Катерина Чучалина: «Паблик-арт как ультиматум не работает»

Программный директор фонда V-A-C о конкурсе паблик-арта для Москвы «Расширение пространства» и роли объектов современного искусства в общественных пространствах города за рубежом и в России, вчера и сегодня.

Беседовала:
Ася Белоусова

mainImg
0 Фонд V-A-C («Виктория – Искусство быть современным») со 2 февраля по 31 марта 2015 года собирает проекты на конкурс паблик-арта в рамках художественной программы «Расширение пространства. Художественные практики в городской среде». Фонд ставит перед собой амбициозную задачу – активизировать дискуссию о роли искусства на улицах Москвы в общественной и профессиональной среде. Об особенностях этой инициативы и взгляде V-A-C на искусство для городских общественных пространств Архи.ру поговорил с программным директором фонда V-A-C Катериной Чучалиной.
zooming
«Шоссе энтузиастов». Параллельная программа архитектурной биеннале в Венеции. 2012. Вид экспозиции. Фотограф Юрий Пальмин. Предоставлено фондом V-A-C

Архи.ру:
– Фонд V-A-C реализовал несколько чисто музейных проектов с известными современными художниками, из которых, насколько я понимаю, только один касался осмысления городского пространства – выставка «Шоссе Энтузиастов» о феномене спальных районов Москвы. Как вы решили выйти за границы выставочных проектов в пространство города?

Катерина Чучалина:
– Действительно, в 2012 году мы сделали в рамках параллельной программы 13-й Международной архитектурной биеннале в Венеции несколько проектов, одним из которых была выставка «Шоссе Энтузиастов» о художественной интерпретации и осмыслении этого архитектурного феномена. Но для понимания, откуда появилась идея нашей программы «Расширение пространства», важна даже не эта история, а проекты, которые мы делали с четырьмя местными музеями в Москве. Эти музеи специализированные, не художественные, и не готовы воспринимать современные художественные практики. Они, как и мы, принадлежат сфере культурного производства, но при этом находятся как будто по другую сторону баррикад. И, как нам кажется, эта разобщенность в сфере современной культуры стала печальным следствием автономности современного искусства: художники сами себя поместили в своеобразное «гетто», выставляясь в одних и тех же музеях и галереях и замыкаясь в своей тусовке. Современное искусство не идет на контакт с другими, нехудожественными музеями, я уж не говорю о научных учреждениях. Мы решили вырваться из этих границ.
zooming
«Шоссе энтузиастов». Параллельная программа архитектурной биеннале в Венеции. 2012. Вид экспозиции. Фотограф Юрий Пальмин. Предоставлено фондом V-A-C

Началось все в 2012 году с проекта в маленьком, забытом всеми Музее предпринимателей, меценатов и благотворителей на Шаболовке. Этот частный музей тогда воевал с городской администрацией за свое полуразрушенное здание. Художник Настя Рябова курировала там выставку «Президиум ложных калькуляций», участники которой осмысливали роль рыночной экономики в нашей жизни, и руинированное пространство музея было, наверное, самым говорящим экспонатом. В том же году мы сотрудничали с Историко-мемориальным музеем «Пресня», филиалом Музея современной истории России, в котором собраны материалы о трех революциях, свершившихся на Пресне. По нашему приглашению художник Арсений Жиляев и теоретик, историк Илья Будрайтскис в течение полугода проводили там лекции и семинары об отношениях искусства, педагогики и истории, рассчитанные скорее не на художественное сообщество, а на местных жителей. Цикл лекций завершился выставкой. Прошлым летом у нас был проект в Институте Африки РАН на Патриарших прудах – это такое закрытое учреждение без выставочного пространства, с характерными следами советского НИИ в интерьерах Жолтовского. На этот раз экспозиция была посвящена современному политическому протесту против экономической и социальной системы и вопросам постколониализма. И, наконец, весной прошлого года, мы сделали еще один непростой проект в Музее вооруженных сил РФ на улице Советской Армии. Этот музей не только находится на другом полюсе культурного производства, он даже подчиняется не Министерству культуры, а Министерству обороны. Там работал художник Михаил Толмачев, который сам музей и исследовал. Музей и был его «медиум», обычно Толмачев работает с репрезентацией войны в медиа. В таких местах, как Музей вооруженных сил, понимаешь, что говорить надо именно о нем самом: о здании, о структуре, об устройстве и дизайне экспозиции, об эстетике, этике, бюрократии – словом, обо всем том, из чего он состоит. Вот из этих музейных проектов у нас и выросло желание расширить территорию современного искусства и создать новые связи с городом. Выйти на улицу.
zooming
«Десять тысяч уловок и сто тысяч хитростей» .Meeting Points 7. Вид экспозиции. Институт Африки РАН. Фотограф Юрий Пальмин. Предоставлено фондом V-A-C
zooming
«Десять тысяч уловок и сто тысяч хитростей» .Meeting Points 7. Вид экспозиции. Институт Африки РАН. Фотограф Юрий Пальмин. Предоставлено фондом V-A-C
zooming
«Десять тысяч уловок и сто тысяч хитростей» .Meeting Points 7. Вид экспозиции. Институт Африки РАН. Фотограф Юрий Пальмин. Предоставлено фондом V-A-C

– Есть множество расхожих представлений о том, что такое паблик-арт: кто-то видит в нем некий инструмент брендинга территории, кто-то – средство благоустройства и гармонизации городской среды…

– Для нас принципиально важно, что это открытый вопрос – какой паблик-арт нужен Москве и может быть осуществлен вне системы государственного и корпоративного заказа. У нас пока нет на него ответа, и в этом мы честно признаемся. Дело в том, что между советским монументальным искусством и сегодняшним фестивальным, гибридным форматом паблик-арта в рекреационных зонах – огромный разрыв. Мы пропустили многие годы, в течение которых эволюционировала эта форма современного искусства, и не имеем опыта осмысления этого явления культуры.

