Ольга Кабанова: «У нас нет другой среды, кроме той, где мы живем»

Критик Ольга Кабанова рассказала Архи.ру о первых шагах постсоветской архитектурной журналистики, языке для разговора с читателем и идеальном пространстве.

mainImg
Ольга Кабанова
zooming
Вторая сцена Мариинского театра в Санкт-Петербурге. Проект Доминика Перро

Архи.ру:

– Евгений Асс рассказал в интервью Архи.ру о своем желании организовать в школе МАРШ курс архитектурной критики: «…на наш взгляд, это именно то, чего нам сегодня ощутимо не достает. Это курс архитектурной журналистики и критики. Дело в том, что те люди, которые себя называют архитектурными критиками, в большинстве своем едва ли могут претендовать на это звание. Мы надеемся, что сможем привлечь достаточное количество заинтересованных лиц, которые, прежде чем браться за перо, захотели бы глубже познакомиться с предметом современной архитектуры, ее проблематикой и одновременно овладеть навыками описания и интерпретации архитектуры.» Если развить его мысль, получится, что сейчас у нас практически нет ни архитектурной критики, ни критиков. Согласны ли вы с этим?


Ольга Кабанова:
– Евгений Асс – известный перфекционист. Помню, когда я еще не то, что бы считала себя архитектурным критиком, а просто писала в одну из газет про архитектуру понятно для всех, Женя упрекал меня, что пишу не так, потому что его вдохновляет ветер, пейзаж, свет, и так рождается образ, идея. Но если бы я писала про свет и ветер, ни одна газета не взяла бы у меня текст. Я занималась писанием об архитектуре в «Коммерсанте» в начале 1990-х, после работы в журнале «Архитектура СССР», подступал архитектурный бум, но все равно тема была никому не интересна. Если бы Алексей Тарханов, заведующий отделом культуры «Коммерсанта», не был бы выпускником МАРХИ, то и никто бы об архитектуре не писал. На критику не было спроса, потому что для советского человека в советских газетах писали только о достижениях – успешно построенных комплексах, и никакой архитектурной критики, за редким исключением. Всякое новое здание воспринималось как неизбежность – падение метеорита или летающей тарелки: вот партия и правительство выдали нам этот сундук в виде Московского дворца молодежи, и ничего с этим не поделаешь. Что тут обсуждать? Не было такой критики, как в Европе или в России до революции. Русская дореволюционная архитектурная критика была, кстати, свободной, языкастой, хотя отдельные вещи нам сейчас кажутся там чрезмерными, например, жуткий «полив» модерна, уничтожившего усадебную Москву. Много писали – перед революцией ведь тоже был строительный бум – что новые дома рушатся, потому что плохо построены, и все там разворовано. Здесь национальная традиция прослеживается.
Нужна ли архитектурная критика сейчас? Конечно, нужна, потому что необходимо осмыслять, что происходит, и общество уже готово говорить об архитектуре. Но так как людям, занимающимся строительным бизнесом, она не нужна, кто будет ее оплачивать? Архитектурное сообщество, которому необходим и свой табель о рангах, и свой образцовый уровень – но там нет ресурсов. А с публикацией коммерческих архитектурных проектов, интерьеров, все просто: текст оплачивает автор.

– Выходит, что сейчас ключевой персонаж для профессиональной прессы – это строительная отрасль. А общество читает в основном общегражданскую прессу, газеты, и, даже если воспринимать критику оно готово, явного запроса на нее по-прежнему нет – и потому статей архитектурных критиков там очень мало.

