Сергей Эстрин: «Сложные задачи способствуют появлению остроумных и неожиданных решений»

Архитектурной мастерской Сергея Эстрина (АМСЭ) – двенадцать лет: еще не время подводить итоги, но можно поговорить о достигнутом, проанализировать результаты и попытаться прогнозировать будущее. Мы задали несколько вопросов Сергею Эстрину и его партнеру, сооснователю бюро Константину Левину.

Архи.ру:
– Двенадцать лет работы мастерской – время достаточное для того, чтобы начать делить свою историю на этапы. Какой этап у вас сейчас?

Сергей Эстрин: 
– Первый этап был временем работы с резко разбогатевшими клиентами, каждый из которых хотел ярко показать себя, продемонстрировать свой успех, неограниченные возможности денег и фантазии. И мы с удовольствием включились в процесс. С профессиональной точки зрения – невероятно интересное и творчески безграничное время.

Потом наступил период работы с корпоративными клиентами и международными заказчиками – этап профессиональной организованной работы: стабильные заказы и стабильные доходы от них. Мастерская вырастила своих ГАПов и менеджеров проектов. Знание ими рынка, производителей стройматериалов, подрядчиков и поставщиков позволяет сегодня браться практически за любые задачи и укладываться в любые сроки. Яркий пример тому – работа для группы компаний РЖД: 22 000 м² – от эскизного проекта, в который вошло почти 70 визуализаций, – до «рабочки», включающей в себя инженерию. Всё – за пять недель.

Сейчас мы хотим двигаться дальше: кроме продолжения работы в интерьерах, активнее работать в объемах, сохраняя вектор, направленный на образность и эмоциональность наших проектов. И такое движение приносит свои плоды: готов к строительству жилой комплекс в Новороссийске, уже получивший в Лондоне награду Best Architecture Multiple Residence Russia; мы также недавно сделали концепцию жилого комплекса в Астане и очень нестандартную концепцию городского района в Новороссийске. В работе индивидуальные жилые дома под Москвой и на юге России.

Константин Левин: 
– За двенадцать лет и мы выросли, и рынок стал более профессиональным, а выросший с ним заказчик – более искушенным. Заказчика, с одной стороны, стало трудно удивить: он многое видел, с другой – он перестал бояться смелых решений, знает, чего хочет, и доверяет архитектору. А доверяя, получает проект, идеально скроенный под его персональные нужды.

– В Вашем портфолио все больше крупных проектов: зданий, планировок. Это результат намеренного желания расширить специализацию или просто обстоятельства так складываются?

С.Э.: Это – намеренное желание держать уровень интереса работы в мастерской на высоте. Именно оно побуждает нас двигаться вперед. Так было всегда: мы проектировали и частные дома, и интерьеры, и синагогу, и исследовательский центр, и институт глазных болезней, и интерьер частного самолета, и комплекс с казино. И практически у каждого проекта масса особенностей: от необходимой сертификации объекта (так было с институтом глазных болезней) или сертификации материалов (для самолета), до физической невозможности реализации в заданные сроки и за заданные деньги (каждый из пентхаусов). И еще ты постоянно должен учитывать самые разнообразные факторы, даже, например, такие, как эффект от продажи квартир в Астане. Казалось бы, он не имеет прямого отношения к нашей работе, но мы вынуждены с ним считаться, и он сильно влияет на результат проектирования. Но все условия и ограничения всегда идут на пользу… За годы работы мы не раз убеждались в том, что безвыходных ситуаций не бывает, а сложные задачи способствуют появлению остроумных и неожиданных решений.

– Между тем, количество масштабных корпоративных интерьеров, которыми славится Ваше бюро, меньше не стало. Как Вы все успеваете?

С.Э.: Нас стало больше. Выросли новые амбициозные ГАПы… А времени мне всегда не хватало. Его не хватает и тогда, когда немного работы и ты ищешь ее, не хватает и тогда, когда нашел и уже должен ее выполнять.

– Сергей, Вы задаете главную тему в каждом проекте? Или у Вас уже есть соавторы, ГАПы которым Вы уже доверяете «насвистеть мелодию»? Насколько ваша мастерская «моно»?

С.Э.: Я участвую в разработке идей каждого проекта. Часто придумываю и прорисовываю идею сам.

К.Л.: У нас авторская мастерская, и именно Сергей определяет то, каким будет проект. Потом подключаюсь я. Есть жесткая отработанная последовательность реализации проекта: каждый этап требует работы определенных людей и их взаимодействия. Все участники, задействованные в процессе проектирования, должны вовремя включаться в работу. Любой недосмотр может привести к финансовым потерям. А мы работаем с крупными капиталовложениями, поэтому в бюро не может существовать принцип свободного доверия: проработал шесть лет и все, мы тебе верим, делай, что хочешь.

С.Э.: Тем не менее, я всегда даю возможность ГАПам сделать свое предложение. И, конечно, все интересное идет в работу.

– В какой стадии сейчас строительство жилого комплекса в Новороссийске? Удалось ли вам найти материалы и технологии, подходящие для его реализации?

