Бруно Крукер: «Мы все участники конкурса на самое тихое высказывание»

Швейцарский архитектор, специалист по жилому строительству Бруно Крукер – о брутальности своих проектов, «сложных» панельных домах и «устойчивости» планировки XIX века.

mainImg


Бруно Крукер, партнер цюрихского бюро von Ballmoos Krucker Architekten, посетил Москву в связи с выставкой «Швейцарские поселки», состоявшейся в ЦДХ в рамках Арх Москвы и V Московской биеннале архитектуры. Кураторы выставки – Елена Косовская и Юрий Пальмин, архитекторы выставки – Кирилл Асс и Надежда Корбут, графический дизайн – groza.design. Выставка осуществлена при поддержке фонда «Про Гельвеция» и архитектурного бюро «Проект Меганом».

Архи.ру:
– В анонсе к выставке «Швейцарские поселки» есть цитата архитектурного журналиста Акселя Симона: «Архитектуру бюро von Ballmoos Krucker едва ли можно назвать «душевной». Понимаю, что это слишком громкие слова, и, как мне кажется, дело вовсе не в душевности, но – дабы не вводить никого в заблуждение – хочу попросить вас пояснить, в чем особенность вашей архитектуры, и, как вы думаете, почему она кому-то не угодила?

Бруно Крукер:
– Это не то что бы лестное замечание, но я слышал что-то подобное и ранее (улыбается). Все дело в том, что по сравнению с другими швейцарскими архитекторами мы менее сконцентрированы на «идеальной детали», отдавая предпочтение тектонике и материальности объекта в целом. Можно сказать, что наша архитектура жестче, чем у других, ее даже можно назвать брутальной. Брутализм – основополагающий термин, так как именно это направление в архитектуре 1950-х – 1970-х годов повлияло на нашу философию и восприятие профессии. Мое увлечение брутализмом началось еще в студенческие годы, а лет десять назад я делал исследование работ Элисон и Питера Смитсонов [«Komplexe Gewöhnlichkeit – Der Upper Lawn Pavillon von Alison und Peter Smithson», 2002] и окончательно убедился в своих предпочтениях.


Фото экспозиции «Швейцарские поселки» © Юрий Пальмин
Поселок «Тримли» в Цюрихе. 2009-2011. Von Ballmoos Krucker Architekten © Юрий Пальмин



– В конце лекции в школе МАРШ Евгений Асс попросил вас обозначить цель вашей практики, перечислить закрепившиеся за вами приемы и методы, и, как мне показалось, вы немного смутились. В чем же причина ваших сомнений?


– Я не из болтливых, и мне довольно сложно отвечать на подобные вопросы. Это похоже на то, как дети спрашивают, что и почему. Такие вопросы обескураживают и ты никогда, по большому счету, к ним не готов. Мне кажется, что моя архитектура стремится быть реальной, без прикрас, вовлеченной во множество жизненных процессов – привычной каждому. В первую очередь, необходимо отдавать должное самым обычным, повседневным процессам, влияющим на уклад жизни, и только так вы поймете, куда поставить стол, диван, кровать или унитаз. Ведь архитектура – фон для жизни. И вы, как зритель, не замечаете всю сложность пространственной структуры, не понимаете взаимозависимость конструктивных элементов, вам совершенно неважно чуть больше, чуть меньше этот шаг колонн, или нет. Однажды, хорошо известная вам Елена Косовская, один из кураторов выставки, даже назвала это мое стремление «тягой к уродству» (смеется).


Поселок «Тримли» в Цюрихе. 2009-2011. Von Ballmoos Krucker Architekten © Юрий Пальмин
Поселок «Тримли» в Цюрихе. 2009-2011. Von Ballmoos Krucker Architekten © Юрий Пальмин
Поселок «Тримли» в Цюрихе. 2009-2011. Von Ballmoos Krucker Architekten © Юрий Пальмин



– Книга Thinking Architecture [«Размышляя об архитектуре»] Петера Цумтора начинается с небольшого пассажа, где автор рассказывает о детских воспоминаниях как о сильнейших импульсах, повлиявших на его дальнейшее восприятие архитектуры. Есть ли у вас подобные истории?

– Таких мощных истории, как у Петера у меня нет (улыбается). Но был ряд событий, благодаря которым я осознал, какая она – моя архитектура. В то время, когда я был студентом, аналоговая архитектура [Analogue Architecture] набирала обороты, пользуясь удивительной популярностью среди моих однокурсников, среди которых был небезызвестный Валерио Ольджати, тогда принявший на себя роль некого «гуру» в студенческом сообществе. Я наблюдал за этим течением со стороны, не то что бы отрицая его, скорее, я старался найти что-то свое. Тогда же Херцог и де Мерон активно начали свою работу, идеи которой проистекали из конструктивной системы с неожиданным сочетанием материалов. Не таясь, могу сказать, что они сильно повлияли на меня.

Это был поворотный момент в архитектуре Швейцарии, до того утонченной, с большим вниманием к деталям, настолько чистой и стерильной, что это сводило с ума. Швейцарский контекст можно противопоставить русскому, хаотичному, беспорядочному, немного запущенному. В начале 1980-х мы поняли – хватит с нас этой чистоты – и вдохновлялись опытом «старших», деревянными домами, которые априори не могли быть идеальными. Мы были своего рода провокаторами. К примеру, жилой комплекс Stoeckenacker в Цюрихе, один из первых наших проектов, был и остается радикальным не только для архитектурного сообщества.

– Кто для вас выступал в роли своеобразной «точки опоры», может быть, даже наставника? Необходимо ли ссылаться на опыт предшественников в рамках архитектурного образования?

– Когда я только начинал, с восторгом изучал работы Мирослава Шика. Многие из моих друзей попали под его влияние, они делали удивительные проекты, но никогда не показывали свою «точку опоры», скрывая, что они ссылались на существующие здания. Сейчас же ситуация диаметрально противоположная. Валерио Ольджати заполнил свой сайт множеством вдохновляющих его фотокарточек, собрал целую коллекцию [The Images of Architects] «точек опоры» известных швейцарских архитекторов. Эта тема крайне актуальна. Еще в 2009 мы с моим коллегой Томасом фон Бальмосом делали выставку «Bauten und Spekulationen \ Здания и рассуждения» в Берлине, посвященную этой теме. Внутри галереи Aedes мы сделали павильон из ОСБ, где развесили свои скетчи, работы, а также копии изображений, которые на нас повлияли.

