Master Builder

Для многих Фрэнк Гери не только архитектор (1)*, но и великий художник. Проекты и призы, книги и выставки сами текут ему навстречу, часто его без тени  неловкости именуют гением.
 Откуда же весь этот ажиотаж? Неужели этот проектировщик металлических музеев и криволинейных концертных залов, роскошных вилл и главных офисов корпораций на самом деле Величайший из ныне живущих художников?
 
Все эти хвалебные титулы говорят о том, что архитектура вновь заняла ведущее место в культуре. Эта центральность выросла из дебатов о постмодернизме 70-х годов, которые оказались сфокусировнными на архитектуре, но  она обрела некоторую двусмысленность в столкновении с фактами современной инфляции дизайна и культа рекламы во всех сферах жизни  - искусстве, моде, бизнесе и т.п. Для того чтобы поднять действительно большую волну в пруду сегодняшнего общества зрелищ(2)*, нужно запустить в  него булыжник размером с музей Гуггенхайма в Бильбао. И тут то архитектор вроде Фрэнка Гери при поддержке фонда Гуггенхайма и DG Bank оказался наиболее подходящей фигурой среди других художников во всех областях медиа .(3)*
Заказчики такой архитектуры жаждут обрести яркий бренд на мировом рынке, а Гуггенхайм и стал такого рода брендом, который, в свою очередь, можно продавать корпорациям и правительствам. При этих условиях выигрывает архитектор, способный придумать логотип, который может успешно циркулировать во всех сферах СМИ.
( В самом Бильбао его так и используют, вы видите его как символ города уже подъезжая к нему по автостраде, с его помощью город уже попал на все туристические карты мира). И, все таки, почему же для этого дела оказался избран именно Гери?

Начало его карьеры было вполне заурядным. Он родился в Торонто в 1929 году, в 1947 переехал в Лос-Анджелес, и, поучившись положенный срок  в Гарварде и Париже, в 1962 открыл свой собственный офис. Его привлекал стиль Рихарда Нойтры, который, эмигрировав в США из Австрии, работал в Калифорнии,  вслед за ним и Гери избрал местный вариант модернизма.
Он проектировал жилые дома, новаторски используя дешевые материалы, обычно применявшиеся в строительстве торговых зданий, вроде фанеры,  обшивки из гофрированной жести, металлических сеток, которые идут для строительства дешевых заборов,  асфальта. Как это часто бывает, впервые все эти приемы он применил перестраивая собственный дом в Санта-Моника (1977-78) (4)* , который  постоянно  использовал как экспериментальный полигон (вновь он его перестроил в 1991-92 году).
 Выбрав угловой участок с обычным загородным домиком, Гери облицевал его гофрированной жестью,  обнес металлической решеткой и под углом врезал в него снаружи стеклянный объем, что разрушило исходную геометрию конструкции. Дом заслуженно привлек внимание критики, а сам Гери использовал его в качестве манифеста, так что он вскоре стал известен всем как « Дом, который построил Гери»(5)*.
Примененные на собственном доме приемы, Гери стал широко использовать в других проектах. С одной стороны, они демонстрировали некую постоянную готовность к переделкам и обновлению и, с другой, привлекали своей шероховатостью (6)* на фоне зализанных до глянца особняков Калифорнии. Все это позволило Гери примкнуть к тому « критическому регионализму», который пропагандировал Кеннет Фрэмптон.(7)*
Но на фоне приемов постмодернистской архитектуры 80-х, с классическими цитатами, и поп-артистскими символами, все эти приемы стали тускнеть. И хотя Гери никогда не рисковал крайностями исторических стилизаций Роберта Стерна и Чарльза Мура, он все же решил несколько обострить язык своих проектов.
Так что, в конце концов, дешевая сетка сменилась крайне дорогим титаном, а скромные дома среднего класса элитарным музеем.
Точно также дешевую мебель из картона он оставил для тех, кому кроме поп-арта ничто не по карману и начал экспериментировать со все более дорогими символами.
Но символы поп-арта он при этом не оставил, и, идя по следам Класа Ольденбурга,(8)*  сделал вход в здание одного рекламного агентства в виде бинокля. Продолжая в том же духе, он в конце 80-х. стал работать для корпорации Диснея.

