Итоги 2016: ищем важное

Надо признаться, что, оглядываясь на прошедший год, не так-то просто обнаружить события особой значимости: такие, про которые сразу знаешь – вот оно, то, что определит вектор развития архитектуры на пару ближайших десятилетий. Или же – вот событие, после которого архитектура никогда не будет прежней. Как-то наше время скудно на манифесты и стилеобразующие постройки. Стали нормой и потеряли остроту даже идеи устойчивой и социально ориентированной архитектуры, по-прежнему декларируемые в качестве ключевых тем на крупнейших архитектурных смотрах. К примеру венецианская биеннале, которая прошла под девизом «Репортаж с фронта» Алехандро Аравены, несмотря на то, что собрала рекордное количество посетителей, не спровоцировала сколько-нибудь значительной профессиональной дискуссии. На всемирном архитектурном фестивале WAF в Берлине, социальная программа и значимость для сообщества уже рассматривались как обязательная часть каждого проекта наряду с объемно-пространственным и планировочным решением. Не удивительно, что почти никто из опрошенных нами российских архитекторов не назвал эти два глобальных мероприятия архитектурной жизни в числе наиболее значимых.

Пожалуй, главным в 2016 году оказалось печальное событие – неожиданная смерть Захи Хадид в последний день марта стала шоком для всех. Стало понятно, как много смелость её работ и её, во многом фантастическая, карьера значили в контексте современной архитектуры. Отважусь сказать, что на нашей памяти такого эффекта не производила смерть ни одного, даже самого именитого и культового архитектора. Как оказалась, в архитектурном мире достаточно своих королей самых разных мастей и масштабов, но королева была одна и её потеря стала серьёзным потрясением для маскулинного профессионального сообщества.

Множество публикаций о Захе весной и затем – каждая новость, связанная с работой бюро – вызывали неизменное внимание в течение всего года. Огромный интерес вызвала ретроспективная выставка Захи, открывшаяся в Венеции параллельно с биеннале архитектуры; состав экспозиции не был нов, но выставка как будто позволила всему миру достойно проститься с Хадид.

В России же получила большой резонанс победа проекта бюро Zaha Hadid architects в конкурсе на комплекс Технопарка Сбербанка России в ИЦ Сколково. Надо признать, что при всех безусловных достоинствах проекта эта победа тоже получилось в некотором роде мемориальной, из тех, которые не обсуждают.

В остальном архитектурная жизнь в мире шла своим чередом. 2016 год не подарил миру нового стиля. Многочисленные эксперименты с формами и пространством продолжаются, но носят характер скорее упражнений в оригинальности, чем выражением глубоких и прочувствованных поисков нового пути развития современной архитектуры. Впрочем, глобальный уровень развития строительных технологий в мире таков, что даже самые безумные в пластическом плане архитектурные экзерсисы воспринимаются спокойно. Если что-то и привлекает особое внимание сообщества, то не «торжество конструктивной мысли», а финансовая составляющая, которая на фоне экономического кризиса получила статус «приличной для обсуждения темы».

В этом смысле российская архитектура не стала исключением из глобальных тенденций. Сменив недавние поиски идентичности, которым предшествовали поиски инновационности, на первое место уверенно вышла экономика и задача создавать проекты не столько выдающиеся, сколько продающиеся и кроме того – реализуемые в новых санкционных реалиях. Экономический аспект той или иной степени проявленности стал лейтмотивом архитектурно-строительной отрасли.

О кризисе написано многое, к нему уже почти привыкли; для большинства архитекторов кризис стал реальностью, существенно изменив объемы, состав и типологию заказа. Многие начатые проекты заморожены, многие кардинально меняются вслед за рыночными тенденциями. Офисная недвижимость не в ходу, но жильё, ниже по классу и с более компактными квартирами, ещё находит своего покупателя, так же как торговые и развлекательные объекты. Но за каждым проектом ощутим призрак рентабельности: авторам ищут решения, способные произвести впечатление на избалованного покупателя, используя инструменты социально-культурного программирования и повышая качество архитектуры, в том числе массовой жилой застройки. К крупным проектам привлекают сразу несколько ведущих архитектурных бюро – это тенденция последних пяти лет – перед которыми ставится задача создать уникальную по средовым, эстетическим и потребительским качествам архитектуру. Крупнейший пример – «ЗИЛАРТ» компании ЛСР.

Экономическая ситуация отражается и на типологии заказчика. Выжившие на строительном рынке компании разрастаются за счёт поглощаемых активов выбывших игроков. Крупные девелоперские компании ищут столь же надежных и универсальных проектировщиков, готовых предоставить весь комплект услуг, включая гарантии согласования своих проектов в соответствующих инстанциях. Что приводит к переделу рынка, где пальму первенства получают бюро, обладающие налаженными связями и правильной репутацией. Результаты передела с наглядностью продемонстрировало летнее исследование московской ситуации в «Книге о полезной и красивой архитектуре», подготовленной КБ «Стрелка» к Moscow Urban Forum 2016. Впрочем одновременно с укрупнением ведущих проектных компаний наметился заметный рост числа молодых и активно заявляющих о себе архитектурных бюро, отмеченный многими из наших респондентов, в частности, Сергеем Чобаном.

