Григорий Ревзин

Автор текста:
Григорий Ревзин

English version

Михаил Филиппов. Интервью Григория Ревзина

Михаил Филиппов – один из участников экспозиции российского павильона XI биеннале архитектуры в Венеции

06 Сентября 2008
Архитектор:
Михаил Филиппов
Мастерская:
Мастерская Михаила Филиппова
0

Вы – архитектор с ярко выраженной личной программой. Как вы определяете свое место в современной архитектуре?
Современной архитектуры не существует. Вся моя жизнь, по крайней мере последние 25 лет моей жизни, определяется этим большим открытием. Я ясно артикулировал его в последние годы, хотя это пришло ко мне много раньше, в 1981 году. То, что мы называем современной архитектурой, является неархитектурой. Это другой жанр, другой вид деятельности. То, что называется современной архитектурой, на самом деле является стройдизайном, но дизайном, претендующим на монументальность. Я не хочу занимать в нем никакого места. Я хочу вернуть на место дизайна архитектуру в истинном значении слова.

Стоит ли придавать такое значение словам?
Это не слова, это сущностное противопоставление. Современная архитектура основана на программе дизайна. То есть на поиске формы вещей, которые движутся. Она не имеет отношения к выразительности устойчивого вертикального стояния. Это противоположная эстетика, и она противостоит самой стоечно-балочной природе архитектуры, ее принципиальной неподвижности, образу «Вселенной яже не подвижется». Это очень абстрактный уровень рассуждения.

Нет, это предельно конкретно. Возьмем простой пример. Антикварный. Например, стул эпохи ампира. У него ножка всегда сходится книзу. Ни одна колонна, ни в ампире, ни в любом другом классическом стиле, никогда не сужается книзу. Почему? Потому что стул – движимость. Принцип его устойчивости заключается в том, чтобы обеспечить максимальную надежность в том месте, где максимальная нагрузка – где соединяются сиденье и ножки. Основная нагрузка, которую несет стул, не вертикальная, а горизонтальная. То же самое касается коляски, корабля, самолета и т.д. Но не архитектуры. Архитектура, созданная средствами дизайна, представляет собой безобразие в онтологическом смысле. Ты прилагаешь эстетику движущихся предметов к тому, что неподвижно. То, что прекрасно в автомобиле, безобразно в доме. То, что красиво для лошади, не совсем хорошо для женщины.

Римский Дом © Мастерская Михаила Филиппова
Набережная Европы, г. Санкт-Петербург

Я согласен, само противопоставление эстетики движимого и недвижимого точно. Но что значит «безобразие в онтологическом смысле»? Да, эстетика одного перенесена на другое. Но ведь это сделано совершенно сознательно. Стремление современной архитектуры к движению, полету программно заявлено массой манифестов современной архитектуры.
«Дом – машина для жилья», – сказано гениально, понятно и однозначно. Но то, что Корбюзье все сказал заранее, не снимает с него ответственности. Как и с других отцов-основателей современной архитектуры. Есть эстетика как эстетической императив, заповедь, которую нельзя нарушать, потому что нельзя. Он нарушил, точнее, отразил внутреннюю мутацию, произошедшую в обществе. У архитектуры есть одно странное свойство – она портрет Дориана Грея. Она не отделяется от жизни человека, как кожа не отделяется от тела. Она вырастает из повседневности, давая ей форму и проявляя ее смысл. Мы – рабы некоторой духовной реальности, и суть заключается в том, чтобы в наших творческих процессах ничто не мешало проявиться в протекании жизни человека тому Человеку с большой буквы, который смысл этой жизни составляет. Человек должен взглянуть на фасад дома – и увидеть в нем себя, свою жизнь, и увидеть, что это красиво или безобразно.

Если человек безобразен, то задержать этот ужас каким-то движением таланта страшно трудно. Приведу пример – дом Жолтовского на Моховой. И сегодня ясно, и всем было ясно тогда, когда он был построен, что прикрыть прекраснейшим ордером Палладио конструктивистскую тюрьму невозможно. Она пролезает наружу и представляет ту реальность России 30-х, которая ее родила.

Но здесь, по крайней мере, для людей сохранялся шанс стать другими. Когда наш творческой процесс заранее лишает человека такой возможности, уничтожает самую возможность проявления образа – это преступление. Это я и называю безобразием в онтологическом смысле – когда сама структура бытия лишена возможности получить образ.

Что значит «Вселенная яже не подвижется»? Ведь не то, что в ней нет движения – оно есть, мы это видим. Но ее нельзя сдвинуть. То есть она не уничтожима, вечна. То, что движется, потом останавливается – умирает. То, что недвижимо, пребывает вечно. Потеря образа означает потерю возможности вечности. Это и есть преступление.