– В газетах, а я работаю там уже 20 лет, все устроено просто: отделы культуры – груз для издания, потому что газеты содержат себя за счет рекламы, а учреждения культуры рекламу не дают. Разве что есть приложения, которые касаются архитектурно-строительного комплекса: там иногда бывают архитектурные обзоры. Есть только один Григорий Ревзин, он сумел сделать архитектурную критику интересной для всех, хотя и он пошел в публицистику.
Я перестала писать об архитектуре в самом конце 1990-х, главная причина – бессмысленность этого занятия. Когда я в очередной раз привела цитату из Бродского «А что до безобразия пропорций, то человек зависит не от них, а чаще от пропорций безобразья» и поняла, что она полностью описывает ситуацию, то занялась другими вещами. Какой смысл говорить о форме, когда кругом – нарушение элементарных законов. Всё крадут – особенно пространство. Дом залезает за красную линию и заполняет весь участок, он выше нормы по этажности, потому что инвесторам надо вернуть свои взятки разрешающим и согласовывающим структурам. Когда-то мне жаловался предыдущий главный архитектор Москвы Александр Кузьмин, что они утверждают один проект на архитектурном совете, а потом видят, что реализован совсем другой. В этой ситуации бессмысленно говорить о дуновении ветра, игре масштабов. Надеюсь, что сейчас ситуация изменится (хотя мне кажется, что она не очень меняется), новая московская власть что-то делает по европейским нормам и хочет ввести город в наш век, потому что он безумно отстал прежде всего по качеству жизни. Но и когда у вас в руках новый айпад и вы смотрите высокотехнологичное кино, то не можете радоваться лужковской архитектуре с балясинами.
В 1990-е было у нас были какие-то надежды и начинания. Я писала в «Коммерсанте», Ревзин – в «Независимой газете», писал Рустам Рахматуллин, Ирина Коробьина создала Архитектурную галерею в реальности, а потом и передачу на телевидении. Мы даже хотели учредить премию от имени архитектурных критиков, не денежную, а просто почетную. Мы говорили о том, что нужны открытые конкурсы, нужна публичность в принятии решений. Отрезвление пришло быстро – замечательно устроенный конкурс на новое здание Мариинского театра счастья не принес. Нашему социуму не нужен был конкурс, и наши архитекторы не стремились делиться заказами.
В журнале «Архитектура СССР» я вела рубрику «Хроника», там краткие рецензии на новые здания писали Евгений Асс и Александр Раппапорт, это был очень высокий уровень. Казалось, что все всё понимают: разреши всем всё прямо сейчас, и сразу наступит счастье. А оказалось – опять всё пошло неправильно.

– То есть получается, что критика находится в прямой зависимости от ситуации в обществе. Вероятно, можно сказать, что в советское время было чуть покультурнее, чем в 1990-е годы?

– В советские годы было ужасное качество строительства. Главным цензором был строительный комплекс, который также хотел строить дешево, быстро и плохо, который уничтожал все сложности и излишества проектов. Приход турецких строителей казался прорывом. Конечно, я люблю некоторые здания брежневского модернизма, в кварталах выстроенных в 1970-е годы была разумная планировка, решались социальные проблемы. Но почти не было архитектуры как искусства, пластического воплощения идеала времени. Хотя дух времени воплотился: воровство, режим злостной экономии и «наплевать на качество» считываются.
Архитектурная критика, как следствие архитектуры – это не дело одного человека, это результат развития общества. В какой-то момент я тоже поняла, что пока не будет общественной реакции, то ничего не случится, и эта реакция, слава богу, стала появляться – плохая ли, хорошая ли, другой вопрос. Прекрасные ленинградские жители, обсуждая конкурс на проект 2-й сцены Мариинского театра, писали про Доминика Перро, что он не учел русской зимы со снегом, они и мыслить не могли, что прочность крыши кто-то рассчитает. С другой стороны, из-за протестов жителей все-таки не поставили «памятник примусу» на Патриарших прудах, и правильно, когда люди защищают свою детскую площадку или сад от коммерческого строительства.

– В чем, как вы считаете, причина такого равнодушия к архитектуре (пусть даже оно постепенно уходит). Ведь художественная критика продолжает успешно существовать. Или, к примеру, рецензии на оперные спектакли: оперу любят далеко не все, а при этом тексты появляются, критики, пусть их и немного, существуют.

