Геометризация ордера в творчестве И.А.Фомина и В.А.Щуко 1920-1930-х

Статья, опубликованная в сборнике Декоративное искусство и предметно-пространственная среда. Вестник МГХПА. 2019. №4. Часть 1.

mainImg
0 Конкурс на здание Дворца Советов (1932) развернул поиски нового советского стиля в архитектуре, однако, уводя их от авангарда, он не ограничил их аутентичной классикой. В первой половине 1930-х отечественных архитекторов и заказчиков заинтересовало развитие зодчества за рубежом, новации эпохи 1910-х. И именно в дореволюционной архитектуре уже очевидно рождение архитектурных приемов межвоенного времени, ощутимо, характерное и для эпохи 1920-1930-х, противостояние декоративной и аскетичной архитектуры.[1] В одни годы с возведением Дома Германского посольства, открывшего геометризацию классического ордера (и отчетливо предрекавшего эстетику 1930-х), рисовались и фантазийные, близкие к ар-деко детали дома Бассейного товарищества.[2] Цель данной статьи – попытаться очертить круг памятников отечественного раннего ар-деко и проанализировать мотивы геометризации ордера 1910-1930-х. Итогом этих тенденций станет стилевой эксперимент И.А. Фомина и В.А. Щуко, приступивших в 1928 г. к возведению двух знаковых сооружений – дома общества «Динамо» и здания Библиотеки им. В.И. Ленина в Москве.
Библиотека им. В.И.Ленина, арх. В.А.Щуко, В.Г.Гельфрейх, с 1928
Дом Коллекционера на выставке в Париже, арх. П.Пату, 1925

После конкурса на Дворец Советов (1932) советская архитектура развивалась уже с учетом дореволюционного зодчества, и это было не только палладианство или обращение к ордеру Беренса, но интерес ко всей архитектуре 1910-х, отечественной и зарубежной. Укрупнение архитектурной формы и геометризация деталей, эстетика брутального и эксперимент раннего ар-деко – все это смогло быть использовано и в эпоху «освоения классического наследия». И первые образцы пластической фантазии и геометризации (а значит и ар-деко) относятся в отечественной архитектуре не к 1930-м, но к 1910-м гг., когда подобное упрощение декора еще не было продиктовано политической конъюнктурой или экономией.

Новации раннего ар-деко 1910-х не восходили уже к традиционным европейским языкам (средневековому и классическому) или флористичному модерну, это был разнообразный пластический эксперимент, бескорыстное формотворчество, и таковы работы не только Сааринена. И хотя до Первой мировой войны цельных образцов ар-деко было еще немного (чаще это были отдельные детали), тем ценнее подобные находки.[3] Так, черты раннего ар-деко можно уловить в шедеврах петербургской архитектуры – доме Бассейного товарищества (1912), с геометризованным и изысканно нарисованным декором, а также торговых рядах «Новый пассаж» (1912), входные порталы которого несложно представить созданными в Нью–Йорке в 1920-е.

Первая мировая война, и последовавшая за ней революция в России, казалось, непреодолимо разделили два периода стилевого развития отечественной архитектуры.[4] Дореволюционная культура с ее сложной пластической фантазией уже не могла быть унаследована советской эпохой. Однако опыт геометризации декора был усвоен. Так, шедевром раннего ар-деко Петербурга стал дом Н.П. Семенова (С.Г. Гингер, 1914), и мотив его каннелированного балкона попал в 1930-е на фасады шести зданий.[5] В предреволюционные годы это был всплеск игривого декоративизма, готовый превратиться в ар-деко, но не в полной мере реализовавший свой потенциал. Так, фасад дома Бурцева (1912) остро сопоставлял упрощенные и изысканно разработанные детали, торец дома фон Гук (1912) был решен на контрасте геометризованной ниши и вазы, ступенчатых кронштейнов.[6] После революции отечественная архитектура уже не могла быть так элегантна, но стремилась к этому вопреки типизации, усиливавшей в 1930-1950-е свое давление на мастеров.

Советская архитектура 1920-1930-х уже воплощала пролетарский дух эпохи, и ответом социальным и экономическим потрясениям стали огрубленность, простота ее форм. Однако какая сила заставила упрощать памятники 1910-х? Таковы были кубоватые кронштейны дома Р.И. Бернштейна (1910) и дома Бассейного товарищества (1912), малый ордер без баз и капителей в целой серии работ А.Ф. Бубыря, ступенчатые кронштейны и основания эркеров дома К.И. Капустина (1910). Различные геометризованные детали, окна–кессоны и ордер без баз и капителей – все эти приемы будущего стиля 1930-х возникают еще до Первой мировой войны.[7] Однако это были новации европейской архитектуры и мотивы их появления были абстрактны, визуальны. Это было воздействие общемировой стилевой тенденции – геометризации архитектурной формы.

Широту стилевого спектра 1910-1930-х как-бы анонсирует дом Р.А. Дидерихса в Петербурге (1912), его фасад остро сопоставляет брутальное и изящное, рустованный и аутентичный ордер. Таким образом, в 1920-1930-е ордерная составляющая «пролетарской классики» восходила к античной традиции, а приемы геометризации – к новациям рубежа 1900-1910-х, первым образцам ар-деко.
Лестница Гранд Пале на выставке в Париже, арх. Ш.Летросне, 1925
Павильон Австрии в Риме, Й. Хоффман, 1911

Кульминацией развития стиля ар-деко стали небоскребы Америки, однако его ключевые приемы – геометризация и увлечение архаикой – возникают впервые еще до Первой мировой войны. Таковы были постройки Салливена и Райта, ребристые ступообразные башни Сааринена, работы Й. Хоффмана (дворец Стокле, 1905) и О. Перре (театр на Елисейских полях, 1913).[8] Таков был круг памятников раннего ар-деко (протоардеко) – это был второй после модерна виток обновления архитектурного языка, форма поиска альтернативы аутентичной классике.[9]

