Невидимые миру «уши»

10 марта в Перми состоялась демонстрация проектов и был объявлен победитель конкурса на решение новой сцены театра оперы и балета им. П.И.Чайковского. О вердикте жюри, которое выбрало самый нейтральный и экономичный проект от самого титулованного участника состязания, англичанина Дэвида Чипперфильда, мы уже писали. Теперь – подробнее о предыстории, конкурсном задании и всех представленных проектах, среди которых было три английских, один датский, один голландский и один российский, Сергея Скуратова.

Автор текста:
Анна Мартовицкая

12 Марта 2010

Объект

Архитектура

Архитектор:

Мастерская:

Сергей Скуратов ARCHITECTS http://skuratov-arch.ru

Henning Larsen Architects

Проект:

Конкурсный проект развития Пермского академического театра оперы и балеты им. П.И.Чайковского
Россия, Пермь, улица Петропавловская (Коммунистическая), 25а

Авторский коллектив:
Сергей Скуратов (руководитель авторского коллектива), Наталья Золотова, Антон Барклянский (ГАП), Виктор Обвинцев, Никита Асадов, Иван Ильин, Ксения Харитонова, Антон Чалов, Антон Чурадаев

2009 — 2010

Пермский академический театр оперы и балеты им. П.И.Чайковского, ООО «Девелоперские решения»

Когда в конце прошлой недели московские журналисты получили пресс-релиз о предстоящих пермских событиях, многих удивила фраза «10 марта в Перми пройдет международный архитектурный конкурс». Как будто бы громкое состязание с участием нескольких архитектурных знаменитостей – это мероприятие, которое можно провести за один день! Мы ведь уже несколько лет как знаем, как оно бывает на самом деле: сначала архитекторы получают ТЗ, потом разрабатывают проекты, потом присылают планшеты и макеты на выставку, открытую либо для прессы, либо для всех желающих, потом их долго изучает жюри, и лишь затем, наконец, объявляется победитель. Но Пермь махнула рукой на все эти утомительные ритуалы: 10 марта шесть команд прибыли в город, каждая провела часовую презентацию, в которой рассказала о себе в целом и своем предложении в частности, после чего жюри немного посовещалось и вскоре вынесло вердикт. Двадцать лет город ищет адекватное решение проблемы реконструкции самого известного своего театрального здания, а сенатор Сергей Гордеев, можно так сказать, развязал этот двадцатилетний узел за один день. Единственное, что не может не удивить стороннего наблюдателя – это тот факт, что убежденный поклонник авангарда (а Гордеев, как известно, возглавляет фонд «Русский авангард» и владеет половиной знаменитого дома-шедевра Константина Мельникова) в данном случае отдал предпочтение самому консервативному проекту конкурса. Впрочем, обо всем по порядку.

О здании
Здание театра, о котором идет речь, заслуженно считается одним из старейших и известнейших в России. На его сцене впервые в нашей стране были поставлены оперы «Пена дней» Э.Денисова, «Клеопатра» Ж.Массне, «Лолита» Р.Щедрина, «Христос» А.Рубинштейна. А еще пермский театр часто называют Домом Чайковского, так как именно в нем были осуществлены постановки всех сценических произведений великого композитора. Каменное здание театра построили в 1878 году по проекту архитектора Карвовского. Это был классический музыкальный театр с оркестровой ямой, соответствующей акустикой и партером на 240 мест. К середине XX века стало понятно, что труппе требуется здание побольше и в 1959 году его полностью перестроили, срастив при этом фрагменты старого театра с новыми стенами. Колонны портика вынесли на главный фасад, а за кулисами до сих пор бережно сохраняется фрагмент кирпичной стены, выложенной еще в XIX веке. После реконструкции 1959 года театр получил 900 зрительских мест. Однако уже к середине 1980-х выяснилось, что и этой прибавки площади недостаточно: театральный организм так бурно рос и развивался, что банальной расшивки камзола надолго не хватило, и единственное, чем город мог помочь своему главному очагу культуры – так это подарить ему новое платье. Такие попытки предпринимались не единожды. За последние 20 лет пермские архитекторы успели выполнить около десяти проектов реконструкции, проводились и внутригородские конкурсы, однако дальше обсуждения их результатов дело не шло. Город все время боролся с двумя прямо противоположными желаниями: театр то хотели превратить в ультрасовременное здание, то – сэкономить на его реконструкции, банально пристроив к существующему объему парочку новых. Апофеозом первой концепции можно считать проект, который местная пресса назвала «Невидимкой» – в нем здание предлагалось полностью облицевать стеклом, которые бы отражало окружающий пейзаж и «растворяло» в нем новый объем. А вершиной «экономической» доктрины стали так называемые «Уши», представлявшие собой два массивных флигеля, пристраиваемых к боковым фасадам театра.