Нас не интересует брендинг территорий и ее благоустройство, в том числе потому что прагматика «Расширения пространства» отличается от многих паблик-арт проектов, у которых есть госзаказ. Вообще госзаказ на паблик-арт – это западный феномен, который в конечном счете привел к глубокому кризису этого жанра. На создание объектов искусства для улиц в Америке, например, выделялись и выделяются огромные деньги. В итоге, во-первых, паблик-арт стал инструментом девелоперов, средством развития территорий и джентрификации, то есть идеально встроился в общественно-политическую систему современного капитализма. А во-вторых, его стал активно использовал арт-рынок как рычаг ценообразования. Начиная с 1970-х по мере развития полемики в социологии и урбанистике о том, что же все-таки общественное пространство, в художественных практиках произошел поворот к выстраиванию связей с местными сообществами, коммуникации, активизму. Начался процесс децентрализации культурного производства в поисках различных сообществ – маленьких и больших, профессиональных, возрастных, социальных, – которые были готовы участвовать в создании объектов искусства для общественных пространств. Паблик-арт начал возвращать связь с публикой и ее интересами.

А у нас ситуация не дошла до этой точки. Стоит открытый вопрос о том, где же в Москве общественное пространство. Даже не вопрос, кому нужен паблик-арт, а где то пространство, в котором его можно делать. Паблик-арт, на мой взгляд, находится на территории общественного компромисса, как бы неприятно это, может быть, ни звучало. Если объект искусства на улице непонятен или вызывает у людей отторжение, то вовсе необязательно, что художник хороший, а люди плохие, потому что не понимают его искусства. Для создания паблик-арта необходим диалог художника с обществом, необходима гибкость. Если ты не способен на диалог, то не надо тогда рассуждать о критическом потенциале искусства и его способности вовлекать широкие слои в дискуссию о чем-то важном. Поэтому один из аспектов, которые мы хотели видеть в заявках на участие в нашем конкурсе, – это разговор с сообществом. Мы считаем, что паблик-арт как ультиматум не работает. Кроме того, есть люди, которые занимаются процессами в городе профессионально – от дворника до мэра. Художник должен и их слышать, чтобы получить ответ: к чему его художественная инициатива приведет, как она соотносится с тем, что делают профессионалы.
zooming
Михаил Толмачев «Вне зоны видимости». Музей вооруженных сил РФ. Вид экспозиции. Фотограф Михаил Толмачев. Предоставлено фондом V-A-C
zooming
Михаил Толмачев «Вне зоны видимости». Музей вооруженных сил РФ. Вид экспозиции. Фотограф Михаил Толмачев. Предоставлено фондом V-A-C
zooming
Михаил Толмачев «Вне зоны видимости». Музей вооруженных сил РФ. Вид экспозиции. Фотограф Михаил Толмачев. Предоставлено фондом V-A-C

– Вы видите свою задачу в роли посредника между художником и профессионалами, т.е. чиновниками?

– Да, и для меня это посредничество – не подводная часть айсберга, а полноценная часть проекта, потому что нет ничего важнее, чем выявить связи. Это проект про то, можно ли сделать паблик-арт, не включая министра культуры Москвы в жюри. Существует ли движение не от высшей инстанции вниз, а по горизонтали? Можно ли сделать проект, не ища поддержки влиятельных лиц? Чтобы это выяснить, мы постараемся найти заинтересованных людей. И я уверена, что они есть: это подсказывает опыт жизни в нашем городе.
zooming
«Лаборатория городской фауны». Павильон «Зерно» на ВДНХ. Вид экспозиции. Фотограф Павел Киселев. Предоставлено фондом V-A-C

– В каких именно ведомствах вы надеетесь их найти? В Департаменте культуры? В Москомархитектуре?

– Не только, а еще и в департаментах транспорта, строительства, средств массовой информации и рекламы, ЖКХ и благоустройства. Полномочия Департамента культуры ограничены территориями вокруг музеев и парками, а ведь объекты паблик-арта могут быть самые разные. Если это будет аудио-инсталляция, арт-объект в метро, разбивка клумбы – это все разные епархии. И мы, и городская администрация знаем: по закону городские чиновники должны помогать любой частной институции, которая на некоммерческой основе хочет что-то сделать в городе. Мы пока не начали общаться по делу с этими департаментами, ведь мы еще даже не завершили прием заявок, но мы прощупываем возможные пути сотрудничества. В Дирекции массовых мероприятий мне недавно объяснили, насколько сложен процесс согласования проведения всего лишь концерта на льду Патриаршего пруда. Считайте: вода – в ведении, как ни странно, Мосводоканала, земляной берег – другого учреждения, замощенный берег – третьего, дома – четвертого, скамейки – пятого, и от всех надо получить согласие. Нам придется пройти через что-то подобное. А чтобы установить объект паблик-арта, например, в каком-либо дворе, нужно будет получить на это согласие всех жильцов квартала. И мы считаем, что процедуру согласования надо перевести в режим разговора.

