Трофеи дальних походов: Фото и графика архитектора Максима Атаянца

Поход за архитектурной истиной
Максим Атаянц не просто проектирует и строит, фотографирует и рисует. Он не просто собирает материалы для курса истории античной архитектуры, который он читает в Академии Художеств в Петербурге. Он находится в походе, он осуществляет поход. За римской Античностью. Он разыскивает ее в памятниках Рима, в работах архитекторов-неоклассицистов, в портиках на Неве, в далеких провинциях Римской империи.
Но, прежде всего, – это поход в определенную архитектурную эпоху, во второй век нашей эры. Атаянц стремится узнать все законы, все детали, все достижения и даже неудачи древнеримской архитектуры на взлете. Он может смотреть, и с удовольствием, на здание первого века, он может пообсуждать достоинства и недостатки постройки третьего века, но душей он стремится во второй век, когда сложность приемов античной ордерной архитектуры достигла вершины, с которой она и покатилась вниз, в сторону средневековья.
Архитектор желает узнать все о зодчестве Рима так же, как этого хотели Брунеллески, Браманте, Палладио или Камерон. В принципе речь идет о ситуации Возрождения, неоклассики, о возвращении к почему-то, непостижимо почему, утраченному. Но есть и существенные различия. Для перечисленных архитекторов Ренессанса и неоклассицизма, как и для многих других, архитектура древнего Рима была источником для пополнения формального языка, но именно пополнения, усложнения, обогащения. Все эти зодчие хотели вернуться в античность (с помощью подхода к развалинам и постижения чудом сохранившихся зданий), но потом взять оттуда богатства архитектурного языка и вернуться в свое время. Получается поход туда и обратно, тогда как Атаянц, похоже, желает нырнуть в античность и не выныривать: он хочет начать с точки неустойчивого равновесия, после которой римская архитектура покатилась к упадку, начать с великолепия и вершины – чтобы достичь своих вершины и великолепия.
Для того чтобы продолжить движение с определенной точки, нужно, прежде всего, знать все до тонкостей, выучить все известные способы сложения форм, познать законы красоты утраченного когда-то стиля. Для этого нужно смотреть на памятники, смотреться в них как в зеркало, видеть в них достоинства и недостатки. Для этого нужно смаковать их так же, как смакуют достоинства красавиц, лошадей, стихов. И все выявленные красоты уметь использовать для создания своего художества, своей архитектуры.
В принципе этот поход имеет прецеденты: так же уповал на Палладио Жолтовский, сумевший убедить заказчиков самого разного сорта, от негоциантов до партийных руководителей, в достоинствах архитектуры избранного героя. Примерно так же думал о греческой архитектуре Шинкель. Но Атаянц, повторимся, желает погружения абсолютного, без вертикального остекления лифтовых шахт у Жолтовского, и без эклектических нововведений у Шинкеля. Полный возврат!

Глухие окраины империи и взгляд на столицу издалека
Путешествовать по античным городам в Турции, на Ближнем Востоке и в Африке начал Григорий Ревзин. Он решил отснять античные города и святилища в этих районах, он взял с собой в одну из поездок Атаянца, он сделал выставку фоторабот, посвященных своим путешествиям. Причину путешествий Ревзина по этим местам понять можно так: выросший на мечтаниях о России, он перенес идею путешествия по окраинам для понимания души страны с русских осин и церковок на пинии и руины в окружении бедуинов. Странствия по ныне турецкой Киликии или ныне тунисской Нумидии так же приближают нас к Риму, как пешие походы по Псковщине или сплав по Онеге приближают нас к Москве. Рим и Москва виднеются издалека, они остаются мечтой в тумане, в дымке романтического развала и драматического безобразия.
Нельзя сказать, что Атаянц не знал до этого о руинах Рима на Востоке и Юге. Но пример искусствоведа вдохновил его, показал дорогу к отдельным памятникам, а дальше архитектор пошел сам, решившись присоединить странствия по античности в странах третьего мира к своему личному походу в сторону архитектурной античности. Уже сейчас видны различия в подходах: искусствовед собирает книгу (выставку) образов, а архитектор собирает материал для книги (выставки) о тонкости (или глупости) мастеров того или иного региона, об интересных формальных находках и провинциальных упущениях, о возможных визитах куда-нибудь в Африку столичных мэтров и результатах их вдохновения на солончаковых почвах. Провинция за провинцией, храм за храмом, тетрапилон за тетрапилоном – Атаянц отрабатывает материал, коллекционирует редкости, фиксирует типовые решения, но, прежде всего, разыскивает редкостные удачи мастеров второго века.
Для Атаянца поход за провинциальной античностью и ее чудесами, вычленяемыми среди массы невразумительных руин и глуповато-наивных поделок периферийных зодчих, это – поход к самому себе. Это, во-первых, самоотождествление себя с талантом в римской провинции: ведь он видит себя не в Риме, а Петербурге и Москве, где-то на неуютном краю цивилизации – со всем своим ордерным багажом, пропорциональными системами и историческими аллюзиями. Наличие собственных вариантов капителей в Сирии – для него обоснование своих поисков в Лисьем Носу или на Рублево-Успенском шоссе. Возможность транспортировать вместе с легионом в походе резчика капителей и деревянные лекала-парадигмы служит оправданием для переноса подобных капителей (и даже измененных, обновленных) в особняки новой знати, для транспортировки изысканных форм, способных обновить, оживить здание.
