Псков: тяжелая судьба генплана и интуиционная реставрация.

Рассказ о том, как при восстановлении Пскова столкнулось три градостроительные концепции от разных авторов, кто кого съел и почему город теперь так выглядит. Получается, Псков теперь – фентези.

Обозреватель Павел Зельдович поговорил с теми, кто формировал современный облик Остоженки. А фотограф Михаил Розанов любезно предоставил «Снобу» свои снимки. Кроме того, в материале использованы фото старой Остоженки Бориса Томбака и одного из главных архитекторов проекта Андрея Гнездилова.

Архангельск стоит в совершенно невероятной по абрису, по большей части времени всегда замерзшей дельте Северной Двины. От мыса Пур-Наволок на Кегостров, где большой жилой район, на два километра тянется пешеходная тропа по льду, и по утрам медленно идущая по ней на работу вереница людей выглядит змейкой муравьев.

Иркутск: место победы почвеннической литературы над современной архитектурой. Иркутск — «великий город с областной судьбой», как сказал когда-то поэт Лев Озеров про Питер. И это высказывание, конечно, про трагедию, но еще и про обиду на судьбу. В ряду сибирских городов Иркутск впечатлил меня не тем, что он на порядок умней, сложней, глубже остальных — хотя это так,— а ощущением устойчивой вялотекущей неврастении.

Новосибирск — город, который способен вызвать у урбаниста чувство профессиональной неполноценности. Это столица Сибири, это третий по величине русский город, полтора миллиона жителей, город сильный, процветающий даже в смысле экономики, город образованный — словом, верхний уровень современной русской цивилизации. Но это все как-то не прилагается к тому, что он представляет собой в физическом плане. Огромный, тянется на десятки километров, а потом на другой стороне Оби еще столько же, и все эти километры — ускользающая от определений бесконечная невнятность.

Подкаст "Зерно архитектуры" побывал в гостях у "Архитектурной группы ДНК" в Москве. Сейчас их проект воплощается в жилой комплекс бизнес-класса "Пушкина 77" на пересечении улиц Масленникова и Жукова в Омске.

В 1978 году Отдел перспективных исследований и экспериментальных предложений был переименован в Отдел развития и реконструкции городской среды. Тема развития через реконструкцию, которая в 1970-е годы разрабатывалась отделом для районов сложившейся застройки в центре города, в 1980-е годы расширяет географию, ОПИ предлагает подходы для реконструкции периферийных районов, т.н. «спальных» районов - бескрайних массивов массового жилищного строительства. Цель этой работы - с одной стороны, рациональное использование городской среды, с другой - гуманизация жилой застройки, создание психологически комфортных пространств.

С идентичностью в проектах городской среды все понятно: паттерны на стаканчиках кофе, навигация, стенды с историческими справками, арт-объекты — пока максимум, на что способно благоустройство. А что если взять другой масштаб? На вопросы, существует ли идентичность в городском планировании и что с ней делать, отвечает Раис Баишев, соучредитель бюро «Остоженка».

Сокращение населения, безлюдные по вечерам улицы, возникновение на месте старых кварталов домов-башен, утраты характерной структуры старого города с дворами и улицами - все это приметы центра Москвы в 1960-1970-е годы. Отдел перспективных исследований (ОПИ) Института Генплана Москвы, который возглавлял Алексей Гутнов, предлагает альтернативные подходы к реконструкции жилого фонда в центре и разрабатывает проектное предложение для Столешникова переулка.