– В России заинтересовать сообщество жителей даже одного дома сложно – разве что, если напрямую затронуть их материальные интересы, например, установив шлагбаум. Паблик-арт, вы считаете, относится к таким насущным вопросам?

– Так вот нам и нужно такое искусство, которое вовлечет людей в наблюдение, исследование, действие, противодействие, ну и созерцание – это тоже активный процесс. Паблик-арт, который хотим видеть мы, гармонизирует среду, но не своим непосредственным физическим присутствием, а процессами, который он активизирует в обществе. При этом мы не оговариваем, для какого места наши конкурсанты должны создать произведение искусства. Работа художника должна существовать там, где у нее есть смысл, а не где ему формально выделена площадь. Нас интересует специфика места, конкретной локации или общих феноменов, свойственных московской городской среде в целом, и задача художника своим объектом ее раскрыть. Это звучит, наверное, утопично. Я смогу сказать, насколько наши планы и восприятие идеи паблик-арта реалистичны, только в конце года. Но, по крайней мере, мы хотели бы видеть искусство такого рода.

– Фонд V-A-C многие годы сотрудничает с определенным кругом «любимых» художников. Выбранная вами процедура открытого конкурса говорит о том, что вы хотите расширить охват своих программ?

– У нас нет любимых художников, мы сотрудничаем с разными художниками, круг которых постоянно расширяется. Другое дело, что формат открытого конкурса нам не свойственен. Мы его предпочли для того, чтобы понять, что именно широкому кругу художников интересно в городе, а затем предложить это городу на рассмотрение.

Для нас было важным сотрудничество с разными образовательными и профессиональными институциями, студенческой аудиторией: мы рассказывали о конкурсе школам, где изучают современное искусство и кураторские практики, кураторам, галереям. Система открытого конкурса, или, как ее называют на Западе, open call, в России несколько дискредитирована, потому что такие конкурсы, как правило, проводятся государством, и сложно избавиться от ощущения, что проект-победитель уже выбран заранее, или же что он обречен стать объектом традиционной фигуративной монументальности или имитацией условно европейского паблик-арта.

В нашем случае результат заранее неизвестен. Чтобы поддержать исследовательский характер проекта и познакомить интересующихся людей с российским и зарубежным опытом развития паблик-арта, мы делаем спецпроекты с «Теориями и практиками», с профессиональными журналами. Мы намерены вести блог о ходе проекта. А в сентябре в одном из музеев проведем выставку, на которой будет рассказано о конкурсных проектах. Для меня лично смысл «Расширения пространства» в том, чтобы в конце года прийти к пониманию, какое искусство может быть релевантно для современной городской среды Москвы. Наш фонд готов и дальше финансово, интеллектуально и как-то иначе участвовать в процессе создания паблик-арта, но, чтобы продолжать, нам важно понять – есть ли кто-то еще заинтересованный в таком формате. Такой проект не может длиться всего один год. Мы, конечно, могли бы идти вперед в одиночку, но это скучно и потом, мы же говорим об искусстве в публичной среде, нужно понимать, кто заинтересованная публика и агенты действия. Мы хотели бы найти единомышленников, которые, возможно, стали бы и финансовыми партнерами в том числе. Здесь, правда, есть много опасностей, с которыми мировое искусство уже встречалось. Первые, кто может интересоваться таким проектом, это девелоперы, которые используют паблик-арт для развития территорий и пресловутой джентрификации. Хотя искусство на территории бизнес-центров, конечно, имеет право на существование.

– А кроме такого уличного искусства для офисных работников, в Москве есть что-то интересное, на ваш взгляд?

– Любопытны проекты паблик-арта в рамках программы Марины Звягинцевой «Спальный район», что-то интересное в этом направлении пытаются развивать «Выставочные залы Москвы». Одна из самых удачных работ, когда-либо реализованных в Москве – горящая на Берсеневской набережной «Из ресторанов в космос не летают» Сергея Браткова, фраза, которой Юрий Гагарин предостерегал молодых людей от пустой праздности, побуждая стремиться к чему-то большему.
zooming
Сергей Братков. «Из ресторанов в космос не летают». Фотограф Алан Воуба. Публикуется с любезного разрешения фотографа.

– Как вы думаете, не заключается ли преграда развитию паблик-арта в России в традиции идеологизированности нашего монументального уличного искусства? Для меня ярчайшей иллюстрацией этого является пустующий центр Лубянской площади. Дзержинского убрали, а претендента на роль композиционного и смыслового стержня площади как бы и нет. Получается, ничего круче «железного Феликса» в жанре паблик-арт мы создать не можем? Возможен ли не идеологизированный паблик-арт в существующих политических условиях?

– Мне кажется, нельзя заменять монументы один другим только потому, что того требует композиция, это тупиковая практика. Если вы имеете в виду под идеологизированным паблик-артом объекты с националистически-имперским посылом, то возможно, конечно. Его много, это всевозможные фестивальные объекты, которым определено место в индустрии развлечений, они не менее вредны, потому что преподносят искусство как аттракцион.