*
Тут важно отметить разницу между применением простой строительной решетки как отделочного элемента и корпусом реактивного истребителя, воткнутого в стену музея Авиации и космонавтики в Лос-Анджелесе в 1982-84 году(9)*. Разница в том, что если ранее Гери использовал поп-символы и «readymade»(10)* как средства переосмысления пространства и пластики объекта,  вне зависимости от того, в какой мере Гери трактовал здание как скульптуру ( здесь Гери испытал влияние Ричарда Сера), то позднее он   использовал «readymade» как символ ( тут сказалось влияние Класа Ольденбурга). В первом случае элитарный дизайн сочетался с популярной культурой,  во втором – он  обновил несколько поднадоевшие архитектурные формы свежей социальной экспрессией. Именно второй путь наделял архитектуру  свойствами  рекламы, обращенной к массовому потребителю и позволил Гери в начале 90-х годов приобрести репутацию лидера мировой архитектуры .
Этот скачок Гери помогло совершить и то, что, развивая принципы модернистской архитектуры, Гери не отказался и от заигрывания с постмодернизмом, причем так искусно, что к нему было бы трудно применить ни тот ни другой стилистический ярлык.
Здесь козырем Гери стало такое сочетание их принципов, которое легче всего понять. припомнив различения, введенные в «Уроках Лас Вегаса». (1972). В этой книге Роберт Вентури, Дениза Скотт-Браун и Стивен Изенур противопоставили  принцип современного проектирования,  который авторы назвали « уткой», постмодернистскому принципу «декорированного сарая». « Утка есть здание, специально построенное как символ, - писали авторы, -  а декорированный сарай, это обычное здание, к которому добавлен  некий символ».(11)* В качестве довода в пользу орнаментальности постмодернистской архитектуры они писали, что хотя принцип «утки» вполне подходил к миру объектов эпохи машин,  только принцип «декорированного сарая» соответствует скоростям и поверхностям века автомобиля и телевидения. Поскольку Гери не склонялся ни к структуре, ни к орнаменту, создавалось впечатление, что он преодолел эту оппозицию, а точнее сказать, что он просто смял ее,  и свободно совмещал принцип «утки» с принципом «декорированного сарая».
В итоге архитектура Гери на самом деле оказалась и не «скульптурна» (что в ней часто находят), поскольку в отличие от настоящей скульптуры в ней, как правило, четко различены главный и задний фасады, тогда как скульптура читается как нечто круглое. Другим следствием стало то, что из внешнего вида здания трудно понять, каково его внутренне пространство, а из интерьера невозможно понять, как здание выглядит снаружи, вне зависимости от того, читать ли его здания в соответствии с принципом «утки» или принципом «декорированного сарая». Этот разрыв интерьера и экстерьера может вводить человека в заблуждение, как в его здании для офисов Vitra International  в Швейцарии (1988-94) или в здании  центра EMR Communications and Technology в Германии (1991-95). По мере того, как его склонность к «утке» постепенно дошла до масштаба Бильбао,  выросла и мера стилистической ответственности так как эта комбинация ставила под сомнение принципы как модернистской так и постмодернистской архитектуры, а именно произвольную монументальность первой и ложный популизм второй. В  наибольшей  степени все это проявилось в его здании для олимпийской деревни в Барселоне, известном как « Скульптура Рыбы» (1992), здании не только эксцентричном, но и центральном в его творческой карьере ( не случайно он использовал именно рыбу в качестве своего «приватного тотема»).
Если собственный дом в Сана-Монике был первой сценой его карьеры, то этот позолоченный скелет Левиафана (12)* стал символом ее продолжения в новом масштабе, так как тут он впервые применил новую технологию, компьютерный дизайн и компьютеризованное производство строительных работ (известные как CAD и CAM), в частности, программу CATIA ( computer-aided three-dimensional interactive application). Эта программа, впервые разработанная для автомобильной и авиационной промышленности, впоследствии использовалась в кино-мультипликации, и Скульптура Рыбы действительно напоминает футуристические образы ископаемых динозавров из «Парка Юрского периода» (возможно, она когда-нибудь послужит Диснею прототипом,  если он задумает экранизировать Моби Дик). Решетки, подвешенные к ребрам рыбы  в равной мере могут считаться и частью утки и частью сарая, комбинацией из Сера и Ольденбурга, и структурой и поверхностью, при полном отсутствии функционального интерьера. Так что до сих пор все его здания построенные с помощью CATIA сводятся к формам и оболочкам, общей конфигурации экстерьера, поскольку CATIA  позволяет с легкостью  моделировать нетиповые ячейки оболочки и опор,  что позволило Гери играть с причудливыми топологиями, преобладающими над прямоугольной геометрией – отсюда все его неэвклидовы кривые, спирали и пузыри, ставшие его фирменными приметами в 1990-х.  С максимальной полнотой он использовал эти возможности как раз в проекте музея Гуггенхайма в Бильбао (1991-97), «первым большим проектом, в котором  в полную силу были использованы возможности программы CATIA (Хотя программы  САD  и CAM считаются очень экономичными, стоимость сооружения оказалась весьма высокой, так как все нетиповые  титановые ячейки изготовлялись и монтировались вручную. Здание, ставшее чем то средним между плывущим посуху океанским лайнером и приземлившимся в Бильбао  звездолете, считается образцом «скульптурного» стиля, послужившего образцом для всех последующих проектов Гери – Концертного зала Уолта Диснея в ЛА, (строится), Проекта экспериментального музыкального центра в Сиэттле (1995-2000) и проекта нового здания музея Гуггенхайма неподалеку от Уолл-Стрит в Нью-Йорке  (строительство отложено после разрушения Всемирного Торгового Центра).