Так что для Атаянца провинция не есть способ взгляда на Рим, а способ достижения Рима: перебирая разрушенные города и веси римской Африки и римской Сирии он медленно приближается к своему взгляду на римскую архитектуру, вернее, – утверждается в раз и навсегда выбранном взгляде, в своей вере.
Эта вера укрепляет путника в непростых странствиях по отнюдь не всегда комфортным Цезареям и Киренаикам, оборачивающимся то негостеприимными туземцами, то поборами, то запретами фотографировать, то дальними рейдами в пустыню за полуразвалившейся аркой сомнительного достоинства – для полноты картины. Эта вера говорит о ненапрасности дорожных жертв, ведь путешественник привозит с собой трофеи своих невидных публике побед: фотографии диковинных руин, зарисовки неслыханных карнизов, а также объяснения для заказчика: откуда у него в особняке взялся такой постамент под колоннами, какое обоснование имеет вон тот архивольт над аркой при входе в столовую. Путешествие оказывается путем домой, в котором странник обрастает раковинами и масками, своими фото с аборигенами и набросками с редких бабочек.
Этим домом для Атаянца всегда является его собственная архитектура, реальная или существующая пока только в проектах. А фото и графика, представленные на выставке, – это охотничьи трофеи пополам с экзотическими аленькими цветочками, главное достоинство которых – возможность транспортировать их на Родину.
Провинции последовательно обследуются (в одном Ливане архитектор был три раза), картина складывается все более полная, но эта картина не выливается в книгу путешествий или альбом зарисовок (хотя и такое возможно). Этот предпринятый архитектором поход ведет его к оправданию своей архитектуры. Собирая весь этот материал, Атаянц не столько учится, сколько составляет свое кредо, оправдывает свою уверенность в выбранном пути, становится наравне с мастерами прошлого, преодолевает их влияние, составляет план антикообразной архитектуры настоящего.
Выбрав когда-то траекторию от окраины к центру, он однажды придет и в Рим со своими зарисовками и фотоэтюдами. Тогда можно будет посмотреть из Рима на провинцию. Но пока еще впереди вся Малая Азия, все Галлии и Паннонии, Мезии и Фракии, всея Европа и значительная часть Азии. Однако то, что уже «вывезено», – едва ли не треть материала.

Литературные параллели
Какие внеархитектурные идеи питают архитектуру Атаянца? Где еще может заключаться такое сильное, всепоглощающее стремление восстановить античную культуру заново, создать мир, в котором античная архитектура может существовать и развиваться дальше безболезненно, беспроблемно, со всей полнотой выразительных средств?
Островок такой бескопмпромиссной и полной стилизации античности, а лучше сказать вживания в античность, причем именно римскую (которая Западом воспринимается как более близкий источник современного мира, как тип культуры чуть более близкий к современной цивилизации, чем Греция), такой островок существует в литературе XX века. Можно проследить некую почти непрерывную нить стилизаций, с помощью которых римская античность «приближается» к современной культуре.
Эта устанавливающая связь античности и современности литературная традиция (а можно говорить именно о не прерывающейся традиции, диктующей последовательную стилизацию, гораздо более серьезную, чем в произведениях на тему средневековья) в прозе Западного мира XX века покоится на трех именах: Торнтона Уайдлера, Маргерит Юрсенар и Паскаля Киньяра.
Три романа, «Мартовские иды» американца Торнтона Уайдлера (1948), «Воспоминания Адриана», франко-бельгийской писательницы Маргерит Юрсенар (1951) и «Записки на табличках Апронении Авиции» француза Паскаля Киньяра (1984) написаны по-разному и преследуют разные литературные цели, но в них главным по прочтении оказывается привкус воображенной, но ставшей уже как бы вновь живой повседневной жизни императорского Рима. Прибавить к такому оживлению жизни воссозданную архитектуру – понятный следующий шаг.
Кроме того, следует упомянуть фильм «Сатирикон» Федерико Феллини (1969), а также стихи новогреческого поэта рубежа XIX–XX веков Константиноса Кавафиса, переводы его стихов Г. Шмакова и И. Бродского, и, наконец, поэтические размышления-стилизации в духе античности у самого Бродского.
Все вместе это направление (никак не течение, но именно направление нескольких потоков, среди которых где-то присутствует и литературный постмодернизм) дает основу ничуть не меньшую, чем глубокое философское обоснование.

Архитектурный акмеизм и его петербургские истоки
В русской поэзии начала XX века было очень много античности, но она поначалу носила какой-то странный характер условности, постэклектической сконструированности. В символизме мифологических рассказов Александра Кондратьева, в его же переводах «Песен Билитис» француза Пьера Луиса, в стихах Вячеслава Иванова, в «Алесандрийских песнях» Михаила Кузьмина найдем страстную тоску по античной целостности, тоску, которая подготавливает последующее постижение – тем, что отбрасывает рассудочность и ученость классицизма, освобождает форму, старается проникнуть в некую сердцевину античности. Добавим сюда картины Бакста и Богаевского – и получим серьезную основу для возрождения стиля.
