Юлий Борисов: «Следующее поколение будет менять квартиры, как гаджеты»

Архи.ру:
– Почему вообще возникла необходимость задуматься о требованиях следующих поколений?

Юлий Борисов:
– Физический срок службы зданий достаточно велик, и жильем, которое люди покупают сегодня, завтра будет пользоваться уже следующее поколение. Поэтому важно, чтобы здание не устаревало не только физически, но и морально, то есть там было удобно жить нашим детям и внукам. Я сделал попытку разобраться в том, что же им будет нужно.

– Ваше выступление на круглом столе было посвящено "жилью для поколений X,Y, Z". На чем основана эта классификация?

– Она связана не столько с возрастом, сколько с ментальной парадигмой. У разных поколений разные поведенческие стереотипы и разные стремления, в том числе в области жилья. Например, мой дед сам себе строил дом, причем строил «на века», чтобы передать его по наследству детям и внукам. Родители получали квартиру от государства, то есть не могли ничего выбирать, брали что дают. Мы свои квартиры покупаем сами, для нас это инвестиция, а значит, нам важно заплатить поменьше, чтобы потом, когда район разовьется, они выросли в цене. Следующее поколение жилье будет в основном арендовать, меняя квартиры, как гаджеты. Наличие собственного дома для них, скорее всего, вообще не будет иметь значения: есть деньги – сняли квартиру в Лондоне, нет – уехали в глубинку, где подешевле. То есть они будут платить не за право собственности, а за проведенное время, за пользование, причем не только квартирой, но и районом, городом. Соответственно изменятся и требования к жилью, и критерии его оценки, и само жилье станет совсем другим.

– Каким именно?

– Во-первых, изменения будут связаны с возросшей мобильностью. Люди захотят получить не просто квартиру или дом с базовым ремонтом, – а такие, в которых есть все, включая чашки-ложки-вилки. Куда можно въехать, как в гостиницу, и сразу жить. Звучит фантастически, но, думаю, лет через десять-пятнадцать это уже будет стандартом.

Второе – это возможность легкой кастомизации жилья с применением современных технологий. К примеру, нажали вы кнопку – и рисунок на стенах поменялся. Здание превратится в смесь софта – программных средств «умного дома» и харда – собственно здания. Неважно, где вы сейчас живете, в Москве или, допустим, в Астане, но вы взяли настройки из одной квартиры и перенесли в другую, и в ней уже все сразу под вас настроено.

Третье – жилье будет очень гибким, по аналогии с офисными пространствами. Раньше компании строили здания для себя и чуть ли не мебель для них специально проектировали. Достаточно вспомнить Крайслер-билдинг или советские министерства. Теперь офисное здание – как этажерка: компания заехала, сделала ремонт, два года поработала, уехала; приехали следующие, все сломали и снова сделали под себя. Раньше мебель передавали по наследству, а сейчас можно поехать в IKEA, закупить там все, потом выкинуть. То же самое будет происходить и с жильем: его главным достоинством станет не само здание, не оболочка, а среда – место расположения и социальные связи. То есть ценность дома будет заключаться в том, что в нем живут молодые архитекторы или музыканты, а не в фасадах или отделанных мрамором интерьерах.

– Иными словами, критерий «польза-прочность-красота» перестанет существовать?

– Само триединство никуда не денется. Вопрос в том, что такое красота, что такое прочность и что такое польза. Меняться будет не суть, а форма, потому что меняются технологии.

– Как в таком случае будут выглядеть принципы работы архитектора? 

– В XVIII веке суть работы архитектора сводилась к тому, чтобы нарисовать красивые фасады, даже о планировках заботились не слишком. Условно говоря, это было плоскостное решение, своего рода 2D. Конструктивисты добавили еще одно измерение, я бы так сказал, сделали здания объемными.

Далее, в семидесятые годы, все стали изучать процессы, которые происходят вокруг зданий. И сейчас «измерений» уже бесчисленное множество. Нужно учитывать то, как будут жить люди в ближайшем будущем, какие процессы будут происходить, как поменяются социальные аспекты, как потом здание сносить и экологично утилизировать. Получается гигантская многомерная модель, и архитектор по-прежнему управляет всем процессом. Он все равно остается дирижером, но вместо простого набора «скрипка, виолончель и ударные» у него теперь супердорогие и сложные синтезаторы. Он командует социологами, брендистами, общается с социальными активистами, консультируется с психологами и так далее. Переварить все это, грубо говоря, в проектно-сметную документацию может только человек, который обладает системным мышлением. Все усложняется, и соответственно меняются требования к архитектурному образованию. Превращать в чертежи время, пространство, деньги и социологические данные – это теперь тоже архитектурное знание. Одного только знания ГОСТов и технологий уже совершенно недостаточно.

– Жилье нового типа, для «поколения Z», в России уже строится?

– Сейчас мы следуем парадигме, которую определяют девелоперы, а они отвечают на уже существующие запросы. Так что пока подход достаточно консервативный. Но думать о будущем нужно, нужно быть визионерами. Приблизиться к новой парадигме позволяют конференции и встречи специалистов из разных областей, на них появляется возможность заглянуть в будущее не только собственными глазами, но и глазами умных коллег и умных конкурентов.

– Когда же произойдет глобальная смена представлений о жилье?

– Волшебной пилюли не существует, процесс перехода очень плавный. Уже сейчас государство и АИЖК задумываются о будущем и пытаются делать арендное жилье. Девелоперы проводят социальные эксперименты по созданию комьюнити, проектируется среда.

Архитектура важна – от архитектора сложно услышать иное, – но не меньшую роль играет качественное окружение. Иногда хорошие соседи, нормальные родители в школе или детском саду оказываются важнее, чем архитектурные «фишечки». Конечно, для архитектора это очень печально, мы все больше переходим, скажем так, в промышленный дизайн. Но что делать – происходит смена приоритетов, и для меня это факт.