Илья Машков: «Мы спроектировали рисунок всех швов, и фасад приобрел архитектонику»

Архи.ру:
–  Каков контекст комплекса на Рогожском валу, и на какие вызовы вы отвечали?

Илья Машков:
– Для любой площадки, выставляемой на конкурс с готовым ГПЗУ, есть две незыблемые исходные позиции – ее положение в городе и количество площадей, которое хотят видеть инвесторы. И ни один практикующий архитектор ничего с этим сделать не сможет. По Рогожскому валу для размещения требующихся площадей у нас было две версии: квартальная застройка и башни, но в результате мы пришли к башням. Двор дома при этом сформирован прилегающей застройкой и Музеем ретро-автомобилей. В квартальной планировке одна из проблем – угловая секция, из-за ощущения «окна в окна» и слишком крупных квартир, вынужденно получающихся в ней. К тому же площадка откровенно мала для размещения квартала. Даже если бы мы спланировали дом буквой «П», двор получился бы весьма затесненным. Поэтому возникли башни, как следствие, задача-минимум – добиться нужного количества качественных площадей и комфортного расположения их на участке была достигнута.

Конечно, рассуждая абстрактно, если с любого объекта срезать 10-15 % площадей с сохранением предельной этажности, архитектура станет лучше. Повысится качество городской среды. Восемь-девять этажей – идеальная высота для жизни, по крайней мере, европейца. Я живу на улице Куусинена – это один из самых комфортных районов сталинской застройки, и как москвич считаю, что Москва в спальных районах должна быть именно такой: не выше восьми этажей с отдельными повышениями до десяти. В таком масштабе оптимальны пропорции дворов, плотность дорожной сети, достаточно неба.

– Говорят, что плотность у близко стоящих 5-6-этажных домов – та же, что у многоэтажек, разнесенных далеко друг от друга, то есть в историческом городе она не меньше, чем в новых районах. Почему все-таки башни, а не, скажем, вариант той же улицы Куусинена?

– Действительно, возможно одинаковую плотность достичь либо близкой посадкой малоэтажных зданий, либо разреженной посадкой многоэтажек. Но, к сожалению, многоэтажки не размещают разреженно, а с принятием новых норм инсоляции в этом году и вовсе – переуплотнено. Улица Куусинена является градостроительным ансамблем, а не застройкой одного двора. Для принятия решения о характере застройки требуется соответствующий контекст. На Рогожском Валу уместными оказались именно башни.

– Иными словами, типология застройки, характерная для исторического города, москвичам не близка?

– Отнюдь, москвичи любят малоэтажный, низкоплотный центр, но живет их там мало, потому что исторического города в принципе мало по сравнению со спальными районами: лишь 1 млн из 15 млн населения столицы живет в центре. Житель исторического города с удовольствием мирится с некоторыми его неудобствами. К примеру, в Большом Знаменском переулке или во Всеволожском переулке, где мы проектировали жилые дома – там тесные дворы, но вышел из квартиры – и Храм Христа Спасителя рядом, пошел гулять по прекрасному кварталу, заполненному московским модерном. Хотя семья, которая стремится к комфорту в большой квартире и, одновременно, не готова переплачивать за исторический центр, скорее, купит квартиру на Рогожке.

– Как организовать композицию здания, если комплекс состоит из двух довольно масштабных башен? В XX веке эту задачу остроумно решали авторы небоскребов ар-деко или сталинских высоток. Как это делается в домах на Рогожском?

– Нельзя сказать, что сначала появляется комплекс из двух башен, а лишь потом организовывается композиция из них. Все происходит одновременно. Процесс формирования будущего образа неразрывно связан с работой над планировками этажей: каждая квартира проходит строгий контроль со стороны застройщика и, если планировка не будет соответствовать требованиям придирчивых покупателей, ее не продадут. Мы делаем обычно по 3-4 варианта планировочных решений, пока не убедимся сами и не убедим заказчика в качестве решений.