Ссылки очень важны, потому что они во многом облегчают коммуникацию между живыми архитекторами. Если кто-то из студентов или молодых сотрудников не понимает то, что я хочу сказать, то я показываю пример, все просто.

В работе со ссылками нужно понимать, что это не прямая цитата, свободная от контекста. Вам необходимо переосмысливать увиденное, а не копировать его подчистую, нет смысла показывать виллу Палладио, мол, смотри, с кем говорю, вот она, моя «точка опоры», как будто это важнее, чем то, что ты отвечаешь. Хотя, к сожалению, студенты, как и довольно большой процент преуспевающих профессионалов, паразитируют на приемах, а иногда даже повторяют объекты мировой архитектуры, по сути, ничего в них не вкладывая своего. Это уму непостижимо. Возможно, в моих постройках все менее очевидно, но, присмотревшись, вы увидите эту вневременную связь со множеством основополагающих источников.

Существует целая вселенная важного: Смитсоны, Пуйон, Алехандро де ла Сота, с творчеством которого я познакомился на своем академическом поприще еще лет в тридцать (а мой коллега, основатель бюро, Томас фон Бальмос, даже работал с ним), канадский художник Давид Рабинович, сознающий удивительные плоскостные композиции, переосмысляющий понятия – деление и дистанция восприятия. Ну и, конечно, кино, я без ума от Антониони, был год, когда я жил в Париже, за который я просмотрел если не всех, то большинство гениев мирового кинематографа. Выбор «точки опоры» обусловлен проектом, типологией, формой, материалом и т.д., иногда мы даже ссылаемся на позитивный опыт ныне живущих и процветающих коллег (улыбается). «Точка опоры» – это ваш бэкграунд, соприкасаясь с которым, вы создаете что-то свое. Мне кажется, каждый архитектор должен вгрызаться в окружающий мир, в то, как другие пытались и пытаются по сей день что-то создать, объяснить. Это своего рода профессиональная преемственность.


Поселок «Тримли» в Цюрихе. 2009-2011. Von Ballmoos Krucker Architekten © Юрий Пальмин
Поселок «Тримли» в Цюрихе. 2009-2011. Von Ballmoos Krucker Architekten © Юрий Пальмин
Поселок «Тримли» в Цюрихе. 2009-2011. Von Ballmoos Krucker Architekten © Юрий Пальмин
Поселок «Тримли» в Цюрихе. 2009-2011. Von Ballmoos Krucker Architekten © Юрий Пальмин



– В рамках выставки ваш проект жилого комплекса «Тримли» кураторы назвали «Модель для сборки», по произведению Хулио Кортасара. Но не будем о книге, в своих проектах вы часто используете панель, однако панель – унифицированный объект промышленного масштаба, глобальный по своей сути, в вашем случае становится уникальным. Говорит ли это о чем-то локальном, о том, что вы заигрываете с глобальным, порождая новые интерпретации?

– С этого все начиналось, но то, к чему мы пришли, можно скорее назвать специфическим, чем локальным – в хорошем смысле этого слова. К примеру, «Тримли» – размышление о «повторе» дверей, окон, типологий квартир. При этом важно понимать, что каждый раз изгибая форму, вы меняете типологию, делая ее уникальной по своей сути. То же происходит в отношении сетки дома, которую едва ли можно назвать регулярной, да и сеткой вообще, это какой-то рациональный порядок, но он скорее тяготеет к художественному, чем техногенному. Это не монотонный бесконечный фасад, в нем заключен ряд повторяющихся шагов, создающий особую ритмику, являющуюся и правилом, и исключением. Неким подспорьем ко всему проекту послужила книга, написанная французским философом Жилем Делезом «Различие и повторение», где поднимаются вопросы о сути разнообразия, заложенной в, с первого взгляда, одинаковых вещах, что немного отдает структурализмом, но в то же время эта идея мне полностью импонирует, то как у «слов» с одинаковым написанием появляются разные значения в зависимости от их положения в контексте. Хотелось бы верить, что моя архитектура говорит о чем-то подобном, так как мне интересно переосмыслять догматы – элементы, модули, те же пресловутые сетки. Большинство типовых домов – результат индустриализации, где архитектор-проектировщик хотел просчитать все. К примеру, так некогда популярный Эрнст Нойферт упростил понимание процесса проектирования до невозможного. Я не то что бы борец с технократической мыслью, скорее, не сторонник унификации архитектуры, но и методов Superstudio я не приемлю, уж больно они далеки от реальности. Возвращаясь к вопросу, я бы не сказал, что наш метод говорит о какой-то локальности, скорее он акцентирует внимание на особенностях местности, ее специфике.

– Вы используете сетку и строительный материал как гештальт. Правильно ли я понимаю, что расшивка между блоками – важная часть вашего тектонического восприятия архитектуры?

– Радость узнавания – важная часть игры. Любой материал обладает конструктивными, культурными и эстетическими особенностями, исходя из которых ты начинаешь формировать архитектуру, раскладывая ее на элементы. Существует нерушимая связь между материалом и конструктивной сеткой. Наш инструмент – бетонный блок. Но наш типовой элемент – это не та панель прямоугольной формы с отверстием под окно, повсеместно встречающаяся в Москве, никак не реагирующая на конструктивную систему и проем, это визуально насыщенный блок, имеющий свое индивидуальное место в комбинации, пусть и не рукотворный, но ручной по характеру своего создания. Некоторые из таких блоков несут в себе тот самый гештальт, кажутся чем-то само собой разумеющимся на дальней периферии сознания, к примеру существует отдельный блок, оконная перемычка, создающий ощущение безопасности, понятный любому, пусть и неподготовленному зрителю. Следовательно, панель становится результатом чего-то большего, чем бездушной штамповки. В свою очередь, сама панель в сознании потребителя – знак, отсылающий к определенному времени, знак, который я пытаюсь интерпретировать, выявляя свойства материала. Бетон должен оставаться бетоном вне зависимости от способа обработки и пигментации, это архетипичный материал, почти не подверженный старению. Но, бесспорно, есть и другие примеры, которые по своей структуре и «модели сборки» можно без труда назвать тектоническими.

– Говоря о других примерах, почему не кирпич, в природе которого изначально заложена модульность? Зачем заново изобретать велосипед?

