Основные итоги и проблемы изучения зодчества Древней Руси

При закладке Кремлевского дворца (1773) замечательный русский архитектор В. И. Баженов произнес речь, в которой высоко оценил памятники
московской архитектуры XVII в.(1) Выступление это не было случайным: именно в конце XVIII в. в русском обществе пробуждался интерес к древнерусскому зодчеству. Правда, интерес вызывали лишь сохранившиеся сооружения, а так как это были главным образом памятники XVI—XVII вв., то естественно, что домонгольской поре уделяли гораздо меньше внимания. Древнейший период развития русской архитектуры для архитекторов и историков этого времени, по существу, характеризовался несколькими сооружениями — киевской Софией, новгородской Софией, черниговским Спасским собором, церквами во Владимире.
На первых порах изучение памятников древнерусского зодчества было тесно связано с практическими нуждами и проводилось почти исключительно в процессе ремонтов или перестроек древних храмов. И все же ценность памятников древней архитектуры именно как памятников культуры независимо от их использования постепенно завоевывала признание. Когда в 30-е годы XIX в. производили восстановление Спасской церкви Евфросиниева монастыря в Полоцке, аргументировали это тем, что здание представляет «драгоценный для России памятник древнего зодчества»(2). Некоторые исследователи уже прямо формулировали свою задачу как задачу изучения развития древнерусской архитектуры. Так, А. Мартынов писал:
«...не любопытно ли и вместе с тем не поучительно ли знать, как возникла Архитектура в нашем Отечестве? Какой был ее ход, развитие, ее действие и успехи?»(3). А несколько позднее Д. Тихомиров начал раскопки храмов Старой Рязани, «чтобы лучше можно было иметь понятие об архитектуре XII века»(4).
В 1809—1810 гг. состоялось «ученое путешествие по России» К. Бороздина и сопровождавших его А. Ермолаева, рисовальщика Д. И. Иванова и архитектора П. С. Максютина. Это была первая попытка целеустремленного изучения памятников древнего зодчества. Результатом путешествия были альбомы рисунков и чертежей древних памятников, в том числе рисунок руин Десятинной церкви, обмерные чертежи киевской Софии, черниговских Спасского и Елецкого соборов, церкви Георгия в Старой Ладоге. К сожалению, альбомы эти не были опубликованы и даже сведения о них проникли в научную литературу только в третьей четверти XIX в.(5) С 1846 г. начали выходить в свет выпуски «Русской старины в памятниках церковного и гражданского зодчества» с рисунками А. Мартынова и текстом Н. М. Снегирева — первое в России издание, специально посвященное публикации памятников древнерусской архитектуры(6). Об успехе этого начинания свидетельствует тот факт, что с 1852 г. начался выпуск уже третьего издания «Русской старины...». В 1850 г. вышла первая тетрадь «Памятников древнего русского зодчества», издававшаяся Ф. Рихтером, где произведения русской архитектуры фиксировались уже не в рисунках, а в документальных чертежах(7).
1. Снегирев В. Архитектор В. И. Баженов. М., 1937, с. 184.
2. ЦГИА СССР (Ленинград), ф. 797, он. 4, д. 16087, л. 58. (Запись в журнале Синода, 1836 г.).
3. Речь об архитектуре в России до XVIII столетия,говоренная учеником первого класса Алексеем Мартыновым.— В кн.: Отчет Московского дворцового архитектурного училища за 1836 и 1837 годы и речи, говоренные на акте оного. М., 1838, с. 3.
4. Тихомиров Д. Исторические сведения об археологических исследованиях в Старой Рязани. М., 1844, с. 15.
5. Описание Бороздинского собрания рисунков к его археологическому путешествию по России в 1809— 1810 гг.— В кн.: Труды I археологического съезда, 1869. М.. 1871, т. I, с. 62-74.
6. Русская старина в памятниках церковного и гражданского зодчества. М., 1846—1855. Тетр. 1—15.