Общим для двух периодов, разделенных Первой мировой войной, становится использование геометризованного ордера. В 1920-1930-х мастера стали возвращаться к колоннадам дома Германского посольства (П. Беренс, 1911) и берлинского Народного театра (О.Кауфманн, 1914), антовым портикам Зала в Хеллерау (Г. Тессенов, 1910) и павильона Австрии в Риме (Й. Хоффман, 1910).[10] И это было не случайное, но естественное продолжение работы, прерванной Первой мировой войной. После ее окончания тяга к визуальному обновлению, упрощению архитектурного языка соединилась с экономностью межвоенной эпохи и отчетливым интересом к архаике – аскетичному ордеру древнеегипетского храма Хатшепсут, уникальной пластике гробницы Пекаря в Риме, как некоему доклассическому прото-ордеру.[11]
Павильон Австрии в Кельне, Й. Хоффман, 1914
Библиотека им. В.И.Ленина, арх. В.А.Щуко, В.Г.Гельфрейх, с 1928
Здание Шекспировской библиотеки в Вашингтоне, П. Крет, 1929

Символом эпохи 1920-1930-х стали небоскребы США, однако вовлечена была в орбиту ар-деко и ордерная архитектура. Монументальность творений Фомина, Левинсона и Щуко (и их итальянских коллег) придавала аскетизму их работ отчетливый оттенок архаичности. И памятники 1930-х обрели в египетских храмах необходимые имперские истоки. Восходили к архаическому опыту и каннелированные пилястры 1910-30-х.[12] Так древняя архитектура способствовала обновлению или точнее архаизации ордера. И именно этот неоархаизм сближает геометризованный ордер 1910-30-х со стилем небоскребов.

Павильоны выставки 1925 г. в Париже были крайне разнообразны, и если первые из них повлияли на стиль американских небоскребов, то вторые воплотили в себе новую трактовку ордера.[13] Лестница Гранд Пале на выставке в Париже 1925 г. (арх. Ш. Летросне) была решена вытянутым антовым ордером и, восходя к новациям Хоффмана и Перре, безусловно, сформировала стиль библиотеки им. В.И. Ленина. Барельефный фриз портика Щуко вторил и другому павильону выставки – Дому Коллекционера П. Пату.[14] И именно международный интерес межвоенного времени к ордеру 1910-х, воплощенный в павильонах выставки 1925 г. в Париже, позволяет рассматривать работы Фомина и Щуко, Лангбарда и Левинсона (и архитекторов Муссолини), не только как национальное явление, но как проявление большой волны стилевых изменений – геометризации архитектурной формы, и она начала свое действие до и помимо революции 1917 г.[15] Таков был ордер в работах Хоффмана, Тессенова, Беренса и Перре, и именно эти новации 1910-х сыграли роль «пролетарской классики» в работах мастеров ленинградской школы.[16]
Ректорат университета в Риме, М. Пьячентини, 1933
Палаццо дельи Уффичи в ЭУР, Рим, Г.Минуччи, 1937

В 1928 г. в самом центре Москвы начинается стилевой эксперимент – возведение ордера аутентичного, геометризованного и трактованного в ар-деко. Здание Госбанка, дом «Динамо» и библиотека им. В.И. Ленина представляли три версии государственного стиля, и эпоха 1930-х пройдет в их острой конкуренции. И в сравнении с аутентичной неоклассикой, фасады библиотеки им. В.И. Ленина демонстрируют откровенный переход Щуко уже к иному стилю – ар-деко.[17] Однако какое место на стилевой карте 1920-1930-х занимает геометризованный ордер дома «Динамо»? Эта разница, которая очевидна между дореволюционной неоклассикой и новациями Фомина 1928 года требует терминологической фиксации.

Движение маятника между двумя полюсами предельной декоративности и бескомпромиссной аскезы дважды за период в 1910-1930-х проходило промежуточную межстилевую стадию, когда ордер, монументальность еще не полностью отброшены, но полноценный классический декор уже отсутствует.[18] Этот этап, как представляется, имеет свой собственный смысл, не сводимый ни к упрощенной неоклассике, ни к нарождающемуся авангарду. Эта стадия должна обрести свое имя, хронологическое и стилевое. Архитектура 1930-х предстает широким спектром разнохарактерных течений – от неоренессанса до «ребристого стиля». Была среди них и неоклассическая ветвь ар-деко, примеры которой можно встретить в Риме и Париже, Ленинграде и Москве. [19]
Музей современного искусства в Париже, арх. А. Обер, М. Дастюг, 1937
Дворец Шайо в Париже, арх. Л. Буало, Л. Азема 1937
Здание Академии наук в Минске, И.Г. Лангбард, 1935

Работы Фомина рубежа 1920-1930-х, казалось, были наиболее ясным воплощением «пролетарской классики». Однако в этой стилистике скорее очевидна не связь с классической традицией, а намеренная дистанция от нее. Основная масса подобной архитектуры (казалось бы, порождение пролетарской революции) была реализована в Италии. Архитекторы Муссолини, в те же годы что и Фомин, с удивительной последовательностью осуществляли эту двойственную эстетику, созданную на стыке классики и авангарда.[20] Итогом этих стараний стал противоречивый стиль ансамбля ЭУР. Однако эстетика эта была так же далека от классики, как революционная пластика ее первого шедевра, гробницы Пекаря – от сложной декоративности римского форума.

Межстилевой геометризованный ордер 1910-1930-х (например, в портике ректората римского университета Пьячентини, 1933) уже не содержал априорных черт классики – пластических мотивов античности и ренессанса. Лишенный своего каноничного облика и обаяния, он нес уже совершенно иную, не классическую «визуальную вибрацию». В нем ощутимы скорее мотивы неоархаики и авангарда. И именно эта двойственность сближает такой ордер со стилем американских небоскребов – ар-деко. Та дистанция по геометризации архитектурной формы, что была пройдена в пластике Крайслер билдинг в отношении готики, как представляется, была преодолена архитекторами 1930-х и в отношении классического ордера.

Вытянутые колоннады московского дома «Динамо» и ленинградского Дома Советов, казалось бы, очевидным образом восходили к одному источнику – гранитному творению Беренса. Однако дом «Динамо» не был его прямой цитатой, он воплотил в себе уже радикальную геометризацию классической формы, и в тоже время откровенно заявлял второй, еще более древний первоисточник – римскую гробницу Пекаря (в этом состояло его отличие от портика Пьячентини). Это позволило Фомину создать уникальный по сложности стилевой сплав, монументальный памятник – и равноудаленный от конструктивизма, неоклассики и ар-деко, и в тоже время, связанный с ними.
Гробница Пекаря в Риме, I век до н.э.
Дом общества Динамо, арх. И.А.Фомин, 1928

Основные признаки ар-деко в архитектуре – геометризация форм историзма, пластический и композиционный неоархаизм, двойственность (т.е. работа на стыке традиции и авангарда, декорации и аскезы), обращение к новациям 1910-х – были характерны и для стиля американских небоскребов, и для геометризованного ордера 1910-1930-х. Это позволяет рассматривать значительную часть ордерной архитектуры 1910-1930-х не как упрощенную, «изуродованную» классику, но увидеть в ней некое новое содержание – неоклассическую ветвь ар-деко, понимая под ар-деко не только «ребристый стиль» высотных зданий, но широкий диапазон компромисса между полюсами аутентичной классики и абстракции авангарда.