               ***

Вот теперь мы можем вернуться к вопросу о том, действительно ли Фрэнк Гери, как многими провозглашается, может считаться крупнейшим художником или скульптором нашего времени.
Для этого попробуем воспользоваться одной из современных версий понимания скульптуры. Одной из самых лаконичных и удачных, нам представляется версия скульптора-минималиста Карла Андре, который по общему мнению  оказал известное влияние на Гери. В 1970 году Андре дал интервью для радио, в котором предложил на примере статуи Свободы(13)* различить « три фазы развития искусства».  «Было время, – говорит Андре,- когда люди видели в этой статуе лишь ту бронзовую оболочку, которая была выполнена в студии по модели скульптора Бартольди. … Затем настало время, когда в этой статуе стали видеть и ценить  железный каркас, спроектированный Густавом Эйфелем, на котором держалась эта бронзовая пластическая оболочка. Сейчас люди интересуются, прежде всего, самим островом Бедлоу, на котором стоит эта статуя».  В этом наблюдении Андре легко видеть сжатый конспект развития современной скульптуры, от любования академически выполненной пластической фигурой, держащейся на металлическом каркасе, к любованию самим этим каркасом, как то и было в конструктивистской скульптуре 1920-х годов(14)*, и, наконец, к тому пониманию скульптуры, которое родилось в ландшафтной и земляной пластике 1960-х, 70-х годов, когда  ценилось некое расширенное поле влияния объекта(15)*.
Как же архитектор-скульптор Гери может быть отнесен к этой истории?  В сущности, он  замыкает своего рода историческое кольцо. Подобно множеству других новых музеев,  он создает колоссальные пространства приспособленные  к  экспозиции этих расширяющихся полей современной  скульптуры – того же Андре,  Серра (16)* или Ольденбурга и подобных им художников-диссидентов. Но на самом деле все эти музеи глушат эту скульптуру, бросавшую музеям вызов своими масштабами, поскольку, расширив музейные пространства  во много раз, музеи создали среду, способную поглотить любое произведение искусства и любого зрителя.
Короче, музеи вроде музея в Бильбао, использовали авангардный  прорыв послевоенного искусства как лицензию на то, чтоб загнать его обратно и тем самым самим ошеломить зрителя.
В то же время, поскольку сооружения Гери воспринимались как скульптура, они явили собой шаг назад в той истории, которую мы кратко изложили выше. Несмотря на весь свой футуризм компьютерного проекта по системе CAD, они по существу ближе к статуе Свободы, чем может показаться на первый взгляд, ибо и в них некий пластический футляр оказывается подвешенным к скрытой внутри стальной конструкции, а наружный вид едва совпадает с внутренним пространством. ( Это сравнение не совсем справедливо по отношению к статуе Свободы, так как в ней оболочка и структура образовали новаторское но уравновешенное взаимодействие, а у Гери оболочка явно доминирует над конструкцией). Если же вернуться к частым сравнениям зданий Гери со скульптурами Серра, то бросается в глаза, что у Серра конструкция скульптур выставлена напоказ, в то время как  сооружения Гери с тектонической точки зрения непрозрачны.
Некоторые из проектов Гери напоминают декоративные объекты перед бизнес-центрами 60-х и 70-х годов, но тут они раздуты до масштабов здания,  хотя и выглядят как консервные банки.
 Если считать, что промышленная эра осталась в прошлом, то и современная архитектура должна считаться вышедшей из моды и устаревшей. Однако поп-эстетика пост-модерна тоже выглядит вчерашним днем. На повестке дня - поиски архитектуры  компьютерного века. Но как ни смешно, эти поиски привели Гери и его последователей назад, к академической скульптурной модели, во всяком случае – отчасти. Представьте, что в финале фильма «Планета обезьян» (17)* вместо откопанной из под песка руины статуи Свободы обнаружилось бы здание  музея в Бильбао или барселонская Рыба Гери. То же несоответствие между оболочкой и структурой с особой ясностью видно в проекте Центра экспериментальной музыки в Сиеттле, выполненного по заказу майкрософского миллиардера Пола Алена в знак его восхищения Джимми Хендриксом (он родом из Сиеттла). Шесть его каплеобразных объемов с разноцветным металлическим покрытием мало соотносятся с интерьерами, в которых расположены залы для прослушивания поп музыки. Если музей в Бильбао Гери сравнивает с образом разбитого корабля, то тут он пользуется метафорой разбитой гитары, (на двух из этих каплеобразных объемов мы видим разбитый гитарный лад). Но ни та, ни другая метафора фактически не работает, так  как, чтобы увидеть ее, нужно подняться над зданием, и единственный способ, позволяющий  правильно прочесть эти образы, это рассматривать фотографии этих зданий в журнале, который, так сказать, и становится главной «площадкой», для которой они и созданы.

Я вовсе не стремлюсь при этом вернуться к модернистскому идеалу прозрачной архитектурной конструкции, которая даже в лучших произведениях Миса оставалась весьма далеким от реальности мифом. Я выступаю лишь против компьютеризованной версии «потемкинской» (18)* архитектуры, фокусничающей поверхностями. Ведь несоответствие поверхности и структуры у Гери имеют два важных следствия.
Во-первых, в отличие от своего первого дома в Санта Моника они уже не столько удивляют, сколько мистифицируют ( например в Бильбао и Сиеттле) – что оказывается вымученной попыткой быть образцом Возвышенного в архитектуре. ( порой кажется, что Гери его последователи решили следовать той « культурной логике позднего капитализма» с ее тягой к бреду, которую Фредрик Джеймисон в своей знаменитой книге, появившейся в начале 1980-х годов(19)* изобразил с известным критическим сарказмом).
Во-вторых,  это несоответствие может подстрекать к дальнейшему разрыву между зданием и участком, на котором оно стоит.
О музее в Бильбао сказано, что « оно приспособлено к ситуации и обращено своими поэтически вздымающимися формами к реке Нервион, вызывая в сознании морские образы.» Аналогичным образом в проекте нового здания музей Гуггенхайма в Нью-Йорке, радом с Уолл стрит, его вздымающиеся и захваченные каким-то водоворотом кривые поверхности  призваны посредничать между волнами Ист- ривер , облаками на небе и небоскребами на заднем плане.  Но попытка представить этот проект как вариант контекстуально привязанной архитектуры выглядит не убедительно. Этот проект еще в меньшей степени связан с контекстом, чем его предшественник в Бильбао, который кажется, в Нью-Йорке наступил на те же грабли, распухнув вдвое против своего оригинала и превратившись  в какую-то металлическую Додо (20)*  Ее судьба, однако, может оказаться еще печальнее, ибо она рискует оказаться вымершей, не успев родиться.
Очевидной базой для сравнений нового музея Гуггенхайма может быть здание музея построенного для этого фонда Франком Ллойдом Райтом в 1959 году. Это здание в равной мере может рассматриваться как своего рода скульптурный объект, но Райт исходил из формальной логики своей белой спирали и программной трактовки музея как непрерывной рампы, которых нет в проекте Гери. Боле того, Райт сознательно вырывается из контекста застройки Пятой Авеню с ее высокими домами и как бы отдает поклон деревьям Центрального парка. Иными словами экспрессивность его формы мотивирована разными способами. Можно ли сказать нечто подобное о «жестикулятивной эстетике» Гери? Жесты его ранних построек имели ясный индивидуальный характер. Но у них были два объективных основания – использование простейших и распространенных в Лос-Анджелесе строительных материалов и оппозиция пуристическим формам модернистского Интернационального стиля.
Поскольку у позднего Гери эти жесты утратили специфику первого и основания второго – они стали не только более экстравагантными (можно сказать нео-экспрессионистскими или нео-сюрреалистскими) но и все более далекими от какой либо « артистической экспрессии», ибо их стало позволительно применять где угодно – в Лос-Анджелесе. Бильбао, Сиэттле,   Берлине, Нью-Йорке… Отчего этот пузырь, изгиб и спираль уместны именно тут, и почему эти, а не другие? Формальная артикуляция предполагает сопротивление материала, структуры или контекста, без какового архитектура становится произвольной и капризной.
Ирония тут в том, что сторонники и фанатики Гери постоянно смешивают свободу с произвольностью, и капризность с экспрессией.

