Говорим с инициатором и соорганизатором новой премии Юлией Тряскиной – о миссии, трендах, пути архитектора к сверхзадаче и нюансах оценки проектов. Участников уже собрано около ста, и многие – не в столицах.
Архи.ру:
Как давно вы придумали новую премию и в чем ее задача?
Юлия Тряскина:
С идеей изменить подход к премиям общественных интерьеров, устоявшийся здесь в последние годы, я живу достаточно давно. В последние годы премии стали конкурсами красивых картинок. Задача жюри – посмотреть картинки на предмет «нравится / не нравится». Никто не читает, не вникает. Это несколько архаично, из-за этого теряется индивидуальность. Пространства, нацеленные на нетривиальное восприятие мира, новые технологии, инклюзивность, – не попадали в тематику премий, поскольку говорили на другом языке и использовали другие подходы. Архитекторы, которые ставили и решали в своих интерьерах некие сверхзадачи, попросту не встраивались в вакуум, созданный «многообразием красоты» последних премий.
Можете ли вы привести пару примеров интерьеров такого рода: инновационных, инклюзивных, передовых? Просто для понимания целей премии.
Вероятных участников приводить в пример некорректно, но если говорить в целом, это, может быть, в частности, пространство школы для слабовидящих детей, или экоотели, построенные на полной утилизации сырья и воды. Экологичность дизайна становится синонимом его современности и прогрессивности. Один из примеров – новый флагманский магазин Bulgari, построенный недавно в Шанхае по проекту MVRDV. Материалом фасадных панелей здания стали переработанные бутылки. Конечно, экоустойчивость решения влияет на образ: в частности, для энергии, полученной от солнечных батарей, подойдут не любые дизайнерские светильники из числа самых модных.
Пример другого рода – бутик (SO)What Chengdu в Шанхае от Various Associates, в его интерьере активно использованы мультимедийные технологии. Современные технологии в целом – отдельная интересная для нас тема. Сюда можно отнести 3D печать элементов и целых домов и дизайн их интерьеров.
Если говорить об инклюзивности, то у нас она нередко ограничивается пандусами, а в остальном – мы говорим, что внутри МГН требуется сопровождение. Да и собственно пандусов архитекторы стесняются как элементов, нарушающих эстетику задуманного пространства. Чтобы честно, по-настоящему воплотить общественное пространство, которое будет функционировать как инклюзивное, нужно и желание, и терпение, и смелость, и вкус; нужно понимание со стороны заказчика. Городские общественные пространства к этому уже пришли, а общественные интерьеры только движутся в этом направлении.
Как один из критериев оценки у вас заявлена устойчивость, вы как ее понимаете?
Экология – это, конечно, следующая большая тема. И здесь, к сожалению, тоже больше говорят, чем делают. Важна каждая деталь: надо убеждать заказчика установить ту или иную технику, причем использовать ее не бездумно, а системно, экономя ресурсы и минимизируя вред. Все архитекторы, к примеру, любят крупноформатные материалы. Но их дорого добывать, это травмирует окружающую среду. Важно не только, как ощущается материал, но и как его производят, как утилизируют, какой он оставляет след. Все это не находит своего отражения на картинках. Создавая такие пространства, ты начинаешь думать по-другому.
Когда вы сами соприкоснулись с таким, «другим» подходом? Что изменило ваши личные взгляды?
Для меня таким открытием, профессиональным вызовом стала работа со «Школой будущего» в Иркутске. Там мы работали с идеей подчинить все, каждую деталь и каждое решение задаче изменить жизнь ребенка и дать ребенку шанс изменить мир. Мы поверяли этой мыслью любой вопрос: почему лестница? Почему здесь? Какой цели служит? Опыт оказался очень ценным, и теперь, даже работая с небольшими «проходными» задачами, я стараюсь уйти от красивых картинок к сути.
Образовательный комплекс «Точка будущего»
Фотография: «Точка будущего»
Когда у тебя поменялся подход к проектированию, ты идешь не только от красивого материала, но от функции, от сверхзадачи каждого конкретного пространства, новых технологий, решения социальных задач.
Хотелось бы, чтобы премия была и об этом тоже – чтобы архитектор имел смелость подумать про другое, выйти за рамки задач декорирования, которые мы привыкли считать обыденными.
За что дадут гран-при, за максимум инноваций?
Скорее за интерьер, максимально продуманный с точки зрения сверхидеи: решающий конкретные проблемы социума, может быть, даже нацеленный на то, чтобы изменить и социум, и человека. Не за красивые картинки. С другой стороны, безусловно, важно осуществление замысла – тот факт, что и архитектору, и заказчику удалось разглядеть идею и реализовать ее.
Сколько участников удалось собрать?
Уже собрали около ста проектов. Проекты мы ищем, как бриллианты. И самое удивительное – что это не только Москва и Питер. Очень много регионов. Много архитекторов в регионах, которые, решая конкретные задачи своих заказчиков, в конечном счете изменяют привычный взгляд на мир для себя и для людей. Они лучше знают свой мир и хотят показать, что можно по-другому обустроить среды, по-другому жить.
Вы берете только реализованные проекты?
Да, потому что реализовать эти идеи – тоже подвиг.
Как будет проходить отбор?
Если вы посмотрите на список экспертов, то увидите, что у нас в нем не так много архитекторов. У нас довольно широкий круг экспертов, от технологов до прогрессивных блогеров, которые, в частности, поднимают тему нового понимания человека. Мы хотим, чтобы проект оценивался с разных сторон. У нас будут интервью не только с архитекторами, но и с заказчиками. Если человек миссионер, то он будет об этом говорить, и для него важно быть услышанным.