О конкурсах
Руководство театра и города не очень любит об этом говорить, но, видимо, ни один архитектурный проект не поразил их настолько, чтобы пожертвовать на его реализацию значительную часть бюджета. И лишь после того, как в Перми состоялось два громких международных конкурса – сначала на проект нового здания Музея современного искусства (победили Борис Бернаскони и Валерио Олжиати), а затем на реконструкцию Речного вокзала (победил «Проект Меганом»), – стало понятно, что есть принципиально иной архитектурно-экономический сценарий развития событий. Архитектора можно пригласить из Москвы или даже из Европы, а деньги на оплату его таланта найти у спонсоров. В роли катализатора процесса выступил новый сенатор Пермского края Сергей Гордеев (конкурс на Речной также был организован им, а предшествовавшая ему выставка современного искусства «Русское бедное» и вовсе имела подзаголовок «проект Сергея Гордеева»), а главным спонсором театрального конкурса стал главный налогоплательщик области – компания «Лукойл».

О задании
Техническое задание разрабатывалось при участии зарубежных консультантов (нидерландское градостроительное бюро KCAP, разработчик нового мастер-плана Перми, и специалисты по театральной технологии из компании Theatre Projects) и отличалось повышенной подробностью. Всего за 2 месяца конкурсанты должны были спроектировать новую сцену на 1100 мест и разработать проект реконструкции существующего здания, а также увязать эти две операции так, чтобы работа театра не прерывалась ни на один день. Кроме того, необходимо было продумать благоустройство прилегающего парка, ограниченного улицами Ленина, Сибирская, Советская и 25-летия Октября, подчеркнуть его связь с театральным комплексом и превратить в место, «в котором жители полюбят просто быть, встречаться и задерживаться».

О проектах
Понятно, что для приглашенных европейцев это последнее пожелание стало своего рода маячком, сигнализирующим о том, что проект должен получиться насквозь экологичным, а театр и окружающая его зелень слиться в экстазе взаимной любви. Тут большую роль еще сыграло то, какой Пермь увидели европейские архитекторы, впервые приехавшие сюда нынешней суровой зимой. Разношерстная застройка самого города и бескрайние дремучие леса вокруг, закованная во льды Кама и сугробы в человеческий рост. И вдруг в самом центре – настоящий парк с фонтанами и скульптурами и классицистическим зданием в глубине. То, что этот прямоугольник зелени в индустриальном городе иностранцы трактовали как кусочек нетронутого леса в каменных джунглях, пожалуй, даже слишком ожидаемо. И, тем не менее, большинство конкурсантов пошли именно по этому пути.

PLP Architects, первыми представлявшие свой проект жюри, рассказали, что существующий театр они понимают как храм искусства в дремучем лесу, симметричный и самодостаточный. Архитекторы сразу отмели идею воспроизводить архитектурный язык существующего здания и обратились к природе. Вспомнили, например, что Чайковский черпал вдохновение в лесах родного края. Придумали, что новый очаг культуры – это что-то вроде поляны в лесу, на которой собирались первобытные люди для исполнения ритуальных танцев. В подковообразном зрительном зале такая поляна и правда отдаленно угадывается, потому что он размещен в прозрачном сферическом объеме, который в сторону парка продолжается длинным стеклянным козырьком, поддерживаемым тонкими колоннами, призванными, конечно, символизировать деревья. Сама сцена с положенными ей вместительными карманами, репетиционные залы и технологические помещения сгруппированы в вытянутом объеме, размещенном вдоль заднего и боковых фасадов существующего театра. К улице новое здание обращено остекленными галереей и эффектной винтовой лестницей, но даже эти визуально легкие элементы не скрадывают общую массивность конструкции – новое строительство фактически «обложило» классицистический театр с трех сторон, изменяется и восприятие главного фасада, перед которым архитекторы предложили устроить большой пруд.