Но едва ли не самое большое значение для нашей темы играет поэзия акмеизма, антикизированные метрика и стиль Мандельштама и Ахматовой. Это опирающееся на открытия Пушкина стремление к самоотождествлению с античной поэзией, желание жить внутри нее, движение в сторону превращения русского языка в третий язык античности – все это тоже является серьезнейшим обоснованием для антикизированной архитектуры. Более серьезным основанием, чем достаточно рассудочная или холодноватая античность у символистов. А акмеистический романтизм странствий Гумилева придает особый оттенок архитекторским странствиям. В результате мы имеем дело со стилем (пока только авторским), который можно назвать архитектурным акмеизмом. То есть с попыткой полного погружения в античность при осознании высоты задачи и исключительности используемых художественных средств.
Петербургские истоки этого стиля налицо, но можно кроме места творчества названных поэтов указать еще и на классичность города Санкт-Петербург самого по себе. И на его вечное, трагическое самосоотнесение с античностью южной, подлинной. И на отсутствие в петербургской архитектурной поэтике Греции вообще (только в каких-нибудь портиках Стасова). И на постоянное присутствие в Петербурге Рима, причем какого угодно: имперского, четвертого, католического, республиканского, разоряемого варварами, руинированного, наконец.
Есть еще архитектурный неоклассицизм начала XX века, причем преимущественно петербургский: Фомин, Щуко, Белогруд, Лидваль. Но эти мастера «работали» с иными культурными пластами: прежде всего с русским (итальянского происхождения) палладианством усадебного толка и ренессансными прообразами. И в том и в другом случае в прекрасной архитектуре присутствовала нотка трагизма: новые палладианские усадьбы с телефонами внутри и неоренессансные банки с утрированным шершавым гранитным рустом говорили о несбыточности чаемого идеала, о невоссоединении с Золотым веком, об опасностях и несовершенстве мира.
Думается, что преодоление трагичности, в какой-то степени – преодоление петербургской подосновы – составляет для Атаянца путь к созданию непротиворечивой архитектуры. Кажется, что он видит способ этого преодоления в создании своей коллекции рисунков и фотографий античного Средиземноморья. Там ведь есть свои трагизм и драма, но они наслаиваются на не трагичную, а оптимистичную культуру. Разглядывание и «транспортировка» образов этой былой оптимистичной культуры к нашим берегам – задача графических и фотографических занятий архитектора.

Наука по случаю и художественность вдобавок
Формирование «коллекции» Атаянца идет по пути наслаивания материала на ядро из основных принципов и обоснований. Этим ядром является архитектура, она составляет обоснование всех путешествий вообще, набросков, общих видов, деталей, художественно-архитектурных натюрмортов – как фотографических, так и чисто графических. Все это сделано ради архитектуры, во имя архитектуры, для ее создания. Все остальное – наслоения, приобретаемые по пути, иногда художественно осмысленные, иногда отрефлексированные по-научному. Эту особенность нужно прочувствовать при разглядывании выставки графических и фото работ архитектора и при пролистывании каталога этих работ. Все здесь представленное – сделано не просто так, а во имя.
У нас в стране изучение античности развито лишь в немногих филологических и научных центрах, там это делают ученые мужи (и дамы) вполне в традициях Прусской академии наук – с тысячами сносок, с ориентацией на пусть небольшой, но оригинальный новый факт, выведенный из сотен уже известных. То, что делает Атаянц к этой академической науке имеет случайное отношение: то, что он увидел можно будет использовать при каких-то будущих штудиях, то, что им отмечено в фото и рисунках может потом сложиться в какую-то объективную картину. Но пока что это выглядит как накопление фактических знаний, осложненное художественным видением. То, что это накопление рождает образ Рима и античности в целом, причем образ очень авторский, героический, является лишь дополнительным оттенком – при оценке некой абстрактной научности материала. Все же эта наука по случаю, потому что она «попалась» на пути, потому что сам материал научен.
Такое же странное отношение имеет этот материал к художественности. Представленные в каталоге (и на выставке) фотографии обладают высоким качеством, они великолепно скадрированы, в них можно найти сопоставления объемов, подчеркивание теней, романтические пейзажи и натурализм деталей, обобщение и конкретизацию. Но за всем этим будет стоять образ архитектуры, это будет художественность для архитектуры.