Неоклассическая ветвь ар-деко объединяет собой целый пласт памятников 1910-1930-х, созданных на стыке стилей или точнее между их эпицентрами. И именно термин «ар-деко» указывает в их отношении и на годы создания, и на метод трансформации исходного стилевого мотива. Так, например, узел каннелированной пилястры без капители в сочетании с карнизом, упрощенным до одного крупного профиля, используемый в работах Фомина, был близок к экспериментам Й. Хоффмана – павильонам Австрии в Риме (1910) и Кельне (1914), вилле Примавези в Вене (1913). Таким приемом Фомин решает – Политехнический институт в Иваново–Вознесенске (1928), Московский институт землеустройства (1934), интерьер станции метро «Площадь Свердлова» (ныне «Театральная», 1936).

Геометризация форм историзма, как ключевой прием стиля ар-деко, была характерна и для американских небоскребов, и для ордерной архитектуры 1910-1930-х. Только геометризации стали подвергать не башни готики или пирамиды архаики, но классический ордер, и потому его капители и карнизы упростились или исчезли вовсе. Эта трансформация в духе ар-деко была разнообразна – от роскошной (библиотека им. В.И. Ленина), до аскетичной (дом «Динамо»). Однако было у этой группы памятников и важнейшее объединяющее начало – отказ от классического ордерного канона и часто даже от самой монументальности, введение фантазийно–геометризованных деталей. Так были решены многочисленные здания в Италии эпохи Муссолини, павильоны, выстроенные в Париже к выставке 1937 г.[21] Вершиной ленинградского ар-деко стало творчество Е.А. Левинсона.[22]

Особенностью эпохи 1920-1930-х становится разнообразие и обилие межстилевых течений и памятников, таковы были небоскребы Америки и геометризованный ордер 1910-1930-х. Это была сознательная работа на стыке неоархаики и авангарда, традиции (априори декоративной) и новой, предельно абстрактной формы, символом подобного компромисса стал дом «Динамо» Фомина (1928) и Дворец Цивилизации в Риме (1939). Подчеркнем, что именно межстилевые монументы и течения были в 1920-1930-е наиболее популярны и успешны, так было и в Европе (Италии), СССР и США. Компромисс традиции и новации был способен удовлетворить большинство.

Итоги конкурса на Дворец Советов (1932-1934), а точнее, двойственный их характер, позволяли по–разному трактовать задачу «освоения классического наследия». В 1934 г. Фомин выступил на конкурсе Наркомата тяжелой промышленности (НКТП) со стилем революционным по графике и двойственным по архитектурной концепции. Его отличие от аутентичной неоклассики совершенно очевидно, именно оно составляет там главное содержание. В середине 1930-х эта стилистика была осуществлена в ряде московских зданий, таковы были спроектированные Л.В. Рудневым еще в 1933 г. – здания Академии РККА им. М.В. Фрунзе и Наркомат обороны на Арбатской.[23] Эти постройки принято рассматривать как образец т.н. тоталитарной архитектуры. Впрочем, пластические приемы этого стиля, геометризованный ордер и окна–кессоны возникают впервые еще в практике европейских мастеров 1910-1920-х – Дж. Ваго и О. Перре. И Фомину удается превзойти их в своем варианте НКТП.[24] По грандиозности масштабов и монументальности он был сравним лишь с проектами Э.Л. Булле.[25]

Работы Фомина рубежа 1920-1930-х очевидным образом воплощали в себе стилевой компромисс.[26] Однако в наиболее ярком, сконцентрированном виде стиль Фомина тех лет был способен убеждать и властвовать над пространством. Таким был проект НКТП, и в нем с редкой силой воплотились художественная удача, выразительность и успех. И принцип этого нового стиля в формулировке Фомина был таким – «единство, сила, простота, стандарт, контраст и новизна» [10, с. 205]. И именно такое впечатление производят и небоскребы, и работы руководимой Фоминым Третьей мастерской Моссовета.[27]

Новацией Фомина стало контрастное сочетание геометризованных деталей и неоклассического мотива гигантских арок, пластических приемов 1910-х и образа базилики Максенция. Это позволяло Фомину соперничать и с «ребристым стилем», и с неоренессансом. И возможно, мастер даже превзошел Жолтовского в их заочном соперничестве. Так межстилевой геометризованный ордер позволил Фомину и выразить свое время, и дать ответ новациям дореволюционного Петербурга.

Для ленинградской архитектурной школы эпоха 1930-х стала периодом настоящего расцвета, и ее мастера проявляли себя и в неоклассике, и в ар-деко. В 1933 г. В.А. Щуко и В.Г. Гельфрейх присоединяются к Б.М. Иофану и начинают работу над проектом Дворца Советов, как самого высокого здания в мире. И в первые годы после победы «ребристого стиля» на конкурсе Дворца Советов в отечественной архитектуре наблюдается взрывной интерес к пластическому эксперименту (ар-деко). Однако он продлился всего два-три года, уже к 1936 г. вкусы власти становятся консервативнее (в 1937 г. был закрыт журнал «Архитектура за рубежом»).[28]

И.А. Фомин, после триумфального участия на конкурсе НКТП (1934), возвращается к мотивам брутальной неоклассики, увлечению римским Порта Маджоре и своему дореволюционному проекту Николаевского вокзала (1912) – так будет решен его грандиозный рустованный фасад дома СНК УССР в Киеве. В том же 1936 г. на конкурсе ленинградского Дома Советов побеждает монументальный вариант Н.А. Троцкого, он был решен гигантским ордером П. Беренса и рустом Михайловского замка. Это был ответ советских зодчих классическим образам и новациям дореволюционного Петербурга. И именно в эпохе 1900-1910-х обрели свои истоки стилевые тенденции межвоенного времени – геометризация и монументализация архитектурной формы. Такова была ретроспективность двух направлений эпохи 1930-х – неоклассики и ар-деко.
 