– Все дело в том, что в Цюрихе нет традиции работы с кирпичом, это что-то не наше, используется довольно редко, да и дороговато. Хотя мы делали несколько кирпичных объектов. Я уважаю кирпич, возможно, так на меня повлиял Стивен Бейтс – мой английский коллега. Но, поймите, для Англии, Голландии или Бельгии – это классический материал, работа с которым сформировала мощный культурный пласт.

Ну и ко всему прочему, кирпич подразумевает определенный масштаб, который мы не можем себе позволить. Вы подбираете материал на соответствие множеству требований, но важно понимать, что каждый стык требует отдельного внимания, вне зависимости от его материальности. Вы не можете построить стометровый кирпичный фасад, так как существует огромное количество конструктивных особенностей, продиктованных самим материалом, вам нужны деформационные швы с определенным шагом и т.д. Вернее, не так, можете, конечно, но зачем травмировать здание, зачем убивать цельность, саму суть этого материала. На своей лекции я показывал здание Кая Фискера в Копенгагене, огромное по своему размеру, но, к сожалению, так уже никто не строит.

– Несмотря на высокий уровень жизни в Швейцарии, в каждом доме есть бункер (и это при том, что вы не участвовали в мировых войнах). Бункер – мощный архетип, часть вашей ментальности, говорящий о безопасности, это убежище, что-то подобное я чувствую по отношению к модернистским послевоенным гипер-структурам Фернана Пуйона, что-то подобное проскальзывает и в вашей работе. Можно ли говорить, что ваша архитектура апеллирует к этому образу, присутствует ли эта связь на самом деле, или это мои домыслы?

– Пожалуй, эта связь неслучайна, но, может, она немного преувеличена вами, так как мы в своей практике смещаем акценты с феноменологической составляющей в сторону реальной жизни, но, говоря о цельности, тектонике, вы абсолютно правы. Здания Фернана Пуйона прямо-таки кричат о безопасности, это камерные, независимые структуры, с расшивкой фасадов на каменные глыбы. Это удивительные по своей атмосфере постройки, что непосредственно связано с тем, как они стареют. К примеру, его знаменитая постройка в Алжире, Climat de France, на данный момент «обживается» местными пользователями совершенно не так, как хотел бы этого автор, но его архитектура настолько сильна, что «несанкционированное» заполнение колоннад, любого рода бриколаж, никак не может ей навредить. Поэтому и я стараюсь быть дипломатичнее по отношению к обитателям моей архитектуры, позволяя им «осваивать» свои объекты, все время прокручивая в голове слова Луиджи Сноцци, отца тичинской архитектуры: «Вы должный создавать здания, которые будут умирать достойно». Хочется верить, что любая из наших построек будет просто восхитительной руиной (улыбается). Мы стараемся делать максимально гибкую для жизни структуру, допуская, что в недалеком будущем она будет перестраиваться, ведь вы должны воспринимать архитектуру не только в момент ее рождения. К примеру, мы сделали проект дома престарелых, где структура изначально предоставляет поле для деятельности, не настаивая на каком-то конкретном сценарии. До определенного момента для данной типологии было принято устанавливать несущие стены между каждой комнатой, что усложняло процесс реновации, поэтому многие из этих построек 1960-х годов сносятся из-за неактуальности, так как стандарт жизни во многом поменялся.

– Но разве это плохо, что архитектора как бы настаивает: или так, или сноси? Вот Дом Ванны Вентури был выставлен на продажу, что произойдет, если вдруг будущий владелец захочет там что-то переделать?

– А почему нет? (смеется) Конечно, есть объекты, в которые нельзя вносить изменения под страхом смертной казни, но все зависит от каждого здания в отдельности. Если архитектура обнажена до предела, ей все нипочем.


Поселок MAW в Цюрихе (Хунцикер-Ареал). 2012–2015. Градостроительная концепция: futurafrosch / Duplex Architekten. Архитектура: futurafrosch, Duplex Architekten, Мирослав Шик, Muller Sigrist, poor Architekten © Юрий Пальмин
Поселок MAW в Цюрихе (Хунцикер-Ареал). 2012–2015. Градостроительная концепция: futurafrosch / Duplex Architekten. Архитектура: futurafrosch, Duplex Architekten, Мирослав Шик, Muller Sigrist, poor Architekten © Юрий Пальмин



– Если структура может быть чем угодно в дальнейшем, то, возвращаясь к представленному на Арх Москве, должна ли архитектура реагировать на свое содержание, я говорю об отпечатке, который накладывает социальная составляющая на типологию, или же архитектора переживет любую функцию? Вступали ли вы в контакт с будущими жителями еще на стадии проектирования? Проводили ли исследования?

– В нашем случае это исследование было необязательным, так как кооперативное жилье – типичная модель для Цюриха и составляет примерно 1/4 от всего жилого фонда. Хотя на данный момент этот стандарт претерпевает всяческое переосмысление, в MAW [«Больше, чем жилье»] присутствует идея коллективной формы собственности, а «Тримли» – вполне традиционный многоквартирный дом. Работа в данном контексте подразумевает преимущественно жилье, избегая внедрения всевозможных коммерческих структур. Предпочтительно смешение нескольких типологий квартир. В «Тримли» есть как 3-, 4-, 5-комнатные квартиры для многодетных семей, так и небольшие однокомнатные квартиры для пожилых людей, рассчитанные на одного, двух человек. Важно отметить, что за последние несколько лет размер жилых площадей был пересмотрен, квартиры стали меньше, возник новый стандарт, появление которого во многом спровоцировано кризисом…

– Так вернемся на шаг назад, что же важнее – типология или структура?

– Понимаю, возник диссонанс, есть то, что мы не в силах изменить в архетипе жилья. В истории Швейцарии был печальный опыт создания гибких планировочных решений для жилых домов, но когда у вас семья, дети, то ваши требования к квартире возрастают, вы хотите получить изолированный дом, крепость. Ваша повседневность требует определенного набора функций, их классификации. Со своей стороны мы стремимся предложить рациональное использование квадратных метров, выявленную конфигурацию и работающую схему жилых пространств. Архитектор должен оперировать структурой, но не типологией. К примеру, жилые дома, широко распространенные в XIX веке, с лестницей по центру, перед которой есть то, что мы называем Diele, своего рода холл с множеством дверей, в Цюрихе немало подобных домов. Я жил в одной из таких универсальных по своей сути квартир, они могут быть офисным, жилым, каким угодно пространством, так как каждая из комнат имеет свой независимый доступ. Понимаете, вам просто в голову не придет убрать стену. Мирослав Шик до сих пор прибегает к этой традиционной для Швейцарии структуре, и не случайно.