Недавнюю ретроспективную выставку Гери газета «Нью-Йорк Таймс» приветствовала заголовком - « Гери предлагает образ Обновления Демократии». Что же дает этот образ свободы и экспрессии? Может быть, это я вижу вещи извращенно, но мне как раз они и кажутся  извращенными и даже деспотическими?
Если считать Гери Величайшим из ныне живущих художников, то они как раз и будут деспотическими, поскольку еще Фрейд довольно давно заметил , что из всех членов общества только великому художнику позволено не подавлять своих инстинктивных влечений, что безоговорочно предписывается рядовым гражданам. Так что его свободная экспрессия прямо указывает на нашу несвободную подавленность, но это же значит и то, что его свобода есть ни что иное, как способ не столько пользоваться свободой, сколько демонстрировать нам свое право на нее. Сегодня эта исключительная лицензия распространяется на Гери, как, впрочем, и на любого другого художника, но с большими последствиями.
В ином отношении его видение свободы и экспрессии является деспотическим, поскольку он действует в соответствии с «культурной логикой развитого капитализма», что в терминах ее языка означает присутствие необходимого риска и зрелищного эффекта. Довольно давно уже Мейер Шапиро в своей книге «Социальные основы искусства»(1936)(21) *  писал, что импрессионисты стали первыми художниками, обратившимся к человеку Нового мира – мира скорости поверхности. «Для этого индивидуума. – писал Шапиро, -  мир есть спектакль, источник новых приятных ощущений, или поле, на котором он может реализовать свою индивидуальность  либо с помощью искусства, либо в сфере сексуальных приключений с помощью бесконечного разнообразия непроизводительных движений»(22)* Эти слова все еще  если даже не еще более справедливы применительно к нашим привилегированным художникам, архитекторам, и их патронам. Но  «такое искусство не может считаться свободным,- заключает Шапиро,- поскольку оно крайне исключительно и носит сугубо частный характер. Для того чтобы стать свободным, оно должно утратить свой индивидуализм, исключительность и безжалостный, извращенный характер»(23).*
Подобным же образом и Гери пробуждает в нас индивидуальность, которая кажется гораздо более исключительной, чем демократичной. Скорее чем « форумы гражданского участия» его культурные центры производят впечатление зрительской ненасытности и туристического обморока. В «Обществе спектакля» Ги Дебор определяет спектакль как « капитал, аккумулированный до той степени, на которой он становится образом»(24)* У Гери и некоторых других архитекторов получается также справедливым и обратное: « зрелища аккумулируются до степени превращения в капитал». Такова логика множества сегодняшних культурных центров, поскольку они спроектированы равно как и луна парки или спортивные комплексы, чтобы содействовать объединенным усилиям по «оживлению» городов, то есть превращению городов в безопасное место для шоппинга, зрелищ и прогулок .  Мощным культурным итогом  открытого в октябре 1997 года музея в Бильбао, как нам говорят, был именно «эффект Бильбао», породивший неисчислимое число жаждущих построить нечто подобное по всему свету».  Увы, это так, и несмотря на то, что это не может пройти незамеченным для террористов, в скором будущем следует ожидать, что нечто подобное  появится и в вашем родном городе.


Сокращенный перевод с англ. А.Раппапорта

По изданию

Hal Foster
Design  and Crime (and other diatribes)
Verso
London-New York
 2003

pp. 27-42

Примечания переводчика

1) Название этой главы из книги Hal Foster “Design and Crime” – “Master Builder” Этими словами в английском языке иногда называют как авторитетного специалиста в области строительства, так и архитектора. Вероятно, этот термин был в большей мере распространен в Средние века и Эпоху Ренессанса. В данном случае эти слова , как и заголовок книги в целом достаточно ироничны, так как деятельность Фрэнка Гери здесь оценивается скорее скептически.
2) «Общество зрелищ» - термины, принадлежащие французскому философу Ги Дебору, иногда воспроизводится по-русски и как «Общество спектакля», и характеризует поздний капитализм в условиях т.н. массовой культуры.
3) Термин «Медиа» который по русски иногда считается синонимом СМИ, на самом деле означает нечто более широкое, так как не связывает себя жесткими условиями «массовости», и скорее означает просто некое средство с помощью которого идеи, образцы и пр. доводятся до зрителя. слушателя, читателя.
4) Один из наиболее популярных курортных вблизи Лос-Анджелеса
5) Намек на «Дом, который построил Джек», в английском языке имя Джек обычно обозначает какого-то заурядного человека.
6) В данном случае «шероховатый» означает не действительную поверхность строительного материала. Сколько антоним всего «глянцевого» и блестящего, как символа дешевого буржуазного вкуса.
7) Kenneth Frampton, “Towards a Critical Regionalism” in Hal Foster, ed. The Anti-Aesthetic: Essays on Postmodern Culture” , New York: New Press, 1983.
8) Класс Ольденбург – (род. в1929 г. в Стокгольме), американский скульптор один из лидеров поп-арта, известный в основном своими гигантскими скульптурными объектами, изображающими простые орудия труда и предметы обихода – стаканчик мороженого, мастерок, карандаш губной помады.
9) В здании музея авиации и астронавтики Гери использовал реальный самолет-истребитель, как бы врезанный в стену музея.
10) Имеется в виду прием авангардного искусства, состоящий в том, что художник не изготовляет свое произведение а использует некий случайный предмет   («готовый» или «найденный») и выдает его за свое произведение. Наиболее знаменитый пример readymade – писсуар, выставленный Марселем Дюшаном на выставке Armory Show в Нью-Йорке в 1913 г.
11) Robert Venturi, Denise Scott-Brawn, and Steven Izenour,  “Learning from Las-Vegas”
(Cambridge: MIT Press, 1972), p.87.
12) Левиафан – морское чудовище по библейским преданиям побежденное богом Яхве, после Томаса Гоббса, написавшего политический памфлет с таким названием употребляется также в качестве метафоры современного бюрократизированного общества и государственной власти.
13) Статуя Свободы – гигантский монумент при подходе к Нью-Йорку в устье Гудзона, подаренная США Францией в 1886 г. Скульптор Фредерик Бартольди, инженер Густав Эйфель, автор знаменитой парижской башни.
14) Конструктивисткая скульптура – направление в искусстве 20-х годов. Примером может, с известными оговорками, служить Башня Татлина, его Памятник Ш Интернационалу.
15) Лэнд арт, получивший наибольшую известность в конце 1960 –х/ годов,  превращал пейзаж в поле магнетического действия какого-нибудь артефакта, то есть построенного художником объекта . Чаще всего это были объекты сделанные из земли как у Роберта Смитсона.
16)Ричард Серра (род 1939) американский скульптор, известный своими гигантскими металлическими абстрактными композициями, способными организовать большое пространство и передать таинственный характер грубой металлической плоти.
17) «Планета обезьян» – фильм американского режиссера Тима Бертона 2001 г. По роману французского писателя Пьера Буля (1963)
18) В данном случае Фостер прямо  намекает и на потемкинские деревни фаворита Екатерины Второй  русского графа Потемкина и на броненосец из фильма Эйзенштейна , так как корабельный образ музея в Бильбао остается фоном его размышлений
19) Frederic Jameson, Postmodernism or the cultural logic of late capitalism?  1991
20) . Додо – вымершая к 1681 г. нелетающая птица, обитавшая в индийском океане на о. Маврикия.
21) Меир Шапиро, американский историк искусства
22) цитируется по - Meyer Shapiro, Worldview in Painting, Art and Society , New York, George Brazillier, 1999, p.124
23) там же с. 128
24) Guy Debord, The Society of the Spectacle, New York, Zone Books, 1944, p.24