То же самое можно сказать о графических листах Атаянца. Фактически это листы из профессионального дневника. Они намеренно поданы как часть тех случайностей, что сопровождают сбор материала в походе: в них присутствуют надписи, обширные тексты с описаниями и рассуждениями, указания на дату и место. Они как будто размыты дождями и присыпаны пылью, они подчеркнуто естественны (а это значит – искусно сконструированы и художественно продуманы) и даже, кажется, случайны (а на самом деле – рассчитаны и полны точных знаний об объекте). Эти листы представляют собой удивительную смесь наивного восторга перед изображаемым, точного знания о нем и острого художнического желания переработать действительность перед тем как передать ее. Все вместе это делает листы увлекательным зрелищем. Но при разглядывании их и вероятном сличении графических сюжетов с фотографическими композициями ни на секунду не следует забывать о том, что перед нами результаты похода, осуществленного пока лишь частично, а осуществляемого не ради этих листов, а ради постижения архитектуры. Это часть целого, и как часть некоего нарисованного в воображении целого и следует рассматривать все эти работы. Это отдельные тессеры, смальты большой мозаики, которая должна бы сложиться к концу похода. Но собранные кубики обладают и собственной художественной (и познавательной) ценностью.

Вызов
Я нисколечко не хочу сказать, что зависимость графики и фотографий Атаянца от архитектуры могут остановить кого-то от желания обладать чернильной отмывкой с видом архитрава римского капитолия  где-то в провинции или от тяги к рассматриванию фотографии с видом одного из храмов Баальбека – фотографии героической по духу и проникновенной по художественным средствам. Но все же эта связь с архитектурой делает весь проект удивительно уязвимым. Ведь если вы катите за тридевять земель за одним только художеством, а затем находите в тех краях ваше собственное художественное видение, привозите сюда, домой, плоды вашего видения и показываете их – то можете считать, что проект удался. Если же вы организуете поход за научными фактами, за сонмищем фактов, за объективным знанием, а потом вам удается перетащить эти факты через все границы и представить их на Родине – то проект тоже удачен.
Все это можно сказать о работах Атаянца. И художественный и научный результаты достигнуты. Есть что посмотреть, есть во что вглядеться. И только чувство неполноты, возникающее при сличении закрашенных, посещенных провинций с белыми фигурами «неведомых» провинций на карте Римской империи позволяют догадываться об импульсах дальнейших путешествий.
Но в представленных работах я вижу более серьезный затаившийся вызов. Вызов самому архитектору. Сами по себе все его изобразительные работы не требуют никакого оправдания, более того – они сами себе служат оправданиям. Думаю, что это одновременно пример изображения любимой действительности и пример графического представления любовно сочиненных химер. А потому и не нужно видеть за этими работами или в них никакого вызова.
И все же этот вызов есть. Он заключен в самом словосочетании «графика архитектора», которое с неизбежностью будут применять к работам Атаянца. Это определение заставляет постоянно соотносить увиденное на графических листах с собственно архитектурными работами. И это соотнесение вряд ли стоит представлять как постоянное взвешивание двух и более чашек, на которых покоятся и взвешиваются фотография, рисунок и объемная архитектура, с целью определения относительной и абсолютной значимости. Здесь уместно не сравнение значимости, и даже не понимание некой функциональной зависимости (что-то вроде «рисунок архитектора есть средство его аналитического мышления») одного вида творчества архитектора от другого, а понимание иерархической системы, в которой в подножье пирамиды будет фиксирующее осколки идеала фотография, чуть выше будет одновременно анализирующая и возвышающая исключительные фрагменты того же былого идеала графика шероховатых листов размытыми зданиями и быстрыми текстами, а на вершине все равно будет архитектура особняков, контор, поселков из таунхаузов, объемная, осязаемая архитектура.
Этой архитектуры посетитель выставки и обладатель каталога не видит. Она-то, между тем, и представляет вызов всей выставке: ведь если целью похода было собирание образов для прекрасной архитектуры, если привезенные образы хороши, то какова же в действительности полученная из этих образов (или с их помощью) архитектура? Достойна ли она с таким трудом полученных оснований для себя самой? На этот ответ нужно отвечать другими образами, чисто архитектурными, нужно отвечать другой выставкой и каталогом. Но уже сейчас видна дерзость замысла и его хрупкость, видна неизбежность сравнения и важность отрыва архитектора от обретенных корней. Пока же мы видим склад трофеев, драгоценных свидетельств тяжелого похода по далеким окраинам давно не существующей империи. Первый этап похода закончен.

Трофеи дальних походов: Фото и графика архитектора Максима Атаянца
Трофеи дальних походов: Фото и графика архитектора Максима Атаянца

24 Февраля 2008

Похожие статьи
Годы метро. Памяти Нины Алешиной
Сегодня, 17 июля, исполняется сто лет со дня рождения Нины Александровны Алешиной – пожалуй, ключевого архитектора московского метро второй половины XX века. За сорок лет она построила двадцать станций. Публикуем текст Александра Змеула, основанный на архивных материалах, в том числе рукописи самой Алешиной, с фотографиями Алексея Народицкого.
Мечта в движении: между утопией и реальностью
Исследование истории проектирования и строительства монорельсов в разных странах, но с фокусом мечты о новой мобильности в СССР, сделанное Александром Змеулом для ГЭС-2, переросло в довольно увлекательный ретро-футуристический рассказ о Москве шестидесятых, выстроенный на противопоставлениях. Публикуем целиком.