Умение работать с бюджетными средствами и получать заказы от государственных структур переходит в категорию жизненно необходимых навыков, позволяющих переходить на совершенно новый и непривычный для большинства проектных организаций страны ценовой уровень. Не всегда это получается, но один из звучных примеров – работа КБ «Стрелка» над стандартами и правилами оцивилизовывания центральных улиц Москвы для программы правительства Москвы «Моя улица». Многие, мягко говоря, скептически восприняли 1,8 миллиарда рублей как стоимость этой работы за два года: в развернувшейся дискуссии, которая коснулась даже политиков, цена вопроса упоминалась едва ли не чаще, чем недостатки принципа унифицированного подхода к обустройству городских улиц с передачей приоритета от машин к пешеходам в стандартизированных форматах. Обсуждение принципов реконструкции улиц и общественных пространств в центре Москвы продолжалось весь год, активизируясь после летних дождей, а также «Ночи длинных ковшей» и оглашения результатов конкурса на концепцию благоустройства Тверской улицы, где одержало победу бюро «План_Б» из Ярославля.

Особый накал дискуссия приобрела после статьи одного из партнеров КБ «Стрелка» Григория Ревзина, направленной, казалось бы, на сглаживание конфликта и разъяснение принципов работы по новым стандартам. Факт интересен непредсказуемой – или наоборот, по-шахматному предсказуемой – реакций аудитории, прежде благоволившей «Стрелке». Пожалуй, что резонанс этой статьи подтверждает всё ещё огромное значение СМИ для общественного мнения. Любопытно будет наблюдать развитие темы в следующем году, когда реконструкции подвергнутся ещё около 70 московских улиц.

Помимо привлечения массового внимания к качеству и комфорту улиц, которыми теперь москвичи интересуются с не меньшим энтузиазмом, чем погодой – впрочем и с тем же успехом – история с облагораживанием центральных улиц имела несколько глобальных последствий. Прежде всего, на государственном уровне эксперимент был признан удачным и будет транслирован в виде индивидуальных стандартов благоустройства для 40 городов и 319 моногородов России, силами опять-таки КБ «Стрелка» за теперь уже 3,8 млрд. рублей в рамках национального проекта «Городская среда».

Неудивительно, что вопросы урбанистики заняли заметное место в нашем опросе, причём реакция оказалась полярной. Олег Шапиро считает интерес к качеству среды на государственном уровне позитивной тенденцией, а Юлий Борисов отметил важность происходящего осознания проблем градостроительной отрасли на уровне власти. Александр Скокан, напротив, скептически оценил последствия столичной штурмовщины в области благоустройства – как дискредитирующей тему в целом. Строго говоря, эти позиции вовсе не противоположны: с одной стороны, российские города три десятка лет ждут благоустройства, с другой – методы его реализации не зря вызывают отторжение жителей и критику многих профессионалов. Удачи «малых дел» в гигантском масштабе вымостки, расстановки скамеек и высадки множества лип не снимают ни экономических сомнений – а не пир ли во время чумы мы наблюдаем? – ни необходимости решать другие, намного более сложные и глубинные градостроительные проблемы по всей стране, включая столицу – те самые вопросы, которые по-прежнему находятся на периферии общественного обсуждения и вне фокуса внимания власти. Их множество: от недостатка всяческой инфраструктуры до зашкаливающей плотности строительства высотного жилья. 
Возможно, всеобщее увлечение прикладными аспектами урбанистики, благодаря которому стали активно развиваться профильные образовательные институты, сможет повлиять на развитие ситуации. В 2016 году Высшая школа урбанистики НИУ ВШЭ и Институт медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка» запустили совместную магистерскую программу Advanced Urban Design. И буквально накануне Нового года начала работать Международная лаборатория экспериментального проектирования городов под руководством бывшего главного архитектора Барселоны Висенте Гуайарта. Авторитет и серьёзность экспертов, которые стоят за этими проектами, позволяют надеяться, что через несколько лет количество компетентных специалистов сможет качественно изменить ситуацию с городским планированием в стране.

В 2016 году градостроительная тематика прозвучала, хотя и слабее, чем в 2015, и в конкурсном формате. Комитет по градостроительству и архитектуре Санкт-Петербурга провел закрытый международный конкурс на разработку концепции преобразования исторического промышленного «Серого пояса» Санкт-Петербурга. Вероятнее всего, конкурс носил характер брейн-шторминга, направленного на сбор экспертных мнений о возможных путях решения масштабной проблемы.