Хорошо, они все сказали заранее. Вот Гитлер – он тоже все сказал заранее. «Майн Кампф» написана в 1923 году, а не в 1939-м, и там с большим воодушевлением сказано, что именно он будет делать с человечеством. Или Ленин. Программа революционного террора была выдвинута им в 1905 году, а не в 1917-м. Снимает это с них ответственность за преступления?

Мне эти сравнения кажутся неадекватно жесткими.
Возможно, это ответ на привычную клевету модернистов на классику, которую они считают одеждой тоталитаризма. Кстати, о тоталитаризме. Противникам своего гениального проекта Корбюзье предлагает будущему мудрому халифу Парижа попросту отрубить голову, а Гропиус до конца дней так и не понял, почему Баухаус был отвергнут горячо любимым им Гитлером. Преступления, которые совершает современная архитектура – эстетические, это прегрешения против образа человека, а не его жизни. Я просто сравниваю их с нравственными потому, что люди на это шли сознательно. Они радостно проявляли свою агрессию в отношении старых городов, что особенно хорошо видно по Корбюзье – план Вуазен. Он символичен до безумия. Вуазен – это предшественники Пежо. Корбюзье работает, чтобы они продавали больше машин. Для этого нужно расчистить старый город. Все должно быть уничтожено, и вместо этого поставлены башни, лишенные мелких деталей, т. к. эти башни будут восприниматься из мчащихся машин.

Сегодня над Москвой выросли небоскребы. Я был в одном из них, оттуда видна вся Москва. Наш родной город выглядит страшно. Вот видно, как начали делать какой-то сад, а потом все забросали ужасным мусором. Как в лесу после нашествия туристов. Коробочки, коробочки, все ими забросано, как какой-то выброшенной упаковкой от съеденной жизни.

То же самое происходит во всех городах мира. С точки зрения общего абриса, масштаба, с точки зрения пребывания на улицах – это катастрофа. И эта катастрофа произошла везде, за редчайшими исключениями, такими как Венеция, Петербург. То место в городе, которая должна занимать архитектура живая, занимает хлам использованных дизайнерских упаковок. Архитектура становится мусором, экологическим засорением, город становится свалкой. Отсюда мои сравнения, которые вам кажутся слишком жесткими.

Кваритра «Лестница в небо»

Вас не смущает, что ваши взгляды на архитектуру практически никто не разделяет? По пути Корбюзье пошли сотни архитекторов. Они все ошиблись?
Количество разделяющих точку зрения людей не есть критерий ее истинности. Человечество может впадать в коллективные ошибки – достаточно вспомнить коммунизм. Доказательством того, что я прав, является для меня то, что старая архитектура жива для людей. Почти ни одно произведение мировой архитектуры не является мертвым. Большинство из них работает просто в соответствии со своей прямой функции. Как соборы, куда люди ходят так же, как тогда, когда они были построены. Или, например, средневековый центр является политическим центром. Как Кремль. Или даже когда это туристический центр. Какая-нибудь Петра или афинский Акрополь приносят столько же денег, сколько нефть, которой у Греции или Иордании нет.

Да, даже не сотни, а сотни тысяч профессионалов следуют по ложному пути. Но есть еще просто люди, и их не сотни тысяч, а миллионы. То мироощущение, о котором я рассказываю, разделяется, и я в этом уверен, большинством населения планеты. Для людей жива старая музейная эстетика. Они едут в старые города и наполняют музеи. Ну вот нет ни одного человека, который бы отправился любоваться архитектурой в Митино. Не ездят люди в отпуск в Бразилиа или Чандигарх – нет, в Италию отправляются.

То есть вы апеллируете к вкусам бессловесной массы, которая быть может и проявляет какие-то взгляды в своем экономическом поведении, но никак их не выражает.
То, что люди, о которых я говорю, не профессионалы, вовсе не делает их бессловесной массой, не имеющей отношения к культуре. Наоборот, вообще-то принято считать, что люди, проникнутые старой музейной эстетикой, к культуре более чем имеют отношение. Оппозиция модернизму – это оппозиция культуры варварству.

Моя уникальность связана только с тем, что я – профессионал, придерживающийся таких взглядов. А сами взгляды как раз общеприняты. Вот вы меня упрекнули за то, что сравнение Корбюзье с Гитлером неоправданно жестко. Я вам в ответ процитирую Бродского, «Роттердамский романс»:

У Корбюзье то общее
с Люфтваффе,
что оба потрудились от души
над переменой облика Европы.
Что позабудут в ярости циклопы,
то трезво завершат карандаши.

Иосифа Бродского можно считать бессловесной массой?
Нет, конечно. Но так бывает, что профессионалы просто вырываются вперед, и вкусы остальных только со временем дотягиваются до них.