 
[1] Уже в творчестве мастеров рубежа веков флористичные детали соседствуют с геометризованными. И если особняк С.П. Рябушинского (1900) стал шедевром модерна, то особняк А.И. Дерожинской (1901) уже содержит черты близкие ар-деко. Подобное «двуязычие» можно отметить и у Отто Вагнера, так шедевром раннего ар-деко в Вене стала церковь Ам Штайнхоф (1903).
[2] Фасады грандиозного дом Бассейного товарищества, начатого Э.Ф. Виррихом и А.И. Зазерским, были выполнены, как указывают В.Г. Лисовский и Р.М. Гашо, творческим дуэтом А.Ф. Бубыря и Н.В. Васильева. [5, с. 190]
[3] В Петербурге отдельные геометризованные и близкие ар-деко детали можно обнаружить в здании – Второго Общества взаимного кредита (Лидваль, 1907), Доме просветительных учреждений (Дмитриев, 1911), доходных домах К.И.Капустина (1907), Р.И.Бернштейна (1910), М.А. фон Гук (1912), А.Е.Бурцева (1912), Ф.М. и М.М. Богомольцев (1912), Е.П.Михайлова (1913), А.Л.Сагалова (1913), Н.П.Семенова (1914) и др.
[4] Грандиозная разница между дореволюционной архитектурой и советской была следствием не только стилевых изменений, но послереволюционной эмиграции и печального шага смены поколений. В 1916 г. умирает М.М. Перетяткович, после революции уезжают лидеры петербургской архитектуры – Ф.И. Лидваль, М.С. Лялевич и Н.В. Васильев (будет работать в США), его соавтор А.Ф. Бубырь погибает в 1919 г.
[5] И именно в 1930-е каннелированный балкон дома Н.П. Семенова обретает неожиданную популярность. Так в Ленинграде его используют Е.А. Левинсон (в жилом доме на Карповке, 1931-1934 и Доме культуры Ленсовета, 1931-38), В.О. Мунц (в жилом доме на ул. Льва Толстого, 1934), Л.Е. Асс и А.С. Гринцберг (жилой дом на Лиговском пр, 1935) А.А. Оль (в жилом доме на ул. Ткачей, 1936), а также Д.Д. Булгаков в Москве (в доме на Садовом кольце, 1935). Отметим, что судьба С.Г. Гингера оборвалась трагически, в 1933 он был арестован и в 1937 расстрелян.
[6] Ступенчатые кронштейны дома С.М. Липавского (1912) и фон Гук (1912) стали ответом соответствующим деталям банка Суоми в Хельсинки (А. Линдгрен, 1911).
[7] В Москве фантазийно-геометризованным ордером были решены здание Северного страхового общества (1909), Дом Московского купеческого общества (1912), здание Строгановских мастерских (1914) и др.
[8] Черты раннего ар-деко можно уловить и в работах финских архитекторов, коллег Э.Сааринена – С.Линдквиста (Здание городской электрической компании, 1909 и вилла Энси, 1910 в Хельсинки, ратуша в Миккели, 1910), А.Линдгрена (роскошное здание банка Суоми в Хельсинки, 1912), Л.Сонка (церкви Калио, 1908 и здание биржи, 1910 в Хельсинки), В.Пенттиля (здание банка в Лахти, 1913) и др.
[9] И образцы раннего ар-деко вовсе не уступали по богатству павильонам выставки 1925 года, и таково не только творчество Й.Хоффмана или Ф.Л.Райта, но объекты в самых различных городах Европы. Это, например, торговая галерея Тейца в Дюссельдорфе (Й.М. Ольбрих, 1909), Шипвортхаус в Амстердаме (Ван дер Мей, 1910) и др. Удивительный пласт раннего ар-деко в Милане образуют надгробия 1900-10-х на центральном кладбище и грандиозный железнодорожный вокзал, начатый У.Стаккини в 1912 г.
[10] Антовый ордер был осуществлен также в работах Беренса (фабрика Континенталь АГ в Ганновере, 1912), Бонатца (вокзал в Штутгарте, с 1914). Одним из первых антовый ордер использует О. Вагнер, впрочем в проектах мастера (венских памятниках на Карлплатц, 1905 и у городского музея, 1909) он еще не имел особой, не тектоничной вытянутости. В 1912 г Вагнер реализует свое виденье такого геометризованного, но гармоничного ордера в портике свой виллы в Вене.
[11] Подчеркнем, мотивы для геометризации могли быть как архаические, так и авангардные. И первым монументом, в котором эти идеи были совмещены стала Юнити темпл Райта в Чикаго (1906), эта был удивительный по художественной силе образец раннего ар-деко.
[12] Каннелированные пилястры без баз и капителей 1910-1930-х восходили не столько к классической традиции, сколько к архаике – храмам Персеполя, Вавилона, Египта, и впервые возникают еще в работах Хоффмана (вилла Примавези в Вене, 1913, павильон в Кельне, 1914). В 1920-1930-е таковы были отдельные работы И.А. Фомина, ленинградские постройки Л.В. Руднева (Текстильный институт, 1929), Н.А. Троцкого (жилой дом на пл. Стачек, 1934) и др.
[13] Отметим, что неоклассические мотивы были характерны не только для «Дома Коллекционера», как одного из самых изысканных и роскошных павильонов выставки 1925 года, но и для работ признанных мастеров нового стиля – Ж. Э. Рульмана (мебель и интерьеры «Дома Коллекционера»), Дж. Понти (вазы в павильоне Италии), Тамары де Лемпицкой (Салон Тюильри и Женский салон).
[14] Малый ордер павильона Пату, воспроизводя ордер гробницы Пекаря, не был по пропорциям похож на грандиозные колонны дома общества «Динамо» Фомина, но снова, после многолетней паузы, напомнил о новациях 1910-х и их исторических истоках, искусстве архаики. Подобный круглый, тюбистичный ордер без баз и капителей обрели постройки И.Г. Лангбарда – Центральный дом офицеров (1934) и здание Академии наук (1935) в Минске.
[15] Антовые портики обрели – дом ЦИК и СНК СССР (арх. Д.М. и Б.М. Иофаны, 1927), стадион «Динамо» (арх. А.Я. Лангман, 1928), Дом культуры издательства Правда (арх. Н.М. Молоков, 1937), павильон Белорусской ССР на выставке ВСХВ (В.Н. Симбирцев, Б.Г. Бархин, 1939) в Москве, а также Техникум Пожарной охраны (арх. Л.Ю. Гальперин, А.И. Князев, 1938) в Ленинграде.