Модернизация – 3
Третья книга НИИТИАГ о модернизации городской среды: что там можно, что нельзя, и как оно исторически происходит. В этом году: готика, Тамбов, Петербург, Енисейск, Казанская губерния, Нижний, Кавминводы, равно как и проблематика реновации и устойчивости.
Три башни профессора Юрия Волчка
Все знают Юрия Павловича Волчка как увлеченного исследователя архитектуры XX века и теоретика, но из нашей памяти как-то выпадает тот факт, что он еще и проектировал как архитектор – сам и совместно с коллегами, в 1990-е и 2010-е годы. Статья Алексея Воробьева, которую мы публикуем с разрешения редакции сборника «Современная архитектура мира», – о Волчке как архитекторе и его проектах.
Школа ФЗУ Ленэнерго – забытый памятник ленинградского...
В преддверии вторичного решения судьбы Школы ФЗУ Ленэнерго, на месте которой может появиться жилой комплекс, – о том, что история архитектуры – это не история имени собственного, о самоценности архитектурных решений и забытой странице фабрично-заводского образования Ленинграда.
Нейросказки
Участники воркшопа, прошедшего в рамках мероприятия SINTEZ.SPACE, создавали комикс про будущее Нижнего Новгорода. С картинками и текстами им помогали нейросети: от ChatGpt до Яндекс Балабоба. Предлагаем вашему вниманию три работы, наиболее приглянувшиеся редакции.
Линия Елизаветы
Александр Змеул – автор, который давно и профессионально занимается историей и проблематикой архитектуры метро и транспорта в целом, – рассказывает о новой лондонской Линии Елизаветы. Она открылась ровно год назад, в нее входит ряд станцией, реализованных ранее, а новые проектировали, в том числе, Гримшо, Вилкинсон и Мак Аслан. В каких-то подходах она схожа, а в чем-то противоположна мега-проектам развития московского транспорта. Внимание – на сравнение.
Лучшее, худшее, новое, старое: архитектурные заметки...
«Что такое традиции архитектуры московского метро? Есть мнения, что это, с одной стороны, индивидуальность облика, с другой – репрезентативность или дворцовость, и, наконец, материалы. Наверное всё это так». Вашему вниманию – вторая серия архитектурных заметок Александра Змеула о БКЛ, посвященная его художественному оформлению, но не только.
Иван Фомин и Иосиф Лангбард: на пути к классике 1930-х
Новая статья Андрея Бархина об упрощенном ордере тридцатых – на основе сравнения архитектуры Фомина и Лангбарда. Текст был представлен 17 мая 2022 года в рамках Круглого стола, посвященного 150-летию Ивана Фомина.
Архитектурные заметки о БКЛ.
Часть 1
Александр Змеул много знает о метро, в том числе московском, и сейчас, с открытием БКЛ, мы попросили его написать нам обзор этого гигантского кольца – говорят, что самого большого в мире, – с точки зрения архитектуры. В первой части: имена, проектные компании, относительно «старые» станции и многое другое. Получился, в сущности, путеводитель по новой части метро.
Архитектурная модернизация среды. Книга 2
Вслед за первой, выпущенной в прошлом году, публикуем вторую коллективную монографию НИИТИАГ, посвященную «Архитектурной модернизации среды»: история развития городской среды от Тамбова до Минусинска, от Пицунды 1950-х годов до Ричарда Роджерса.
Архитектурная модернизация среды жизнедеятельности:...
Публикуем полный текст первой книги коллективной монографии сотрудников НИИТИАГ. Книга посвящена разным аспектам обновления рукотворной среды, как городской, так и сельской, как древности, так и современной архитектуре, в частности, в ней есть глава, посвященная Николасу Гримшо. В монографии больше 450 страниц.
Поддержка архитектуры в Дании: коллаборации большие...
Публикуем главу из недавно опубликованного исследования Москомархитектуры, посвященного анализу практик поддержки архитектурной деятельности в странах Европы, США и России. Глава посвящена Дании, автор – Татьяна Ломакина.
Сколько стоил дом на Моховой?
Дмитрий Хмельницкий рассматривает дом Жолтовского на Моховой, сравнительно оценивая его запредельную для советских нормативов 1930-х годов стоимость, и делая одновременно предположения относительно внутренней структуры и ведомственной принадлежности дома.
Конкурсный проект комбината газеты «Известия» Моисея...
Первая часть исследования «Иван Леонидов и архитектура позднего конструктивизма (1933–1945)» продолжает тему позднего творчества Леонидова в работах Петра Завадовского. В статье вводятся новые термины для архитектуры, ранее обобщенно зачислявшейся в «постконструктивизм», и начинается разговор о влиянии Леонидова на формально-стилистический язык поздних работ Моисея Гинзбурга и архитекторов его группы.
От музы до главной героини. Путь к признанию творческой...
Публикуем перевод статьи Энн Тинг. Она известна как подруга Луиса Кана, но в то же время Тинг – первая женщина с лицензией архитектора в Пенсильвании и преподаватель архитектурной морфологии Пенсильванского университета. В статье на примере девяти историй рассмотрена эволюция личностной позиции творческих женщин от интровертной «музы» до экстравертной креативной «героини».
