В поисках утраченного прошлого

Ее организатором выступил архитектурный музей Мюнхенского технического университета, показывающий свои экспозиции в залах Пинакотеки современного искусства. По замыслу кураторов, выставка должна была охватить все аспекты проблемы реконструкции и, тем самым, подняться над вечным конфликтом между публикой и политиками, с одной стороны, и архитекторами и специалистами в сфере охраны наследия, с другой. Очевидно, первые обычно выступают за масштабное восстановление утраченного, вторые же относятся к проблеме «воссоздания» с крайней осторожностью, зачастую даже превосходящей рамки, установленные Венецианской хартией 1964 года.

Вид экспозиции выставки «История реконструкции – создание истории»

Экспозиция охватывает 300 примеров различных реконструкций (из них 85 рассмотрены подробно, с макетами, чертежами, современными и архивными фотографиями). Для достижения максимальной полноты материала вниманию посетителей представлены даже однозначно неудачные проекты, как, например, ряд фасадов «старинных» домов на Рыночной площади Майнца: эта декоративная стена призвана примирять средневековый собор с торговым центром по проекту Массимилиано Фуксаса. Но современные примеры занимают кураторов в меньшей степени, чем обоснование своей главной идеи: «Копия – это не обман, факсимиле – это не фальшивка, муляж – это не преступление, и реконструкция – это не ложь». Таким образом, они все же принимают сторону – причем не профессионалов, а обывателей. Свою позицию они подчеркивают подробно представленной историей реконструкций, начавшейся едва ли не одновременно с появлением зодчества. Религиозные, символические, эстетические и политические причины заставляли правителей и народы перестраивать и восстанавливать из руин храмы и дворцы – с различной долей точности. Самый яркий и популярный пример подобного – синтоистское святилище Исэ, где деревянные постройки каждые 20 лет разбираются и строятся заново, всегда по одному и тому же плану. Впрочем, это пример слишком отдаленный от западного менталитета, поэтому разумнее было бы вспомнить, например, о деяниях Виолле-ле-Дюка, который, руководствуясь своими романтическими представлениями о средневековье и безграничным энтузиазмом, нанес своими «поновлениями» ущерб многим уникальным памятникам, в первую очередь – Каркасону.

Массимилиано Фуксас. Комплекс Markt 11-13 в Майнце

Но на этом внимание не заостряется: напротив, предлагается поверить в то, что любая реконструкция и даже новодел, какой бы тщательно выверенной с научной точки зрения копией он ни был, так же представляет собой отражение современности, как погибший памятник был отражением своего времени. При этом не делается различий между восстановлением памятников, погибших в результате несчастного случая (как кампанила на площади Сан-Марко в Венеции, обрушившаяся из-за землетрясения 1902 года и восстановленная по горячим следам), построек и городов, пострадавших во время военных действий (как Варшава и Роттердам) или же от агрессивной или преступной внешней политики собственного государства, как множество городов и памятников Германии и Италии. Также не проводится четкой границы между восстановлением по относительно «бескорыстным» соображениям, как, например, монастырь в швейцарском селении Монте-Карассо, реконструированный Луиджи Сноцци (Luigi Snozzi), так и более сомнительным случаям, как уже третий по счету «монтаж» из сохранившихся фрагментов храма Афины-Ники на афинском Акрополе или активная достройка Великой китайской стены. В этих, как и во многих других, случаях главная цель воссоздания или реконструкции – то, чтобы «улучшенный» памятник выполнял свою главную функцию – роль популярной достопримечательности – так же успешно (или даже успешнее), чем оригинал, то есть привлекал туристов.

Груда кирпича, оставшаяся от кампанилы на площади Сан-Марко после ее обрушения в 1902

Все проблемы выставки тесно связаны, безусловно, с местом ее проведения. Проблема реконструкции и воссоздания стоит в Германии так остро, как мало где в мире. Но это не всегда было так: к началу XX в. в наполненной историческими памятниками стране был популярен лозунг «консервация, а не реставрация». После Второй мировой войны ситуация радикально изменилась, хотя и не сразу. В частности, при восстановлении разрушенного до основания родного дома И. В. Гёте во Франкфурте-на-Майне судом в конце 1940-х годов было принято решение: при работе с «памятными местами» обращать внимание на политические и исторические обстоятельства и не восстанавливать все подряд (хотя дом Гёте, конечно, «воссоздали»). Но оставшаяся в сознании нации после периода фашизма и войны травма никуда не исчезла; ее усугубило разочарование в архитектуре позднего модернизма, все более скучной и бездушной – а ведь именно в этом духе застраивались разрушенные бомбежкой города. Поэтому до сих пор внутренняя потребность в новоделах остается в Германии сильной; в 1950-е годы были восстановлены ключевые памятники, к 1980-м пришел черед второстепенных, сейчас же серьезно говорят о почти бессмысленных проектах, к примеру, восстановлении королевских дворцов в Берлине и Потсдаме (причем в первом случае не совсем очевидно назначение этой дорогостоящей постройки). Такое тотальное воссоздание ясно свидетельствует о желании вернуть «счастливое» прошлое, связав с ним сегодняшний день в обход страшных исторических событий. Поэтому, возможно, в экспозиции не нашлось места замечательной реконструкции берлинского Нового музея Дэвида Чипперфильда, сохранившего исторические «шрамы» здания как ценные свидетельства истории, или опередившему не только британского архитектора, но даже Венецианскую хартию Хансу Дёльгасту (Hans Döllgast), восстановившему в 1950-е мюнхенскую Старую Пинакотеку, четко выделив новые части материалом и стилем. Напротив, большую часть занимают в значительной степени новодельные барочные ансамбли Дрездена или же, например, Китайская пагода Английского сада в Мюнхене, о послевоенном происхождении которой знает мало кто из жителей.

Интерьер римской базилики Сан-Паоло-фуори-ле-Мура, восстановленной из руин после пожара 1823 года

При этом кураторы упустили из виду один из важнейших аспектов (и целей) реконструкции – восстановление или сохранение качества городской среды. Новоделы далеко не всегда способствуют этому, а современные здания, служащие той же цели, как например, мюнхенский комплекс Fünf Höfen бюро Herzog & de Meuron, в круг проблем выставки вообще не вошли.

Новый музей в Берлине - реконструкция Дэвида Чипперфильда

Следует, безусловно, признать, что вопрос реконструкции в разных его аспектах остается актуальным и в за пределами Германии: достаточно вспомнить ситуацию Москвы, Киева, Риги или даже Парижа (впрочем, идея воссоздания дворца Тюильри там является скорее исключением, чем правилом, и вряд ли будет претворена в жизнь). Таким образом, можно с уверенностью сказать, что поднятая на выставке тема не только ею закрыта не была, но даже и раскрыта не полностью. Кураторы однозначно правы в одном: реконструкция почти ровесница архитектуры, и пока существует одна, будет развиваться и менять обличье другая.