Это и есть ваше видение «устойчивости» в архитектуре?

– Да! Если вы не стремитесь к сносу, то это лучший сценарий, который можно прописать. Даже если это трудозатратно, оно того стоит. План и пространство, все взаимосвязано, в том числе немаловажен материал фасада, так как если вы делаете дом из дешевых материалов, то будьте готовы, что ваше детище разрушится уже при вашей жизни.


Поселок MAW в Цюрихе (Хунцикер-Ареал). 2012–2015. Градостроительная концепция: futurafrosch / Duplex Architekten. Архитектура: futurafrosch, Duplex Architekten, Мирослав Шик, Muller Sigrist, poor Architekten © Юрий Пальмин
Поселок MAW в Цюрихе (Хунцикер-Ареал). 2012–2015. Градостроительная концепция: futurafrosch / Duplex Architekten. Архитектура: futurafrosch, Duplex Architekten, Мирослав Шик, Muller Sigrist, poor Architekten © Юрий Пальмин



– Жизнь в кооперативном поселке – своего рода несогласие с окружающей действительностью. Есть в этом что-то посттравматическое, как будто мы возвращаемся в послевоенное время, вернее, приравниваем нынешнее к тому, ведь не случайно существуют все эти правила – жить могут только семейные пары, иногда только с детьми и т.д. В упомянутый вами MAW не может попасть простой смертный, это своего рода крепость. Но от чего они защищаются? Воина? Глобализация? Капитализм? Стремятся к самоидентификации? Как вы расцениваете эту тенденцию с профессиональной точки зрения?

– Пожалуй, они выказывают определенного рода пренебрежение к современным нормам, но эта форма жизни обоснована не столько идеологией, сколько стремлением к архаичному, заложенному в каждом человеке укладу. Некоторое время назад я говорил с Анной Броновицкой, и она сказала, что россиянам по причине множества исторических событий претит всякого рода коллективность. Но ведь для нас это совсем другое. К примеру, говоря о MAW, его жители пытаются создать место, где каждый знает в лицо своего соседа, выстроить доверительные отношения. Они пытаются создать безопасную среду, автономную по форме управления структуру. Ну и, конечно же, если уйти в глубь этого понятия, то кооператив далеко не коммуна, здесь не стоит вопрос об общности имущества или труда. У каждого есть выбор: становиться частью коллективного или нет. В каждом поселке есть что-то вроде общественных или полуобщественных пространств, для соседского, совместного времяпрепровождения. Но выбор, возможность выбора, отличает этих людей, это их самостоятельное решение, а не навязанное извне.

– Не кажется ли вам, что все сложилось, что ваша форма как нельзя лучше подчеркивает, характеризует то, в чем они живут и находятся? Вы говорите о сборных конструкциях, бетоне, ценности архетипа, они говорят о том же феномене, только с социальной точки зрения…

– С формальной точки зрения, вы абсолютно правы, «Тримли» чем-то напоминает послевоенный модернизм, могу сказать, что на данный момент времени тот же, как вы выразились, «синдром», прослеживается в работах многих скандинавских и английских архитекторов. Послевоенная Скандинавия вообще оказала очень сильное влияние на архитектуру Швейцарии, не только на формальные аспекты, но и на желание жить в маломасштабной архитектуре из натуральных материалов.

Мы говорили с Юрием Пальминым, обсуждали монументальность, не монументальность, радикальность… И, пожалуй, в этом-то и дело, современная архитектура Швейцарии радикальна, но не монументальна, она не кричит об имени вождя, она защищает. Ведь дело не в масштабе, потому что он недостаточно велик, он типичный, соответствует повсеместному. Я «бруталист», потому что дело не в «богах», дело в жизни, где все сводится к ее сущности. Я не хочу делать кричащую архитектуру, я бы даже сказал, что мы все своего рода участники конкурса на самое тихое высказывание (улыбается). Так, с первого взгляда вам может показаться, что это самый обыкновенный дом, разве что лестничный блок сделан чуть лучше, чем обычно. Может быть, это швейцарское негласное правило, мы не делаем знаковых зданий, мы используем устойчивые архетипы, вводим их в оборот.