7. Памятники древнего русского зодчества. М., 1850, Тетр. 1.
Во всех этих публикациях основное внимание по-прежнему уделялось памятникам московского зодчества и включались лишь единичные постройки домонгольского времени. Однако в середине XIX в. появились и первые серьезные исследования, посвященные отдельным памятникам русской архитектуры древнейшей поры(8).
Более интенсивное развитие историко-архитектурной науки началось с 70-х годов XIX в. Произошло заметное повышение научного уровня исследований, поскольку вместо любителей эту работу взяли в свои руки профессионалы-архитекторы. Заметную роль в деле изучения памятников древнего зодчества сыграли археологические съезды. Под археологическим изучением в то время понимали не столько археологические раскопки зданий, сколько их детальное архитектурное изучение. Уже в «Трудах I археологического съезда», опубликованных в 1871 г., была помещена статья А. С. Уварова «Взгляд на архитектуру XII века в Суздальском княжестве»(9). Статья начинается с фразы: «Наши архитектурные памятники так мало подвергались ученой и обстоятельной критике, что не могли доселе еще достигнуть до прямого своего значения — источников для определения характера русской архитектуры». В том же томе был опубликован целый ряд статей по домонгольским постройкам, а вскоре появилась обстоятельная работа Н. А. Артлебена, в которой дан обзор 11 памятников Владимиро-Суздальского княжества XII—XIII вв.(10) На III археологическом съезде особое внимание было обращено на памятники Киева. В издании В. Прохорова, а затем в статьях П. Г. Лебединцева и П. А. Лашкарева были рассмотрены все сохранившиеся древние памятники архитектуры Киева и даже сделаны попытки дать некоторые обобщения(11). В архитектурных журналах все чаще стали появляться статьи и информация об исследовании древних зданий(12).
Внимание, уделявшееся памятникам древнерусского зодчества, определялось, как и прежде, не одними только научными интересами, но и практическими нуждами. Раньше эти нужды заключались в необходимости реставрировать древние церкви, используемые по их прямому, культовому назначению. Теперь, в 70—80-е годы XIX в., это часто было связано с попытками создания нового, современного национального стиля русской архитектуры(13). Статью об исторических исследованиях памятников зодчества В. Даль начал с утверждения, что изучение истории русского зодчества «необходимо для развития отечественной архитектуры»(14). Памятники средневекового зодчества оказались особенно актуальными именно в то время, когда архитекторы стремились освободиться от уз классицизма и основанной на классицизме эстетики, чтобы создать архитектуру, «в которой наружные части строений и украшения были бы, так сказать, продолжением внутреннего устройства и конструкции здания, а не представляли бы набор прилепленных к стене... украшений»(15).
Академические вопросы истории архитектуры приобрели актуальность и остроту еще и потому, что оказались тесно связанными перипетиями идеологической борьбы славянофилов и западников. В этом отношении характерно выступление В. И. Бутовского против Ф. И. Буслаева(16). Хотя материалом, на который опирались спорившие стороны, служил древнерусский орнамент, в дискуссии затрагивались и некоторые вопросы происхождения архитектурных форм. Ф. И. Буслаев полагал, что основные архитектурные импульсы шли на Русь из Византии, к ним позднее присоединились романские влияния, а чисто восточные элементы также проникали главным образом через Византию. В. И. Бутовский считал, что Русь все получила непосредственно с Востока, и преимущественно в качестве древних традиций. Именно это обстоятельство он считал основой самобытности русского искусства(17).
В конце столетия дискуссия о самобытности древнерусского зодчества несколько утихла, но непосредственная связь изучения древних памятников с нуждами современного строительства оставалась непоколебленной. В 1895 г.
8. Строганов С. Дмитриевский собор во Владимире. М., 1849.
9. Труды I археологического съезда, т. I, с. 252.
10. Древности суздальско-владпмирской области, сохранившиеся в памятниках зодчества в пределах Владимирской губернии. Владимир. 1880. Вып. I.