[16] После революции геометризованный ордер оказался не просто художественной идеей, как в 1910-е, но формой выживания. Подобная стилистика подтверждала солидарность с новой властью. И именно это, как представляется, требовало от Фомина именовать свои работы «красной дорикой» и «пролетарской классикой». [10, с. 181]
[17] Стиль боковых фасадов библиотеки им. В.И. Ленина очевидным образом встроен в эволюцию стиля ар-деко – от геометризованных лопаток Сааринена (вокзала в Хельсинки, 1910) до американских образцов, например, здания Шекспировской библиотеки в Вашингтоне, П. Крет, с 1929. И впервые эту композицию высокого антового портика и бокового фасада, решенного лопатками, Щуко и Гельфрейх предлагают еще в 1924, при работе в Ленинграде над небольшим зданием подстанции Волховской ГЭС.
[18] Маятниковое движение в эволюции советской архитектуры отмечает и Б.М.Кириков [3, с. 96–103]
[19] В.Л.Хайт в своем анализе архитектуре 1910-30-х относит к этой неоклассической версии ар-деко – отдельные работы О.Перре, стиль павильонов, выстроенных в Париже к выставке 1937 г., работы И.А.Фомина и других советских зодчих, а также постройки П.Крета в США, М.Пьячентини в Италии и др. [9, с. 211, 212]
[20] Целый пласт зданий с использованием антового ордера можно обнаружить в Италии, это, в первую очередь, ректорат (арх. М. Пьячентини, 1933) и пропилеи (А. Фоскини, 1932) университета в Риме. Таковы дворцы юстиции в Палермо (Г. Раписарди, 1938), Латине (О. Фрезотти, 1936), Катанье (Ф. Фичера, 1937), палаццо Литторио в Бергамо (А.Бергонзо, 1939), а также различные объекты в Больцано, Генуе, Неаполе, Форли и др., отдельные корпуса римского ансамбля EUR (1939).
[21] В Париже вытянутым геометризованным ордером были решены – театр О. Перре на выставке 1925 г, Дворец Порт-Доре (А. Лапрад, 1931), Музей Министерства общественных работ (О. Перре, 1936), Музей современного искусства (1937) и Дворец Шайо (1937). Эти стилевые параллели между отечественной архитектурой 1930-х и стилем выставки в Париже 1937 г. отмечает и В.Л. Хайт. [9, с. 221]
[22] Так шедеврами Е.А. Левинсона стали: ансамбль жилых домов на Ивановской улице у метро Ломоносовская (с 1937) и жилой дом сотрудников НКВМФ на Петровской набережной (1938) в Ленинграде, а также павильон Северо-Западной области на ВСХВ в Москве (1939, не сохр.). Отметим, что косвенное влияние на стиль Левинсона тех лет со стороны проектов Ивана Александровича Фомина (1872-1936) – Дворца транспортной техники в Москве (1932) и театра в Ашхабаде (1934) объяснить несложно: многолетним соавтором Е.А. Левинсона был Игорь Иванович Фомин (1904-1989).
[23] Отметим, что эту тему кессонированного объема, украшенного обелисками (как у Руднева в здании Наркомата обороны на Арбатской, 1933), в четвертом туре конкурса ДС (1932) предлагали Щуко и Гельфрейх.
[24] Окна-кессоны впервые возникают еще в здании театра на Елисейских полях в Париже (О. Перре, 1910) и вилле Коварович, как революционном образце кубизма в архитектуре Праги (Й. Хохол, 1912). В 1920–е этим приемом начинают решать крупные объемы, будто накрывая их клетчатой тканью, таковы проекты Перре и Ваго на конкурсе здание Лиги наций в Женеве (1928). И впервые идею полностью кессонированного объема Джозеф Ваго предлагает еще на конкурсе Чикаго Трибюн (1922).
[25] В 1934 году продольный фасад НКТП, обращенный к Красной площади и решенный ступенчатым основанием, колоннадой и кессонами, стал ответом проекту Булле, интерьеру Библиотеки (1785). В 1935 году этот образ сформировал и «одноименный» интерьер станции метро «Библиотека им. В.И. Ленина» (арх. А.И. Гонцкевич).
[26] Риск использования аскетичного межстилевого ордера был в его особой анемии, и именно в этом состояло его отличие от «эмоциональной температуры» классики. Однако понимая эту опасность утраты выразительности и вариативности, Фомин в начале 1930-х находит новые стилевые русла – экспрессивные решения проекта НКТП (1934), а затем и брутальный руст Наркомата в Киеве (1936).
[27] Так к ар-деко были близки работы сотрудников Третьей мастерской Моссовета, руководимой И.А.Фоминым. Таковы были созданные на стыке неоклассики и ар-деко работы Г.Т.Крутикова и В.С.Попова – проект здания Звукового кинотеатра Межрабпомфильм и станция метро Парк культуры (1935), ребристые проекты А.Н.Душкина и К.И.Соломонова – Дома Радио и Института Маркса-Энгельса-Ленина, М.А.Минкуса – здания правительственного гаража на Котельнической наб., а также решенные ребрами и кессонами работы К.И.Соломонова – проект Дома связи в Сочи, и здание АТС Фрунзенского района, выстроенное на Садовом кольце в Москве.
[28] Опубликованные в течении двух месяцев, десять критических статей начала 1936 г. были направлены не просто против идей авангарда или ар-деко, но против творческой инициативы как таковой. Как указывает А.И. Морозов, это были – «Сумбур вместо музыки» (28 января), «Балетная фальшь» (6 февраля), «Против формализма и «левацкого уродства» в искусстве» (14 февраля), «Лестница, ведущая в никуда» (18 февраля), «Какофония в архитектуре» (20 февраля), «О формалистах и «отсталом» зрителе» (1 марта), «О художниках-пачкунах» (4 марта), «Вдали от жизни» (6 марта), «Формалистское кривлянье в живописи» (24 февраля), «О натурализме в живописи» (26 марта). В конце года их дополнили – «Советские художники и тема» и «Против формализма в искусстве». [7, с. 38]
 