«Вырываться вперед» – это миф модернизма. Будто существование человечества есть забег по дистанции прогресса, и кто не успел – тот опоздал. Хотелось бы знать, куда бежим, где конец дистанции. То, что делали модернисты, гораздо точнее сравнивать с вандализмом. Вандалы ведь были христианами. Еретиками, арианами – но христианами. И Рим они уничтожали не потому, что не знали римской культуры, а потому, что хотели освободиться от культуры. Это очень тонкое интеллектуальное варварство, побочный продукт развития культуры. Как, кстати, и фашизм, и коммунизм.

Хорошо, ваша позиция ясна. Как вы пришли к ней? Откуда это?
Я с детства чувствовал желание сказать нечто новое. Но пророчество – это очень трудно. Мало догадаться, нужно еще это сделать и в себе. Нужно очень многое сделать с собой. Художника в себе я воспитал. Но еще нужно всех убедить, на это требуется огромная воля и большой талант, а именно этого мне, наверное, и не хватает.

Нет, а само содержание вашей программы?
Я скажу странную вещь. Я пришел к классике через авангардизм. У современного искусства есть центральный миф. Миф об одиноком гении, который знает нечто, чего не знает никто – как Пикассо, или Ван Гог, или Модильяни. Люди, которых никто не понимает и которые потом становятся на вершине мира. То есть миф о художественном пророке.

Квартира Венеция

Все современные художники и современные архитекторы все время пытаются прожить этот миф. Я не исключение. Конечно, я мечтал стать главным героем этого мифа. Поэтому я мучительно выдумывал самую оригинальную, самую маргинальную точку зрения. Я хотел быть не похожим ни на кого. Гордая, нелепая и бессмысленная мысль, которой руководствуются все художники. Но я должен быть честным перед самим собой. Я придумал все, что я сейчас рассказываю, из желания выпендриться.

То есть никакой изначальной предрасположенности к классической архитектуре в вас не было?
В принципе я, вероятно, и не мог бы выдумать ничего другого. Я родился в доме, в котором Пушкин написал «Медного всадника». Детский сад был в доме Аракчеева. Моя первая, и буквально 1-я художественная школа – это собственный дом князя Голицына. Я честно это все любил. Мы все время ходили в Эрмитаж и в Русский музей. Я коллекцию Эрмитажа знал наизусть, позально. Естественная среда, в которой я вырос, – это был высший уровень эстетического воспитания, который вообще существует в мире. Кроме того, мне была привита сильнейшая неприязнь ко всему советскому. Это был период социалистического модернизма. Мы ненавидели все, идущее от советской власти, а дореволюционный Петербург был, напротив, эстетическим идеалом некой альтернативной советской пошлости. Результат понятен.

Тем не менее к классике вы пришли через миф авангардного художника?
Да, но идея была настолько радикальная, что она меня перевернула. Вернуться назад было нельзя. Оказалось, что это не просто прием, новый стиль и т. д., – это экзистенция. Я крестился. Идеология православия и канонического искусства показалась мне невероятно схожими. Я догадался, что современное искусство и современная архитектура – это синкретическая икона атеистического сознания. Правда, использовать православие как поддержку своей эстетической позиции оказалось невозможно, потому что если это делать, то немедленно оказываешься в компании с патриотическими фарисеями, толкущимися у церковной ограды. В ней оказываются почти все, кто пытаются заменить идеологией тяжелую художественную работу по созданию красоты. Я стал искать собственно эстетический путь.

Римский Дом © Мастерская Михаила Филиппова

И в чем?
Я сразу же понял одну очень важную вещь. Понял, что в классической архитектуре как таковой рецепта не находится. То есть если просто выучить ордера и начать их приставлять к коробкам – ты не создашь полноценного произведения искусства.

Рецепт находится в создании в себе эстетического опыта. В самом старом, серьезном смысле этого слова. Подобно тому как пианисты по пять-шесть часов в день играют на рояле. Зачем, спрашивается – они же уже умеют играть? Нет, потому что нужно постоянно делать что-то красивое, тогда у тебя будет получаться. Нужно постоянно рисовать, что-то делать. В старину это все понимали, и это даже не обсуждалось. Все архитекторы постоянно работали как художники. Но доказывать, что нужно нарисовать Антиноя для того, чтобы спроектировать Митино, очень трудно. Нельзя это доказать.