Относительно внешнего облика – для Дома на Рогожском валу актуально восприятие застройки с расстояния в километр. Тысячный масштаб – первый этап восприятия качества. Нам удалось сделать хороший силуэт, раскрывающийся, в частности, с площади Абельмановской заставы. Две башни с дистанции воспринимаются достаточно интересно: их сосед с одной стороны – невысокий музей ретро-автомобилей, а с другой стороны – дома типовой серии. С дальних точек два наших объема работают в ракурсах и «цепляют» глаз, разбивая монотонную застройку.

Дальше приближаемся к зданиям и переходим к организации фасада. Заказчик хотел, чтобы по многодельности декора мы не уступали так называемому «сталинскому ампиру». Он исходил из маркетинговых исследований, из которых становится ясно – какой стиль нравится людям. Конечно, о значимости таких исследований в архитектуре можно спорить, но как писал Оноре де Бальзак: «Архитектура – выразительница нравов» и наш фасад отсылает к классическим мотивам: массивный низ, колонны на входе, пилястры, лопатки, горизонтальные членения, мощный карниз, раскреповка.

Мы представляли конкурсной комиссии заказчика три варианта проекта, и один из них был принят. В комиссию входили и профессиональные архитекторы, маркетологи и, естественно, инвесторы. Получилось очень неплохо. Сейчас все квартиры проданы, причем многие покупатели – коренные жители района. Метр стоит от 270 000 до 315 000 рублей.

– Насколько вы удовлетворены качеством строительства?

– Не знаю ни одного архитектора, удовлетворенного качеством строительства. Мы задумывали здание в штукатурном фасаде, все детали планировалось делать по другой технологии. Но, решение определялось сжатыми сроками строительства и невозможностью штукатурных работ зимой, так что фасад было решено делать вентилируемым из ФЦП панелей. Надо сказать, что постановление Никиты Сергеевича Хрущева об излишествах, принятое в 1955 году и приведшее к господству строителей, по-прежнему работает. До сих пор многое диктуют строители, даже в доме, где стоимость квадратного метра – 300 тысяч.

Это был серьезный вызов: каким образом задуманный в проекте «мокрый» штукатурный фасад с классическими элементами перевести в технику навесного фасада. Когда пришел подрядчик и сказал, что панели надо разложить так, чтобы уменьшить подрезку, мы были в шоке от того, как огромные черные швы толщиной 8 мм, хорошо видимые на светлой стене, будут сочетаться с другими элементами фасада. И «вытянуть» здание удалось только потому, что мы спроектировали весь рисунок швов. Кое-где строители проекту не последовали, но эти места не очень видны. Панели теперь воспринимаются как монолитные камни на фасаде. Фасад за счет этих швов не потерял, а приобрел мощную архитектонику, которая поддерживает остальные элементы.

Важно, что удалось сохранить темный гранит на первом этаже. Возможность прикоснуться к этому камню дает ощущение солидности и стабильности здания. Были разные варианты, удалось отстоять карельский елизовский камень. Немного жаль, что не удалось сделать первый этаж повышеы, но за счет темного рустованного камня он набрал должную массу.

Первый этаж – гранит, потом идет раскреповка по фиброцементным панелям, дальше – многодельный декор нижних ярусов. Выше – более светлый фасад, который заканчивается совсем светлой частью с карнизом. На черно-белой фотографии хорошо видны членения верхнего карниза и панелей пилястр, как будто они сделаны из камня. На самом деле карнизная часть выполнена из стеклофибробетона. Не могу сказать, что пропорции получились совсем уж идеальными, но в целом выдержать дом на высоком уровне как при восприятии с дальних точек, так и при приближении, думаю, получилось.

– В комплексе на Рогожском валу материалы играют большую роль. Какие материалы предпочтительны, на ваш взгляд, чтобы здания были более долговечными? Можно ли здесь опереться на опыт архитектуры 1930-1950-х?

