За туманом

Мастерская Сергея Эстрина разработала ​проект интерьера и входного павильона станции «Терехово» для открытого архитектурного конкурса, итоги которого были подведены недавно. Проект не вошёл в число финалистов, но предложенные идеи и решения достаточно обаятельны для того, чтобы рассказать о них.

Пока что Мневниковская пойма – место не вполне московское. Низменное, местами болотистое, скорее естественное, чем освоенное, но всё же совершенно не парк: поля, луга и две деревни. Терехово в центральной части острова ещё существует, Нижние Мнёвники к северу уже заброшены. Диковато, просторно, и теперь уже замусорено свалками несмотря на статус особо охраняемой территории; но многое ностальгически напоминает, хотя и с привкусом промышленной ржавчины, о сыроватой, туманной среднерусской пасторали. Между тем согласно проекту планировки 2014 года 150 из 350 гектаров территории планируется застроить, в числе прочего, и жильём вокруг двух станций метро, чьи названия унаследованы от деревень. В скором времени ландшафт радикально изменится и станет больше похож на мегаполис, хотя и природных анклавов планируется сохранить не меньше половины. Словом, архитекторы взялись за проект станции «Терехово», думая одновременно о прошлом и будущем территории.

«Нам хотелось сделать для этого места небанальный, запоминающийся проект, – говорит Сергей Эстрин, – поймать настроение жителей, которые ранним утром спускаются в метро. Нам хотелось, чтобы человек мог взглянуть на себя и окружающих со стороны. Увидеть пейзажные островки, подумать о настоящих ценностях своей жизни и на какое-то время забыть о бесконечном движении».

Лейтмотивом проекта стало воспоминание о характере преобразуемого места. В низменности с парой полуживых деревень, которые вот-вот растворятся в большом городе, сложно признать эталон красоты. Здешние места как будто бы нарочно противоречат образцам хорошего настроения: туман вместо солнца, болото вместо гор, осень вместо весны… Однако тонкая подмосковная меланхолия – вещь вполне осязаемая, родная; некоторые места лучше всего раскрываются осенью, болотистые низменности – из числа таких. В процессе работы над эскизной частью проекта появилась тема «Ёжика в тумане». Герой мультфильма Юрия Норштейна – «теплый, узнаваемый персонаж, блуждающий по таинственному лесу», – говорит архитектор. Аналогия с мультфильмом помогла найти визуально ясные графические формы. Самого ёжика, мы, впрочем, в концепции не увидим – это было бы слишком буквально.

Главные темы, взятые как из природы, так и из мультфильма, – это фосфоресцирующий туман, трава и птицы. Узнаваемые силуэты соцветий болотного рогоза, который в Подмосковье привыкли называть камышом, вырос на колоннах до высоты настоящего, южного камыша, а может быть, даже чуточку побольше. Широкие фусты колонн планировалось сделать из закалённого матового стекла, подсвеченного белыми диодами изнутри. Стебли – из прорезанной лазером нержавеющей стали. Те же подсвеченные силуэты травы наложены на крупные буквы названия станции, которое было бы сложно не заметить из вагона поезда.

Рельсовый путь один, в центре, и архитекторы понимают его как русло условной реки: отделанная тёмным металлом лента потолка над поездами отражает блики рельсов, как перевернутая поверхность воды. В центре – поток. По сторонам его «русла» – платформы-берега, где на светящихся колоннах «растёт» гигантский рогоз. Чуть дальше расставлены скамейки, металлические волны их оснований напоминают уступы подмытого водой глиняного берега. Темно-серый гранит пола объединяет все пространства от входа до платформы, обозначая поверхность земли.

Тему тумана на стенах от светящихся колонн и надписей подхватывает светлый мрамор с дымкой серых прожилок. Туман не слишком реалистичен, он, как и земля, только обозначен. Мультипликационно-гипертрофированный размер травы усиливает ощущение игры, попадания в фабулу фантастического сюжета, – что, действительно, провоцирует взглянуть на себя со стороны: почему трава так выросла? Кто я такой, если я меньше травы? Тот, кто ребёнком не прятался в поле спелой кукурузы, смог бы ощутить нечто подобное среди графичных «зарослей» на станции метро.

Птицы, в отличие от легко узнаваемого рогоза, стилизованы до объемных силуэтов с разной конфигурацией крыльев. Все светильники в той или иной мере стали птицами, их прототип – утиный клин, как нам объясняют авторы. Белые птицы-ромбы лишь слегка выступают из потолка, будучи встроены в диагональный рисунок его панелей; разноцветные подвесные птицы-треугольники, объемные панели, похожие на дельтапланы, собираются в стаи и, вторя движению людского потока, служат дополнительными элементами навигации, задают направление. На птичьи клювы похожи и треугольные фонари на эскалаторах, хотя авторы предлагают другой прообраз: коньки кровель, напоминающие об утраченных деревнях.

Ещё одна птица – снаружи: большое, обтекаемых очертаний металлическое крыло накрывает собой стеклянный, светящийся в ночи входной павильон. Перед дверьми образуются большие козырьки с подсветкой, а по бокам между стеклом стен и точечными опорами крыла остаются просторные «пазухи» со скамейками и велосипедными парковками – общественные пространства для отдыха и разговоров.

Архитектор и художник, Сергей Эстрин смог увязать в один непротиворечивый сюжет графику камыша и пластику крыльев, поймать резонанс между ритмом движения метро и клином перелётных птиц, хайтеком и осенней меланхолией. Современные строители интенсивно эксплуатируют известное клише о подземных дворцах московского метро. В этом же проекте вместо дворца – подобие Китежа, ушедшего под землю: с памятью о звенящей тишине осеннего утра, столь неожиданной в транспортном потоке большого города.