То есть вы стали художником «из головы», для реализации эстетической программы?
Да, я никогда не ставил себе задачи быть просто художником, я делал это для архитектуры. Возможно, это несколько сузило мои возможности реализации именно как живописца, графика. Но сам по себе это был очень верный путь. Я до сих пор путаю какой-нибудь лесбийский и дорийский киматий, то есть русские гусек и каблучок, но я не ошибаюсь в выборе цветовой гаммы или пропорций. Я приезжаю на стройку, и могу на 9 этаже увидеть ошибку в 5 сантиметров. Ребята, которые ездят, смотрят – не видят, все хорошо. А я вижу – потому не мог так нарисовать. А в старину это было совершенно элементарно, об этом никто не говорил. Этим опытом обладали все. Я хочу сказать это всем, кто пытается возвратиться к традиционной архитектуре, а я уверен, что рано или поздно это должно произойти. Традиционная архитектура – это постоянный поиск и повышение стандарта по отношению к себе. В этом – нравственность старой эстетической программы. В очень большой требовательности к своей работе. Не жалейте себя, не жалейте свою работу. Если вы нарисовали и вам сразу понравилось – или у вас глаза плохие, или вам лень. Необходимо применение к себе самых высоких стандартов.

В вашей архитектуре вы используете только этот художественный опыт? Опыт рисования старой архитектуры?
Я могу сказать, что в принципе я сын своей школы. Школы 1970-х – изобретательства, сложных композиционных построений. Там была ставка на изобретение пространственных эффектов, и это очень интересно. Только никакого отношения к старинным пластическим проблемам это не имеет, и никакого противоречия между композиционными поисками 70-х и ордером нет существует. Напротив, соединять одно с другим страшно интересно.

Вообще-то противоречие налицо. Ордерная архитектура – это про гармонию. Архитектура 70-х – это про дисгармонию. Разрыв, слом, конфликт. Принципиально неклассичная архитектура.

А классическая руина? Она вся ровно из этого и состоит – разрыв, слом, конфликт. Этих руин тысячи. И люди отправляются за сотни километров поклониться им. За этим стоит пластическое море приемов. И самое главное, что привлекает – это свобода. В руине есть свобода, которая совершенно не исключает глубокой исторической эстетики.

Могу я задать несколько конкретных вопросов? Расскажите о вашем опыте бумажной архитектуры.
Я скептически отношусь к периоду бумажной архитектуры. На мой взгляд, его значение неоправданно раздуто, в том числе и критиками. Бумажная архитектура в целом, как явление, не достойна серьезного разговора. Я благодарен бумажной архитектуре за то, что она дала возможность мне заявить мою программу, заявить достаточно громко, поскольку мой «Стиль 2001 года» выиграл первую премию. Но это все.

Чтобы понять это явление, нужно представить себе ситуацию, в которой оно родилось. Мы же как жили? Мы ничего не видели в реальности, мы поклонялись журналам. Мы смотрели на изображение и мыслили за ними реальность, журнал – это было как окно в Европу (нет, точнее в Америку и Японию). А когда я приехал в Москву, и узнал, что можно участвовать в конкурсах, и Миша Белов уже даже сделал, и выиграл, то это была фантастика. Было ощущение, что, во-первых, ты, оказывается, сам можешь рисовать эти окна, а во-вторых, при удачном стечении обстоятельств в нарисованное тобою же окно ты можешь войти и оказаться там. Как вот они – выиграли и поехали. Весь энтузиазм по поводу бумажной архитектуры на три четверти объясняется этим чудом. По существу, бумажная архитектура – это веселые или грустные карикатуры к архитектурному капустнику, которые так популярны были в то время. Ведь слово «капустник» произошло от актерского застолья в Великий пост, когда закрывались театры, а пироги были с капустой и грибами. А вторая половина прошлого века это как раз пост архитектуры, когда она умерла как искусство, и творческая молодежь выливала свои неистраченные таланты. В капустник под названием «Бумажная архитектура».

В 2000 году вы представляли Россию на архитектурной биеннале в Венеции. Тогда ваша выставка состояла из интерьеров квартир и утопий городов. С тех пор у вас появилась большая мастерская, крупные заказы. Изменилось ли ваше понимание архитектуры? Появился ли новый опыт?
Что касается квартир и утопий – здесь меня вдохновлял пример гениального неоклассика Ивана Фомина. На семь лет меня заперли в интерьеры, но и у него было то же самое. Квартиры и особняки Воронцовой-Дашковой, Лобанова-Ростовского, Абамелек-Лазаревых и одновременно грандиозные утопии «Нового Петербурга».

После Венецианской биеннале 2000 года этот период закончился. Да, у меня появились более масштабные заказы. Но я могу сказать – я ни в чем не изменился. Все, что я умею, хочу, знаю, я придумал в 1982 году. Программа с тех пор не менялась. И не должна.