01 Января 2006

Похожие статьи
Годы метро. Памяти Нины Алешиной
Сегодня, 17 июля, исполняется сто лет со дня рождения Нины Александровны Алешиной – пожалуй, ключевого архитектора московского метро второй половины XX века. За сорок лет она построила двадцать станций. Публикуем текст Александра Змеула, основанный на архивных материалах, в том числе рукописи самой Алешиной, с фотографиями Алексея Народицкого.
Мечта в движении: между утопией и реальностью
Исследование истории проектирования и строительства монорельсов в разных странах, но с фокусом мечты о новой мобильности в СССР, сделанное Александром Змеулом для ГЭС-2, переросло в довольно увлекательный ретро-футуристический рассказ о Москве шестидесятых, выстроенный на противопоставлениях. Публикуем целиком.
Модернизация – 3
Третья книга НИИТИАГ о модернизации городской среды: что там можно, что нельзя, и как оно исторически происходит. В этом году: готика, Тамбов, Петербург, Енисейск, Казанская губерния, Нижний, Кавминводы, равно как и проблематика реновации и устойчивости.
Три башни профессора Юрия Волчка
Все знают Юрия Павловича Волчка как увлеченного исследователя архитектуры XX века и теоретика, но из нашей памяти как-то выпадает тот факт, что он еще и проектировал как архитектор – сам и совместно с коллегами, в 1990-е и 2010-е годы. Статья Алексея Воробьева, которую мы публикуем с разрешения редакции сборника «Современная архитектура мира», – о Волчке как архитекторе и его проектах.
Школа ФЗУ Ленэнерго – забытый памятник ленинградского...
В преддверии вторичного решения судьбы Школы ФЗУ Ленэнерго, на месте которой может появиться жилой комплекс, – о том, что история архитектуры – это не история имени собственного, о самоценности архитектурных решений и забытой странице фабрично-заводского образования Ленинграда.
Нейросказки
Участники воркшопа, прошедшего в рамках мероприятия SINTEZ.SPACE, создавали комикс про будущее Нижнего Новгорода. С картинками и текстами им помогали нейросети: от ChatGpt до Яндекс Балабоба. Предлагаем вашему вниманию три работы, наиболее приглянувшиеся редакции.
Линия Елизаветы
Александр Змеул – автор, который давно и профессионально занимается историей и проблематикой архитектуры метро и транспорта в целом, – рассказывает о новой лондонской линии Елизаветы. Она открылась ровно год назад, в нее входит ряд станцией, реализованных ранее, а новые проектировали, в том числе, Гримшо, Уилкинсон и Макаслан. В каких-то подходах она схожа, а в чем-то противоположна мега-проектам развития московского транспорта. Внимание – на сравнение.
Лучшее, худшее, новое, старое: архитектурные заметки...
«Что такое традиции архитектуры московского метро? Есть мнения, что это, с одной стороны, индивидуальность облика, с другой – репрезентативность или дворцовость, и, наконец, материалы. Наверное всё это так». Вашему вниманию – вторая серия архитектурных заметок Александра Змеула о БКЛ, посвященная его художественному оформлению, но не только.
Иван Фомин и Иосиф Лангбард: на пути к классике 1930-х
Новая статья Андрея Бархина об упрощенном ордере тридцатых – на основе сравнения архитектуры Фомина и Лангбарда. Текст был представлен 17 мая 2022 года в рамках Круглого стола, посвященного 150-летию Ивана Фомина.
Архитектурные заметки о БКЛ.
Часть 1
Александр Змеул много знает о метро, в том числе московском, и сейчас, с открытием БКЛ, мы попросили его написать нам обзор этого гигантского кольца – говорят, что самого большого в мире, – с точки зрения архитектуры. В первой части: имена, проектные компании, относительно «старые» станции и многое другое. Получился, в сущности, путеводитель по новой части метро.
Архитектурная модернизация среды. Книга 2
Вслед за первой, выпущенной в прошлом году, публикуем вторую коллективную монографию НИИТИАГ, посвященную «Архитектурной модернизации среды»: история развития городской среды от Тамбова до Минусинска, от Пицунды 1950-х годов до Ричарда Роджерса.
Архитектурная модернизация среды жизнедеятельности:...
Публикуем полный текст первой книги коллективной монографии сотрудников НИИТИАГ. Книга посвящена разным аспектам обновления рукотворной среды, как городской, так и сельской, как древности, так и современной архитектуре, в частности, в ней есть глава, посвященная Николасу Гримшо. В монографии больше 450 страниц.
Поддержка архитектуры в Дании: коллаборации большие...
Публикуем главу из недавно опубликованного исследования Москомархитектуры, посвященного анализу практик поддержки архитектурной деятельности в странах Европы, США и России. Глава посвящена Дании, автор – Татьяна Ломакина.
Сколько стоил дом на Моховой?
Дмитрий Хмельницкий рассматривает дом Жолтовского на Моховой, сравнительно оценивая его запредельную для советских нормативов 1930-х годов стоимость, и делая одновременно предположения относительно внутренней структуры и ведомственной принадлежности дома.
Конкурсный проект комбината газеты «Известия» Моисея...
Первая часть исследования «Иван Леонидов и архитектура позднего конструктивизма (1933–1945)» продолжает тему позднего творчества Леонидова в работах Петра Завадовского. В статье вводятся новые термины для архитектуры, ранее обобщенно зачислявшейся в «постконструктивизм», и начинается разговор о влиянии Леонидова на формально-стилистический язык поздних работ Моисея Гинзбурга и архитекторов его группы.
От музы до главной героини. Путь к признанию творческой...