Еще одно английское бюро – Avery Associates – пристраивает сзади к существующему театру практически равноценный объем, а по бокам пускает расходящиеся веером пешеходные галереи. Волнообразные края кровли поддержаны все теми же тонкими колоннами. Между старым и новым зданием архитекторы предусмотрели узкую улочку, в которую выходят высокие и узкие стеклянные эркеры гримерных. Кроме того, именно через нее на уровне второго этажа перекинут мост, по которому будут транспортироваться декорации, чтобы за этим зрелищным процессом могли понаблюдать все желающие. Улочка, по замыслу авторов, напоминает горное ущелье (рядом Урал), а белоснежная облицовка стен – снег на вершинах.

Пожалуй, артистичнее и деликатнее всего тему колонн как деревьев обыграло датское бюро Henning Larsen Architects. Новый театр архитекторы разместили в дальнем левом углу участка, практически на перекрестке улиц Сибирская и Советская. На тактичном отступе от исторического здания вдоль его заднего фасада возводится блок репетиционных, гримерных и мастерских, а собственно сцена и зрительный зал размещаются фактически параллельно существующему объему. Главные фасады обоих театров оказываются на одной линии, однако, стремясь подчеркнуть главенствующую роль существующего здания, датчане фактически равняют с ним не весь объем, а лишь сильно вынесенный вперед козырек его кровли. Наверное, вы и сами уже догадались, что эту конструкцию поддерживают тонкие колонны. Только в том месте, где опоры соприкасаются с плоскостью кровли, датчане вырезают в ней прямоугольные щели – от осадков они защищены стеклом, а вот солнце или вечерняя подсветка будут проникать сквозь них ровно как, как лучи в настоящем лесу пробиваются к земле сквозь густые кроны деревьев. Главный фасад нового здания архитекторы делают треугольным – это несколько ярусов галерей, предназначенных для всех горожан. Остроносая консоль обшита деревом, а от улицы, учитывая суровый климат Перми, отделена стеклянными ширмами.

Знаменитое голландское бюро Neutelings Riedijk Аrchitects (проект в Перми представлял сам Виллем Нойтелингс) также сделало новый театр продолжением парка. Правда, они трактовали его как объект ландшафтного дизайна. Дело в том, что всего в квартале от театра расположена Кама, и парк имеет сильный уклон в сторону реки. Перепад высот на его территории составляет почти 14 метров, и голландцы (к работе над проектом они привлекали своих соотечественников – урбанистов West 8) предложили выровнять наклонную плоскость, создать вокруг существующего театра озелененную платформу, в которую и будут вкопаны все новые помещения. Фактически позади, а также справа и слева от здания с портиком насыпается холм, своими склонами обращенный уже не к реке, а в обратную сторону, к театральной площади. На этих склонах устраиваются парадные лестницы, а между ними расположены «впадины» входных вестибюлей и фойе. Впрочем, только за счет этой платформы выполнить требования ТЗ не представлялось возможным, поэтому архитекторы сооружают два дополнительных объема – параллелепипед зрительного зала и башню с репетиционными залами. Нельзя не отметить, что это очень характерные для Neutelings Riedijk Аrchitects здания – они облицованы медными листами, украшенными тематическим орнаментом танцующих фигурок, и носят подчеркнуто скульптурный характер. Кстати, для жюри эти несколько бутафорские объемы стали главным камнем преткновения – Виллему Нойтелингсу на презентации даже был задан вопрос, может ли он (в случае чего) понизить высоту башни или вовсе убрать ее. Архитектор обескуражено перевел взгляд на свой макет, но после секундной заминки ответил: «Yes, of course».