Римский Дом © Мастерская Михаила Филиппова
Римский Дом © Мастерская Михаила Филиппова
Римский Дом © Мастерская Михаила Филиппова
Концепция объемно-пространственного решения Крымской набережной
Кваритра «Лестница в небо»
Кваритра «Лестница в небо»
Кваритра «Лестница в небо»
Квартира Венеция
Квартира Венеция
Квартира Венеция
Квартира Венеция
Архитектор:
Михаил Филиппов
Мастерская:
Мастерская Михаила Филиппова

06 Сентября 2008

Григорий Ревзин

Автор текста:

Григорий Ревзин
Пресса: Архитектура – не там
ARCHITECTURE OUT THERE – была переведена на русский язык более чем странно: «АРХИТЕКТУРА – НЕ ТАМ». Поскольку я обсуждала с Аароном концепцию не один раз, могу утверждать: его такая трактовка несколько изумила. Тем не менее она оказалась пророческой.
Пресса: (По)мимо зданий: синдром или случайность? С XI Венецианской...
В Венеции прошла XI Архитектурная Биеннале. Ее тема – «Не там. Архитектура помимо зданий» - сформулирована куратором, известным архитектурным критиком, бывшим директором Архитектурного института Нидерландов Аароном Бетски. Принципиальная открытость темы вовне породила множественность ответов – остроумных и надуманных, приоткрывающих будущее и приземленных, развернутых и невнятных.
Пресса: 7 вопросов Эрику Ван Эгераату, архитектору
Голландец Эрик Ван Эгераат — архитектурная звезда с мировым именем и большим опытом работы в России. Он участвовал в русской экспозиции на XI Венецианской биеннале, придумал проекты насыпного острова «Федерация» возле Сочи и комплекс зданий Национальной библиотеки в Казани. Для Сургута он разработал торгово-развлекательный центр «Вершина», для Ханты-Мансийска сделал генплан.
Пресса: Дом-яйцо и вертикальное кладбище
23 ноября в Венеции завершается XI Архитектурная биеннале. Множество площадок, 56 стран-участниц, звезды мировой архитектуры, девелоперы — и тема: «Снаружи. Архитектура вне зданий». Финансовый кризис добавил этой теме иронии: многие проекты зданий, представленных в Венеции как вполне реальные, в ближайшее время воплощены явно не будут.
Пресса: Поворот к человеку
Интервью с Григорием Ревзиным, одним из кураторов российского павильона на XI Архитектурной биеннале
Пресса: Москва, которая есть и будет
Царицыно, "Военторг", гостиница "Москва", "Детский мир". Эти, говоря казенным языком, объекты вызывают яростные споры у жителей столицы, обеспокоенных архитектурным обликом города. Где проходит грань между реконструкцией и реставрацией? Что отличает реконструкцию от новодела? Что стоит сохранять и оберегать, а что, несмотря на возраст, так и не стало памятником зодчества и подлежит сносу? Какие по-настоящему хорошие и интересные проекты будут реализованы в Москве? Что вообще ждет столицу в ближайшие годы с точки зрения архитектуры? На эти и другие вопросы читателей "Ленты.ру" ответил сокуратор российского павилиона на XI Венецианской архитектурной биеннале, специальный корреспондент ИД "Коммерсант", историк архитектуры Григорий Ревзин.
Пресса: Хотели как лучше
В русском павильоне на Венецианской архитектурной биеннале стало как никогда очевидно: за десять лет строительного бума российская архитектура так и не нашла своего "я".
Пресса: Лопахин против Раневской. XI Международная биеннале...
Когда вы будете читать эти строки, Биеннале, работавшая с 13 сентября, завершится и павильоны разберут. Подметут разноцветные конфетти, рассыпанные у бельгийского павильона, Венеция растворится в туманах декабря.
Пресса: Сады Джардини
Русские выставки стали "обживать" Венецию еще до открытия знаменитого щусевского павильона в Giardino Publico. Первой отечественной экспозицией, приглашенной в этот итальянский город, стала выставка, устроенная Сергеем Дягилевым в 1907 году. Затем в 1909 году венецианцы пригласили русский раздел международной выставки в Мюнхене. В целом же до открытия павильона в 1914 году в Венеции "побывало" еще пять различных выставок Российской империи. С 1895 года там устраиваются экспозиции Биеннале современного искусства, а с 1975 года — Биеннале современной архитектуры.
Пресса: "Решительно не понравилась". Интервью с Евгением Ассом
Архитектор ЕВГЕНИЙ АСС дважды — в 2004 и 2006 годах — был художественным руководителем российского павильона на Биеннале архитектуры в Венеции. Российская экспозиция, представленная в этом году, ему решительно не понравилась. О том, почему так случилось, он рассказал в интервью корреспонденту BG ОЛЬГЕ СОЛОМАТИНОЙ.
Пресса: "Биеннале -- это звезды. Мы приведем биеннале в русский...
Сокуратором российского павильона в этом году был специальный корреспондент ИД "Коммерсантъ" ГРИГОРИЙ РЕВЗИН. Он рассказал, почему экспозиция называется "Партия в шахматы. Матч за Россию". А также поведал о том, откуда на главный архитектурный смотр мира набирались в 2008 году российские участники.