11. Христианские древности/Под ред. В. Прохорова. СПб., 1875; Труды III археологического съезда. Киев, 1878. т. I, с. 53, 263.
12. См., например, выступление К. М. Быковского об изучении черниговского Спасского собора (Неделя строителя, 1881, № 9, с. 61) и возражения ему А. А. Авдеева (Зодчий, 1882, вып. VI, с. 81), а также статью: Павлинов А. О древних церковных сооружениях.— Зодчий, 1886, № 11/12, с. 81.
13. Подробнее об этом см.: Кириченко Е. И. Проблема национального стиля в архитектуре России 70-х гг. XIX в.— В кн.: Архитектурное наследство. М., 1976, т. 25, с. 131.
14. Даль В. Историческое исследование памятников русского зодчества.— Зодчий, 1872, № 2, с. 9.
15. Даль В. Материалы для истории русского гражданского зодчества.— Там же, 1874, № 3, с. 30.
16. Бутовский В. И. Русское искусство и мнение о нем Е. Виолло ло Дюка, французского ученого-архитектора, и Ф. И. Буслаева, русского ученого-археолога. М., 1879.
17. Более подробно об этой дискуссия см.: Ремпель Л. И. Искусство Среднего Востока. М., 1978, с. 221-231.
Академия художеств начала издавать серию книг «Памятники древнего русского зодчества», и в предисловии было четко сформулировано, что «потребность к более широкому изучению наших древних памятников» возникла «ввиду возрастающего с каждым годом числа построек в русском стиле»(18). В этом издании публиковались главным образом памятники XVI— XVII вв., а здания, относящиеся к домонгольской поре, составляли очень незначительную часть. Как и прежде, в издание включались только полностью сохранившиеся постройки и совершенно не учитывались памятники, открытые раскопками. Между тем уже во второй половине XIX в. было осуществлено несколько достаточно серьезных археологических раскрытий остатков домонгольских сооружений. Раскопки вели большей частью местные краеведы (например, М. П. Полесский-Щепилло в Смоленске, А. В. Селиванов в Старой Рязани), но иногда работали и специалисты (А. В. Прахов во Владимире-Волынском). Количество изученных памятников домонгольской поры возрастало.
В конце XIX в. некоторые ученые впервые поставили перед собой задачу не просто давать описание памятников или характеризовать различные архитектурные школы, а разрабатывать общий взгляд «на ход искусства, на его, так сказать, внутреннюю жизнь»(19). Первым попытался осуществить это А. М. Павлинов(20).
Ускорение темпов развития историко-архитектурной науки сопровождалось ростом научного уровня исследований. В начале XX в. были проведены такие серьезные работы, как реставрация и восстановление первоначальных форм церкви Спаса Нередицы в Новгороде(21). Автор реставрации П. П. Покрышкин произвел детальные исследования еще целого ряда древних памятников — церкви Василия в Овруче, церкви Спаса на Берестове в Киеве и других, причем в большинстве случаев эти исследования сопровождались раскопками. Следует отметить тщательно разработанную методику детальных обмеров древних памятников, впервые осуществленную П. П. Покрышкиным в натуре(22). Первоклассные по методике раскопки древних памятников, в том числе участка фундаментов Десятинной церкви, провел Д. В. Милеев. Все эти работы производились уже как чисто научные исследования, не зависевшие от практических нужд восстановления действующих храмов и не связанные с развитием «русского стиля» в современном зодчестве.
С 1910 г. начала издаваться «История русского искусства» И. Э. Грабаря, в первом томе которой, помимо общего введения, изложена история русской архитектуры от древнейших времен до расцвета архитектуры Москвы. В написании разделов, кроме самого И. Э. Грабаря, принимали участие Г. Г. Павлуцкий, А. В. Щусев, В. А. Покровский. Написанная на высоком для того времени научном уровне и прекрасно изданная, «История русского искусства» как бы подвела итоги изучения древнерусского зодчества в дореволюционный период.