04 Июля 2016

Похожие статьи
Наталья Шашкова: «Наша задача – показать и доказать,...
В Анфиладе Музея архитектуры открылась новая выставка, и у нее две миссии: выставка отмечает 90-летний юбилей и в то же время служит прообразом постоянной экспозиции, о которой музей мечтает больше 30 лет, после своего переезда и «уплотнения». Мы поговорили с директором музея: о нынешней выставке и будущей, о работе с современными архитекторами и планах хранения современной архитектуры, о несостоявшемся пока открытом хранении, но главное – о том, что музею катастрофически не хватает площадей. Не только для экспозиции, но и для реставрации крупных предметов.
Юрий Виссарионов: «Модульный дом не принадлежит земле»
Он принадлежит Космосу, воздуху... Оказывается, 3D-печать эффективнее в сочетании с модульным подходом: дом делают в цеху, а затем адаптируют к местности, в том числе и с перепадом высот. Юрий Виссарионов делится свежим опытом проектирования туристических комплексов как в средней полосе, так и на юге. Среди них хаусботы, дома для печати из легкого бетона на принтере и, конечно же, каркасные дома.
Дерево за 15 лет
Поемия АРХИWOOD опрашивает членов своего экспертного совета главной премии: что именно произошло с деревянным строительством за эти годы, какие заметные изменения происходят с этим направлением сейчас и что ждет деревянное домостроение в будущем.
Марина Егорова: «Мы привыкли мыслить не квадратными...
Карьерная траектория архитектора Марины Егоровой внушает уважение: МАРХИ, SPEECH, Москомархитектура и Институт Генплана Москвы, а затем и собственное бюро. Название Empate, которое апеллирует к словам «чертить» и «сопереживать», не должно вводить в заблуждение своей мягкостью, поскольку бюро свободно работает в разных масштабах, включая КРТ. Поговорили с Мариной о разном: градостроительном опыте, женском стиле руководства и даже любви архитекторов к яхтингу.
Андрей Чуйков: «Баланс достигается через экономику»
Екатеринбургское бюро CNTR находится в стадии зрелости: кристаллизация принципов, системность и стандартизация помогли сделать качественный скачок, нарастить компетенции и получать крупные заказы, не принося в жертву эстетику. Руководитель бюро Андрей Чуйков рассказал нам о выстраивании бизнес-модели и бонусах, которые дает архитектору дополнительное образование в сфере управления финансами.
Василий Бычков: «У меня два правила – установка на...
Арх Москва начнется 22 мая, и многие понимают ее как главное событие общественно-архитектурной жизни, готовятся месяцами. Мы поговорили с организатором и основателем выставки, Василием Бычковым, руководителем компании «Экспо-парк Выставочные проекты»: о том, как устроена выставка и почему так успешна.
Влад Савинкин: «Выставка как «маленькая жизнь»
АРХ МОСКВА все ближе. Мы поговорили с многолетним куратором выставки, архитектором, руководителем профиля «Дизайн среды» Института бизнеса и дизайна Владиславом Савинкиным о том, как участвовать в выставках, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно потраченные время и деньги.
Сергей Орешкин: «Наш опыт дает возможность оперировать...
За последние годы петербургское бюро «А.Лен» прочно закрепило за собой статус федерального, расширив географию проектов от Санкт-Петербурга до Владивостока. Получать крупные заказы помогает опыт, в том числе международный, структура и «архитектурная лаборатория» – именно в ней рождаются методики, по которым бюро создает комфортные квартиры и урбан-блоки. Подробнее о росте мастерской рассказывает Сергей Орешкин.
2023: что говорят архитекторы
Набрали мы комментариев по итогам года столько, что самим страшно. Общее суждение – в архитектурной отрасли в 2023 году было настолько все хорошо, прежде всего в смысле заказов, что, опять же, слегка страшновато: надолго ли? Особенность нашего опроса по итогам 2023 года – в нем участвуют не только, по традиции, москвичи и петербуржцы, но и архитекторы других городов: Нижний, Екатеринбург, Новосибирск, Барнаул, Красноярск.
Александра Кузьмина: «Легко работать, когда правила...
Сюжетом стенда и выступлений архитектурного ведомства Московской области на Зодчестве стало комплексное развитие территорий, или КРТ. И не зря: задача непростая и очень «живая», а МО по части работы с ней – в передовиках. Говорим с главным архитектором области: о мастер-планах и кто их делает, о том, где взять ресурсы для комфортной среды, о любимых проектах и даже о том, почему теперь мало хороших архитекторов и что делать с плохими.
Согласование намерений
Поговорили с главным архитектором Института Генплана Москвы Григорием Мустафиным и главным архитектором Южно-Сахалинска Максимом Ефановым – о том, как формируется рабочий генплан города. Залог успеха: сбор данных и моделирование, работа с горожанами, инфраструктура и презентация.
Изменчивая декорация
Члены экспертного совета премии Innovative Public Interiors Award 2023 продолжают рассуждать о том, какими будут общественные интерьеры будущего: важен предлагаемый пользователю опыт, гибкость, а в некоторых случаях – тотальный дизайн.
Определяющая среда
Человекоцентричные, технологичные или экологичные – какими будут общественные интерьеры будущего, рассказывают члены экспертного совета премии Innovative Public Interiors Award 2023.
Иван Греков: «Заказчик, который может и хочет сделать...
Говорим с Иваном Грековым, главой архитектурного бюро KAMEN, автором многих знаковых объектов Москвы последних лет, об истории бюро и о принципах подхода к форме, о разном значении объема и фасада, о «слоях» в работе со средой – на примере двух объектов ГК «Основа». Это квартал МИРАПОЛИС на проспекте Мира в Ростокино, строительство которого началось в конце прошлого года, и многофункциональный комплекс во 2-м Силикатном проезде на Звенигородском шоссе, на днях он прошел экспертизу.
Резюмируя социальное
В преддверии фестиваля «Открытый город» – с очень важной темой, посвященной разным апесктам социального, опросили организаторов и будущих кураторов. Первый комментарий – главного архитектора Москвы Сергея Кузнецова, инициатора и вдохновителя фестиваля архитектурного образования, проводимого Москомархитектурой.
Прямая кривая
В последний день мая в Москве откроется биеннале уличного искусства Артмоссфера. Один из участников Филипп Киценко рассказывает, почему архитектору интересно участвовать в городских фестивалях, а также показывает свой арт-объект на Таможенном мосту.
Бетонные опоры
Архитектурный фотограф Ольга Алексеенко рассказывает о спецпроекте «Москва на стройке», запланированном в рамках Арх Москвы.
Юлий Борисов: «ЖК «Остров» – уникальный проект, мы...