– Амбициозных и талантливых людей всегда достаточно для любой профессии. Мы же говорим немного о другом. Оперный спектакль существует тогда, когда существует опера как искусство, и когда она дает возможности, материал для критики. Чисто оперной критики почти нет, а есть музыкальные критики, которые занимаются классической музыкой вообще. Исполнительское искусство у нас остается на очень высоком уровне. Также музыкальные критики много пишут о зарубежных оперных постановках и исполнителях. Точно так же, если бы не зарубежная архитектура, что бы мы делали со своей архитектурной критикой. И главным чтением советского архитектора был журнал Domus в библиотеке, а не «Архитектура СССР».
Критика существует, когда есть материал, способствующий ее развитию. Но вообще критиком быть трудно, их никто не любит, кинокритиков, например, ненавидят прокатные конторы. Мой коллега по отделу культуры, который рецензирует кино, пишет в основном о западных фильмах, о больших режиссерах: там, где прослеживается и собственно искусство, и отражение массовой культуры, идеологические и общественные ожидания и представления. Как бы я ни любила и ни уважала Евгения Асса, проблема отечественной архитектурной критики – это, конечно, не только проблема обучения людей.

– Каким языком должен говорить с читателем архитектурный критик?

– Когда я пришла в «Архитектуру СССР», профессиональный журнал, мне понадобился не один год, чтобы войти в архитектурную тематику и лексику, я много читала, много говорила с архитекторами. Но потом мне пришлось обращаться к широкому читателю, писать гораздо проще, чем я умею, и многое забыть, чему научилась. Мне хотелось быть понятой не архитекторами. При этом, если музыкальные или литературные переживания профессионально отрефлексированы, то в архитектурной критике я вижу очень мало рефлексии, пространственных переживаний. Тут Асс совершенно прав, говоря об языке и интерпретации.
Когда я приезжаю в Париж, иду в садик Пале-Рояль. Почему мне так хорошо там? Потому что этот прямоугольник спокойно симметричен, он достаточно большой, чтобы чувствовать себя там свободно, но и достаточно камерный, что чувствовать себя защищенной. Когда человек мне говорит: «Я ничего не понимаю в архитектуре», я отвечаю, что все просто: когда приходишь на Соборную площадь, тебе там – прекрасно. И на площади старого итальянского города тебя охватывает восторг. Что тут понимать? Надо чувствовать. Архитекторы очень любят говорить о здании: «в плане» оно… Но когда человек приходит туда, он не понимает, что там «в плане», он этого плана не видит. Поэтому мне кажется, что главное для архитектурного критика не только эрудиция и образование, а способность к рефлексии, анализу чувств.

– Это чувственное и инстинктивно понятное всем ощущение, эти рассуждения про архитектуру счастья, что делает нас счастливыми. Это может быть совсем не гениальный архитектор…

– Или гениальный архитектор, который тебе, может быть, и не нравится, но он тебя потрясает, и ты не понимаешь его, и сердишься, и думаешь... Могут быть разные эмоции, но они должны быть. Очень мало городов, где все гармонично и драматургично.

– Сейчас в Москве есть общественные движения, выступающие за комфортное городское пространство. Есть главный архитектор, который хотел бы сделать у нас все по европейским стандартам. Все побывали за рубежом и знают, как там все устроено и что они хотят получить здесь. Однако, несмотря на это оживление, крупные критики, включая вас, об архитектуре почти перестали писать, а новых имен не появляется, то же самое происходит и с изданиями. В чем причина такого упадка архитектурной публицистики?


– Я думаю, что это связано с тяжелой ситуацией в прессе вообще: без широкого контекста ничего не будет понятно. Сейчас издания закрываются по политическим, цензурным соображениям. Возможно, они даже вернутся к архитектуре, поскольку про политику писать будет совсем трудно. Может, это даже как-то поможет архитектурной критике. Кстати, при Лужкове была жесткая цензура во всех московских изданиях: невозможно было писать о новой московской архитектуре, никаких размышлений не допускалось. Упадок архитектурной прессы также связан с тем, что сейчас активно строят только торговые центры, тут – чистая коммерция. Я пишу об архитектуре редко, но я обязательно напишу, каким будет новое здание Третьяковской галереи, фасады которого сделал Сергей Чобан, потому что это интересно и там есть, о чем говорить.