Существенно изменился характер изучения древнерусского зодчества в послереволюционные годы. Практическая реставрация памятников и их раскопки получили в отличие от большинства дореволюционных целеустремленный исследовательский характер, что позволило проводить их на высоком научном уровне. Серьезные исследования памятников Киева, Чернигова, Полоцка, Смоленска 20—30-х годов принадлежат И. В. Моргилевскому, Н. И. Брунову, И. М. Хозерову и др.(24)
Гораздо больше стало уделяться внимание общим проблемам развития архитектуры. В дореволюционный период даже в наиболее серьезных трудах исследователи, как правило, не пытались выявить развитие архитектурного стиля, ограничиваясь изложением фактической стороны дела, т. е. описанием памятников и в лучшем случае определением культурных влияний. Теперь впервые делаются попытки разобраться в закономерностях развития архитектурных форм. На смену архитекторам приходят искусствоведы. Их исследования, и в первую очередь труды А. И. Некрасова и Н. И. Брунова, значительно продвинули вперед разработку основных проблем истории древнерусского зодчества. Благодаря новому подходу к памятникам начали слагаться общие представления о развитии зодчества как единого художественного явления. К сожалению, искусствоведческий анализ был на этом этапе еще оторван от конкретного исследования материальной и конструктивной основы сооружений и приводил порой к созданию отвлеченных, искусственных схем развития архитектуры. На эту опасность
18. Памятники древнего русского зодчества/Сост. В. В. Суслов. СПб., 1895. Вып. I.
19. Суслов В. В. Материалы к истории древней новгородско-псковской архитектуры. СПб., 1883, с. 3; см. также: Суслова А. В., Славина Т. А. Владимир Суслов. Л„ 1978, с. 62.
20. Павлинов А. М. История русской архитектуры. М„ 1894.
21. Покрышкин П. П. Отчет о капитальном ремонте Спасо-Нередипкой церкви в 1903 и 1904 гг. СПб., 1906.
22. Покрышкин П. П. Краткие советы для производства точных обмеров в древних зданиях. СПб., 1910.
23. Грабарь И. История русского искусства. М., 1910. Т. I.
24. Библиография приведена в кн.: Некрасов А. И. Очерки по истории древнерусского зодчества XI— XVII вв. М., 1936.
с тревогой указывали архитекторы — историки архитектуры(25).
Необходимо отметить, что в это время ряд исследователей пытались связать проблемы истории искусств с социальной проблематикой. Подобные работы коснулись по некоторым частным вопросам и истории древнерусского зодчества(26).
Попытки выявить общую картину развития древнерусской архитектуры крайне усложнялись чрезвычайно малым количеством изученных памятников X—XIII вв. В настоящее время полностью или частично сохранилось около 30 русских каменных храмов домонгольской поры. Большинство их сильно перестроено, и судить о первоначальном облике этих памятников можно лишь после длительного архитектурно-археологического изучения. Если даже к этому добавить постройки, погибшие в сравнительно недавнее время, а также здания, уцелевшие только в своих нижних частях, то и тогда общее количество памятников оказалось бы не более 60. Если же иметь в виду, что сюда входят постройки, возведенные на всей территории Руси за период от конца Х до середины XIII в., то станет ясно, какими неполными, обрывочными сведениями располагают исследователи.