Пресса: Картинка с выставки
В этом году открытие российской экспозиции на архитектурной выставке в Венеции La Biennale di Venezia сопровождалось проливным дождем, который буквально залил павильон. Выставочное здание, в котором выставляются национальные экспозиции во время биеннале, сегодня находится в удручающем состоянии.
Пресса: Архитектурная биеннале в Венеции не увидит "Апельсин"...
Григорий Ревзин, сокуратор Русского павильона 11-ой венецианской архитектурной биеннале сообщил на днях, что концепт-проект "Апельсин", разработанный совместными усилиями российской компании "Интеко" и известного британского архитектора Нормана Фостера, как и проект комплексного освоения территории в районе Крымского Вала в Москве на 11-ой венецианской биеннале архитектуры представлены не будут.
Пресса: Лесник
Полисский не дизайнер. Но его пригласили в Дизайн – шоу, устроенное в экоэстейте «Павловская слобода» компанией Rigroup этим летом. Полисский не архитектор. Но осенью именно он будет представлять Россию на Венецианской архитектурной биеннале в компании известных зодчих. Сегодня он нужен всем как носитель национальной идеи.
Пресса: Двадцать лет — домов нет
Венецианская архитектурная биеннале показала, что в России стараются не замечать современных вызовов в градостроительстве, а просто занимаются строительством коммерческих объектов.
Пресса: "Хотя если бы дали "Золотого льва" французам, я бы понял,...
В скором времени в Венеции закончит свою работу XI архитектурная биеннале. Об итогах показа российских проектов, о проблемах в отечественном строительстве и общих впечатлениях от биеннале рассказал в интервью «Интерфаксу» комиссар российского павильона на ХI архитектурной биеннале Григорий Ревзин.
Пресса: Слепок музея и материализовавшийся архитектон. В...
В Русском павильоне на архитектурной биеннале в Венеции прошла презентация двух масштабных московских проектов — музейного городка на Волхонке, разработанного бюро Нормана Фостера, и бизнес-школы "Сколково", придуманной менее именитым и более молодым британским архитектором — Дэвидом Аджайе. С подробностями из Венеции — МИЛЕНА Ъ-ОРЛОВА.
Технологии и материалы
Свет для будущих поколений
Компания SWG | Светодиодное освещение оборудовала специализированную учебную лабораторию при Московском государственном строительном университете и запустила совместную с вузом программу обучения профессионалов интерьерного освещения.
Благородный металл
Сегодня парадные лобби жилых комплексов – это отдельное произведение дизайнерского искусства. Рассказываем, как в их оформлении используется продукция компании HÖGER – производителя уникальных интерьерных деталей из металла
Компания Hilti усиливает локальное производство
Øglaend System, подразделение группы компаний Hilti, производит кабеленесущие системы, которые можно использовать на объектах любой сложности: от нефтяных платформ до торговых центров. Генеральный директор Дмитрий Клименко рассказал Архи.ру о расширении производства в Санкт-Петербурге и запуске новых линеек для фасадных систем Hilti.
Скрафтить площадку
На примере игровых комплексов «Хоббики» – лидера в производстве уличной мебели – рассказываем, в чем преимущества крафтового подхода к оборудованию детских площадок
Приглашение на танец
Компания «Новые Горизонты» разработала несколько серий игровых комплексов, которые можно адаптировать под особенности той или иной площадки. Рассказываем о гибкости решений на примере комплекса «Танцующие домики».
Формула надежности. Инновационная фасадная система...
В компании HILTI нашли оригинальное решение для повышения надежности фасадов, в особенности с большими относами облицовки от несущего основания. Пилоны, пилястры и каннелюры теперь можно выполнять без существенного увеличения бюджета, но не в ущерб прочности и надежности
МасТТех: успехи 2022 года
Кроме каталога готовой продукции, холдинг МасТТех и конструкторское бюро предприятия предлагают разработку уникальных решений. Срок создания и внедрения составляет 4-5 недель – самый короткий на рынке светопрозрачных конструкций!
ROCKWOOL: высокий стандарт на всех континентах
Использование изоляционных материалов компании ROCKWOOL при строительстве зданий и сооружений по всему миру является показателем их качества и надежности.
Как применяется каменная вата в знаковых объектах для решения нетривиальных задач – читайте в нашем обзоре.
Кирпичное узорочье
Один из самых влиятельных и узнаваемых стилей в русской архитектуре – Узорочье XVII века – до сих пор не исчерпало своей вдохновляющей силы для тех, кто работает с кирпичом
