Кадаши: продолжение истории

Архи.ру:
– Проект застройки Кадашевской слободы известен долгую и скандальную историю противостояния общественности с застройщиком. Будет ли разрешён этот конфликт? Расскажите о своём проекте и о том, как все начиналось.

Илья Уткин:
– В этом месте в советское время находились заводы, производящие пищевую продукцию, здесь же располагался древесностружечный цех и другие производства. Вся территория вокруг храма Воскресения представляла собой сплошную зону предприятий и складских помещений. Еще раньше, до революции, в этом месте работала колбасная фабрика Григорьева, состоявшая из кирпичных корпусов с выразительной фабричной архитектурой, полуарками, орнаментами и карнизами.

В постперестроечные годы вся эта территория была предназначена под жилую застройку. Был разработан проект «Пять столиц», шестиэтажный офисно-жилой комплекс, который окружил бы своим массивом храмовый ансамбль с трех сторон. В 2009 году этот проект был утвержден. Под застройку уже начали очищать территорию. Но в этот момент приход храма и лично отец Александр Салтыков заинтересовались проектом, а, увидев его, решили биться насмерть, но не допустить строительства. Они не хотели, чтобы их храм обступили огромные корпуса элитного жилья. Себе на помощь активисты призвали общественность и «Архнадзор». Выяснилось, что, несмотря на то, что у застройщика уже имелось государственное разрешение на строительство, не все согласования были пройдены, не была проведена экспертиза. Активисты встали стеной на защиту Кадашей, они буквально жили на руинах, рискуя жизнью, не подпускали к площадке экскаваторы. После того как все это получило широкую огласку, стройку остановили.


Заказчик решил переделать проект, сменил проектировщика, было сделано несколько вариантов, но и они не устраивали город и общественность.

– А что конкретно не устраивало общественность? Какие основные претензии они высказывали к проекту?

– Понимаете, исторически здесь на небольшом участке располагался приходской храм, а чуть в стороне дом дьякона, по поводу которого в недавнее время разгорелись самые жаркие имущественные споры.

Территории вокруг храма представляли собой деревенско-производственный слободской район: здесь и свиней резали, и колбасу варили. Рядом с колбасной фабрикой ее владелец Григорьев построил большой усадебный дом, в Кадашевский переулок выходил колбасный магазин. Рабочие завода жили в мансардах многочисленных и очень плотно построенных заводских корпусов. У этого места особый дух. А авторы нового проекта несколько уменьшили масштаб застройки в сравнении с предыдущим предложением, изменили архитектуру, но в целом сделали что-то вроде Рублевки – очень плотная застройка, дорогие «рублевские» усадебные дома с колоннами, которые совершенно не коррелируются с контекстом Кадашей и территорией храма.

– Как получилось, что Вы стали заниматься разработкой проекта застройки Кадашей?

– Разработкой градостроительных регламентов для данного участка занимались НПО-38 НИиПИ Генплана под руководством Елены Соловьевой. Именно она и предложила заказчику обратиться ко мне за помощью. Это было в 2011 году. Поначалу заказчик просил меня переработать только фасады зданий существующего проекта. Но я глубоко убежден, что так делать нельзя. Новый проектировщик должен разрабатывать проект от начала и до конца. На том мы и сошлись, и я приступил к разработке новой концепции.

– У Вас была очень непростая задача. Что Вы предложили?

– В этой ситуации я предложил концепцию, опирающуюся на историю. Я посчитал, что в таком месте может появиться только малоэтажная застройка со своими улочками, со своей городской средой. Основная застройка – это блокированные жилые дома, таунхаусы.


Что касается стилевого решения, то я подумал, что это должен быть кирпично-фабричный стиль конца XIX – начала XX веков, близкий к тому, в котором была построена фабрика Григорьева. В своем решении я обратился к традиционной архитектуре с карнизами, цоколем, металлическими балконами, которые выполняют одновременно роль козырька над входом в подъезд. В качестве основного отделочного материала предлагается использовать кирпич. Мотивы орнамента заимствованы у колбасной фабрики. Все кровли – скатные, металлические. Единственное отступление – это трубы над кровлями, в которые спрятаны кондиционеры и вентиляционная система.

И направление этих домов, и расстояние между ними, и высотные характеристики не превышают исторически существовавшие. Опасения нет, что подземная часть  нового строительства повлияет на исторические фундаменты окружающих зданий. По разрезу видно, что подземная часть гаража находится в отметках существующих подвалов.

– Что из исторической застройки сохранилось на участке до сегодняшнего дня?

– До наших дней сохранилось немного: одна стена колбасного цеха, фрагмент входных ворот и остатки колбасного магазина. Все остальное было разрушено еще в советское время. Фабричные корпуса просто срослись – их перекрыли единой кровлей, потому что они стояли довольно близко друг к другу. Все было много раз разрушено и перестроено.

– Ваш проект предполагает реставрацию уцелевших фрагментов исторической застройки?

– Если бы мы делали реставрацию, то должны были бы в точности воспроизвести фабричные постройки. Но сегодня это сделать невозможно. В новом проекте нельзя воссоздать лабиринты узких проходов между корпусами времен XIX века. По нынешним нормам расстояние между домами не может быть равно шести метрам, минимум – десять или двенадцать метров, чтобы элементарно обеспечить проезд пожарной машине.

Что же до уцелевших фрагментов застройки, то нами сделан очень подробный проект реставрации входной части, полностью воссоздаются ворота. Реставрироваться будет уличный фасад магазина и стена колбасной фабрики. Я намеренно сделал плоские кровли на боковых объемах бывшей фабрики Григорьева, чтобы акцентировать эту стену. Над ней будет воссоздана мансардная кровля. А два объема, которые фланкируют стену с двух сторон, накрыты плоскими крышами, чтобы демонстративно провести границу между исторической застройкой и новой.

– Как протестующие восприняли Ваше проектное предложение?

– «Архнадзор» и городские власти долго изучали мой проект, проводили ландшафтно-визуальный анализ и экспертизу, тщательно проверяли, чтобы с городских улиц не было видно новых построек, чтобы они не загораживали купола храма, чтобы были соблюдены все регламенты. В результате мой проект устроил всех экспертов. Я показывал свое предложение и отцу Александру, который тоже благосклонно отнесся к моему творчеству. Правда, он сразу сказал, что будет выступать против какого-либо строительства в этом месте. Это его принципиальная позиция, которую я понимаю. Но я должен был выполнять заказ, и я постарался сделать это как можно деликатнее. Надо сказать, что в этом меня поддержал и город, и представители «Архнадзора». Но волнения вокруг проекта так и не стихли. Через некоторое время было решено поручить разработку проекта еще одному молодому архитектору, который создал очередной альтернативный вариант, предполагающий восстановление исторической среды не на конец XIX века, как в моем проекте, а на его начало. Однако и этот вариант не получил развития.

– Как дальше развивался Ваш проект? С какими проблемами Вы столкнулись?

– История не заканчивается и сегодня, как будто это проклятое место.

В настоящее время, хотя уже утверждены регламенты застройки и сделан проект, который проходит экспертизу, заказчик и застройщик никак не могут получить разрешительные документы, активисты продолжают бастовать, устраивают общественные обсуждения, выдвигают альтернативные проекты, поднимают общественность на борьбу. Но самое главное, что наш проект всё больше и больше обрастает домыслами и слухами.

При этом территория находится в частной собственности и сейчас представляет собой заброшенную помойку в центре Москвы, поросшую травой и мхом. Едва ли это нужно оставлять так, как есть…