Один из самых больших проектов жилой застройки Москвы – «Остров» компании Донстрой – сейчас активно строится в Мневниковской пойме. Планируется построить порядка 1.5 млн м2 на почти 40 га. Начинаем изучать проект – прежде всего, говорим с Юлием Борисовым, руководителем архитектурной компании UNK, которая работает с большей частью жилых кварталов, ландшафтом и даже предложила общий дизайн-код для освещения всей территории.
Валид Каркаби: «В Хайфе есть коллекция арабского Баухауса»
В 2022 году в порт города Хайфы, самый глубоководный в восточном Средиземноморье, заходило рекордное количество круизных лайнеров, а общее число туристов, которые корабли привезли, превысило 350 тысяч. При этом сама Хайфа – неприбранный город с тяжелой судьбой – меньше всего напоминает туристический центр. О том, что и когда пошло не так и возможно ли это исправить, мы поговорили с архитектором Валидом Каркаби, получившим образование в СССР и несколько десятилетий отвечавшим в Хайфе за охрану памятников архитектуры.
О сохранении владимирского вокзала: мнения экспертов
Продолжаем разговор о сохранении здания вокзала: там и проект еще не поздно изменить, и даже вопрос постановки на охрану еще не решен, насколько нам известно, окончательно. Задали вопрос экспертам, преимущественно историкам архитектуры модернизма.
Фандоринский Петербург
VFX продюсер компании CGF Роман Сердюк рассказал Архи.ру, как в сериале «Фандорин. Азазель» создавался альтернативный Петербург с блуждающими «чикагскими» небоскребами и капсульной башней Кисе Курокавы.
2022: что говорят архитекторы
Мы долго сомневались, но решили все же провести традиционный опрос архитекторов по итогам 2022 года. Год трагический, для него так и напрашивается определение «слов нет», да и ограничений много, поэтому в опросе мы тоже ввели два ограничения. Во-первых, мы попросили не докладывать об успехах бюро. Во-вторых, не говорить об общественно-политической обстановке. То и другое, как мы и предполагали, очень сложно. Так и получилось. Главный вопрос один: что из архитектурных, чисто профессиональных, событий, тенденций и впечатлений вы можете вспомнить за год.
KOSMOS: «Весь наш путь был и есть – поиск и формирование...
Говорим с сооснователями российско-швейцарско-австрийского бюро KOSMOS Леонидом Слонимским и Артемом Китаевым: об учебе у Евгения Асса, ценности конкурсов, экологической и прочей ответственности и «сообщающимися сосудами» теории и практики – по убеждению архитекторов KOSMOS, одно невозможно без другого.
КОД: «В удаленных городах, не секрет, дефицит кадров»
О пользе синего, визуальном хаосе и общих и специальных проблемах среды российских городов: говорим с авторами Дизайн-кода арктических поселений Ксенией Деевой, Анастасией Конаревой и Ириной Красноперовой, участниками вебинара Яндекс Кью, который пройдет 17 сентября.
Никита Токарев: «Искусство – ориентир в джунглях...
Следующий разговор в рамках конференции Яндекс Кью – с директором Архитектурной школы МАРШ Никитой Токаревым. Дискуссия, которая состоится 10 сентября в 16:00 оффлайн и онлайн, посвящена междисциплинарности. Говорим о том, насколько она нужна архитектурному образованию, где начинается и заканчивается.
Архитектурное образование: тренды нового сезона
МАРШ, МАРХИ, школа Сколково и руководители проектов дополнительного обучения рассказали нам о том, что меняется в образовании архитекторов. На что повлиял уход иностранных вузов, что будет с российской архитектурной школой, к каким дополнительным знаниям стремиться.
Пресса: Швейцарские зидлунги: выжившая утопия
Одна из экспозиций на только что завершившейся в ЦДХ «Арх-Москве» называлась «Швейцарские поселки. Утопия в повседневности» — проект историка архитектуры Елены Косовской и фотографа Юрия Пальмина. Выставка была посвящена зидлунгам, швейцарским поселкам, которые возникли как ответ на урбанизацию, усилившуюся в начале прошлого века. Зидлунги строили на кооперативной основе, в небольшом отдалении от крупных городов, в основном для рабочих, которые платили взнос за жилье, а потом участвовали в управлении территорией, обязательно включавшей в себя общественные пространства и сооружения. Мария Фадеева поговорила с Косовской и Пальминым об их интересе к этому архитектурному и социальному феномену. В разговоре приняли участие швейцарский архитектор Бруно Крукер, чей недавний проект цюрихского зидлунга под названием «Тримли», жилой комплекс из двух многоквартирных домов средней этажности, стал одним из объектов съемки Пальмина, и профессор Мюнхенского технического университета Штефан Трюби, который выступил в рамках московской экспозиции с лекцией «Переносы/Transmissions».
Брутализм без прибыли
Разговор с Еленой Косовской (Маркус) и Юрием Пальминым о швейцарских посёлках-зидлунгах, которые они покажут на Арх Москве. Удивительные посёлки: они пронесли идею некоммерческого кооператива через весь XX век.
Технологии и материалы
Свет и материя
​В новой коллекция светильников Центрсвет натуральные материалы – алебастр, латунь и кожа – создают вдохновляющие сюжеты для дизайнеров. Минимализм формы подчеркивается благородством материала и скрывает за собой самую современную технологию.
Teplowin: новое имя, проверенный опыт в фасадном строительстве
Один из крупнейших производителей светопрозрачных конструкций на российском строительном рынке – «ТД Окна» – объявил о ребрендинге: теперь это бренд Teplowin, комплексный строительный подрядчик по фасадам, осуществляющий весь спектр услуг по производству и установке фасадных систем, включая алюминиевые и ПВХ конструкции, а также навесные вентилируемые фасады.
Архитектурная подсветка фасадов ЖК и освещение придомовой...
Уютно должно быть не только внутри жилого комплекса, но и рядом с ним. В этой статье мы рассмотрим популярные осветительные решения, которые придают ЖК респектабельности и обеспечивают безопасную среду вокруг дома.
Облицовочный кирпич: какой выбрать?
Классический керамический, клинкерный или кирпич ручной формовки? Каждый из видов облицовочного кирпича обладает уникальным набором технических и эстетических характеристик. На примере продукции ГК «Керма» разбираемся в тонкостях и возможностях материала для современных проектов.
Sydney Prime: «Ласточкин хвост» из кирпича
Жилой комплекс Sydney Prime является новой достопримечательностью речного фронта Большого Сити и подчеркивает свою роль эффектным решением фасадов. Авторский подход к использованию уникальной палитры кирпича в навесных фасадных системах раскрывает его богатый потенциал для современной архитектуры.
Возрождение лесной обители. Как восстанавливали старинный...
Во Владимирской области возрожден из руин памятник церковного зодчества начала XIX века – Смоленская церковь на Веретьевском погосте. Реставрационные работы на каменном храме проводились с использованием материалов компании Baumit.
Урбанистика здоровья: спорт в проектах благоустройства