Бетонный Мадрид
Новая серия фотографа Роберто Конте посвящена не самой известной исторической странице испанской архитектуры: мадридским зданиям в русле брутализма.
Реновация городской среды: исторические прецеденты
Публикуем полный текст коллективной монографии, написанной в прошедшем 2020 году сотрудниками НИИТИАГ и посвященной теме, по-прежнему актуальной как для столицы, так и для всей страны – реновации городов. Тема рассмотрена в широкой исторической и географической перспективе: от градостроительной практики Екатерины II до творчества Ричарда Роджерса в его отношении к мегаполисам. Москва, НИИТИАГ, 2021. 333 страницы.
Руины в МУАРе
В Музее архитектуры на Воздвиженке проходят две выставки, посвященные, по сути дела, руинам – одна родным и близким, разрушающимся русским усадьбам, а другая очень далеким – городам провинций Древнего Рима. Обе экспозиции почти идеально «прижились» в музейном пространстве, но любопытно, что действуют они противоположным образом: малоизвестные даже для искусствоведов римские руины приближаются к зрителю и как будто становятся немного понятнее, а усадебные – отдаляются, вероятно стремясь туда, где античная архитектура пребывает уже давно, к вечности
Пресса: Музей архитектуры свяжет античность с современностью
В московском Музее архитектуры 14 февраля открывается персональная выставка рисунков и фотографий архитектора Максима Атаянца «Римский мир». На сегодняшний день Атаянц – обладатель самого полного в мире собрания изображений античных памятников, сохранившихся до наших дней
Технологии и материалы
Амфитеатры, уличное искусство и единение с природой
В сентябре 2023 года в Воронеже завершилось строительство крупнейшей в России школы вместимостью 2860 человек. Проект был возведен в знак дружбы между Россией и Республикой Беларусь и получил название «Содружество». Чем уникально новое учебное заведение, рассказали архитекторы проектного института «Гипрокоммундортранс» и специалист компании КНАУФ, поставлявшей на объект свои отделочные материалы.
Быстрее на 30%: СОД Sarex как инструмент эффективного...
Руководители бюро «МС Архитектс» рассказывают о том, как и почему перешли на российскую среду общих данных, которая позволила наладить совместную работу с девелоперами и строительными подрядчиками. Внедрение Sarex привело к сокращению сроков проектирования на 30%, эффективному решению спорных вопросов и избавлению от проблем человеческого фактора.
Византийская кладка Херсонеса
В историко-археологическом парке Херсонес Таврический воссоздается исторический квартал. В нем разместятся туристические объекты, ремесленные мастерские, музейные пространства. Здания будут иметь аутентичные фасады, воспроизводящие древнюю византийскую кладку Херсонеса. Их выполняет компания «ОртОст-Фасад».
Алюминий в многоэтажном строительстве
Ключевым параметром в проектировании многоэтажных зданий является соотношение прочности и небольшого веса конструкций. Именно эти характеристики сделали алюминий самым популярным материалом при возведении небоскребов. Вместе с «АФК Лидер» – лидером рынка в производстве алюминиевых панелей и кассет – разбираемся в технических преимуществах материала для высотного строительства.
A BOOK – уникальная палитра потолочных решений
Рассказываем о потолочных решениях Knauf Ceiling Solutions из проектного каталога A BOOK, которые были реализованы преимущественно в России и могут послужить отправной точкой для новых дизайнерских идей в работе с потолком как гибким конструктором.
Городские швы и архитектурный фастфуд
Вышел очередной эпизод GMKTalks in the Show – ютуб-проекта о российском девелопменте. В «Архитительном выпуске» разбираются, кто главный: архитектор или застройщик, говорят о работе с историческим контекстом, формировании идентичности города или, наоборот, нарушении этой идентичности.
​Гибкий подход к стенам
Компания Orac, известная дизайнерским декором для стен и богатой коллекцией лепных элементов, представила новинки на выставке Mosbuild 2024.
BIM-модели конвекторов Techno для ArchiCAD
Специалисты Techno разработали линейки моделей конвекторов в версии ArchiCAD 2020, которые подойдут для работы архитекторам, дизайнерам и проектировщикам.
Art Vinyl Click: модульные ПВХ-покрытия от Tarkett
Art Vinyl Click – популярный продукт компании Tarkett, являющейся мировым лидером в производстве финишных напольных покрытий. Его отличают быстрота укладки, надежность в эксплуатации и множество вариантов текстур под натуральные материалы. Подробнее о возможностях Art Vinyl Click – в нашем материале.
Кирпичное ателье Faber Jar: российское производство с...
Уход европейских брендов поставил многие строительные объекты в затруднительное положение – задержка поставок и значительное удорожание. Заменить эксклюзивные клинкерные материалы и кирпич ручной формовки без потери в качестве получилось у кирпичного ателье Faber Jar. ГК «Керма» выпускает не только стандартные позиции лицевого кирпича, но и участвует в разработке сложных авторских проектов.
Systeme Electric: «Технологическое партнерство – объединяем...