По примеру Калининграда, Челябинск объявил международный конкурс на проект развития центра города, в котором могли участвовать все желающие, но подали заявки лишь 30 команд, из которых ко второму туру были отобраны пять. Результаты будут объявлены в 2017 году. Нельзя сказать, что сейчас конкурс вселяет много оптимизма – затеи подобного масштаба далеко не всегда доживают до реализации. Но определённый шанс у Челябинска есть, поскольку в 2020 году в городе планируется провести саммит стран Шанхайского региона (СОШ). В связи с чем город провёл ещё один конкурс Archchel 2020, открытый и намного более звучный, на проект конгресс-центра, реконструкцию аэропорта и благоустройство набережных; здесь заявок были ощутимо больше – 350.

В остальном конкурсная практика в 2016 году, не в пример предыдущему году, оказалась неурожайной на громкие и значимые события. Немногие проведённые конкурсы маркировали зоны особого внимания со стороны заказчиков, в основном городских и федеральных. Коммерческие заказчики приняли на вооружение конкурсный формат либо в его закрытой форме – для серьёзных проектов, либо в публичном формате – для решения маркетинговых задач. Из общедоступных соревнований можно вспомнить два конкурса на станции метро, чей широкий пиар подтверждают, что фокус внимания правительства Москвы по-прежнему сосредоточен на транспортной инфраструктуре, состав которой в 2016 году пополнился новым кольцом – в процессе реализации оно называлось Малым кольцом МКЖД, а затем превратилось в МЦК: Московское центральное кольцо.
Одним из заметных неправительственных начинаний, объединивших несколько актуальных тем: редевелопмент, формирование социальных и культурных центров, развитие рекреационной инфраструктуры и общественных пространств в различных городах России стал проект «Приметы городов», инициатором и организатором которого выступило Агентство «Правила общения», при поддержке сообщества ARCHiPEOPLE и других организаций. На «Арх Москве» прошла конференция и выставка, а также были вручены первые награды одноименной премии, которая обещает стать ежегодной.

Сама же по себе «Арх Москва» продемонстрировала скорее пример респектабельной устойчивости, ценной в период экономического спада, но чуждой поискам новых, свежих или даже провокационных решений. Пожалуй, единственным сюрпризом стало присуждение звания «Архитектора года», ранее переходившего от одного москвича к другому, петербуржцу Никите Явейну. На этом фоне поиски нового формата «Зодчества», инициированного несколько лет назад его кураторами Андреем и Никитой Асадовыми, выглядят более плодотворными, поскольку фестиваль впервые покинул дорогие выставочные пространства, переселившись в фабричные корпуса по примеру биеннале Шэньчженя.

Неоднозначность экспозиции российского павильона на венецианской биеннале архитектуры также не позволяет назвать её безусловным событие года. С одной стороны, она вызвала множество дискуссий, что хорошо, с другой – тенденция выступать категорически невпопад темы биеннале за много лет стала несколько банальной. «Достижения» ВДНХ полувековой давности, отражённые в гипсовых статуях колхозников и быков, также как и неожиданно созвучные им панорамы современного катка, самого большого в мире – больше настраивали на пост-советскую ностальгию или нео-советский аттракцион, чем на размышления о социальной значимости рекреационных пространств.

На фоне патетического российского павильона остро и глубоко воспринималась инсталляция «Приют одинокого шахматиста», выстроенная Александром Бродским, которого куратор биеннале Алехандро Аравена лично пригласил к участию. Покосившийся сарай, застывший на краю каменной набережной Арсенала, своей поэтичностью и несуразностью обращал на себя внимание каждого, заставляя остановиться и почувствовать хотя бы часть заложенных автором ассоциаций.

Последствия нескольких событий уходящего года мы сможем оценить только в следующем, а может быть, и позднее. Пока неизвестно, кто займет пост директора Музея архитектуры им. А.В. Щусева, оставленный в начале декабря Ириной Коробьиной; причины отставки пока не разглашаются.

К числу событий с отсроченными последствиями можно отнести и избрание на пост президента Союза архитекторов России Николая Шумакова, который принял решение не оставлять поста президента Союза московских архитекторов, объединив под своим руководством общероссийскую организацию и её местное отделение и оптимизировав работу двух управленческих аппаратов. Реорганизация структуры Союза давно назрела, но сложно представить, что именно в этом состоит главная проблема профессионального объединения российских архитекторов, которое не имеет достаточного количества авторитетных членов для руководства каждой организацией по отдельности.
Наш обзор итогов уходящего года получился не слишком радостным; но и не то чтобы пессимистичным. Отсутствие грандиозных успехов и звучной повестки дня не означает полной тишины; оно может означать и кропотливую работу. Многие бюро отметили юбилеи, провели выставки и опубликовали каталоги своих проектов. Все вместе образует любопытный срез истории частных архитектурных мастерских за примерно четверть века: 25, 15 и 10 лет. По выставкам и книгам видно, что проектов много, среди них есть и знаковые, и масштабные; многое реализуется. Если внимательно посмотреть – не такой уж и кризис.

Благодарим всех архитекторов, принявших участие в нашем опросе и приглашаем читателей дополнить перечень значимых событий 2016 года в комментариях.