Во второй половине 30-х годов началось заметное оживление археологических исследований памятников древнерусского зодчества, остатки которых скрывались под землей. Раскопки М. К. Каргера в Киеве и Н. Н. Воронина в Боголюбове послужили началом нового этапа в изучении архитектуры домонгольской Руси. Однако в полной мере эта работа развернулась только после окончания Великой Отечественной войны. Задача широкого и планомерного археологического раскрытия памятников древнерусского зодчества была поставлена уже на первом Всесоюзном археологическом совещании, состоявшемся в Москве в 1945 г.(27) В последующие годы архитектурно-археологическая деятельность получила чрезвычайно широкий размах. Раскопки памятников русского зодчества X—XIII вв. стали проводиться во всех русских землях и крупных древнерусских городах(28). За неполные 40 лет послевоенной археологической деятельности количество привлекаемых к изучению памятников увеличилось почти в три раза. В настоящее время мы можем учесть около 160 более или менее изученных памятников, а общее их количество, включая и такие, от которых сохранились только следы, достигает 200(29). Значительное увеличение количества вводимых в научный оборот построек позволило рассматривать развитие архитектуры различных районов Древней Руси уже исходя из изучения не единичных примеров, а целых серий памятников, что дало возможность опираться если не на массовый, то, во всяком случае, на достаточно обширный материал. Ведущая роль в изучении домонгольского периода истории русской архитектуры перешла к археологам.
Однако археологические раскопки могут вводить в научный оборот только нижние части древних зданий. Чтобы яснее представить первоначальный облик памятников, необходимо, очевидно, сопоставлять археологические данные с исследованием сохранившихся построек. Работы такого рода, выполняемые архитекторами-реставраторами, также получили в последнее время значительное развитие. Консервация и реставрация древних сооружений обязательно сопровождаются теперь детальным изучением и по возможности реконструкцией первоначального облика. Эти реконструкции обычно выполняются лишь графически, но в нескольких случаях восстановление было исполнено и в натуре: церковь Пятницы в Чернигове и церковь Петра и Павла в Смоленске (П. Д. Барановский), Борисоглебская церковь в Чернигове (Н. В. Холостенко), Пятницкая и Спасо-Нередицкая церкви в Новгороде (Г. М. Штендер). Между архитекторами-реставраторами и археологами установился самый тесный контакт.
Интенсивные исследования охватили все районы древнерусской территории. Это позволило со временем дать характеристики всех архитектурных школ феодальной Руси, обрисовать в общих чертах соотношения и взаимосвязи между этими школами(30). Были опубликованы работы, в которых рассматривались
25. См., например, выступления Н. Б. Бакланова, И. Б. Михаловского, Г. И. Котова в кн.: Проблемы архитектуры. М., 1937, т. II, кн. 1, с. 3, 7, 26.
26. Примером может служить статья Н. И. Брунова «О хорах в древнерусском зодчестве». См.: Труды секции теории и методологии (социологической) Института археологии и искусствознания РАНИОН. М., 1928, вып. 2. с. 93-97.
27. Матепиалы к Всесоюзному археологическому совешанию. М.. 1945, с. 135.
28. Обзоры археологических исследований памятников древнерусского зодчества см.: Воронин Н. Н. Работы советских археологов в области русского зодчества X—XIII вв.— В кн.: Материалы научной конференции, посвященной 40-летию советского искусствознания. М., 1958. с. 118—130; Раппопорт П. А. Археологические исследования памятников русского зодчества X— XIII вв.- СА, 1962. № 2. с. 6i-80; Беляев Л. А. Архитектурная археология ломонгольской РУСИ за последние двадцать лет.-КСИА, 1982, вып. 172, с. 10-20.
29. Раппопорт П. А. Русское зодчество X—XIII вв.: Каталог памятников. Л.. 1982. (САИ: Вып. Е 1-47).
30. Раппопорт П. А. О взаимосвязи русских архитектурных школ в XII веке.— Тр. Ин-та живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина. Сер. Архитектура, Л., 1970, вып. 3, с. 3.
пути развития архитектуры наиболее крупных архитектурно-строительных центров Руси, в частности капитальные монографии о зодчестве Киева, Владимиро-Суздальской земли, Смоленска(31). Появилась возможность начать обсуждение некоторых кардинальных вопросов истории русской архитектуры. Так, сделана попытка наметить пути сложения национальных форм русской архитектуры(32), а также выяснить причины появления особенностей в памятниках раннего киевского зодчества(33). Впервые был поднят вопрос о периодизации русской архитектуры, причем история архитектуры X— XIII вв., рассматривавшаяся ранее как единый период, была четко разделена на два этапа развития—эпоху Киевской Руси (конец X—XI в.) и период феодальной раздробленности (XII — первая половина XIII в.)(34). В связи с накоплением новых материалов эта периодизация была дополнена и уточнена, появилась возможность расчленить домонгольский период развития русского зодчества не на два, а на три этапа, поскольку выявился ранее не выделенный особый период, сложившийся к концу XII в. и продолжавшийся до монгольского вторжения(35).