Расскажите о руководителе проекта Лавлише Танеджа, почему именно он?
Он – человек, который умеет делать такие вещи, у него есть замечательный опыт. Будучи председателем ассоциации MCFO, он организовал замечательную премию офисных интерьеров MCFO Awards. Премию надо ведь не только идеологически взрастить, надо понять, готов ли рынок меняться вслед за ней, готовы ли откликнуться коллеги, заказчики, технологи… Я очень многим предлагала заняться организацией премии и очень рада, что Лавлиш согласился и во многом он идет мне навстречу, к примеру в подборе спонсоров, компаний-единомышленников, которые так или иначе связаны с нашей миссией. К примеру компания Ficus, которая помогла нам реализовать гигантскую зеленую стену в аэропорту Симферополя – ее же нельзя полить просто из шланга, там работает достаточно сложная система полива и удобрения, целая научная разработка.
Международный аэропорт «Симферополь»
Фотография © Юрий Югансон
Или взять другой пример – кадки с диким виноградом на БЦ в Земельном переулке – это же работа для агронома, но они изменили всю среду окружающей промзоны. В интерьерах стоит та же задача: надо все время «вытаскивать» себя, принимать новую роль, меняться. Надо перестать все закатывать в золото, перестать заниматься украшательством, – это путь в никуда. Потому что мир уже другой.
На слова «мир другой» не могу не отреагировать. Ваша премия как-то рефлексирует «турбулентности»?
Конечно да. Мы планировали презентовать премию 1 марта, но когда собрались, поняли, что в тот момент не можем себе позволить выйти к журналистам с нашим сюжетом. Перенесли на конец месяца…
Что больше всего волнует лично меня? Очень не хочется уходить опять в скорлупку, закрываться, терять информацию, отставать, выискивать крошки новых мыслей, как это было в 1980-е и даже в 1990-е годы… Погружение в тенденции, в актуальную проблематику – очень важно для архитектора. Задача нашей премии как раз в поддержании движения и развития новых идей. Не хочется ни заглохнуть, ни забуксовать. Хочется двигаться вперед, не терять доступа к информации.
Ну, сейчас с интернетом доступ к информации ощутимо проще…
Важна еще и насмотренность и возможность выезжать, смотреть не по картинкам, а изнутри. Мы все прекрасно знаем, как расставляются точки для журнальной фотосъемки, – приезжаешь на место и понимаешь, что все выглядит иначе. Да и фотошоп тоже делает свое дело. Хотелось бы, чтобы эксперты тоже оценивали интерьеры по реальным ощущениям, а не по картинкам.
У вас заявлены, кроме того, видеозаписи.
Это наша подстраховка. Очень бы хотелось, чтобы в оценке участвовали международные эксперты, мы вели переговоры и еще зимой получили предварительные согласия, переговоры продолжаем вести, надеемся, что так или иначе все получится. Все же архитектура – это про организацию мира.
Видео, в тех случаях, когда нельзя будет поехать на объект, мы планируем снять максимально объективно, без лишних «красивостей».
Как часто вы планируете проводить премию?
Интерьеры реализуются достаточно быстро, и первоначально мы планировали, что премия будет ежегодной. Но сейчас с учетом всех обстоятельств, решили, что разумно будет проводить ее раз в два года. Часть строек затормозилась, мы уже не сможем рассмотреть некоторые проекты как реализации, но будем ждать их к следующей премии.
Вопрос по номинациям. В основном они у вас типологические, но в то же время есть «Реконструкция». Правильно ли так сравнивать, это же как сравнивать зеленое с пушистым?
Большого противоречия здесь нет. Мы решили позволить себе расширить рамки и идти от материала. По нашим правилам один проект может быть подан в нескольких номинациях, и потом уже организаторы и эксперты будут решать, где он наиболее уместен. Мы собственно решаем это в процессе приема проектов.
Понятно, почему вы не рассматриваете корпоративные офисы, это отдельный и большой сюжет. Но почему нет инновационных мультифункциональных коворкингов?
Я считаю коворкинги прежде всего бизнес-пространствами. То, что делается в этой области, все же в большей степени относится к работе. Общественные интерьеры – в большей степени про жизнь, про общение, про восприятие мира человеком, про понимание жизненных ценностей. А работа, напротив, – про принятие правил, про отработанную технологию.
Если кто-то сделает коворкинг, основанный но новом восприятии, – то добро пожаловать к нам. Но необычные коворкинги как правило рождаются как функция дополняющая какую-то другую, основную. Но когда коворкинг – основная площадка, это не попадает в нашу тематику.
И заключительный вопрос: мы начали с «красивости». Не получится ли так, что вы будете отвергать проекты с сильной эстетической составляющей только потому, что они очень красивые?
Если проект будет еще и эстетичным, это не помешает его высокой оценке. Любая задача будет рассматриваться с нескольких сторон, жюри будет вникать в суть, смотреть на интерьер другими глазами, понимая, как все работает. Мы хотим поставить вопрос – что хотел сказать человек, почему сделал именно так? Может быть там есть мегаидея.
Должна сказать, что это интересно и архитекторам, и инвесторам. Опытный заказчик требует не только украшений – это первая стадия развития, «наигравшись» в нее, все начинают ставить перед собой задачи нового уровня, более сложные и интересные. Даже если посмотреть на наши реализованные интерьеры – те из них, которые были спроектированы со сверхидеей, живут дольше. Они не устаревают, более того, гармонично развиваются, сохраняя суть замысла даже при переделках.
Осознанное – как правило красиво. К красоте приводит понимание новых идей, а они уже говорят на языке иной эстетики, несут ее в мир, изменяя его. Красота спасет мир! Но не «красивость».
