичное и качественное исполнение позволили элементам axyforma органично дополнить концепцию отеля.
Правильный угол зрения: угловые соединения стеклопакетов...
Угловое соединение стекол с минимальным видимым “соединительным швом” выглядит эффектно в любом пространстве. Но как любое решение, выходящее за рамки типового, требует дополнительных затрат и особого внимания к качеству реализации и материалов. Изучаем возможности и инновации от компании RGС.
«АЛЮТЕХ» в кампусе Бауманки: как стекло и алюминий...
Воплощая новый подход к организации образовательных и научных пространств в городе, кампус МГТУ им. Н.Э. Баумана определил и архитектурный вектор подобных проектов: инженерные решения явились здесь полноценной частью архитектурного языка. Рассказываем об устройстве фасадов и технологичных решениях «АЛЮТЕХ».
Сейчас на главной
Архитектура дипломатии
В историческом центре Риги, на месте бывшего советского вычислительного центра, открылось новое здание – Посольство Эстонии. Проект бюро United Riga Architects бережно сохраняет память о модернистском прошлом, сочетая её с современными архитектурными решениями и технологиями.
С открытым сердцем
Модульное здание общежития для студентов Делфтского технического университета возвели всего за 26 недель. Авторы проекта – бюро Studioninedots.
Арктика вместо Мороженого
Rokot Studio предложили концепцию воссоздания исторического павильона «Мороженое» на ВДНХ по проекту 1950 года. Здание сохраняет форму ледяной глыбы, но внутри вместо кафе-мороженого размещается экспозиция павильона «Арктика».
Футляр для наследия
Национальный центр Виктора Астафьева построен по проекту бюро А2 в родном селе писателя Овсянка. Три «оболочки» здания – деревянная, оштукатуренная и стеклянная – связывают его с контекстом, а расположение между двумя главными улицами формирует общественные площади. Несущий каркас, хорошо просматриваемый через витражи, отсылает к образам железной дороги. Здание построено рядом с домом-музеем писателя и напоминает большое «облако», в котором хранится память об Астафьеве и его наследии.
Пиранези для первокурсников
В калифорнийском Клермонтском колледже открылось первое из запланированных зданий по проекту BIG: Научный центр имени Роберта Дея, где масштабные стальные фермы снаружи обшиты стеклофибробетоном, а внутри – древесиной.
Какого цвета нефть?
Для компании, чья миссия – работать на завтрашний день, крайне важно уже сегодня закладывать основу будущих успехов. Поэтому в штаб-квартире компании «ЛУКОЙЛ-Инжиниринг», спроектированной бюро «АРХИСТРА», целый этаж занимает многофункциональный образовательный центр.
Парковка за ширмой
Бюро S4S Architects спроектировало для московского жилого комплекса «Эко Бунино» паркинг, который успешно маскирует свою утилитарность за фасадом из перфорированных панелей. В комбинации с ламелями скрывают жесткую сетку ярусов и выравнивают пропорции, одновременно обеспечивая пространства естественным светом, вентиляцией и, как ни странно, видами на лесистую территорию. Первый этаж занимают коммерческие помещения, благодаря которым здание используют не только автомобилисты.
Пресса: Примеры из практики: 100 проектов Юрия Аввакумова
В книге «Примеры. Экспозиция искусства или искусство экспозиции», выпущенной издательством музея «Гараж», известный архитектор поведал о десятилетиях работы на поприще проектирования художественных выставок
Больше арок
В Сент-Луисе после реконструкции по проекту Snøhetta открылся концертный зал городского симфонического оркестра.
Море фантазии
Студия EgoDesign разработала для сети частных детских садов KIDO в Ижевске дизайн-концепцию, которая должна способствовать творческому развитию детей за счет тематических игровых компонентов и оформления, индивидуального для каждой группы.
Бумеранг на скалах
Архитекторы Snøhetta вписали здание рыболовецкой и рыбоводческой компании Magne Arvesen & sønner в скалистый берег острова Андёрья на севере Норвегии.
Гнезда, мосты, штиль и балтийская колючка в Филинской...
Ключевым событием завершившегося на днях фестиваля «ЭкоБерег» стало объявление победителей конкурса на разработку проекта туристической инфраструктуры на побережье Балтики в Филинской бухте. Победителем стал проект эко-парка «Гнезда» компании «Пауэр Технолоджис». Показываем все награжденные проекты.
Падел на взморье
Бюро 3 BY THREE разработало для Калининградской области концепцию падел-центра с фасадами из поликарбоната, которые за счет своей полупрозрачности делают спорт частью городской жизни. Объем с пятью кортами и балконом для зрителей дополняет блок лобби с эксплуатируемой кровлей.