Публикуем перевод статьи Энн Тинг. Она известна как подруга Луиса Кана, но в то же время Тинг – первая женщина с лицензией архитектора в Пенсильвании и преподаватель архитектурной морфологии Пенсильванского университета. В статье на примере девяти историй рассмотрена эволюция личностной позиции творческих женщин от интровертной «музы» до экстравертной креативной «героини».
Бетонный Мадрид
Новая серия фотографа Роберто Конте посвящена не самой известной исторической странице испанской архитектуры: мадридским зданиям в русле брутализма.
Реновация городской среды: исторические прецеденты
Публикуем полный текст коллективной монографии, написанной в прошедшем 2020 году сотрудниками НИИТИАГ и посвященной теме, по-прежнему актуальной как для столицы, так и для всей страны – реновации городов. Тема рассмотрена в широкой исторической и географической перспективе: от градостроительной практики Екатерины II до творчества Ричарда Роджерса в его отношении к мегаполисам. Москва, НИИТИАГ, 2021. 333 страницы.
Технологии и материалы
Теневая игра: новое слово в архитектурной солнцезащите
Контроль естественного освещения позволяет создавать оптимальные условия для работы и отдыха в помещении, устраняя блики и равномерно распределяя свет. UV-защита не только сохраняет здоровье, но и предотвращает выцветание интерьеров, а также существенно повышает энергоэффективность зданий. Новое поколение систем внешней солнцезащиты представляет компания «АЛЮТЕХ» – минималистичное и функциональное решение, адаптирующееся под любой проект.
«Лазалия»: Новый взгляд на детскую игровую среду
Игровой комплекс «Лазалия» от компании «Новые Горизонты» сочетает в себе передовые технологии и индивидуальный подход, что делает его популярным решением для городских парков, жилых комплексов и других общественных пространств.
​VOX Architects: инновационный подход к светопрозрачным...
Архитектурная студия VOX Architects, известная своими креативными решениями в проектировании общественных пространств, уже более 15 лет экспериментирует с поликарбонатом, раскрывая новые возможности этого материала.
Свет, легкость, минимализм: поликарбонат в архитектуре
Поликарбонат – востребованный материал, который помогает воплощать в жизнь смелые архитектурные замыслы: его прочность и пластичность упрощают реализацию проекта и обеспечивают сооружению долговечность, а характерная фактура и разнообразие колорита придают фасадам и кровлям выразительность. Рассказываем о современном поликарбонате и о его успешном применении в российской и международной архитектурной практике.
​И шахматный клуб, и скалодром: как строился ФОК...
В 2023 году на юго-востоке Москвы открылся новый дворец спорта. Здание напоминает сложенный из бумаги самолётик. Фасадные и интерьерные решения реализованы с применением технологий КНАУФ, в том числе системы каркасно-обшивных стен (КОС).
​За фасадом: особенности применения кирпича в современных...
Навесные фасадные системы (НФС) с кирпичом – популярное решение в современной архитектуре, позволяющие любоваться эстетикой традиционного материала даже на высотных зданиях. Разбираемся в преимуществах кирпичной облицовки в «пироге» вентилируемого фасада.
Силиконо-акрилатная штукатурка: секрет долговечности
Компания LAB Industries (ТМ Церезит) представила на рынке новый продукт – силиконо-акрилатную штукатурку Церезит CT 76 для фасадных работ. Она подходит для выполнения тонкослойных декоративных покрытий интенсивных цветов, в том числе самых темных, гарантируя прочность и устойчивость к внешним воздействиям.
Свет и материя
​В новой коллекция светильников Центрсвет натуральные материалы – алебастр, латунь и кожа – создают вдохновляющие сюжеты для дизайнеров. Минимализм формы подчеркивается благородством материала и скрывает за собой самую современную технологию.
Teplowin: новое имя, проверенный опыт в фасадном строительстве
Один из крупнейших производителей светопрозрачных конструкций на российском строительном рынке – «ТД Окна» – объявил о ребрендинге: теперь это бренд Teplowin, комплексный строительный подрядчик по фасадам, осуществляющий весь спектр услуг по производству и установке фасадных систем, включая алюминиевые и ПВХ конструкции, а также навесные вентилируемые фасады.
Архитектурная подсветка фасадов ЖК и освещение придомовой...
Уютно должно быть не только внутри жилого комплекса, но и рядом с ним. В этой статье мы рассмотрим популярные осветительные решения, которые придают ЖК респектабельности и обеспечивают безопасную среду вокруг дома.
Облицовочный кирпич: какой выбрать?
Классический керамический, клинкерный или кирпич ручной формовки? Каждый из видов облицовочного кирпича обладает уникальным набором технических и эстетических характеристик. На примере продукции ГК «Керма» разбираемся в тонкостях и возможностях материала для современных проектов.
Sydney Prime: «Ласточкин хвост» из кирпича
Жилой комплекс Sydney Prime является новой достопримечательностью речного фронта Большого Сити и подчеркивает свою роль эффектным решением фасадов. Авторский подход к использованию уникальной палитры кирпича в навесных фасадных системах раскрывает его богатый потенциал для современной архитектуры.
Возрождение лесной обители. Как восстанавливали старинный...
Во Владимирской области возрожден из руин памятник церковного зодчества начала XIX века – Смоленская церковь на Веретьевском погосте. Реставрационные работы на каменном храме проводились с использованием материалов компании Baumit.
Урбанистика здоровья: спорт в проектах благоустройства