Стоит проверять все возможности вновь и вновь и обязательно фиксировать и показывать те механизмы, в силу действия которых оно становится возможным или невозможным. Это опять же отсылает к вопросу обнажения общественной дискуссии, а также прагматики и бюрократии принятия решений в вопросах культуры. Например, государственный музей ГУЛАГа сейчас проводит конкурс на монумент жертвам политических репрессий; как известно, по этому поводу нет единого мнения в обществе. Протестуют против самого факта возведения такого монумента – причем люди с диаметрально противоположными взглядами на исторические события и на современную политическую ситуацию. Подведение итогов конкурса, в какой бы форме оно ни происходило, а в идеале и сам монумент, должны артикулировать и отобразить все эти противоречия. Это, возможно, самое важное в этом памятнике.

Но вообще, если считать, что какое-то искусство невозможно или бессильно, то лучше вообще не работать в культуре. Это вопрос синергии на территории культурного производства. Вот почему мы идем в нехудожественные музеи, к чиновникам? Потому что нет понимания и общего языка между людьми, которые работают в культуре и искусстве. Нет понимания, что мы делаем общее дело. Так обсуждение того же конкурса, на мой взгляд, не может обойтись без художников, кураторов, тем более что дискурс памяти, монументальности и антимонументальности в теории визуальных искусствах подробнейшим образом разработан еще с давних времен.

– Кого, кроме художников, скульпторов и архитекторов, которые традиционно воспринимаются как создатели паблик-арта, вы хотели бы видеть среди участников вашей программы «Расширение пространства»?

– Авторство проекта может принадлежать группе, в состав которой входят художник и архитектор, а также все те специалисты, которые нужны для создания той или иной работы. Если проект связан с ландшафтом или биологией, это могут быть почвоведы, ландшафтники, биологи; если связано с медиа, с городской медийной средой, то специалисты по медиа-технологиям. Если это ольфакторная инсталляция, т.е. связанная с запахами, то это дизайнеры запахов. Если это искусство, связанное с формированием сообщества, то это могут быть депутаты, социологи или активисты.

– Расскажите о жюри и о том, как оно будет работать.

– Жюри будет состоять из семи человек – кураторов, социологов, архитекторов, т.е. практиков и теоретиков из самых разных сфер. Они будут выбирать неограниченное количество понравившихся работ. Если список окажется слишком большим, то после обсуждения мы сузим его до двадцати участников. После этого мы сами – фонд, как сторона, которая понимает прагматику конкурса – в первую очередь, реализуемость проектов – отберет шорт-лист из трех или пяти работ. После этого мы начнем работать с каждым художником: еще раз проверять намерения в отношении выбранного им места, заново изучать проведенное им исследование. Ну а затем мы должны будем пройти все городские инстанции, которые задействованы в реализации проекта. И только тогда мы подойдем к реализации.

– Как я понимаю, 100%-ной гарантии того, что проект будет реализован, вы участникам конкурса не даете?

– Не даем, потому что многое зависит не только от нас. Но конкурсанты из шорт-листа, а также люди, которые будут помогать им в реализации, в любом случае получат гонорар: все-таки это как минимум полгода работы.

– Почему вы решились на полностью самостоятельную инициативу, зная, что в городе есть некие институции, у которых есть наработанные отношения с властью? Самый очевидный пример – Институт «Стрелка» со множеством своих проектов. Или почему вы не объединились с конкретными людьми, у кого уже есть опыт работы в области паблик-арта: скажем, один из учредителей «Стрелки», Олег Шапиро, делает фестиваль «Арт-Овраг» в Выксе.

– К сожалению, в Москве нет институций с успешным и продолжительным опытом реализации подобных проектов в долгосрочной перспективе, в отличие от Екатеринбурга, Перми, Калининграда, Петербурга. Мы пригласили в жюри людей из разных институций, в том числе и представителя «Стрелки». Опыт проведения фестивалей нам кажется нерелевантным. Мы хотим уйти от фестивального формата, потому что объекты в рамках фестивалей, как правило, обусловлены целями фестиваля и – шире – заказчиком фестиваля, они слабо связаны со средой, а по окончанию фестиваля работы исчезают, а опустевшее место снова перестает быть общественным.

– Правильно ли я поняла, что ваша задача-максимум – выработать устойчивый механизм самовоспроизводства паблик-арта, принимаемого местными сообществами, в Москве?

– Абсолютно. Это то, что мы хотели бы достичь нашей программой.

26 Марта 2015

Беседовала:

Ася Белоусова
Похожие статьи
Сергей Орешкин: «Наш опыт дает возможность оперировать...
За последние годы петербургское бюро «А.Лен» прочно закрепило за собой статус федерального, расширив географию проектов от Санкт-Петербурга до Владивостока. Получать крупные заказы помогает опыт, в том числе международный, структура и «архитектурная лаборатория» – именно в ней рождаются методики, по которым бюро создает комфортные квартиры и урбан-блоки. Подробнее о росте мастерской рассказывает Сергей Орешкин.
2023: что говорят архитекторы
Набрали мы комментариев по итогам года столько, что самим страшно. Общее суждение – в архитектурной отрасли в 2023 году было настолько все хорошо, прежде всего в смысле заказов, что, опять же, слегка страшновато: надолго ли? Особенность нашего опроса по итогам 2023 года – в нем участвуют не только, по традиции, москвичи и петербуржцы, но и архитекторы других городов: Нижний, Екатеринбург, Новосибирск, Барнаул, Красноярск.
Александра Кузьмина: «Легко работать, когда правила...
Сюжетом стенда и выступлений архитектурного ведомства Московской области на Зодчестве стало комплексное развитие территорий, или КРТ. И не зря: задача непростая и очень «живая», а МО по части работы с ней – в передовиках. Говорим с главным архитектором области: о мастер-планах и кто их делает, о том, где взять ресурсы для комфортной среды, о любимых проектах и даже о том, почему теперь мало хороших архитекторов и что делать с плохими.
Согласование намерений
Поговорили с главным архитектором Института Генплана Москвы Григорием Мустафиным и главным архитектором Южно-Сахалинска Максимом Ефановым – о том, как формируется рабочий генплан города. Залог успеха: сбор данных и моделирование, работа с горожанами, инфраструктура и презентация.
Изменчивая декорация
Члены экспертного совета премии Innovative Public Interiors Award 2023 продолжают рассуждать о том, какими будут общественные интерьеры будущего: важен предлагаемый пользователю опыт, гибкость, а в некоторых случаях – тотальный дизайн.
Определяющая среда
Человекоцентричные, технологичные или экологичные – какими будут общественные интерьеры будущего, рассказывают члены экспертного совета премии Innovative Public Interiors Award 2023.
Иван Греков: «Заказчик, который может и хочет сделать...
Говорим с Иваном Грековым, главой архитектурного бюро KAMEN, автором многих знаковых объектов Москвы последних лет, об истории бюро и о принципах подхода к форме, о разном значении объема и фасада, о «слоях» в работе со средой – на примере двух объектов ГК «Основа». Это квартал МИРАПОЛИС на проспекте Мира в Ростокино, строительство которого началось в конце прошлого года, и многофункциональный комплекс во 2-м Силикатном проезде на Звенигородском шоссе, на днях он прошел экспертизу.
Резюмируя социальное
В преддверии фестиваля «Открытый город» – с очень важной темой, посвященной разным апесктам социального, опросили организаторов и будущих кураторов. Первый комментарий – главного архитектора Москвы Сергея Кузнецова, инициатора и вдохновителя фестиваля архитектурного образования, проводимого Москомархитектурой.
Прямая кривая
В последний день мая в Москве откроется биеннале уличного искусства Артмоссфера. Один из участников Филипп Киценко рассказывает, почему архитектору интересно участвовать в городских фестивалях, а также показывает свой арт-объект на Таможенном мосту.
Бетонные опоры
Архитектурный фотограф Ольга Алексеенко рассказывает о спецпроекте «Москва на стройке», запланированном в рамках Арх Москвы.
Юлий Борисов: «ЖК «Остров» – уникальный проект, мы...
Один из самых больших проектов жилой застройки Москвы – «Остров» компании Донстрой – сейчас активно строится в Мневниковской пойме. Планируется построить порядка 1.5 млн м2 на почти 40 га. Начинаем изучать проект – прежде всего, говорим с Юлием Борисовым, руководителем архитектурной компании UNK, которая работает с большей частью жилых кварталов, ландшафтом и даже предложила общий дизайн-код для освещения всей территории.
Валид Каркаби: «В Хайфе есть коллекция арабского Баухауса»
В 2022 году в порт города Хайфы, самый глубоководный в восточном Средиземноморье, заходило рекордное количество круизных лайнеров, а общее число туристов, которые корабли привезли, превысило 350 тысяч. При этом сама Хайфа – неприбранный город с тяжелой судьбой – меньше всего напоминает туристический центр. О том, что и когда пошло не так и возможно ли это исправить, мы поговорили с архитектором Валидом Каркаби, получившим образование в СССР и несколько десятилетий отвечавшим в Хайфе за охрану памятников архитектуры.
О сохранении владимирского вокзала: мнения экспертов
Продолжаем разговор о сохранении здания вокзала: там и проект еще не поздно изменить, и даже вопрос постановки на охрану еще не решен, насколько нам известно, окончательно. Задали вопрос экспертам, преимущественно историкам архитектуры модернизма.
Фандоринский Петербург
VFX продюсер компании CGF Роман Сердюк рассказал Архи.ру, как в сериале «Фандорин. Азазель» создавался альтернативный Петербург с блуждающими «чикагскими» небоскребами и капсульной башней Кисе Курокавы.
2022: что говорят архитекторы
Мы долго сомневались, но решили все же провести традиционный опрос архитекторов по итогам 2022 года. Год трагический, для него так и напрашивается определение «слов нет», да и ограничений много, поэтому в опросе мы тоже ввели два ограничения. Во-первых, мы попросили не докладывать об успехах бюро. Во-вторых, не говорить об общественно-политической обстановке. То и другое, как мы и предполагали, очень сложно. Так и получилось. Главный вопрос один: что из архитектурных, чисто профессиональных, событий, тенденций и впечатлений вы можете вспомнить за год.