– В чем, на ваш взгляд, задача архитектурной критики?

– Когда я перешла в советский архитектурный журнал из художественного, знакомые меня жалели, ведь архитекторы – идиоты. Я возражала: архитекторы – красивые, остроумные, хорошо одетые люди. «Ну ты же видишь, что они строят!». В постсоветское время мне тоже говорили, что они идиоты, потому что «ты же видишь, что они понастроили!» А если они не идиоты, то, значит, циничные и беспринципные люди. Объяснить, что не в архитекторах проблема, очень трудно.
Одно общество, например, при фараонах, рождает египетские пирамиды, другое, абсолютизм – барокко. И задачей критиков может быть изучение – что именно и почему рождается. Архитектура теперь редко – «застывшая музыка», и даже не «застывшая идеология», а часто – просто откровенный цинизм. Как и искусство, архитектура – это формула, иероглиф, пластический эквивалент того состояния, в котором находится общество. В том числе, это и состояние промышленности, технологий; власти технологий, а не только власти градоначальника, общественной или муниципальной, власти народа в демократических странах: властны технологии, комплексы, деньги. Считывать город – это фантастически интересно, и мне безумно нравится рассказывать людям, как его можно прочитать. Ведь у нас нет другой среды, кроме той, где мы живем.

28 Марта 2014

Видео-разговор об архитектурной атмосфере
В первые дни января 2021 года Елизавета Эбнер запустила @archmosphere.press – проект об архитектуре в Instagram, где она и другие архитекторы рассказывают в видео не длинней 1 минуты об 1 здании в своем городе, в том числе о своих собственных проектах. Мы поговорили с Елизаветой о ее замысле и о достоинствах видео для рассказа об архитектуре.
Григорий Ревзин: «Нет никакой методологии – сплошное...
Довольно длинный, но интересный разговор с Григорием Ревзиным о видах архитектурной критики и её отличии от теории, философии и истории, профессионализме журналиста, вреде жизнестроительства, смысле архитектуры, а также о том, почему он стал урбанистом и какие нужны города.
Разговоры со «звездами»
В новой книге Владимир Белоголовский использовал свои интервью со Стивеном Холлом, Кенго Кумой, Ричардом Майером, Алехандро Аравеной и другими мастерами для анализа текущего положения дел в архитектуре и архитектурной критике.
Кризис суждения
На что сегодня похожа зарубежная архитектурная критика и сильно ли она отличается от отечественной?
Технологии и материалы
Игры в домике
На примере крытых игровых комплексов от компании «Новые Горизонты» рассказываем, как создать пространство для подвижных игр и приключений внутри общественных зданий, а также трансформировать с его помощью устаревшие функциональные решения.
«Атмосферные» фасады для школы искусств в Калининграде
Рассказываем о необычных фасадах Балтийской Высшей школы музыкального и театрального искусства в Калининграде. Основной материал – покрытая «рыжей» патиной атмосферостойкая сталь Forcera производства компании «Северсталь».
Фасадные подсистемы Hilti для воплощения уникальных...
Как возникают новые продукты и что стимулирует рождение инженерных идей? Ответ на этот вопрос знают в компании Hilti. В обзоре недавних проектов, где участвовали ее инженеры, немало уникальных решений, которые уже стали или весьма вероятно станут новым стандартом в современном строительстве.
ГК «Интер-Росс»: ответ на запрос удобства и безопасности
ГК «Интер-Росс» является одной из старейших компаний в России, поставляющей системы защиты стен, профили для деформационных швов и раздвижные перегородки. Историю компании и актуальные вызовы мы обсудили с гендиректором ГК «Интер-Росс» Карнеем Марком Капо-Чичи.
Для защиты зданий и людей
В широкий ассортимент продукции компании «Интер-Росс» входят такие обязательные компоненты безопасного функционирования любого медицинского учреждения, как настенные отбойники, угловые накладки и специальные поручни. Рассказываем об особенностях применения этих элементов.