С.Э.: Это один из самых наших любимых и интересных проектов за последние несколько лет. Экспертиза проведена, «рабочка» выполнена. Ждем начала строительства. Не хочется упоминать политическую ситуацию и кризис, но конечно, они не могут не повлиять на проект. Мы только надеемся, что наш комплекс, вопреки ситуации, будет востребован и построен. Мы все вступаем в период смещения приоритетов. Можно предположить, что люди замкнутся и перестанут тратить деньги вообще. А можно предположить, что внимание переключится на «себя любимого», и все неминуемо придут к необходимости создания символов местной гордости внутри России…

– Вы определенно не боитесь сложных форм, взять хотя бы вихрь в атриуме на 1-й Брестской, или аквариум в виде волны в квартире г-на Ш.; стойку ресепшна в виде глаза в институте Johnson&Johnson… Чего вы добиваетесь, экспериментируя с фактурой и формой?

С.Э.: Наш принцип работы в интерьерах – найти яркий образ, выразительный пластичный, скульптурный, какой угодно, но свой для конкретного места и конкретного клиента – как подарок лично ему. Получение чего-то личного, что продолжает нравиться долгие годы, сегодня очень востребовано заказчиком. Современный интерьер – это создание эмоционально насыщенного пространства. Мы не говорим про декорирование, мы говорим про архитектурный интерьер или про интерьер, решенный архитектурными средствами. И если при создании волны мы использовали современную форму, асимметричную композицию и современные технологии, то в вихре на Брестской – классическая композиция, готические в сечении колонны и даже материал очень традиционный – армированный гипс.

– В вашем портфолио также есть примеры проектов в духе классической архитектуры: в Жуковке 2007-го, в Краснодаре 2011-го. Позже эта тема не развивалась. Почему?

С.Э.: Мы сознательно не идем на проектирование в духе классической архитектуры. Все, что нами сделано в классике, сделано по настоянию заказчика, которому мы не смогли отказать. Нам нравится делать для современных заказчиков современную архитектуру. С заказчиком важно быть честным. Мы часто «ведем» заказчика, «заводим» его. Высшее удовольствие – работать, когда заказчик увлечен проектом, ждет с нетерпением, что же мы ему покажем, потом видит нечто неожиданное для себя и говорит, что надо подумать… А потом возвращается уже, как будто перешагнувший какой-то внутренний барьер, готовый на новый подход, прыжок. Начинается драйв, который часто приводит к классным результатам. Так было с Астаной и с Новороссийском. А когда заказчик начинает говорить о том, что привык к классическому стилю (когда же? он во дворце вырос?), и нам нужно собирать архитектуру для «графа Заказчика», что-то не очень верится в его происхождение и потребность именно в классическом окружении. А придумывать архитектуру для несуществующих «благородных» и создавать «родовые гнезда и усадьбы» не очень-то честно и очень неинтересно…

Хотя в поездках мне в первую очередь интересно смотреть старую архитектуру. Сколько умного и красивого сделано!

– Вы много проектируете для Новороссийска: в портфолио есть дом 2007 года, затем – этот непростой объем в криволинейной «сетке», теперь целый район невысоких кварталов. Почему там?

С.Э.: Все проекты идут от одного заказчика. Нам интересно то, что он задумывает и планирует. Мы, видимо, ему интересны своим опытом в бизнес-архитектуре и творческим подходом. Как раз тот случай, о котором мы говорили: у человека драйв, он живет этими проектами, у него на волне проектирования рождаются свои новые бизнес идеи, и процесс идет дальше. Здесь всё вместе: и бизнес расчет, и амбиции, и жажда нового, и технический интерес, да и философский подход, в конце концов.

– Сейчас стало очень популярным работать с общественными пространствами, благоустройством, раскраской фасадов и прочим «архитектурным моудингом». У вас был опыт такой работы в 2011 году для Ведис-груп, вы там нарисовали молнию на фасаде панельного дома. А теперь вы как будто не принимаете участия в общем увлечении благоустройством… Почему?

С.Э.: Благоустройство – отдельная и чрезвычайно интересная тема. Кроме работы для Ведис-груп, мы делали реконструкцию фасадов для Ланита. Еще мы работали над фасадным образом-знаком для зданий, построенных Капитал Груп. Мы с удовольствием возьмемся за благоустройство и в рамках нашего проекта в Астане. Но как отдельное направление работы нашей мастерской мы его не рассматриваем.

– Каковы ваши впечатления от участия в конкурсе ГЦСИ? Планируете ли продолжать эту практику, ведь участие в конкурсах дело хотя и интересное, но затратное?

С.Э.: И затратное, и эмоционально очень выматывающее. Делать конкурс без хорошей, яркой идеи – потеря времени, рождение идеи – чаще всего мучительный процесс, вырывающий тебя на какое-то время из жизни. Нужна предельная концентрация. А тут вокруг – регулярная работа с ее постоянными вопросами, проблемами. Но конкурсы делать будем. Только нужно идти в конкурс с идеей. Что касается нашего конкурса на ГЦСИ – я доволен результатом. Он честный – это наше отношение конкретно к заявленной теме современного российского искусства – у хоздвора крупного торгового центра. И образ, и получившаяся острая среда вокруг, на мой взгляд, удачны.