KOSMOS: «Весь наш путь был и есть – поиск и формирование...
Говорим с сооснователями российско-швейцарско-австрийского бюро KOSMOS Леонидом Слонимским и Артемом Китаевым: об учебе у Евгения Асса, ценности конкурсов, экологической и прочей ответственности и «сообщающимися сосудами» теории и практики – по убеждению архитекторов KOSMOS, одно невозможно без другого.
КОД: «В удаленных городах, не секрет, дефицит кадров»
О пользе синего, визуальном хаосе и общих и специальных проблемах среды российских городов: говорим с авторами Дизайн-кода арктических поселений Ксенией Деевой, Анастасией Конаревой и Ириной Красноперовой, участниками вебинара Яндекс Кью, который пройдет 17 сентября.
Никита Токарев: «Искусство – ориентир в джунглях...
Следующий разговор в рамках конференции Яндекс Кью – с директором Архитектурной школы МАРШ Никитой Токаревым. Дискуссия, которая состоится 10 сентября в 16:00 оффлайн и онлайн, посвящена междисциплинарности. Говорим о том, насколько она нужна архитектурному образованию, где начинается и заканчивается.
Архитектурное образование: тренды нового сезона
МАРШ, МАРХИ, школа Сколково и руководители проектов дополнительного обучения рассказали нам о том, что меняется в образовании архитекторов. На что повлиял уход иностранных вузов, что будет с российской архитектурной школой, к каким дополнительным знаниям стремиться.
Архитектор в метаверс
Поговорили с участниками фестиваля креативных индустрий G8 о том, почему метавселенные – наша завтрашняя повседневность, и каким образом архитекторы могут влиять на нее уже сейчас.
Арсений Афонин: «Полученные знания лучше сразу применять...
Яндекс Кью проводит бесплатную онлайн-конференцию «Архитектура, город, люди». Мы поговорили с авторами докладов, которые могут быть интересны архитекторам. Первое интервью – с руководителем Софт Культуры. Вебинар о лайфхаках по самообразованию, в котором он участвует – в среду.
Устойчивость метода
ТПО «Резерв» в честь 35-летия покажет на Арх Москве совершенно неизвестные проекты. Задали несколько вопросов Владимиру Плоткину и показываем несколько картинок. Пока – без названий.
Сергей Надточий: «В своем исследовании мы формулируем,...
Недавно АБ ATRIUM анонсировало почти завершенное исследование, посвященное форматам проектирования современных образовательных пространств. Говорим с руководителем проекта Сергеем Надточим о целях, задачах, специфике и структуре будущей книги, в которой порядка 300 страниц.
Технологии и материалы
«Атмосферные» фасады для школы искусств в Калининграде
Рассказываем о необычных фасадах Балтийской Высшей школы музыкального и театрального искусства в Калининграде. Основной материал – покрытая «рыжей» патиной атмосферостойкая сталь Forcera производства компании «Северсталь».
Фасадные подсистемы Hilti для воплощения уникальных...
Как возникают новые продукты и что стимулирует рождение инженерных идей? Ответ на этот вопрос знают в компании Hilti. В обзоре недавних проектов, где участвовали ее инженеры, немало уникальных решений, которые уже стали или весьма вероятно станут новым стандартом в современном строительстве.
ГК «Интер-Росс»: ответ на запрос удобства и безопасности
ГК «Интер-Росс» является одной из старейших компаний в России, поставляющей системы защиты стен, профили для деформационных швов и раздвижные перегородки. Историю компании и актуальные вызовы мы обсудили с гендиректором ГК «Интер-Росс» Карнеем Марком Капо-Чичи.
Для защиты зданий и людей
В широкий ассортимент продукции компании «Интер-Росс» входят такие обязательные компоненты безопасного функционирования любого медицинского учреждения, как настенные отбойники, угловые накладки и специальные поручни. Рассказываем об особенностях применения этих элементов.
Стоимостной инжиниринг – современная концепция управления...
В современных реалиях ключевое значение для успешной реализации проектов в сфере строительства имеет применение эффективных инструментов для оценки капитальных вложений и управления затратами на протяжении проектного жизненного цикла. Решить эти задачи позволяет использование услуг по стоимостному инжинирингу.
Материал на века
Лиственница и робиния – деревья, наиболее подходящие для производства малых архитектурных форм и детских площадок. Рассказываем о свойствах, благодаря которым они заслужили популярность.
Приморская эклектика
На месте дореволюционной здравницы в сосновых лесах Приморского шоссе под Петербургом строится отель, в облике которого отражены черты исторической застройки окрестностей северной столицы эпохи модерна. Сложные фасады выполнялись с использованием решений компании Unistem.
Натуральное дерево против древесных декоров HPL пластика
Вопрос о выборе натурального дерева или HPL пластика «под дерево» регулярно поднимается при составлении спецификаций коммерческих и жилых интерьеров. Хотя натуральное дерево может быть красивым и универсальным материалом для дизайна интерьера, есть несколько потенциальных проблем, которые следует учитывать.
Максимально продуманное остекление: какими будут...
Глубина, зеркальность и прозрачность: подробный рассказ о том, какие виды стекла, и почему именно они, используются в строящихся и уже завершенных зданиях кампуса МГТУ, – от одного из авторов проекта Елены Мызниковой.