В Москве прошел Инновационный Саммит 2024, организованный российской компанией «Систэм Электрик», производителем комплексных решений в области распределения электроэнергии и автоматизации. О компании и новейших продуктах, представленных в рамках форума – в нашем материале.
Новая версия ар-деко
Клубный дом «GloraX Premium Белорусская» строится в Беговом районе Москвы, в нескольких шагах от главной улицы города. В ближайшем доступе – множество зданий в духе сталинского ампира. Соседство с застройкой середины прошлого века определило фасадное решение: облицовка выполнена из бежевого лицевого кирпича завода «КС Керамик» из Кирово-Чепецка. Цвет и текстура материала разработаны индивидуально, с участием архитекторов и заказчика.
KERAMA MARAZZI презентовала коллекцию VENEZIA
Главным событием завершившейся выставки KERAMA MARAZZI EXPO стала презентация новой коллекции 2024 года. Это своеобразное признание в любви к несравненной Венеции, которая послужила вдохновением для новинок во всех ключевых направлениях ассортимента. Керамические материалы, решения для ванной комнаты, а также фирменные обои помогают создать интерьер мечты с венецианским настроением.
Российские модульные технологии для всесезонных...
Технопарк «Айра» представил проект крытых игровых комплексов на основе собственной разработки – универсальных модульных конструкций, которые позволяют сделать детские площадки комфортными в любой сезон. О том, как функционируют и из чего выполняются такие комплексы, рассказывает председатель совета директоров технопарка «Айра» Юрий Берестов.
Сейчас на главной
Облачный сервис
В китайском Шэньчжэне вовсю идет строительство кампуса технологического холдинга Tencent. Авторы проекта застройки важнейшего четвертого участка MAD Architects показали фотографии уже вполне оформившихся корпусов.
Как-то вечером патриции
Репортаж с Архстояния 2024. Сегодня знаменитый никола-ленивецкий архитектурный фестиваль начал свою работу. Мы поискали на нем архитектуру, немного наскребли. Но музыки, тусковки и общения со зрителями заметно больше. Самая интересная новость из вчерашних: следующее Архстояние будет курировать Василий Бычков, основатель и директор Экспо-Парка, проводящего Арх Москву. Кажется, мы стали свидетелями большой коллаборации.
Принцесса и конструктивизм
Дом в саратовской области, построенный по проекту мастерской Spirin architects, отвечает на два специфических запроса заказчика: отдать дань уважения русскому авангарду, а также порадовать дочь, которой хочется пожить в башне.
От дуг до дольменов
Работая над конкурсным проектом для Петропавловска-Камчатского, архитекторы бюро ASADOV поставили во главу угла ценность природного и городского окружения, стремясь не повредить балансу места и в то же время минимизировать сходство объема с «традиционным зданием». Задача оказалась непростой, и авторы сделали 3 варианта, причем один из них – уже после конкурса, в котором основная из предложенных версий заняла 3 место. Но тут дело, как нам кажется, не в итогах конкурса, а в непрерывности творческого мышления.
Кровля двойного назначения
В Таоюане на Тайване началось строительство нового вокзала по проекту бюро Mecanoo. Проект входит в программу превращения железнодорожной системы страны в подземную.
Ре:Креация – итоги конкурса, 3 часть, заключительная
В третьей части публикаций об итогах конкурса рассказываем о победителях группы номинаций «Необычные элементы курортной среды»: общественные пространства, детская зона, WOW-пойнт территория, свободная номинация, а также о лучшей общей идее курорта
СПбГАСУ 2024: кафедра Градострительства
Представляем шесть работ бакалавров и магистров, подготовленных в мастерских Юлии Янковской и Михаила Виленского. В поле исследования – полицентричность и морской контур Петербурга, преобразование агломераций, а также стандартизация общественных пространств.
Hide and seek
Дом ID Moskovskiy, спроектированный Степаном Липгартом во дворах у Московского проспекта за Обводным каналом и завершенный недавно, во-первых, достаточно точно реализован, что существенно еще и потому, что это первый дом, в котором архитектор отвечал не только за фасады, но и за планировки, и смог лучше увязать их между собой. Но интересен он как пример «прорастания» новой архитектуры в городе: она опирается на лучшие образцы по соседству и становится улучшенной и развитой суммой идей, найденных в контексте.
Музейно-концертная функция
Завершена реконструкция домашней арены клуба Real Madrid CF, стадиона Сантьяго Бернабеу: теперь здесь проще проводить концерты и другие массовые мероприятия, а новый фасад согласован с пространством города.
Амфитеатр под луной
Подарок от бюро KIDZ к своему дню рождения – поп-ап павильон на территории кластера ЛенПолиграфМаш в Санкт-Петербурге. До конца лета здесь можно отдыхать в гамаке, возиться с мягким песком, наблюдать за огромным шаром с гелием и другими людьми.
Вибрация балконов
Школа в Шанхае по проекту австралийско-китайского бюро BAU рассчитана как на традиционную, так и на ориентированную на нужды конкретного ученика форму обучения.