NEVA HAUS – узорчатые шкатулки на Неве
Отличительной особенностью комплекса NEVA HAUS являются необычные фасады из кирпича: кирпич от «ЛСР. Стеновые» стал материалом, который подчеркивает индивидуальность каждого из корпусов нового комплекса, делая его уникальным.
Керамические блоки Porotherm – 20 лет в России
С 2023 года Wienerberger отказывается от зонтичного бренда в России и сосредотачивает свои усилия на развитии бренда Porotherm. О перспективах рынка и особенностях строительства из керамических блоков в интервью Архи.ру рассказал генеральный директор ООО «Винербергер Кирпич» и «Винербергер Куркачи» Николай Троицкий
Латунный трек
Компания ЦЕНТРСВЕТ активно развивает свою премиальную трековую систему освещения AUROOM, полностью выполненную из благородной латуни.
Живая сталь для архитектуры
Компания «Северсталь» запустила производство атмосферостойкой стали под брендом Forcera. Рассказываем о российском аналоге кортена и расспрашиваем архитекторов: Сергея Скуратова, Сергея Чобана и других – о востребованности и возможностях окисленного металла как такового. Приводим примеры: с ним и сложно, и интересно.
Нестандартные решения для HoReCa и их реализация в проектах...
Каким бы изысканным ни был интерьер в отеле или ресторане, вся обстановка в прямом смысле слова померкнет, если освещение организовано неграмотно или использованы некачественные источники света. Решения от бренда Arlight полностью соответствуют этим требованиям.
Инновации Baumit для защиты фасадов
Австрийский бренд Baumit, эксперт в области фасадных систем, штукатурок и красок, предлагает комплексные системы фасадной теплоизоляции, сочетающие технологичность и широкие дизайнерские возможности
Optima – красота акустики
Акустические панели Armstrong Optima от Knauf Ceiling Solutions – эстетика, функциональность и широкие возможности использования.
Кирпичный модернизм
​Старший научный сотрудник Музея архитектуры им. А.В. Щусева, искусствовед Марк Акопян – о том, как тысячелетняя строительная история кирпича в XX веке обрела новое измерение благодаря модернизму. Публикуем тезисы выступления в рамках семинара «Городские кварталы», организованного компанией «КИРИЛЛ» и Кирово-Чепецким кирпичным заводом
Сейчас на главной
Звездчатый полиэдр
В пригороде Парижа открылся новый корпус медицинского факультета Университетского госпиталя Кремлен-Бисетр. Архитектор Жан-Филипп Паргад выбрал для здания необычную многогранную форму и ленточные фасады из белого алюминия.
Каменная рубашка
Градсовет Петербурга рассмотрел корректировку фасадов дома «Студии 44» на углу Карповки и Каменноостровского проспекта. Проекту исполнилось 10 лет, строительство в самом разгаре, а эксперты обсуждали изменение окон, кровли, материала облицовки и некоторые другие детали – например, перпендикулярность курдонеров.
Архсовет Москвы – 79
Архсовет Москвы поддержал проект ЖК «Обручев» от группы KAMEN Ивана Грекова. Две жилые башни высотой 159.3 и 199.3 м, общей площадью 127 978.5 м2 и расчетным числом жителей порядка 2000 человек, расположены на юго-западе Москвы между метро Беляево и Новаторской, по адресу Обручева, 30А. Заказчик – Группа ЛСР.
Концептуальный максимализм
Спортивный клуб Gympa создавался по заветам lagom и agile, то есть он минималистичный и гибкий, но в то же время уютный и эффективный. Главная изюминка места – зал с кварцевым песком и освещением, настроенным под циркадные ритмы.
Алмазный палимпсест
Римское бюро Labics завершило реконструкцию значимого ренессансного памятника Палаццо деи-Диаманти в Ферраре. Дворец получил удобные, современные выставочные пространства, комфортные общественные зоны и четко организованную структуру.
Лучшее, худшее, новое, старое: архитектурные заметки...
«Что такое традиции архитектуры московского метро? Есть мнения, что это, с одной стороны, индивидуальность облика, с другой – репрезентативность или дворцовость, и, наконец, материалы. Наверное всё это так». Вашему вниманию – вторая серия архитектурных заметок Александра Змеула о БКЛ, посвященная его художественному оформлению, но не только.
Архитектура ДК
В «Манеже» до 2 апреля работает выставка «Дом культуры СССР». Один из кураторов, Ксения Кокорина, рассказывает о значимых проектах прошлого столетия.
Акулы и лава
Бюро MERA Makers придумало и построило игровой комплекс для детского сада в Сарове. Восемь модулей из фанеры и цветного оргстекла, придуманных после обсуждения с детьми, соединяются в остров, который предлагает разные сценарии игры и богатый сенсорный опыт.
Резервуар для искусства