Кирпичная палитра для архитектора
Свыше 300 видов лицевого кирпича уникального дизайна – 15 разных форматов, 4 типа лицевой поверхности и десятки цветовых вариаций – это то, что сегодня предлагает один из лидеров в отечественном производстве облицовочного кирпича, Кирово-Чепецкий кирпичный завод КС Керамик, который недавно отметил свой пятнадцатый день рождения.
​Панорамы РЕХАУ
Мир таков, каким мы его видим. Это и метафора, и факт, определивший один из трендов современной архитектуры, а именно увеличение площади остекления здания за счет его непрозрачной части. Компания РЕХАУ отразила его в широкоформатных системах с узкими изящными профилями.
Топ-15 МАФов уходящего года
Какие малые архитектурные формы лучше всего продавались в 2023 году? А какие новинки заинтересовали потребителей?
Спойлер: в тренды попали как умные скамейки, так и консервативная классика. Рассказываем обо всех.
Металл с олимпийским характером
Алюминий – материал, сочетающий визуальную привлекательность и вариативность применения с выдающимися механико-техническими свойствами.
Рассказываем о 5 знаковых спорткомплексах, при реализации которых был использован фасадный алюминий компании Cladding Solutions.
Частная жизнь в кирпиче
Что происходит с обликом малоэтажной застройки в России? Архи.ру поговорил с экспертами и выяснил, какие тренды отмечают архитекторы в частном домостроении и почему кирпич остается самым популярным материалом для проектов загородных домов с очень разной экономикой.
Новая деталь: 10 лет реконструкции гостиницы «Москва»
В 2013 году был завершен третий этап строительства современной гостиницы «Москва» на Манежной площади, на месте разобранного здания Савельева, Стапрана и Щусева. В этом году исполняется ровно 10 лет одному из самых громких воссозданий 2010-х. Фасады нового здания выполнялись компанией «ОртОст-Фасад».
Сейчас на главной
Золотое кольцо
Показываем работы трех финалистов конкурса на эскизный проект нового международного аэропорта Ярославля. Концепцию победителя планируют реализовать к 2027 году.
Энергия [пост]модернизма
В Аптекарском приказе Музея архитектуры открылась выставка Владимира Кубасова. Она состоит, по большей части, из новых поступлений – архива, переданного в музей дочерью архитектора Мариной, но, с другой стороны, рисунки Кубасова собраны по проектам и неплохо раскрывают его творческий путь, который, как подчеркивают кураторы, прямо стыкуется с современной архитектурой, так как работал архитектор всю жизнь до последнего вздоха, почти 50 лет.
Кристаллы и минералы
Архитектор Дмитрий Серегин, успевший поработать в Coop Himmelb(l)au MAD Architects , предлагает новый подход к реабилитационной архитектуре. С помощью нейросети он стирает грань между архитектурой и природой, усиливая целительное воздействие последней на человека.
Модернизация – 3
Третья книга НИИТИАГ о модернизации городской среды: что там можно, что нельзя, и как оно исторически происходит. В этом году: готика, Тамбов, Петербург, Енисейск, Казанская губерния, Нижний, Кавминводы, равно как и проблематика реновации и устойчивости.
Там русский дух
Второй проект, реализованный бюро Megabudka на территории парка «Кудыкина гора» – гостиничный комплекс. В нем архитекторы продолжили поиски идентичности, но изменили направление: в сторону белокаменных церквей, уюта избы, уездного быта и космизма. Не обошлось и без драмы.
Счастье независимого творчества
Немало уже было сказано с трибуны и в кулуарах – как это хорошо, что в период застоя и типовухи развивались другие виды архитектурного творчества: НЭР, бумажная архитектура... Но не то чтобы мы хорошо знаем этот слой. Теперь, благодаря книге Андрея Бокова, который сам принимал участие во многих моментах этой деятельности, надеемся, станет намного яснее. Книга бесценная, написана хорошо. Но есть сомнения. В пророческом пафосе.
Новый «Полёт»
Архитекторы бюро «Мезонпроект» разработали проект перестройки областного молодежного центра «Полёт» в Орле. Летний клуб, построенный еще в конце 1970-х годов, станет всесезонным и приобретет много дополнительных функций.
Минимализм за Полярным кругом
Участники архитектурно-градостроительного конкурса «Деревянный минимализм улицы Смидовича» работали над образом центральной улицы Нарьян-Мара, условием было использование деревянных конструкций, а победивший проект планируют положить в основу мастер-плана центра города. Судило профессиональное жюри, а потом жители города. Публикуем 4 победивших проекта.
Яуза towers
В столице не так много зданий и проектов Никиты Явейна и «Студии 44». Представляем вашему вниманию концепцию большого многофункционального комплекса на Яузе, между двумя парками, с набережной, перекрестьем пешеходных улиц, развитым общественным пространством и оригинальным пластическим решением. Оно совмещает сложную, асимметричную, как пятнашки, сетку фасадов и смелые заострения верхних частей, полностью скрывающее техэтажи и вылепливающее силуэт.
И опять о птицах
Завершается строительство первого аэропорта в китайском городе Лишуй. Архитекторы пекинского бюро MAD выбрали для своего проекта самый очевидный визуальный прототип – серебристо-белую птицу.
Подражание природе
Открываем новую рубрику «Нейросети» работой для конкурса AI&Biomimicry. Для концепции музейного комплекса авторы позаимствовали природные световые явления и принцип биомимикрии. Этот промт не был простым: использовались слова трабекулы, мезоглея, сцинтиллоны и динофлагелляты.