Библиография:
  1. Басс В.Г., Петербургская неоклассическая архитектура 1900–1910-х годов в зеркале конкурсов: слово и форма. – СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт–Петербурге, 2010.
  2. Горюнов В.С., Архитектура эпохи модерна: Концепции. Направления. Мастера / В. С. Горюнов, М. П. Тубли. – СПб.: Стройиздат, 1992
  3. Кириков Б.М., «Модернизированная неоклассика Ленинграда. Итальянские и германские параллели. «Капитель». 2010, №1.
  4. Ленинградский дом Советов. Архитектурные конкурсы 1930-х годов. – СПб.: ГМИСПб. 2006.
  5. Лисовский В.Г. Николай Васильев. От модерна к модернизму. / Лисовский В.Г., Гашо Р.М. / СПб.: Коло, 2011.
  6. Минкус М. А., И. А. Фомин. / М. А. Минкус, Н. А. Пекарева, М.: Государственное издательство литературы по строительству и архитектуре, 1953.
  7. Морозов А.И., Конец утопии. Из истории искусства в СССР 1930-х годов. Галарт, М, 1995 г.
  8. Работы архитектурно-проектировочных мастерских за 1934 год. Вып. 3, М.: 1936
  9. Хайт В.Л., «Ар-деко: генезис и традиция» // Об архитектуре, её истории и проблемах. Сборник научных статей/Предисл. А.П. Кудрявцева. – М.: Едиториал УРСС, 2003.
  10. Хан– Магомедов С.О. Иван Фомин. – М.: С.Э. Гордеев, 2011
  11. Borsi F., The Monumental Era: European Architecture and Design 1929-1939 – Rizzoli, 1987
  12. Lambrichs A., Jozsef Vago. Un Architecte Hongrois Dans La Tourmente Europeenne – Bruxelles: AAM Editions, 2003.