Митьки в арбузе
В петербургском «Манеже» открылась выставка художников «Пушкинской-10» – не заметить ее невозможно благодаря яркому дизайну, которым занималась студия «Витрувий и сыновья». Тот случай, когда архитектура перетянула на себя одеяло и встала вровень с художественным высказыванием. Хотя казалось бы – подумаешь, контейнеры и горошек.
Архитектор в городе
Прошлись по современной Москве с проектом «Прогулки с архитектором» – от ЖК LUCKY до Можайского вала. Это долго и подробно, но интересно и познавательно. Рассказываем и показываем, гуляли 4 часа.
Ре:Креация – итоги конкурса, 2 часть
Во второй части рассказываем о самой многочисленной группе номинаций – «Объекты развлечений». В ней было представлено шесть номинаций: акватермальный и банный комплексы, многофункциональный центр, парк развлечений, рыбный рынок и этноархеологический парк.
Пресса: Город большого мифа и большой обиды
Иркутск: место победы почвеннической литературы над современной архитектурой. Иркутск — «великий город с областной судьбой», как сказал когда-то поэт Лев Озеров про Питер. И это высказывание, конечно, про трагедию, но еще и про обиду на судьбу. В ряду сибирских городов Иркутск впечатлил меня не тем, что он на порядок умней, сложней, глубже остальных — хотя это так,— а ощущением устойчивой вялотекущей неврастении.
Конкурс в Коммунарке: нюансы
Институт Генплана и группа «Самолет» провели семинар для будущих участников конкурса на концепцию района в АДЦ «Коммунарка». Выяснились некоторые детали, которые будут полезны будущим участникам. Рассказываем.
Переживание звука
Для музея звука Audeum в Сеуле Кэнго Кума создал архитектуру, которая обращается к природным мотивам и стимулирует все пять чувств человека.
Кредо уместности
Первая студия выпускного курса бакалавриата МАРШ, которую мы публикуем в этом году, размышляла территорией Ризоположенского монастыря в Суздале под грифом «уместность» и в рамках типологии ДК. После сноса в 1930-е годы позднего собора в монастыре осталось просторное «пустое место» и несколько руин. Показываем три работы – одна из них шагнула за стену монастыря.
Субурбию в центр
Архитектурная студия Grad предлагает адаптировать городскую жилую ячейку к типологии и комфорту индивидуального жилого дома. Наилучшая для этого технология, по мнению архитекторов, – модульная деревогибридная система.
ГУЗ-2024: большие идеи XX века
Публикуем выпускные работы бакалавров Государственного университета по землеустройству, выполненные на кафедре «Архитектура» под руководством Михаила Корси. Часть работ ориентирована на реального заказчика и в дальнейшем получит развитие и возможную реализацию. Обязательное условие этого года – подготовка макета.
Белый свод
Herzog & de Meuron превратили руину исторического дома в центре австрийского Брегенца в «стопку» функций: культурное пространство с баром, гостиница, квартира.
WAF 2024: полшага навстречу
Всемирный фестиваль архитектуры объявил шорт-листы всех номинаций. В списки попали два наших бюро с проектами для Саудовской Аравии и Португалии. Также в сербском проекте замечен российский фотограф& Коротко рассказываем обо всех.
Не снится нам берег Японский
Для того, чтобы исследовать возможности развития нового курорта на берегу Тихого океана, конкурс «РЕ:КРЕАЦИЯ» поделили на 15 (!) номинаций, от участников требовали не меньше 3 концепций, по одной в каждой номинации, и победителей тоже 15. Среди них и студенты, и известные молодые архитекторы. Показываем первые 4 номинации: отели и апартаменты разного класса.
Годы метро. Памяти Нины Алешиной
Сегодня, 17 июля, исполняется сто лет со дня рождения Нины Александровны Алешиной – пожалуй, ключевого архитектора московского метро второй половины XX века. За сорок лет она построила двадцать станций. Публикуем текст Александра Змеула, основанный на архивных материалах, в том числе рукописи самой Алешиной, с фотографиями Алексея Народицкого.
Мост без свойств
В Бордо открылся автомобильный и пешеходный мост по проекту OMA: половина его полотна – многофункциональное общественное пространство.
Три шоу
МАРШ опять показывает, как надо душевно и атмосферно обходиться с макетами и с материями: физическими от картона до металла – и смысловыми, от вопроса уместности в контексте до разнообразных ракурсов архитектурных философий.
Квеври наизнанку
Ресторан «Мараули» в Красноярске – еще одна попытка воссоздать атмосферу Грузии без использования стереотипных деталей. Архитекторы Archpoint прибегают к приему ракурса «изнутри», открывают кухню, используют тактильные материалы и иронию.
Городской лес
Парк «Прибрежный» в Набережных Челнах признан лучшим общественным местом Татарстана в 2023 году. Для огромного лесного массива бюро «Архитектурный десант» актуализировало старые и предложило новые функции – например, площадку для выгула собак и терренкуры, разработанные при участии кардиолога. Также у парка появился фирменный стиль.
Воспоминания о фотопленке
Филиал знаменитой шведской галереи Fotografiska открылся теперь и в Шанхае. Под выставочные пространства бюро AIM Architecture реконструировало старый склад, максимально сохранив жесткую, подлинную стилистику.