Мастер яркого высказывания
Искусство архитектора и художника Владимира Сомова построено на столь ярких контрастах, что, входя на выставку, в какой-то момент думаешь, что получил кулаком в нос. А потом очень интересно. Мало кто, даже из модернистов, допущенных к работе с уникальными проектами, искал сложности так увлеченно, чтобы не сказать самозабвенно. ММОМА показывает выставку, основанную на работах, переданных автором в музей в 2019–2020 годах, но дополненную так, чтобы раскрыть Сомова и как художника, и как архитектора.
Тайный пруд
Благодаря проекту команды TISS Garden у жильцов клубного дома Ordynka в центре Москвы появился вид на воду: на плите подземного паркинга удалось создать водоем с системой фильтрации, высадить взрослые деревья и другую растительность.
Офисы с «ленточкой»
В Берлине началось строительство офисного (и немного жилого) «кампуса» LXK по проекту MVRDV. Проект связан с развитием района Восточного вокзала.
Венец из пентхаусов
Первое многоэтажное здание Монако, жилая башня Le Schuylkill, получит после реконструкции по проекту Zaha Hadid Architects завершение из шести пентхаусов.
«Красный просвещенец» в Нижнем Новгороде: снос или...
В Нижнем Новгороде прямо сейчас идет «битва экспертиз»: удивительный заросший зеленью квартал двадцатых годов «Красный просвещенец», с одной стороны, пытаются поставить на охрану как достопримечательное место, а с другой стороны, похоже, есть желание отдать его под застройку полностью или частично. Мы попросили журналиста и активиста Иру Маслову рассказать о ситуации.
Вулканическое
В Никола-Ленивце сожгли Черную гору – вулкан. Ее автор – она же автор Вавилонской башни 2022 года, и два объекта заметно перекликаются между собой. Только если предыдущий был про человеческое дерзновение, то теперь форма ушла в природные ассоциации и растворилась там. Вашему вниманию – фотографии сожжения.
Черный, белый и стекло
Лаконичный в формах и отделке дом для подмосковного коттеджного поселка, основным приемом которого стал контраст – цвета, материалов и масс.
Два, пять, десять, девятнадцать: Нижегородский рейтинг
В Нижнем Новгороде наградили победителей XV, по-своему юбилейного, архитектурного рейтинга. Вручали пафосно, на большой сцене недавно открывшейся «Академии Маяк», а победителей на сей раз два: Школа 800 и Галерея на Ошарской. А мы присоединили к двум трех, получилось пять: сокращенный список шорт-листа. И для разнообразия каждый проект немного поругали, потому что показалось, что в этом году в рейтинге есть лидеры, но абсолютного – вот точно нет.
Сергей Орешкин: «Наш опыт дает возможность оперировать...
За последние годы петербургское бюро «А.Лен» прочно закрепило за собой статус федерального, расширив географию проектов от Санкт-Петербурга до Владивостока. Получать крупные заказы помогает опыт, в том числе международный, структура и «архитектурная лаборатория» – именно в ней рождаются методики, по которым бюро создает комфортные квартиры и урбан-блоки. Подробнее о росте мастерской рассказывает Сергей Орешкин.
Вплотную к демократии
Конкурс на проект реконструкции зданий датского парламента выиграли бюро Cobe, Arcgency и Drachmann совместно с конструкторами Sweco. Цель трансформации – позволить любому гражданину приблизиться вплотную к оплоту демократии.
Арка, жемчужина, крыло и ветер
В соцсетях губернатора Омской области началось голосование за лучший проект нового аэропорта. Мы попросили у финалистов проекты и показываем их. Все довольно интересно: заказчик просил сделать здание визуально проницаемым насквозь, а образы, с которыми работают авторы – это арки, крылья, порывы ветра и даже «Раковина» Врубеля, который родился в Омске.
Три башни профессора Юрия Волчка
Все знают Юрия Павловича Волчка как увлеченного исследователя архитектуры XX века и теоретика, но из нашей памяти как-то выпадает тот факт, что он еще и проектировал как архитектор – сам и совместно с коллегами, в 1990-е и 2010-е годы. Статья Алексея Воробьева, которую мы публикуем с разрешения редакции сборника «Современная архитектура мира», – о Волчке как архитекторе и его проектах.
Парк архитектуры и отдыха
Для подмосковного гостиничного комплекса, предполагающего разные форматы отдыха, бюро T+T Architects предложило несколько типов жилья: от классического «стандарта» в общем корпусе до «пещеры в холме» и «домика на дереве». Дополнительной задачей стала интеграция в «архитектурно-лесной» парк существующих на территории резиденций, построенных в классическом стиле.
Лирически-энергетическая архитектура
Здание поста управления солнечной электростанцией Kalyon Karapınar SPP по проекту Bilgin Architects в Центральной Анатолии служит «пользовательским интерфейсом» для бесконечного поля солнечных батарей.
Пресса: Архитектура без излишеств: есть ли рецепты, позволяющие...
На нынешнем рынке застройщики лавируют между неуклонно растущей себестоимостью и растущими же потребностями покупателей, отдающих за свои типовые квартиры впечатляющие суммы. Способна ли архитектура стать дополнительным конкурентным преимуществом реализуемых проектов? И есть ли рецепты, позволяющие строить «дешево и красиво»?
За актовым залом
Для оформления интерьера микро-клуба в Калининграде Олеся Левкович обратилась к духу Италии 1980-х, а чтобы в помещение без окон проникал естественный цвет, вмонтировала в стены россыпь стеклоблоков.