Перенос центра тяжести исследований памятников архитектуры в область археологии прошел далеко не безболезненно. На первых порах многие археологи оказались неподготовленными к решению подобных задач. Раскопки памятников зодчества зачастую проводились без учета их архитектурной специфики, что иной раз приводило к потере важнейших данных(36). Лишь постепенно складывалась методика архитектурной археологии.
Важнейшей особенностью, которую внесли археологи в изучение истории архитектуры, был исторический подход. История древнерусской архитектуры стала рассматриваться как неотъемлемый элемент истории культуры, в неразрывной связи с социально-экономической и политической историей Руси, с развитием идеологии, литературы, других видов искусства. Такой подход позволил понять многие стороны в развитии зодчества, которые ранее совершенно не привлекали внимания исследователей. Каждый изучаемый памятник стал теперь полноценным историческим источником. Существенным шагом в этом направлении явилась статья Н. Н. Воронина «Архитектурный памятник как исторический источник», в которой были поставлены на обсуждение общие теоретические вопросы о познавательном значении памятников зодчества(37).
Вместе с тем, однако, стало ясно, что чисто исторический подход не может полностью объяснить весь процесс развития архитектуры. Для раскрытия общей картины истории древнерусского зодчества совершенно необходимо продолжение и углубление искусствоведческого анализа памятников. В этом отношении, несмотря на достигнутые успехи, предстоит сделать еще очень многое(38).
В настоящее время все более четко вырисовывается тенденция к комплексному изучению истории зодчества. Исследователей при таком подходе в равной мере интересуют как художественные, так и конструктивные вопросы, как идеологическая основа произведенй архитектуры, так и развитие типов и форм сооружений. До самого последнего времени эти вопросы рассматривались обычно в отрыве друг от друга, что не позволяло представить цельную картину развития архитектуры. Заисключением монографии Н. Н. Воронина о владимиро-суздальском зодчестве, нельзя еще, пожалуй, назвать ни одной крупной работы, в которой вопросы развития архитектуры были бы в равной мере полно освещены как с точки зрения эволюции архитектурных форм, так и с точки зрения их связи с политической обстановкой и идеологией эпохи. Между тем изучение древнего зодчества необходимо проводить во всем многообразии его связей и проявлений,
31. Каргер М. К. Древний Киев. М.: Л., 1961. Т. 2;
Воронин Н. Н. Зодчество Севоро-Восточной Руси XII— XIV веков. М. Т. 1. 1961; Т. 2. 1962; Вопонин Н. Н., Раппопорт П. А. Зодчество Смоленска XII—XIII вв. Л., 1979.
32. Воронин Н. Н. У истоков русского национального зодчества.— В кн.: Ежегодник Института истории искусств. М., 1952, с. 257.
33. Комеч А. И. Роль княжеского заказа в построении Софийского собора в Киеве.— В кн.: Древнерусское искусство: Художественная культура домонгольской Руси. М., 1972, с. 50.
34. Воронин Н. Н. Главнейшие этапы русского зодчества X—XV столетий.— Изв. АН СССР. Сер. истории и философии, 1944, ,№ 4, с. 162.
35. Pannonopr П. А. Основы периодизации истории средневекового русского зодчества.— В кн.: Тезисы докладов III республиканской научной конференции по проблемам культуры и искусства Армении. Ереван, 1977, с. 152; Он же. Русская архитектура на рубеже XII и XIII веков.— В кн.: Древнерусское искусство:
Проблемы и атрибуции. М., 1977, с. 12; Асеев Ю. С. Зодчество приднепровской Руси конца XII — первой половипы XIII века: Автореф. дис. ... д-ра архитектуры. М., 1971.