Уличные спортивные зоны являются неотъемлемой частью современной урбанистической среды и призваны, как и благоустройство в целом, стимулировать жителей больше времени проводить на улице и вести здоровый образ жизни. Компания «Новалур» предлагает комплексные решения в области уличного спорта и также является производителем линейки уличных тренажеров с регулируемой нагрузкой, подходящих максимально широкому кругу пользователей.
​Архитектура света: решения для медиафасадов в...
Медиафасады – это инновационное направление, объединяющее традиционные архитектурные формы с цифровыми технологиями. Они позволяют создавать интерактивные здания, реагирующие на окружающую среду, движение пешеходов или даже социальные медиа. Российская компания RGC представляет технологию, интегрирующую медиа непосредственно в стеклопакеты.
Как уменьшить запотолочное пространство для коммуникаций?
Повысить уровень потолка за счет сокращения запотолочного пространства – вполне законное желание девелопера, архитектора и дизайнера. Но этому активно сопротивляются инженеры. Сегодня мы расскажем о красивом и нестандартном решении этой проблемы.
Холст из стекла
Открытие нового корпуса Третьяковской галереи на Кадашевской набережной в мае 2024 года ознаменовало не только расширение знаменитого музея, но и знаковое событие в области использования архитектурного стекла с применением технологии печати. О том, как инновационное остекление расширило границы музейной архитектуры – в нашем материале.
От эскиза до «Дракона»: творческая кухня «Новых Горизонтов»
Компания «Новые Горизонты», отметившая в 2024 году свое 25-летие, прошла путь от дистрибьютора известного финского производителя Lappset до разработчика собственных линеек детского игрового оборудования. За четверть века они эволюционировали от импортера до инновационного проектировщика и производителя, способного воплощать самые смелые идеи в реальность.
​Палитра вашего путешествия
Конкурс авторских палитр для интерьера «Время, место и цвет» в самом разгаре. Его проводит дизайнер, декоратор и преподаватель Виктория Малышева в партнерстве с брендом красок Dulux. Виктория рассказала об идее конкурса и собственных палитрах.
От плоскости к объему: революция в остеклении с помощью...
Моллирование стекла – технология, расширяющая границы архитектурного проектирования и позволяющая создавать сложные геометрические формы в остеклении зданий. Этот метод обработки стекла открывает новые возможности для реализации нестандартных архитектурных решений, сочетая эстетику и функциональность.
Девять правил работы с инженерами
Проектная компания «Траст инжиниринг», работающая с известными архитектурными бюро на знаковых объектах, составила топ-9 правил взаимодействия архитекторов и инженеров, чтобы снизить трудозатраты обеих команд.
Амфитеатры, уличное искусство и единение с природой
В сентябре 2023 года в Воронеже завершилось строительство крупнейшей в России школы вместимостью 2860 человек. Проект был возведен в знак дружбы между Россией и Республикой Беларусь и получил название «Содружество». Чем уникально новое учебное заведение, рассказали архитекторы проектного института «Гипрокоммундортранс» и специалист компании КНАУФ, поставлявшей на объект свои отделочные материалы.
Быстрее на 30%: СОД Sarex как инструмент эффективного...
Руководители бюро «МС Архитектс» рассказывают о том, как и почему перешли на российскую среду общих данных, которая позволила наладить совместную работу с девелоперами и строительными подрядчиками. Внедрение Sarex привело к сокращению сроков проектирования на 30%, эффективному решению спорных вопросов и избавлению от проблем человеческого фактора.
Византийская кладка Херсонеса
В историко-археологическом парке Херсонес Таврический воссоздается исторический квартал. В нем разместятся туристические объекты, ремесленные мастерские, музейные пространства. Здания будут иметь аутентичные фасады, воспроизводящие древнюю византийскую кладку Херсонеса. Их выполняет компания «ОртОст-Фасад».
Сейчас на главной
Механическое «облако»
Инженерно-технический корпус Cloud Engine по проекту шанхайского бюро XING DESIGN переосмысляет тип инфраструктурного объекта в парковом окружении.
Арочные традиции
В интерьерах Центра исполнительских искусств в шанхайском комплексе New Bund 31 главную роль играет мотив арок, напоминающий об античных аренах. Авторы проекта – Neri&Hu Design and Research Office.
Культурный метаморфоз
В рамках реконструкции дома культуры в селе Алтайского края, которая фактически обернулось новым строительством, новосибирское бюро «Формат Проект» решило сохранить функциональную схему предшественника, но критически переработало фасады, добавив современные материалы, большой витраж и, по настоянию заказчика, скатную кровлю.
Бюро эпохи Возрождения
В проектировании новой штаб-квартиры компании BIG в Копенгагене были задействованы все ее подразделения: архитекторы, конструкторы, городские планировщики, ландшафтные архитекторы и промышленные дизайнеры.
МГАХИ 2024: часть II
Еще пять бакалаврских работ, защищенных на «отлично» на факультете Архитектуры МГАХИ: жилой комплекс в Казани, а также несколько туристических кластеров разной специфики – от устричных ферм и терм до горнолыжного курорта и городского общественного центра.
Очередная революция
Здание нового сеульского Музея робототехники и искусственного интеллекта по проекту турецкого бюро Melike Altınışık Architects по сути и по образу стало его самым крупным экспонатом.
Слои и уровни полета
Проект этот давний – ТПО «Резерв» выиграли конкурс в конце 2011 года, здание сдано в эксплуатацию в 2018 – то есть даже почти «архивный»... Но он малоизвестен, что несправедливо, поскольку ни разу не устарел. А остается актуальным, почти образцовым архитектурным высказыванием в жанре штаб-квартиры. Особенно, надо сказать, офиса авиационной компании. На офис Аэрофлота в Шереметьево он и похож, и не похож. Скорее родственен: развивает тему в узнаваемом авторском направлении Владимира Плоткина. Подробно разбираемся со зданием ОАК в Жуковском, рассматриваем свежие фотографии Алексея Народицкого – съемка стала возможна только теперь, поскольку сейчас территорию привели в порядок.
Арт-лабаз
К своему 800-летию Юрьевец планирует обзавестись арт-резиденцией, которая займет здание лабаза – исторической деревянной постройки, сохранившейся недалеко от дома-музея Весниных. В проекте приспособления бюро APRELarchitetcs руководствуется идеями знаменитых братьев-архитекторов и на первый план выводит подлинные конструкции.
МГАХИ 2024: часть I
Представляем восемь бакалаврских дипломных работ факультета Архитектуры, которые были отмечены на защите и получили оценку «отлично». Все они посвящены образовательных комплексам и культурным центрам с разнообразной географией – от Сириуса до Павловского Посада.