Стоимостной инжиниринг – современная концепция управления...
В современных реалиях ключевое значение для успешной реализации проектов в сфере строительства имеет применение эффективных инструментов для оценки капитальных вложений и управления затратами на протяжении проектного жизненного цикла. Решить эти задачи позволяет использование услуг по стоимостному инжинирингу.
Материал на века
Лиственница и робиния – деревья, наиболее подходящие для производства малых архитектурных форм и детских площадок. Рассказываем о свойствах, благодаря которым они заслужили популярность.
Приморская эклектика
На месте дореволюционной здравницы в сосновых лесах Приморского шоссе под Петербургом строится отель, в облике которого отражены черты исторической застройки окрестностей северной столицы эпохи модерна. Сложные фасады выполнялись с использованием решений компании Unistem.
Натуральное дерево против древесных декоров HPL пластика
Вопрос о выборе натурального дерева или HPL пластика «под дерево» регулярно поднимается при составлении спецификаций коммерческих и жилых интерьеров. Хотя натуральное дерево может быть красивым и универсальным материалом для дизайна интерьера, есть несколько потенциальных проблем, которые следует учитывать.
Максимально продуманное остекление: какими будут...
Глубина, зеркальность и прозрачность: подробный рассказ о том, какие виды стекла, и почему именно они, используются в строящихся и уже завершенных зданиях кампуса МГТУ, – от одного из авторов проекта Елены Мызниковой.
Кирпичная палитра для архитектора
Свыше 300 видов лицевого кирпича уникального дизайна – 15 разных форматов, 4 типа лицевой поверхности и десятки цветовых вариаций – это то, что сегодня предлагает один из лидеров в отечественном производстве облицовочного кирпича, Кирово-Чепецкий кирпичный завод КС Керамик, который недавно отметил свой пятнадцатый день рождения.
​Панорамы РЕХАУ
Мир таков, каким мы его видим. Это и метафора, и факт, определивший один из трендов современной архитектуры, а именно увеличение площади остекления здания за счет его непрозрачной части. Компания РЕХАУ отразила его в широкоформатных системах с узкими изящными профилями.
Топ-15 МАФов уходящего года
Какие малые архитектурные формы лучше всего продавались в 2023 году? А какие новинки заинтересовали потребителей?
Спойлер: в тренды попали как умные скамейки, так и консервативная классика. Рассказываем обо всех.
Металл с олимпийским характером
Алюминий – материал, сочетающий визуальную привлекательность и вариативность применения с выдающимися механико-техническими свойствами.
Рассказываем о 5 знаковых спорткомплексах, при реализации которых был использован фасадный алюминий компании Cladding Solutions.
Частная жизнь в кирпиче
Что происходит с обликом малоэтажной застройки в России? Архи.ру поговорил с экспертами и выяснил, какие тренды отмечают архитекторы в частном домостроении и почему кирпич остается самым популярным материалом для проектов загородных домов с очень разной экономикой.
Сейчас на главной
Равный полукруг
Бюро Atelier Delalande Tabourin реконструировало здание правительства региона Центр–Долина Луары в Орлеане. Главным мотивом проекта стали заданные планировкой зала заседаний полукруг и круг.
Башни в детинце
Жилой комплекс в Уфе, построенный по проекту PRSPKT.Architects, объединяет два масштаба: башни маркируют возвышенность и въезд в город, а малоэтажные корпуса соотнесены с контекстом и историей места, которое когда-то было обнесено крепостными стенами.
Золотое кольцо
Показываем работы трех финалистов конкурса на эскизный проект нового международного аэропорта Ярославля. Концепцию победителя планируют реализовать к 2027 году.
Энергия [пост]модернизма