36. Pannonopr П. А. О методике археологических раскопок памятников древнерусского зодчества.— КСИА, 1973, вып. 135, с. 17.
37. СА, 1954, т. 19, с. 41.
38. О задачах в этой области см., например: Ильин М. А. Методологические проблемы изучения русской архитектуры в их историческом аспекте.— В кн.: Русский город. М., 1976, с. 246. Среди наиболее серьезных искусствоведческих исследований в первую очередь следует назвать труды Г. К. Вагнера по изучению скульптурного убранства владимиро-суздальских памятников, работы В. Н. Лазарева о монументальной живописи, статьи А. И. Комеча об архитектуре XI— XII вв. и др.
в неразрывном сочетании собственно архитектурного аспекта с археологическим и историко-художественным.
Следует отметить, что в последнее время все большее внимание привлекают и строительно-технические вопросы, делаются попытки выяснить организацию древнерусского строительного производства. Надо сказать, что задачи изучения древнерусской строительной техники исследователи ставили уже давно(39). Однако практически в этой области сделано было очень немного. В настоящее время положение резко изменилось, и первые же шаги, сделанные в этом направлении, дали важные результаты для выяснения реальной картины развития зодчества.
Характер применяемых строительных материалов, техника кладки, устройство фундаментов, анализ растворов привлекают сейчас пристальное внимание специалистов. Археологическими раскопками в различных строительных центрах Руси удалось вскрыть и изучить несколько кирпичеобжигательных и известковообжигательных печей XI—XIII вв. Фиксация отверстий от пальцев строительных лесов, следов кружал и опалубки позволила приступить к изучению процесса производства работ. Массовый промер древнерусских кирпичей (плинфы) показал возможность использовать формат кирпича для датировки построек(40). Начали вырисовываться контуры истории древнерусской строительной техники.
В научной литературе до самого последнего времени упоминания о внешних влияниях, оказавших воздействие на русскую архитектуру, часто рассматривались отвлеченно и независимо от строительно-технической стороны дела, исходя только из анализа архитектурно-художественных форм. Однако влияния в архитектуре распределяются не сами по себе, а лишь вместе с их реальными носителями — мастерами. Выяснение манеры работы, «почерка» мастеров-строителей различных артелей Древней Руси во многих случаях позволило разобраться в связях русского зодчества с зодчеством других стран (Византия, романский Запад) и в вопросах внутренних взаимосвязей феодальных школ русской архитектуры XII—XIII вв. Сделаны первые попытки персонификации древних зодчих если не по имени, то по индивидуальному «почерку», отразившемуся в их произведениях(41).
Правильный методологический подход и комплексность изучения являются залогом объективного раскрытия закономерностей истории древнерусской архитектуры. Достигнутые в этой области успехи позволяют надеяться, что в близком будущем общая картина развития зодчества домонгольской Руси будет представлена еще ярче и полнее.
39. Бакланов Н. Б. Изучение строительной техники как один из способов датировки памятников.— Сообщ. ГАИМК, 1932, № 7/8, с. 33, 40. Об этом же еще в конце прошлого века писал В. В. Суслов: «...одновременно с изучением художественных сторон наших памятников должно обращать между прочим серьезное внимание и на все конструктивные приемы древнего строительства» (Суслов В. В. О сводчатых перекрытиях в церковных памятниках древнерусского зодчества.— В кн.: Труды 2-го съезда русских зодчих. М., 1899, с. 138).
40. Раппопорт П. А. Метод датирования памятников древнего смоленского зодчества по формату их кирпича,- СА, 1976, № 2, с. 83.
41. Раппопорт П. А. Зодчие и строители древнего Смоленска.— В кн.: Древняя Русь и славяне. М., 1978, с. 402.

19 Октября 2007

Автор текста:

П. А. Раппопорт

Похожие статьи