Поиск героя

Произведения, представленные на выставке, поражают пластической одаренностью автора и наличием у него оригинальных идей, что в современной архитектуре случается, на мой взгляд, не то чтобы часто.

Архитектору Степану Липгарту 33 года. Он заявил о себе и своих идеях 11 лет назад, создав группу «Дети Иофана». Многие помнят работы группы на выставках АрхМоскве и фестивалю «Города». И по инсталляции «Танк «Цветы павшим»» на Винзаводе (ставшей лауреатом премии Архиwood) – довольно пронзительной, потому что живые цветы в виде колесиков на танковых гусеницах – это такое не слабое memento mori. Вообще же темы столкновения машинного с традиционным, живым и рукотворным, сверхчеловеческой героики и страсти Липгарту кажутся близкими и важными для наших дней и будущего. Отсюда его интерес к архитекторам советского ар деко (да простит меня куратор выставки Александра Селиванова, которая настаивает на термине постконструктивизм).

За 10 лет Степан Липгарт многое успел. На выставке представлены как бумажные проекты (компьютерная графика и видео), так и проекты построек, которые в данный момент реализуются (дом «Ренессанс» на ул. Дыбенко в Санкт-Петербурге, дом в Опалихе-3 под Москвой, швейная фабрика для Bosco и др.). Меня больше всего впечатлила серия «У реактора». Соединение антропоморфности и сетки, видоизмененного ордера и стекла дает какие-то феерические образы. Сам архитектор говорит, что это личное посвящение, волнообразные мотивы на фасаде воплощают образ атомного реактора как силы, согревающей этот мир, но и грозящей его уничтожить. В этой энергии есть сходство с человеческой страстью. Станция подобна храму, и тема обожествления машины здесь тоже присутствует.

Соединение ордера и стекла, которое кажется мне перспективным для будущей архитектуры, есть и в реализованном доме, точнее фасаде дома, в традиционном городе Опалиха-3. Этот проект Степану Лигарту любезно предоставил сделать архитектор Максим Атаянц, автор концепции Опалихи-3 и большей части архитектуры в ней. Большая поверхность стеклянной сетки с изящным рисунком и ордерная артикуляция фасада – это, на мой взгляд, то, что надо. (Близкие мотивы можно найти в доме художников на Масловке, но у Липгарта своя индивидуальная пластика, отягощенная рустами и машинными мотивами (!) в карнизах). Стекло дает много света, а ордер отвечает за присутствие человека в художественной системе архитектуры – а это то, что ощущается всеми вне зависимости от образования, и что людям нравится. Что делает фасад дома привлекательным и дружелюбным на уровне взгляда пешехода, на eye-walking уровне. Именно здания с такими качествами способны создавать город.

Селим Омарович Хан-Магомедов на правах посланца пророка¹ заявлял, что будущее развитие архитектуры – это соединение и взаимоопыление двух супер-стилей: классики и модернизма. Которое состоялось в 1930-х, но не докручено и вполне может опять возникнуть. И вот напророчил. Как многие до меня, спросила Степана, почему 1930-е? Он рассказал, что все началось с лекции Тома Мэйна из группы Morphosis, которую Липгарт посетил, будучи студентом третьего курса МАРХИ. «В его речи многое было посвящено технологиям, но ни разу не прозвучало ничего об отношении к человеку, и на вопрос об этом отношении он не ответил. И я понял, что мне не нравится модернизм». Степана, по его словам, интересуют не преодоленные противоречия, свойственные русской культуре и истории, проявившиеся в 1930-х особенно сильно. Столкновение машинного с традиционным и рукотворным. Линия героической петербургской архитектуры, воплощенная как в ар-деко Левинсона и Троцкого, так и в мрачной архаике Белогруда и Бубыря, и еще раньше в арке Генштаба и памятнике Петру. Линия отягощенного порыва, преодоления, связанная с природой города, который подвергался несколько раз насильственной европеизации. Причем иногда европеизация оказывалась благом и давала расцвет культуры, обогатившей мир, а иногда приводила к краху, как в русской революции.

Третья работа, которая обратила внимание многих на выставке Степана Липгарта – проекты ардекошных вилл. Некоторые посетители увидели родство с эстетскими парижскими виллами Малле-Стивенса, но Степан утверждает, что его вдохновляли произведения Голосова и Руднева. Ритмичность, музыкальность, устремленность линий, не классический антропоморфизм – это то, что пытался выразить, по его словам, автор. И окончательная формула звучит так: «Заказчик этой виллы должен быть красив».

Наконец, довольно неожиданные бумажные проекты, вдохновленные музыкой Скрябина. Картины света и цвета, объема и пространства, которые возникли от прослушивания поэмы «Прометей», опять же героики и преодоления, воплощены в фантазии с одноименным названием.

В общем, на фоне отсутствия идей в мейнстриме современной российской архитектуры (последние идеи – средовая парадигма и НЭР Гутнова – были в 1980-х – и от них модернистский истеблишмент ушел, но ни к чему новому не пришел, если не считать негласно заимствованного от Крие, Дюани и Зиберк Нового урбанизма, который воплощается – к сожалению, половинчато и лицемерно – в кварталах и mixed use), появление молодого архитектора с четким мировоззрением обнадеживает. Потому что гуманизация архитектуры в эпоху наступления техногенного язычества прямо-таки очень назрела.

В рамках выставки состоялась экскурсия «Постконструктивизм в Москве» и лекция-концерт «Неоклассицизм в музыке ХХ века». 22 сентября выставка «Степан Липгарт. Поиск героя» откроется в Петербурге.