Уличные спортивные зоны являются неотъемлемой частью современной урбанистической среды и призваны, как и благоустройство в целом, стимулировать жителей больше времени проводить на улице и вести здоровый образ жизни. Компания «Новалур» предлагает комплексные решения в области уличного спорта и также является производителем линейки уличных тренажеров с регулируемой нагрузкой, подходящих максимально широкому кругу пользователей.
​Архитектура света: решения для медиафасадов в...
Медиафасады – это инновационное направление, объединяющее традиционные архитектурные формы с цифровыми технологиями. Они позволяют создавать интерактивные здания, реагирующие на окружающую среду, движение пешеходов или даже социальные медиа. Российская компания RGC представляет технологию, интегрирующую медиа непосредственно в стеклопакеты.
Как уменьшить запотолочное пространство для коммуникаций?
Повысить уровень потолка за счет сокращения запотолочного пространства – вполне законное желание девелопера, архитектора и дизайнера. Но этому активно сопротивляются инженеры. Сегодня мы расскажем о красивом и нестандартном решении этой проблемы.
Холст из стекла
Открытие нового корпуса Третьяковской галереи на Кадашевской набережной в мае 2024 года ознаменовало не только расширение знаменитого музея, но и знаковое событие в области использования архитектурного стекла с применением технологии печати. О том, как инновационное остекление расширило границы музейной архитектуры – в нашем материале.
Сейчас на главной
Индустриальный эксперимент
Пять проектов-победителей грантового конкурса «Индустриальный эксперимент», направленного на трансформацию промышленного наследия: экскурсии в доках Кронштадта, fashion-показы на заводе и сова в видеоигре.
Энергетическая педагогика
Эко-теплоцентраль по проекту бюро FRPO Rodríguez & Oriol на севере Испании помимо основной функции служит также образовательным центром в сфере «зеленой» энергетики.
Волжская регата
Компания GloraX планирует построить на берегу Волги в Нижнем Новгороде жилой комплекс, который займет площадь в 14 гектар. В закрытом конкурсе победил проект бюро ГОРА – он предлагает типологии жилья от таунхаусов до террасированных пластин, баланс функций, различные способы взаимодействия с водой, а также отдельный остров в пользование жителям города.
Пресса: «Архитектурный мусор — это если не норма, то заурядная...
В Российском этнографическом музее на прошлой неделе прошла 9-я биеннале «Архитектура Петербурга». По просьбе Собака.ru архитектурный критик и автор телеграм-канала «Город, говори» Мария Элькина зашла на одну из двух главных петербургских архитектурных выставок и поделилась нерадостными впечатлениями.
От мельницы к винному прессу
Новая винодельня в Бретани, продолжающая местные традиции производства вина, получила погреб по проекту Carmen Maurice Architecture, в центре которого – историческая мельница.
Музей архитекторов: локация – невесомость
Выставка Museum loci, открывшаяся в Музее архитектуры – огромная, хотя и занимает всего два этажа Флигеля-Руины. В основном специально для нее 59 архитекторов сделали объект или рисунок с размышлением о музее архитектуры, иногда очень определенным, но чаще – креативно-обобщенным. Таких больших выставок объектов от архитекторов не то что давно не было, но, кажется, не было вообще. Если тема и подходы интересны, то «залипнуть» в залах Руины можно надолго. Рассказываем подробно, в том числе о том, как правильно произносить название (спойлер: без разрешения сюда прокрался даже бог Локи).
Бумажный офис
Для собственного офиса бюро Maxim Kashin Architects не побоялось с головой уйти в концептуализм. В основе проекта – восхищение авангардом и наследием бумажных архитекторов. Итог – сложно скроенное и несколько дезориентирующее, ни на что не похожее пространство, в котором хочется оказаться, чтобы его понять и почувствовать.
Полезная зацикленность
Тайваньское бюро Bio-architecture Formosana спроектировало для города Тайнань экспериментальный жилой комплекс, соответствующий всем принципам экономики замкнутого цикла.
Планы на жизнь
Мастер-план для жилого района «Притяжение» в Набережных Челнах бюро «А.Лен» создавало с оглядкой на специфическую градостроительную ситуацию и частично реализованные решения первой очереди. Однако на первый план выдвинуло собственные ценности: зеленый каркас, систему акцентов, иерархию пространств, приоритет пешехода. Вопроса, чем будут жильцы заниматься в своем микрорайоне, после этого не возникает.
А! – 2024
Сейчас немного хвастовства: вчера нам вручили премию «Буква А» за архитектурную журналистку, причем не одну, а сразу две. Первую получила наш ведущий обозреватель и редактор Алёна Кузнецова, вторую – или наоборот – вручили Архи.ру как отраслевому архитектурному изданию. Благодарим, гордимся и радуемся. И публикуем список награжденных журналистов и изданий.
Преодоление мрамора
В Петербурге начала работу IX Биеннале архитектуры – одна из крупнейших профессиональных выставок города, организатором которой выступает Объединение архитектурных мастерских. Этот обзор не охватывает обширную деловую программу, сосредотачиваясь лишь на ощущениях от визуальной части экспозиции – ее объем и содержание говорит о возможности будущих трансформаций.
Вилла-мост
Дом по проекту бюро Tetro на южнобразильском острове Санта-Катарина максимально использует живописный ландшафт – горы и океанский залив.
«Европейский престиж»
Бюро KCAP выиграло конкурс на проект двух жилых небоскребов в Братиславе; один из них претендует на звание второго по высоте здания ЕС.