В Аптекарском приказе Музея архитектуры открылась выставка Владимира Кубасова. Она состоит, по большей части, из новых поступлений – архива, переданного в музей дочерью архитектора Мариной, но, с другой стороны, рисунки Кубасова собраны по проектам и неплохо раскрывают его творческий путь, который, как подчеркивают кураторы, прямо стыкуется с современной архитектурой, так как работал архитектор всю жизнь до последнего вздоха, почти 50 лет.
Кристаллы и минералы
Архитектор Дмитрий Серегин, успевший поработать в Coop Himmelb(l)au MAD Architects , предлагает новый подход к реабилитационной архитектуре. С помощью нейросети он стирает грань между архитектурой и природой, усиливая целительное воздействие последней на человека.
Модернизация – 3
Третья книга НИИТИАГ о модернизации городской среды: что там можно, что нельзя, и как оно исторически происходит. В этом году: готика, Тамбов, Петербург, Енисейск, Казанская губерния, Нижний, Кавминводы, равно как и проблематика реновации и устойчивости.
Там русский дух
Второй проект, реализованный бюро Megabudka на территории парка «Кудыкина гора» – гостиничный комплекс. В нем архитекторы продолжили поиски идентичности, но изменили направление: в сторону белокаменных церквей, уюта избы, уездного быта и космизма. Не обошлось и без драмы.
Счастье независимого творчества
Немало уже было сказано с трибуны и в кулуарах – как это хорошо, что в период застоя и типовухи развивались другие виды архитектурного творчества: НЭР, бумажная архитектура... Но не то чтобы мы хорошо знаем этот слой. Теперь, благодаря книге Андрея Бокова, который сам принимал участие во многих моментах этой деятельности, надеемся, станет намного яснее. Книга бесценная, написана хорошо. Но есть сомнения. В пророческом пафосе.
Новый «Полёт»
Архитекторы бюро «Мезонпроект» разработали проект перестройки областного молодежного центра «Полёт» в Орле. Летний клуб, построенный еще в конце 1970-х годов, станет всесезонным и приобретет много дополнительных функций.
Минимализм за Полярным кругом
Участники архитектурно-градостроительного конкурса «Деревянный минимализм улицы Смидовича» работали над образом центральной улицы Нарьян-Мара, условием было использование деревянных конструкций, а победивший проект планируют положить в основу мастер-плана центра города. Судило профессиональное жюри, а потом жители города. Публикуем 4 победивших проекта.
Яуза towers
В столице не так много зданий и проектов Никиты Явейна и «Студии 44». Представляем вашему вниманию концепцию большого многофункционального комплекса на Яузе, между двумя парками, с набережной, перекрестьем пешеходных улиц, развитым общественным пространством и оригинальным пластическим решением. Оно совмещает сложную, асимметричную, как пятнашки, сетку фасадов и смелые заострения верхних частей, полностью скрывающее техэтажи и вылепливающее силуэт.
И опять о птицах
Завершается строительство первого аэропорта в китайском городе Лишуй. Архитекторы пекинского бюро MAD выбрали для своего проекта самый очевидный визуальный прототип – серебристо-белую птицу.
Подражание природе
Открываем новую рубрику «Нейросети» работой для конкурса AI&Biomimicry. Для концепции музейного комплекса авторы позаимствовали природные световые явления и принцип биомимикрии. Этот промт не был простым: использовались слова трабекулы, мезоглея, сцинтиллоны и динофлагелляты.
Мастер яркого высказывания
Искусство архитектора и художника Владимира Сомова построено на столь ярких контрастах, что, входя на выставку, в какой-то момент думаешь, что получил кулаком в нос. А потом очень интересно. Мало кто, даже из модернистов, допущенных к работе с уникальными проектами, искал сложности так увлеченно, чтобы не сказать самозабвенно. ММОМА показывает выставку, основанную на работах, переданных автором в музей в 2019–2020 годах, но дополненную так, чтобы раскрыть Сомова и как художника, и как архитектора.
Тайный пруд
