Сергей Чобан, Александра Шейнер и Елизавета Борисова, студия ЧАРТ, сделали экспозиционный дизайн для выставки «Дикое поле» в Историческом музее. Выставка медийная, комплексная и посвящена кочевникам Евразии в самом широком смысле. Ее задача – выйти за рамки археологического рассказа, который обычно сопровождает кочевые культуры, живо показать, а может быть дать почувствовать, что такое «великая степь». Название собственно выставки, Дико(е) поле, обрисовывает место, вроде бы, точнее, указывая на территории причерноморских и приазовских степей. Но в составе экспозиции есть и прикаспийские кочевники калмыки, и узбеки, и казахи, – то есть география, чуть обозначившись, расширяется. Состав экспонатов так же широк: от живописи, книг и этнографии до археологии – за примерно 2000 лет.
Ингредиенты было необходимо объединить общим контекстом, который бы эмоционально «склеил» их; обычная задача для современных медийных экспозиций, погружающих зрителя практически в объемный кинотеатр. Однако здесь – все же выставка. Вещи подлинные, ценные, так что требовалось удержаться на грани между эмоциональным погружением и показом ценности, в некоторых случаях – драгоценности, отдельных вещей. Объединить и дополнить, но не перейти грань спектакля.
Думаю, авторам удалось удержаться на грани.
ЧАРТ, с одной стороны, превратили стены каждого зала в картину, – а с другой стороны, в противовес выставке Врубеля, которая тоже отличалась пластически активной застройкой, сделали все формы не угловатыми, а округлыми, степными, как бархан и юрта. Второе позволило «слепить» пространство всех залов, первое очень неплохо работает на погружение. Во всяком случае, входной коридор с драматично разорванным цилиндрическим сводом, покрытый увеличенным отпечатком фотографии Захария Виноградова, дополненным еще и шершавой, как будто сыпучей, фактурой. Как будто входим в коридор кургана. Но именно здесь – вещи XX века.
Материя коридора оформляет и вход, чтобы не сказать выплескивается в интерьер выставочного корпуса ГИМ, бывшей Госдумы.
Но от коридора надо повернуть направо, чтобы попасть в зал войны. Здесь – злые и страшные кочевники-воины, из современных экспонатов здесь сделанная специально к выставке скульптура бурятского скульптора и основателя бюро Parsec Даши Намдакова.
Интересно, что эта скульптура выставляется не совсем как экспонат: авторы в большей степени используют ее тень, вычерченную косым светом, тень страшного кочевника. Над головой – «купол из стрел». Можно себе представить, как, это иногда можно видеть в кино, туча стрел летит и начинает приземляться на головы войска. А тут на головы зрителей.
Стрелы легкие, пластиковые и хорошо привязаны, но несколько подряд посетителей призналось мне, что страшновато под ними ходить. Впечатление дополняет картина Рериха «Могилы в пустыне» 1930 года, увеличенная и адаптированная. Сама по себе, совсем небольшая, она присутствует здесь же в ряду экспонатов.
Так продолжается и дальше: картина или гравюра на стене и вся стена, подчиненная ее теме. В следующем «зале мира» это – Павел Кузнецов и рисунки на стене по мотивам его картины, но, в отличие от Рериха, уменьшенные, перекомпонованные, они тонут в голубой дымке. А напоминают почему-то китайскую комнату с шелками в Петергофе.
В каждом зале есть «ударный» экспонат-акцент. В первом тень кочевника, во втором половецкая баба и музейная юрта. И в каждом играет какая-то музыка, то прекращаясь, то начинаясь
Пожалуй, в скифском кургане акцента нет. Он весь – акцент, ядро и прообраз всей экспозиции. Мне кажется, что Чобан и Шейнер сделали этот курган образным «ключом», этакой «самой главной гайкой» всей выставки. Вся выставка тоже своего рода курган, но маленький курган черный и весь из ступенек: ложный свод, ложная арка, а выставка плавная. Но именно поэтому, из-за аналогии с курганом, так важен купол из стрел. Для степи весь мир один большой курган, а курган, наоборот, загробный аналог всего мира, то есть степи. Так что выставка строится вообще не от входа, а от своего центра, места с самыми ценными и красивыми экспонатами.
То есть сначала нас погружают в войну, потом в мир, потом дают припасть к истокам. А вот потом, в большом зале про казачество и дворянство со степными корнями, про ногайцев и калмыков, тип акцентов меняется. Тут две небольшие, но атмосферные видеопроекции, на одной перекати-поле, на другой облака, то и другое движется неизвестно куда. Тут войлочные мягкие игрушки и костюмы.
Но главное тут – книги, их больше всего, и завитки стендов похожи не то чтобы на страницы, но на обрывки свитка. И графика на стенах тут соответствует: гравюра Христиана Готлиба Гейслера «Быт копчаков». Она дает самый определенный, книжно-документальный вариант погружения в пространство; если до того были эмоции, то тут – зал-документ.
Что довольно точно выражает суть степи: источников по ней не так много, сведения обрывочны. Ну и свиток неба тоже вспоминается. Свиток неба на потолке, свитки стендов с книгами внутри по сторонам.
Да и сам проход по выставке – как будто листание книги, или свитка, где, входя в каждый зал, мы практически «ныряем», как то было в детских книжках, в миниатюру – не в кино! – Интересный эффект.
*В заголовке использована строка из песни Юрия Шевчука «Волки в тире».