Эндорфиновый всплеск
По проекту дизайн-студии TONKO на набережной Волги в Самаре появилась яркая площадка для тренировок на открытом воздухе. Уличная спортивная мебель произведена по чертежам архитекторов, а для зонирования активно используется цвет. Можно заниматься йогой, боксом, паркуром, настольным теннисом или же просто отдыхать в шезлонге.
Дыхание банковского дела
Новая штаб-квартира банка Lombard Odier на берегу Женевского озера задумана авторами проекта, Herzog & de Meuron, «дышащей», открытой природному окружению.
МАРШ: Уместность II
Магистранты студии «Уместность II», которую в 2024-2025 учебном году курировали Евгения Репина и Сергей Малахов, работали над мастер-планами исторических центров трех малых городов: Бирска, Зарайска и Камышина. Индивидуальная часть включила средовые проекты реконструкции и опиралась на авторский метод под названием «спонтанный ордер».
Пещеры и каньоны
В Алматы открылся частный музей современного искусства, построенный по проекту Chapman Taylor и CT Architects. Архитектурное решение обыгрывает контраст между статикой горного массива и динамикой современного города. Центральный атриум отсылает к линиям Чарынского каньона.
Свет и камень
DA bureau разработало для обувной сети Ekonika новую концепцию оформления магазинов, первым из которых стал флагманский шоу-рум в «Афимолле». На смену респектабельности пришла актуальная женственность, воздушность и легкая ирония.
Выбирая лучшее
Очередная книга Александра Змеула о московском метро посвящена конкурсам на проекты станций со середины 1950-х до 1991 года. Издание выпущено Музеем современного искусства «Гараж».
Гламур без излишеств
Форма идеального минимального жилища волнует архитекторов не одно десятилетие, начиная от крошечного «Кабанона» Ле Корбюзье, построенного на Лазурном берегу в 1952 году, до «Жилища первой необходимости» Нормана Фостера, показанного на 18-й Венецианской биеннале, и современных модульных кабин Nokken. Каждая эпоха по-своему отвечает на вопрос, как мало пространства человеку действительно нужно для жизни. «Хижина», спроектированная бюро Arhbro, продолжает эту традицию.
Современная изба
Современная изба – это оксюморон, потому что сама суть избы заключена в ее архаичности, простоте и резистентности к изменениям. Она была утилитарным жилищем, построенным по веками выверенным канонам, где каждая деталь имела функцию и символику. Попытка придать ей современность часто приводит к стилизации под народный стиль с декоративными излишествами. Создание современной избы в рамках архитектурных приличий – редкость. Но иногда, как в случае с проектом AI-architects, это удается.
Концептуальные музеи
Показываем проекты бакалавров 4 курса кафедры «Дизайн архитектурной среды» МАРХИ, выполненные под руководством Оскара Мамлеева и Ивана Колманка. Все посвящены музеям, а для публикации преподаватели выбрали работы самых увлеченных авторов. Все музеи, правда, более чем не обычны.
Взращенный на молоке
Жилой дом FRESH по проекту бюро KAAN как будто приобнял консольным выносом исторический корпус бывшего молокозавода в Эйндховене.
В лесах и на горах
В удивительных по красоте природных локациях по проектам «Генпро» строятся сразу два масштабных туристических кластера: один в Заполярье, в окрестностях Салехарда, другой – на Камчатке, у подножия вулкана Вилючинская Сопка.
Следующий уровень
Руководители Центрального университета поставили во главу угла новаторство как в методике обучения по системе STEM, так и в уникальности интерьеров, разработанных командой ABD Architects.
Точки роста
Дипломные проекты выпускников кафедры советской и современной зарубежной архитектуры МАРХИ традиционно охватывают широкий спектр тем. В этом году среди них – исследование ансамблей набережных в Москве, творчество авангардиста Виктора Калмыкова, анализ послевоенного социального жилья в Лондоне и феномен цифровых плоскостей в городе.
Угол натяжения струн
Дом Музыки, спроектированный Владимиром Плоткиным и архитекторами ТПО «Резерв», напоминает арфу, а при взгляде сверху еще и басовый ключ. Но если бы все было так просто. В архитектуре зданий комплекса соседствуют два вида образности: решетчатый, прозрачный и проницаемый язык «классического» модернизма и объемно-скульптурные ленты, любимые неомодернизмом нашего времени. Как все устроено, где катарсис, а где оси построения, где проект похож на ЦКЗ Зарядье, а где не очень – читайте в нашем тексте.
Огонь в скале
В конкурс на проект здания Национального музея архитектуры и дизайна в Хельсинки было подано 624 заявки. Принять участие удалось и российскому бюро Rhizome: команда предложила «оболочку» в виде скального массива, общественное пространство на кровле и конструктивную схему, которая сочетает железобетон и клееную древесину.