– В сталинской архитектуре применялись штукатурные русты, плитка, крупный гранит (я очень люблю рваный гранит – как, например, на высотке на Баррикадной), активно использовались орнаменты и, конечно, карнизы. Основная масса стен облицовывалась неформатной плиткой, не «под кирпич», а более квадратных пропорций. Но сейчас такую плитку нигде не делают, мы искали. И как ее крепить? Раньше ее наклеивали на кирпич. Она и сама как кирпич, имеет достаточно большую толщину. Это считается дорогим удовольствием: стандартная внутренняя стена, с облицовкой фактически неформатным клинкерным пористым кирпичом. Сейчас строится наш проект на ЗИЛарте, полностью отделанный клинкерным кирпичом на металлической подсистеме – недешевое удовольствие.

– Недавно Сергей Чобан и Владимир Седов написали книгу «30:70. Архитектура как баланс сил», где утверждают, что фасады современной архитектуры должны строиться из соответствующих материалов, чтобы благородно стареть. Что вы об этом думаете?

– Относительно старения современных фасадов есть две концепции: либо мы делаем долговечный фасад, который благородно стареет, либо «выставочный» фасад, который через 15-20 лет легко меняем. В разных местах города можно делать по-разному. Любая современная подсистема позволяет снять панели и поставить новые. Японцы так строят. Подсистема из нержавейки имеет запас прочности сто лет. Она же никуда не пропадает, когда вы снимаете с нее панели и ставите новые. А вот штукатурка, к слову сказать, не всегда хорошо стареет, ее требуется ремонтировать.

В любом случае проектировать здание надо с учетом всего срока его жизни, включая и старение фасада. Сейчас 4D-проектирование – норма: в проекте сразу закладывают смету на выведение здания из эксплуатации. Многое зависит от того, насколько все участники процесса девелопмента это понимают. Покупатели квартир платят деньги, застройщик строит. Хорошо, когда люди заплатили за то, чтобы прожить в здании 200-300 лет и получили такую возможность, часто бывает наоборот. Срок, на который рассчитано здание, срок до первого капитального ремонта, в частности, фасада, должен быт прописан в договоре долевого участия.

Но пока общество не чувствует остроты этой проблемы. Иначе покупатели подходили бы к выбору квартиры более ответственно, смотрели, из чего сделан фасад, думали, как он будет стареть. Возможно, они бы задавали этот вопрос застройщику, и он десять раз подумал бы, прежде чем менять дорогой материал на дешевый и быстро приходящий в негодность. Но у общества нет такого запроса. Легкомысленные жители РФ получают легкомысленное жилье.

Впрочем, на Рогожском использован каркас с большим запасом прочности и вполне ремонтопригодный, что всегда – большой плюс для навесной системы, как он будет стареть – покажет время.

– В той же книге Чобана и Седова говорится о том, что современной архитектуре часто недостает светотеневой проработки фасада. Как в доме на Рогожском вы решали пластику стены?

Абсолютно согласен. Чем больше игры теней, тем лучше. Комплекс на Рогожском в этом плане удачен, работа светотени активная. Минимальный перепад профиля стены у нас 20 мм, а максимальный, вынос карниза, – полтора метра, работа света и тени на наших фасадах использована максимально.

Критерием качества фасада, как мне кажется, является время разглядывания его с удовольствием. Конечно же нельзя сказать, что мы проектировали все движения глаза по фасаду, разве что в шутку. Но на самом деле, добавляя или убавляя что-то в процессе разработки деталей, и даже во время монтажа, мы думали об этом.

У нашего коллектива профессиональный взгляд, с хорошей, если можно так выразиться, «насмотренностью». Мы старались сделать архитектонику домов на Рогожском гармоничной в рамках непростой функциональной задачи. Дома построены, и увивать их плющом, кажется, необходимости нет.