Светопись
Разбираем архитектурное решение дома «Чайка» архитекторов DNK ag – не так давно, в 2023 году, он реализован в составе «коллекции» авторских решений ЗИЛАрта. Там, как известно, все дома подчинены дизайн-коду, но различны. Этот – отличается не только белизной и лаконизмом, но и тонкой работой на ограниченном числе приемов, которые вместе дают то, что можно смело назвать синергией.
Красота и нюансы материи
Книга «Архитектурный бетон. Практика применения в России» соединяет два подхода к рассказу о технологии: практическую, точную, – и творческую: тут собраны примеры современных российских реализаций, которые используют бетон, эстетизируя его открытую поверхность. С обзора книги, главным редактором которой стала Анна Мартовицкая, мы начинаем спецпроект, посвященный архбетону, и планируем в дальнейшем его развивать.
Настоящая «Большая глина №4»
В китайском Исине открылся Музей глины UCCA по проекту Кэнго Кумы. Покрытый глиняной черепицей гороподобный объем отсылает к форме традиционных печей для обжига керамики.
Блинчик с арабеской
В Дубае открылся ресторан сети «БлинБери», интерьер которого разработала волгоградская студия Rogojnikov&Sorokin. С помощью резных панелей из фанеры архитекторы решили сразу несколько задач: придали помещению с высокими потолками уюта, закрыли инженерные коммуникации и объединили символы двух культур.
Вера и каштаны
Интерьеру кафе в Воронеже, названному в честь Веры Комиссаржевской, бюро Tou Architects придало театральности за счет акцентной стены с мозаикой, в которой зашифрован важный городской символ. «Мозаику-приму» оттеняют винтажная мебель, темное дерево и фактурная штукатурка.
Казус Нового
Для крупного жилого района DNS City был разработан мастер-план, но с началом реализации его произвольно переформатировали, заменили на внешне похожий, однако другой. Так бывает, но всякий раз обидно. С разрешения автора перепубликовываем пост Марии Элькиной.
Жизнь в каньоне
Щелевые каньоны гор в штате Колорадо интерпретированы в проекте многоквартирного дома One River North пекинского бюро MAD в центре Денвера.
В поисках клада
Бюро GAFA совместно с Tegola и Архитайл в рамках воркшопа фестиваля Москомархитектуры «Открытый город» организовало экспедицию на карельский остров Кильпола. Там, среди мхов и скал, студенты искали ответ на вопросы – что такое сакральное, где оно живет, чем питается? В этом участникам помогали ландшафтный инженер Евгений Левин и художник Николай Рерих, а также лось и отсутствие сотовой связи. Рассказываем, как всё было.
Пресса: Архитектор Максим Атаянц — о выставке «Три времени...
Как не думать о Римской империи, когда в Пушкинском музее в Москве только что прошла эстетская выставка «Три времени Рима»? И теперь гравюры из коллекции, которую архитектор Максим Атаянц собирал долгие годы, обсуждают урбанисты со всей страны: вновь оказалось, что древнейший мегаполис — это база, и мы до сих пор не выучили его уроки.
Архитектурный гуманизм
Психиатрическая лечебница Compos Mentis по проекту бюро SPACEMAGUS в индийском городе Ранчи представляет собой альтернативу государственным больницам, редко учитывающим в своей архитектуре нужды пациентов.
От Канонерки до Териберки
Публикуем лучшие дипломные работы Санкт-Петербургской академии художеств имени Ильи Репина, подготовленные в мастерских Феликса Буянова и Вячеслава Ухова в 2024 году: парк у Финского залива, крематорий на Канонерском острове, застройка территории ЛенЭКСПО и Музей китов в Териберке.
Архитектура комфорта
Учебный центр Гронингенского университета по проекту KAAN Architecten задуман как серия пространств для занятий, отдыха и общения студентов с вниманием к их физическому здоровью и психологическому комфорту.
Завтрак у воды
На набережной в Волгограде открылась кофейня, над интерьерами которой работало бюро Rogojnikov&Sorokin. Архитекторы подчеркнули преимущества советского неоклассического павильона, в котором когда-то продавали мороженое, добавив современных деталей и непринужденного шика
Пустыня в алмазах
Гостиница по проекту шанхайского бюро SHUISHI в пустыне Тэнгэр на севере Китая развивает тему бриллиантов и звезд.
Реставрируя, оживляй
Публикуем лучшие дипломные работы Санкт-Петербургской академии художеств имени Ильи Репина, подготовленные в мастерской Николая Смелкова в 2024 году: ревитализация балкарского аула, реставрация монастыря в Новой Ладоге и приспособление под новую функцию Пеньковых амбаров на Тучкове буяне.
Ледокол Баумана
На прошедшей неделе Сергей Кузнецов показал журналистам кампус МГТУ имени Н.Э. Баумана. Мы хотели сделать по итогам показа репортаж – а получился репортажище, пространный в унисон с масштабом новой Технологической долины на Яузе. Рассказываем об экскурсии, структуре «долины» и особенностях ее архитектурного образа. Нам показалось, что авторы тут стремились к архетипическим формам современности. Их тут немало, и в общем, и в частностях. К примеру, все фасады стеклянные – подчиненные особенной форме, или нет... Но не только.
Залететь в тренды
Бюро Izi Design спроектировало для Ульяновска гибридное двухуровневое пространство, которое объединяет ресторан, студию флористики, лекторий и салон красоты. Интерьеры предлагают посетителям череду популярных в последнее время приемов: от оливкового дерева в кадке до шлакоблоков в качестве элемента дизайна.
Пресса: Рухнет ли центр Петербурга? Градозащитники правда...
Давно идут разговоры, что исторический центр Петербурга разрушается. Есть ли риск того, что он действительно однажды рухнет? Почему строгие законы об охране памятников не решают всех проблем? Чем вредно поклонение прошлому как самоценности? И, конечно, самый главный вопрос — что нужно делать, чтобы старый Петербург достался нашим потомкам в состоянии еще лучшем, чем он достался нам? Специально для «Собака.ru» архитектурный критик, автор телеграм-канала «Город, говори» Мария Элькина задала самые неудобные вопросы главному краеведу Петербурга Льву Лурье и девелоперу Игорю Водопьянову и собрала гид.
В золотой обертке
Новое здание библиотеки района Фар-Рокавей в Нью-Йорке стараниями архитекторов Snøhetta и художника Хосе Парла получило золотые стеклянные фасады, будто расчерченные перьевой ручкой.
Преемственность и развитие
Публикуем лучшие дипломные работы Санкт-Петербургской академии художеств имени Ильи Репина, подготовленные в мастерской Никиты Явейна в 2024 году: авторы предлагают идеи для Музея блокады и намывных территорий в районе поселка Горская, а также новый туристический объект в Териберке.
Под руководством архитекторов
100-километровая лондонская линия Елизаветы, охватывающая 41 подземную и надземную станцию и обслуживающая более 200 млн пассажиров в год, получила Премию Стерлинга как лучшее сооружение Великобритании-2024.