Еще больший конформизм по отношению к собственному проекту на защите продемонстрировал Дэвид Чипперфильд. Суть его предложения сводится к тому, чтобы построить позади существующего театра практически такой же по площади и конфигурации объем, а затем дополнить парадной апсидой, обращенной к улице Советская, и двумя боковыми «карманами», из которых один служит средоточием технических помещений, а второй превращается в зрительское фойе. Перед фойе разбивается новая камерная площадь, благодаря которой театр получает входы сразу с двух улиц – и с Сибирской, и с Советской. Фасады нового здания решены контрастно: у основного объема, который продолжает историческое здание, это массивные и глухие каменные плоскости, а боковые крылья – стеклянные ширмы, прошитые тонкими модернистскими рейками. И если в случае с проектами датчан и голландцев авторство было очевидно с первого взгляда, то в проекте Дэвида Чипперфильда собственно чипперфильдовским являются разве что общий минимализм композиции да музыкальный ритм разлинованного стеклянного фасада. Впрочем, архитектор на презентации признался в том, что данный проект – лишь первоначальные наметки, а основная работа впереди. Кейс Кристианссен, глава KCAP, спросил: «Я правильно понимаю, что в апсиде вообще нет окон и к Советской улице новое здание обращено глухим фасадом?» «Мне самому это не очень нравится, – невозмутимо ответил на это Чипперфильд, – какие-то окна, конечно, будут, но пока меня больше интересовал сам объем». Сергей Гордеев, в свою очередь спросил, можно ли разделить старое и новое здания, если вдруг органы охраны памятников возмутятся подобной трактовкой идеи синергии, и на это британский архитектор также ответил согласием.

Последним свой проект перед жюри защищал Сергей Скуратов. Россиянину предстояло сделать почти невозможное, а именно заинтересовать экспертов, которые до этого более пяти часов подряд оценивали проекты и уже потеряли всякую остроту восприятия. Чего греха таить, мы привыкли к тому, что на фоне иностранных участников российские архитекторы в конкурсах, как правило, выглядят бледнее, но Скуратов – это совсем другой случай. Он очень талантлив и столь же амбициозен, чтобы позволить себе быть незамеченным, и, понимая, что переиграть иностранцев можно, только прыгнув на порядок выше, Скуратов это сделал – в его работе была учтена и гидрогеология, и история, и социология, и даже мельчайшие бытовые потребности существующего театра, а итоговый проект поражал детальностью проработки. Концептуальное же отличие проекта от всех предыдущих заключалось в том, что российский архитектор спрятал основной объем новой сцены за существующим зданием и L-образную композицию возводящегося комплекса трактовал как некое подобие распахнутых рук, обнимающих старый театр. При этом функции в этой L строго разделены, и она получила два входа, решенных совершенно по-разному. Главный вход трактован в виде лоджии, к которой ведет парадная лестница, а вход в репетиционные и малый залы оформлен перспективным порталом, чей скос по направлению к историческому зданию можно считать уважительным реверансом в сторону «старшего брата». Почти все фасады Скуратов облицовывает энергосберегающим стеклом, частично окрашенным изнутри в белый цвет, символизирующий морозные рисунки на окнах, столь характерные для зимней Перми. В тех помещениях, которые не нуждаются в излишней прозрачности, за стеклом вторым слоем размещаются композитные панели с наклеенными тонким слоем меди. По замыслу автора, «стекло делает архитектуру театра современной, а медь привносит эффект театральной роскоши и таинственности».

Жюри единогласно отметило работу Сергея Скуратова за профессионализм и внимание к деталям, но подчеркнуло, что он перестарался – по площади его новый театр практически в два раза превышал предписания ТЗ (32180 кв.м. вместо требуемых 18564 кв.м.). Не понравилось и ассиметричное расположение нового комплекса относительно старого театра и существующих улиц – это можно считать личным пристрастием Кейса Кристианссена, но оно уже заложено в основу нового мастер-плана пермского центра. Проект Чипперфильда по этой же самой причине устроил жюри идеально – компактный, тактичный и канонично-симметричный. Сергей Гордеев на церемонии оглашения победителя охарактеризовал его как «наиболее понятный и экономичный из всех представленных», а Кристианссен за деликатность к существующему объему даже назвал «шапкой-невидимкой». Вот и получается, что к театру все же пристроят «уши», но для того, чтобы их спрятать, совершенно необязательно заковывать здание в зеркальное стекло, достаточно продлить его в глубь участка. И, наверно, столь безыскусно и лаконично обобщить все многолетние искания пермских архитекторов действительно мог только чопорный британец Чипперфильд.

zooming — Пермский театр оперы и балеты им. П.И.Чайковского. Существующее здание