22 Января 2020

Андрей Бархин Андрей Бархин

Авторы текста:

Андрей Бархин, Андрей Бархин
Похожие статьи
Линия Елизаветы
Александр Змеул – автор, который давно и профессионально занимается историей и проблематикой архитектуры метро и транспорта в целом, – рассказывает о новой лондонской Линии Елизаветы. Она открылась ровно год назад, в нее входит ряд станцией, реализованных ранее, а новые проектировали, в том числе, Гримшо, Вилкинсон и Мак Аслан. В каких-то подходах она схожа, а в чем-то противоположна мега-проектам развития московского транспорта. Внимание – на сравнение.
Лучшее, худшее, новое, старое: архитектурные заметки...
«Что такое традиции архитектуры московского метро? Есть мнения, что это, с одной стороны, индивидуальность облика, с другой – репрезентативность или дворцовость, и, наконец, материалы. Наверное всё это так». Вашему вниманию – вторая серия архитектурных заметок Александра Змеула о БКЛ, посвященная его художественному оформлению, но не только.
Иван Фомин и Иосиф Лангбард: на пути к классике 1930-х
Новая статья Андрея Бархина об упрощенном ордере тридцатых – на основе сравнения архитектуры Фомина и Лангбарда. Текст был представлен 17 мая 2022 года в рамках Круглого стола, посвященного 150-летию Ивана Фомина.
Архитектурные заметки о БКЛ.
Часть 1
Александр Змеул много знает о метро, в том числе московском, и сейчас, с открытием БКЛ, мы попросили его написать нам обзор этого гигантского кольца – говорят, что самого большого в мире, – с точки зрения архитектуры. В первой части: имена, проектные компании, относительно «старые» станции и многое другое. Получился, в сущности, путеводитель по новой части метро.
Архитектурная модернизация среды. Книга 2
Вслед за первой, выпущенной в прошлом году, публикуем вторую коллективную монографию НИИТИАГ, посвященную «Архитектурной модернизации среды»: история развития городской среды от Тамбова до Минусинска, от Пицунды 1950-х годов до Ричарда Роджерса.
Архитектурная модернизация среды жизнедеятельности:...
Публикуем полный текст первой книги коллективной монографии сотрудников НИИТИАГ. Книга посвящена разным аспектам обновления рукотворной среды, как городской, так и сельской, как древности, так и современной архитектуре, в частности, в ней есть глава, посвященная Николасу Гримшо. В монографии больше 450 страниц.
Поддержка архитектуры в Дании: коллаборации большие...
Публикуем главу из недавно опубликованного исследования Москомархитектуры, посвященного анализу практик поддержки архитектурной деятельности в странах Европы, США и России. Глава посвящена Дании, автор – Татьяна Ломакина.
Сколько стоил дом на Моховой?
Дмитрий Хмельницкий рассматривает дом Жолтовского на Моховой, сравнительно оценивая его запредельную для советских нормативов 1930-х годов стоимость, и делая одновременно предположения относительно внутренней структуры и ведомственной принадлежности дома.
Конкурсный проект комбината газеты «Известия» Моисея...
Первая часть исследования «Иван Леонидов и архитектура позднего конструктивизма (1933–1945)» продолжает тему позднего творчества Леонидова в работах Петра Завадовского. В статье вводятся новые термины для архитектуры, ранее обобщенно зачислявшейся в «постконструктивизм», и начинается разговор о влиянии Леонидова на формально-стилистический язык поздних работ Моисея Гинзбурга и архитекторов его группы.
От музы до главной героини. Путь к признанию творческой...
Публикуем перевод статьи Энн Тинг. Она известна как подруга Луиса Кана, но в то же время Тинг – первая женщина с лицензией архитектора в Пенсильвании и преподаватель архитектурной морфологии Пенсильванского университета. В статье на примере девяти историй рассмотрена эволюция личностной позиции творческих женщин от интровертной «музы» до экстравертной креативной «героини».
Бетонный Мадрид
Новая серия фотографа Роберто Конте посвящена не самой известной исторической странице испанской архитектуры: мадридским зданиям в русле брутализма.
Реновация городской среды: исторические прецеденты
Публикуем полный текст коллективной монографии, написанной в прошедшем 2020 году сотрудниками НИИТИАГ и посвященной теме, по-прежнему актуальной как для столицы, так и для всей страны – реновации городов. Тема рассмотрена в широкой исторической и географической перспективе: от градостроительной практики Екатерины II до творчества Ричарда Роджерса в его отношении к мегаполисам. Москва, НИИТИАГ, 2021. 333 страницы.
Леонидов и Ле Корбюзье: проблема взаимного влияния
Памяти Юрия Павловича Волчка. Статья готовилась к V Хан-Магомедовским чтениям «Наследие ВХУТЕМАС и современность». В ней рассматривается проблема творческого взаимодействия Ле Корбюзье и Ивана Леонидова, раскрывающая значение творчества Леонидова и школы ВХУТЕМАСа, которую он представляет, для формирования основ формального языка архитектуры «современного движения».
Неизвестный проект Ивана Леонидова: Институт статистики,...
Публикуем исследование архитектора Петра Завадовского, обнаружившего неизвестную работу Ивана Леонидова в коллекции парижского Центра Помпиду: проект Института статистики существенно дополняет представления о творческой эволюции Леонидова.
Ключевое слово: «телеработа»
Архитекторы, профильные СМИ и вузы по всему миру реагируют на ситуацию пандемии, пытаясь обезопасить сотрудников и студентов, сохранив учебный и рабочий процесс. Говорим с руководителями нескольких московских бюро об их планах удаленной работы, а также рассказываем, как реагируют на эпидемию архитекторы мира.
Чандигарх: фрагменты модернистской утопии
Публикуем фотографии и эссе Роберто Конте об архитектуре Чандигарха – от прославленного Капитолия Ле Корбюзье до менее известных жилых домов, кинотеатров, вузовских корпусов авторства его соратников и последователей.
Идентичность в типовом
Архитекторы из бюро VISOTA ищут алгоритм приспособления типовых домов культуры, чтобы превратить их в общественные центры шаговой доступности: с устойчивой финансовой программой, актуальным наполнением и сохраненной самобытностью.
Технологии и материалы
МАФы «Хоббики»: от чугунных до умных
«Хоббика» производит малые архитектурные формы с 2008 года. Директор компании Максим Артеменко рассказал Архи.ру о пути от гаража до металло- и деревообрабатывающего цехов, сотрудничестве с архитекторами, а также о последних трендах. Все популярнее становятся авторские и крупные формы – беседки и навесы, а на подходе скамейки и урны, собирающие статистику.
Кирпичная перспектива
Компания «КИРИЛЛ» представит на «АРХ Москве» стенд с инсталляциями из ригельных кирпичей Кирово-Чепецкого завода, как размышление на главную тему фестиваля
Временно постоянное
Американское бюро Ennead Architects завершило реставрацию купола собора Иоанна Богослова в Нью-Йорке. Уникальная конструкция получила защитную оболочку из меди.
Проект Knauf Ceiling Solutions – знаменитая израильская клиника...
Команда Knauf Ceiling Solutions предложила для филиала клиники «Хадасса» в Москве неизменно функциональные и одновременно с тем разнообразные потолочные системы. Каждая из них даёт исчерпывающий ответ на конкретный запрос прогрессивного медицинского учреждения, а в комплексе они помогают сформировать оптимальные интерьеры, в которых комфортно всем: и персоналу, и пациентам.
От радиоприемников до фасадов музея: изобретателю...
В XX веке HPL-пластик совершил революцию в дизайне! С Formica работают звездные архитектурные бюро Фрэнка Гери, Бернара Чуми, Рафаэля Виньоли, Захи Хадид, Нормана Фостера, а каждый сезон появляются новые поверхности, декоры, задающие тренды в оформлении частных и общественных интерьеров.
Изящная и легкая
Технология 3D-печати, разработанная в Мичиганском университете, позволила уменьшить вес бетонной конструкции на 72%, сохранив ее прочность.
7 правил уличной мебели
В чем польза и важность уличной мебели? Достаточно ли сделать ее красивой, чтобы люди чувствовали себя комфортно? Разбираемся в теме вместе с компанией «Хоббика» – ведущим производителем мафов для городского благоустройства
Свет для будущих поколений
Компания SWG | Светодиодное освещение оборудовала специализированную учебную лабораторию при Московском государственном строительном университете и запустила совместную с вузом программу обучения профессионалов интерьерного освещения.
Благородный металл
Сегодня парадные лобби жилых комплексов – это отдельное произведение дизайнерского искусства. Рассказываем, как в их оформлении используется продукция компании HÖGER – производителя уникальных интерьерных деталей из металла
Компания Hilti усиливает локальное производство
Øglaend System, подразделение группы компаний Hilti, производит кабеленесущие системы, которые можно использовать на объектах любой сложности: от нефтяных платформ до торговых центров. Генеральный директор Дмитрий Клименко рассказал Архи.ру о расширении производства в Санкт-Петербурге и запуске новых линеек для фасадных систем Hilti.