В музейном квартале Бангалора, столицы Южной Индии, открылось новое здание музея MAP – Музея изобразительного искусства и фотографии. Основа фондов – коллекция предпринимателя Абхишека Поддара, он же заказчик архитектурного проекта, авторы здания – местное архбюро Mathew and Ghosh Architects.
Ферма в каждый дом
На воркшопе Архитектура+FOODTECH архитектурная лаборатория SA lab вместе студентами придумала новый тип вертикальных ферм и прошла путь от концепции до реализации. Прототип напечатан на 3D-принтере из переработанного пластика и выращивает 136 растений.
Школа хвойных пород
Для проекта средней школы Port Marianne в Монпелье архитекторы местного бюро A+Architecture выбрали особый безопасный для экологии бетон в сочетании с конструкциями из местной Севеннской ели и эффектной отделкой из Дугласовой пихты.
Иван Фомин и Иосиф Лангбард: на пути к классике 1930-х
Новая статья Андрея Бархина об упрощенном ордере тридцатых – на основе сравнения архитектуры Фомина и Лангбарда. Текст был представлен 17 мая 2022 года в рамках Круглого стола, посвященного 150-летию Ивана Фомина.
Совместный досуг
Центр «Поле» выполняет роль третьего места в спальном районе Москвы. На площади меньше 30 квадратных метров студия дизайна D создала пространство, где дети и взрослые могут проводить время вместе: играть, работать, встречаться с друзьями, заниматься спортом и творчеством.
Сады и искусство
Петербургское ландшафтное бюро МОХ открыло в Москве представительство, напоминающее арт-галерею: пространство формата white box служит фоном для цветочных композиций, объектов искусства и дизайна
Белые одежды
Парижский архитектор Жан-Пьер Лотт спроектировал и построил для Университета Страсбурга новый учебный корпус Le Studium, который задуман прежде всего как так называемое «третье место».
Пресса: Самые важные архитектурные утраты Петербурга за последние...
«Cобака.ru» попросила архитектурного критика и автора телеграм-канала «Город, говори» Марию Элькину, основателя архитектурного бюро «Хвоя» Георгия Снежкина, искусствоведа и автора телеграм-канала «Русский камамбер» Александра Семенова, архитектора-градопланировщика бюро MLA+ Даниила Веретенникова и члена градостроительного совета города, руководителя архитектурного бюро «Студии 44» Никиту Явейна выделить главные городские утраты и возможные в скором времени потери, начиная с нулевых, и рассказывает историю этих мест.
Три из четырех
Рассказываем об итогах прошлогоднего конкурса на оформление четырех станций метро в Казани. Победителей трое – публикуем их проекты. Для последней станции проект выбрать не удалось.
Дворец воды
Дворец водных видов спорта строился в Екатеринбурге в рамках подготовки к Универсиаде-2023. Комплекс включает три бассейна, рассчитан на 5000 зрителей, соответствует требованиям FISU и предполагает интенсивное использование вне крупных спортивных мероприятий.
Мечта о танце
Пекинское бюро MAD превратит старый склад в бывшем порту Роттердама в Центр танцевального искусства с амфитеатром под открытым небом.
Пресса: Юлий Борисов: «Успех не в компромиссе, а в гармонии»
В интервью «Строительному Еженедельнику» Юлий Борисов признается, что не любит использовать слово «компромисс», так как оно предполагает, что кто-то из участников процесса остается неудовлетворенным.
Многоликий
В интерьере ресторана Cult в Калининграде архитектор Дарья Белецкая разворачивает историю, родившуюся из размышлений о тревожности. Ощутить равновесие и спокойствие помогает созерцание полуторатонного валуна, мерцание воды, маски, отсылающие к «Тысячеликому герою» Джозефа Кэмпбелла и общая атмосфера полумрака и тишины.
Мост-аттракцион
Пешеходный мост по проекту архитектора Томаса Рэндалла-Пейджа и конструктора Тима Лукаса в историческом лондонском доке перекатывается «вверх ногами» с помощью двух ручных лебедок, чтобы пропускать проходящие суда.
Дом учителя
В Нинбо в родном доме ведущего экономиста КНР Дун Фужэна открылся музей. Авторы реконструкции – пекинское бюро WIT Design & Research.
Медная корона
Дом, построенный по проекту мастерской Михаила Мамошина рядом с новой сценой Малого драматического театра, прячется во дворах, но вопреки этому, а может и благодаря, интерпретирует традиционную застройку конца XIX века более смело, чем это принято в Петербурге.
Куб в оазисе
Еврейский культурный центр Сочи расположится в доступной части города и станет центром общественной жизни: помимо синагоги он вместит образовательный центр, кошерный ресторан и музей, рядом появится благоустроенный сквер.
О сохранении владимирского вокзала: мнения экспертов
Продолжаем разговор о сохранении здания вокзала: там и проект еще не поздно изменить, и даже вопрос постановки на охрану еще не решен, насколько нам известно, окончательно. Задали вопрос экспертам, преимущественно историкам архитектуры модернизма.