Новый путь
Обошли со всех сторон D_Станию – депо 1906 года, реконструированное с сохранением промышленного здания столетней давности по проекту Сергея Труханова и T+T Architects. Работа над интерьерами, а внутри планируются рестораны и общественные пространства, пока еще только идет, но и снаружи есть на что посмотреть. Тут можно изучить сочетание старого и нового кирпича, авторский взгляд на романтику руины, и оценить вновь выстроенный пешеходный путь: через арки БЦ Ситидел на улицу Казакова.
Стеклянный потолок
Еще один проект, рассмотренный на Градостроительном совете Петербурга, – IT-кластер по проекту бюро Intercolumnium в районе Стеклянного городка. Его планируют строить на месте снесенных зданий сталинской эпохи, которые не были признаны ценными. Проект получил свою долю критики, но в целом был оценен положительно.
Дом китобоя в кубе
Этой осенью калининградский музей «Дом китобоя» проводил конкурс на лучшую концепцию арт-объекта из панелей снесенного Дома Советов. Победителем стал московский проект – коллаборация историка архитектуры Константина Антипина и компании «Даль» в виде куба-игрового автомата. Рассказываем о победителях.
Такие разные исследования
Конкурс «Исследуй город», организованный в этом году Институтом Генплана Москвы, – не типичный для архитектурной среды. Зато он хорошо отвечает специфике работы градостроительной институции. Лучшим оказалось исследование современных жилых комплексов, где авторы совместили градостроительный подход с риелторским, выработав третий вариант. Также исследовали: общественные центры, мотивацию владения автомобилем и вакантность жилого фонда. Пятый участник сошел с дистанции. Рассказываем обо всех четырех работах.
За плечами Нобеля
Градостроительный совет Петербурга рассмотрел проект дома от бюро «А2»: он займет участок рядом с памятниками промышленной архитектуры и повлияет на панораму Выборгской набережной. Эксперты высоко оценили рисовку фасадов, но предложили поработать с силуэтом и композицией.
Что такое китч
Новая выставка в Ruarts Foundation – про исследование китча. Сначала на него откликаются современные художники, тут собраны работы с начала 1990-х до нашего времени из порядка 15 коллекций, представительная выборка, есть известные. Затем – куратор, со своим множеством цитат, тоже китчует в некотором роде. Как-то в исследование вплелась и архитектура, и тоска по классике, и новостройки. Так что такое китч? Да проще рассказать, чем он не является.
Эволюция по плану
Бюро ASADOV презентовало павильон микрокультурного общественного Эвицентра: места для всестороннего развития, мастерклассов и гимнастики. Но еще, он же – прообраз загородного дома, наследник «Лоскутка», масштабируемый в несколько раз и изготавливаемый на заводе из CLT-панелей. Но и это еще не все. Это старт девелоперского проекта от архитектурного бюро (sic!). Архитекторы ищут партнеров для развития как маленьких эви-поселков, так и новых эви-городов, рассчитанных, по словам Андрея Асадова, на «эволюционное» развитие личностей, которые будут их населять.
Память о работе
Крупную нефтебазу 1960-х, расположенную в Ханчжоу прямо на берегу Великого канала, Кэнго Кума превратил в современный индустриальный парк Сяохэ.
Жить в золоте
Многоквартирный дом Cœur Atlantis в южном пригороде Парижа по проекту роттердамского бюро KCAP.
Плач, затмение и городище
Якорный объект экопарка «Каялов бор» в городе Россошь – маршрут длиной в 3,5 километров, который знакомит посетителей с событиями, описанными в «Слове о полку Игореве». Архитекторы воронежского бюро TOU ARCHITECTS дополняют тематические объекты, которые обеспечивают разнообразный досуг, спортивными трассами и событийной площадью.
Зодчество 2024: семеро
Как уже говорилось, в этом году главные награды «Зодчества» не присуждены. Рассуждаем, почему так, фантазируем на тему возможных форматов судейства – как бы было хорошо, как бы было здорово… Вместо двух наград получилось семь: их состав тоже интересен. Публикуем полный список лауреатов XXIII фестиваля.
Балкон над долиной
Вилла на севере Ливана по проекту местного бюро BLANKPAGE Architects раскрывается над зеленой приморской долиной как панорамная терраса.
Золотая коронка
Концепцию стоматологической клиники в Екатеринбурге бюро CNTR обозначило как mouth full of gold: белоснежные стены из керамогранита оттеняют матовые латунные детали. Чтобы отсылка не стала слишком прямолинейной, архитекторы сосредоточились на пропорциях здания, лавируя между инсоляционными и пожарными ограничениями.
Собор для туристов
Трехнефный вокзал для линии скоростной железной дороги по проекту gmp в Наньчане облегчит путь на работу жителям, а туристам – доступ к ключевым достопримечательностям региона.
Спелый апельсин
Учебный центр Edu Expo построен в центральной части Ташкента по проекту местного бюро Parallel architects. Относительно простая планировочная структура – аудитории и конференц-залы, сосредоточенные вокруг центрального холла – проявлена на фасаде панелями с паттерном штрих-кода. Однако вставки ярко-оранжевых балконов и ниш полностью меняют восприятие.
Гибкость и интеграция
Не так давно мы рассказывали о проекте 4 очереди ЖК ÁLIA, спроектированной компанией APEX. Теперь нам показали варианты разработанных ими же ограждений пространств приватных дворов, с интегрированными в них разнообразными общественными функциями. Участие архитекторов комплекса в работе над такой деталью, как ограды, – считаем показательным.