Скрафтить площадку
На примере игровых комплексов «Хоббики» – лидера в производстве уличной мебели – рассказываем, в чем преимущества крафтового подхода к оборудованию детских площадок
Приглашение на танец
Компания «Новые Горизонты» разработала несколько серий игровых комплексов, которые можно адаптировать под особенности той или иной площадки. Рассказываем о гибкости решений на примере комплекса «Танцующие домики».
Формула надежности. Инновационная фасадная система...
В компании HILTI нашли оригинальное решение для повышения надежности фасадов, в особенности с большими относами облицовки от несущего основания. Пилоны, пилястры и каннелюры теперь можно выполнять без существенного увеличения бюджета, но не в ущерб прочности и надежности
МасТТех: успехи 2022 года
Кроме каталога готовой продукции, холдинг МасТТех и конструкторское бюро предприятия предлагают разработку уникальных решений. Срок создания и внедрения составляет 4-5 недель – самый короткий на рынке светопрозрачных конструкций!
ROCKWOOL: высокий стандарт на всех континентах
Использование изоляционных материалов компании ROCKWOOL при строительстве зданий и сооружений по всему миру является показателем их качества и надежности.
Как применяется каменная вата в знаковых объектах для решения нетривиальных задач – читайте в нашем обзоре.
Сейчас на главной
Полземли
В центре Милана в галерее Antonia Jannone Disegni di Architettura открылась выставка акварелей и макетов Стивена Холла. Экспозиция визуализирует размышления мастера об ответственности архитектурного процесса перед природой.
Дом на вырост
Дом для старта самостоятельной жизни подростка построили в Ленинградской области рядом со «взрослым» коттеджем. Команда проекта постаралась сделать его вневременным и органичным окружению – кусочку леса с высокими соснами и черничниками.
Образцовая адаптация
В Новосибирске завершилось строительство школы, проект которой имеет шансы стать новым стандартом для образовательных учреждений. Бюро SVESMI и компания Брусника начали с проработки технического задания, отвечающего современным педагогическим практикам, а затем предложили оптимальную планировку, универсальные помещения и сдержанный, но выразительный облик в духе амстердамского объединения.
Пресса: Архитектура под санкциями: что стало с проектами ушедших...
За последний год многие именитые архитектурные бюро заявили о приостановке деятельности в России. По большинству из проектов иностранные архитекторы выполнили основную часть работы, но некоторым пришлось искать замену.
Микроблагоустройство
Пять проектов, которые меняют городские пространства малыми средствами: студенческий дворик, пандус для любителей шведской ходьбы, площадь рек, дворик с птицами и асфальтовый памп.
Нейрокапром или как сделать плохо специально
Преподаватели и студенты кафедры средового дизайна РАНХиГС провели эксперимент с нейросетью Stable Diffusion, пытаясь воспроизвести вернакулярную архитектуру, советский модернизм и капром. Результаты интересные: чем более обыденна архитектура, тем реальнее ее «слепки», а вот капром искусственному интеллекту пока что не по зубам. Предлагаем убедиться.
Здание на все случаи жизни
В Амстердамском научном парке открылся корпус офисов и лабораторий Matrix ONE по проекту MVRDV. Он рассчитан на будущие изменения функции, минимальное потребление ресурсов, а в конце срока службы – на вторичное использование его компонентов.
Пресса: Черная, кубическая, на воде: в Казани обсуждают новый...
Страсти вокруг Соборной мечети продолжают кипеть в Казани. После того, как недавно стало известно о перемене места для строительства грандиозного сооружения, внезапно возник и новый проект мечети, представленный на выставке в Москве. Как заявили столичные архитекторы - авторы проекта, на котором мечеть представлена в виде стоящего на воде черного параллелепипеда, их творение уже одобрил глава Татарстана Рустам Минниханов.
Прямая кривая
В последний день мая в Москве откроется биеннале уличного искусства Артмоссфера. Один из участников Филипп Киценко рассказывает, почему архитектору интересно участвовать в городских фестивалях, а также показывает свой арт-объект на Таможенном мосту.
Арх Москва 2023: впечатления
Арх Москва, как никогда большая, завершила свою работу. Темой этого года стали «Перспективы», которые многие участники связали с цифровым ренессансом. Во время работы выставки мы активно освещали ее в социальных сетях, а теперь собрали все наблюдения в одном материале.
Белый верх, черный низ
Тотан Кузембаев показывает на Арх Москве юбилейную выставку в честь своего 70-летия. Она состоит из графических работ на стендах форме латинской цифры X и, как солнечные часы, отсчитывает время. Публикуем текст Андрея Иванова – давнего исследователя творчества Тотана, – с авторским взглядом на выставку.
Рельеф как логотип
В основе проекта выставочного павильона для Чунцина – абрис стрелки Янцзы и Цзялинцзян – рек, на которых стоит город.
Пресса: Синхронизация таланта и реальности: топ-30 самых успешных...
Оценивать и описывать архитектурные бюро с точки зрения бизнеса оказалось непросто, но увлекательно. Исследовательская команда F Research погрузилась в изучение критериев успеха в индустрии и сбор данных. Результатом стал ренкинг — топ-30 самых успешных архитектурных бюро столицы.
Линия Елизаветы
Александр Змеул – автор, который давно и профессионально занимается историей и проблематикой архитектуры метро и транспорта в целом, – рассказывает о новой лондонской Линии Елизаветы. Она открылась ровно год назад, в нее входит ряд станцией, реализованных ранее, а новые проектировали, в том числе, Гримшо, Вилкинсон и Мак Аслан. В каких-то подходах она схожа, а в чем-то противоположна мега-проектам развития московского транспорта. Внимание – на сравнение.
Школы замкнутого цикла
Архитекторы OMA разработали деревянную модульную систему для сборных школьных зданий в Амстердаме: это позволит оперативно ликвидировать недостачу образовательных учреждений, оставшись при этом в рамках экономики замкнутого цикла.
Тезисы Арх Москвы
За спецпроект Арх Москвы «Тезисы» в этом году отвечает бюро GAFA. Посетителей ждут восемь архитектурных инсталляций, которые раскроют основную тему выставки «Перспективы» под новым углом. Кураторы срежиссировали интересные коллаборации и обещают «огненный идеологический коктейль».
Terra incognita
Гостиничный комплекс на 800 номеров, спроектированный Гинзбург Архитектс, предлагает Анапе фрагмент упорядоченной городской среды, сохраняющей курортный дух. Авторы уходят от традиционных белых фасадов, обращаясь к античному периоду истории места и даже архаике, находя вдохновение в цвете красной глины и простых, но легких формах.
Ковчег культуры
В качестве источников вдохновения для проекта культурного центра L’Arche в городке Вильрю парижское бюро K architectures выбрало Колизей и легендарную виллу Малапарте на острове Капри.
На работе как дома
Бывший магазин строительных товаров в Барселоне превратился в коворкинг «домашнего» формата по проекту Daniel Modòl urbanism+architecture.
Бетонные опоры
Архитектурный фотограф Ольга Алексеенко рассказывает о спецпроекте «Москва на стройке», запланированном в рамках Арх Москвы.
Что приготовила Арх Москва
Главная архитектурная выставка столицы в этом году пройдет в Гостином дворе с 24 по 27 мая. Рассказываем о том, что нового ждет посетителей и чем можно будет заняться. Онлайн-трансляции в этот раз не планируется, поэтому всем рекомендуем поприсутствовать лично.
У подножия гор
Для высотного комплекса Upside Towers бюро GAFA подготовило проект благоустройства, который преследует три основные цели: подарить жителям небоскребов ощущение природного изобилия, соответствовать амбициям будущего «дублера Сити», а также скрыть вид на утилитарную площадку подстанции.
Сложные условия
Архитекторы KCAP выиграли конкурс на проект жилого комплекса под Цюрихом. Речь шла о непростом окружении: промзонах и шоссе, а также заходящих на посадку самолетах.
ЛДМ: быть или не быть?
В преддверии петербургского Совета по сохранению наследия в редакцию Архи.ру пришла статья-апология, написанная в защиту Ленинградского дворца молодежи, которому вместо включения в Перечень выявленных памятников грозит снос. Благодарим автора Алину Заляеву и публикуем материал полностью.
В тон птичьего оперения
Работая над фасадами среднеэтажного жилого района в Одинцовском городском округе, архитекторы компании GENPRO скорректировали целый ряд особенностей объемно-пространственного построения, доставшихся им без права изменения, «декоративными» средствами, прежде всего, орнаментальной кирпичной кладкой, в том числе глазурованного кирпича и ритмом окон. А отправной точкой в поиске колористики послужило оперение подмосковных птиц.