Благодаря проекту команды TISS Garden у жильцов клубного дома Ordynka в центре Москвы появился вид на воду: на плите подземного паркинга удалось создать водоем с системой фильтрации, высадить взрослые деревья и другую растительность.
Офисы с «ленточкой»
В Берлине началось строительство офисного (и немного жилого) «кампуса» LXK по проекту MVRDV. Проект связан с развитием района Восточного вокзала.
Венец из пентхаусов
Первое многоэтажное здание Монако, жилая башня Le Schuylkill, получит после реконструкции по проекту Zaha Hadid Architects завершение из шести пентхаусов.
«Красный просвещенец» в Нижнем Новгороде: снос или...
В Нижнем Новгороде прямо сейчас идет «битва экспертиз»: удивительный заросший зеленью квартал двадцатых годов «Красный просвещенец», с одной стороны, пытаются поставить на охрану как достопримечательное место, а с другой стороны, похоже, есть желание отдать его под застройку полностью или частично. Мы попросили журналиста и активиста Иру Маслову рассказать о ситуации.
Вулканическое
В Никола-Ленивце сожгли Черную гору – вулкан. Ее автор – она же автор Вавилонской башни 2022 года, и два объекта заметно перекликаются между собой. Только если предыдущий был про человеческое дерзновение, то теперь форма ушла в природные ассоциации и растворилась там. Вашему вниманию – фотографии сожжения.
Черный, белый и стекло
Лаконичный в формах и отделке дом для подмосковного коттеджного поселка, основным приемом которого стал контраст – цвета, материалов и масс.
Два, пять, десять, девятнадцать: Нижегородский рейтинг
В Нижнем Новгороде наградили победителей XV, по-своему юбилейного, архитектурного рейтинга. Вручали пафосно, на большой сцене недавно открывшейся «Академии Маяк», а победителей на сей раз два: Школа 800 и Галерея на Ошарской. А мы присоединили к двум трех, получилось пять: сокращенный список шорт-листа. И для разнообразия каждый проект немного поругали, потому что показалось, что в этом году в рейтинге есть лидеры, но абсолютного – вот точно нет.
Сергей Орешкин: «Наш опыт дает возможность оперировать...
За последние годы петербургское бюро «А.Лен» прочно закрепило за собой статус федерального, расширив географию проектов от Санкт-Петербурга до Владивостока. Получать крупные заказы помогает опыт, в том числе международный, структура и «архитектурная лаборатория» – именно в ней рождаются методики, по которым бюро создает комфортные квартиры и урбан-блоки. Подробнее о росте мастерской рассказывает Сергей Орешкин.
Вплотную к демократии
Конкурс на проект реконструкции зданий датского парламента выиграли бюро Cobe, Arcgency и Drachmann совместно с конструкторами Sweco. Цель трансформации – позволить любому гражданину приблизиться вплотную к оплоту демократии.
Арка, жемчужина, крыло и ветер
В соцсетях губернатора Омской области началось голосование за лучший проект нового аэропорта. Мы попросили у финалистов проекты и показываем их. Все довольно интересно: заказчик просил сделать здание визуально проницаемым насквозь, а образы, с которыми работают авторы – это арки, крылья, порывы ветра и даже «Раковина» Врубеля, который родился в Омске.
Три башни профессора Юрия Волчка
Все знают Юрия Павловича Волчка как увлеченного исследователя архитектуры XX века и теоретика, но из нашей памяти как-то выпадает тот факт, что он еще и проектировал как архитектор – сам и совместно с коллегами, в 1990-е и 2010-е годы. Статья Алексея Воробьева, которую мы публикуем с разрешения редакции сборника «Современная архитектура мира», – о Волчке как архитекторе и его проектах.
Парк архитектуры и отдыха
Для подмосковного гостиничного комплекса, предполагающего разные форматы отдыха, бюро T+T Architects предложило несколько типов жилья: от классического «стандарта» в общем корпусе до «пещеры в холме» и «домика на дереве». Дополнительной задачей стала интеграция в «архитектурно-лесной» парк существующих на территории резиденций, построенных в классическом стиле.